Аннотация: "Как мы вышли из Жутко Темного Лесу". Байка, рассказанная Унылым Партизаном.
Мы ведь ребята мирные. Сидим себе в своем лесу, носу лишний раз не кажем. А тут, вишь - приспичило командиру.
-- Вот что, ребятушки, - говорит, - а не податься ли нам до регулярных частей? На Западе, где Голубая Чаша и аквамарин в сумерках, есть такая Армия Содействия и Спасения. В ее рядах сражаются достойнейшие бойцы, закаленные, проверенные. А по пути паек, санитарки. Да и пострелять можно!
Делать нечего, раз сказал командир, так тому и быть ...
Вышли мы, стало быть, из леса, а кругом - матерь пресвятая - не разберешь, где свои, где чужие! Все друг в друга палят, флагами машут, в барабаны большие стучат.
Земля в воронках да блиндажах. Редкие мирные жители, кто убежать не успел, тоже в сражение лезут. Только гибнут быстро. Бойцы же все сплошь без опознавательных знаков: одни глотку рвут, другие подставляют. Короче - бойня!
И было нашим ребятам видение. Скользнула в лучах фея, сестренкой назвалась. Крошкой Ло.
-- Будете биться, - говорит, - за ПРЯ. Правильный Русский Язык. Уразумели диспозисьён?
А нам что, мы ребята простые. Скажут, мы и пойдем. Взять вот, к примеру, деда Михеича. Он ко всем только на "ты", постоянно с карабином шастает, кто слово поперек - сразу в расход пускает ...
Поход. День первый
Идем мы, стало быть, а вокруг сплошь Странное.
Пару раз над головой аэроплан пролетал. Но не обычный, какой человеческий, а вычурный, о четырех крыльях в одной плоскости. На первых двух - твердые знаки намалеваны, заместо опознавательных. А чтобы, не дай бог, не перепутал кто, на двух других - стрелочки и жирным выведено: "Это ять!". Так и написано: на одном крыле "это", потом шасси, а на втором - "ять!" А может, мы чего не так разглядели? Буквы какие пропустили?
Многие в самолет грязью кидали, да попасть не могли. А он в ответ презрением поливал, да по широкой дуге, чтобы наверняка. Ничего, подумали мы мстительно, долго летать не будешь, кто-нибудь, да собьет. Только вот надо ли кому?
Еще повстречался нам странный воин. Ездил на танке туда-сюда, землю утюжил. Все время улыбался и на губной гармошке веселое наигрывал. И кепочка у него такая, плоская, глумливая.
-- Чему улыбаешься, - спрашиваем, - добрый человек?
А он проедет по блиндажу и к солдату обратится: "хорошо стреляешь", говорит! Мы приглядимся, а у бойца косоглазие. И винтовку не тем концом держит ...
"Шутник какой", - подумали мы ...
Или вот, стоянка ученых нам попалась. Под геологов косили. То ли черносотенцы, то ли черноголовые, далеко было - не разобрать. Но то, что темные личности - это на все сто! Бурили что-то. Судя по прикиду - глубоко бурили. Сунулись мы было, да уразумели, что не простые это ребята. Вроде и верно, ученые, но зачем подле них санитары дежурят? И носилки наготове. Остановились мы, обождали немного. Ага, вот оно что! Схватили медработники какого-то парнишку - и на носилки. Но не в санчасть, как мы думали, а до ближайшего окопа. Скинули в яму, и ну глумиться! А тот, что повыше, щепетильный самый, перед тем как гранату кинуть, сначала мизерикорд протянул.
Серьезные ребята, да уж больно злые. И у каждого в красной петлице птичка серая глазками так по сторонам - зырк, зырк! Аж мурашки по коже ... В общем, не пошли мы к ним. Дальше двинулись.
А на развилке трех дорог повстречался нам доктор. И не простой, а психолог. Вернее, это он на гражданке психологом был, а теперь, вроде как, замполит. Вокруг толпа разномастная, все внемлют, даже про битву забыли. А доктор этот умные речи говорит, вроде складно, аж заслушаешься, но все вместе - фиг поймешь! Остановились и мы. Многие ребята рты пораззявили, на силу командир нас собрал. Построил, по чарке выдал, о дисциплине напомнил ... Хороший он мужик, наш командир!
В общем, многое видели, будет что у костров обсуждать. Но самое главное, над полем-то брани стройными косяками музы витают. Только вот незадача, боятся музы шума военного, не подлетают к бойцам. Круг только сделают, пометом обдадут и к тылам смещаются. А эти-то, в окопах, и рады.
-- Смотрите, - говорят, - как теперь метко стрелять станем!
Повстречался еще агитационный плакат: "Они сражались за Родину!" Но кто-то шаловливой рукой приписал к сказуемому приставку "до", и совсем грустно нам сделалось ...
Главное не забыть, что идем мы в регулярную армию ... Главное не забыть!
В преддверии первого боя
В общем, продвигаемся мы, а тут глядь - дорога железная. А по ней составы туда-сюда - шасть-шасть! Так и мелькают.
А нам на ту сторону. Вот и думаем - взрывать пути или нет?
И тут как раз новый поезд. С гудками, свистками, песнями да плясками. Кругом стрельба, а у них веселье. Пригляделись мы: десять платформ орудиями гружены. В среднем восьмым калибром. Не бог весть что, но чтобы десять восьмерок на один состав? Однако! А следом - вагон и маленькая тележка боевых наград. Сзади воздушные шарики на привязи, а в окнах лица радостные.
"Видно, праздник у людей. Может не мешать?" - думаем. Присмотрелись - а лица-то на картоне намалеваны!
На каждом вагоне надпись "Ни контавать, а то худа будит". В разных вариациях, но смысл один. И подпись одинаковая: "Ло энд Ко".
Вели состав два машиниста. Один румяный, дородный, представительный такой мужчина с бородой. Очень в себе уверенный. На рельсы не смотрел, все умные речи говорил. При этом плотоядно улыбался и все время повторял "В таком, значится, аспекте ...". Профессора нам одного напомнил. Второй примостился чуть поодаль - тихий, робкий, видом победнее да побледнее.
Призадумались мы. И так захотелось рвануть это дело, что прямо м`очи нет! Очень уж красиво ехало. Только второго машиниста было жалко, да что поделаешь, война ...
И позвали мы Сторожа Семена. Он у нас подрывник известный. До войны исключительно на гражданке обретался, продуктовые склады охранял. Из берданки солью утку на лету снимал. А как бои грянули, он ружьишко снял со стены, деревню подпалил, да в лес подался. К нам, стало быть.
И вот, залег сторож Семен на щебень, слился с насыпью, адскую машинку заготовил и ждет ...