Помнишь, молодость моя!
Мы с тобой в пол оборота 
заводились, а заря 
увеличивала квоты 
на глубокий сладкий сон.
Но спалось обычно мало 
и рассвета саксофон 
дул в мембраны одеяла.
Поднимались, а взамен 
день готовил нам сюрпризы
пеньем встреченных сирен, 
в кошельки вставлявших клизмы.
И взлетали высоко,
как не зная приземлиться.
Пили птичье молоко, 
ели шницель из Жар-птицы,
не жалели нег и слов.
Но, увы, сейчас, похоже, 
время сбросило покров, 
став шагреневою кожей.
Помнишь, ветреность моя!