My fatal desire"

?"The Rasmus", "Funeral Song

- Твое полное имя?

- Изольда...Изольда Мэри Виндмилл...

- Ты - горничная Её Высочества Селесты.

- Да.

- Это ты готовила чай Императору в день Бала?

- Да.

- Это ведь не твоя обязанность, почему ты вызвалась делать это?

- Я не...Мне госпожа приказала...

- Молчать, мерзавка! Её Высочество утверждает, что инициатива готовить чай исходила от тебя! Оснований не верить Её Высочеству у нас нет!

-Если вам, господин, так всё хорошо известно, зачем вы допрашиваете меня! - в голосе молодой служанки промелькнула едва заметная злость. - Отправьте меня на эшафот, и дело с концом!

Дознаватель, низенький, но крепкий мужчина средних лет, размахнулся и ударил наотмашь пленницу. В ушах Изольды зазвенело, она упала на пол, роняя капли крови из разбитого носа. Она с трудом села на холодный каменный пол темницы, и, запрокинув голову, пыталась унять кровотечение. Равнодушно глядя на арестованную, полицейский обошел стол и присел на корточки рядом с ней.

- Я желаю знать имя того, кто приказал тебе отравить Его Императорское Величество! Того, кто потом напал на Её Светлость и нанёс ей ранение! Отвечай быстро! - и, схватив её за плечи, хорошенько встряхнул.

- Я не... Я ничего не знаю, - еле слышно отвечала девушка.

На её голову тут же обрушился ещё один удар. В ушах зазвенело, левую щёку пронзила сильная боль.

- Не заговоришь сама, мы это из тебя выбьем! Начнём с рук, затем примемся за пальцы на ногах! Ломать будем по одному! Затем сломаем колени! Одно, второе! Так хрусь, и... Мне продолжать? - с наигранным задором сказал полицейский. - Ну, же, давай, избавь себя от лишней боли!

- Мне ... Нечего вам... Сказать... - пролепетала Изольда и вся сжалась, ожидая очередного удара. Но его не последовало.

- В Комнату Покаяния её, - распорядился дознаватель.

У девушки упало сердце: она слышала об этой комнате. Комната Покаяния являлась пыточной, куда приводили пойманных преступников. И очень часто они больше оттуда не выходили.

Ей завязали глаза. Две пары грубых рук подхватили её под руки и потащили вперёд. Дорогой Изольда спотыкалась, но её небрежно и резко поднимали, и вновь заставляли идти вперёд. Навстречу боли и безысходности.

Шли довольно долго, ведь Комната Покаяния находилась глубоко в подземелье, куда никогда не проникал солнечный свет. Пленнице казалось, что этим ступенькам и коридорам не будет конца. Наконец, они остановились. Скрипнула старая кованная дверь, и Изольду швырнули на пол, сорвав с неё повязку. Комната Покаяния представляла собой большое, тускло освещенное светом факелов, помещение. Тут было очень холодно, но несчастная даже не чувствовала холода: расширившимися от страха глазами взирала она на обстановку Комнаты. Посреди неё располагался большой деревянный стол с железными креплениями для конечностей жертвы и большим валом, вертящимся с помощью ручки сбоку. Дыба. Справа, в нескольких шагах, покачивались подвешенные к потолку кандалы на цепях. А немного далее, возле массивного письменного стола, щерился острыми шипами так называемый "трон честности" или кресло допросов.

Дознаватель, внимательно наблюдавший за лицом арестованной, усмехнулся: в конце концов, и хрупкая дева, и закоренелый головорез тут выглядят одинаково затравленными. Очень скоро девица расскажет всё, что ему нужно. И в этом случае он получит щедрую награду. Ну, или умрёт, и награду он, конечно, не получит, но это тоже ничего: найдёт другого бедолагу, из которого уж точно выбьет всё. Однако, надо быть поосторожнее, и не переборщить. В планы дознавателя не входила скорая смерть обвиняемой.

Один из стражников взял девушку за шиворот и потащил прямо к столу. Помимо трона честности там находился массивный деревянный стул с толстыми кожаными ремнями на подлокотниках и передних ножках. Мгновение, и Изольду швырнули на этот стул, как какую-то вещь. Ещё миг - и запястья и щиколотки обвиняемой были крепко и надёжно стиснуты.

- Итак, последний шанс избежать ненужной боли - имя того, кто тебе приказал отравить императора? - вкрадчиво, почти неслышно, прошептал дознаватель, наклонившись к арестованной. Палач тем временем медленно раскладывал свои орудия перед жертвой. Стальные иглы, ножи, щипцы разных размеров для вырывания зубов и ногтей, молоток для дробления костей, железный прут, выжигающий плоть и глаза осужденных.

- Я не знаю, господин, ничего не знаю - Изольда неотрывно следила за действиями палача, но продолжала стоять на своём.

- Ну, что ж, я пытался проявить милосердие, - усмехнулся дознаватель императорской полиции Грейди Уоррен и махнул палачу. - можете приступать

В тот же миг подземелье наполнил первый крик боли: палач вогнал жертве под ноготь длинную стальную иголку. У Изольды потемнело в глазах, но как только палач заметил, что девушка теряет сознание, он вылил ей в лицо ковш ледяной воды.

- Ну, как, мисс Виндмилл, ничего не болит? - ласковым тоном, издеваясь, спросил Уоррен. - Может, всё-таки окажете нам милость и просветите нас?

- Мне ...нечего ...вам ...сказать! - таков был ответ.

- Зря вы так, мисс Виндмилл, ваши хозяева наверняка уже от вас открестились и оставили нам на растерзание! Вы же понимаете, что с вами будет? Иголка в ноготь - только начало! - с притворным сочувствием произнес дознаватель. - В этом подземелье вы познаете такие муки, что смерть покажется вам избавлением. А после смерти то, что останется от вашего тела, будет оставлено на корм воронью.

Изольда понимала это. Так же, она поняла и другое: она знала имя отравительницы - её госпожа, Серебряная Принцесса Селеста. Но ей никогда не поверят. И всё же...

- Это сделала женщина, отправившая меня подать чай своему отцу, - негромко проговорила она. - Её Высочество Селеста...Больше вы от меня ничего не услышите, - и закрыла глаза, осознавая, что подписала себе приговор: клевета в адрес королевских особ каралась смертью. Изольда надеялась только, что её слова дойдут до слуха Белого Волка.

- Я вижу, иглы её не пугают, - обратился дознаватель к палачу. - Начните вырывать ногти и снимать кожу с каждого пальца по очереди. И подготовьте соль, присыпать раны. Посмотрим, как это повлияет на её упорство.

Следующие два часа превратились для девушки в одну сплошную пытку. Вырвав сперва ноготь, палач медленно сдирал кожу с каждого её пальца, обильно посыпая обнажённую плоть крупной солью, усиливавшей мучения в десятки раз. Затем резали её тело ножами, оставляя почти бескровные, но болезненные раны. Если девушка теряла сознание, её приводили в чувство, задавали вопросы, и, не дождавшись ответа, продолжали пытку. Изольде оставалось лишь терпеть, стиснув зубы, издавая лишь глухие стоны, когда становилось совсем невмоготу. Она боялась кричать, боялась, что невольно назовёт имя любимого и подставит тем самым его под подозрения. Она почти не слышала вопросов дознавателя. Ей казалось, что всё её тело стало одним пульсирующим комком боли.

- Вот проклятье! - выругался Уоррен, когда девушка в очередной раз потеряла сознание. - Прижгите ей раны, чтобы кровью не истекла, и в камеру! Завтра продолжим!

Всё это время в самом углу помещения сидел кое-кто, закутанный в длинный плащ с накинуты на голову капюшоном. Этот кто-то явно не хотел быть узнанным, но почему-то испытывал необходимость следить за экзекуцией.

Когда из уст арестованной прозвучало имя принцессы, фигура в углу слегка дернулась, но не произнесла ни звука. Лишь, когда Изольда в последний раз потеряла сознание, незнакомец жестом поманил Грейди Уоррена и о чем-то шептался с ним несколько минут, пока палач выполнял распоряжение дознавателя. И потому не видел, как в руках незнакомца оказался увесистый кошелёк, перекочевавший в руки дознавателя, а оттуда - в широк кармане его коричневого сюртука.

- Ваше Высочество, я не успел пробиться к ней перед допросом, мисс Виндмилл под неусыпной охраной - темнокожий широкоплечий мужчина родом из южных окраин Империи, Калафри, склонил перед Аланом голову. - Пытки начали уже сегодня, рано утром, и я смог только прервать её страдания.

Алан в сердцах ударил кулаком по стене так, что сбил в кровь костяшки пальцев. Странно, но боли он даже не почувствовал. Осознание последних слов воина дошли до него только через несколько мгновений.

- Это Грейди Уоррен и его псы, да? Черт подери, моя сестрица всё продумала... - простонал он. - Если бы только у меня не похитили письмо! Тафари, ты узнал хоть, кто похититель?

- Ваше высочество, похититель ваша сестра. Та, чьими руками госпожа Селеста это проделала, не известная мне личность. Исчезла в ту же ночь, как отравили вашего отца, - тихо ответил тот.

Алан перевел взгляд опухших от бессонных ночей глаз на своего личного помощника. Помолчал, будто вспоминая что-то.

- Моя партнерша на балу! - мрачно молвил он. - Со мной должна была танцевать леди Ариана Олбанская. Но её заменила никому неведомая девица... Как, как я мог такое допустить?!

Принц тяжело опустился на стул и обхватил голову руками.

Тафари молчал, понимая, что ничем не может сейчас помочь своему господину.

- Ты видел её...Видел после того, как...- прерывающимся голосом прошептал принц.

- Да, - голос помощника звучал глухо. Тафари вспоминал эту встречу. Мисс Виндмилл лежала на куче гнилой соломы. Некогда миловидная, она напоминала кусок окровавленного мяса на полу скотобойни. Уоррен постарался на славу: сломленная, она хотела одного - смерти. Ведь было ещё кое-что, о чем Тафари должен был сказать господину. Изольда была беременна и после допроса у неё случился выкидыш. Прямо в камере. Срок ещё был очень мал, и то, что отторгло её изувеченное тело, никак не напоминало ребёнка. Но горю её не было предела. И Тафари подарил ей избавление. А сейчас он стоял и впервые в жизни не знал, как сказать господину всю правду. Надо сказать, что его работа не располагала к особым сантиментам, но всё же Тафари пытался представить, что бы он сделал с теми, кто погубил бы его дитя и женщину. У воина не было семьи, но он помнил, как когда-то его отец пытался спасти их с матерью.

Но наконец он решился.

- Ваше высочество, в казематах умерли двое. Мисс Виндмилл была беременна, - Голос Тафари звучал спокойно. Но взгляд его пристально следил за реакцией господина.

Стиснутые кулаки, перекошенное в ярости пополам с болью лицо. Но ни звука, ни одного горестного вздоха не проронил Алан. Он с ненавистью думал о сестре и проклинал свои глупость и бессилие.

- Мисс Виндмилл просила передать кое-что напоследок. "Люблю вас! Живите!"

Стало тяжело дышать, на глаза так и просилась влага: лучше бы Изольда его прокляла!

- Я хотел бы её похоронить, - глухо промолвил принц.

- Сейчас нельзя, её должны увидеть, - ответил Тафари. - Но как только её тело вывезут за пределы города в поле, мы сможем её проводить.

- Хорошо... Подготовь всё... Так, чтобы тебя не заметили, - слова давались Алану с большим трудом. - За мной следят, но, думаю, смогу ускользнуть ненадолго. Я должен...

- Ваше высочество, она...Я думаю, её вид уже не тот, что...

- Я знаю! - раздался громкий треск, и обломки стула упали на холодные камни пола. Алан ещё больше повредил руку, кровь с неё закапала сильнее. Но Алан, как и в первый раз, совершенно не обратил на это внимание. - Знаю... - еле слышно повторил он.

- Я знаю, кто поможет мне, - спокойно продолжал Тафари, не отреагировав на вспышку ярости господина. - Есть одна надёжная женщина, я знаю её уже много лет. Она постарается немного привести в порядок тело мисс Виндмилл, насколько это возможно. Она живет за пределами города. Я доставлю девушку к ней.

- Заплати ей, сколько скажет, щедро заплати... К сожалению, это всё что, я могу сделать... - Алан тяжело опустился на пол и уткнул голову в колени.

- Да, господин, - подручный поклонился и собрался уже выйти из комнаты.

- Тафари, - Серебряный Принц Алан поднял взгляд воспаленных и покрасневших от переживаний глаз на своего помощника. - я жалок? Как для принца? - слова вырвались у него от отчаяния. Ему нужна была хоть какая-то поддержка. И помощник понял это.

- Я думаю, господин, что ваши нынешние чувства делают вас тем, кому я готов служить до конца! Вы не смогли спасти её, всё произошло слишком быстро. Но если вы проявите силу и ум, то сможете спасти другие невинные жизни! - твердым голосом ответил калафриец. - Вы знаете меня, Ваше Высочество, я никогда не разбрасываюсь подобными словами.

И прибавил чуть тише:

- Уверен, что и она хотела бы этого.

Затем развернулся и вышел за дверь.

Официально вооруженная стража не была приставлена к членам правящей семьи, но слежка велась. Велась незаметно. Таково было распоряжение Белого Волка Олафа Де Люпа.

Но калафриец сразу заприметил соглядатаев. Тафари обладал Даром. Не особо сильный в боевых приёмах магии, он мастерски умел отводить глаза иллюзиями и затуманивать разум и память, как говорят в народе "наводить морок". Эту способность мужчина унаследовал от своей матери, калафрийской ведуньи, и держал её в секрете даже от Алана, которому был безмерно предан. Как и свои способности к медицине. Свою магию Тафари использовал в темнице, чтобы стражники и шпион "забыли" о его визите. По их мнению, девица скончалась от кровопотери, причинённой потерей ребёнка. Тафари также воздействовал на разум Изольды, милосердно дав ей умереть без боли. Он, конечно, мог просто вынести Изольду и укрыть в безопасном месте, но врачеватель в нём безошибочно определил, что она не жилец всё равно. Преждевременные роды спровоцировали внутреннее кровотечение. А повреждения органов, нанесенные в процессе пыток, делали всякие попытки лечения бесполезными. Так что, кинжал в сердце был настоящим избавлением. Но на душе у калафрийца всё равно было паршиво. Странно, ведь он думал, что и души-то у него нет. Что убийство семьи на глазах десятилетнего ребёнка давно испепелило все его чувства. Так и было, до тех пор, пока молодой невольник, пройдя весь ад казарменного воспитания, не попал в услужение к маленькому принцу. Алану на тот момент было двенадцать лет.

Выходцев из южных регионов в столице не любят, считая их цвет кожи грязным, а обычаи - дикими. Но юный принц никогда не проявлял пренебрежения к своему телохранителю. Более того, старался не позволять это делать остальным. Особенно, своему старшему брату и сестре. Мальчик был умным и спокойным, но почему-то остальные члены его семьи недооценивали Алана. Да, в общем, почти все вокруг, кроме Тафари, который находился неотлучно при Его Высочестве, и знал его даже лучше, чем его собственные родители. Да ещё Александр. Он не часто бывал при дворе, и, по сути, был почти таким же изгоем, как и калафриец.

И постепенно Тафари вновь научился доверять хоть кому-то. И для себя решил, что пойдет за принцем, даже если остальные от того отвернутся.

Он шёл коридором к выходу из дворца, когда столкнулся с Белым Волком.

- Куда направляетесь, господин телохранитель? - без обиняков спросил тот. - Разве вы не знаете, как важно быть рядом с вашим принцем в такое время?

- Я уверен, что Его Высочество прекрасно оберегают. Уж вы - то об этом позаботились, - с усмешкой ответил Тафари. Белый Волк был одним из немногих, на кого способности калафрийца не действовали от слова "никак". Тафари подозревал, что генерал просто невосприимчив к магическому воздействию.

- Мне необходимо купить у травника специальный отвар для успокоения нервов принца. С некоторых пор он не доверяет дворцовым аптекарям, - голос помощника звучал очень правдиво, но Тафари знал, что Белого Волка этим не обмануть. - Я знаю в городе отличного специалиста. Уверяю вас, моё отсутствие долгим не будет, - он почтительно поклонился Де Люпу и продолжил путь.

Белый Волк заглянул в ближайший коридор, где скрывался соглядатай. Он знаком приказал тому следовать за калафрийцем. Тот кивнул и растворился в полумраке коридора.

Тафари беспрепятственно вышел за дворцовые ворота. В связи с болезнью Йенна в Грандо был объявлен траур. Отменены увеселительные мероприятия, большинство таверн были закрыты. Но, тем не менее, повседневные дела жителей столицы никуда не делись. Куда-то спешили, шурша форменными мантиями, нагруженные древними фолиантами студенты Серебряной Академии. Женщины спешили на рынок за продуктами. Бегали мальчишки, посланные с поручениями. С первого взгляда почти ничего не изменилось. Но Тафари, сын ведуньи, обладавший повышенной чувствительностью, ощущал общую подавленность и напряжение. Люди будто только пытались жить обычной жизнью. Страх же невидимым облаком витал в воздухе, отравляя всё вокруг, делая улыбки натянутыми, смех - фальшивым, а спокойствие - показным. Что-то назревало нехорошее, это чувствовали все, даже самые последние пропойцы и нищие попрошайки.

Внезапно калафриец остановился. "Что ж, я этого ждал, не так ли?" - подумал он, ощутив едва заметную слежку. Он прошел ещё несколько шагов, дойдя до небольшого переулочка, где было поменьше народу, свернул туда и притаился, ожидая, когда шпион Белого Волка покажется. И тот не заставил себя ждать. Неприметный на вид мужичок, в одежде простого горожанина. Таких в столице сотни. Но взгляд цепкий и внимательный. Сейчас он пытался понять, куда подевалась его цель. И, наконец, он приблизился к тому месту, где скрывался Тафари. Телохранитель Его Высочества Алана молниеносным движением схватил его за воротник и, зажав рот, втолкнул того в ближайшую заброшенную лачугу. Не убирая ладони ото рта шпиона, он внимательно посмотрел ему в глаза и медленно промолвил:

- Ты проследил за мной до аптеки Зигфрида и увидел меня выходящим оттуда с травами для принца. Потом я направился в таверну поесть и вернулся во дворец. - глаза соглядатая немного затуманились и приняли отсутствующее выражение: верный признак того, что магия Тафари сработала, и прямо сейчас память незадачливого шпиона стирает реальные события и создаёт навеянные калафрийцем картины.

Тафари отпустил мужичка, и тот осел на пол и захрапел. "Что ж, теперь он проспит до ночи здесь, а потом расскажет то, что я ему внушил" - подумал сын ведуньи. Он направился к выходу и пошатнулся, обнаружив, что у него немного дрожат от слабости колени. Тафари постоял, приходя в себя, отдышался. Всё - таки, магическое воздействие отнимает силы.

Он без дальнейших происшествий добрался до старухи Роффы, часто оказывавшей ему ранее некоторые услуги. Роффа жила на ферме, за городскими стенами, но часто ездила в город, доставляя различные товары торговцам. Он отвел её в сторонку и чём-то с ней пошептался, передав ей пузатый мешочек с золотом. Лицо старухи, когда они закончили разговор, было бледным и серьёзным, но аргумент в виде тяжелого кошелька перевесил опасения. Она обещала помочь.

Оставалось дождаться, когда вынесут тело арестованной. Тем, кого обвинили в государственной измене, не полагалось ни рыть могилу, ни разжигать погребальный костер. Их тела просто вывозили в поле, оставляя на растерзание стервятникам и диким животным. Та же участь ждала и Изольду. Тафари устроился в укромном месте возле городских ворот и стал ждать.

Тем временем, Белый Волк отчаянно пытался нащупать ускользающую нить расследования. Скоропостижная смерть горничной Её Высочества никого не удивила бы, если бы коронёр, осматривавший тело заключённой, не углядел раны, нанесённой кинжалом. Прямиком в сердце. Белый Волк взял с того клятву никому об этом не говорить. Он терялся в догадках. Стражники не помнили никого подозрительного, кто бы навещал арестованную. Позже не мешало бы подробнее их допросить, а сейчас дело представлялось весьма туманным. Де Люп не сомневался, что предатель находится во дворце. Погибшая могла бы пролить свет на происходящее. Де Люп распорядился вызвать придворного некроманта, но тот, поколдовав над останками, заявил, что остатки души больше не присутствуют в теле. И спрашивать уже некого. Оставалось лишь вынести труп и искать другие зацепки. Но где, и, главное, как?

Он взглянул в окно, на небо, где солнце уже начинало клониться к закату, окрашивая облака в неповторимый золотистый оттенок. Но только с западной стороны небеса были чистыми. С востока надвигались тяжёлые тучи, обещая к ночи разразиться грозой. Но пока всё было тихо.

В дверь постучали.

- Войдите, - коротко ответил Белый Волк. В помещение вошёл его адъютант.

- Господин, мы выносим труп обвиняемой, - поклонившись, молвил вошедший. - не будет ли каких-то особых распоряжений насчет неё?

- Выносите. И какое-то время присмотрите издали за ним. Если кто появится подле, докладывайте мне, - ответил он.

Адъютант кивнул, поклонился и вышел.

Тафари просидел в своем укрытии около часа, когда, наконец, увидел стражников, нёсших тело мисс Виндмилл, завёрнутое в серую рогожу. К этому времени улица почти опустела, и редкие прохожие не обратили на процессию ни малейшего внимания. Тафари проводил их глазами, понимая, что сейчас не может последовать за ними. Наверняка, Белый Волк приказал своим людям наблюдать, не обнаружит ли себя кто-нибудь, причастный к событиям. Благо, калафриец успел восстановить немного сил, но их следовало экономить. Необходимо было незаметно доставить тело в хижину Роффы, а после сопроводить принца на место погребения и обеспечить отсутствие лишних глаз. Нельзя, чтобы генерал прознал о связи погибшей и Алана. Конечно, намного безопасней для принца было бы отказаться от погребения или предоставить всё старухе - фермерше. Но Тафари понимал, что Алан ни за что на это не согласится. Он один знал, насколько сильна была привязанность принца. Только он знал, чей ребёнок умер там, в темнице, вместе с матерью. Оставалось только оградить Его Высочество от опасности быть ложно обвинённым. Его сестрица не остановится ни перед чем. Она уже подкупила и Уоррена, и придворного некроманта. Недооценивать её возможности не стоило. Алан вполне мог разделить судьбу своей возлюбленной.

Потому, отметив в какую именно сторону направились стражники, Тафари помедлил ещё с полчаса, и, закутавшись в плащ, вышел за ворота.

Место, куда свозили тела заключенных, называли Серым Пустырём. Кусок голой земли, обработанной по краям большим количеством зелий, препятствующих распространению трупного яда. Однако, долго тела тут не лежали, благодаря стараниям волков, ворон и прочих любителей мертвечины. И только обглоданные добела кости напоминали о предназначении этого места.

Доставив сюда тело девушки, стражники небрежно бросили его на землю.

- Может, развернем? - спросил самый младший из них, семнадцатилетний рядовой Симон Талли.

- А смысл? - отвечал ему старший товарищ по отряду, Питер Марон. - Поверь мне, дикие животные учуют кровь и так. А мне не слишком хочется лишний раз прикасаться к ней. - Идёмте, понаблюдаем за ней издали, как приказал генерал.

Ночь ещё не настала, но грозовая туча, наконец добравшаяся до окрестностей Грандо, полностью закрыла собой небеса, и вскоре последний луч солнца исчез за темной пеленой. Воздух разрезала вспышка молнии, прогрохотал гром. Стражники зажгли факелы и заспешили в небольшую сторожку неподалёку. Им не хотелось попасть под дождь. И никто не обратил внимания на фигуру человека, стоящую в стороне. Это был калафриец. Нет, Тафари не стал невидимым. Как только группа стражников вышла с телом за ворота, он нагнал их и шел рядом с ними. Но солдаты восприняли его как своего. Отчего-то у них даже и мысли не возникло поинтересоваться, а собственно, кто он и почему находится здесь. А уйдя с Серого Пустыря, они и вовсе позабыли о том, что с ними кто-то был. Таково было воздействие магии Тафари. Позже они же скажут Белому Волку, что сидели в сторожке всю ночь и не видели никого.

Тафари так же не стал снимать рогожу. Он закинул изувеченный труп несчастной на спину и зашагал в сторону хижины Роффы.

Старуха не спала, дожидаясь его на крыльце.

- Неси её в сарай, в доме внуки спят уже, - проворчала она. Громыхнуло ещё раз, холодный ветер прошелестел по траве и замер у порога. Запахло сыростью: вот-вот начнётся дождь.

Как только Тафари со своей ношей переступил порог небольшого сарая, где Роффа хранила свои запасы, на землю хлынул ливень. Фермерша явилась в сопровождении двух крепких мужчины лет тридцати-пяти, её сыновей.

- Не беспокойся, мои Торан и Вирнан немы с рождения, - пояснила она. - А мне нужна помощь.

Она подошла к лежащему на полу телу Изольды и откинула рогожу с её лица.

- Молода ещё совсем, - безучастно констатировала она. - Моя дочь была такой же, когда померла. У меня остались её платья. Я омою тело и одену её. Приходите за полночь. Мои сыновья подготовят могилу и помогут отнести тело.

Покои его высочества принца Алана.

Гроза отгремела, оставив после себя сырую прохладу, но Алан так и не смог уснуть. Хотя Тафари попытался его уговорить немного отдохнуть, но все его слова разбились о безразличие его господина. Поняв всю тщетность своих попыток, он смолк. Калафриец понял, что всё, чем он может помочь своему принцу, это находится подле него. Он сел в одно из кресел возле тлеющего очага и прикрыл глаза. Ему предстояло провести своего господина к месту погребения его возлюбленной так, чтобы ни одна ищейка, ни один соглядатай не проведали, куда это понадобилось Его Высочеству на ночь глядя. Потому хотя бы час-другой необходимо поспать.

Когда пробило два, Алан и его личный слуга неслышно выбрались из покоев, спокойно прошли мимо дремавшего возле дверей шпиона и потайным ходом вышли из дворца, миновав стражу. Конечно, можно было навести морок и на стражников, но Тафари не стал рисковать. К тому же, он предпочитал экономно расходовать магические силы. На плечи обоих были наброшены плащи. Под плащами небольшие торбы с запасной обувью. На улице ведь прошел ливень, не стоило оставлять лишних следов по возвращению во дворец.

Тучи разошлись, и дорогу освещал рог идущей на убыль луны. Чем ближе мужчины подходили к цели, тем тяжелее дышать становилось принцу. Несмотря на довольно прохладную ночь, Алан весь покрылся холодным потом. С каждым шагом ноги будто наливались свинцом. В груди саднило, как саднит от раны, нанесенной холодным лезвием. Он боялся того, что сейчас увидит. Но и жаждал этого, понимая, что иначе не сможет отпустить любимую в мир иной. Он должен с ней проститься. Но как отпустить любовь, когда совершенно не готов к этому? Да, и разве можно быть к такому готовым?

Но вот они миновали городские ворота, благодаря чарам калафрийца беспрепятственно пройдя стоявших на посту стражников. Пройдя немного по главной дороге, свернули направо, где ютилась ферма старухи Роффы. Она уже поджидала их. Рядом с ней на земле лежали носилки, на которых покоилось тело девушки, накрытое грубой тканью. Перед тем как подойти, Алан накинул на голову капюшон темного плаща. Не стоило показывать лишний раз своё лицо.

- Всё, как и договаривались. Могила в лесной чаще, у старой берёзы. Васильки, ромашки - красивое место для упокоя такой молодой красавицы! - елейно проворковала старая фермерша.

Алан еле сдержался, чтобы не ударить её. Но всё же выдержка, выработанная годами воспитания, взяла своё. Нельзя. Терпи, принц.

- Благодарю вас, - сухо ответил Тафари, бросая беглый взгляд на принца. - Вот, - он достал из кармана мешочек с золотом. - это дополнительно, за беспокойство.

Глаза старухи блеснули алчным блеском при виде денег. Вытянув руку, она быстро выхватила из рук южанина кошель и спрятала его в кармане своего фартука. Затем подобострастно поклонилась и поманила своих сыновей, стоявших неподалеку.

Те взяли носилки, и процессия, выйдя через заднюю калитку, неспешно двинулась к месту захоронения.

Тафари шел позади своего господина, зорко смотря по сторонам, но, кажется, в данный момент опасность им не грозила.

Зайдя в лес, Тафари зажег факел. Здесь уже можно было не бояться быть обнаруженными. Густая листва деревьев полностью скрывала их от посторонних глаз. Всё это время ни он, ни его господин не обменялись ни единым словом.

Наконец, Торан и Вирнан остановились. Торан указал вперед рукой и что-то промычал. Похоже, Роффа не врала насчет немоты. Алан и Тафари посмотрели в том направлении и увидели небольшую яму под печально склонившейся старой березой. Лесные травы и цветы обрамляли края будущей могилы Изольды

- А вокруг и правда красиво, - вдруг пробормотал тихо принц. - Надеюсь, тебе тут будет хорошо и спокойно, родная!

Его голос дрогнул, а из глаз полились слёзы, как бы ни старался их сдержать. Алан упал на колени перед носилками прямо в рыхлую мокрую землю. Он отодвинул закрывавшую тело ткань. Вгляделся в мертвое лицо любимой. Надо отдать должное старой Роффе, она на славу отработала заплаченные ей деньги. От крови, пота и тюремной грязи не осталось и следа. Каштановые волосы распущены, а на голове венец из полевых цветов. Пальцы, перевитые бинтами, покоились на груди. Одета в легкое белое платье. Лицо, такое спокойное и умиротворенное, что, кажется, это не печать смерти на нем, что это просто сон. И стоит коснуться щеки, как девушка проснется. Но синяки и ссадины, оставшиеся после допроса, Роффе скрыть было не под силу. И всё же, даже в смерти Изольда была для Алана самым прекрасным существом на свете. Никогда больше он не будет так же счастлив, как в те дни, когда ему незримо для других светило его личное, маленькое солнце. Боль утраты убивала, разила наповал, отравляя душу ядом тоски. Лучше бы он умер вместо неё!

Раньше Алан часто мечтал о том, как создаст семью с любимой. Они поселятся в тихом домике, в глуши. Там, среди утопающих в зелени просторов, будут жить, смеяться. Вместе состарятся, наблюдая, как взрослеют и крепнут их дети. Как создают собственные семьи. И плевать, что мечты эти были изначально несбыточны: императорский двор так просто бы не выпустил из лап своего наследника. От таких мечтаний всё равно становилось тепло на душе. Теперь же они развеялись в прах. Без Изольды всё утратило свой смысл. Алан ощущал внутри только боль. И пустоту. И так будет всегда отныне.

Принц сорвал василек и вложил его в холодные руки возлюбленной. Затем нежно провел кончиками пальцев по виску. Достав маленький серебряный кинжал, он отрезал прядь волос, которые так часто любил распускать и ерошить. Спрятав его на груди, принц коснулся губ Изольды поцелуем. Последняя слеза упала на бледную щеку покойной. Затем принц накрыл обратно тело возлюбленной, тяжело поднялся на ноги и отошел на шаг. Пора.

- Начинайте, - Тафари сделал знак, и сыновья Роффы осторожно погрузили тело в могилу вместе с носилками. Первым горсть земли бросил Алан, затем Торан и Вирнан усердно заработали лопатами. И до того, как воздух начал сереть, всё было кончено.

Тафари знаком велел им удалиться. Они выполнили свою работу. Мужчины взяли лопаты, поклонились и ушли. У могилы остались только южанин и Его Высочество.

- Так не должно быть, Тафари, - тихо произнёс принц. - Она ведь ни в чем не была виновата...

- К сожалению, даже если бы имя истинной виновницы было известно, даже Белый Волк не посмел бы поднять руку на особу королевской крови, вы это знаете, - мрачно ответил калафриец. - Де Люп беспокоиться о безопасности страны, а суд над принцессой неизменно вызовет волнение!

- Я хочу изменить это! - голос Алана был холоден, но южанин знал, сколько переживаний он скрывает. - Тафари, раньше я не хотел править, но теперь... Я больше не допущу жертв, подобных Изольде.

Алан снял капюшон, подставляя лицо свежему предрассветному ветру. Калафриец смотрел на своего господина, но более не видел на его лице отчаяния. Слезы ещё не высохли, но в голубых глазах уже читалась твердая решимость. Алан не отступится от своих слов.

- Я с вами, Ваше Высочество, - поклонился он. И больше слов не надо было.