Артёмова Ольга Николаевна. Вот такая она

ВОТ ТАКАЯ ОНА - ВЕЧНОСТЬ.

Что такое кладбище ночью? Да, тоже, что, и днем. Те же кресты, памятники, могилы, дорожки, чугунные оградки. Те же деревья, кусты, искусственные и живые цветы.

Так нет же! Больная или не очень фантазия людей подсказывает, что ночью вздыхают души умерших, начинают шуметь, как-то не так, кроны деревьев, проседают могилы. И, как же выдержать слабым нервам пока еще живущим, когда медиумы и экстрасенсы, да и знающая соседка, та, что целыми днями в церкви толкается, точно знают: над кладбищем темная, очень отрицательная энергия? Бывать там надо реже и не задерживаться. Быстро убрались, цветы посадили, стопочку глотнули, и бегом домой.

Но, если кто-то из отщепенцев, среди нас, людей, долго не бывает на могилке усопших, общественность порицает, осуждает и стыдит. А, уж если во сне причудилась троюродная тетка из Углича, которая преставилась лет ... цать назад , да в белом платье и рукой махнула как-то очень подозрительно "надо трактовать: звала с собой, а мне, молодому и красивому ведущему специалисту среди сантехников нашего ЖЭКа номер 305, еще рановато у тетки на облаке гостить", все хором скажут: помина просит, свечку поставь, а если еще раз привидится, может в лоб треснуть, а тогда уж и свечка не поможет, и заказная молитва "за упокой". А, все почему? на могилку не сходил, свечку не поставил, и не докажешь ты теперь нам, что бланш под глазом не от тяжелой длани усопшей тетушки, а от кулака дяди Пети, такого же ведущего специалиста ЖЭКа номер 305. Вот только ведущий специалист дядя Петя дворник, посему он мужик крепкий, свежий воздух, физический труд с ломом и лопатой, сделал тот кулак огромным и тяжелым. Да и не помнишь ты, как дурак, чего вы тогда не поделили. Вроде сидели хорошо, водку кушали, газировку "Колокольчик" употребляли. Сала шмат был, вроде, дяди Пети. Вот все и сошлось. Тетка не причем! Голодный был, как тот волк тамбовский, да и закусил лишнего. Значит, саловову хозяину Петюне не досталось. Точняк!

-- - Здорово, подруга, - маленькое легкое Облачко протиснулось сквозь труху гробовой доски. - Опять дрыхнешь, корова?

-- - Да пошла ты, - радушно ответила Подруга. Были бы руки, точно подзатыльник отвесила. Но вместо рук былые кости, а у маленького Облачка нет затылка. - Про вечный покой слышала? Вот я и сплю теперь вечно.

-- Облачко печально вздохнуло. И не поспоришь ведь. Тому, что звалось когда-то телом, вечный покой, а ей бедной, неприкаянной душе, скитаться, тоже вечно. Да ладно, хоть не так скучно. Летаешь себе, смотришь, чего, где и как. Потом к родным костям посплетничать с ними, поиздеваться.

-- - Чего грустишь-то? - Облачко припало к правому глаза, тьфу ты, к глазнице, и свесилось внутрь на половину.

-- - Задолбали, - осерчала Подруга, - только снег сошел, чуть не захлебнулась. Пришли придурки обкуренные, умные шибко, итит их мать. Сегодня, говорят, тридцатое апреля, шабаш у ведьм. Мы хоть и не ведьмы, и не на Лысой горе, но вот эта кочка сойдет. Целую ночь на голове топали, плясали, чуть не оглохла от ихнего "Раммщтайна". Теперь вот ты глаз выдавить хочешь.

-- - Как была ты дурой, так и осталась, - от возмущения Облачко свалилось внутрь черепа. - Утонула, оглохла, глаз какой-то. Нет у тебя ничего!

-- - Зато, как сейчас помню наши голубые глаза, - мечтательно промолвила Подруга.

-- - Только были они всегда бесцветно зеленые, - Облачко медленно крошило трухлявую доску прямо в "голубые" глаза, - как у жабы болотной.

-- - Сама ты дура! Помнишь, какие Толик стихи писал?

-- - Какие стихи, и какой из Толиков?

-- Самая толстая и острая щепочка упала в череп.

-- - Уж не этот, дальнобойщик, - возмутилась Подруга искренне. - Тот, фамилии не помню, в школе. Да, за одной партой сидели.

-- Я вспоминаю твои голубые глаза.

-- Навстречу шла Матрены коза,

-- Через большой, зеленый луг.

-- Теперь ты знай, что я твой друг!

-- - Ну, знаешь, - отмахнулось Облачко. - Я его не помню, почти.

-- - Почти, - заметила Подруга, - а ты замирала тогда.

-- - Сколько лет-то прошло, - Облачко затихло.

-- - А вспомнила.

-- Оби молчали, каждая о своем, и все об одном и том же.

-- - Сколько лет прошло, а он помнит. - Нинка скомкала салфетку и бросила на тарелку с оливье.

-- - Так ее, сколько лет уже нет. - Любе уже надоел один и тот же разговор.

-- - Не знаю. Мне кажется, она наблюдает за нами. Где-то рядом. Знаю, она умерла, а наблюдает.

-- - Трахает он тебя плохо, - отмахнулась Люба и взялась за бутылку. - Не выпить ли нам?

-- - А, давай, - махнула рукой собеседница.

-- "А с ней и правда плохо" - подумала Люба.

-- Люба часто думала о том, что с подругой плохо, и ей нужен психиатр. То кто-то наблюдает, то чашки не на том месте стоят. С ума сходит медленно, но уверенно. А говорили: не спеши выходить замуж за вдовца. Будет сравнивать не в твою пользу. Как не старайся.

-- - И вот так всегда, - ворчала Подруга, чувствуя, или как это назвать, что кто-то встал на левую ногу, или кость, пяточную, точно пяточную. - Когда все тихо она здесь, а когда на родных костях шляются или пляшут, не дождешься! Сучка! Как была все жизнь, так и осталась.

Однако, Подруга тут же заткнулась. Где-то в области между грудиной и бывшим сердцем, что-то екнуло. Говорило это о том, что кто-то из близких-далеких вспомнил о твоих мощах. Чаще вспоминали плохо.

А, чего ее вспоминать хорошо? Крови попортила многим, а вот пользы принесла ли?

Зато своей дурацкой и глупой смертью одних опозорила, других подставила. Дело прошлое, конечно, но на похоронах искренней скорби было мало. Шушукались, что жила, мол, не так, водку жрала до одури, мужиков имела не меньше, чем двух параллельно. Одно признали все: смерть ее украсила. Она, и в правду, стала снежной королевой, как ее тут же окрестили люди.

Ведь умерла она оттого, что замерзла. Да, да, не удивляйтесь. Ну, и что, если было лето? Ну и что, абы не на полюсе или в горах, а в Москве первопрестольной?

День смерти помнился хорошо.

Тяжелый трудовой день на ее родном мясокомбинате подошел к концу. У Зойки случился день рождения. На ней было новое платье. Зойка была чудная всегда. Вкуса ни какого , чувства меры тоже не в чем не было. Вот и это платье тому пример. Зойка давно уже 54 размера, но ей казалось, что она впихнуть себя в 48-ой, то никто не заметит. Дура дурой!

Вот и водки она тоже поставила мало, а тут еще мужики с охраны подвалили. Завелись хорошо. Выпивалось все быстро, деньги кончились тоже быстро. Тут и придумали. Кусочек мясца получше продать в соседний вино - водочный магазин, и гулять дальше.

- Мужиков с собой не бери, - шептала Зойка ей сквозь икоту, - они так и зыркают, где ключи и чего украсть. Иди сама. Там, что получше, в самом левом углу. Иди!

-- Тяжелая дверь со скрипом и лязгом поддалась не с первого раза, конечно, но поддалась. Холод, который станет для нее смертоносным, охватил со всех сторон. Так, левый самый угол, это там. Она резко повернулась, заскользила, и чтобы не рухнуть, вцепилась в холодный, железный поддон.

-- Ей в глаза смотрели глаза.

-- Она чуть отодвинулась. Не, точно глаза, да еще и подмигивает, сволочь ушастая!

-- - Это глюки, - спокойно подумала она. - Но какие! Ушами машет так, что сквозняк до костей пробирает.

-- Глаза опять мигнули, и тут до нее дошло. Какие глюки? Это ж свиные головы. Ну, точно, а чего подмигивают? Не понятно.

-- Так, ладно. Ее же все ждут.

-- Лево, это там. Нет, там. Чего темно-то так?

-- Она обо что-то споткнулась, совершила последний полет в своей жизни, ударилась головой об острый край поддона, и уснула. Холод сделал свое дело. Сон был сладкий, спокойный и последний.

-- Те, которые гуляли на дне рождения Зойки, и не вспомнили о ней. Кто-то заначку нашел, купили водки, и пили до утра.

-- Когда Зойка заметила, что ключей у нее нет, бросилась к холодильной камере. Пока взломали дверь ...

-- Она была очень красива. Спокойное лицо, голубоватый иней на ресницах. Снежная королева.

-- Зойка громко завыла. И подругу жалко, и что теперь будет? Начальство прознает, что гуляли и у кого ключи. Ужас!

-- - Так вот кто к нам пожаловал, - ухмыльнулась Подруга, - наш бывший со своей шмарой. И, где же он откопал это чучело? После такой красавицы, как я? А еще такой умной и при мясной должности?! Шмара-то, небось, вырезкой не побалует. Слышишь, пугало, с ноги-то сойди.

-- -

Нина плохо переносила кладбищенский покой. Тишина звенящая. Какие-то женщины в темных одеждах. Говорят все тихо, что- то копают на могилках. А, если по соседству хоронили кого, совсем тоска. Запах свежей земли, все плачут. Забивают гвозди в гроб громко, гулко. Кажется, что это в твои кости их забивают. И холодно, даже летом.

Нина зареклась, что как только любимый Ванюша сдастся и согласится на печать в паспорте и золотое колечко на пальчик, ноги ее на кладбище не будет. Кто она ей, чтобы переносить такие нервные муки?!

Бывшая покойная жена ласково улыбалась с надгробной плиты. По-хорошему, нельзя вот такие портреты на надгробья. Она улыбается, как девица с рекламы секса по телефону. "Позвони, и я выполню любую фантазию. Я жду именно тебя". Тьфу!

О личности усопшей Нине рассказывала потенциальная свекровь за чашечкой чая и стопочкой наливки из смородины. Бывшая была бабой веселой и заводной. Все-то у нее в руках горело и спорилось. Да и мяса свекровь ела тогда вволю. А уж веселая, ух! И танцевала, и частушки с анекдотами! Если мужики за столом бузить начинали, так обматерит, никто и пискнуть, не смел. Жаль померла глупо, и деток не успели нарожать. Все откладывали на потом. Вот и отложили насовсем. Жалко.

Свекровь громко вздыхала, слеза мутила глаза, но тут же вспоминала, что перед ней сидит та, которая, Бог даст, нарожает, наконец-то, внуков. Свекровь поливала чайку, протягивала конфету "Кара-кум", и разговор переходил на другую тему.

Нина устала ждать Ванюшу и быть пай девочкой. Покупать парное мясо на рынке, ездить на кладбище к бывшей. Ванюша-то не спешил с предложениями рук и сердец. Нинка начинала верить Любке, которая говорила, что удобно твоему Ванюше так жить. Накормлен, ухожен, в твой квартирке. Ты ждешь, как собачка, в рот заглядываешь. Никуда не денешься, не споришь, ездишь на могилку, хаваешь "Кара-кум" с его мамой. Чего ему еще надо? Ах, еще говорит: скучно в кровати? Тогда жди беды. Найдет лярву, что повеселей, и уйдет. Бросай сама, не последний, чай, на свете.

Нина слушала подругу, делала выводы.

Был, конечно, один минус в Любкиных словах. Чего это она такая умная и красивая сама-то не замужем и без семьи? Любка отмахивалась: побывала уже, поняла, что молодость-то почти прошла, а ничего не видела хорошего. Нечего время терять на кухню, носки, пьянку!

В остальном, она была права.

Ванечка и его мама часто, к месту, и не к месту, вспоминали бывшую. Веселая, работящая, мясом с копчеными ножками баловала, в постели, видать, мастерица та еще. Хотя когда-то, употребив наливки больше, чем надо, свекровь проболталась о любовниках невестки. Чем могла привлечь такого интеллигентного Ванюшу такая женщина?

Нинка проигрывала по всем франтам, кроме отдельной квартиры и собачей преданности.

Работала она в библиотеке за гроши. Яркой внешностью, знаниями анекдотов и прибауток не отличалась. Про постель можно было помалкивать. Ванюша был у нее третьим в жизни, и после долгого перерыва. И дела такие она считала скотскими, грязными занятиями. Как "это" можно взять в рот?! Уйти, не дожидаясь "веселой лярвы", было не к кому, а так вроде при мужике. И Нина продолжала ждать. У моря погоды.

Ну, не землетрясение же!

Ванюша собирает мусор, поправляет оградку и никуда не падает, и не качается.

-- - Вань, - Нина хотела намекнуть, что, не пора ли нам пора до дома, до хаты.

-- Вдруг пролетавшая мимо холеная и жирная ворона заложила резкий вираж и крылом больно задела Нину по щеке. Нина вскрикнула и отскочила в сторону. Земля возле оградки чуть просела, засасывая внутрь.

-- - Чего орешь? - возмутился Ваня. - На кладбище все - таки.

-- - Ворона, - Нина потрогала щеку. Там легкая царапина. Кровь, небось. Заражение будет. Ворона ведь падальщица.

-- - Что ворона? Вот их тут сколько. Ворон не видела никогда?

-- Ваня был очень раздражен. Вот вроде баба, как баба, но иногда, как отчубучит. Книжек прочитала больше, чем надо, а по жизни дура дурой.

-- И то того Нине стало обидно и больно, что она заплакала, и поплелась к выходу. Там подождет. Чурбан бесчувственный!

_- Видала? Видала? - Облачко металось из стороны в сторону по темному гробу.

-- Чего я могу видеть? - вздохнула Подруга. - Вот ногу отдавили. - - Наш приходил со своей шмарой. И давай забор раскачивать. Не минуты покоя. Теперь ты разоралось. Чего ржешь?

-- Ах. ты не видела. Летала ворона, жирная такая, прелесть. Я ей на шею и на шмару. Ворона застремалась и на ей крылом. Шмара кричать, а наш-то: ворон не видела, что ли? Умора!

-- - Да уймись ты! Значит, если ворона послушалась, может ты еще чего, сделать можешь?

-- - А, за чем т что? - Облачко перестало смеяться. Чего еще им надо в том грустном и жестоком мире?

Любаня решила переждать дождь, который резко начался и лил, как из ведра. Зонтик она никогда с собой не брала. Раз по выходу из дома дождя не было, значит пронесет. Не пронесло.

Тут кафе какое-то. Дорого, наверное, но от чашечки кофе не обеднеет

И не дорого и уютно, и даже пирожок вкусный, за восемь рублей. Народу было на половину зала. Любяня села за столик у углу. Закурила, пока кофе стынет. Огляделась.

На нее смотрел парень в очках. Перед ним на столе были разложены какие-то бумаги и две толстые книги.

"О, засмотрелся, - думала Люка, поправляя юбку на выдвинутой ножке, - даже про учебники свои забыл".

Почему-то Любка решила, что это именно учебники, а не "Сага о Форсайтах". А он миленький. Надо дать ему повод подойти и познакомиться. Для этого, правда, придется раскошелиться еще на восемь рублей, но пирожки вкусные.

Игра началась.

Как же довлеют на нас нормы морали. Не прилично просто подойти и сказать: давай поболтаем, а там, как пойдет?

Любка продефилировала к стойке, туда же пошел молодой красивый.

-- - Я смотрю, вы тоже решили еще один пирожок съесть. Вкусный?

-- - Даже очень, - отозвалась Люба и улыбнулась. Вблизи он оказался еще симпатичнее, разве, что помоложе ее будет. Ну и что? - Дождь и думает заканчиваться, а зонта у меня нет, как всегда.

-- - Это о многом говорит, - сказал он и заказал четыре пирожка с разной начинкой.

-- - О чем же, кроме забывчивости?

-- - Вы не против, если сейчас вы возьмете эту тарелку, а я перенесу свои бумаги за ваш столик?

-- - Нет, конечно. Я очень хочу узнать, о чем говорит отсутствие зонта.

-- - О вашей склонности к авантюрам и азартности, - юноша отдал тарелку и пошел за своими учебниками.

-- Это и правда были учебники, только странные. "Психология сновидений".

-- - Вы, что колдун?

-- - Начинающий психиатр и сейчас работаю над очень интересным случаем. Меня зовут Алексей.

-- - Очень приятно, Люба. С моим случаем, вы ошиблись. Зонтик не беру потому, что не хочу таскать зря целый день. К азартным играм отношусь очень спокойно, а деньги жалею и берегу. Не одной авантюры припомнить не могу.

-- - Значит, ошибся, - Алексей улыбнулся, и это делало его моложе.

-- "Вот кто Нинку полечит, - решила Люба, поглядывая в окно. Дождь не то, что не кончался, припустил еще сильнее. Хорошо. Поболтают побольше. Может, и Нинку полечат, и меж собой до чего дойдет. А почему нет?

Ваня жевал пересоленную картошку и переворачивал с боку на бок подозрительную котлету. Мясом данная котлета не пахла вовсе, за то воняла каким-то жиром. Тухлым и не потребным.

Он налил себе еще водки. Может так Нинкина стряпня пойдет лучше? Лучше вряд ли, так стопочка, шестая на сегодня, развеселит. Водка, это не Нинка: никогда не отказывает, не болтает и не бывает скучной. Ну, за здоровье. Оп! Хорошо пошла.

-- -Так я сегодня карты раскинула и ...

-- - Географические? - спросил Ванька, чем сбил с толку Нину.

-- - Почему географические? - растерялась она. - Обычные карты, чтобы сон разгадать сегодняшний. Я ж тебе говорила с утра. Иду я по лесу, а деревья ...

-- - В пустыне Сахаре, без воды высохли совсем.

-- - В какой еще Сахаре? - взвизгнула Нина. - Ты совсем не слушаешь меня.

-- - Так заболбала со своими снами и пустынями. - Нина от возмущения открыла рот, чтобы возмутиться хамским и не почтительным поведением Вани. - Давай лучше водочки хлопнем? И котлеткой твоей закусим, - Нинка рот так и не закрывала, ибо потеряла дар речи и нужные слова, - а потом раскроем твою карту географическую и будем из всех твоих полюсов Северно-Ледовитых делать жаркие, влажные джунгли. Давай?

-- Нина резко подскочила и двинулась к двери, но Иван схватил ее за халат, и потянул к себе.

-- - Пусти! - она топнула ногой.

-- - Не, пить не хочешь, тогда стриптиз показывай с танцем живота, - Нина продолжала вырываться, но безуспешно, - и сиськами, ну, какие есть, посильнее тряси.

-- Нинка дернулась совсем лихо, и все пуговицы звонко полетели на пол.

-- - Решила сразу все снять? - понимающе закивал Иван.

-- Дверь за Нинкой хлопнула, и теперь ничто не отвлекало его от верной боевой подруги.

-- Когда боевая подруга отдала свои силы на две трети, Иван понял, что настал момент, когда каждый нормальный мужик хочет нормальную бабу. Это всегда так бывает. Только не всегда есть, где эту бабу взять. Нинка, вон, обиделась и не даст, небось. И не очень-то хотелось. Лучше, уж, дрочить, честное слово, Чем слушать пустую болтовню. И Северно-Ледовитый это океан, а не полюс. Ничего не знает.

-- Шевеление в штанах не проходило. Эх, женушка, чего ж померла-то так быстро?

-- Вот мы с тобой сейчас и пол литру бы раздавили сходу, и такие бы танцы устроили.

-- Ваня уже не понимал сон это или реальность.

-- Жена усопшая хитро подмигнула, крепко ухватила там, где хотелось больше всего, и так хорошо стало сразу.

-- Ну, нет же, все испортят!

-- Какого свет-то включать?

-- о, опять Нинка. За пуговицами, наверное, пришла. И водка кончилась.

-- Можно спать с чистой совестью.

-- - Зато это место самое надежное. - Голос был безапелляционный, уверенный в своей правоте.

-- - А вдруг могильщики потом разроют и найдут? - приятный мужской голос был менее эмоциональный.

-- - Ты прав, милый. Ты всегда успокаиваешь мою дурную голову.

-- - И не только голову.

-- Женщина кокетливо засмеялась.

-- - Другим успокоением мы займемся чуть позже. Что решаем по делу?

-- - Ты мудро придумала про кладбище, только могилу для тайника выберем другую. Не новую. Куда могильщики, если и разрывают, то давно уже проверили. Вот эту, например.

-- - Да, похоронена эта дама не вчера, - согласилась женщина.

-- - И не год назад. Симпатичная. Кто ж ее уморил-то, интересно?

-- - Этого мы не узнаем никогда, - вздохнула женщина. - По машину может, попала, или болела чем.

-- - Не грусти, любимая, очень скоро мы будем на всегда вместе.

-- - И не самые бедные. Я люблю тебя.

-- "Под машину, болела чем! Пить надо меньше было! - вяло подумалось Подружке, и вечный сон одолел ее вовсе.

Алексей не много растерялся, когда Люба сняла плащ в его прихожей. Бордовое платье выгодно подчеркивало прелести ее тела и умело скрывало некоторые недостатки, совсем не существенные.

-- - Куда проходить? - спросила Люба, лукаво улыбаясь. "А глазки-то у мальчика заблестели и хотят увидеть цвет моего лифчика".

-- "Ты давно не был с женщиной" - подумал Алексей. - "Держи себя в руках, и ее потом подержишь, за что-нибудь".

-- - В комнату, - отозвался он.

-- Люба показала тылы, обнаженную до середины спину.

-- - В которую из них? Левую или правую?

-- - Конечно, левую. Не будем нарушать традиции. Все ходят налево, и мы пойдем.

-- - Заметано.

-- По, немногу, догорел сегодняшний день, его сменил не самый теплый вечер, и по законам природы наступила ночь.

-- Вначале, они поужинали, тем, что на скорую руку приготовила Люба, потом долго разговаривали, совсем не замечая времени и количества выпитого вина.

-- - Доктор, - томно произнесла, чуть склонившись вперед, - а можно вас использовать в личных целых? Ну, так, по блату? - она подмигнула.

-- - Как доктора ил как знойного мужчину?

-- - Можно, сначала, как доктора, пока мы не перешли со второй бутылке? - Люба сложила губки бантиком, чтобы ей было отказать не возможно.

-- - Можно, - не отказал Алексей, - и я могу трепетать в ожидании дальнейшего?

-- - Трепетать, безусловно, - разрешила Люба и так взглянула из-под ресниц, что трепетать стало все и очень сильно внизу.

-- - Если устал, так и скажи, я не буду приставать. Я же понимаю, тебе за день так психи надоели, а тут еще одна чокнутая, ближе к ночи.

-- - Если хочешь использовать меня для консультации про себя любимую, говорю сразу: со стороны психиатрии ты здорова.

-- - Говорю же - совсем чокнутая, - возмутилась Люба, - доктор, я же себя дольше знаю.

-- - В этом и есть смысл. Если бы ты обиделась, или заплакала, или стала доказывать, что это не так, когда я назвал тебя чокнутой, это ко мне, а так норма.

-- - Спасибо, вы меня утешили. Может, я обиделась и скрываю это?

-- - А, я разве назвал?

-- - Нет. Я про подружку свою хотела спросить.

-- - Раз уж я по блату раздаю консультации про подружек, требую аванс, - Алексей наполнил бокалы и присел на подлокотник ее кресла. - Мы не сделали еще кое-что по традиции. Мы не выпили на брудершафт.

-- - Мы исправимся, - их поцелуй был крепкий и долгий. Другая крепость была уже заметна не вооруженным глазом. Про это, после беглого осмотра ширинки, Люба заметила: - Вы сможете сейчас вникнуть в самую суть проблемы, или отложим?

-- - И положим, и будем вникать, и в самую суть тоже.

-- Лешка перенес ее на кровать, пытался раздевать медленно. Не получилось.

-- "Какая же она сладкая, - лифчик из тонких кружев полетел на стол. - Трусы, называется, - вникать в самую суть эти веревочки не мешали. - Ты влюбился, чувак". - Самая суть захватила его полностью. Это ...это...да ... ЛЮБОВЬ!

-- Диалог на первой стадии закончился слишком быстро. Отдохнем и продолжим вникать в суть с других позиций.

-- Любаня пересказала все, что стряслось с подругой сразу после того, как в суть вникали еще в трех позициях, и решили перекурить проблему. Она закуталась в одеяло, чтобы не мешать мышлению доктора, и его естественной апатии. Апатия овладела нижним этажом, а вот руки так и тянулись ко всяким запретным местам.

-- - И, что я должен тебе объяснять, если ты сама все знаешь? - Леша отодвинул одеяло чуть ниже.

-- - То есть, медицина бессильна? Жалко подругу.

-- - Жалеть ее нечего. Судя по всему, ее устраивает все, кроме бракосочетания. А здесь начинается жизня.

-- - На грани психиатрии. Последний случай тому подтверждение. Ванечка откушал водочки, не много, бутылочку. Перед этим сморозил что-то пошлое, чем травмировал нежную душу невесты. Ванечка посчитал, что пошлил не очень, но невеста не даст сегодня. Помечтал о чем-то, ну, и совершил акт рукоблудства прямо за обеденным столом. Захорошело и он уснул там же. Ване-то хорошо, а невеста в истерику. И мне названивать за разъяснениями. Как он мог так не этично поступить? И, что я могу ей сказать, если она, как дура малолетняя?

-- - Что Ванечка большой мальчик, а большие мальчики иногда занимаются рукоблудством, если приспичит, то и за обеденным столом.

-- - До нее не доходит. - Люба закурила и из-под лобья взглянула на доктора. - И, как часто мальчики этим занимаются, когда они уже большие?

-- - По настроению и степени сперматоксикоза. - Леша решил ломать все барьеры и убрал одеяло во все.

-- - Что такое сперма знаю, - Люба выразительно глянула на источник данного продукта, - а токсикоз - это при беременности.

-- - Назначаю тебя на должность моего ассистента. Ты вон, какая умная.

-- - Издеваешься? Я отомщу.

-- - Можешь начинать. Я готов на все.

-- - Хитрый ты, доктор. Ты еще не сказал о моих должностных обязанностях, как твоего ассистента.

-- Леша пододвинулся ближе, коснулся ее щеки.

-- - Являться по моей, при обоюдном желании, - рука спускалась все ниже, - помогать мне и улучшать настроение. Обязуюсь с моей стороны, делать то же самое.

-- - И все? А, где задействованы мои мозги, которые ты сам же обнаружил?

-- Леша спустился туда, куда стремился.

-- - На этот вопрос сейчас я не могу ответить, но подумаю.

-- - Здорово, - Облачко прервало дрему после трудного дня.

-- - Здорово. Поздравляю, у нас новый сосед.

-- - Видела. Не старый, между прочим. Тебя сегодня измучили, небось? Топали, орали.

-- - Так ты похороны видела? - подруга стала серьезной и очнулась от дремы.

-- - Нет. Разговор только услышала. Бабу какие-то охали: и сорока лет не было, скоропостижно преставился. Ты-то чего так всполошилась? - Облачко скользнуло по лбу. Мол, не затемпературила ли ее плоть?

-- - Вдова соседа приходила сюда со своим хахалем, и говорили, что в нашу могилу что-то закопать надо. К нему стремно, а к нам никто не полезет.

-- . - Чего закопать? - Облачко стало, как знак вопроса от любопытства.

-- - Не знаю, но соседа, видать, они и кокнули. Когда надо ты, где-то пропадаешь. Нет бы, рассмотреть, что за люди? Какая вдова?

-- - Да ладно, пусть закапывают, а там поглядим. Противно сегодня на верху. На ночлег пустишь?

-- - Куда же я денусь? - Подруга зевнула бы сладко, да не выйдет. - Выгнать-то не чем.

-- Облачко хихикнуло, и примостилась между ребрами. Вроде, так теплее.

-- - Я хочу тебя.

-- - Прямо здесь?

-- - А, что тебя смущает?

-- - Мы на кладбище. Это свежая могила твоего мужа.

-- - И еще мы с тобой его сами туда уложили. Помнишь?

-- - Перестань. У твоего мужа был банальный сердечный приступ.

-- - Конечно, и помучался не долго, бедняжка.

-- - Иногда, я боюсь тебя.

-- - Вот сейчас?

-- - Знаешь, какое бельишко классное, - воскликнуло Облачко.

-- - Решили потрахаться? - забубнила Подруга. - Больше негде, что ли? Лишь бы мешать отдыхать.

-- - Это фигня. Они с лопатой и сейчас, после третий палки, начнут могилу нашу раскапывать.

-- - Три палки раком это круто.

-- - Дура ты, подруга, у них одеяло есть, - хмыкнуло Облачко.

-- Верхний свод могилы колыхнулся.

-- - Третью палку отложили что ли? - Подруга испугалась.

-- - Говорю же - противно там сегодня. - Облачно увернулось от первого комка земли.

-- - Привет, доктор, чем занят? - спросила Люба, когда позвонила в обеденный перерыв. Но перерыв был у всех других. У докторов перерывов на обед не бывает. Ешь, доктор, тогда, когда позволят пациенты.

-- - Работаю, - доктор был лаконичен.

-- - Ты не один и это, конечно, женщина? Ягодка климактерического возраста?

-- - Верно, на сто процентов.

-- - В гости сегодня пойдем к Нинке?

-- - Как попросишь. - Леша рисовал дурацкую рожу, чтобы климактерическая ягодка не поняла, что надоела ему, а Люба звонит по важному делу.

-- - Если скажу, что очень хочу тебя. Хочу и не пойду в укромный уголок для разрядки? Ты не дашь мне умереть к ночи?

-- - Я же клятву Гиппократа давал. Во сколько встречаемся?

-- - В семь. Целую во все места.

-- - Я тоже и так же. Всего доброго.

-- Леша извинился перед ягодкой и сотворил серьезное лицо, мол, я готов дальше слушать о вашей бессоннице.

-- Ягодка заманчиво улыбалась, что не соответствовало трагизму бессонных ночей.

-- - Совсем мучительны те ночи, когда луна не затянута облаками и светит в окно.

-- "Шторы закрывать не пробовала?" - подумал Леша.

-- - Рекомендую поливитамины, по больше гулять и выпишу рецепт.

-- "И мужика хорошо бы найти, - Леша окинул ее не дешевую одежду, сережки с бриллиантами, идеальный макияж и маникюр, - пьянь из ЖЭКа".

-- - А если не поможет? Я же измучилась вовсе.

-- - Будем думать о других методиках, - утешил Леша. Хотя чего тут думать? С жиру беситесь, мадам ягодка.

-- - Ну? Ну же?! Что там?

-- - Не видно ни черта.

-- - С другой стороны попробуй, да слева, слева!

-- - Очень узко, не прохожу!

-- - О, корова жирная!

-- - Сама дура! Это ж золото! Брюллики! До ху...

-- - И, чего делать-то?

На лестничной площадке пахло вареной капустой.

-- - Щи у Нинки особенно отвратительны, - заметила Люба, поправляя прическу.

-- - Может ничего? Я жрать хочу, как голодный зверь, - сказал Леша с надеждой.

-- - Вот для этого мы и купили колбаски, ветчинки и пирожные.

-- - Не удобно, как-то.

-- - Знаешь, что не удобно? - Дверь открыл Иван, и вяло улыбнулся. - Привет, Ванюша. Что-то исхудал.

-- - Привет. Ты же пожрать принесла?

-- - Как тебе не стыдно, Ваня? - возмутилась Нинка. - Проходите, раздевайтесь. Вы, Леша? Очень приятно.

-- - А, если бы был не Леша? Спалила бы с потрохами, - возмутилась Люба.

-- - Ты же предупреждала, что придешь с Лешой, - растерялась Нина.

-- - Может, я передумала, или поссорились по дороге с Лешой?

-- - Как же вас зовут? - опешила совсем Нина.

-- - Алексей, можно просто Леша. А, про того, другого, я еще выясню. Обещаю.

Очень скоро Леша понял, о чем говорила Люба. От щей он отказался сразу, хотя очень любил это блюдо, в исполнении его матушки. Зверский голод жалобно заскулил и кончился, сразу после того, что называлось гордо - "Мимоза". Люба была права во всем, кроме их ветчинки и колбаски можно было есть хлеб и яблоки, ели срезать и отложить в сторону больные бока данного божественного фрукта.

-- - Салат нужно доесть, - объявила Нинка и решительно взялась за ложку, чтобы щедрой рукой "обмимозить" всех гостей и Ванюшу.

-- - Спасибо, я наелся, - интеллигентно отказался Леша.

-- - Позавтракаете утром, - придумала Люба, собирая лишние тарелки, разложив последнюю колбаску и ветчинку своим собутыльникам.

-- - Уж лучше выпить по маленькой, - решил Ваня, необдуманно дожевывая то, чем положено было маленькую закусить. - Леша, разливай.

-- - Ага.

-- - Пойду, чайник поставлю, - сказала Нина, грустно посмотрев на "Мимозу, и двинулась на кухню.

-- - Нин, я тебе помогу, - Люба заглотила свою маленькую, метнула Ване яблоко и хлеб, улыбнулась Леше, и встала из-за стола. - Уж лучше я сама заварю чай.

-- - Любка человек, - довольно хрюкнул Ваня и взялся за хлеб, другой рукой за яблоко. За чем-то поменял предметы местами. Понял, что правы учителя арифметики: от перемены мест слагаемых жрачки больше не станет. Хлеб с яблоком - почти шарлотка. - Давай еще по одной, пока девчонки чай шуршат.

-- - Ага.

-- - Чего тебе с такими мужиками везет? - спросила Нина, напустив пены для мытья посуды в раковину.

-- - Бросай своего, и будем вместе искать таких мужиков. - Люба заглянула в заварной чайник. Там плавала мутная плесень.

-- - Ты опять лучшее себе заберешь.

-- - А ты не отдавай.

-- Нина взяла тарелку и понесла на стол. Вода крупными каплями падала на пол.

-- - Где у тебя заварка? - спросила Люба, заняв место у раковины. Чайник упорно вонял пенициллином, не смотря на обилие пены.

-- Нина поставила тарелки, потянулась к полке. Чай был спрятан очень высоко. Люба бросила взгляд на то, что доставала подруга, и спросила:

-- - Другого чая нет? Это же одни палки от веника. Говорила же, не бери такой.

-- - Сразу палки, - возмутилась Нина, поскользнулась, махнула рукой, и все тарелки полетели с мелодичным звоном.

-- - Я же говорила: это она наблюдает и вредит, - Нинка готова была заплакать, наблюдая гору осколков.

-- - Ну, кто "она", если сама безрукая?! - Люба решительно отодвинула подругу в сторону, а то сейчас полезет этими кривыми ручками стекла собирать, порежется, обязательно скажет: приведения замучили. - Иди к мальчикам, я все сама сделаю. Меня может, не тронут твои духи злостные.

-- - Давай хоть чашки отнесу?

-- - Нет. И чашек не будет. Бери пирожные, их хоть и уронишь, подберем, подуем, и съедим.

-- - Там что-то разбилось, - заметил Леша.

-- - У этой всегда что-то разбивается, - отмахнулся Ваня, неуверенно взялся за бутылку, опасно наклонился, чтобы взглянуть на остаток. Остался доволен, хоть водка еще осталась. - Вот жена моя была. ... Та, как Любка, все в руках горело, и ничего не билось, даже по пьяни. Эх, померла раньше срока.

-- - Все там будем.

-- - Не, рано еще, - решил Ваня и внимательно посмотрел на Лешу. - Ты Любку не обижай, она классная. Точно тебе говорю. И задница такая, ух, - Ваня попытался изобразить, что такое "ух", пролил водку от избытка эмоций. - Поехали.

-- - Да хоть погнали.

-- - Наши городских.

-- - За Кудыкину гору.

-- - Придумала чего? - спросила Подруга, наблюдая не правильно поведение Облачка. Оно не носилось с угла в угол, не смеялось без повода. Что-то стряслось.

- Чего тут придумаешь? Я ж только смотреть могу, а сделать-то ...

-- - Плохо думаешь. Торопиться надо. Скоро осень, земля замерзнет, небось, выкапывать придут свое золотишко раньше. Не в мороз же.

-- - А, кому золото будет отдавать? - Облачко переместилось поближе к бывшим ушам, словно их тайну могли подслушать.

-- - Нашему, больше не кому.

-- - Чтобы он со шмарой жировал?! - Облачко даже, вроде, потемнело от возмущения.

-- - Поумнеет, когда станет богатым, - неуверенно заметила Подруга.

-- - Наш-то??? Наш-то поумнеет? - Облачко постучалось в висок Подруги. - Заболела что ли?

-- - Сама ты заболела на все голову сразу!

-- - Ты меня не путай. Голова - это у тебя. Я особа утонченная, эфемерная.

-- - Точно! - воскликнула Подруга.

-- - Утонченная? Конечно, точно, - Облачко повернулось вокруг своей оси. Мол, хороша?

-- - Дура ты, не умная, но, иногда, можешь, когда захочешь. Эфемерная, говоришь? Тебе надо к колдунье, какой. Экстрасенсу, какому.

-- - А, - протянуло Облачко. - Они же шарлатаны все.

-- - Поищешь. Может не все?

Любка поняла, что устала и очень сильно, когда довела Лешу до его квартиры, прислонила к стене, и попыталась узнать, где ключи. Леша изо всех сил старался, если не достать, то хотя бы показать место их нахождения. Для этого он поднял руку, пополз по стене вслед за рукой. Люба уперлась своей коленкой в стену, чем остановила оползень.

-- В каком кармане? Говори.

-- - В ... б ..., - пояснил Леша, и все стало понятно.

-- Люба выдохнула перед тяжелой работой и полезла в левый карман брюк. Ключей там не было. Другой карман очень возбудил Лешу. Он улыбнулся и выдал:

-- - Сейчас ..., - и полез не твердой рукой вверх по бедру державшей его ноги.

-- - Нет, в квартире будет лучше. Потерпи, милый. Я тебя тоже очень хочу.

-- Люба нащупала ключи и пыталась их вытянуть наружу, как вдруг дверь Лешиной квартиры открылась сама.

-- Леша победил юбку Любы, натянув ее на талию, показывая миру фиолетовое бельишко и черные чулки на ажурной резинке.

-- Миру не понравилось Любкино бельишко.

-- - Что вам здесь надо? - спросила женщина, которая стояла на пороге Лешкиной квартиры. Она-то, наверное, и открыла дверь без ключа. Конечно, ключи-то так и лежат в Лешкином кармане.

-- Любка решила юбку-то поправить, для этого опустила ногу, то есть Лешкину опору. Он серьезно покачнулся. Люба поймала его за воротник, предъявила лицо, и сказала:

-- - Здравствуйте.

-- - Алексей, - всплеснула руками женщина, но дверь открыла пошире.

-- - Ма-ма, - обрадовался Леша.

-- Когда Лешу транспортировали на кровать, где он свернулся калачиком и уснул, Люба решила дойти до туалета.

-- Мама появилась как из-под земли и, задержав дверь туалета, спросила не добро:

-- - И давно вы знакомы, барышня?

-- - У вас в доме я уже бывала, - ответила Люба.

-- - Таким своего сына я не видела раньше, - хмыкнула мама.

-- - Я тоже.

-- Мама хотела еще что-то сказать, но, глянув на элегантный "Ориент" на руке решила не комментировать. Видимо, хотела барышню выгнать, но было пятнадцать минут четвертого. Не гостеприимно.

-- Люба улеглась под одеяло и улыбнулась сама себе. Что Леше скажет мама с утра? Его, пьяного до неприличия, притащила какая-то наглая барышня.

-- День сегодня был слишком длинный и трудный.

-- Рабочий день, ужасная Нинкина еда, последняя бутылка 0,75 во время чая все же была лишняя. Потом отгрузили Ваню, разобрали стол, вымыли посуду, долгая дорога до Лешкиного дома, а тут еще мама, которая недовольна. Здорово!

-- О, Леша еще может шевелиться. Его рука коснулась ее щеки, шеи и ниже, и еще ниже. Движения очень осмысленны, это хорошо. Любка не знала, что из этого выйдет, но поняла, что совсем не против положения.

-- - Спасибо, что сейчас ты со мной, - прошептал Леша. - Я отбиру ключи у матери. Сюрпризов больше не будет.

-- - Да она, вроде, ничего.

-- - Особенно, когда звонит по телефону.

-- Люба опять подумала про утро завтрашнего дня. Ну, это его мама.

-- Судя по четкости и активности в руках доктора, ночи у них не будет. Утро наступит совсем скоро, и Любка получит продолжение того, чего совсем не против.

-- Это еще кто? - озадачилась Подруга, очнувшись от громких голосов незнакомых мужчин. Разговор их был весьма любопытен.

-- - Ты думаешь, эта сучка хочет нас кинуть?

-- - Братело, я когда еще говорил тебе, что она не просто дура крашенная? И мужик у нее, не просто мужик.

-- - А, кто же?

-- - Да так, один в пальто с горы, - осерчал собеседник.

-- - И чего теперь делать?

-- - - Здесь она где-то золотишко спрятала.

-- - Где, здесь?

-- - В могиле любимого муженька.

-- - А, чегой-то так?

-- - Очень уж безутешна. Видишь, венков сколько, цветочки свежие. Ходит, проверяет: не копали ли здесь?

-- - А мы будем копать? - испугался Братело.

-- - Будем, пока земля не подмерзла.

-- - Так это ..., он же разложился, небось?

-- - Я тебе противогаз подарю и очки темные, чтоб в обморок не упал, там, ниже уровня земли.

-- - Ну да!

-- - Это еще кто? - спросило Облачко устало.

-- - На наше золото покушаются.

-- - Откуда они узнали, что золото в нашей могиле?

-- - Они собираются соседнюю копать.

-- - Пусть копают. Ты же помнишь, какие мы были красивые в начале? Ребят будет тошнить и дурнить.

-- - Ага, на нашу могилу, - хмыкнула подруга.

-- - Ничего, трава и цветы будут, лучше расти. Удобрение, все же.

-- Хватит болтать. Слушай, чего узнала. Шмара нам и поможет. Эта дура решила нашего приворожить. Мол, чего не женится.

-- - А, приворожит?

-- - Не будь дурой! Будет там у них сеанс, какой или еще чего, а я пошучу как-нибудь. Все разбегутся, а бабка та может с духами говорить умеет

Любка открыла глаза и сразу вспомнила, что сегодня суббота, то не работать. Она у Лешки, и заснули они в 7.15 утра, но пахло кофе. Значит, его кто-то варит.

Она повернула тяжелую голову, не с первого раза, конечно. Леша спал рядом. Кто же варит кофе?

Ах, мама. Вчера она открыла дверь и назвала ее барышней.

Хорошая женщина, жалостливая. Знает у сынка и его барышни будет похмелье.

Мама к такой теме, как похмелье, отнеслась более трепетно, чем можно было предположить.

Нет, рассола она не подготовила, а вот харчо пошло в кайф, и кофе был волшебный. Хорошо! Сразу человеком "в пределах разумного, конечно" себя чувствуешь.

Они позавтракали, и Любка решила пора и честь знать. То есть: до дома, до хаты. Она двинулась в комнату, собираться. Леша догнал в коридоре и сказал:

-- - Не спеши. Маман скоро отбывает. А то мы не закончили вчерашний разговор.

-- - Алексей, подойти на минутку, - велела маман с кухни, но не очень строго.

-- - На ковер, - улыбнулась Люба и провела рукой по Лешиной груди. - Я Нинке позвоню.

-- - Ты прелесть. Чмок.

-- - Жива, родная? - спросила Любка на хмурое "Алло" подруги.

-- - Я-то жива. А, кто просит вас так нажираться? За чем?

-- - Тяжелая реальность. Что Ванечка совсем плох?

-- - Не знаю, спит еще. Любочка, пойдем со мной. Я одна боюсь.

-- - Куда? Чего боишься? - Любочка и сама боялась фантазий подруги. Все эти фантазии ведут ее к сумасшествию.

-- - Я объявление причитала, и берут не дорого.

-- - Чего обещают за "не дорого"? - Люба рассматривала свои ноги в черных чулках. Что-что, а ножки у нее очень ничего.

-- - Порчу снимает, привораживает на любовь, венец безбрачия снимает.

-- - Нин, пора взрослеть. Колдуны, шаманы. Детский сад какой-то. Не женится твой Ваня на тебе, не трать деньги.

-- - Не хочешь идти, не надо. Одна пойду, - наверное, обиделась Нинка. Любка заметила отломанный ноготь на левой руке и вяло подумала: подругу одну бросать не хорошо. Колдун тот увидит, что она дура полная и очень замуж хочет, и все деньги выманит.

-- - Когда идти надо?

-- - Только не опаздывать, - закричала в ухо Нинка. Обрадовалась. - Он серьезно предупредил сразу.

-- - Я спросила "когда", а не "во сколько".

-- - Завтра.

-- Люба слышала, как хлопнула входная дверь, и Леша вскоре появился в комнате.

-- - Маман отбыла. Заканчивай разговор, у нас очень много дел, - прошептал он и стал поднимать ее юбку.

-- - Нин, подожди секунду, - Любка прикрыла трубку. - Что завтра делаешь?

-- - Гвозди забиваю. Представляешь, я, врач узкой специализации, почти доцент, завтра буду вешать полочки из итальянской сосны у маман на кухне?

-- - А ты все умеешь делать хорошо, доцент. - Люба стянула кофточку и вернулась у подруге. Голос ее стал сбиваться от легкого возбуждения, которое дарили губы и руки врача узкой специализации. - Говори, где и во сколько встречаемся ... быстрее, а то ... отдумаю ...

- Почему без моего ведома, проводились работы на могиле моего мужа? - голос дамочки отдавал металлом в больных со вчерашнего дня мозгах бригадира могильщиков.

-- - Мы никаких работ не проводили, - отвечал бригадир, пытаясь вспомнить номер какого-нибудь указа, согласно, которому работы на таких свежих могилах не проводятся до какого-то срока. Он, конечно, не мог вспомнить того, чего никогда не знал. Его дело лопатой землю копать, и за мужиками следить. Ох, и не просто это.

-- - Кто ваш непосредственный начальник? Видимо, мне придется говорить именно с ним.

-- - Да, - бригадир повернулся, чтобы идти за начальником. Голова у него тоже, наверное, болит, после вчерашнего, вот пусть дамочка и ему на мозги покапает. Он же начальник.

-- - Куда вы пошли? - озадачилась нервно дамочка.

-- - К начальнику. Вы хотели с ним поговорить. Сейчас приведу.

-- - Да уж, пожалуйста, чтобы сам посмотрел, что у вас тут творится.

-- - У нас ничего не творится, - возмутился бригадир, тихо, тихо.

-- - Чего ты заводишься, дорогая? - спросил мужчина и коснулся руки нервной дамочки. - Конечно, это не могильщики.

-- - Знаю я, кто это. Но пусть подтвердят. Или бумагу, какую дадут.

-- - Кому нужна эта бумага? Дружки твоего мужа покойного не поленились с лопатами поработать, а ты бумажки какие-то.

-- - Надо уезжать отсюда быстрей.

-- - Да, здесь холодно.

-- - Любимый, я хочу быстрей туда, где всегда тепло.

Любка даже не узнала подругу в этом наряде. Юбка какая-то до земли из бабкиного сундука, белый платочек в зеленый горошек из того же сундука.

-- - Люб, - окликнула Нинка.

-- - Итита, - Любка начала хихикать. - Ты чего вырядилась-то, как пугало?

-- - Так там все серьезно. Надо скромнее выглядеть. Отец Владимир предупредил: не опаздывать, не говорить громко, не смеяться.

-- - Про юбку тоже отец Владимир придумал, или сама дотумкала? Пошли.

-- Нинка оставалась серьезной и сосредоточенной.

-- Беда случилась на эскалаторе.

-- Бабкина юбка была очень длинной, по моде позатого века, а эскалаторы, тогда еще не было еще, поэтому подол ее юбки начал уходить под железные зубья. Нинка завизжала, Любка загоготала в голос и схватилась за юбку двумя руками. Ветхая ткань, по счастью, быстро порвалась, и обе подруги выпрыгнули на твердую поверхность вестибюля.

-- Любка уже рыдала от смеха. Юбка спереди стала вдвое короче и болталась рваными клочьями.

-- К ним спешила тетенька, дежурная по станции, разбуженная Нинкиными визгами.

-- - Матушка, что же вы так не осторожно? - причитала она, стараясь соединить края рваной юбки.

-- - Матушка ..., - Любка согнулась пополам от смеха. Сейчас она лопнет от смеха. - У тебя хоть булавка, есть какая, а то отец Владимир будет дюже опечален, матушка?

-- - Пьяная что ли? - отшатнулась от Любки дежурная.

-- - Да с матушкой с утра окагорились, - пояснила Люба.

-- - Свят, свят ...

-- - Вон супермаркет, там булавку купим, или нитки, - Нинка одной рукой соединила края юбки, другой взяла полумертвую от смеха Любку под руку, и потянула к выходу на улицу. - Попить чего-нибудь и сигарет.

-- - Тьфу ты, прошмандовки, - плюнула в сердцах дежурная, поняв, как она ошиблась.

В супермаркете стало ясно, что шить им негде и некогда, поэтому три декоративных булавки вполне сошли за последний писк моды. Особенно, между лохмотьями, оставленными зубьями эскалатора.

-- - Ты хоть платок этот сними, матушка. Пофорсила, и хватит. Давай еще по "Отвертке", для храбрости? - спросила Любка.

-- - А приворот получится на пьяную лавочку? - озадачилась Нинка.

-- - Еще лучше возьмет. Мы же карму-то откроем пошире, - очень со знанием дела пояснила Любка.

-- - Ну да, - согласилась Нинка.

-- Держа в руках по одной "Отвертке", подруги дружно повернулись на шум, возле кассы номер тринадцать.

-- Чинный молодой человек с бейджиком на лацкане пиджака, хотел нежно взять под руку мужчину, в руках, у которого был пакет кефира и шоколадка.

-- - Я за все уплатил, - пояснял мужчина.

-- - Только за кефир, - вяло встряла кассирша.

-- - Пройдемте, - нудил тот, что с бейджиком на пиджаке.

-- - Никуда я не пойду, - настаивал мужчина, освобождая свою руку, надо сказать, громадную по сравнением с тонкой веточкой, того, в пиджаке.

-- Мужика достали, и он решил отступать ближе к выходу. Легким движением плеча, он откинул пиджак в ближайший прилавок с пальмами.

-- Навстречу спешили двое охранников, похожих друг на друга до смешного. Смелые ребята, надо сказать. Не смотря на то, что хулиган с кефиром был крепок в плечах и обладал пудовыми кулаками, они хотели его задержать.

-- Зря они так думали.

-- Мужик кулаком задел плечо одного, отдал кефир другому, и ломанулся к двери.

-- Охрана подняла друг друга, именно, тогда, когда хулиган растворился в толпе людей на улице. Ребята бросили кефир и, на всякий случай, поспешили к дверям на фотоэлементах, типа, они-то сделали все, что могли, но ... опоздали.

-- Любка подняла кефир и шоколадку, которая завалилась под столик рядом с ними, и двинулась к тем же дверям.

-- - Давай быстрее, - бросила Нинке.

-- - Ага.

-- В дверях Люба протянула кефир обиженным и обездоленным охранникам с самой глупой улыбкой.

-- - Вы уронили.

-- - Чего? - рявкнул правый.

-- - Это ..., спасибо, - ответил правый и взял кефир.

-- - А шоколадку сами съедим, - сказала Любка, запихивая шоколадку в сумку уже на улице.

-- - Пожелай мне удачи, - Облачко было очень важным и серьезным.

-- - Лети, лети, - проскрипела подруга.

-- - Вряд ли шмара попадет к путевому колдуну, а там кто знает.

-- - Наш-то растолстел, или как?

-- - Шмара ничего не умеет. Не трахаться, не готовить. Вот подруга у нее классная баба, только наш ей совсем не нравится. Та бы знала, что с золотом делать.

-- - Может на нее и выйдешь?

-- - Эта разумная, в глупости не верит. Не в душу, не в церковь, не в колдунов.

-- - Ну, сны-то ей снятся.

-- - Ага, эротические.

-- - Прямо, как мне ... при жизни.

-- - Да и мне тоже.

-- - Что-то бедненькая дверь у отца Владимира, - заметила Любка, и дверь эту открыла женщина, видать матушка при отце Владимире.

-- - Проходите, проходите, - зашептала она. - Отец скоро примет вас. Здесь ждите.

-- В коридоре было почти темно, поэтому, куда делась та матушка, подруги не поняли.

-- - Разуваться или нет? - озадачилась Нинка.

-- - Нет, если не сказали. Чем здесь воняет?

-- - Ладаном.

-- - А, по-моему, здесь штук пятнадцать кошек, которые гадят, где ни попадя.

-- - Рад приветствовать вас, дети мои, - громогласно провозгласил отец Владимир, появляясь из двери левой комнаты. Он протянул к ним руки.

-- "И, чего делать-то? - подумалось Любке. - Обнимать, или на колени падать? И за чем колдуны такие мощные бицепсы? Видать, не легка борьба с нечистой силой."

-- В комнате отца Владимира было очень тесно, от обилия всякой ерунды. Но здесь было все. И иконы в полстены, и глиняные маски каких-то дикарей, видимо, мастеров Вуду, и пентаграмма на подставке и даже свастика, в самом темном углу. Хрустальные шары, березовые и дубовые веники, какие-то метелки. Горели свечи, и белые, и черные, курилось что-то, коптилось в медном блюде.

-- "Ну, Ванюша, берегись", - ухмыльнулась Люба.

-- Тем временем отец Владимир сел за стол, покрытым чем-то очень похожим на советский флаг.

-- - Садись, дочь моя, - махнул волосатой рукой Отец, глядя на Любку.

-- - Не, это она к вам пришла, - Любка отступила на шаг, и метелка сзади упала прямо на хрустальный шар. - Извините, я сейчас подниму.

-- - Нет, - завопил Отец Владимир.

-- Любка так и застыла в той позе, что в народе называется "раком".

-- Отец Владимир поспешил на помощь, коснулся Любкиной задницы, и сказал очень тихо:

-- - Нельзя касаться этого непосвященным, - рука отца Владимира весьма ощутимо ущипнула Любкину филейную часть. - Великие беды могут обрушиться на непосвященного, дочь моя.

-- - Ну да, - Любка выпрямилась и наблюдала, как отец Владимир без всякого почтения к колдовским предметам, воткнул метелку в какую-то кадку и пнул ногой хрустальный шар под стол. Мол, их тут много, возьмем другой.

-- Отец Владимир прошел за кумачовый стол, поправил свой бирюзовый балахон. Длинный балахон без рукавов, очень выгодно оттенял его загорелые, волосатые бицепсы, и бросал блики на редкую растительность на священной макушке. Назовем это нимбом или чакрой для связи с космосом.

-- - С чем пришла ко мне, дочь моя? - отец Владимир заметил Нинку и указал ей на плюшевое кресло рядом со своим столом. Оно так жалобно скрипнуло, что Нинка схватилась за подлокотники. - Духи сегодня добры к тебе. - "Во, как! Я-то думала, мебель сейчас развалится", - думала Любка и смотрела, куда бы присесть.

-- Мебели больше не было, а на подушки возле стены может и садиться-то нельзя. Духи обидятся, или задницы просвещенных? Любка решила не мешать сеансу.

-- - Я хочу приворожить одного человека, - лепетала Нинка. - Он не женится на мне.

-- "Сейчас скажет о вековом проклятие или порче", - решила Любка.

-- Отец Владимир сделал очень серьезное лицо, и его не большие глаза глянули на Нинку так, что та отпрянула, чем оживила духов плюшевого кресла. Отец Владимир резко переставил подсвечник поближе к себе и глянул еще страшнее.

-- - Порча та тебе, дочь моя, прабабка еще нагрешила столько, что работать с тобой надо не один раз. А уж, тогда посмотреть, как, да что.

-- - И, что же делать? - Нинка собиралась заплакать.

-- - Сейчас начнем, не откладывая.

-- Когда отец свечку-то к себе переставил поближе, Любка поняла, кого ей напоминает этот отец Владимир. Она старалась не заржать, как та кобыла.

-- Это же тот мужик из супермаркета с кефиром и шоколадкой. Вот за чем нужны такие плечи и бицепсы в придачу.

-- "Порча бабкина, говоришь? - ухмыльнулась Любка. - А, Нинку надо уводить, пока деньги не достала. Отец, вроде, двести рублей за сеанс берет, а у нее целиковые пятьсот одной бумажкой. Выманит. Скажет: так бабкины грехи будут рассасываться быстрей за пятьсот рублей, чем за двести. Точняк".

-- И вдруг началось что-то не понятное.

-- Хрустальный шар из-под стола очень решительно выкатился, застыл по середине комнаты, как бы задумался, или обиделся на непочтительное отношение, а потом покатился перпендикулярно прошлой траектории, сам, без чье-то помощи.

-- У Любки стало тяжело на левом плече, она передернула им, не помогло. Она смахнула рукой и посмотрела. Что-то тяжелое было невидимое.

-- "Остеохандроз. Соль надо меньше жрать", - решила Любка.

-- Волшебный шар докатился до стены, опять откатился, разогнался и покончил собой. Блестящие осколки так заманчиво сверкали при тусклом освещении.

-- Отец Владимир поперхнулся на последнем слове и посмотрел на бывший магический кристалл. Потом взглянул на Любку.

-- - Это не я, он сам, - как первоклассница оправдывалась она.

-- - Как он мог сам? - удивился великий и могучий.

-- "Сейчас заставит платить за ценный экспонат", - ужаснулась Любка.

-- Нет, отец Владимир сам испугался не на шутку, когда все свечи и даже то, что было в блюде, погасли, наступила полная темнота.

-- - Нинка, иди сюда, - прошептала Люба.

-- - Я ничего не вижу, - проблеяла Нинка.

-- - Иди на голос. Тут два шага. Сумку не забудь.

-- Нинка только два раза споткнулась, и что-то свалила, но дошла.

-- - Валим отсюда, - Любка стала искать зажигалку. Нашла, но что-то толкнуло ее руку, и зажигалка упала бесшумно в неизвестность.

-- Тут же на столе зажглась свеча, при чем, явно, черная. Была видно только капелька огонька, и все. Лицо отца Владимира очень бледное, в испарине, было фоном на этой картине. Он медленно достал листок бумаги и стал писать.

-- - Бежим отсюда, - зашептала Нинка, цепляясь за руку подруги.

-- - Ага. Он не в себе. Может сеанс, какой астральный. Смотри, он пишет с закрытыми глазами и левой рукой. Отец Владимир, вы нас слышите?

-- - Бежим быстрее. Давай!

-- Любка отцепилась от подруги и решила приблизиться. Чего он там пишет? Не про Ваньку же.

-- За шаг до стола с кумачом Любка замерла, и вдруг зажглись не только все свечи и коптильня в блюде, но и лампада, и электрический свет. Нинка вскрикнула.

-- Отец Владимир упал лысой головой на стол. Стук получился звонкий, как бы не покалечился?

-- - Эй, вы живы? - спросила Любка.

-- Отец Владимир не ответил, за то покатилась ручка, которой он писал. Любка автоматически ее поймала. В ней не было стержня. Она стала вытаскивать листок. На нем было что-то написано.

-- - Он умер? - прошептала Нинка, выглядывая из-за спины Любы.

-- - Сплюнь. Давай листок вытащим. Я руку подниму, а ты тяни осторожно.

-- Рука отца Владимира была ледяной, но пальчиком он шевелил. Трупы это делать не умеют. Или умеют?

-- - Читай, - велела Любка, когда листок добыли.

-- - Пошли отсюда, Люб.

-- - Ой, - Любка взяла листок.

-- Почерк, явно, не мужской и очень понятный, только точек много.

-- "Лапуська. Холодно. Редко. Есть. Дело. Ко мне. Много. Золото. Лопата. Метр. Скоро. Снег. Жду. Кладбище. Лялька".

-- - И, что это? - спросила Нинка.

-- - Давай этого расшевелим и спросим.

-- - Может, пошли?

-- Шевелить отца Владимира не пришлось. Он поднял голову и стал нецензурно ругаться.

-- - Чего это было то? - спросил он, заметив подруг.

-- - Так это вы колдуете, - пролепетала Нинка.

-- - Все погасло, зажглась вот эта свечка, и вы стали писать с закрытыми глазами и левой рукой. Вот этой ручкой.

-- Он взял ручку.

-- - Во, бля. Я же правша, и писать без очков не могу. У меня дальнозоркость. Во, бля. Давайте выпьем?

-- - давайте, - согласилась Любка. - Потом вы переведете, что написали по велению космоса.

-- Отец Владимир разразился гневной тирадой. Если убрать все "х", "п", "м", опять "х", получится следующее: космос, это куда Гагарин летал и собачки лайки, он сам не верит в то, что сам плетет и заговаривает, короче разводит лохов на бабки. Ничего подобного в его жизни не случалось, но сейчас ему холодно, дурно и хочется выпить.

-- - Хочется, выпьем, - сказала Любка, принимая у него бутылку водки, не дешевой, между прочим, пока не разбил. Руки у него дрожали сильно. Стопку тоже пришлось помогать донести, а то жидкость оставляла пятно на кумаче.

-- - И, чего это было-то, девки? - выдохнув, спросил Владимир. - Девки, думал, умер уже. И свет видел. Ведь не верю в эту лабуду, даже не крещенный. Я же из-за денег. НИИ наше закрыли, а дочке учиться надо, внучка подрастает. Чего это было то?

-- Чего было то, они не выяснили даже тогда, когда уговорили бутылку, в которой был литр живительной влаги. Деда Вова, как они теперь его называли по-свойски и к обоюдной радости, хотел достать следующий литр. Любке это не понравилось.

-- Деду Вове оставаться здесь, а ей-то еще Нику тащить, да и самой добраться.

-- - Пошли мы, деда Вова.

-- - Да ладно, - возразил деда Вова.

-- - Ладно, не ладно, пора нам. Нинка, собирайся.

-- - Я ...

-- - Ты.

-- - Я ... не ...

-- - Не "не", а собирайся.

-- - Я ... не ... могу ...

-- - Вижу, но очень постараюсь за двоих.

-- Любка прислонила подругу к косяку входной двери, попрощалась с дедом Вовой, и вспомнила.

-- - Деда Вова, а у меня подарок тебе есть.

-- - Мне?

-- - Тебе, тебе, - Любка достала из сумки шоколадку из супермаркета и протянула лжеколдуну.

-- - О, как угадала. Мой любимый, горький.

-- - Да ладно. Чайку попьешь с утра. И больше не воруй. До свидания.

-- Деда Вова хотел, наверное, поцеловать дорогих гостей, для этого он наклонился вперед, и все же упал.

-- - А, как же ...? - спросила Нинка, когда они вышли на лестничную клетку.

-- - Матушка поднимет, обогреет, уложит спать.

-- - Не думала, что это так трудно, - еле пищало Облачко, когда упало в родной гробик.

-- - Ну, сделала чего?

-- - Сделала, только колдун не настоящий оказался.

-- - Сообразят, что торопиться им надо?

-- - Одна только надежда на подругу шмары. Она, вроде, любопытная. Докопается.

Ванюша был трезвый и очень удивился, впервые увидев Нинку в таком состоянии.

Любка передала ее с рук на руки и уехала.

-- - Где же ты так набралась? - спросил Ваня, совершенно не догадываясь, что делать с пьяной бабой.

-- - У колдуна.

-- - И чего он молодой, красивый? - Ваня очень удивился и даже начал ревновать. Если бы не Любка, эта овца и не посмела бы по мужикам шляться.

-- - Не-а, старый. И не колдун, совсем.

-- - Так, где же ты напилась?

-- - У колдуна.

-- Ваня вдруг сразу понял, как это тяжело общаться с пьяным в сосиску человеком, а как с ним-то мучались бедные бабы. Он же тяжелый, матерится и храпит.

-- Нинка упала навзничь на подушку и захрапела, чего раньше никогда не наблюдалось. Вот до чего пьянство доводит.

-- - Люб, я такой истории даже от своих больных, с самой тяжелой патологией, не слышал.

-- Леша еще раз взглянул на листок бумаги с магическими словами, потом на Любу.

-- - Леш, сама бы не видела, тоже не поверила бы. Но ты, как психиатр, слышал истории о том, как люди сходят с ума втроем?

-- - Втроем, обычно, спиваются, и то не все сразу.

-- - И, что теперь делать с этим посланием?

-- - Ничего. Оставить на память, будешь своих внуков пугать страшилками, - Леша был настроен на другое.

-- Когда порыв страсти полностью захватил доктора, он хрипло шептал, нежные слова и называл ее Любасиком. Люба тоже хрипло постонала, а, когда милый друг ушел в душ, решила позвонить Нинке.

-- - Некогда мне, - обрубила она подругу, когда та принялась жаловаться на запах дыма, который не выветривался уже два дня. - Слушай, как Ванюшину покойную звали?

-- - Елена Сергеевна, а что?

-- - Ладно, потом перезвоню.

-- - Люб, а чего ..., - взывала тщетно Нина, но Люба положила трубку.

-- Ванюша часто сравнивал ее, Любу, со своей покойной женой, пару раз оговаривался, называя Лялькой. Елена Сергеевна, она же Лялька. Лапуська. Любасик. Что-то тяжелое легло на левое плечо.

-- - Опять мне никакого покоя, - заныла подруга, когда заприметила Облачко в дальнем углу. - Видала, как соседнюю могилу разворотили?

-- - Угу.

-- - Закопали хоть?

-- - Неа, так бросили. И лопаты тоже.

-- - А, ты поторопись. Холодает уже.

-- - Еще бабье лето будет жарким.

-- - И, откуда ты это знаешь? Колдун твой недоделанный нашептал?

-- - Приметы есть какие-то народные. Шмара в календаре отрывном прочитала.

-- - Ну, эта-то точно знает. Дожди, как зарядят и все вам приметы по одному месту.

-- - Я даже знаю по какому.

-- - Умница ты у меня, - съерничала Подруга и заснула.

-- - Сама такая, - Облачко шлепнулось о лобовую кость, но сон подруги на то и был вечным, что бы та и бровью не повела.

-- - Я убью тебя, - пригрозила Нинке Люба мысленно, выскакивая из тяжелого сна.

-- В пору к Лешке на прием записываться. Колдун, золото, Лапуська. Итита!

-- Вот уже две недели Любке снился один и тот же сон.

-- Нет, место действия было всегда разное, но кончалось одним и тем же. К Любке приближалась молодая женщина в темно синем платье, смотрела в глаза и повелевала: думай! Она медленно уходила, но Любку прошептал холодный пот от ее взгляда, и она просыпалась от страха. Это Нинка со своими глупостями виновата.

-- Ладно, скоро у Нинки день рождения, пока настроение портить ей не будем, а после надо вправить мозги, и себе за одно. Личный психиатр у них уже есть. Пристроит в тихую клинику обоих. И деду Вову в компанию. С ним пить весело. А, чего еще в тихой клинике делать? Не лечится же?

-- День рождения решили отметить в ближайшем к Нинкиному дому лесочке. Лесочек был, конечно, не ахти какой, реденький, грязненький, но местечко подыскать можно. Тем ,более золотая, осень была божественно прекрасна. Желтые листья красиво падали на теплую еще после лета землю. И теплынь такая. Здорово!

-- Основным блюдом, конечно, был шашлык, который замариновать Любка решила сама, чтобы не давиться потом черте чем их Нинкиной кухни.

-- Накануне мероприятия начались неприятности. Начальница Любкина что-то сегодня не в духу и обрадовала, что завтра, то есть в субботу, Любе нужно выйти на работу. Холодно пообещала потом, к зиме, дать отгул.

-- - Я не могу, - растерялась Любка. - Нина Ивановна, может, я в следующую субботу отработаю?

-- - Что значит "не могу"?! - взревела Ивановна, и Люба поняла: хана шашлыкам. Не будет она завтра топтать золотые листья по теплой земле. - Я тебя не в кино приглашаю. Это работа, милочка, а не гули-мули.

-- Любка мысленно добавила еще одну не приличную рифму к гулям-мулям на букву "х" и пошла, звонить Нинке, чтобы завернуть подготовку к пикнику. Но ее отвлекли.

-- - Что хочешь, делай, но чтобы быстрее, - зло сказала Подруга. - Ничего тебе доверить нельзя. Вдова опять визжала полчаса, а своему сказала, что золотишко изымать пора, а то мафия что-то зашустрила.

-- - Не ворчи. Нимази все уже. Подружка шмары сегодня разберется во всем.

-- - И завтра прибежит с лопатой.

-- - И носилками.

-- Нинка ревела белугой и жалобно спрашивала:

-- - Может, хватит уже?

-- - Чего хватит?! Работай.

-- Любка резала мясо, сыпала соль, перец, зелень, лила белое вино, по пути отхлебывая из той же бутылки. Нинке доверила резать лук.

-- Что такое случилось, после обеда, в жизни Нины Ивановны, она не знала, но начальница мило улыбнулась и сообщила, что завтра работа отменяется, а отгул зимой Любка и так может взять, когда пожелает.

-- - Я ж понимаю, - хихикнула Нина Ивановна, - дело-то молодое. Гули-мули, в киношку сбегать.

-- - Ой, - воскликнула Нинка так громко, что у Любки последний кусок мяса шмякнулся на пол. - Я же забыла тебе показать, что купила.

-- - Карты таро?

-- - нет, одного колдуна хватит. Пойдем в комнату, я покажу. А, то ты все ругаешься: "Надо лучше и больше трахаться". Вот я и решила исправляться.

-- - Ты купила вибратор? - Любка вытерла мокрые руки и косилась на Нинку. Слово "вибратор" не повергло ее в шок и даже легкое смущение. Видать, серьезно решила исправляться. Какая молодец!

-- - Вот козел! - Нинка замерла на пороге комнаты. - Убиралась, убиралась, а этот козел накидал. Скотина!

-- Любка вставила сигарету в рот т взглянула на кучу каких-то бумажек, журналов, фотографий. Нинка стала хлопать ящиками комода, так как забыла, куда спрятала обновку.

-- Любка догадывалась, что искать она будет долго, поэтому потянулась в кучу за "Плейбоем".

-- - Точно сюда клала. Я же помню, - возмущалась Нинка чему-то своему.

-- Любка с разбегу уселась в мягкое кресло. Она всегда любила, так делать. Из журнала посыпались какие-то фотографии. Люба и смотреть-то их не хотела, просто сложить обратно. Но ... одна фотография перевернулась. На ней была изображена девица с лукавой улыбкой на устах. Из одежды на ней были только кирзовые сапоги и оранжевая строительная каска.

-- Вот такие секреты были у Ванюши. Фигура у "секрета" была классная. Ничего-то у Нинки с замужеством не получится, если у него такие подружки. Ну-ка, а на других фотографиях такие же сисясьтые?

-- Любка вспомнила, что нужно сигарету-то прикурить, но рука с огоньком замерла.

-- На следующей фотографии Ванькин "секрет" был очень скромен, только приподнял темно синие платье по самое не балуйся. На обратное платье была надпись: "Лапусик, если скучно, снимай штаны и сделай себе приятно. Лялька. Целую в приятное место".

-- - Нашла! Нашла! Смотри, - завопила Нинка и плюхнулась рядом.

-- - Что? - вздрогнула Любка.

-- - Красиво, правда?

-- Нинка растянула кружевное бельишко бледно болотного цвета.

-- - Нин, кто это? Не знаешь?

-- - Где ты это нашла? Я ж все специально спрятала. Гадость, какая.

-- - Так это ...

-- - Покойница наша, Елена Сергеевна, - поморщилась Нинка. - Свекруха говорила, что Ванька очень любил это платье. В нем и похоронили. Ужас-то, какой!

-- - Ага, - Любка стряхнула пепел на ковер. - Ты читала, что здесь написано?

-- - Мерзость, какая-то.

-- - А ты прочитай повнимательней. Тебе это ничего не напоминает?

-- - Нет, а чего должно напоминать?

-- Любка дотянулась до своей сумочки и достала листок, написанный ручкой без чернил.

-- - Люб, так это она не хочет, чтобы Ванька на мне не женился, - Нинка хлюпнула носом.

-- - Ага, только снится мне, и каждый раз говорит: думай!

-- - Тебе что ли замуж за Ваньку выходить велит?

-- - Нужен он мне сто лет, - хмыкнула Любка. Я уже и так стала чокнутой, как ты.

-- - Чего тогда снится?

-- - Говорит о чем-то, " ...золото, холодно, лопата, метр".

-- - Так, что деда Володя знал, что ли ее и Ваньку?

-- - И дедушку Ленина, и Нострадамуса. Неси вино, допьем.

-- - Что-то ты исхудала, - заметила Подруга, глядя на Облачко. Оно стало бледным, почти незаметным в темноте гроба.

-- Ага, тебе бы так пахать. Каждую ночь в сны влезать, и так две недели. там эта сучка не додолбанная хотела пикник испортить. Пришлось опять напрягаться. Потом фотографию нашу подсовывать Любке этой. Ведь на шмару никой надежды. Эта головастая.

-- - Ваньку-то жалко, - вздохнула Подруга.

-- - Чегой-то?

-- - Кирпич сдвинуть сможешь?

-- - За чем? Рехнулась совсем? За чем мне кирпичи тягать?

-- - Чтобы шмару эту грохнуть. Надоела она мне.

-- - Да ладно, зато смешно.

-- -Леш, это не смешно. - Любка оставалась, как стекло трезвой. - Лялька хочет передать что-то.

-- - Она давно умерла. Отнесись к этому с юмором, валерьянки выпей, чтобы спалось лучше.

-- Леша обнял ее за плечи, и очень захотелось ему поверить, и все выбросить из головы. Тем более сегодня Ляля не приснилась.

-- Что ж она про золото говорила? Писала? или, как там?

-- -Что-то сегодня у нас все тихо закончилось, - удивился Леша, когда они добрались до его дома.

-- - Вот и поверишь, что Лялька смотрит на нас с небес. Даже Ванечка притих.

-- - Напрягаешь уже.

-- - Поняла, но делать что-то надо.

-- - Не нравишься ты мне, - вздохнул Леша и поднялся на ноги. - Давай еще по коньячку?

-- - Это облегчит контакт с потусторонним миром, доктор?

-- - И это тоже.

-- - А еще что?

-- - Сейчас выпьешь и все поймешь.

-- - Вы интригуете меня, доктор.

-- - Опять эта истеричка, - устало проворчал Михалыч, наблюдая в окно сторожки, как по дорожке шли мужчина и элегантная дама в черном. - Не зря она сюда бегает через день, да и могилку ее мужика все же кто-то разрывал. Чей-то здесь не так.

-- Михалыч еще подумал, подумал, налил из чайника водки, и не стал, потом не о чем кручиниться. Ихние это дела.

-- Потом заходил Федька. Дай, говорит, чайку, больно он у тебя вкусный.

-- Михалыч проворчал для проформы, что, мол, пить из его чайника охотников много, а, как водички долить, не очень-то.

-- - Михалыч, ты ж меня знаешь. Я, как получка, и "Столичный" чай принесу, и "Перцовый".

-- С этим Михалыч поспорить не мог. Что, правда, то, правда. Когда и "Гжеловый" чай перепадал. И налил Михалыч Федьке из чайника. Федька убежал по делам, а очень скоро истеричка появилась обратно.

-- - Чегой-то сегодня без скандалов-то? Заболела никак, этими, тьфу ты, критическими днями.

-- Михалыч взял заветный чайничек, налил себе, придвинул огурчик. Какой же чай без огурчика-то?

-- Фифа с кавалером стали переходить дорогу. Машину им здесь пре парковать места не было. Не повезло.

-- на перерез им на высокой скорости ехал "Джип Чирроки" черного цвета. Водитель говорил по телефону одной рукой, другой прикуривал, а вот руль покрутить было нечем, на тормоза уже поздно.

-- Михалыч очень не любил кровь, даже уколов боялся.

-- Их клиенты все чистенькие, надушенные, в темных, не марких одеждах, и по гробикам. А, тут, кровищи море, мозги в луже ...

-- Михалыч отвернулся и сказал свой любимый профессиональный тост:

-- - Что б земля пухом.

-- - Этих можно не опасаться.

-- Облачно взглянуло на обезображенные трупы, медленно поплыло домой. Повезло. Хоть с вдовой ничего предпринимать не надо. Сама ликвидировалась.

-- - Любка, чего там делать-то? - вопила Нинка не своим голосом. - Меня Ванька этим кладбищем достал, теперь ты еще. Никуда я не поеду!

-- - Нин, я сама бы съездила, но, где могила не знаю.

-- - Люб, ну, что там можно узнать или увидеть?

-- - Бабушку какую-нибудь найду, с кем поговорить об этих делах. Не знаю, что, а знаю, что надо съездить.

-- - Не поеду!

-- - Значит, когда тебе надо было идти к колдуну, я не спорила, а сходила. Ты же сейчас не желаешь помочь мне?

-- Нинка не могла не признать правоту подруги и, взглянув, как любимая собачка Павлова, согласилась.

-- - Одно не хорошо, - заметила Подруга, когда Облачко влетело очень быстро, так как усталость предыдущих недель сказывалась, ударилось о заднюю стенку и шлепнулось в труху от досок. Оно сообщило, что видит шмару с Любкой. Они идут сюда, но без лопаты. - Сейчас дождь начнется.

-- - Это ерунда, не сахарные. Главное - не игнорировали наши усилия.

-- - Поглядим. Ох, а кости-то ломит. Спина-то сорвана.

-- - Нет у тебя спины, и болеть нечему.

-- - Болит и все тут. К дождю.

-- - Ну, пришли, - Нинка показала рукой на могилку. - Чего делать-то будешь?

Этого Любка не знала, но была уверенна: что-то должно произойти.

Она взглянула на фотографию Елены Сергеевны на надгробье. Правильно Ванюша не может забыть покойную жену, и не женится не Нинке. Нинка ей не чета.

-- - Сейчас дождь начнется, - сказала Нинка.

-- Люба обернулась по сторонам, но не увидела ни одной подходящей кандидатуры для консультации. Все, как вымерли. Хотя на то и есть кладбище. Тут много мертвых, большинство, можно сказать.

-- - Ну, пошли, пошли, - отозвалась Любка, на пятнадцатую просьбу Нинки.

-- Возле входа на кладбище ветер совсем похолодел, первые тяжелые капли ударили в лицо, и вдруг так зачастили с неба.

-- - Вон, идем туда, - сказала Нинка и потянула подругу в маленькую церквушку прямо перед воротами кладбища.

-- Церкви Любка переносила плохо и остановилась перед входом под козырьком.

-- - Давай зайдем, там хоть теплее, - предложила Нинка. - Слушай, может свечку поставить за упокой этой?

-- - Хочешь, иди. Я покурю, здесь подожду. Не люблю я этих заведений, сама знаешь.

-- Дождь то стихал, то опять барабанил по козырьку. Опять что-то тяжелое было на левом плече. Зажигалка, которая пятнадцать минут назад исправно работала, сейчас отказывала раз за разом. Прикурить было не у кого. Что ж плечо-то так больно?

-- "Это старость, - подумалось Любке, - надо рентген сделать у Лешки в поликлинике".

-- Чего двадцать минут, когда Любке стало совсем скучно от безделья, грустного пейзажа с могилками, дождя запаха ладана, она решила попробовать прикурить еще раз.

-- Вдруг плечо кольнуло до слез, огонек зажигалки вспыхнул на десять сантиметров в рост, и дождь кончился, как-то сразу.

-- "Где Нинка застряла?"

-- - Я не могу ничего сделать! Не могу! - вопило Облачко. Оно припало к родным костям и понимало, что взлететь уже не сможет. Оно ослабло, задыхалось, слепло.

-- - Что это? - так же хрипло спросила Подруга. - танки на кладбище?

-- - Хуже! Ой! Шмара крестит нас заочно, и службу заказала по ...ми ...минальную ...

-- - Говорила тебе, сбрось кирпич. Не нравилась она мне всегда.

-- - Поздно. Я умираю ...

-- - Ты бессмертна. Попробуй поспать.

-- - Ох ...

-- Облачко сползло вниз между ребрами и там притихло.

-- - А не помрет, в правду? Как же я одно-то?

Через десять минут Нинка вышла из церкви, вытирая слезы.

-- - Ну, и чего ты там застряла? - возмутилась Любка. - Чего плачешь?

-- - Слезы сами льются.

-- - И вся морда теперь в туше, - покачала головой Любка, отнимая сопливый платок, чтобы вытереть черные подтеки.

-- - Я ее окрестила заочно и молитву поминальную заказала.

-- Рука Любки замерла на носу подруги.

-- - Кого окрестила?

-- - Ну, ее. Ляльку твою.

-- - А так можно? Она же мертвая давно.

-- - Я матушке все рассказала. а она подсказала, что окрестить ее надо, отпеть, и душа ее успокоится, наконец-то.

-- - И дорого взяла твоя матушка? - Любка отдала платок. - Пообещала, что Ваня женится теперь?

-- - Велела не в ЗАГС идти, а в церковь, венчаться.

-- - В эту же?

-- - Я не спросила, - растерялась Нинка.

-- - И правильно. Ванька твой в запой уйдет, когда узнает степень твоей дурости до конца. Уж лучше молчи.

-- - Тебе тоже нужно исповедоваться и помолиться. Бесы в тебе. - Нинка стала очень серьезной.

-- - Как совсем делать будет нечего, так сразу, - согласилась Любка. - Пойдем, пожрем чего-нибудь.

-- - А, можно после церкви-то?

-- - Тебе можно, а то отощаешь совсем, - Любка ухватила складку живота, прямо под талией, или над ней? Это, как посмотреть.

-- Подруги и не обратили внимание на девушку, которая прошла мимо. Она старалась не смотреть в их сторону, и вскоре цокот ее десяти сантиметров каблуков затих где-то, среди гула дороги. А, зря.

-- Кто бы, не наблюдала за этой девушки, они очень удивились.

-- Из неприметной дверцы церкви вышла укутанная в десять платков, сутулая старушка, отошла за гранит, приготовленный на памятники, сняла все платки и длинную юбку. Потом поправила изящный костюм, сделала "маленькие дела", и мельком взглянула на деньги, которые достала из лифчика. Сегодня денег было мало. Что же, день на день не приходится. Не каждый день попадаются такие, как эта, с Ванюшей и его покойной женой.

-- да и народ нынче грамотный пошел, с некоторыми не проходил номер с заочным крещением. Ничего, она тоже совершенствует свои знания, и что-нибудь придумает новое.

Зима выдалась снежная и устойчиво холодная. Прямо с первого декабря термометр опустился до минус 17 градусов и не спешил подниматься. К 31 декабря начались просто зверства. Минус 26, спасибо, хоть ветра нет.

-- -Ты забыла кастрюлю с голубцами, - проскулил Леша, опуская шею с головой под шарф, а шапку спустил на уши.

-- - Взяла я все, взяла! Давай быстрее. Я сейчас превращусь в Снежную Королеву.

-- - Темперамент не тот.

-- - Еще скажи: была у тебя одна Снежная Королева, и мы с ней не похожи.

-- - Не похожи.

-- - Что?! - взревела Люба. - Сейчас градусник из тебя сделаю!

-- - Я сбегу с водкой, а у тебя голубцы в сугроб рассыпятся.

-- - Не, доктор, давай дружить.

-- - Давай, только знаешь, Снежная Королева, давай, в следующий раз, сократим программу сексуальной жизни на треть? Мы его натерли.

-- - Не, быть тебе градусником, доктор, ректальным.

-- - Научил на свою голову умным словам, - вздохнул Леша и открыл дверь подъезда, пропуская Снежную Королеву вперед. Королева, чай!

-- На звонок в Нинкину дверь долго никто не отвечал, потом раздался глухой удар, и дверь открылась.

-- - С наступающим, - воскликнула Люба.

-- - И вас тоже, - ответил Ваня и качнулся влево. - А, мы уже жорничаем во всю. Вас не дождались.

-- - Жорничаешь ее, родную? - спросил Леша и предотвратил крен вправо.

-- - Здорово, Леха! - Ванюша на радостях повис на шее доктора. Хорошо они, доктора, ребята сильные, крепкие.

-- - Привет, - угрюмо сказала Нинка, выходя из комнаты. - Этого надо спать уложить.

-- - А Новый Год? - резонно спросил Вася.

-- - Нельзя же так жестоко, - порешила Люба. - Ванюшу посадим на диван, чтобы потом не переносить, и будем праздновать.

-- - Во, - согласился Ваня, охотно передвигаясь к столу.

-- - Чего такая злая? - спросила Люба, когда ставила на плиту кастрюлю с голубцами.

-- - Этот жрет уже неделю. Как он мне надоел, - Нинка была просто убитая жизнью.

-- - Эх, Нинка, давай выгоним его к черту, и выведем тебя в свет, где приличные мужики водятся. - Любка обняла подругу и погладила по волосам.

-- - А, такие есть? - прошептала Нинка.

-- - На наш век хватит.

-- - Давай, - улыбнулась Нина. - Когда выходим в свет?

-- - К Рождеству. У Лехи друзья соберутся, с кем-нибудь познакомишься.

-- - Девочки, - сказал Леха от двери, - я, конечно, понимаю, греть голубцы очень ответственное дело, но там вас уже поздравляют.

-- - Кто? - спросила Нинка.

-- - Президент! - хором ответили Любка и Леша.

-- - Проводить Старый Год не успели, - всполошилась Нинка. - Скорее!

-- И вдруг Любка поняла, что не сможет Нинка выгнать вон то мурло на диване.

-- Вот часы уже бьют. Надо загадать желание. Люба посмотрела на Лешу: "Чтобы мы не разбежались, чтобы не болели, денег по больше, радостей!".

-- Бам и салют! 00.00.

-- - С Новым Годом!

-- Они сдвинули бокалы. Дзынь!

-- Здравствуй Новый Год! 2003 год!

Что такое кладбище зимой?

Памятники, кресты, могилы, дорожки, чугунные ограды, деревья, все в снегу. Укрыто сугробами до первых весенних лучей. Холодное безмолвие, такое же белое, как пресловутые тапочки.

-- - Вставай, - зевнула Подруга.

-- - За каким? - зевнуло в ответ Облачко.

-- - С Новым Годом! Чуть не проспали.

-- - И проспали бы, что с того? тебя тоже с Новым Годом.

-- - Спасибо.

-- - И тебя так же.

-- Облачко перебралось из левого глаза в правый и улеглось на бочок.

-- - Скукотища то какая, - вздохнуло оно, укладываясь поудобней.

-- - Вот такая она - вечность.

-- Облачко уже заснуло и не ответило.

-- - За чем нужна вечность, если сейчас Новый Год, а здесь нет даже паршивого мандарина?!

-- 23.00.

Оставить комментарий © Copyright Артёмова Ольга Николаевна (aon2970@gmail.com) Размещен: 10/02/2012, изменен: 10/02/2012. 90k. Статистика. Рассказ: Мистика		Ваша оценка:

Артёмова Ольга Николаевна : другие произведения.

Вот такая она - вечность