Аннотация: Марина Стрелкова была той, кого обычно называют серой мышью. Она оставалась такой, со своими страхами и чувствами, пока однажды не нашла вход в другой мир, выхода из которого для неё не было.
Вход и выход
Эпизод 2
Марина Стрелкова была дочерью военного. Поэтому всё её детство прошло в сплошных переездах: родилась в Березниках - небольшом городе в Пермской области, потом жила в военном городке в Удмуртии, после чего на незначительное время отца перевели служить в Белоруссию. Закончились странствия семьи Стрелковых в городе Кургане.
Поменяв за свою жизнь не один детский сад и не одну школу, Марина думала, что умеет находить общий язык с разными людьми и может адаптироваться в любом коллективе.
Как же иначе? Она ведь - дочь военного! Большого и здоровенного, что было правдой чистой воды: отец Марины не пил, не курил, каждый день занимался спортом.
Поэтому всё в жизни Марины Стрелковой шло чисто и гладко, пока она не оказалась в школе Љ13 города Кургана. Она словно запнулась о 10-й "Б" класс этой школы. Причем, в первый же день. Марине часто приходилось быть "новенькой", но так, как в школе Љ13 - никогда.
Да, по проверенной схеме она сразу вычислила лидера класса - Наташу Карпенко, которая мало того, что была самой красивой девочкой в классе и отличницей, она же была и старостой класса.
Также Марина вычислила "любимца публики" - Антона Армеева, которого умным можно было назвать с большой натяжкой. Он был троечником, но наглым и самовлюбленным. Наверное, из-за того, что его отец был полковником милиции. Может, из-за того, что Артем занимался самбо и держал в страхе всех одноклассников.
А ещё Антон был чертовски красивым. В те времена его можно было сравнить разве что с Леонардо Ди Каприо, плакат с изображением которого висел на стене в комнате Марины.
Улыбка Антона сводила многих девчонок школы Љ13 с ума, но нравилась ему почему-то только Марина Стрелкова.
Он сам предложил ей сидеть за одной партой, встречал её утром у подъезда, провожал из школы, неся в руке сумку Марины.
А ещё Армеев каждый день угощал Марину Стрелкову то пирожными, то конфетами, то шоколадом. Один раз даже подарил импортный набор косметики.
Одноклассницы завидовали Стрелковой черной завистью. Многие, в том числе и сама Марина, задавались вопросом: почему Антон ухаживает именно за ней, ведь вокруг столько девушек симпатичнее её?
А он всё продолжал за ней ухаживать, даря цветы, приглашая то на прогулки по городу, то в кино, то в кафе.
Антон был таким милым и добрым, что очень быстро завоевал сердце Марины, и в какой-то момент она так к нему привязалась, что не могла уже и дня без него прожить. Очень скучала по своему Леонардо, когда тот куда-нибудь уезжал на соревнования, на дачу с родителями или просто не выходил из квартиры, болея гриппом или ангиной.
Была ли это любовь? Скорее, нет.
Это была юношеская пылкая страсть, попытка быть взрослее своих сверстников, влечение, напрочь отключающее мозг.
Всё это Стрелкова поняла гораздо позже, когда стала взрослой, а тогда...
Тогда они, чаще всего, в квартире родителей Антона, отдавались своим чувствам без остатка, зачастую забывая про осторожность. Эти чувства кружили им головы, опьяняя сильнее любого алкоголя.
Это было похоже на сказку для взрослых, где Марина была распутной Красной Шапочкой, а Антон был сексуально разнузданным Серым Волком.
И, хотя родители говорили им, что с этими играми нужно завязывать и пустить неуемную энергию в русло учебы, на Марину и Антона эти увещевания не действовали. И где-то в мечтах Стрелкова была уже женою Армеева, нарожала ему кучу детишек, и жили они вдвоем, в квартире родителей Антона, в то время как сами родители переехали жить в свой загородный дачный дом.
Увы, как это часто бывает, сказка закончилась, когда Марина забеременела. И первый человек, которому она об этом рассказала, был Антон.
Конечно, Антон обрадовался. Он весь вечер носил Марину на руках, говорил, что это самый счастливый день в его жизни, клялся-божился, что будет идеальным отцом, вне зависимости от пола ребенка. Но единственное, что смущало тогда Марину: они же сами ещё дети. И как они вырастят и воспитают ребенка, когда ни у кого из них нет соответствующего опыта.
На что Армеев, взяв её за руку, сказал:
- Мы же любим друг друга, Мариша! Наша любовь безгранична, и она творит чудеса. Поэтому мы справимся с этим. Если что, родители нам обязательно помогут. Они же любят нас, верно?
- Верно, - ответила Стрелкова.
- Ну, и всё! Никаких проблем.
Антон притянул Марину к себе, и они слились в страстном поцелуе посреди многолюдной улицы. Это была сцена, достойная голливудского боевика, вот только не знала тогда Марина, что поцелуй этот будет последним.
На следующий день в школе Антон Армеев был замкнутым и молчаливым. Он словно постоянно о чем-то думал, явно хотел что-то сказать, но не решался. И только после обеда, когда они смотрели телевизор и ели эклеры, запивая их какао, Армеев сказал:
- Я поговорил с родителями, и они против ребенка.
- Это как? - Стрелкова от неожиданности поперхнулась эклером. Прокашлявшись, вскочила с дивана, запустив в Антона подушкой.
- Ну... - Армеев щелкнул пультом, выключив телевизор. - Мы ещё слишком молоды. Нам бы школу закончить, да вышку получить. А родить другого ребенка ты ещё успеешь, поэтому мои родичи готовы хоть сегодня дать тебе денег на аборт. Вот...
Пока Антон тянулся рукой к большому портмоне, лежащему на комоде, Марина ещё раз схватила подушку и несколько раз ударила его по голове.
- Ты что?.. Вы что, совсем сдурели, что ли?.. Убить нашего ребенка?! А что ты мне вчера говорил?
- Ну, я не предполагал, что...
- Да пошел ты! - крикнула Марина, выскакивая в коридор. Надев плащ и туфли, она выскочила за дверь.
- Марина, я не думал, что родители будут... - пытался оправдываться ей вслед Армеев.
- Да пошли вы все, уроды! - прокричала в ответ Стрелкова, цокая каблуками по ступенькам, размазывая слезы по лицу.
Выскочив из подъезда, она опустилась на скамейку и громко зарыдала. Мимо шли прохожие, бросали на неё косые взгляды, но ей плевать было на них.
Сколько она так сидела, рыдая в голос, трудно было сказать. Но, немного успокоившись, она поняла, что нужно подумать о том, как жить дальше. То, что с Армеевым они расстанутся - к гадалке не ходи. Поматросил и бросил... Вот тварь! И родители его такие же бездушные твари.
"Родить и вырастить ребенка помогут и мои родители. Вот только как им сказать, что я беременна? - думала тогда Марина. - Если мать ещё поймет и простит, то реакция отца - человека военного до мозга костей, может быть самой непредсказуемой, от "собирай свои вещи и пошла на х... отсюда" до рукоприкладства".
В любом случае, рассказать родителям нужно было, а что будет дальше - одному Богу известно.
И надо было сказать, и страшно. А что делать?
- Вот с-сука, Антон, - бормотала сквозь слезы Стрелкова, роясь в своей сумочке. - Всю жизнь мне испортил, гад! Тоже мне - идеальный отец! Трус! Тварь бесхребетная! А я кому нужна буду, малолетка с ребенком на руках?
Насобирав на дне сумки немного денег, Марина направилась к близлежащему продуктовому киоску. Ей нужно было немного выпить для храбрости, а потом пойти домой и всё рассказать родителям. После чего - уповать на их милость.
То, что пару бокалов вина будущему ребенку не повредит, она читала в каком-то из модных журналов. В том киоске Стрелковой постоянно продавали спиртное, даже не спрашивая про возраст, поэтому она без проблем купила бутылку "красненького", с которой отправилась в ближайший сквер, где и планировала немного выпить "лекарства для нервного успокоения".
Увы, одноразовых стаканчиков в киоске не было, поэтому Марина сделала пару глотков из горлышка. Стало лучше, но не настолько, что можно было идти домой и сдаваться в плен родителям.
И Стрелкова сделала еще пару глотков.
- Девушка, вам составить компанию? - тут же спросил проходящий мимо забулдыга.
- Составь компанию своей правой руке, - ответила Марина, роясь в кармане плаща.
- Что? - удивленно спросил пьянчуга.
- Что слышал. Вали отсюда, я сейчас парня своего позову...
При слове "парня" слезы навернулись на глаза Марины. Шмыгнув носом, она выудила из кармана початую пачку дамских сигарет и закурила.
"Да нет у меня больше парня. Нет!"
Дурно пахнущий незнакомец, шаркая ногами, что-то бормоча себе под нос, удалился. Но в его бессвязном бормотании Стрелкова отчетливо расслышала: "Проблемы у тебя будут... Проблемы".
Тогда она не придала этому значения и, сделав ещё один глоток, прошептала:
- Антон-гондон! Всю жизнь мне испортил...
- Что? - спросила проходящая мимо женщина.
- Это я не вам! - Марина снова присосалась к бутылке, успокаивая себя тем, что хоть она и сделала больше двух глотков, выпила-то она всего ничего. Будущему ребенку это точно не навредит. И сигарета тоже. А потом она бросит. Вот покается перед родителями и точно бросит и пить, и курить. Нужно только ещё чуть-чуть набраться храбрости. И она будет самой лучшей матерью для своего ребенка. БУДЕТ, назло всем Армеевым!
Не без труда поднявшись со скамейки, Стрелкова, пошатываясь, направилась в сторону своего дома. Да, она была пьяна и осознавала это, но только в тот момент она была готова признаться во всем своим родителям. И пофиг, что скажет мать, и что сделает отец.
Темнело, значит, родичи дома. Значит, самое время прийти и покаяться.
Всю дорогу она отхлебывала из горлышка, плакала, вспоминая счастливые моменты из жизни, проведенные с Антоном, крыла его и его родителей отборным матом, не обращая внимания на прохожих.
Полностью погрузившись в свои переживания, Марина не заметила, что переходит дорогу на красный свет светофора. Уже почти дойдя до тротуара, она увидела яркий свет фар, услышала визг тормозов, почувствовала сильный удар, который подкинул её высоко вверх.
И всё. Темнота.
Стрелкова пришла в себя только в больничной палате, вся в гипсе и с перебинтованной головой. У её кровати стояла заплаканная мать и мужчина с перепуганным лицом. Это он её сбил.
Ещё один удар: Марина узнала, что у неё был выкидыш. Она потеряла ребенка, которого даже не видела, к которому даже не успела привыкнуть, но так неудачно натянула на себя роль матери.
Третий удар: врачи сказали, что ей больше нельзя будет иметь детей.
Дальше началось время преодоления боли и время страданий. Марина провела в больнице несколько месяцев. Ей было сделано множество операций. Сколько - она и сама не могла вспомнить.
После больницы был долгий реабилитационный период, в ходе которого Марина Стрелкова заново училась ходить.
Каждую ночь она плакала. Это было не столько от физической боли, сколько от боли душевной. Она не могла понять, за что на её долю выпали эти страдания? Ведь она никому ничего плохого не сделала...
Подушки были мокрыми от слез.
За всё это время её навещала только мать. Приносила варенье, фрукты. Отец ни разу не появился. Марина полагала, что его гложет комплекс вины за то, что он не смог ничем помочь своей единственной дочери в той ситуации, и ему стыдно. Но мать говорила, что он в командировках или на учениях.
Антон тоже ни разу не появился. Вот ведь сволочь! Мог бы хоть раз заглянуть, особенно, после того, что у них было. Тварь!
Выйдя из больницы, Марина Стрелкова поняла, что до глубины души ненавидит Антона Армеева. Его и только его. И хрен с его родителями, с которыми Марина практически не общалась. Но мать почему-то сказала, что нужно сбросить камень с души и всех простить, ибо всё, что произошло, произошло по нелепой случайности и по их с Антоном неопытности.
Чтобы не расстраивать мать, Марина сделала вид, что ни на кого не держит зла, что всех прощает, но злобу и обиду она всё-таки затаила на своего героя-любовничка, которому где-то в глубине своей израненной, измученной души желала сдохнуть в страшных муках.
Она много раз, будучи загипсованной, лежа в больничной палате, представляла, как придет к отцу на работу, украдет "АК-47", а потом расстреляет из него Антона. Причем, начнет стрелять по коленям, потом по прочим частям тела, чтобы перед смертью он больше помучился.
Увы, её замыслам не суждено было сбыться, так как незадолго до выписки из больницы её отец умер во время утренней пробежки. И, кроме как в его военной части, автомат раздобыть было негде.
Обстоятельства смерти отца были более чем странными и нелепыми. Отец всегда по утрам совершал пробежки с ротвейлером по имени Джонни. Во время очередной пробежки у отца случился сердечный приступ, от которого он почти сразу умер.
Если верить словам матери, Джонни, которого Марина всегда считала тупым псом, который слушался только отца, протащил на поводке мертвое тело своего хозяина через весь район, дотащил до подъезда, а потом долгое время не подпускал к телу отца ни скорую помощь, ни милицию. Также он не впускал и не выпускал никого из подъезда. Всё закончилось только тогда, когда кто-то из соседей позвонил на работу матери. Та завела пса в квартиру, и только после этого "скорая" и милиция начали свою работу.
Несчастный случай, мать его!
Отец всегда напоминал Марине Владимира Турчинского. Он был таким же крепким и симпатичным.
Кстати, Владимир Турчинский тоже умер, не дожив до пятидесяти лет. Царствие ему небесное! Пусть земля ему будет пухом! Совсем не щадил себя человек. В противном случае он снялся бы во многих фильмах и удивил бы россиян своими очередными рекордами. Жаль его, конечно!
Ещё лежа на больничной койке, Марина много раз слышала слова врачей, обращенные к её матери: "Ваша дочь будет хромать всю жизнь. Сочувствую, но после таких травм ходить без палочки у неё не получится".
Ещё один удар судьбы!
Но Марина была не из тех, кто легко сдается. Поэтому, выйдя из больницы, Марина Стрелкова первым делом решила опровергнуть слова докторов и начала ходить в плавательный бассейн.
Да, поначалу было тяжело, всё давалось через боль, но потом она втянулась и поняла, что вода, действительно, колыбель жизни. И плавание укрепляет и исправляет тело.
Через несколько месяцев таких тренировок от хромоты не осталось и следа. Ничего почти не болело. Осталась лишь боль душевная: Марина по-прежнему ненавидела Армеева. Не любила она и других парней, так как считала, что любой из них может поступить так же. Может попользоваться девушкой и в самый ответственный момент пойти на попятную.
"Все они козлы!"
Из-за упущенного по понятным причинам времени Стрелковой пришлось ещё раз учиться в 10-м классе. То есть, остаться на второй год, но перевестись в другую школу. Связано это было с тем, что ей не хотелось, даже случайно, видеть лица своих бывших одноклассников, пусть даже они будут учиться в другую смену.
Ещё одно потрясение: от бывших одноклассниц Марина узнала, что у Антона Армеева роман с Наташей Карпенко, которая была и самой красивой девочкой в классе, и старостой.
Вот это был удар, так удар!
"Так вот почему этот урод ни разу не пришел в больницу, не принес ни цветов, ни фруктов, не поинтересовался, как я там выздоравливаю! Вот ведь сволочь! - думала тогда Марина и плакала по ночам, обильно смачивая слезами подушку - Дерьмо на палочке!"
Теперь она уже была уверена в том, что Антон - самый настоящий подонок, которого убить мало.
Ей стали сниться навязчивые сны, в которых Стрелкова приходила в квартиру Армеевых и то убивала Антона из пистолета, то выпускала ему кишки обычным кухонным ножом, то зарубала его топором.
Сюжет тех снов всегда был один и тот же, а вот орудия убийства - разными.
После этих снов Марина всегда просыпалась в холодном поту, дыша, как после двухсотметрового заплыва в бассейне.
Хоть эти сны, по сути, были кошмарными, но Марине Стрелковой они всегда нравились.
"Так и надо этому уроду!" - всегда шептала Марина и засыпала с улыбкой на лице. Хоть во сне справедливости удавалось восторжествовать, и Армеев получал своё по заслугам.
Несмотря ни на что, Марина с золотой медалью окончила школу и поступила в юридический институт в городе Екатеринбурге, который в то время именовался Свердловском.
Да, в наименовании "Свердловск" было что-то от английского "love", что значит "любовь". Но любовью в том городе даже не пахло: люди злые, кругом грязь. Всем, у кого ни спроси, в то время - а это была середина девяностых годов двадцатого века - задерживали зарплату.
К соседкам Марины по общежитию постоянно приходили ухажеры. К Марине Стрелковой - нет. Её не интересовали "хахали", ведь она поступила в юридический институт не для того, чтобы трахаться, а для того, чтобы знать законы. Именно там она осознала, какой дурой была в юности. И Антон ведь этим воспользовался. Вот ведь сволочь! Нужно было сразу держаться от него подальше, а она, наивная, раздвигала перед ним ножки, думая о большой и светлой любви.
Понимание этого рождало в душе Марины злость. Но эта злость не помешала ей окончить институт с красным дипломом и устроиться на работу в одну из лучших юридических фирм Екатеринбурга.
Хотя и там было не всё так гладко: толстый, стареющий директор фирмы постоянно домогался до неё. И ей это было противно до глубины души.
Когда в очередной раз он попросил задержаться Марину после работы и полез ей под юбку, та, особо не раздумывая, ударила его по голове вазой с цветами - это было как раз после празднования Международного женского дня, 8 марта.
Пока "старый боров" лежал на полу без сознания Марина собрала все свои вещи. С твердой решимостью она решила вернуться в Курган, ибо в "Ё-бурге" ей было делать нечего: у "борова" она работала без официального трудоустройства, и за прошлый месяц он с ней сполна расплатился. Если что-то ещё должен ей заплатить, пусть потратит эти деньги на своё лечение. За съёмную квартиру на улице Восточной деньги вперед уплачены, ну и хрен с ними!
Так она решила, и в тот же вечер прыгнула в электричку "Екатеринбург - Курган".
Но дома её ждало очередное разочарование: оказалось, со слов соседки, пока она отсутствовала, живя в Свердловске, мать жила с сожителем, которого Джонни невзлюбил и за пару недель до возвращения Марины в Курган напал на сожителя и загрыз его насмерть. В тот же день мать попыталась оттащить взбесившегося ротвейлера от своего возлюбленного, но он и её загрыз. Усмирили пса только милиционеры, прострелив его тупую башку.
Так Марина узнала, что стала сиротой и обладательницей "трёшки" в центре Кургана. И мать, и её сожителя похоронили за несколько дней до возвращения Марины в родной город. Но почему-то ей не сообщили об этом - все расходы по похоронам взяли на себя родственники сожителя мамы, которого звали Николай. А они просто не знали ни номера телефона, ни номер пейджера Марины. Да и телефона своего у неё не было, был только телефон "общаги". Поэтому, соответственно, связаться с ней не могли. Всё логично.
Конечно, Марина навещала могилу матери и её сожителя. Она плакала, возлагала цветы к могильным плитам. Но жизнь не стоит на месте, она идёт дальше. Поэтому и Марина решила, что нужно жить дальше, не топтаться на одном месте и как-то устроиться в Кургане. И она устроилась администратором в ресторан "У писателя", так как больше её почему-то никуда на работу не принимали, несмотря на её высшее юридическое образование. Может, к этому приложил руку "старый боров", который в своё время хвастался тем, что он - бывший мент и у него большие связи, но Марине на это было наплевать. Ей и администратором работалось неплохо. Хоть никто под юбку не лез. Под юбку подвыпившие посетители лезли, чаще всего, к официанткам, которых набирали из студенток. Флаг им в руки!
"У писателя"...
Странное название для ресторана, да?
Многие работники ресторана говорили, что владелец ресторана в свободное от ресторации время пишет какие-то рассказы, повести, публикует их. Но никто этих произведений не читал, так как Писатель, как многие называли своего работодателя, работал под псевдонимом, который своим подчиненным, по известной только ему одному причине, он никогда не озвучивал. Единственное, что Марина Стрелкова точно знала - писателя с настоящим именем её работодателя - Альберт Гузкин - в природе не существовало.
Как-то раз, когда смена Марины подходила к концу, в ресторан зашел тот, кого она большую часть своей жизни ненавидела, а именно - Антон Армеев. Конечно, в нем трудно было узнать того любимчика девочек из 10-го "Б" класса школы Љ 13 города Кургана. Он сильно растолстел, постарел и полысел. Внешне он уже не напоминал Леонардо Ди Каприо, как тогда, в школьные времена. Скорее, он был похож на толстое лысое ничтожество, которое в кино даже на второстепенные роли не каждый режиссер возьмет. Но она его узнала. Она много раз в своих мыслях обрушивала остро заточенный топор на его голову.
И тут он вдруг заявился пьяный в ресторан "У писателя" и начал требовать самого лучшего к себе отношения. А когда, как ему показалось, не получил его, потребовал, чтобы ему позвали администратора.
Разумеется, Марина подошла к нему.
Да, глядя на него, ей очень хотелось взять один из стульев с металлическими ножками и опустить на эту лысую голову, которую она ненавидела до глубины своей измученной души. Но она, будучи юристом по образованию, не могла этого сделать прилюдно. Поэтому в её голове тут же созрел план: нужно втереться к Армееву в доверие, напоить его, а потом уже...
Потом уже возможно всё. Разумеется, не интим.
Марина подошла к Антону с бутылкой заледеневшей водки, взятой только из холодильника, и сказала:
- Вы наш сотый клиент за сегодняшний день. Эта водка - подарок вам от нашего заведения.
- О-о-о-о! - Лицо Армеева расплылось в пьяной улыбке. - Вот это я понимаю! А ты, красуля, проведешь со мной вечер?
При этом он хлопнул Марину по ягодицам. В другой ситуации она бы "напрягла" охранника и попросила бы его вывести захмелевшего гостя из ресторана, но только не тогда, не в тот момент. Тогда охранник ей был не нужен, ибо он спутал бы ей все карты и был бы лишним свидетелем. Свидетелем убийства, план которого Марина вынашивала многие годы. И даже высокий уровень правосознания, который присущ большинству юристам, был ей не помехой.
К черту законопослушное поведение! К черту красный диплом! Она просто замочит этого козла, тем самым отомстив за ту обиду, которую он ей когда-то нанес. А дальше - будь, что будет! Он только этого заслуживает. Мразь!
А она сбросит с себя тот груз, который давил на неё все эти годы и будет счастлива. И ей тогда было все равно, где она будет счастлива: в местах заключения или в "психушке". Важно, что она избавится от этого дерьма, этого груза, который как червь грыз её душу, раз и навсегда.
Ох, как же она его ненавидела! От этой ненависти у неё сжимались кулаки и скрежетали зубы. В неё словно бес вселился, и Марина это понимала. Но бес этот был ей очень даже приятен. И ему не хотелось сопротивляться. Этот бес будто щекотал перышком низ живота и шептал на ухо: "Сделай это! Убей эту жирную свинью, избавь других девочек от этой твари! Поверь мне, сделать это будет легко, особенно, сейчас, когда он бухой. Если ещё выпьет, разделаться с ним будет ещё проще!"
До чего же ей хотелось взять со стола эту заледеневшую бутылку водки и изо всех сил ударить Армеева по голове. А потом, если останется какой-нибудь большой бутылочный осколок, взять его в руку, располосовать им Антону лицо, после чего воткнуть этот осколок в его жирную шею, чтобы кровь брызнула на белую скатерть.
Ненависть была сильнее страха перед уголовным законом и законом Божьим, а потому Марина поняла, что не сможет нормально жить дальше, если не реализует свой кровожадный план, который она должна воплотить в жизнь в кротчайшие сроки. Иначе Антон Армеев может опять на долгое время пропасть из её поля зрения, из её жизни, а ей потом опять придется плакать в подушку долгими бессонными ночами, упрекать себя в слабости, придумывать новые и новые планы убийства Армеева.
"Нельзя упустить такой шанс, - шептал бес, продолжая щекотать перышком. - Сделай это! Сделай! Это так же просто, как ударить старого борова по голове вазой с цветами. Хватит быть лохушкой! Если ты один раз проявила решительность, прояви её повторно. Поверь мне, во второй раз будет легче".
Он, определённо, не узнал Марину, иначе в глазах зажглись бы хоть какие-то искорки узнавания. Даже её имя, написанное крупными буквами на бейджике, пристегнутом к аппетитной, как ей казалось, груди, не смогло реанимировать его память. С одной стороны, это было хорошо. Это облегчало ей задачу. А вот с другой... Как эта паскуда не узнала её после того, что между ними было? Как? Просто в голове не укладывалось.
- Конечно, красавчик! - Марина улыбнулась, глядя на жирное, отвратительное лицо, в которое хотелось вцепиться ногтями и выцарапать глаза, но нельзя было делать это прилюдно, иначе план, внутренне одобренный и ею, и бесом, рассыплется, как карточный домик.
В туже секунду Марина почувствовала, что краснеет, но не от смущения, а от того приятного чувства внизу живота. Чувства, которое она раньше не испытывала даже с Антоном, когда, как ей казалось, они страстно любили друг друга.
Для Стрелковой приятное чувство было своего рода знаком. Значит, пора начинать действовать!
- Куда поедем? - Армеев важно выпятил живот и откинулся на спинку стула.
- Куда? - Марина нагнулась так, чтобы Антон смог рассмотреть её грудь в вырезе белой блузки, мягко коснулась его плеча. В голове её при этом промелькнула мысль: "Что же я делаю? Я веду себя как проститутка. А если работники ресторана увидят это, что подумают?.. Да пофиг! Я должна это сделать любой ценой". - Это сюрприз!.. Ты пока выйди наружу и жди меня на скамейке у ресторана. Я переоденусь и приду.
- Заметано! - Антон пьяно тряхнул головой, засунул бутылку в карман кожаного пиджака и, пошатываясь, вышел из ресторана.
На "переодевание" у Марины ушло не больше минуты, ведь она боялась, что Армеев может уйти, не дождавшись её. С другой стороны, ей не хотелось, чтобы их кто-то видел вместе.
"Переодевание" для неё заключалось в том, что она сняла с груди бейджик, накинула на плечи легкую курточку (хоть и было лето, вечерами было прохладно), взяла в гардеробе свою сумочку, на дне которой, под косметичкой, лежал газовый баллончик - средство защиты от таких, как Антон Армеев. Средство, которым Марина ни разу не воспользовалась, хотя была готова пустить его в ход в любой момент.
Выйдя из ресторана "У писателя", Марина была уверена, что Армеев ушёл. Ведь она читала во многих книжках, что плохих героев оберегают злые силы. И эти плохие герои, как правило, имеют звериное чутьё, а потому спасаются в самый последний момент.
Себя Марина плохой героиней тогда не считала. Более того, она видела себя борцом со злом, женщиной-кошкой, которая восстановит справедливость.
Антон сидел на скамейке и потягивал водку из горлышка бутылки. Видать, злым силам он был не особо нужен. Увидев Марину, он спрятал бутылку в карман пиджака, улыбнулся пьяной улыбкой.
- А я уж думал, что ты не придёшь. Думал, что ты свалила через служебный вход...
Слово "служебный" он произнес как "ссуебный".
- Да? А я не такая! - Марина хихикнула. Никто не знает, сколько актерского мастерства ей это стоило! - Разве я могу упустить такого... интересного мужчину?
- И... И куда мы поедем? - Армеев посмотрел на часы.
- Мы никуда не поедем! - Марина игриво щелкнула Антона кончиком пальца по носу. Хотя очень хотелось врезать кулаком. -
Мы пойдем ко мне. Я тут живу недалеко...
- И мужа нет? - В голосе Армеева послышалось искреннее удивление.
- Нет, - ответила Марина. - Иначе, зачем ты мне был бы нужен?
- Да... Логично! - Антон тяжело поднялся со скамейки, достал из кармана всё ту же бутылку водки, сделал глоток. - Ну, пошли!
- Пошли! - Марина взяла Антона за руку и повела за собой, в сторону своего дома.
Армеев не сопротивлялся. Он шёл, как мальчик, которого мама ведет утром в детский сад. Иногда он останавливался, чтобы хлебнуть водки, иногда что-то бормотал про какую-то службу. Больше всего Марина тогда боялась, что Антон может "выпасть в осадок" раньше, чем они доберутся до её квартиры. Ведь если он упадет, она не сможет поднять этого "хряка" весом больше центнера, и тогда её миссия будет с треском провалена.
А ещё она боялась встретить кого-нибудь по дороге, кто может её запомнить, а потом сообщить куда следует в случае успешного выполнения задуманного. Тогда гниение за решеткой на долгие годы ей обеспечено.
Последнее её опасение всё-таки реализовалось, хотя Марина была на все сто процентов уверена в том, что невозможно встретить кого-то в столь поздний час на темной улице. К тому же начал моросить противный холодный дождь и поднялся ветер. Как говорится, сам Бог велел в такую погоду дома сидеть. Но вдруг из темного переулка "нарисовалась" старуха с палками для скандинавской ходьбы. Цокая наконечниками палок по асфальту, она направилась не куда-нибудь, а именно в сторону Марины и шатающегося Армеева.
Вот ведь закон подлости! Сука!
Вовремя заметив приближение старухи, Марина выпустила руку Антона и спряталась за его широкую спину.
Когда цокот палок приблизился на расстояние пары шагов, Армеев вдруг грязно выругался и рухнул на асфальт. А Марина осталась стоять. Освещенная фонарем уличного освещения, она чувствовала себя голой. Словно с неё только что сорвали всю одежду. Пока она соображала, что делать, старуха смотрела то на неё, то на Антона, бормоча что-то невнятное, из чего отчетливо слышалось только: "сраный алкаш" и "потаскуха".
В последний момент Марина всё-таки нашла выход из положения и закрыла лицо прядью волос, спрятавшись за ней, как за ширмой. Но было уже поздно, так как у старухи было предостаточно времени, чтобы рассмотреть её лицо. Оставалось только надеяться на то, что зрение у бабки слабое. В это верилось с трудом, так как люди с плохим зрением не обладают таким цепким, пронзительным взглядом. Казалось, этот взгляд может прожечь на теле дырку. От него Марине стало жарко.
Вот непруха-то!
А старуха, как назло, не уходила, бормоча себе под нос что-то про современные нравы. Казалось, она может торчать здесь и сыпать невнятными нравоучениями до самого утра, - ведь она ж никуда не топится, - но Армеев приподнялся на локтях и пообещал, что разобьет её "тупую башку", если эта "старая кляча" не "заткнет свой поганый рот" и не "свалит к е...ной матери".
Поняв, что нетрезвый мужик, пытающийся подняться с асфальта, не шутит, бабка плюнула в сторону "сраного алкаша" и "потаскухи" и начала удаляться.
Марина облегченно выдохнула и помогла Антону подняться. Снова взяв его за руку, как не противно это было, она вновь увлекла его за собой, пообещав самой себе, что больше эту руку, по ощущениям больше напоминающую большую жабу, не выпустит, кого бы они не встретили. Во всяком случае, пока они не прибудут к месту казни, в её квартиру.
И Армеев всё-таки дошёл. Ну, точно, злые силы его вообще не оберегали!
Запнувшись об порог, упал, но сразу поднялся. Похоже, второе падение немного протрезвило его. Посмотрев на Марину, он вдруг спросил:
- А оскуда я тсебя знаю?.. У меня такое оссюсение, чито мы раньше встрессялись...
"Ещё как встречались!" - мысленно добавила Стрелкова.
Похоже, вместе с трезвостью к нему стала возвращаться память. Но Марине это было совсем не нужно. Ей не хотелось, чтобы Армеев что-то заподозрил, а потому она пожала плечами, улыбнулась и ответила:
- Многие говорят, что я похожа на какую-то голливудскую актрису, имя которой я не помню, так как не смотрела ни одного фильма с её участием. А к этому привыкла...
- Точ-чно! - Антон поднял вверх руку с оттопыренным большим пальцем. - Просто вылитая... Анзелина Дзоли!
Марина провела его на кухню, поддерживая за локоть, усадила за стол. Антон тут же достал из кармана пиджака бутылку водки и поставил её на стол. Марина поставила перед ним рюмку, хотя в бутылке оставалось не так уж много, мог бы выпить и из горлышка.
Всё! Мышка попала в мышеловку! Хотя слово "мышка" к этому борову не подходило.
Хотя в холодильнике было много еды, закуску Марина предлагать не стала, так как была заинтересована в том, чтобы Армеев "выпал в осадок". Причем, как можно быстрее.
Допив водку, Антон поставил бутылку под стол и вопросительно посмотрел на Марину. Та тут же достала из холодильника ещё одну бутылку и поставила перед ним.
Водка у неё осталась ещё с того времени, когда Марина снимала стресс после того, как узнала, что её мать погибла от зубов взбесившегося ротвейлера.
Глядя на пустую бутылку, стоящую на полу, Марина подумала, а не треснуть ли ей Антона-гондона по голове? Голос демона внутри её тут же ответил: "Нет! Это будет для него слишком мало. Как слону дробина. Нужно что-то другое".
- Ах, хорошо пошла! - выпив рюмку водки, Армеев кинул взгляд на Марину. - А ты пос-сему не пьешь? Тебе в падлу выпить с уважаемым селовеком?
- Не в падлу, - Марина тут же достала рюмку из навесного шкафа для посуды, налила себе водки и выпила. С удовлетворением отметила уважение, отразившееся на пьяной роже Антона. Он явно не ожидал, что такая ухоженная, следящая за собой дама может позволить себе выпить водку. Подождав, когда разливающийся по горлу жар остынет, спросила: - И насколько же ты уважаемый?
- С-смотри! - Армеев достал из кармана брюк удостоверение личности, небрежно кинул его на стол.
Марина открыла "корочки", не без удивления произнесла:
- Ого! Ты работаешь в ФСБ?
Черт побери! Как его убьёшь? Его же искать будут?
"Ещё как убьешь, - шепнул голос демона. - Кем бы он ни работал, он всё равно обычный человек из плоти и крови, которого можно при желании лишить жизни. А убить его надо! Надо! Иначе эта тварь будет и дальше портить тебе жизнь одним только фактом своего существования. Вспомни, чего ты натерпелась из-за него. А сейчас, когда он ФСБ-шник, он запросто может и избить тебя, а может, придумает что-нибудь похуже - изнасилует, например. Причем, много раз и в извращенной форме. Люди ведь с годами не меняются. И лучше не становятся. Корочки ФСБ-шника дают ему неограниченную власть, именно поэтому он и начал скандалить в ресторане. Поверь мне, он стал ещё хуже, чем раньше. Его нужно убить. Нужно! Назад пути нет, несмотря ни на что. Пофиг, что он - ФСБ-шник. Избавь мир от этого дерьма! Задуши его, когда вырубится, забей чем-нибудь тяжёлым, но не дай ему дальше творить зло. Иначе он потом устроит тебе "веселую жизнь"! Да, именно "веселую", потому что твоя жизнь, если его не замочишь, превратится в самый настоящий кошмар. То, что было раньше, покажется тебе цветочками, а ягодки ждут тебя впереди..."
- Ага! - Антон тряхнул головой.
- И пистолет у тебя есть? - хитро прищурившись, что стоило ей огромного актерского мастерства, спросила Марина.
Вместо ответа Армеев фыркнул, расстегнул пиджак, под которым оказалась наплечная кобура с пистолетом, достал из неё пистолет Макарова и положил его на стол, перед собой. Хотя он был сильно пьян, магазин с патронами из рукоятки достать не забыл.
- Ух, ты! - округлив глаза, выдохнула Марина. - Настоящий пистолет? Вот это да! Только в кино такие видела!
Вот оно - орудие убийства. Только как им воспользоваться, если магазин под рукой этого гада?
- Макаров,- с важным видом заявил Антон. - Мой табельный...
- Можно мне подержать его?
Вместо ответа Армеев рассмеялся, потом сказал:
- Можно. У меня есть ещё один с-ствол. С ним ты можешь делать увсё, что хоешь!
Марина сделала вид, что последнюю реплику оставила без внимания, хотя поняла, о каком стволе идет речь. А речь шла о стволе, который она с удовольствием отрезала бы кухонным ножом и скормила бы бездомным собакам, которые по двору периодически бегают и гадят на газонах.
- Спасибо, - она взяла пистолет, навела сначала на Армеева, потом на настенные часы. - Пуф-пуф!.. Тяжелый!
Изображая дурочку с переулочка, она несколько раз нажала на спусковой крючок. Раздавался сухой треск.
Да, она знала, что для женщины 730 грамм - вес ПМа без патронов - почти килограмм, это нелегко держать на вытянутой руке, а тем более - стрелять. Но она знала устройство пистолета Макарова и знала, как им пользоваться. Отец - царствие ему небесное - когда-то научил её разбирать, собирать и чистить ПМ. Ещё он приводил её, ещё девочку, в тир, где она стреляла из пистолета Макарова по мишеням. Но всё это было задолго до её "дружбы" с Армеевым. Хорошее было время, когда Марина гордилась тем, что она - дочь военного.
Но это было в прошлом. Сейчас же она сидела напротив своего заклятого врага и слушала его невнятные рассказы о коллегах по работе - "тупых педерастах", о "шлюхе"-жене, которая изменила ему с монтажником шкафов-купе, о его детях, которым нужны были только деньги, добрую часть из которых он получал благодаря "грязным схемам".
Она сидела и слушала, периодически понимающе кивая головой, а на самом деле думала: "Когда же ты, тварь, вырубишься? У меня уже руки чешутся от желания покончить с тобой. Табуреткой замочу!"
По опыту работы в ресторане она знала, что большинство клиентов, заказывающих водку, не пьянели, если пили одну и ту же водку с хорошей закуской. Но, если под видом той же водки им подать другую, более дешевую, но из холодильника, они не почувствуют разницы, но опьянеют гораздо быстрее.
Армеев пил сначала "Слезу России", потом Марина подала ему "Достояние Белоруссии" - спиртосодержащую жидкость, разлитую в Первоуральске, к республике Беларусь не имеющий никакого отношения. Марина купила целый ящик этого отвратительного пойла и рассчитывалась им с двумя киргизами, которые делали ремонт в её квартире. Как одна из бутылок этой гадости оказалась в холодильнике, оставалось только гадать, ведь ящик, пока осуществлялся ремонт в квартире, стоял на балконе, прикрытый от посторонних глаз тряпьем.
Антон уже должен был быть "в говно", но он всё ещё держался и рассказывал Марине байки о своей жизни, которые для неё были не очень-то интересными. Подумаешь, начальник отдела всегда пьяный. Марина каждый день, работая в ресторане, видела пьяных. Но она же не делала из этого трагедию. Ресторан для того и создан, чтобы в нём бухать, правильно? Другое дело, что в нём можно оставить столько денег, что хватит на то, чтобы несколько раз бухнуть, закупившись в супермаркете, да?
"Сослуживцы - пидоры!"
Кого этим можно удивить? В ресторане подавляющее количество работников, пусть они и с традиционной ориентацией, но в глазах Марины они были теми самыми "пидорами", которые стучали друг на друга начальству, лишь бы угодить и получить премию побольше. Премия, конечно же, была копеечной, и увеличение её на пять-десять процентов особой роли не играло. Зато у "пидоров" рос уровень самооценки.
Черт с ними, с "пидорами". Они были всегда. Они будут всегда прогибаться перед начальством за копеечку, преданно глядя ему в глаза, как послушная собачонка.
Сейчас же Марину больше интересовал вопрос: когда Армеев окажется в "ауте"? Любой нормальный человек уже давно бы умер от пищевого отравления от такого количества водки, а этот ещё подавал признаки жизни. Несмотря на то, что Антон еле ворочал языком, он, как мог, пытался осыпать Марину комплиментами. Видать, надеялся на интим. Вот ведь подонок!
В какой-то момент его вдруг "прорвало", и он перестал изображать амнезию.
- Мар-ина! Мар-инка! А я ведь тебя-ик сразу узнал. И я по-ял, засеем ты меня притащила в этот... клоповник!
"Клоповник? Ну, уж нет! Я, знаешь ли, столько денег в ремонт впыжила. Ну, ты и скотина, Армеев!"
- И я тебя сразу узнала, Антон...
- И я пон-ял-ик, сито ты всё есё-ик меня хочешь и-ик любишь меня, да?
Это уже было совсем не по сценарию.
- Ну, не знаю... - Стрелкова скрестила руки на груди. - Просто хотела поболтать с тобой после стольких лет, что тебя не видела...
Она пыталась говорить как можно спокойнее, но чувствовала, как сильно забилось сердце в груди и участилось дыхание. Но это было вовсе не от тех чувств, которые она испытывала к Армееву тогда, в десятом классе. Это было от ненависти к нему. И ненависть с каждой секундой возрастала всё больше и больше, готовая вот-вот выплеснуться наружу, как лава из жерла вулкана.
- Да брось ты! - Армеев схватил её за руку, попытался притянуть к себе, но Марина смогла выдернуть свою руку и вскочить с табуретки.
Именно в тот момент голос демона в её голове произнес слова, которые предрешили судьбу Антона:
"А сейчас он будет тебе рассказывать, как сильно тебя любил, но его родители были против этой любви. Он даже пытался покончить с собой и всё такое. А потом, когда ему удастся тебя разжалобить, он оттрахает тебя и исчезнет из твоей жизни на долгие годы, а ты опять будешь мучиться и бичевать себя за проявленную слабость. А если ты не дашь ему, он тебя просто изобьет и изнасилует. Такому кабану, да ещё с корочками ФСБ-шника это как два пальца обоссать!"
Армеев вдруг поднялся из-за стола. Взгляд его вдруг прояснился, что Марину немного испугало.
- Мариша, - начал он без своего пьяного акцента. - Ты можешь мне не верить, но я тебя очень сильно любил, а мои родичи были против нашей любви. После того, как ты попала в больницу, я хотел повеситься. Я даже...
Антон вдруг покраснел, издал булькающий утробный звук и, прикрыв рот ладонями, начал метаться по кухне. Увы, его ладони оказались не настолько большими, какими казались со стороны, а потому не смогли сдержать мощного натиска рвотных масс, которые толчками начали брызгать в разные стороны.
- Туалет по коридору налево! - крикнула Марина. Ей не хотелось, чтобы Армеев заблевал ей раковину на кухне.
Хоть Антон и был пьян, он смог добежать до туалета, у него даже получилось зажечь там свет. Но по пути он ударился головой об дверной косяк, несколько раз плечами врезался в стены, в двух шагах от туалета чуть не упал.
Пока он издавал рычащие звуки вперемешку с нецензурной руганью, в голове Марины снова зазвучал голос демона: "Теперь ты понимаешь, что это за тварь, да? Он сейчас проблюется и начнет требовать от тебя любовных утех. Скорее всего, насильственно. Поэтому замочи его сейчас, ибо сейчас самое время!.. Действуй, иначе потом ты всю жизнь будешь жалеть о том, что упустила прекрасную возможность избавиться от этой мерзкой твари!.. Опять ведь окажешься в больнице и будешь учиться ходить, если тебе ещё будет, на чем ходить. От этого ведь гада можно чего угодно ожидать..."
Голос демона ещё сильнее напугал девушку и добавил ей решимости, которая после слов Армеева про любовь немного пошатнулась, заколебалась и готова была рухнуть, как карточный домик.
Да, надо его убить! Надо! Но как? Как слабой, беззащитной женщине сделать это? В самом деле, может, забить табуреткой?
И тут взгляд её упал на стол, на крышке которого остались пистолет и обойма. Видимо, борясь с рвотными позывами и не желая пачкать свой костюм, Армеев напрочь позабыл о своём оружии. А кто бы вспомнил о нём, окажись в такой ситуации, будучи пьяным в говно? И Антон забыл, хотя должен помнить о своём пистолете денно и нощно.
"Ты и как человек - дерьмо, и ФСБ-шник из тебя тоже дерьмовый!" - подумала Марина.
Довольная улыбка тронула её губы. Внизу живота появилось приятное ощущение теплоты, греющее душу. Странное, до того момента неведомое Марине чувство, которое ей очень понравилось. Это чувство было своего рода сигналом к действию, как звук гонга.
Давай! Пора!
Схватив пистолет, она уверенным, быстрым движением сняла его с предохранителя, вставила магазин с патронами в рукоятку, передернула затвор и направилась к туалету.
- Сейчас ты получишь своё! - произнесла она вслух, но Армеев, похоже, её не слышал, так как издаваемые им рыготные звуки заглушили слова Марины.
"Мочи гада!" - снова прозвучал голос в голове девушки.
И тут тепло внизу живота достигло своего пика, словно там взорвалась мина удовольствия. Так взорвалась, как никогда не взрывалась. Об этом раньше девушка только слышала от немногочисленных подруг, но считала, что это сказки, не более того.
Марина вскрикнула. Ноги её свело судорогой. Согнувшись в пояснице, она оперлась на край кухонного стола. Черт побери! Неужели это и есть оргазм? То самое, до чего Стрелкову не мог и уже не сможет довести Антон-гондон?
С этим нужно было что-то делать, иначе операция, которую Марина про себя окрестила словом "возмездие", может с треском провалиться. А этого нельзя было допустить. Нельзя! Нельзя! Нельзя!
К счастью, приятное тепло при мысли о провале операции отступило, и Марина смогла разогнуться и проследовать к туалету.
Армеев стоял на коленях, обнимая унитаз, содрогаясь всем телом, извергая из себя зеленоватую вонючую жижу. Мир для него в тот момент сузился до размера сливного отверстия унитаза, поэтому он не услышал приближения своего палача, не оглянулся, хотя, даже сделай он это, ничего изменить уже было нельзя.
Сжав губы, Марина подняла пистолет, приставила его к затылку Армеева и нажала на спусковой крючок.
Прозвучал хлопок. В замкнутом пространстве туалета он был похож на залп из пушки, от которого у девушки заложило уши.
Армеев дернулся вперед, ударившись головой об сливной бачок, потом начал сползать на пол, заливая всё вокруг себя кровью.
Сливной бачок треснул, из него на пол полилась вода, смешиваясь с кровью.
Чтобы не затопить соседей снизу, Марина быстро перекрыла кран, подающий холодную воду на унитаз. В тот момент Армеев задергался.
Посчитав, что одной пули этому "кабану" было недостаточно, девушка принялась снова и снова нажимать на спусковой крючок пистолета, пока Армеев не затих.
Она стояла и нажимала на спусковой крючок, глядя на распростертое у её ног тело, пока до неё не дошло, что патроны закончились, а вместо выстрелов она слышит лишь сухие щелчки.
Тогда Марина разжала пальцы. Пистолет с шумом упал на пол. Одна из напольных плит треснула, но какое это имело значение, если то, о чем так долго мечталось, наконец-то сбылось. Всё! Не нужно больше плакать по ночам в подушку, бояться мужских силуэтов в темноте. Не нужно бояться физического насилия, ведь главный его источник лежит у её ног и не дышит.
Надо бы радоваться, но вместо радости Марина испытала пустоту внутри. Исчез голос демона, о приятной волне внизу живота остались лишь воспоминания.
Что дальше?
А дальше, как ей казалось, должна была с треском распахнуться входная дверь. В её квартиру должны были ворваться вооруженные автоматами полицейские и защелкнуть на её руках наручники. А как иначе, если она "спалилась" по-полной: её видела в компании Армеева бабка на улице, выстрел из пистолета получился таким громким, что, наверняка, разбудил весь дом. И бдительные соседи, добрая часть которых - пенсионеры, по закону подлости обязаны были вызвать полицейских. Иначе никак!
И был бы Антоха каким-нибудь грузчиком, его отсутствие не сразу бы заметили, но он ведь ФСБ-шник! Его уже, наверняка, ищут.
"И сейчас за мной придут", - подумала Марина и прошла на кухню.
Чтобы не терять зря время в процессе ожидания того, что ей казалось неизбежным, она налила себе полную рюмку "Достояния Белоруссии" и залпом выпила. Хоть и редкостная гадость, но от неё стало гораздо легче. После ещё двух "писяриков" мысли в её голове начали упорядочиваться, и она пришла к выводу, что ещё не всё потеряно: она скажет, что убила Армеева потому, что тот хотел её изнасиловать. Да! Это была необходимая оборона. За неё дадут не так много, как за простое убийство. Только вот как объяснить, что, защищаясь, она выстрелила нападавшему в затылок и в спину?
И, наверняка, зададут вопрос: как пистолет попал к ней в руки?
"Черт! Черт! Черт!" - Марина выпила ещё пятьдесят граммов жгучей, противной на вкус жидкости и обхватила голову руками.
В тот самый момент из коридора послышался звук открываемой входной двери.
Но как такое возможно? Она же помнила, как закрыла дверь изнутри на все замки?.. Точно, пришли менты, вызванные соседями, слышавшими звуки выстрелов. Они-то, скорее всего, знают, как в подобных случаях можно открыть дверь без ключа.
Так как никакого оправдания своим действиям Марина так и не смогла придумать, она принялась рвать на себе блузку и юбку, потом приложилась лицом к крышке кухонного стола. Последнее оказалось очень болезненным. У девушки даже из глаз брызнули слезы, а из носа потекла кровь.