"Каждый человек - это царство. Ты, Зоюшка, тоже. Царство Я."
Так утверждает моя тетя Фая.
Помню, темой нашего занятия было: мое индивизуализированное Я.
Тетя Фая заставила меня вывернуть на стол содержимое сумочки, составить его список и продумать, как оно меня характеризует? Вот этот список:
"Записная книжка, блокнот с рецептами блюд, расписание электричек, справочник дежурных аптек по городу, инструкция к градуснику промышленной артели "Верхопенское", два карандаша, ластик, ключи от квартиры, ключи от комнаты, две термические бигуди, маникюрные ножницы, пачка салфеток, путеводитель по ресторанам и кафе столицы, фарфоровая собачка, резиновая свинка с выпавшей пищалкой, серебряная ложечка, бархатная лента, сломанные папины наручные часы, кусочек мыла в фирменной обертке от гостиницы "Атон", заколка для волос, скрепки, булавки, иголка с ниткой внутри пластикового грибочка, синяя изолента, крестовая отвертка, лампочка для холодильника, два носовых платка, капроновый шарфик, четыре полиэтиленовых пакета, погремушка, коробочка с валидолом, бинт, железная набойка на шпильку... "
И так далее.
А что касается характеристики, то я так и не смогла ничего придумать. И тетя Фая, грустно улыбаясь, сказала: "Твоя сумочка - настоящая барахолка. Она никак тебя не характеризует. Это просто склад бесценностей на все случаи жизни. Для других людей. Все, что может когда-нибудь пригодится им. Но в этом барахле ты можешь потерять саму себя."
- Запомни! - сказала она. - В твоем царстве Я должно быть что-то главное. Какой-то главный секрет. У каждой женщины есть тайная КОСМЕТИЧКА ДУШИ. Там хранятся всякие штучки-дрючки для приукрашивания действительности: КРЫЛЬЯ ГАДКОГО УТЕНКА, ДУХИ С АРОМАТОМ АЛЕНЬКИХ ЦВЕТОВ, ПУДРА ДЛЯ МОЗГОВ ИМЕНИ КРАСНОЙ ШАПОЧКИ, ЗЕРКАЛЬЦЕ КОРОЛЕВЫ СО ВСТРОЕННЫМ ПСИХОТЕРАПЕВТОМ ("Кто ж на свете всех милее? Конечно, ты, что тут думать!")...
Так говорит тетя Фая, моя крестная. Смеется.
Каждый день я прихожу к ней, чтобы помыть, постирать, приготовить, принести лекарство. Она почти не работает теперь, шесть дней в неделю отдыхает, не покидая постели.
Когда я меняю ей белье, она с трудом ворочает свои, ставшие очень тяжелыми старческие руки и ноги с синими венами и суставами, скрипучими, как поленья.
Когда я привожу в порядок ее седые волосы, желтоватые, словно их окунули в мочу - большая часть этих волос остается на подушке. Она катастрофически лысеет, и лопоухие уши, покрытые стариковскими веснушками, уже давно придают ей комическое сходство с каким-нибудь грустным слоником из мультфильмов...
Я купила ей парик и причесываю и его тоже, чтобы те, кто придут к ней, не увидали ее такой, какая она теперь. Ее сгубила не старость, а болезнь, и она стесняется этого. Как стесняется женщина, если случайные гости вдруг застанут ее в старом халате. Тело мое тетушки ветшает быстрее, чем она успевает привыкнуть к этим неприятным переменам.
Тетя Фая смотрит на мою возню, вздыхает и печально улыбается одними глазами, и правый уголок губы виновато ползет вниз. Левая часть ее лица после недавнего инсульта обвисла и замерла навсегда - в ней больше нет жизни и движения.
Если я пришла в хороший день и у нее просветление, тетя Фая старается поддержать меня: ничего не поделаешь, мол, девочка! Держись. Я не вечна, и всем нашим мучениям обязательно наступит конец. Мы вскоре освободимся обе - и ты, и я.
Я читаю это в ее взгляде. В том, как она всем телом пытается приподняться, когда я вытягиваю из-под нее потную простыню...
Но если просветления нет, если день тяжелый, она "ворчит". Бубнит что-то невразумительное, мычит и кашляет. А глаза мутные и чужие, какие-то серые...
Давно, когда болезнь еще не приняла столь открыто враждебной, человеконенавистнической формы, тетя Фая рассказала мне о КОСМЕТИЧКЕ ДУШИ.
"Ты должна постичь свое Я. Все мы чем-то скрашиваем действительность. В этом великая тайна женской магии! Преображать и украшать жизнь по своему вкусу... Интересно, что выберешь ты?"
Я тогда засмеялась и не знала, что ответить. Я еще не берегла в душе ничего особенного. Ничего такого, о чем тетушка не могла бы и сама догадаться.
Теперь все иначе... Но каким словом могу я назвать свою сокровенную драгоценность? Не знаю.
Павел Ринц
В машине вонь. Запах блевотины. Надо повесить елочку. Пять елочек. Лес. Или попытаться оттереть. Или просто напомнить завхозу, чтобы отправил машину в химчистку - в третий раз за последние две недели. Все! Никого больше не буду подвозить домой.
- Здрасьте, Вольдемар Кретинович!
- Здрасьте, Анжелика Тупеевна!
Улыбаются, скоты. Что ты лыбишься, жирная морда? Показываешь новые зубы за сто тыщ? Ты еще за них кредит выплати! Потом лыбиться будешь.
Ежедневный звонок учредителя. Терпеть. Зевая в рукав, делать вид, что внимательно слушаешь. Стоять на своем и одновременно проявлять гибкость. Гибкость, больше гибкости. Если ты слышишь, как эта сука истерит, выливая на тебя всю мерзость, накопившуюся в ее гнилой душонке, сучка недотраханная... ты должен лыбиться, лыбиться. Как лучезарный идиот. Князь Мышкин.
-Да, Марь Санна. (Немедленно, я сказала!!!).Но все же, Марь Санна.. (Ты что, хочешь в Урюпинск?!!) Однако, я бы, Марь Санна... (К понедельнику все должно быть на месте!!!) Но посудите сами... (Пип-пип-пип....)
Молчать и улыбаться, даже если сносит башню от ненависти. Это и есть гибкость. Наша всеми признанная и тщательно взлелеянная корпоративная ценность. Если вам плюнули в морду, подставьте другую морду, взамен своей. Гибкость.
Идиотически держа улыбку на лице, повесить трубку. Выпить остывший кофе, проблеваться в туалете.
Вернуться к компу: работа. Спам. Порнуха. Зайчики-котятки (Пля, че вчера было?!) Пупсики с сигарами в руках ("Жизнь удалась!") Письма счастья (Если не отошлешь это письмо десяти друзьям...Карающая рука смерти настигнет тебя в полночь...) От всего этого снова тянет блевать.
Иногда днем меня настигает ощущение, что я окружен не людьми, а зомби. Часть этих зомби - просто зомби, а часть - притворы, тщательно маскирующие свою внутреннюю мерзость мерзостью внешней. И это еще противнее.
Вот так - с понедельника по пятницу - каждый день. Одно и то же.
Зоя Королева
Мама умерла, когда мне был всего годик. Папе пришлось одному как-то справляться со мной и с жизнью.
Он выучился готовить каши и борщи, стирать мои платья и колготки. И еще ему приходилось работать, чтобы прокормить нас обоих.
Когда я немного подросла, папа отдал меня в ясли. Он надеялся, что так нам станет немного легче.
Но, к сожалению, ясли часто закрывали на карантин. Как мне тогда казалось - чтобы все эти свинки, ветрянки и коклюши не забрались в наш садик. На все двери вешали замки и отпугивающие объявления, и тогда дети даже близко не могли подойти к садику. Все отправлялись по домам.
А меня папа брал с собой на службу. Службой называлось огромное здание на Коммунальной улице. Это здание казалось мне великолепным, хотя и бедновато обставленным, дворцом. В моем дворце было множество дверей и комнат, и пустынных коридоров, и там строго-настрого запрещалось бегать и кричать.
Я сидела на полу в коридоре и играла скрепками, а мимо меня ходили огромные ноги. Туда и сюда. Ботинки и туфли. Юбки и брюки. Дяди и тети.
Как-то раз в коридоре на меня наткнулась женщина по фамилии Родина - это я потом узнала, как ее зовут, и то, что она живет с нами по соседству.
В первый момент я увидела только круглое мясистое лицо с яркими накрашенными губами и огромными ресницами. Лицо было красным от прилившей к щекам крови.
Родина наклонилась надо мной и сочувствующе зацокала языком:
- Ай-йя-яй! Бедный ребенок! Играть скрепками в коридоре! Это ужасно!
Она была вдовой, и у нее были две дочки-двойняшки: Надя и Вера, поэтому Родина страшно сочувствовала моему папе, понимая, как трудно ему приходится одному.
Она взяла меня за руку и отвела к отцу. Они долго разговаривали вдвоем и улыбались друг другу. Родина предложила себя мне в няньки. Ее дочки ходили в тот же садик, что и я, только в старшую группу, и в связи с карантином она уже взяла отпуск за свой счет, чтобы сидеть с детьми дома. Ей, как вдове, на службе гораздо больше сочувствовали начальники, чем моему отцу.
Папа обрадовался простому решению сложной проблемы.
Две недели, пока тянулся карантин, он ходил на работу, а я - в квартиру к Родиной и ее дочкам. Вечером папа приходил забрать меня, и Родина кормила его ужином. Потом ее отпуск кончился, а садик все еще был закрыт.
Родина и папа сели на кухне и стали думать, как быть дальше. И придумали: пожениться! Так всем будет удобно: папа сможет спокойно работать, а Родина - сидеть дома и воспитывать девочек. И всем будет хорошо.
Они вдвоем пришли в комнату, где играли мы с Надей и Верой, и объявили нам свое решение. Надя и Вера обрадовались, засмеялись и запрыгали по комнате, а я была еще маленькой и ничего не поняла.
- Ну, что, Зоюшка, нравится тебе у тети Родиной? - как-то смущенно спросил меня отец.
- Уёдиной... - повторила я. Может, хотела что-то еще добавить, но Родина взяла меня на руки и стала обнимать, целовать и тискать. А папе объяснила:
- Зоййуушка еще ма-аа-ленькая! Вот увидишь - вырастет, мамой меня звать будет. Теперь наши дети не сиротки. Это ж хорошо?!
Папа согласился с ней, что это хорошо. И мы все стали жить вместе, в нашей с папой трехкомнатной квартире...
Павел Ринц
Есть такое старинное слово - винопийца. Что-то среднее между убийцей и кровопивцем. Так вот это я. Вставая по утрам (ха! утро для меня - час дня, а то и два "пиэм", не раньше) я вижу в зеркале гнусную страшную рожу винопийцы.
По счастливому недоразумению, как раз такие лица нынче в моде. Поэтому я не бреюсь и не причесываюсь.
Я умываюсь, чищу зубы, полощу рот синей жидкостью для свежего дыхания, надеваю чистую рубашку, носки, трусы, джинсы (все вчерашнее - в стирку) и смачиваю воротник туалетной водой.
Переодеваться каждый день - это важно. Это единственное, что отличает меня от бомжа, у которого, безусловно, нет шикарной стиральной машинки с вертикальной загрузкой и отжимом - тысяча оборотов в минуту - и такого количества сменного шмотья, как у меня.
В остальном мы похожи. Ха-ха. Поменять местами. Принц и нищий!
Бомж и я, наследник империи. Маленькой букмекерской интернет-империи. Но если б вы знали, какие, между прочим, бабки крутятся в нашем бизнесе - вы бы не усмехались!
Каждый день я думаю о том, что ненавижу свою жизнь. Я не хочу идти туда, куда иду, куда обязан ходить. Я не хочу быть с теми людьми, с которыми провожу свое время. Мне неинтересно делать то, что я делаю ежедневно.
За весь день мне не откроется ни одна дверь, за которой я нашел бы что-то новое для себя.
Такое страшное существование хочется бросить немедленно! Но я не бросаю. Потому что на самом деле очень страшно бросить то, что боишься потерять. А вдруг? Может, терпеть-то осталось всего ничего?
...Если что-нибудь когда-нибудь случится с нашим генеральным - я взойду на трон помазанником Совета директоров. Ведь я - второе лицо в фирме и первый претендент на кресло Главного.
Зоя Королева
Когда мы съехались одной семьей, Родина решила, что будет сдавать свою старую квартиру, чтобы у нас всех было побольше денег. Но для начала там требовалось сделать ремонт.
Папа был очень благодарен Родиной, что та взяла на себя все хозяйственные трудности и я теперь так хорошо пристроена. И она его очень уважала.
- Ты такой сильный мужик, а на службе одни бумажки перекладываешь. Разве ж это работа для богатыря? - смеясь, говорила она папе и обнимала большими руками.
Папа краснел от удовольствия, ел вареную картошку с маслом и копченую полтавскую колбасу и шел разгружать вагоны в ночную смену. Ведь он был богатырь, и у него теперь было больше времени.
А вот денег все равно ни на что не хватало, хотя Родина замечательно умела экономить.
Мне больше не покупали ни платья, ни колготки - я всё донашивала за Надей и Верой. Они были старше меня на три года, и у меня теперь имелось "полное приданое, на всю жизнь хватит", - так Родина говорила моему папе.
Объясняла, почему мне не нужно покупать чешки и кеды для школы. Достаточно купить кеды и чешки Наде и Вере - на близнецов всегда скидка, а мне из их обуви всё-всё неизношенное достанется.
И мне действительно доставалось от близнецов: немножко изрисованный альбом, совсем чуть-чуть порванная юбка, штопанные трусики и маечка с одним только неотстиранным помидорным пятном. Ну и всё такое.
Зато, когда изредка папа приходил домой не слишком поздно и успевал нас увидеть в нашей детской комнате, Надя и Вера улыбались, играли со мной, ласково обнимали папу и целовали его в щеку. И папа радовался, что мы все такие веселые, все время обнимаемся, как мультяшные зверюшки.
Папа очень уставал, и мы виделись с ним всё реже и реже. Мы больше не ходили с ним гулять в парк, не ели мороженое в детском кафе "Белоснежка".
Теперь он работал даже по выходным: делал ремонт в квартире Родиной. Ведь у него были золотые руки. Папа всё умел.
Родина гордилась им и хвалила перед соседками - вот,мол, какой он умелец, и как много денег мы сэкономим оттого, что не нужно приглашать никаких мастеров, ведь на эту "прорву денег не напасешься".
- Королев у меня всё сам! Редкостный мужик, - говорила Родина соседкам у подъезда, и те осторожно поддакивали. А Родина сидела на скамеечке и вязала папе шерстяные носки, потому что последнее время папа стал часто болеть. Простужался, разгружая по ночам вагоны.
Когда Надя и Вера пошли в школу, выяснилось, что у них неудачная фамилия - одноклассники начали дразнить сестер "Уродинами".
Они стали плакать и жаловаться: "Почему это Зойка - Королёва, а мы - Родины-уродины? Почему?"
Они ныли каждый вечер, и щипали меня в кровати. Называли жадиной-говядиной и не давали уснуть. Мне было смешно: разве мне жалко своей фамилии? Я готова была с ними поделиться, только не знала - как.
Но Родина придумала - как. Она сказала, что мой отец должен усыновить ее дочек.
Я ужасно хохотала, когда это услышала.
- Как же папа может их усыновить? Ведь они - дочки, а не сыновья!
- Какая разница? - сказала Родина. - Главное, что мы все станем родными людьми.
- Чтобы стать родными, мы должны стать Родиными! - опять хохотала я. Родина шлепнула мне по затылку - не больно, но обидно, - и сказала, что мне не к лицу умничать.
Отец сделал все, как она хотела. Теперь и сама Родина, и Надя с Верой стали Королевыми. И всё у нас снова сделалось, как у мультяшных зверюшек.
Но не надолго.
Когда ремонт в квартире Родиной-Королевой уже подходил к концу, папа сказал, что новую электропроводку он готов проложить самостоятельно, но для замены щитка хорошо бы пригласить электрика.
- Ой, Королев, ну ты и шутник! - засмеялась Родина. - Да я ни в жизть не поверю, что ты сам не справишься! У тебя ж техническое образование. Да и вообще. С таким делом всякий мужик справится! Если у него голова на плечах и руки не из жопы растут.
Родина была в папе совершенно уверена. И папа не хотел ее разочаровывать. Он принялся менять щиток сам. Но он все-таки не имел нужного опыта и... ошибся.
Папу убило током.
Павел Ринц
Каждый день я хочу, чтоб следующий не наступил никогда.
Через силу перевалив утро и перетерпев полдень, я радуюсь, когда приходит вечер и жизнь замирает. Это как зубная боль, которая мучала тебя много часов подряд, и вдруг - раз! - остановилась. Она еще не ушла совсем, она в любой момент может вернуться и добить... Но все равно ты рад даже малой передышке.
Вот так, радуясь передышке между днями, я каждый вечер засиживаюсь в клубе до глубокой ночи, стараясь растянуть ее до двойного размера. В надежде, что если засижусь по-настоящему долго после полуночи - следующий день не придет. И я не буду мучиться...
Коктейль с текилой был лишним. Я понял это ночью, когда проснулся от ужаса, чувствуя, что не могу вдохнуть полной грудью. Горло драли когтями миллион грязных помоечных котов и кошек. Поэтому внутри головы стояли визг, вой, вонь...
Буэээ-эээ! Кажется, меня вырвало? Нет. Вроде еще нет. Но надо встать. В ванную. Срочно.
Пол холодный. Нащупываю ногами тапочки, встаю и плетусь по коридору.
Странно. Тапки, которые я нацепил, нашарив возле кровати, чудовищно жмут. Пальцы сдавило, а пятки висят...
Цепляясь за стены, дотащился до двери ванной, включил свет.
В зеркале напротив - перекошенная морда. Я? Ну, а кто еще может быть в моей холостяцкой квартире... Только я и мое отражение, будь оно неладно.
Щурясь, пытаюсь привыкнуть к свету. Делаю шаг к крану и едва не ломаю ноги: нет, все-таки на мне не мои тапки! Ведь они чертовски жмут.
Открываю кран, жадно пью холодную воду. Вот так. Немножко холодной воды на лицо, лоб и волосы... Хорошо.. Вот так легче...
А что это за тапки на мне?! Розовые, пушистые, с каблучком... Женские?! Откуда?! Чьи?! Ничего не понимаю. Может быть, это кошмар? Я сплю? Или схожу с ума.
Зоя Королева
Большие дети помнят о своей жизни больше, чем маленькие. Когда отец умер, я училась в 8-м классе и считалась уже большой девочкой... Но о том времени не помню ничего. Как будто меня заколдовали, заклятье какое-то наложили. Не помню ни грусти, ни отчаяния, ни слез... Просто все вокруг сделалось серым, мир окутался туманом или я перестала различать краски.
Не помню ничего - ни папиных похорон, ни мачеху свою, ни названных сестер - Надежду и Веру... Пусто-пусто. Зеро, как говорят у нас в заведении.
И то, как я оказалась в интернате для умственно отсталых детей, я тоже не помню. Что я там делала? Не знаю. Кажется, сидела в комнате со сломанными игрушками. Смотрела на раскуроченных голых кукол с выломанными руками и выдавленными глазами и пыталась понять - кто я и что делаю в этом странном месте.
А потом сразу из ниоткуда возникло лицо тети Фаи. Живое, яркое, улыбающееся. Это она - двоюродная сестра моей матери, моя тетушка и моя крестная - приехала откуда-то из заграницы, где работала последние годы, специально, чтобы забрать меня из "приюта", как она выражалась.
"Ты хорошая девочка и заслуживаешь счастья," - сказала тетя Фая, - "Но тебе и мне придется постараться. Приложить все усилия." Она говорила это так энергично и весело. Но когда я взглянула в ее глаза, они сияли от слез. Я удивилась.
Тетя Фая взяла меня к себе, в большой город, и вместе мы прожили очень счастливые четыре года в ее однокомнатной квартире. Нам даже удалось отсудить часть денег, вырученных за нашу с папой квартиру, которую Родина продала сразу после смерти отца.
На те деньги я купила комнату в коммуналке - нам обещали, что ее скоро начнут расселять. Я закончила вечернюю школу, работала какое-то время в театре помощником осветителя, и готовилась поступить в институт, еще даже не решив окончательно, в какой...
Но тут случилось несчастье с тетей Фаей. Отныне ей, чтобы жить, требовались дорогие лекарства и постоянный медицинский уход. Я решила, что никому не доверю ухаживать за моей бедной крестной - сама поставлю ее на ноги.
Я закончила курсы медсестер. А когда лекарства стали съедать почти все наши деньги, я взялась еще и за эту работу.
Кому-то это покажется глупым, но меня моя роль вполне устраивает. Приятно сознавать, что внутри тебя скрывается тайна, что ты - загадка для всех. И не смотря на то, что себя-то мне видно с изнанки, иной раз мне кажется, что я и впрямь не все о себе знаю. Я - не то, чем кажусь. Во мне есть что-то красивее и лучше.
Павел Ринц
Если что и радует меня в моей дерьмовой жизни, так это сны.
Сны бывают чудесными. И что странно: это никак не зависит от выпитой водки. Если ты умеешь летать во сне - возможно, ты не напрасно прожил неделю.
Уже четвертую ночь подряд мне снится девушка. Я не вижу ее лица, но слышу голос. Только голос - ни одного слова не разобрать, не понимаю. Да разве могут люди понимать речь ангелов?! Конечно, нет.
Но мне это и не важно...
Лишь бы видеть ее. Впрочем, нет, в комнате темно, и я не могу видеть ее лица. Тем более, когда оно так близко. Но и это неважно.
Я буквально схожу с ума, когда думаю о том, что мы с ней делаем вместе. Само по себе действие - настоящее зверство, и каждый раз поражаешься, как мало в этом того, что мы привыкли считать человеческим. Соединение тел выглядит страшным насилием, даже поцелуй - ворует дыхание... И как велико должно быть чувство, преображающее и одухотворяющее все это хищное деяние тел, чтобы мы оба так светло радовались ему.
Когда ее огромный мерцающий глаз приближается ко мне, и веко медленно опускается, словно крыло бабочки. Опускается, как занавес... И я понимаю, что это милосердие. Так нестерпима нежность в этот момент. Если бы легкий флер слепоты не отгородил от меня черное влажное мерцание, я увидал бы в глубине ее глаза сердце Вселенной - да, да, не меньше! Сама тайна Бытия распахнулась бы передо мной. Разве можно недостойному?!. Разумеется, нет. Ее прикосновение вызывает мое тело к бытию. Мое тело рождается, потому что она трогает его рукой; она так хочет.
В голове шарахает электрический разряд - сияние взрывает темноту, и я взлетаю куда-то вверх. И уже не чувствую ни рук, ни ног, ни себя, ни ее - мы сливаемся в одно, и только тепло и дрожь пульсируют где-то рядом. И я просто ощущаю себя атомом Вселенной. Крохотной деталью. Разумной, но мудрой. Не виновной ни в чем, никому ничем не обязанной.
Во мне просто разлита мудрость, я сосуд, я источник, из которого может черпать каждый. Приходите - и я напою вас своей нераскаянной мудростью.
Я не горжусь, не стыжусь, не стремлюсь быть. Я просто есть. Я часть первозданной темноты и нет мне предела.
Зоя Королева
То, чудесное, что происходит со мной... Отчасти его причина - тетя Фая.
"Ты никогда не поймешь, кто ты есть, оставаясь в пределах своего царства. Кроме царства Я, существует и царство ТЫ других людей...
Познать свое настоящее Я - долгий и кропотливый труд. Может быть, даже неподъемный... Но без этого ни один человек не может быть по-настоящему счастлив. А ты, как никто, заслуживаешь счастья.
Сидя на берегу океана, в полном одиночестве, можно столетиями считать песчинки, познавая свое Я. И так ни к чему и не придти, ни к какому результату.
Но в царстве ТЫ... Познавая людей или человека... В столкновении характеров и личностей можно приобрести о себе самом поистине сакральное знание!
Ты бы хотела такое испытать?"
- Конечно! - ответила я. Тетя Фая улыбнулась. У нее такие пронзительные глаза. Как будто сама она знает все на свете. И всякого видит насквозь...
Павел Ринц
Не понимаю, как это объяснить. Возможно ли вообще такое. Когда сон начинаешь ценить выше реальности - это все равно, что выбрать волшебную сказку в качестве учебника по истории.
Умом я все понимаю. Понимаю, что мое поведение - явный эскапизм, вероятно, связанный с негативными детскими впечатлениями и отчасти инфантилизмом... И тем не менее - ничего не могу поделать с собой.
Если б я не сознавал, какие, в сущности, слабаки все эти психологи и психотерапевты... Не я, но сами они в собственной среде высказываются на этот предмет в том смысле, что, дескать, и образование и специальность многие из них получили ради того, чтоб справиться с собственными проблемами и слабостями, с бушующим внутренним миром.
Прикрыть собственную психическую недостаточность, неуверенность и несостоятельность проще всего за стеной так называемой компетентности.
Самоутвердиться за чужой счет - вот цена всем этим "исследованиям", "визиям" и "погружениям".
Если б не сознание этого обстоятельства... Я бы, пожалуй, даже на психотерапевтические сеансы с кем-нибудь из этих чудиков согласился.
Лишь бы понять, наконец: что такого я нашел в своих снах, что никак не могу отыскать в реальности своей жизни?!
Я растерян. Я потерял себя.
Зоя Королева
Ах, тетушка!.. "Когда ты выйдешь из своего царства Я и познаешь чье-то царство ТЫ, и человек, обитающий в нем, сделает ради тебя то же самое... Вместе вы преобразитесь. И вступите в новое царство - МЫ. И там вы будете править вместе и наравне."
Мне опять пришлось оставить его среди ночи. Он что-то тревожно бормотал во сне, ворочался и, кажется, звал меня. Мое сердце просто разрывалось от жалости, когда я смотрела на его встревоженное лицо, гладила вспотевшие волосы. Но что я могу поделать? "Вы преобразитесь..." И я, и он - мы преображаемся каждый раз. Но это не делает нас ближе.
Павел Ринц
Вчера приятель дал мне координаты одной тетки-психотерапевта. Очень старой и опытной. Сказал: "Тебе повезло, что она еще практикует. Звони немедленно. Не пожалеешь! Она практически творит чудеса."
Последние дни я чувствую себя таким лохом, что сил нет терпеть.
Ловить сны или устраивать засады на действительность? Я не знал, что делать. И потому плюнул на все, позвонил и договорился о встрече у нее на квартире.
Тетка оказалась действительно очень старая. И больная. Все ее заповедное логово пропахло лекарствами.
И, несмотря на это, мне почему-то чрезвычайно уютно было сидеть в кресле напротив нее и рассказывать этой сморщенной черепахе с не по возрасту пышными рыжими волосами о себе.
Я выложил ей все: о своей жизни, о странных снах, о девушке из снов, о том, откуда она появляется и как уходит в никуда...
- По-настоящему я живу всего пятьдесят секунд в день. Момент нашей близости с ней - вот настоящая жизнь. Все остальное - дурман. Как мне вернуть веру в реальность? Как вернуться в жизнь, если настоящее - свои дни - я ненавижу, а ночь, которую я люблю, не существует? Что мне сделать? Поймать Жар-птицу за хвост? Сделать сказку былью? Жениться на первой попавшейся девушке, которая возникнет посреди задушенного алкогольными парами кошмара моей жизни, выйдя в полночь из тыквы, привезет меня домой, проведет со мной несколько мгновений, и уйдет, не оставив наутро ничего: ни имени, ни адреса, ни номера телефона. Ничего, кроме розовых тапочек с каблучком?!
Как мой больной мозг сумел такое выдумать? И зачем?! Если я сошел с ума...
- Но в чем, вы думаете, кроется причина подобных фантазий? - проскрипела старая черепаха. Забывшись, она почесала голову под своими излишне яркими волосами, и вся шевелюра съехала, и стало ясно, что это парик, а под париком - редкая желтоватая седина.
- Я полагаю, все дело - в моих страхах. Я боюсь настоящих прочных связей. Обязательств. Я опасаюсь невероятного для меня шага...
- То есть? - озадачилась черепаха.
- В глубине души я боюсь жениться. То есть я так думаю! То есть на самом деле я никогда не думал...
- Вы думаете, что вам все это снится потому, что вы боитесь жениться? Но почему бы вам бояться того, чего вы никогда раньше не делали?
Мне сделалось смешно. Странно объяснять психотерапевту то, что он сам, по идее, должен понимать лучше меня. Я усмехнулся и сказал:
- У меня тонкая ранимая душа. И она затрещит под напором реализма!
- Поймите, - объяснял я черепахе, - До тех пор, пока я воспринимаю эту девушку как чудо, я ценю и люблю ее, возвеличиваю и упиваюсь своим чувством. Но только представьте себе, какое разочарование ждало бы и меня, и, уверен - ее, если бы - чисто гипотетически - нам удалось перевести эти отношения в сферу обыденного. Брак. Обязательства. Совместная жизнь. Домашнее хозяйство. Быт. Секс. - Меня передернуло от отвращения. -
Нет, нет! Этой девушки, конечно, не существует на самом деле. Это только мой сон. И, хотя он устраивает нас...
При слове "НАС" старая черепаха вздрогнула и вперила в меня свой загадочный взор - буквально как сверло воткнула. Но я продолжал яростно исповедоваться.
- За излишние надежды и веру в невозможное реальность карает людей! Обыденность - наша скучная родина... А жизнь, напротив, что-то недостижимо яркое. Всегда пролетающее мимо. Банальность, скука убьют мое чудо. Моя тыква при наступлении полночи уже никогда не превратится в девушку. Стоит мне жениться на ней, и она либо будет оставаться все тем же скучным овощем, либо обратится во что-то еще менее импозантное. Например, в крысу! Почему бы и нет? Подобные превращения случаются с большинством жен.
Я не хочу этого!.. Я не позволю отнимать у меня единственное волшебство на свете - чудо вечной метаморфозы, чудо преображения. Если иначе нельзя - то пусть всегда будет полночь!..
-Но как же девушка? - спросила черепаха.
- Фаина Николаевна!.. Жениться на моей мечте - значит, лишить ее красоты. Затащить ее, невинную, и ни о чем не подозревающую, со всей ее душевной красотой в мой гадюшник, в мой мир бытия и существования... Втянуть ее во всю эту мерзость цивилизованного общества и моей собственной социальной ниши, которые я ненавижу всеми фибрами души и тем не менее - не в силах от них избавиться. В эти каждодневные мелкие предательства и подлости, в мое безумное алкоголизированное окружение...
- Но, возможно, ваша жизнь могла бы измениться под влиянием встречи с... ?
- Жизнь - могла бы. Но кто вам сказал, что это жизнь?! Это просто очень медленное умирание. Зачем втягивать в такое непристойное действо чистое, дорогое мне существо? Нет, я не способен на это. Именно поэтому я не могу с ней встретиться по-настоящему. Она живет в моих снах, а в реальности я никогда не отыщу ее! Уж кто-кто, но вы-то должны понимать это?!
Старая черепаха усмехнулась. Помолчала немного. И вдруг сказала совершенно невероятную вещь:
- Молодой человек, вы заблуждаетесь. Вы считаете, что придумали сказку, чтоб избежать реальности. Уверены, что девушка из тыквы не существует...
- Ну да! Поэтому я и пришел к вам.
Черепаха захихикала.
- Пожалуй, вам пора взглянуть в лицо правде. То, что вы считаете волшебством - реальность! Вы общаетесь с живым человеком, молодой человек.
- ???...
Зоя Королева
Кому-то это покажется глупым, но мне моя работа нравится. Я работаю талисманом в клубе "Золотая тыква".
Каждую ночь я надеваю тяжелый костюм на проволочном каркасе - вернее сказать, вхожу в него через маленькую дверцу на застежках. Внутри тыквы пахнет пылью, нафталином, и мышиным пометом. Губку, подбитую снизу, давно обрызли мыши.
Я влезаю в тыкву, захлопываю за собой дверцу и в полночь выхожу в зал. Посетители клуба приветствуют меня восторженными возгласами. Большинство их них или пьяны, или под кайфом, или сидят, с надеждой глядя на безжалостное колесо рулетки. Эти несчастные не сознают себя...
Я хожу, одобрительно киваю им, приветствую каждого.
Многие - особенно те, кто выиграл, хотят со мною сфотографироваться. Я позволяю обнимать мое тучное костюмное тело - ведь я Золотая тыква, "хозяйка" ночного клуба, символ счастья и богатства. Мое дело - подбадривать приунывших клиентов и поощрять их пить, и делать ставки, нашептывая сказочные обещания.
Это - момент моей славы. Всеобщее внимание утомительно, но я терпеливо жду. Жду, когда появится ОН.
... И он приходит. Не знаю, с кем он проводит время днем, не знаю, чем он занят и откуда является. Но лицо его, лицо сказочного принца, каждый раз напоминает мне зияющую рану. Его улыбка - мученичество и страдание. Он ныряет в противоестественное веселье ночного клуба, чтобы заглушить свою боль, но это не помогает ему, и он садится за карты и пьет.
Чем больше он пьет, тем больше проигрывает. Чем больше проигрывает - тем больше пьет...
Он ставит на красное, или на сектор подряд семь раз. Проигрывая, теряет голову от огорчения. Ему так плохо и муторно, что он уже не держится на ногах.
Я иду к нему и стараюсь утешить, остановить...
Будь это кто другой, случайный одноразовый посетитель, администрация клуба, несомненно, уволила бы меня за то, что я пытаюсь отговорить клиента сорить деньгами и выпивать лишнее. Но ведь это Павел Ринц!
П. Ринц - лучший клиент "Золотой тыквы", самый постоянный. Он никуда не денется. Он приходит каждый вечер. И администрация заинтересована в том, чтобы он возвращался. Поэтому можно поберечь его кошелек ради здоровья.
В своем ужасном состоянии Павел доверяет только мне.
Мне разрешают вылезти из костюма и отвезти его домой.
Я преображаюсь: выхожу из тыквы, превращаюсь в девушку. Каждый раз он удивляется мне как великому чуду. Я веду его к его машине, сажусь за руль и мы мчимся...
В машине его укачивает. Если ему удается освободить организм от лишнего яда, он устало засыпает.
Потом мы поднимаемся в лифте на 10-й этаж к его квартире, и он трогательно дышит мне в затылок... Когда мы входим, я обтираю его лицо холодной водой, расстилаю постель и укладываю его спать. Он открывает глаза, целует мои руки и не хочет отпускать меня. Он думает, что я ему снюсь...
Тогда я ложусь рядом с ним. Это длится совсем не долго. Всего пятьдесят секунд - невероятное, немыслимое, неповторимое чудо. В этот момент оба, и ТЫ, и Я, покидаем свои одинокие царства и входим, трепеща и радуясь, друг к другу, образуя вдвоем новое, никогда прежде не существовавшее царство МЫ.
И нам хорошо вместе. Мы счастливы.
Эти краткие ночные мгновения встреч с тобой хранятся с некоторых пор в моей тайной КОСМЕТИЧКЕ. Вот это всё. То, как ты шепчешь мое имя. Твое запрокинутое вверх лицо. Тепло ладони на моей груди... Я краснею, когда вспоминаю об этом.
Но если б не наши ночи, как бы я переносила ту боль, с которой приходится мириться днем?
Если когда-нибудь ты отышешь и узнаешь меня - наша жизнь станет сном, сон - жизнью, а все дурное - уйдет навсегда.
Пожалуйста, найди. Я жду от тебя этого чуда.