В последних числах кресника правительства Белги, Глонии, Фрончес, Шпаны, а за ними Криола и Шевейи признали себя вассалами Западного Престола и открыто объявили о полной и безоговорочной поддержке режима лорда Кагероса.
Первого червеня эсса Вингарт тиа Этрак и эсса Анзель тиа Иноверт (северное крыло) высадились на берегу Туманного моря и начали параллельное наступление на Оско и Таймир. В течение семи дней были взяты города Мараф, Литлур и Фулат, а также знаменитая крепость Оон. Армия эссы Вингарта отклонилась к южным границам Таймира, идя на сближение с центральным крылом командора Риккарда тиа Исланд. Эсса Анзель выдвинул войска к одноименной столице королевства Оско, но наткнулся на неожиданно сильное сопротивление регулярной армии, получившей поддержку северного клана - двенадцатого червеня началось Летнее противостояние на реке Петлянке.
Южное крыло западных завоевателей под командованием эссы Алькерта тиа Роплан вторглось в Шерхор и за месяц взяло восемь из двенадцати так называемых Парлонских клыков, контролирующих перевалы Волногорья.
Центральное крыло эссы Риккарда тиа Исланд, прозванного за неистовство в бою и беспощадность к врагам Демоном льда, в течение восьми недель полностью захватило Сормиту. Часть армии численностью девять тысяч человек под командованием когтя Риккарда Валгоса окопалась на южных границах королевства Чиша, ожидая наступления лорда Этрак с севера. Основная ударная группировка двинулась на Пьол, намереваясь выйти к Вратам Корлиосса и атаковать Княжество Рэм..."
Источник: Библиотека Затерянного города, "Хроники Раскола. Западные завоеватели".
***
Город посерел от страха.
Страх разливался в рассветном небе, затянутом вуалью перистых облаков. Рушил глухое безмолвие стуком подков по булыжной мостовой. Таился в темных провалах окон, исподтишка наблюдающих за триумфально гарцующим отрядом. Растекался бледностью по лицам людей, жмущихся к кирпичным стенам, не смеющих поднять поблекшие взгляды. Несся в спину испуганным шепотом, шелестом сквозняков в переулках.
"Драконы... убийцы... Демон льда..."
Мне нравился цвет страха, цепкими когтями вцепившийся в души. Пьянил сладко-горький вкус власти над жизнью и смертью. Люди не ценили доброй воли драконов, раз за разом испытывали наше терпение, и теперь они сполна заплатят за собственную глупость и надменность, уяснят, где их место. Проникнутся чувством непреходящего и не отпускающего трепета. Вспомнят, каково это - жить в тени от крыльев Властителей Небес.
Кейнот нарек меня демоном, и в какой-то мере я стал им. Воплощением чужих кошмаров, живым олицетворением войны. Потребовалось всего-то два месяца, чтобы прозвище, данное когтем, зазвучало роднее собственного имени. Восемь недель, три сотни верст и полтора десятка взятых и сдавшихся городов, над которыми я водрузил ало-черное знамя западных завоевателей.
Я мог гордиться темной славой, усилиями Альтэссы Запада раздутой до непомерных объемов. Демон льда. Имя, подхваченное гулким эхом молвы, летело над просторами подлунных королевств, внушая ненависть, уважение, ужас. Меня называли победителем, не проигравшим ни одной битвы, не испытывающим жалости убийцей, психопатом, от которого не угадаешь, чего ждать. Мной не пугали непослушных детей, но лишь потому что взрослые, не желая навлечь несчастье, боялись произносить проклятое прозвище всуе. Мое присутствие на ратном поле лишало вражеских командиров духа, заставляло солдат бросать копья и бежать. Крепости, едва я появлялся на горизонте, услужливо распахивали ворота, а их защитники сгибались в подобострастном поклоне.
Одно мое имя внушало страх, и меня это устраивало. Страх - сильнейшее оружие, способное принести победу без единого взмаха меча.
Не всегда, конечно. Отчаянная решимость выделялась закаленной сталью среди зыбучих песков покорности, вероятно, поэтому я ощутил атаку за мгновение до ее начала. Руническая стрела вспорола воздух, пронзила насквозь первый щит, выбила ледяную крошку из второго и, застряв в снежном коме, упала на землю, где взорвалась стальной дробью, пойманной в сеть заклятий. Новой попытки не последовало: покушавшийся на мою жизнь оказался достаточно умен, чтобы не упорствовать в безнадежном деле, если, конечно, можно утверждать наличие ума у самоубийцы.
Несколько воинов свиты, подчиняясь распоряжениям Кадмии, сорвались в погоню. Нового когтя мне рекомендовал Валгос, и пока у меня не возникало причин для недовольства. Некрасивая, с тяжеловесными чертами лица и массивной угловатой фигурой, излишне прямолинейная, напористая и бескомпромиссная, она обладала двумя бесспорными достоинствами, перевешивающими все изъяны: умением четко исполнять полученные приказы и, главное! абсолютной преданностью командиру, отсутствием тяги к каким-либо интригам за спиной.
Я задумчиво изучил окно второго этажа, откуда стрелял лучник, чувствуя, как звенит напряженная тишина, разлившаяся над улицей. В устремленных на меня глазах отражениями в зеркальном лабиринте дрожал от ужаса разбитый на сотни осколков один-единственный вопрос: "Каким будет наказание за дерзость?" Прошлый город, посмевший сопротивляться, я отдал на три дня человеческой швали, набранной Кагеросом в западных королевствах, а затем велел сжечь дотла. Жестокий приказ, но в какой-то степени разумный: следующие четыре крепости сдались без боя, сохранив мне время и солдат.
Я медленно обвел взглядом толпу. Изнуренная темноволосая мать крепче прижала к некрашеной юбке близнецов. Плотный булочник с траурно обвисшими усами отшатнулся назад, стремясь спрятать пышные телеса за соседями. Даже тщедушная старуха, отжившая свой век, тихо шептала под крючковатый нос молитву, теребя оберег на поясе.
Задержался на рыженькой горожанке в богатом платье, оценивая глубокое декольте. Женщина, почувствовав интерес, побелела, сравнявшись цветом лица со свежевыпавшим снегом, на котором ягодами рябины горели веснушки. Люди рядом непроизвольно отодвинулись, стыдливо потупились. Короткое распоряжение, даже не слово, жест, и красавица станет игрушкой для моей свиты или меня, возникни такая прихоть, а ее соседи - соседи, желающие ей доброго здравия утром и сладких снов вечером, - даже не подумают вмешаться. Ибо страх всегда предлагает откупиться малой жертвой: пускай пострадает кто-то другой, и тогда, надейтесь, вас не тронут.
Трусливые твари, черви. Я видел, как друг бросал друга и улепетывал, лишь бы уцелеть самому. Видел, как гиены вместо помощи раненому собрату обыскивали еще дышащее тело в надежде поживиться. Видел, как развлекались захватчики в покоренном городе... Мне противно, что в прошлом я испытывал симпатию к кому-то из них. Когда возьмем Франкену, дом мадам Риолли разрушат до основания, дабы ни одного дракона больше не ввели в заблуждение тамошние прелестницы. Дабы память о ласках, подаренных мне продажными человеческими девками, не смела соседством оскорблять воспоминания о нежности моей феи. Моей бедной пери...
Я раздраженно отвернулся, смотря на холку коня, подбил шенкелем, понукая жеребца идти дальше. За спиной прошелестел вздох облегчения. Глупцы! Не обязательно сразу отвечать ударом на удар, некоторые мои знакомцы предпочитали отложить возмездие, чтобы сполна насладиться растерянностью врага, уже не ждущего кары.
Возмездие... Мне всегда отводили роль оружия: я был мечом клана, теперь стал инструментом истории, ее очистительным пламенем. Удивительно, насколько можно измениться за два месяца! В какой-то момент - с комой Вьюны, предательством когтя или чуть позднее - душа превратилась в скованную снегами пустошь: над поверхностью свирепствовали бураны, но глубина отныне и навеки застыла незыблема. Идя в бой, убивая врагов и отдавая распоряжения о казни непокорных, я почти не испытывал ненависти к противникам, одно понимание необходимой жестокости. Пожалуй, если кого и следовало ненавидеть, то весь этот несовершенный мир.
Пламя снаружи, лед внутри. Кейнот назвал меня демоном, и он был прав. Я демон, что несет хаос в подлунные королевства.
Градоправитель вместе с домочадцами и челядью встречал нас на центральной площади. Худощавый прилизанный мужчина средних лет в дорогой, но непритязательной одежде темных траурных оттенков с подобающей миной кротости и одновременно гордыни на лице, словно говорящей: "Я сдал доверенный мне город без сопротивления, но исключительно заботы о благе горожан ради". А вот в холодных хитрых глазах, наполовину скрытых тяжелыми веками, не было ни смирения, ни трепета - один бесстрастный расчет и предложение деловых переговоров. Торгаш, с равной легкостью назначающий цену и вещам, и жизням. Он останется верен, но лишь до тех пор, пока преданность ему выгодна. Кагерос прав: подобными людьми нетрудно манипулировать: чтобы обеспечить их поддержку, достаточно предложить цену выше, чем у противников. Но и иметь с ними дело мерзко.
- Командор, мы выполнили ваши условия. Надеюсь, что и вы в свою очередь сдержите обещание и откажетесь от бесчинств на препорученных моей опеке землях.
Ни тени страха. Непорядок.
Если насмешливое молчание и смутило градоправителя, то он не подал виду. Губы человека на мгновение сжались и изогнулись в льстивой улыбке.
- Соизволят ли благородный лорд и его свита принять приглашение, чтобы мы за завтраком обсудили все тонкости...
Краем глаза я уловил, как Кадмия на мгновение оцепенела, прислушиваясь к невидимому собеседнику, едва заметно кивнула, подтверждая: все в порядке, нападавший обезврежен. Если ее подчиненные не схватили бы арбалетчика, я испытал разочарование.
- Завтрак? - тронул повод, слегка сжал пятками бока жеребца, направляя его на местную аристократию. - А не поискать ли мне яд в пище, коль скоро после заверений в мирных помыслах в нас стреляли из-за угла?
Секретарь рядом с управителем не выдержал, попятился. Капитан местной стражи, хмурясь, опустил вспотевшую ладонь на гарду меча - глупость, храбрость или верность долгу? Сам градоначальник напрягся, но не сдвинулся с места. Я придержал коня в сажени от людей
-Так как вы, любезный, объясните покушение на мою жизнь?
Один из воинов Кадмии бросил на мостовую обломки стрелы. Голос человека налился липкой, скрежещущей на зубах патокой.
- Покушение? Я убежден, большинство горожан разделяет мою искреннюю радость от заключения союза с лордом Кагеросом... и присутствия его правой руки в нашем скромном городе. Но кому, как не вам знать, что всегда найдутся инакомыслящие, преступники, не желающие прислушаться к голосу разума, - обращение градоправителя стало совсем товарищеским: по его мнению, двое, обличенные властью и связанными с ней хлопотами, в любой ситуации найдут общий язык. - Сорняки, как не пропалывай огород, упрямо лезут наружу.
- Вы правы, - после паузы я холодно закончил. - Я не знаю. Если вы не способны обеспечить порядок на вверенной территории, вероятно, мне следует поискать того, кто справится с вашими обязанностями лучше.
Скучающие шакалы из благородных семей, бывших тут же на площади, заинтересованно подались вперед, учуяв запах поживы. Жажда власти - гниль человеческой натуры. Градоправитель помрачнел, наконец-то ощутив шаткость своего положения. В хитрых глазах мелькнула неуверенность. Недостаточно. Демона льда нужно и должно бояться.
- Сиятельный лорд... - он запнулся, промокнул кружевным платком пот на лбу, тихо исправился. - Господин, я немедленно распоряжусь схватить злоумышленника.
- Можете не стараться.
Я отъехал к Кадмии и свите. Как раз вовремя, чтобы насладиться зрелищем возвращающихся ловцов. Темные размазанные тени промчались над черепичными крышами домов знати, приземлились на площади. Двое алых, заложив руки за спину, с подобающей невозмутимостью застыли позади брошенного на колени пленника. Пленницы. И вот на лице девушки эмоций хватало.
Стража оборвала и неловкое сопротивление, и поток брани. Васильковые глаза полыхали бессильной ненавистью, и именно их выразительная живая синева привлекла внимание, напомнила о зимнем визите к семье Ольгранд, о дочери Лоасина лукавой кокетке Аркере. Кажется, минула целая жизнь.
Старшая сестра или родственница, женщина, поставленная передо мной на колени, выглядела опытнее моей случайной знакомой, умелей. Уже не талантливый самородок, а ограненный бриллиант. Какая досада, что снежный клан должен лишаться главного богатства - собственных одаренных детей! Но кровь Древних не прекратит литься до тех пор, пока война не закончится - чем бы то ни было.
- Человечий? - я моргнул, изгоняя из взгляда даже тени чувств. - Странно слышать подобное обвинение из уст шавки Братства, - мое внимание вернулось к градоправителю. - Итак, любезный, мне думается, вы совершили глупость, заключив союз с Альянсом.
Вот теперь тот испугался по-настоящему. Тридцать тысяч головорезов под стенами - соседство, не внушающее спокойствие. И достаточно одного моего слова, чтобы на улицах тихого уездного городка, где и виселица периодически пустует за отсутствием злостных душегубцев, началась кровавая баня. Человек сглотнул, непроизвольно сгорбился, открыл рот, но я не дал ему возможности оправдаться.
- Допустим, случившееся просто досадное недоразумение. Тогда вы приложите все усилия, чтобы его исправить.
Еще одно достоинство Кадмии - ей не требовалось разжевывать приказ. Коготь соскочила с лошади, уверенно приблизилась к напрягшимся людям, с усмешкой рукоятью вперед протянула кинжал градоправителю. Тот опасливо взял оружие, оглянулся на капитана собственной стражи в поисках поддержки, недоверчиво нахмурился.
- Вы хотите, чтобы я лично...
- Смелее. Докажите вашу верность Владыке Запада, - я перекинул повод одному из сопровождавших меня драконов, спешился, скрестил руки на груди.
Мужчина, спотыкаясь, направился к пленнице. Удивительное, омерзительное чистоплюйство: тот, кто, вероятно, подписывал не одну бумагу о смертном приговоре, сам никогда не убивал. Крысий сын доселе прятался за безликими строчками законов и указов, наблюдал из кабинетной норы за тем, как другие исполняют грязную работу. Я с брезгливостью смотрел, как дрожат пальцы, привыкшие пачкаться в чернилах, а не в крови.
И на откуп этому буквоеду я отдаю лучший цвет северного клана?! Подчиняясь жесту, конвоиры незаметно сдвинулись, оставляя вынужденного палача наедине с его добровольной жертвой. Враз заледеневшие веревки на запястьях пленницы рассыпались рыхлым снегом. С градоправителем мне все ясно, а что выберешь ты, милая?
Человек наклонился, примериваясь, куда бить, медля, собираясь с духом. И тогда она напала. Взвилась вихрем, обезоруживая не ожидавшего сопротивления мужчину. Сменивший владельца кинжал взрезал плоть, окропляя брусчатку веером темных брызг. Лишенная магии, оглушенная, воительница по-прежнему несла угрозу. Для людей. Но не для драконов.
И тем не менее она попыталась, не могла не попытаться. Бросилась на меня в отчаянном нелепом стремлении достать. Я шагнул навстречу, легко перехватил занесенную в ударе руку, вывернул за спину, осторожно вытащил из ослабевших пальцев опасную игрушку.
- Зверь... - в ее стоне восхитительно слились боль, ярость и досада.
- Ай-яй-яй, вмешательство в управление человеческими городами - серьезное нарушение Завета. Как ты объяснишь свой проступок карателям, милая? - я выждал несколько секунд, позволяя смыслу слов дойти до ослепленного ненавистью разума. - Запомни это чувство борьбы за жизнь, воительница. Чувство свободы, права самой определять судьбу.
Я разжал хватку, оттолкнул ошеломленную женщину. Пусть дальше решает сама: вернется ли она к Альянсу или захочет присоединиться ко мне - неважно. Если будет настолько глупа, что откажется от дарованного шанса и атакует снова, я больше не стану колебаться.
Тело, лежащее на булыжной кладке площади, замерло. Я равнодушно скользнул взглядом по трупу бывшего градоправителя, сухо заметил, обращаясь к толпе, где жажда возмездия билась о клетку страха. Сегодня появилось еще несколько свидетелей безумия Демона льда.
- Какая жалость. Надеюсь, это досадное происшествие не помешает скорейшему подписанию договора о содействии.
Я вскочил на лошадь, подъехал к Кадмии.
- Пусть войска расквартировываются. Четыре дня на отдых и пополнение припасов, - я едко улыбнулся гомонящей площади, поднял глаза к серому небу. Красивый город. Вьюне понравилось бы здесь. Я привычно резко оборвал мысли о моей снежной фее. - Напомни всем: никакого беспокойства нашим "гостеприимным" хозяевам. Если хоть одного солдата из десятки уличат в мародерстве, вздернуть все звено.
***
В чем важнейшее отличие драконов от людей?
В более долгом сроке жизни? Нескольких веках, отпущенных наследникам верховных семей, против человеческих пяти-шести десятков? Условиях этой жизни? Плодородные земли Мидла будто благословлены небом на богатый урожай, созданы для сытой безмятежной неги, в то время как суровые снежные пустоши Северного Предела - безжалостный лед, закаляющий клинки характеров.
Многие ответят и окажутся правы: нас рознит магия Крылатых Властителей, царство снов. Кровь Древних не только наделяет ущербное человеческое тело умением работать со стихиями, дарует недоступные людям силу, ловкость и выносливость, но и позволяет остро и тонко воспринимать реальность, познать чувство слияния с окружающим.
И все же, мне думается, главная причина в четком понимании драконами своего места в этом мире. Людям свойственно бросаться из крайности в крайность: одни весь век прозябают в родном болоте, опасаясь лишний раз высунуть нос и страдая от смутного ощущения неполноценности, "непокоренных вершин". Другие шагают по головам, интригами и подкупами забираясь на "чужое" место. Выскочки опасны, их заботит не процветание народа, а удержание завоеванных позиций.
В жизни драконов кровь Властителей определяет все: отмеренный срок земных лет, потенциал, роль в клане. Мы не ищем власти ради власти или благ, но и не отказываемся от нее, принимая одновременно и право распоряжаться чужими душами, и ответственность, которую оно налагает. Мы не рвемся подняться выше отпущенных нам пределов, но и не останавливаемся на полпути, не прекращаем попыток достичь зенита, определенного судьбой. Клан совершенен, если каждый в нем стремится к совершенству. Клан силен в единстве помыслов, в четком осознании каждым своего долга. Это разумно и правильно, пусть такая правильность в чем-то фаталистична.
Ментальный зов вывел меня из чуткого забытья. Дремать вполглаза за последние месяцы вошло в привычку - слишком многие жаждали добраться до мятежного эссы. Я потянулся в кресле, наклонил голову в одну сторону, в другую, разминая затекшую шею. Плотные гардины на окнах задерживали и солнечный свет, и сквозняки, глушили доносящиеся со двора голоса. Тепло, влажно, душно и сумеречно, как в трясине. Первое очарование незнакомого города исчезло, и я, проклиная неповоротливую махину военной кампании, считал минуты до того момента, когда армия продолжит наступление, хотя еще день назад мечтал о вязком сонном покое.
Вытащенный из ножен копис подмигнул тусклым бликом. Отразившая в стали беспечная синева вызвала глухое раздражение: Повелитель Запада большую часть времени проводил в Морском дворце, предоставляя эссам наслаждаться марш-бросками по пересеченной местности, штурмом крепостей и прочими прелестями военного времени.
- Al'av'el', al't tel' E'tra.
- К чему этот мрачный вид, мой друг? Он не идет триумфатору, с легкостью берущему города один за другим, - Кагерос слегка прищурился, в синеве промелькнуло едва заметное недовольство. - Кстати, о городах. Ты поступил глупо, убив управителя. Это вызовет ненужные волнения.
Уже доложили? Сплетни распространяются со скоростью урагана, или же, вероятно, соглядатай находился на площади. Кто-то из сопровождения? Я не видел резона скрывать что-либо от Повелителя Запада, но мысль, что за мной наблюдают и стараются контролировать, была неприятна. Я привык полностью доверять воинам, стоящим за спиной: моя свита должна подчиняться моим и только моим приказам.
- Знаю. Пусть. Ненавижу крыс, - я не собирался вкладывать в слова угрозу, но прозвучало двусмысленно.
- И правда, какое нам дело до людей? - с легкостью отступился Альтэсса. - А что насчет очаровательной арбалетчицы? Почему ты позволил врагу уйти?
- Захотелось.
- Твое самоубийственное желание сберечь северную кровь пугает. Я надеялся, предательство когтя раскроет тебе глаза, даст необходимую решимость.
Я скрипнул зубами, что естественно не укрылось от собеседника.
- Не злись, командор. Кому, как не друзьям, говорить в лицо всю неприглядную правду?
- Выказать недовольство - это все, что вы хотели, Повелитель?
После случившегося два месяца назад я не желал принимать тот приятельский тон, на котором настаивал Альтэсса Запада.
- Вообще-то нет. Я спешил тебя обрадовать: леди Иньлэрт очнулась.
***
Нет ничего хуже бессилия. Особенно, когда беда коснулась близкого тебе дракона. Яркий погожий день утрачивает краски, кажется блеклым и тоскливым. Чужое веселье рождает злость: как другие смеют быть счастливы, когда твое сердце захвачено отчаянием?! Все сокровища мира теряют цену, и ты готов пожертвовать чем угодно, лишь бы облегчить участь того, кто дорог. Или хотя бы поменяться местами. Но, к сожалению, боги не желают торговаться со смертными.
В открытое окно Морского дворца залетает теплый бриз, вздувает парусами лазурные занавеси, играет невесомым пухом выбившихся из прически девушки волос. Горячее солнце раскалило подоконник, смешав с запахом соли и акаций дурман лакированного дерева, но не посмело даже коснуться спящей. Фарфоровое лицо сияет собственным мертвым светом, его снежную белизну не скрасит легкий румянец, как не тронет улыбка скорбно сжатые губы. Она напоминает куклу, холодную и безучастную ко всему происходящему.
- Вьюна...
Шум морского прибоя заглушает слабое редкое дыхание. Я грею хрупкие пальцы в ладонях. Мне мерещится, стоит отпустить ее руку, и пери рассыплется мелкой пылью.
- Вьюна, очнись.
Моему голосу не пробиться в необъятные дали, в которых заблудилась душа снежной феи. Как сказал, разводя руками, очередной недоумок, присланный Кагеросом, лекарское искусство здесь пасует, мы можем только ждать. Любого исхода.
Ожидание - худшая мука. Собственная слабость приводит в бешенство. Хочется мчаться на край света, лезть на стену, делать хоть что-то, а не превращать минуты в тягучую смолу, наполовину сотканную из робкой надежды, наполовину - из страха не услышать следующий вздох.
- Вьюна, очнись, Хаос тебя побери!
Она одинаково глуха и к мольбам, и к проклятиям.
- Не знаю, чем тебя рассердил лорд Нармар, но не обязательно было спускать почтенного целителя с лестницы.
Я не оборачиваюсь: ветреная ухмылка Повелителя Запада, отразившаяся в зеркале, просит хорошей зуботычины. Цежу, желая только одного - чтобы меня оставили в покое:
- Зато он, по крайней мере, не бежит от своего долга.
Сволочь! Я понимаю, что мое место на поле боя рядом с воинами северного клана, доверившимися мне. Догадываюсь, ответный ход Аратая последует в любой момент и нужно с максимальной выгодой использовать ту фору, что у нас пока еще есть. Я... Но разве я могу бросить пери одну? Или хуже того, отдать ее в руки этих горецелителей?!
- Достаточно! - голос Альтэссы приобретает неожиданную жесткость. - Я не собираюсь молча наблюдать, как мой командор сводит себя с ума. Если ты не способен принять решение, я решу за тебя.
Я поздно почуял приближение опасности: мир поплыл, а когда снова обрел резкость, столица Западного Предела находилась в сотнях верст, отделенная и сушей, и морем.
Кагерос буквально вышвырнул меня из дворца. Я ненавидел его и... был благодарен. Без оглядки ринулся в горячку сражений, выплеснув на врагов переполняющий душу бесцельный гнев; без продыху зарылся в бесконечные походные хлопоты, отнимающие силы и время. Довел до изнеможения, выжег все эмоции. Пришедшая на смену опустошенность несла облегчение, потому что позволяла не думать. Не вспоминать.
Два месяца я старался не вспоминать.
Я застыл перед заветной дверью. Страшился войти, узнать, что слова Повелителя ветров - жестокая шутка. Сердце, горячий вздувшийся комок, еще вчера, казалось, не способное испытывать каких-либо чувств, давило на ребра, рвалось наружу. Тело, охваченное лихорадкой, бросало то в жар, то в холод.
Где твое мужество, эсса? Потерялось на ратном поле? Неужели долгожданное свидание пугает тебя больше, чем жестокая сеча?
Я толкнул дверь.
- ...Почему я? Почему это должна быть именно я?!
Девушка в ночной сорочке съежилась на разобранной постели. Залетающий в открытое окно бриз играл светлыми прядями, перебирал их чуткими влажными пальцами.
- Вьюна! - забыв о приличиях, я бросился к любимой, мечтая сжать ее в объятьях, утонуть в серебристых волнах волос, ощутить живое тепло бледно-розовых губ. И споткнулся о ледяное.
- Убирайся!
Ошеломленный, я медленно приблизился к фее, робко коснулся холодной безвольной руки. На мгновение мне почудилось, моя драгоценная пери исчезла, а ее место заняло неведомое существо.
- Вьюна, что...
- Будьте вы все прокляты! Этот мир! Хранители памяти! Ты!.. Убирайся! Слабак! Предатель!
Она повернула голову. Я едва узнал ее лицо, родное до последней черточки и неожиданно чужое, искаженное судорогой злобы: губы плотно сжаты, гневный разлет бровей. Но самое главное... Вьюна видела! Светло-голубые глаза ожили, обрели неожиданную яркость, глубину, превратились в гипнотизирующие омуты, из которых не вырваться. Этот взгляд не принадлежал человеку, так могла бы смотреть... смерть. Волна необъяснимой жути захлестнула меня, парализовала мышцы.
Секунду спустя наваждение схлынуло. Я пошатнулся, словно от удара, с трудом сохранил равновесие.
- Mii Gard, - Вьюна отвернулась, натянула одеяло, прикрывая наготу. Трогательно-беззащитный жест оглушил точно пощечина. - Я... ты сейчас... оставь меня одну.
Дурак! Какой же я дурак! Законченный эгоист! Думал лишь о своем желании увидеть пери, совершенно не принимая в расчет чувства девушки.
Вьюна пострадала из-за меня, моей слабости. В тот вечер я должен был отменить проклятый ритуал, но предпочел сдаться под напором обстоятельств. Выбрал то, что виделось разумным, хоть и ощущал неправильность происходящего. Рискнул жизнью самого дорогого мне дракона.
- Вьюна, прости... прости меня, пожалуйста.
Пери промолчала. По-детски тонкие пальцы, вцепившиеся в ткань как в последнюю преграду, разделяющую нас, дрогнули. Действительно демон, тварь, если даже моя женщина меня боится и презирает. И имеет на это полное право.
Я встал, вышел из комнаты.
***
Солнце припекало плечи, промокшая от пота рубаха неприятно липла к спине. Шею начинало жечь - сгорела. Шершавый камень под ладонями казался раскаленным.
Внизу отделенное от крепостной стены узкой каменистой полоской берега море накатывало на острые клинки волнорезов. Темная коричнево-бурая масса вздымалась холмом, с утробным рычанием шла в атаку и, сдавшись, отступала обратно, оставляя на валунах склизкие зеленые водоросли и клочья быстро оседающей серой пены.
Я на мгновение представил, как легко соскользнуть с края крыши, раскинуть руки... Отбросив самоубийственные мысли, поднял взгляд к небу, режущей глаза синеве. В вышине парили чайки. Есть отдаленное сходство между этими птицами и драконами. Неуклюжие на земле, они, как и мы, обретают истинную красоту только в свободном полете.
Но как воспарить, если крылья давно перебиты?!
- Не надоело еще?
Я качнул головой, отвечая на вопрос усевшегося рядом Повелителя Запада. Мое уединение длилось достаточно долго, чтобы не испытывать злости к тому, кто его нарушил.
- Женщины, ах, эти женщины! - Кагерос пожевал неизвестно где взятую соломинку, перекидывая из одного уголка рта в другой. - Смешливые кокетки и царственные недотроги, страстные фурии и чопорные леди - такие разные, хрупкие, слабые, но даже бесчувственный Демон льда страдает из-за черствости снежной пери.
- Я постоянно твержу, что сражаюсь ради клана. Что хочу привести свой народ к будущему, которого он достоин, защитить драконов. Какая глупость! Если я даже не могу защитить собственную невесту!
- Тьфу! - соломинка, вращаясь в воздухе, устремилась к морским волнам. - Ты огорчен, что долгожданная встреча не оправдала надежд. Удивительно, такая мелочь способна лишить тебя присутствия духа!
После секундного молчания Альтэсса продолжил.
- Чудная вещь - девичье сердце, неразрешимая загадка для гениального полководца, щелкающего хитрости неприятеля, точно белка орешки. Послушай, твоя драгоценная пери не в настроении: не каждый день узнаешь, что бродил у порога Последнего Предела. Она напугана, ей нездоровится. Ты просто выбрал неудачный момент. Завтра все образуется.
Я отрешенно кивнул, не слишком-то ободренный фальшивыми утешениями Повелителя Запада. Ненависть, отторжение, что я поймал во взгляде Вьюны, были неподдельными и невероятно, убийственно сильными. Ментальная связь, еще существовавшая между нами, не лгала.
Кагерос дружески положил ладонь на плечо.
- Я слишком много требую. Отдохни, проведи пару недель со своей феей: позагорайте на пляже, отправьтесь в романтическое путешествие, развейтесь - в королевском дворце Глонии на следующей неделе дают бал в честь Праздника Урожая. Смена антуража пойдет тебе на пользу: быть чудовищем не так легко. Твои когти справятся самостоятельно.
Быть чудовищем? Похоже, это единственное, что мне осталось.