На окраине относительно небольшого областного центра в психоневрологическом диспансере начинался обычный рабочий день, один из многих, которые уже прошли и которые еще, даст Бог, будут по его разумению. Немолодой доктор психиатр уже давно распрощался с романтикой своей специализации, лечить чужие бзики. Он уже так ко всему привык, что ничему не удивлялся. Не удивился он и на этот раз, когда как обычно спросил дежурную медсестру о состоянии пациентов и получил ответ, что доставили новенького, молодого парня, нервного и буйного, с визуальными галлюцинациями. "Опять с наркошей разбираться. Вот напасть-то! И чего их к нам везут? Случай, наверно, тяжелый". Доктор вздохнул устало, натужно растянул тонкие губы в улыбку и попросил налить ему кофе покрепче. Дежурная медсестра с неохотой, но механически четкими движениями быстро вскипятила воду в электрическом чайнике, и развела растворимый кофе.
Доктор, с насупленными резко выделяющимися чертами волевого лица, сидел уже за своим столом и разбирал истории болезней недавно поступивших пациентов, когда медсестра принесла ему кофе. Выпив его быстро, чуть даже обжигаясь и от этого приятно морщившись, из шкафа достал новую папку "Дело" с немногочисленными листами. Опять позвал медсестру.
--
Вераванна, как себя чувствует новоприбывший?
Для сестры лет под пятьдесят, довольно объемной женщины, уже порядком уставшей за ночь, такое утро показалось, что доктор просто издевается над ней. Но она ничего не сказала, за нее выразительней любых слов, говорило ее уставшее помятое лицо и полные равнодушием глаза с немым вопросом: "Что там еще?". Доктор скользнул небрежным взглядом по ней без всякого сочувствия. Ведь для него и это лицо, и все внутренне состояние медсестры не были тоже чем-то удивительными. Он привык к таким лицам, к концу ночной смены и у него порой бывало точно такое лицо и такой же усталый вид.
--
Успокоился сейчас уж. Спит, Аркадий Сергеич. - Еле ворочая языком, медленно и необычно низко для женщины, ответила медсестра.
--
Хорошо, хорошо Вераванна. Кто сейчас заступает вместо вас? - глядя в свои бумаги, продолжал разговор доктор.
--
Оля, должна быть, Коровина.
--
Хорошо, как она придет, пусть зайдет ко мне.
--
Ладно, еще какие указания будут?
--
Не знаете, Павел Стальевич пришел?
--
Нет, не знаю, а что? - Последнее "что", было сказано так, будто ее обвиняют во всех грехах.
Доктор почувствовал, что не стоит больше напрягать измученную женщину и на этот раз с сочувствием посмотрел на нее.
--
Ну ладно, идите сдавайте пост, спасибо вам за все.
Вера Ивановна поправила белый колпак на голове, и медленно развернувшись, как большой корабль, выплыла из кабинета.
Аркадий Сергеевич увлеченно занялся папкой, потому как скоросшиватель на ней оказался поломанным. Он захотел было тут же взять другую, но попробовать сделать ее доставило ему хоть какое-то удовольствие. За дверью он неожиданно услышал молодой девичий голос, что-то быстро-быстро говоривший. Доктор узнал его. Это пришла Олечка Коровина, молодая доктор, только что окончившая институт, и готовящаяся к поступлению в аспирантуру. Рабочему штату психоневрологического диспансера не хватало не только докторов, но и медсестер и после недолгих уговоров, она согласилась на совмещение, с единственным условием, что ночью она работать не будет.
--
Доброе утро, Аркадий Сергеич - свежее молодое энергичное личико обрамленное белизной халата и шапочки радостно смотрело на доктора.
--
Доброе утро, Олечка. Нам сегодня доставили молодого человека, как только он придет в себя, приведите его ко мне. Надо будет записать его. Возьмите папку и уточните все его данные, наверняка Вераванна ночью не стала заводить на него "дело", и он бедненький теперь записан только в журнале. - В продолжении свои слов доктор откровенно любовался этой молодостью стройной фигуры, свежестью ее чуть вытянутого лица, энергией и радостью жизни, святящихся в больших карих глазах молодой девушки.
--
Хорошо, Аркадий Сергеич, я все быстро сделаю. - Оля взяла паку, но не спешила уходить, как будто ждала еще чего-то от доктора.
Аркадий Сергеевич почувствовал неловкую паузу и спросил, будто вспомнив:
--
Да вот еще, не видели, Павел Стальевич не подошел?
--
Да, дверь у него открыта, пришел уже, наверное. - Вздохнув легонько, Оля поняла, что больше никаких указаний не будет, и, не спуская все-таки взгляда с доктора, медленно открыла рукой дверь.
--
Спасибо, Оленька. - Медсестра радостно улыбнулась и с изяществом молодости выпорхнула из кабинета.
Аркадий Сергеевич потянувшись за столом, встал и направился к Павлуше, завхозу, в его комнату. Утром, пока шла пересменка, завтрак у больных, утренние процедуры был часик свободного времени, который доктор посвящал шахматам с завхозом.
Завхоз был старше всех в этом заведении, самый пожалуй уважаемый человек после доктора из-за своего опыта и добродушного нрава. Однако, дела он вел строго и в полном порядке, редкое сочетание в человеке на такой должности. Главное его умение - отказать не обидев, шутя и с юмором, но в то же время, просто без всяких просьб со стороны устранить непорядок. Таков был завхоз в диспансере. И вот два уважаемых человека обращались друг к другу по-приятельски просто: Павлуша и Аркаша, хотя для других только по имени-отчеству.
--
Как дела, Аркаша! Что угрюмый с утра? - с непременной улыбкой на широком и добром, немного пухлом лице встретил доктора завхоз.
--
Да так, все. Надоело как-то. - Махнул рукой и протянул ее для приветственного пожатия завхозу.
--
Плохо коли надоело, устал поди. Надо тебе курс психологической разгрузки пройти. Хе-ха-ха-ха. Начнем, что ли. - С этими словами завхоз достал шахматы, и ловко расставив фигуры, произнес. - Дай-ка я тебя разгружу перед обходом.
Аркадий Сергеевич улыбнулся, и потирая сухие жилистые руки, первым сделал стандартный ход дебюта е2-е4 пешкой. За столом с шахматами они оба очень наглядно являли собой две физиологические и темпераментные противоположности, тонкий и толстый. Хотя, доктор не был так уж излишне худ, а завхоз излишне полон, но в сопоставлении эта разница резко бросалась в глаза. При том, Аркадий Сергеевич представлял тех людей, которые выглядят молодо до самой своей старости, покрываясь глубокими морщинами и только тем, выдавая свой возраст. Павел Стальевеич, напротив, из-за своей полноты выглядел более старше своих лет, но благодаря веселому нраву казался добродушнейшим старичком.
Друзья по жизни, соперники по шахматам хорошо знали тактику друг друга, и порой, они скорее таким образом общались, чем сколь ни будь серьезно увлекались самой игрой. Для доктора этот утренний ритуал из года в год, на протяжении десяти лет повторяющийся, действительно нес некоторую разгрузку перед работой, постепенно втягивая во внутренние нужды диспансера. Ни тот, ни другой не разговаривали за шахматами о домашних хлопотах, этим они занимались в обед, а потому после игры доктору как-то легче становилось, и можно было вполне втянуться в новый будничный день.
Скоро, и вовсе неожиданно, друзья еще не успели разыграть эндшпиль, к ним в небольшую комнатушку завхоза, резко вбежала Оля. На лице ее было такое волнение, словно случился пожар, никак не меньше, но она вполне обыкновенно сказала:
--
Аркадий Сергеич, новый больной проснулся, и сам хочет с вами поговорить.
--
Хорошо, Оленька, приведите его, я сейчас.
--
Ну, вот началось. - Немного не довольно произнес завхоз, раздувая свои пухлые щеки, он казался тульским самоваром, готовым вот-вот закипеть.
--
Ладно, потом доиграем, Павлуш. Ход за мной.
--
Конечно, конечно. В обед придешь?
--
Посмотрим, - задумчиво протянул доктор. - Да что я, конечно! - Встрепенулся он и направился к себе.
Завхоз принялся раскладывать какие-то тряпки, бурча под нос, что это не его работа, утро как он считал, раз не до конца сыграли, было подпорчено.
Доктор уже сидел в своем просторном кабинете в своем обычном амплуа, наблюдать за людьми за полетом их фантазий и спускать их на землю, когда в кабинет вошел плотный крепкий молодой человек чуть ниже среднего роста. Он возбужденно оглядывался на медсестру, постоянно пробовавшую взять его за руку и как-то успокоить.
--
Присаживайтесь, сюда вот, на диванчик, успокойтесь, не надо нервничать я доктор, и выслушаю вас.
Только после этих слов молодой человек немного перестал дергаться и плюхнулся на низкий диван, тараща по-прежнему глаза то на волнующуюся медсестру, то на спокойного доктора. Оля отдала папку уже заполненную по всем правилам и быстро удалилась, даже не взглянув на больного.
--
Как же вас зовут?
--
А вы что не видите? Там написано! - Все еще нервно, как можно грубее отозвался молодой человек.
--
Я у вас спрашиваю, а что тут написано я прочту без вас. - Твердо, даже с нажимом, как хозяин положения, произнес Аркадий Сергеевич. С молодыми такая твердость очень помогала найти быстрый контакт.
--
Сергей.
--
Хорошо, Сережа. Зачем вы хотели меня видеть.
--
Я требую, что бы меня перевели в другую палату, - начал опять нервничать молодой человек. - Там же психи все одни! Если б вы только знали, что я пережил за одну ночь здесь... Я уже не знаю, лучше уж дома одному, чем тут с ними.
--
Хорошо, я приму к сведению, но с одним условием.
Молодой человек сильно удивился, уставившись большими круглыми черными глазами в доктора и не выдержав долго взгляда, провел рукой по короткому ежику, таких же черных как глаза, волосах на голове и закрыл лицо руками.
--
Что же вы хотите? - Наконец вымолвил он.
--
Вы хотите, что бы я вам помог? Для этого нужно все мне рассказать, с самого начала и до последней минуты. Я определю степень вашей болезни, если таковая имеется, и от этого будет зависеть, куда я вас направлю. - Аркадий Сергеевич все время наблюдал за реакцией молодого человека.
Больной обычно соглашался на подобное предложение, а здоровый становился вдруг нервным и истеричным. С молодым человеком ни то не другое не происходило. Он так же сидел, закрыв лицо руками, очевидно хорошо обдумывая слова доктора. Наконец он тихо начал.
--
Да, пожалуй, вы сочтете меня психом, и упечете куда-нибудь подальше, но с другой стороны я должен с кем-то поделиться. Хотя с моей бедой вы, наверное, не справитесь, раз уж священник не смог, то куда вам. Но если начинать, то, пожалуй, с начала.
Он откинулся на спинку дивана, вытянув руки вдоль тела, и уставился задумчивым взглядом на краснеющую гроздь рябины за окном. Аркадий Сергеевич понял это. Это был первый признак, что человек готов говорить действительно правдиво о вещах, которые его волнуют. Доктор по-прежнему не мог определить: больной к нему попал, или просто задерганный по жизни молодой человек. Теперь, когда тот убрал руки с лица и немного успокоился, Аркадий Сергеевич внимательно занялся изучать физиономию человека на диване. Если бы он встретил его на улице, совершенно бы принял за обычного вполне нормального, может чуть озабоченного молодого человека, но без тяжелых комплексов или модных молодежных заморочек. Круглое лицо, с крупными чертами выражало крайнюю озабоченность, и все попытки сознания успокоиться ни к чему не приводили. Эта внутренняя борьба отражалась в заметном подрагивании полных, пухлых губ.
--
Началось все с того, что от меня ушла жена... К другому... Я люблю ее по-прежнему, давно простил и ее не виню в разводе. Я работаю шофером на "Газеле", постоянно в разъездах, кручусь как белка в колесе, часто не был дома по несколько суток, а тут он богатенький Буратино на БМВ. Уж не знаю, где и как они встретились, только в одно прекрасное утро она мне заявила, что уходит... Уходит на совсем... Это потом я уже узнал к кому, кстати, на поверку парень оказался не говнистым, со мной по справедливости обошелся. А может шуму не хотел. Мне они оставили однокомнатную квартиру, а себе взяли деньги за вторую ее комнату. Мы жили после свадьбы в двухкомнатной квартире, свадебный подарок наших родителей, и вот чем это обернулось. Развели нас быстро, детей у нас не было, не успел как-то я добиться от нее этого. Тогда жалел, а теперь может и к лучшему. С переезда все и началось.
Я тогда сильно расстроенный был. Мне было все равно где жить, вот и купили мне старую квартиру в спальном районе на первом этаже под номером один. Однокомнатная просторная, она мне показалась хорошим убежищем от семейных передряг. Как водится после такого запил. Месяц не просыхал, хорошо хоть за руль не сел, а то б еще больше глупостей наделал, а так встал однажды утром и сказал себе: "Все шабаш, сколько можно". Пить я с тех пор перестал, вновь на машине стал гонять, только грустно мне стало отчего-то. Случайные девки не веселили, друзья вокруг жен крутятся, поговорить по душам не с кем. Приедешь с командировки, а квартира пустая, одинокая, холодная, немая. Включишь телевизор, а от сериалов в глазах рябит, да новости каждый час крутят. Скука. Музыку включишь еще отходишь, а у самого кошки скребут. Дотянешь кое-как до ночи, спать ляжешь, а не спиться. И вроде устал целый день мотаться, а сна нет. Лежишь с закрытыми глазами и думаешь: "А что Светка сейчас делает" и еще грустней становится от таких мыслей. Ххек.
За рулил я где-то в середине ноября на В*. Поселок такой, знаете? Вот. Мебель перевозил, еду обратно. Жрать что-то захотелось. Останавливаюсь возле ларька с пирожками, да бутербродами, пожевал булку с сосиской, а тут гляжу малый трется. Чего-то про кайф втирал. Не удержался я, взял попробовать чего полегче. Травы мне дал коробок спичечный, курить, значит. Курнул я в машине, так легко мне стало, весело. Я по газам и до дому без остановки. Дома еще сигарету выкурил, лежа на диване. И показалось мне вся жизнь моя как дым с той сигареты - едкая и мимолетная.
Тогда впервые я услышал, будто за обоями шевелится кто-то. Кто там мог шевелиться кроме тараканов, но их то у меня не было. Жрать им нечего, я то все по забегаловкам, дома не готовил ничего, да и не люблю я это дело. Раньше Светка готовила, хорошо, вкусно...Но не об это я сейчас. Короче, думаю, кто бы это мог быть. Потом слышу, дверь шкафа скрипнула, где вещи мои лежат. Уже не воры забрались, и как подумал об этом, смех разобрал страшный. Кха-ха-ха! Ведь все уже украли! Чего ж больше!? Больше нет у меня ничего! Хех... Потом все стихло. Я успокоился, и впервые заснул как никогда быстро и легко.
Утром просыпаюсь - голова чугунная. Ну куда ехать, думаю. Останусь, отлежусь. Так лежал пол дня в потолок глядючи, не заметил как опять заснул. Проснулся уже ночью. Ничего, отошел малость, жрать захотелось. Сбегал в ларек через дорогу, а там кроме чипсов и есть больше нечего. Накупил их пачек десять, аж продавщица затаращилась. Вернулся. Ем, хруст на всю квартиру. Не помню сколько я съел, но помню, оставалось еще что-то. Пошел в ванну, душ принять. Выхожу, а спиной ко мне в кресле что-то черное сидит и хрустит моими чипсами. Свет включил - исчезло, а пачка чипсов на кресле осталась, хотя я их на диване ел и на кресло никак не мог кинуть. Усекаешь, док?
Чего-то как-то не хорошо мне стало. Испугался, наверно, не знаю. А тут еще выспался, сна не в одном глазу. Так я до утра и просидел со включенным светом, прислушиваясь к каждому шороху. Устал. Но, увидев долгожданный рассвет, ободрился и побежал к машине. Весь день тот я мотался как черт, не чувствуя ни голода, ни усталости.
К ночи... привез... подругу к себе. Перепихнулся с ней по быстрому, она в ванну пошла, а я опять закурил дурман-траву. Голова такая тяжелая стала, все до фени, ну вы понимаете. И тут слышу, как заорет она истошно визгливо, из ванны бегом в стиле ню, вещи похватала и унеслась, только ее и видели. Я толком даже спросить не успел, в чем, собственно говоря, дело. С опаской пошел я в собственную ванну. Гляжу вроде все нормально, и чего ее так проняло, глянул в зеркало и опешил. Дурь моя из головы слетела как и не бывало. Там, в зеркале вместо моего отражения был кто-то другой. Мужик какой-то небритый, лохматый, улыбался мне беззубым ртом. Я не мог оторвать взгляда от него, а он подмигнул, махнул ладонью и пропал, словно ушел за отражение моей ванны. Волосы на голове начали шевелиться, я открыл воду в кране и несколько раз плеснул себе в рожу холодной водой. Машинально я опять посмотрел в зеркало, но кроме себя мокрого никого не увидел. Во как!
В ту ночь, понятно, мне опять не спалось. Везде мне слышались странные скрипы, неясные тени окружали меня, я не смог даже закрыть глаза. Несколько раз я хотел было уже выключить свет и отключиться, но как только я это делал неясный темный силуэт вставал у моего изголовья. Я тут же вскакивал и включал свет по новой.
Утром за рулем у меня тряслись руки как у не по хмеленного алкаша, гаишник остановил, думал пьяный, а я трезвый как стеклышко, один черт права отобрал и в больницу на обследование проводил. В больнице дали мне успокоительного какого-то, немножко полегчало. Через час другой вернули мне права, но день был испорчен, я вернулся домой. Точнее я подъехал к дому и остался сидеть в машине, пока меня не заметил сосед. Он-то и пригласил меня к себе.
Мы мирно беседовали за бутылочкой другой пива, как слово за слово он мне рассказал, будто жил до меня странный сосед. Тоже как и я один, без семьи, незадолго до его кончины сильно вроде он изменился. Стал нервным, раздражительным, слово ему не скажи, чтоб на грубость его не нарваться, уж лучше бы промолчал. От чего он умер никто толком и не знает, да и кому это надо. Квартира его стала свободной и досталась теперь мне. Ему в тот вечер я ни чего не сказал про отражение в зеркале и черные тени в квартире. Мы засиделись допоздна, пока его жена в резкой форме не послала нас ко всем чертям. Тут я его и пригласил к себе, он долго отнекивался, но потом вспомнив, видимо, послание жены, согласился.
В ту ночь ничего такого на редкость ни со мной не с ним не произошло, мы напились и крепко заснули. Утром, спросонья забыв обо всем я направился в ванну бриться. Станок выпал у меня из рук, когда намыленный я хотел уже бриться и посмотрел в зеркало. Оттуда на меня красными глазищами, дыша огнем, смотрело дикое чудовище с красной рожей, клыкастое, рогатое, с козлиной рыжей бородой. Мне показалось, что вот-вот и оно проглотит меня, так близко я увидел сильно разинутую пасть. Я различал каждый острый зуб чудовища. К своему стыду я почувствовал как трусы мои сыреют спереди. Не пошевелиться, не крикнуть я не мог. Я просто стоял и смотрел как горящая пасть крутится возле моего лица. Слава Богу, в этот момент зашел сосед, он толкнул меня и оторвал мой взгляд от зеркала. В тот момент я был сам ужасен, поскольку он сам перепугался до смерти за меня. Быстренько собрав, вещички он убежал к себе. С того момента никакая больше сила не заставит меня посмотреть снова в зеркало.
Сережа весь затрясся, зубы сжались, пальцы непроизвольно стянулись в кулаки, лицо его побелело, и глаза, эти черные точки, пытались вылезти из под век. Другой бы человек спасовал перед таким, но доктор вполне спокойно произнес:
--
Не надо так нервничать, все прошло. Поэтому вы и попали ко мне.
--
Не... это еще не все. Это только начало.
Доктор удивившись, ухмыльнулся ожидая продолжения, и не стал ничего больше говорить, предоставив собеседнику вновь вернуться к пережитым событиям. Сережа через минуту другую, перестал трястись, обхватил руки руками, и покачиваясь, нервно подхахачивая продолжил.
--
Я стал бояться находиться в квартире. Мне еще больше стало мерещиться злые тени. Однажды ночью я не выдержал и заорал, что было силы, хотя действительного повода к этому не было. Перебудил добрую половину подъезда и еще в течение часа выслушивал, что обо мне думают люди. Вся эта поднявшаяся суета вокруг моего крика, подействовала на меня благотворно, я успокоился и заснул.
На следующий день я чуть было не попал в аварию. Трейлер Мерседеса ни оставил бы мне ни шанса, не затормози я вовремя. Меня прошиб холодный пот, все наваливалось на меня как снежная лавина, а я как одинокий альпинист не мог противостоять обстоятельствам. Это страшно, когда почва уходит у тебя из под ног, и ты не контролируешь ситуацию. Ничего другого в тот момент я не придумал, как вернуться домой, верней я об этом уже не думал, все автоматически произошло на уровне подсознания.
Бизнес мой на машине медленно, но верно загибался. С этой обстановкой я упустил пару хороших рейсов, и очень скоро я остался на мели. Но в тот момент меня это как-то мало волновало. Я пробовал успокаиваться и найти какое-то разумное объяснение, но чем больше я думал, тем меньше я его находил, а даже наоборот, пришел к выводу, что меня посетил сам дьявол, и теперь он живет в моей квартире. Усекаешь? О!
Эта мысль меня напугала, а с другой стороны ободрила. Когда знаешь с чем или с кем имеешь дело, уже легче действовать. Я решил точно выяснить, кто меня доводит до состояния помешательства. И первым своим шагом я избрал общение с тем, кем бы он не был.
Когда в очередной раз появилась тень в кресле я как можно спокойней поздоровался с ней, ожидая, что будет дальше. Но ничего не последовало. Тогда я сказал, как меня зовут, и предложил назваться странному гостью. И вдруг я услышал будто кашель: "Бхои дхос!". Мне стало жутко, но я сдержался, чтобы не закричать от страха. Я задал следующий вопрос: "Понимает ли он меня? И на каком языке он может разговаривать?". Откуда-то из стороны донесся не то рычание, не то хрип, но явственно я разобрал только: "Угу, угу". "Ну скажи мне что-нибудь что б я понял". "Я существую на самом деле, считай меня своим гостем и относись ко мне подобающе, называй меня Бесом". После этих слов я вырубился без сознания, и очнулся днем.
Теперь, когда я знал кто это, мне уже не было так страшно, как раньше. Я решил сходить в церковь. Один поп постоянно то кланяющийся, то задирающий лицо к верху, напутствовал меня молитвой, дал книжку чтоб я читал ее несколько раз в день, чем чаще тем лучше, а еще предложил свои услуги по изгнанию бесовщины, естественно за умеренную плату. Я согласился, что мне было делать.
Священник окропил все углы квартиры святой водой и стал бубнить под нос какие то слова, завершая фразу аминь. Вдруг мы оба услышали грохот в ванной комнате, то упало зеркало, разбившись вдребезги. Священник оторопел сначала, но, быстро придя в себя, снова начал читать молитвы или не знаю что, и креститься часто-часто. А в глазах нет-нет, да и промелькнет испуг. Человек он все-таки, а не Бог. На меня косяка давил, видно ждал от меня чего-то. Денег, разве что? Но я не спросил, и он не сказал. Просек я в этот миг - он мне не поможет, даже если озолочу.
После освещения ночью я все же побоялся остаться один, и проспал в машине. Весь следующий день все валилось из рук. Неудачи преследовали меня. То клиент отказался от моих услуг, то колесо спустило, то сальник потек. При других обстоятельствах на эти мелочи я б не обратил внимания, но в тот момент мне все казалось злым роком.
Не знаю как, но я решился провести следующую ночь дома. Все было спокойно до пол первого ночи. Ни с того ни с сего открылась форточка, и жуткий холод вмиг занял всю комнату, будто тебя самого резко посадили в холодильник. Тень мелькнула над головой, покружилась и устроилась на облюбованном кресле. "Ты не хорошо поступил пригласив домой врага твоего гостя. Надо быть гостеприимным хозяином". От этих слов мурашки оползли по моему телу. "А зачем ты меня пугаешь?" - почти закричал я. "Потому что нравиться, ха-ха-ха" - довольно так рассмеялся мне в лицо. От этого смеха меня всего как перевернуло. "Да что ж это, - думаю, - он будет вот так надомной издеваться!" Видимо тот читал мои мысли, и от этого он хрипло, но еще довольней рассмеялся. Я вскочил с дивана и прыгнул на кресло. В какой-то миг я почувствовал что-то такое необычное, но это только какие-то доли секунды. Затем я больно ударился о подлокотник кресла. Приближалось как раз моя развязка. Улавливаешь?
Я осмотрелся повнимательней и заметил его, прячущегося за шкафом. Не долго думая, я запустил в него первое, что попалось мне в руки, тяжелая металлическая пепельница гулко ударилась об стену. Я вскочил на ноги и, видя перед собой отчетливо тень, двинул на него шкаф, думая придавить его к стене. Понятное дело, мои идиотские попытки как-то насолить ему только веселили его сильней. Иногда я видел среди мрака его смеющиеся красные глаза, они доводили меня до исступления. Очевидно, я ничего не видел и не слышал из реального мира.
А тут вдруг ясно вижу его возле двери, и руки ко мне тянет длинные и волосатые. От него еще воняло противно. Я взял да и швырнул в него кресло. Какое облегчение пришло, когда тот упал на пол. Откуда ни возьмись, жена соседа заверещала, и в тот момент от ее крика я и пришел в себя. На полу вместо беса лежал ее окровавленный муж. Наверно я страшней ее был, но она кинулась за милицией и скорой, а не на меня, как я успел сообразить. Менты мигом скрутили, я орал благим матом на них. Ну а они по моим ребрам поиграли. Жена соседа вопила всю дорогу, что я не нормальный и меня надо в психушку. Я действительно выглядел наверно слишком безумно, наряд обнюхав меня как цветок, в наручниках привезли сюда, к вам. Теперь я жду вашего диагноза и дальнейшей моей участи. Фу, вот вроде и все.
--
Хм, вы рассказали презабавную историю, но не более того. У вас всего на всего психоз в связи с разводом. Я попрошу не давать вам сильных лекарств, а через день другой, если хотите, я лично отведу вас домой, и даже могу остаться на ночь, что бы весь этот кошмар остался у вас как неприятный сон.
--
Неужели, доктор, такое возможно!? - с надеждой и тревогой молодой человек смотрел на доктора.
--
А почему нет, ведь я хочу, чтобы вы стали снова полноценным человеком без всякой этой чертовщины.
--
Спасибо, - на глазах у Сережи засверкали искорки слез. - Спасибо что выслушали и не отвернулись от меня. Хороший вы человек. А то я ненароком уже подумал, что до конца дней буду париться в дурдоме. Ведь я никому, никому не мог рассказать все, про развод и этого беса.
--
Ничего, все уже позади. Теперь я займусь вашим гостем и думаю, что справлюсь с ним, поскольку он-то здесь, в вашей голове. Это все у вас последствия стресса, хотя и выраженные вот таким странным образом. Сейчас расслабьтесь, вас отведут в комнату поспокойней. Там вы сможете отдохнуть какое-то время. Восстановить сон, прежде всего, а там и всю нервную систему. Ваш случай не уникальный, можете быть спокойны, я вам помогу, надо только самому приложить к этому усилия. Вот и все.
Аркадий Сергеевич встал и аккуратно за руку вывел Сергея из своего кабинета. Молодой человек устало плелся как после тяжелой работы, на его лице не было той возбужденности и нервозности когда он входил в кабинет, он как-то осунулся, стал медлительней, очевидно еще раздумывая над словами доктора. Больного довели до новой палаты и уложили на кровать, вколов успокоительного, после чего тот быстро заснул.
--
Оля, я попрошу вас понаблюдать за этим молодым человеком. Я думаю, он здоров вполне, просто "ваньку валяет". Если будет сильно нервничать, все равно давайте ему только снотворное. Сон сейчас для него самое благотворное.
--
Хорошо, Аркадий Сергеевич, я присмотрю за ним. Еще что-нибудь? - полный готовности взгляд милой девушки неожиданно смутил доктора.
--
Нет, ничего, спасибо. - Доктор поспешно отвел глаза, нарочито выражая всем видом свою занятость.
Оля тихо выдохнула, едва слышно, еле ощутимо, и быстро унеслась по коридору диспансера, вскоре скрывшись за дверью одного из кабинетов.
В обед, как и договаривались, доктор встретился с завхозом. Так как утром им помешали, то Аркадий Сергеевич за шахматами повел разговор о внутренних делах диспансера. В продолжение темы, он рассказал новую байку прибывшего пациента, с шутками и легкой иронией, на что старый завхоз резонно заметил:
--
А вдруг, правда?
--
Тогда б священник справился, это обычные галлюцинации на почве стресса и легких наркотиков. Странно действительно то, что обычно последнее время общаются с инопланетянами, это сейчас в фаворе, а не с чертовщиной. Я признаться полагал, такие времена уж давно прошли.
--
Кто его знает что, там творится в нашем мозгу, и какой клапан забит. Что ты думаешь делать?
--
Проведу обычный курс релаксации с применением только седативных средств и снотворного. Я думаю, мой разговор больше его успокоил, чем все препараты, которые будем давать. Ему надо теперь восстановить нормальное состояние сна и бодрствования, и все будет в порядке. Он просто задерганный после развода. Достаточно распространенный случай.
--
Хорошо Аркаша, что ты понимаешь, что искренним проникновенным словом можно добиться большего, чем лекарствами?
--
Словом? Ничего тут такого нет. Этот случай мне напоминает никтофобию. Стоит лишь быть рядом с таким человеком и темнота ему уже не так страшна. Слово-то сейчас легковесней перышка на ветру, веры нет в слово. Это прошлый век, архаизм. По бедности нашей мы и лечим так, а в Москве-то уже мозг давно сканируют, и лечат по энцефолограмме.
--
Вот как!? А обещание с ним сходить, выполнишь? - Павел Стальевич произнес это с возникшей ноткой беспокойства за верность слову своего друга. Тут же сам понял, что выдал свое волнение и переключился на шахматы. - Шах, прячь короля.
--
Нет, я его уведу вот сюда. - Аркадий Сергеевич сделал ход своим королем и внимательно посмотрел на завхоза.
--
Ты не ответил на мой вопрос. Или ... может... ты сам ... опасаешься? - Завхоз, прежде смотревший на шахматную доску, поднял глаза на доктора, а тот поспешно их отвел.
--
Ничего я не опасаюсь, я уже ничему не удивляюсь, ничему не верю, - устало вздыхая, произнес доктор, - кончено, я выполню что обещал. Жену предупрежу, и все будет нормально.
--
Разреши пойти с тобой. Тебе мат, увы. Хе-хе.
--
Нет. - Решительно, может где-то обиженно за проигрыш, произнес доктор. - Ты для него новый человек, и хоть я тебе рассказал по дружбе, не думаю, что ты смог бы помочь чем-то. Хватит, что я проведу бессонную ночь у пациента, хотя это не приветствуется. Ну да ладно. Ведь доктор должен же помогать своим пациентам, а то в последнее время, что-то перестало у меня это получаться. Квалификацию что ли теряю? Кофе будешь?
--
Да, пожалуй. Может еще партейку?
--
Расставляй, пока я налью.
В течение исполнения вызванных обязательств оба друга молчали. И образовавшееся пауза затянулась как ни странно до конца обеда. Обжигаясь горячим кофе, и жуя приготовленные бутерброды, оба друга искусно делали вид что увлеклись игрой. Аркадий Сергеевич считал, что он справляется с этим, думая, однако о том, что действительно придется ночевать вместе с больным пациентом у него на квартире. Он осознавал какой это риск, и поэтому обдумывал как бы себя обезопасить во время приступа пациента, если у него что-то случится. Приглашать еще одного человека, пусть даже и друга, это признать свой страх перед пациентом и утратить над ним контроль. Еще чего доброго, тому может придти в голову, что сам доктор боится этого беса или чего бы там ни было. Доктор принял решение никого больше не впутывать, а взять лошадиную дозу транквилизаторов уже в, готовых к применению, шприцах.
А завхозу лезли мысли, о действительной бесовщине. Он верил в Бога, дьявола, в рай и ад, пребывая всегда, как себя помнил в этой твердой уверенности. Всю свою непростую жизнь, а кем он только не был от дворника и плотника до повара и ветеринара, он строил храм в своей душе, и помогал по мере духовных сил окружающим его людям. Та теплота, умиротворение жизнью исходившие от него, помогали многим обрести душевное равновесие в сложных жизненных коллизиях. Последнее время он волею судьбы оказался именно в таком месте, где в большей степени люди нуждались в этом. И не только больные, и даже не столько, сколько вроде бы нормальные, но от этого им было не легче, а где-то даже тяжелей. Персоналу помогали просто задушевные разговоры за чаем или кофе, о том о сем, глядишь и полегчало. Пациентам иногда он читал молитвы, некоторых это даже успокаивало и уж, по крайней мере, точно не усугубляло их состояние.
Потому завхоз, услышав о новом пациенте, не то чтобы испугался, но насторожился и незамедлительно предложил помощь своему другу. Ему было немного досадно, что отказались от его помощи, но с другой стороны он рассудил: если там все нормально, то его помощь не потребуется; а если, нет - то все равно без его помощи или советов не обойдутся. Тем и успокоил себя.
Оставшиеся рабочие часы пролетели как всегда быстро, и не интересно, рутинно и обыденно, как впрочем, и последующие три дня в диспансере.
Единственный тягостный момент для доктора, был дома во время разговора с женой. Аркадий Сергеевич как смог тактичней объяснил ей что, хоть он и не дежурит следующей ночью в больнице, дома он ночевать не будет.
--
С кем ты еще идешь? - нервный, встревоженный тон жены, начал уже раздражать самого доктора.
--
Один. - Он попытался закрыться от жены газетой, но та резко вырвала ее у ошарашенного мужа.
--
Тебе что больше всех надо? Или тебе за это зарплату повысят?
--
Нет. Ничего мне не повысят.
--
Ну так какого ж ты лезешь туда? Я не понимаю! - Всплеснув руками, Нина Васильевна картинно посмотрела на потолок. - А вдруг он, правда, псих какой? Я не знаю.
--
Не волнуйся, успокойся, у меня все под контролем.
--
Послушай, а Павлуша твой в курсе? - уже мягче в голосе произнесла Нина Васильевна. Она вполне изящно и грациозно для женщины за сорок и чуть полноватой фигурой подсела на подлокотник мягкого кресла, в котором сидел и усталыми глазами на нее смотрел муж.
--
Да, конечно.
--
И все-таки я пока не понимаю, зачем это тебе надо. Я ведь вижу, как ты дико устал. Неужели тебе хочется проводить ночи с безумными пациентами кроме клиники, еще и у них дома, а не у себя, с любимой женой. - Она обняла его за шею и притянула к своей полной груди.
--
Ну, понимаешь. Как тебе объяснить в двух словах, так чтоб понятно было. - Аркадий Сергеевич без усилий отстранился, хотя жена осталась рядом. - Вообще-то моя работа это помогать людям, и если я могу им помочь, почему бы и нет. Ты права я устал, мне все это уже надоело, но только благодаря такой проверке, я чувствую, что могу быть полезным людям. А то ведь все в клинике живут как растения, помочь им всем я не в силах. Поверь, мне очень важно ощущать, что я нужен не только тебе. Не знаю сам, почему это вырвалось в данном случае, случай то простой. Может даже и поэтому. Но как-то скучно и тяжело становится смотреть на весь этот белый свет, как на одну большую оранжерею. Мне надо, просто необходимо встряхнуться. Любовницу ведь ты не позволишь завести?
--
Конечно, нет! - глаза жены округлились от изумления и наглости, а руки вцепились в густые волосы Аркадия Сергеевича.
--
Это так, шутка. Пусти, а то больно. - Нина Васильевна разжала пальцы, но с его головы не убрала. - Я бы и сам не стал. Потому что я другого хочу, хочу ощутить, что я еще чего-то стою. Понятно тебе, или нет?
--
Неужели ты думаешь, что твоя жена такая дура, и ничего не понимает, если она не доктор, а бухгалтер? Просто мне жалко тебя. Я ведь вижу, как ты изводишься, вот и все. Было бы из-за кого! - Она своим указательным пальцем непроизвольно начала наматывать волосы на голове у мужа.
После некоторой заминки она продолжила:
--
Вот на дочерей тебя не хватает. Нет. Я уже про себя молчу, что мне приходится третий год носить одни и те же сапоги. Это ты не замечаешь! Тебя не волнует, что младшей нечего надеть на новогодний бал, а старшей давно пора купить шубу, она-то в обносках ходить не должна. Тебя как всегда волнует только твоя собственная персона, и больше никто. Ты думаешь, я это не поняла. Я прекрасно тебя поняла, просто отлично. Эгоист ты, мой милый, - Она начала быстро гладить его по голове своими ладонями. - но я тебя люблю.
--
Ну, вот почему, когда мы начинаем говорить, о чем-то, то всегда заканчиваем деньгами! - Аркадий Сергеевич встал с кресла и с высоты роста раздраженно взглянул на жену. - Я ей говорю, у меня кризис в душе, а она - я тебя люблю, деньги давай! Будут деньги! Будут!
--
Вот, за это я тебя и люблю. А про души, и кризисы это ты с пациентами рассуждай, им полезней. Или с Павлушей своим, он тот еще психолог.
--
Короче, я тебя предупредил.
--
Я поняла, дорогой. Это твоя очередная блажь. Скрипя сердцем, но я закрою на нее глаза. Только я тебя очень прошу еще раз самому взвесить все. Стоит ли игра свеч, подумай?
Аркадий Сергеевич молча ушел на кухню, даже не взглянув больше на жену. Он думал, откуда вырвалось это желание пойти к пациенту, и почему он ищет оправдание этому желанию. Он ничего конкретного не надумал, как только объяснить все своим депрессивным состоянием в последнее время, а это желание как один из выходов из него. Пусть даже такой рисковый, это еще лучше.
По прошествии этих дней Сергей успокоился, и ему хватило тех часов блаженного сна, для того чтоб восстановиться морально и физически. Он был готов к возвращению домой, и сообщил незамедлительно об этом доктору. Аркадий Сергеевич внимательно осмотрел пациента, и согласился проводить Сережу домой, и остаться с ним до утра. Сергей не ожидал, что доктор сдержит слово, и поэтому обрадовался, что тот остался верен себе. Хотя реальный страх у него прошел, некоторые опасения все же оставались.
Всю дорогу до дома Аркадий Сергеевич разговаривал с Сережей на отвлеченные темы от автомобиля и футбола, до погоды и телевизионных передач. Перед тем как открыть дверь квартиры доктор все же заметил, как у Сергея непроизвольно нервно затряслись руки. Улыбнувшись ободряюще, Аркадий Сергеевич этим поддержал силу духа в молодом человеке, и они вошли наконец-то в квартиру.
Обстановка была такая же как и в ту злополучную ночь. Естественно, не сговариваясь, оба начали убирать остатки погрома. Наведя относительный порядок в холостятской берлоге, они уселись на диване. Аркадий Сергеевич не хотел напрягать Сережу, поэтому не прекращал ни на минуту беседы с ним. Это помогало. Сергей чувствуя, что он не одинок, забывал о своем неврозе, и говорил вполне спокойно, будто со старым приятелем, зашедшим на огонек. Но скоро ближе к полуночи, оба выдохлись, и доктор предложил устроиться спать. После непродолжительной заминки, кому где лечь, диван был один, доктор настоял на своем, уложив на него хозяина, а сам сел в то самое кресло. Оба они уже засыпали, когда Сергей сказал, что опять начинают шуршать обои.
--
То сквозняк, наверно. Всего на всего. Я уже почти сплю, и тебе советую. - В процессе интенсивного общения доктора и пациента они перешли на "ты".
--
Док, у меня сон уже как рукой сняло. Будь на стреме, док, сейчас оН придет. - Многозначительно сделав ударение на слове "он", Сергей приподнялся на локтях посмотреть на доктора.
Аркадий Сергеевич выглядел очень спокойно, но все же нащупал в кармане пиджака шприц с лекарством.
--
Может включим свет, Сереж?
--
Нет, тогда оН может не появиться, и ты мне не поверишь. Что-то меня опять страх обуял, руки вон как дрожат. А тебе не страшно, здесь со мной, ждать еГО?
--
Почему ты спросил? У тебя снова приступ начинается? - Аркадий Сергеевич теребя рукою шприц в кармане, медленно и аккуратно даже начал его доставать.
--
Да, наверное...- заторможено протянул Сергей, - но еГО еще нет. - Теперь он начал непроизвольно подрагивать и ногами.
--
Послушай, послушай меня! Тут же нет никого, кроме нас! Все будет в порядке. - Доктор пристально смотрел на молодого человека, стараясь уловить его глаза.
--
Да, да, конечно, нет. Это сквозняк, конечно сквозняк. - Сергей подчинился воле доктора, стараясь успокоиться, вновь лег на подушку и закрыл глаза.
--
А вот и я, а не сквозняк! Ха-ха-ха-ха-хой! - Голос был явно не доктора, от этого голоса Сергея трухнуло словно он очутился в трансформаторной будке под напряжением. Аркадий Сергеевич открыв рот, не зная, что сказать, озирался по сторонам. - Соскучился? Другана привел, молоток. Ха-ха-ха. Нашли сквозняк!
Аркадий Сергеевич уловил разительные изменения в Сереже. Прижавшись к стене, он дрожал всем телом, выпучив глаза, резко крутил головой, всматриваясь по сторонам. Для доктора это было как раз то мгновенье когда необходимо ввести пациенту лекарство, что он незамедлительно и сделал. Сергей ни обратил на это никакого внимания, но химия начала действовать и вскоре он отключился. Доктор проверил у него пульс, тот приходил в норму. Только теперь Аркадий Сергеевич облегченно вздохнул.
--
Что ж ты сделал, падла? С ним весело было! Ты кто такой вообще? - мужской чуть с хрипотцой голос, раздражался от фразы к фразе все сильней.
--
Аркадий Сергеевич - Запинаясь и не слышно для себя, произнес испугавшийся не на шутку доктор. Такой поворот событий не входил в его планы. - Я доктор, лечу неврозы...
--
Что ж ты других лечишь, а сам испугался?
Аркадий Сергеевич мотнул головой, означающее по его мнению, что он не боится.
--
Боишься, я вижу. Но, должен признать, за последнее время ты самый выдержанный из всех. Ты мне нравишься. Не то, что некоторые...
--
Где ты? Я тебя не вижу.
--
Незачем тебе меня видеть.
--
Что ты есть такое? Зачем пугаешь людей?
--
Кто его знает, что я такое. Я представляюсь разными именами разным людям, кому что больше подходит. Тебе вот как больше нравиться меня называть чертом, дьяволом, а может внеземным разумом? Я НЕЧТО, то что, ни что. Меня нет, а я есть! Я свободная энергия твоего мозга. Каким представишь меня, таким и буду. Я дарю свободу выбора, до тех пор пока не найду то, что ищу.
--
Иии что же ты ищешь?
--
Замену того, что потерял!
--
А что ты потерял?
--
То, что ищу. Всему свое время.
--
Так почему ж людей пугаешь?
--
Скучно, так вот просто искать, то что надо, вот и веселюсь как умею.
--
А почему ты в этой квартире оказался? - Доктор вошел понемногу в привычное для него русло вопросов и ответов, страх пронзивший его в первые минуты общения теперь отступал и появилось жаждущее любопытство. С таким явлением он не встречался никогда, и даже в прочитанных им книгах подобного случая не было.
--
Не случайно. Я подбираю людей одиноких в своем сердце. Они мне больше подходят для моих поисков. - Голос становился все больше и больше похожим на голос самого Аркадия Сергеевича, та же интонация, тон, хрипатость пропала, создавалось впечатление что, говорил абсолютный двойник доктора.
--
Твой голос. Он изменился. Почему?
--
А что тебе не приятно слышать свой собственный голос? По-моему так легче найти контакт.
--
Ты ищешь контакта с кем-либо? С кем?
--
Ну, пока только с собеседником, а там ...
--
Чего ты хочешь? - доктор опять насторожился, и голос дрогнул в конце.
--
Я хочу! Я хочу! Я хочу все! Я хочу снова почувствовать жизнь. Люди так ее не ценят. Они просто не представляют, как это здорово чувствовать жизнь, ощущать все вокруг. Ты куришь?
--
Нет.
--
Жаль. - Тоска в голосе, теперь таком знакомом не могла солгать, ему действительно было жаль. - Я так хочу снова затянуться, увидеть этот дым, почувствовать его аромат, легкое головокружение от этого кайфа. Ты женат?
--
Да.
--
Это уже лучше. Близость с женщиной! Ммм... что может сравниться с этим полетом, если ты летчик ас. У тебя и дети наверно есть.
--
Есть. Двое.
--
Хорошо. Ведь значит, есть твое продолжение, твоя энергия раствориться в них после твоей смерти. Что может быть лучше?
--
Если ты так хочешь, пожалуйста. Еще никому не удавалось меня ТАК разговорить. Ты все больше и больше мне начинаешь нравиться. Я вижу, ты мне подходишь.
--
Подхожу для чего? - Доктор нервно закрутил головой, стараясь по голосу собеседника определить, где тот находится, но тот сам себя объявил.
Черная тень прошлась по шторам, слегка колыхнув их, и остановилась напротив сидящего в кресле доктора. Аркадий Сергеевич заметил ее и уставился невольно на нее, не смея отвести глаза. Вдруг мелькнули две красные точки в этой темноте, как угольки обдуваемые набежавшим ветерком, и так же быстро потухшие, когда ветерок ослаб. В тот момент для Аркадия Сергеевича не существовало ни времени, ни пространства и вся вселенная сошлась на эту черную тень, как на черную дыру. Внезапно он почувствовал как его лицо, руки, тело обдало жаром, так что выступил пот. Доктор опустил голову вниз и закрыл глаза. Через мгновенье он ощутил небывалый приток силы, потом опять угасание, словно внутри его велась какая-то отчаянная борьба между внутренними органами. Спустя некоторое время после такой утомительной для всего тела борьбы, Аркадий Сергеевич ослабел и уже еле-еле держал голову прямо. Она то и дело валилась набок. Глаза слипались от усталости, не чувствуя ни рук ни ног, он провалился в пустоту бессознательности.
Уже начинало светать когда, Аркадий Сергеевич проснулся от того, что почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. То, проснувшись, Сережа немо смотрел на доктора.
--
Ну как ты? Избавился от своего страха? Ты помнишь что-нибудь?
Сережа по-прежнему молчал.
--
Да что с тобой, скажи хоть слово, или язык проглотил?
--
Док, а у тебя голова белая. - Не меняя тупое, замедленное выражение лица, наконец вымолвил Сережа.
Аркадий Сергеевич резко схватил себя за голову и больно выдернул один волосок. Медленно он перевел взгляд с Сережи на этот единственный волосок, зажатый у него в пальцах. Тот был белее белого, как в краске, а не пепельный как у стариков. Такие волосы бывают только от глубоко пережитого шока. Однако, Аркадия Сергеевича это обстоятельство не испугало, и даже не удивило, он почувствовал, что внутренне он был готов к нечто подобному, а теперь лишь подтвердил свое предположение. Такая равнодушная реакция еще больше напугала Сережу. Словно скороговоркой Сергей выпалил.
--
Ты видел еГО?
--
Успокойся. Все уже прошло. Что-то было. Тень какая-то. Нечто. Больше тебя это беспокоить не будет, поверь мне. Все в порядке.
--
А ты сам как, док, в норме?
--
Кажется да, но не совсем уверен. Слабость. Помоги мне встать.
Аркадий Сергеевич начал вставать с кресла, неуверенно, как после продолжительной болезни, тело не сразу начало ему подчиняться. Сергей не решился помочь доктору и сидел, прижавшись к спинке дивана. Что-то поменялось в докторе, кроме его волос, но что молодой человек не мог определить конкретней. Взгляд доктора вчера выглядел усталым, теперь же он выражал силу и решительность; его рот пытался улыбнуться, но вместо этого вылезла неприятная гримаса; в целом молодому человеку показалось что перед ним вовсе даже и не доктор, а кто-то другой. Такая была разительная перемена в восприятии человека.
После того как Аркадий Сергеевич встал, сила вернулась к нему, даже появилась бодрость и желание сделать что-то, чтобы ощутить полнее эту силу. Он резко придвинулся к застывшему Сергею, завороженно наблюдающему за происходящей удивительной метаморфозой, и с силой обнял его, обхватив длинными руками грудную клетку молодого человека. Чем сильней он сжимал в объятиях Сергея, тем больше прибавлялось сил и желание сжать еще сильнее. Послышался хруст суставов и костей, молодой человек, вытаращив глаза от ужаса в белый потолок, уже не мог ни выдохнуть, ни вздохнуть, ни сказать что-либо, а тем более крикнуть. Аркадий Сергеевич остановился лишь тогда, когда почувствовал, как перестало биться сердце у невезучего парня. Доктор удивленными глазами отпустил бездыханное обмякшее тело на диван, и с громким вздохом, закрыл глаза молодому человеку. Машинально взглянув на часы, он заторопился на работу.
В больницу он опоздал, поэтому шел скорым шагом по коридору быстрей в свой кабинет, гулко хлопая туфлями по деревянному полу. Он мимолетно здоровался со всеми встречными, те шарахались от него в сторону, не успевая задать интересующие вопросы, так быстро уходил от них доктор. Дорогой он не думал о произошедшем, стараясь занять свои мысли насущными делами.
Придя в кабинет, он привычно сел за свой стол, и судорожно начал перебирать дела пациентов, неестественно быстро распихивая их в ящики стола.
--
Доброе утро, Аркадий Сергеевич - звонкий девичий голосок становился все ниже с каждым произнесенным словом. - Что с вами? Что с вашей головой? - взволнованно и озабоченно произнесла Оля Коровина.
--
Со мной? С моей головой? - доктор поднял на нее затуманенные глаза. - Все в порядке Оленька, так бурно проведенная ночь. Есть у нас какие новости?
--
Кроме того, что главврач пришел на работу весь седой, больше никаких. - Стараясь как можно ровней держать голос, отвечала медсестра.
--
Ну и на том спасибо. - Встав из-за стола, он подошел ближе к молодой девушке. - Оленька ответьте честно, я вам нравлюсь?
Медсестра до этого смотревшая на доктора, теперь отвела взгляд в сторону и не нашлась сразу что ответить. Она почувствовала, что доктор изменился как-то не только внешне, но само поведение его теперь казалось странным. Он ей нравился, и втайне она мечтала встретиться с ним при свечах с бутылочкой шампанского, провести романтический вечер, но не более того. Она понимала, что это все мечты, и мечты от того, что нет с ней рядом интересного человека, подобного Аркадию Сергеевичу. Она вздыхала, но таила в себе эти сокровенные мечты, никому не делясь с ними.
Поэтому вопрос застал врасплох молодую девушку, тысяча мыслей пробежала у нее за короткое мгновение, пока доктор не зашел сзади и не закрыл дверь на ключ. Не дожидаясь ответа, он одной рукой снял с нее медицинскую шапочку, приколотую к волосам, после чего вьющиеся черные локоны упали ей на плечи, а другой рукой нежно пригладил ее бедро. Оля развернулась сама и, обняв Аркадия Сергеевича, решительно и страстно поцеловала его в губы. После этого она хотела отстраниться, но доктор крепко держал ее в объятьях. Дальше произошло все настолько стремительно, что медсестра не поняла, как она оказалась уже раздетой на столе у главврача. Доктор, яростно целуя и лаская, ни на секунду не выпустил из объятий обалдевшую девушку. Такая страстная любовная прелюдия полностью расслабила молодое женское тело, она уже ждала сама кульминации и томилась от того, что она не наступала. Вдруг она почувствовала внезапную боль, которая подняла ее на новую высоту блаженного состояния. Она ощутила, как Аркадий Сергеевич до крови укусил ее сначала в грудь, затем в плечо и в шею. Она громко застонала, переходя чуть ли не в крик, но отпихнуть и отстранить нависшего над ней доктора она была не в силах. Она ощутила всю дикую страсть горевшую огнем и как языки огня ни на секунду не знающие покоя, так и этот огонь внутри нее не знал его. У нее все то возгоралось с новой силой, то тухло и глухая боль проступала в тот момент. Ее тело не имело отдельных частей, оно все было сосредоточено возле этого огня. Во рту пересохло, губы потрескались словно действительно в ней пылал огонь. Ее жаркое дыхание перерастало в крик все сильней и сильней с каждым разом, когда огонь жег с новой силой все внутри. Где-то далеко она услышала глухие удары по дереву, отзывающиеся у нее внутри, словно это по ней барабанили. Вдруг резко похолодало, как в морозильнике. Огонь ушел из нее, так скоро, словно вдруг выключили эту газовую горелку. Глаза открыть уже не было сил, инстинктивно она сжалась в комочек, чтобы согреться, это было последнее, что она понимала.
Аркадий Сергеевич, видя в какой экстаз, он привел девушку, распалялся все сильнее и сильнее. Кусая ее в кровь, радовался еще сильнее, когда слизывал теплую соленую струйку. Он не видел ничего, на глазах его стояла белесая пелена. Где то далеко и гулко бешено билось его сердце, а потому он ничего не понял когда лицо его враз стало иссушенным и он оказался на полу.
Рядом с ним, глядя со злобой и отвращением, стоял Павел Стальевич, раздувая свои багровые от гнева пухлые щеки.
--
Как ты мог, Аркаша!? Так!?
Возле залитого кровью стола хлопотали две медсестры. Они ничего не говорили, только ахали и искоса с испугом смотрели на своего главврача. Аркадий Сергеевич возвращался на грешную землю. Видимо, что-то осознавая, что случилось не поправимое он начал кричать:
--
Нет, это не я, это все оН, это все оН! Ты веришь мне, Павлуша? Поверь. Я не хотел никогда ничего подобного. Ты же меня знаешь!
--
Оказывается теперь, что не знал. Вставай, я отведу тебя умыться и переодену. - Вся одежда доктора до нижнего белья была пропитана застывшей уже кровью медсестры.
--
Да, да, конечно, но это не я. Ты веришь мне?
--
Верю, верю. - Лишь бы отстал, машинально повторил Павел Стальевич, своими крепкими руками он подхватил Аркашу и повел в душ.
В коридоре притихшие больные с испугом смотрели на двух мужчин, в одном из них они узнали завхоза, а другой им сильно напоминал главврача, но только где-то напоминал. Весь в крови, с взъерошенными седыми волосами, сгорбленный и сморщенный, с бегающим взглядом он напоминал больше животное, недобитое на бойне.
Вслед за ними на носилках из кабинета главврача вынесли медсестру прикрытую белами халатами, сквозь которые проступали бурые пятна крови. Весь персонал больницы с трудом справился с распространяющимся как морская волна неврозом среди пациентов.
Тем временем контрастный душ возвращал былую силу Аркадию Сергеевичу. Он смыл чужую кровь, психический приступ его пошел на спад, уверенно вытираясь махровым полотенцем, осматривал свое тело.
--
Ну что полегчало? Может теперь расскажешь? - спокойным, уверенным голосом возник вдруг Павел Стальевич.
--
А что рассказывать?
--
Ты был вчера на квартире у этого, как его ... Сергея. Начни от туда, как все прошло? - завхоз понимал, что корень случившегося в клинике именно там, в квартире молодого пациента.
--
А что там? Провел ночь, все нормально, пришел утром на работу.
--
А пациент?
--
Выздоровел. - Аркадий Сергеевич взглянул в глаза своему другу, холодно и равнодушно, так что завхоз опешил.
--
Ну а сейчас, что произошло? Ты можешь рассказать?
--
Она давно меня хотела, я понял это, и не стал сдерживать себя. - Нечто подобие улыбки появилось на губах главврача.
--
Ты еще и ухмыляешься!? Загрыз девку до смерти - это называется, не стал сдерживать себя!? Что с твоими волосами, ты седой как лунь!
--
Подай мне что-нибудь одеться, и перестань орать, противно уж.
--
Ему противно!? Что теперь делать с тобой? - Павел Стальевич подал ему белый халат.
--
Ты мой друг, вот и думай. Какой-то дал маленький. - Халат действительно неловко сидел на голой мужской фигуре, едва прикрывая его наготу.
--
Я знаю, что с тобой делать! Пошли!
Завхоз, взяв за руку главврача, повел его по коридору в свободную палату. Аркадий Сергеевич ухмылялся всю дорогу, и даже когда его бесцеремонно начали фиксировать ремнями усмирительной рубашки и уложили на жесткую кровать без матраца и подушки. Такой бравый вид и вместе с тем полное равнодушие к своему телу, раздражали завхоза. Он нарочно пытался затянуть как можно больней ремень, но Аркадий Сергеевич никак на это не реагировал. Закрепив друга по всем правилам Павел Стальевич удалился на некоторое время и вернулся с наполненным шприцом. Без лишних слов он с силой вогнал иголку в вену на шее, стараясь хоть так причинить боль. Но это ровным счетом никак не отразилось на поведении Аркадия Сергеевича, он продолжал улыбаться чему-то своему, одному ему известному.
Через некоторое время укол взял силу над физическим телом главврача. Он закрыл глаза, а рот его непроизвольно открылся. Нарочито низким монотонным голосом завхоз спросил его:
--
Что с тобой произошло сегодня ночью?
Сбивчиво, глотая накатившиеся слюни, Аркадий Сергеевич рассказал другу все что видел и чувствовал тогда. Завхоз не мешал ему выговориться изредка то, хмуря брови то, раздвигая их. Так он узнал всю правду.
--
Ясно. В тебе сам дьявол сидит. Медициной тут не справишься.
Он начал читать "Отче наш" и молитву Святому Духу, интересно, что все это время Аркадий Сергеевич пытался вырваться из пут, мычал, стонал, ругался, но скорее он пытался не столько вырваться, сколько у него была ломка, подобная наркомановской, будто его связали самого в тугой узел и теперь надо во что бы то ни стало развязаться. Наконец после громких слов друга: "Изыди диавол!", Аркадий Сергеевич сник и успокоился, затих и заснул. Торжествуя победу довольной улыбкой на своем пухлом лице, Павел Стальевич услышал за спиной голос Аркаши:
--
Рано радуешься! - Осенившая радость Павла Стальевича мгновенно улетучилась. - Я не ушел никуда, я здесь! - Завхоз нервно заворочал мускулистой шеей, надеясь увидеть своего врага. - Ты войну со мной затеял, а не знаешь на что пошел!
--
Изыди! Изыди! Отринь от меня! - завхоза начинал прошибать холодный озноб, и он почувствовал, как по спине побежала капелька пота.
--
Ха-ха-ха-хой! Энергию можно рассеять только энергией силы, а вы люди такие слабые! Верите во все чего и нет, и не видите того, что есть. Вот он принял меня, так хоть раз побыл самим собой, а ты сопротивляешься, но тебе меня не победить! Я то уже в твоей голове! И в любой я найду себе местечко, клеточку, точку в которой сила моя умножится и захватит вас с потрохами и настанет ваша свобода! Мне больше ничего не надо. Я хочу освободить тебя от твоего же рабства. Не бойся себя! Доверься мне.
--
Я не боюсь тебя!... Я знаю тебя! Дьявол! - Насилу скрывая волнение в голосе, пытался ответить Павел Стальевич. - Да воскреснет Бог, и рассеются Его враги, и пусть бегут от Него все ненавидящие Его. Как исчезает дым, так и они пусть исчезнут; и как тает воск от огня, так пусть погибнут бесы перед любящими Бога и знаменующимися знамением креста и в радости восклицающими: радуйся, Многочтимый и Животворящий Крест Господень, прогоняющий бесов силою на тебе распятого Господа нашего Иисуса Христа, Который сошел в ад и уничтожил силу диавола и дал нам Тебя, Свой Честный Крест, на прогнание всякого врага. О, Многочтимый и Животворящий Крест Господень, помогай мне со Святою Госпожою Девою Богородицею и со всеми святыми во все века. Аминь. - Павел Стальевич перекрестился и поцеловал свой нательный крестик.
Кругом стало вдруг темно, потолок закружился, возник внезапный грохот, треск, шум, пол задрожал под ногами. Завхоз расставил широко руки, чтобы удержать равновесие, но все равно не помогло - упал на пол. Голова гудела и кружилась, холодная ощутимая черная пустота легла на глаза, неся полную слепоту. Вздохнув, почти рыча и хрипя от злости, с большим трудом перекатил грузное тело на колени, осенил себя крестом. Крича во все горло, и не слыша себя, но, только думая, что действительно произносишь, словно оглох моментально, выбиваясь из физических сил, завхоз смог вымолвить:
- Господь Милосердный не оставь меня в борьбе моей за свет Твой во мне! Ибо свет Твой и во тьме светит, и не объемлет его тьма, поскольку свет этот есть ЛЮБОВЬ Твоя! Любовь к Тебе и Людям горит во мне негасимой свечой Твоей! Господь! Ты знаешь это! Ты видишь это! Ты чувствуешь это! Господи! Господь Всемогущий, не дай потухнуть огню Твоему и силою Своей разорви тьму!
И настала вдруг тишина. И потекли слезы из глаз добродушного завхоза. Он понял что выстоял, возможно, в главной битве своей жизни. Победил себя в себе, не дал похитить свою душу черному НЕЧТО, убив это черное НЕЧТО в своем сознании и сердце!