Арутюнов Сергей. Саланг

Арутюнов Сергей : другие произведения.

Саланг

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Оставить комментарий © Copyright Арутюнов Сергей (aruta2003@mail.ru) Размещен: 24/12/2007, изменен: 17/02/2009. 105k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия		Ваша оценка:
Аннотация: Стихи, четвертая книга, М.: Русский двор, 2006.

Саланг, 2005 - 2006

***

Вдали от войн и богаделен

Свистопротяжной тетивы

Мы от других всегда отдельны,

Собой от всех отделены.

И ничего у нас не ссудят,

Блазня набитою мошной,

Все эти миллиарды судеб -

Века истории исплошной.

Нам с ними поделиться нечем,

И мы уходим второпях

От притязаний человечьих

И дублей на вторых ролях,

От мелочей и гигантизмов

К свече и прялке ввечеру,

Где сумрак властвует когтистый

И жаловаться ни к чему.

Мы долго шли сырсм урочьем

Под скрип щебёночных кантат

И повторяли между прочим,
Что в том никто не виноват.

Заткнулись трубы и литавры

За серой хмарью пелены.

И только что - вчера, недавно -

Иначе веровали мы.

Рождественскую ночь раздвинув,

Век отсекал пути назад,

И свет Отчизны был рубинов,

Пятиконечен и звездат.

Чесалась скорбная ехидна

И пересмешник хохотал,

И вот уж ничего не видно,

Не будет видно никогда,

И только смутная тревога

Горит в железной саранче,

Ведя от смертного итога

К вечере, прялке и свече.

***

Я никогда, наверно, не отважусь

Признать права надвинувшихся стуж,

Осенних женщин праведную влажность,

Мужчин осенних муторную сушь.

В мой лучший день проснусь и стану явью,

Увижу иней через желтизну,

И октябрем ушедшее провялю,

И крепче, чем сегодня, не усну.

Нас будут путать - лемму с аксиомой.

Тесним движеньем, пустошью согрет,

Споет мне плющ о страсти насекомой,

Репей белёсый выделит секрет,

Леча пространством конченую совесть,

Всучит сосняк отвар смолы густой...

А послезавтра я отсюда смоюсь

Автобусом, как всякий лугостой.

***

Так же сладок, так же горек,

Зимним солнцем опален,

Мой студенческий джин-тоник,

Одиночество мое.

Мы на пушкинском бульваре

Грызли щеки грешных дев

И в судьбу свою плевали,

От попоек проржавев.

Алюминий скользких банок,

Губ и глаз твоих миндаль...

Как я был на счастье падок!

Лучше не напоминай.

***

Розы с алым ободком

Принесу домой украдкой.

Я печалюсь аккуратно,

Не горюю ни о ком.

Вазу наспех сполоснув,

На столе стоять поставлю.

Уходи, печаль пустая...

Так, с букетом, и усну.

***

Этот день прошел в заветной неге.

Что назавтра будет, я не вем.

Мне в который раз укрыться некем

В беспощадноглазой синеве.

Я спрошу ее предельно прямо:

Неужели мне от этих лет -

Радужная скука шелкопряда

Или ужас, он же интеллект?

Ничего не нужно. Только б шаг твой

Рядом ощущать среди теснин.

Я тогда доволен буду жатвой

Этих вёсен, осеней и зим.

***

Бедная мелочь! Никто не нагнется.

Люди расходятся. Нам не сойтись.

На зиму вьем перелетные гнезда.

Что ты всё ходишь? Рядом садись.

Жаль мне тебя. И помог бы, да нечем.

Мне бы кто подал... Я-то подам.

Так уродился - зол, недоверчив,

Склонен к побегу, бунту, понтам.

Так и сгораю, бочкой с бензином.

Что, страстотерпица, горек расклад?

Кланяйся небу, кленам, осинам

И передай - пожеланье родства.

***

Поди вздохни, когда октябрьский коготь

Подвздошье пробирает по ребру.

Душа моя! Тебя так просто кокнуть -

Лишь сказано, что весь я не умру...

Мне кажется, я пленный могиканин,

Прикрученный к тотемному столбу,

Но та стрела пылающая канет,

Когда с дороги смерть свою столкну

И, пядь за пядью высвободив кисти,

Шагну навстречу лающим ветрам:

Довольно правд и кривд, я жажду истин!

Псы не должны соваться в мой вигвам.

***

Средь зелени пожухлой раскален,

Самосожжен на собственном каркасе,

У моего подъезда красный клен

Как никогда неистов и прекрасен.

То Феникс, оперившийся огнем,

Резцами листьев, брошенных наотмашь

За синеву, и меру, и объем,

Которыми о прошлом не напомнишь,

Но ягодами вспыхнешь от ствола,

Слезами дней умытая рябина.

Я ожил весь, когда ты позвала

И каплей рос к рассвету прикрепила.

***

И галочья осенняя возня,

И мятый пластик мусорных обочин,

И вдоль стены кочующий сквозняк -

Как этот вид и жизнен, и лубочен!

А мне, представь, уже ни до кого,

Но до тебя, до выдоха и вдоха.

Ветвями нас переплела эпоха,

Сердец и тел безмолвный договор.

Но этот скат с промокшими кустами

И намертво заклиненный рычаг

В который раз надежды не оставят,

И растворят в бессмысленных речах

То, что зерном вселенским быть могло бы, -

Ничем не стало и стекло в дренаж.

Там, перед небом вечным и огромным,

Его лишь ты простишь и не предашь.

***

Оживи меня криком в седом январе,

Я приду постоять у роддома в пургу,

В этом конусе света, как жук в янтаре,

Предыдущую жизнь сам с себя оборву.

Ты привыкла, что сердце - подушка для игл,

Только шить не умеешь заслонов льняных.

Я еще никогда так тебя не любил,

Как в тот год, подсказавший, что мы влюблены.

Я хочу, чтобы длилась метели гульба,

И тогда через вьюги любой долготы

Я прочту по твоим онемевшим губам:

"Три семьсот... Представляешь, какой богатырь..."

***

Как дожить? Мы увидимся в среду,

А еще только вторник с утра.

Да с ума я, наверное, съеду

По ноябрьскому колкому снегу,

И колени, и локти содрав.

Третьяковская: губы и губы,

Анфилады молочных колонн,

И неважно, кто прибыл, кто убыл -

Открывается ветреный купол,

Смерть канона и новый канон.

***

Гражданства осени добившись,

Идет октябрь по желтым дням.

Прости меня. Я не обижусь.

Напьюсь, как завещал Хайям.

Внезапным счастьем обездолен,

Треплю пространство по плечу.

Чем нашуршусь, какой листвою

Тебе за осень отплачу,

Когда зима, с Москвой повздорив,

Стоит, наставив облака,

И снегом веет на просторе

Из оренбургского платка?

***

Девушка Русь, ты моя, не моя ли,

Сладко изломлена вся подо мной?

Сколькие бились в тебя, умоляли -

Ты предпочла оставаться одной.

Девушка русая, ты ли жена мне?

Нет тебя краше, лада моя.

Ты ль моему уступаешь желанью?

Тише вы, вороны, цыц, тополя!

Тайною лучшей ныне владею,

К небу спеша за ступенью ступень,

Мокну на древке в поле ладейном

Конским хвостом из ордынских степей.

***

От березовых слёз до сосновой смолы

Нам знакома любовь - только камня не знаем.

Были молоды мы и когда-то смелы,

Заповедав для всех это слово сезамье.

Жизнь сложить - все равно, что вкатить на Олимп

Узловатой судьбы гладкобокий омоним.

Помогай мне, когда над мелеющим морем

Одинокой звезды прорезается лимб.

***

Занялся день, говорили когда-то.

Все мы пред ликом фотозимы

В пасмурной гамме ноябрьской кантаты

В красках и звуках утеснены.

Но, повинуясь субконтроктаве,

Знает и клеркша, и вебдикарь:

Горизонтальные линии давят,

Освобождает лишь вертикаль.

Викторианство. Плети фасадов,

Сивые сборища у камелька.

Ах, не пугай положеньем осадным

Лунного месяца, брата-малька.

***

Я уцелею лет через пятьсот,

Когда лучей разрозненный пунктир

Сойдется в точку, высветив Лицо,

И обновятся вехи и пути.

Тогда, быть может, раки засвистят,

На родину вернутся дембеля,

И оживу я лет пятьсот спустя,

В тот век, когда вы вспомните меня.

***

Не буди ты меня. Я полночи не спал.

Все мне думалась дума такая...

И плыла половодьем в потёмках изба,

Под микитки соседей толкая.

Всё мне грезилось утро в слепящей росе

И речной холодок из лощины,

Мост калиновый меж берегами просел,

И течение неистощимо.

Я как в детстве проснусь и войду в борозду,

Черносошным раденьем окормлен.

Если ночью летал, это значит - расту,

Мне шепнули мужицкие корни.

***

Целовались на всех мостах

И рядили правшей левшами,

Разойдясь шагах в семистах,

Неизбежно сходились в шаге.

Заступали за край времен,

То на Юг бредя, то на Запад,

Словно каждый приговорен,

Будто мёртвые завтра встанут...

И серел ноября линкор,

Декабрем пробираясь в унты.

Этой осенью мне легко,

Словно жить осталось минуту.

***

Слепящих вывесок шутихи,

Араб у арки в чайхану...

Привык я к набережным тихим,

Граниту, ветру, чугуну.

Мне там являлся милый призрак -

Столица прежних, детских лет,

В индустриальном текстиле

Знамён багряных и ребристых.

О город мой, как ты двулик!

Прикосновения не помнят

Труба пылающей Капотни

И раскладушка на двоих.

***

Вот я встаю и к зеркалу иду,

И ты встаешь и следуешь туда же

Допрашивать крапиву-лебеду,

Какой нам путь грядущее укажет...

Но что ты смыслишь в мировой тоске,

Когда кругом - большие величины,

И от ножа неотличим доспех,

И мы с тобой от нас неотличимы?

На этом фоне хвойного сукна

Я был бы сложен, если б знал простое:

Вот этот свет, что дрему с нас согнал,

И холода зеркальные растопит.

***

Никто из нас не думал о шакале.

Пока летели к звездам корабли,

Мы мерились гигантскими шагами

И вкруг шеста скакали как могли,

И шелково белевшими узлами

Скреплялся век. ...Никто не ожидал,

Что он сгниет. Мы так и не узнали,

Кто выдал нас, когда пришел шакал.

***

О прадед мой, кудрявый виноград!

Я становлюсь похожим на Отчизну,

Ее горбом и прозвищем лучистым

Пред Родиной блаженно виноват.

Нет, я не пашня... ветер мне сродни,

Холодный, вольный, режущий наотмашь.

Какой земли коричневый околыш

Меня бы рассудил и приструнил?

Не знаю... нет... Вернуться бы туда,

Лет, может быть, на двадцать-на пятнадцать -

Все силы я бы с радостью отдал,

Чтоб воздухом чужим не запятнаться.

***

Снег мой первый, ты почти истаял

На земле, слетевшей в белизну.

Тишина над городом лесная...

Дни и ночи медленно листая,

Я сугроб детсадовский лизну.

Что теперь мне вся твоя Колхида

На далеком сонном берегу?

Я скажу тебе слегка ехидно:

Слаще ностальгии - только хина.

Прочим - извини - пренебрегу.

***

Так неразборчиво, так явно

И прошипит, и промяучит

Пластинка Танго Итальяно,

Баритональна и певуча.

Пятидесятые. Начало.

Огнями бухты ночь укрыта,

И отбивается Очаков

От настигающего Крыма.

Отдергиваю занавески...

Пуста наемная квартира,

И стул полуторный и венский

Качается под Робертино.

Ты возникаешь точно в центре

Вощеного паркет-манёвра,

И Ркацители офицерит,

И шавкой лает на майора.

Он отбивается поленом,

А ты елозишь по обоям

И тычешь в грудь мне головою,

Как утро в жалюзи Палермо.

***

Пятясь от восхода до заката

На злорадный шелест фитиля,

Мы бросали в короб музыкантам

Сдачу будней, пену бытия.

И они кивком благодарили,

К сводчатым взмывая потолкам,

Словно каждый присный камарильи

Их под локти острые толкал.

***

Ресницами ресницы приоткрою -

Мне придан смысл: желать or not to be.

Нужна женой, и никакой другою.

Взойди зарей и жить поторопи

Сестрой души, подругой песнопений,

Неистощимым смыслом ремесла.

...Всё это только первые ступени.

Из тех, что боль и радость принесла.

***

Едешь, едешь - станции, огни,

Свет вечерний в мареве росистом.

Если сам в Россию отпросился,

Ветку промелькнувшую нагни.

Я вдохну ореховую спелость,

Я еще узнаю от неё,

Как жнецам и жницам в поле пелось,

Ладна ль жатва, спело ли жнивьё.

Я-то - мимо. Понимаешь? Мимо.

Ты ведь тоже им не брат, не сват.

Потому летит от нас листва,

Словно богомол от богомила.

***

По рассеченным тротуарам

И стертым в копоть мостовым,

Где ночь рассветом торговала,

Кичась отсеком хвостовым,

Бренчит метель стеклом разбитым,

И так метельно за стеклом,

И понукает кляч пресвитер,

А те нейдут, и поделом.

Мы подчинимся, если сможем,

Обледенелостям таким,

Что крик покажется ничтожным

Пред зимним именем Твоим.

***

Валит снег и навзничь, и вразброс -

Миг свободы посреди рутины.

Мы идем на свет необратимый,

В белый нескончаемый вопрос.

Я иду, не вписываясь в камень,

По тому пути, что насвистел,

И лежит он, в оспинках от капель,

Предоставлен Богу и звезде.

В черный цвет, от стирок ставший блеклым,

Я навеки снегом облачен.

Слышишь ли? Уже неподалеку

Хруст сугробов за твоим плечом.

***

Трясись, мешок, отдай мне эту руну!

Что поцелуи, что сама постель?

Я на тебя накладываю руку

Чехлом из кожи, нервов и костей.

Явись мне той, что ждал и выкликал, -

Ручьем стальным, рассветом розоватым.

Была мне радость слишком велика,

Когда тебя в снегу нарисовала.

***

К утру подморозит, наверно.

Проснемся и чайник включим.

Была наша юность мгновенной,

Ее мы доныне влачим.

Нам четверть-финальные матчи

Оставили горечь побед.

Замашкам трусливого мачо

Фанфар амфибрахий пропет.

Держу. Не сдавайся, родная.

Люби эту смутную даль

За то, что врага мы прогнали,

А сами ушли за Валдай.

***

С чего бы вдруг? С того, с того бы...

Оттуда, из-за той черты

Фабрично-заводских столовых

Продавленные топчаны.

О дермантин бордово-клейкий,

О бритвы те, о имена!

Во славу северных элегий

К вам будущность наклонена.

Минувшее уже навечно

Еще поднимется со дна,

Как та умершая овечка,

Как та Багровая Страна.

***

Как бы там ни были ночи февральны,

Кто б из-за них малодушно свалил?

В лоно твое, как в собор кафедральный,

Я прихожу безутешно своим.

В дом ледяной средь пустыни великой

Сколько же раз молотком я стучал...

Ты мне на скрипке еще попиликай -

Вечер, столешница, кружка, свеча.

День просижу в полутьме и печали,

Памятью на составные разъят...

Чу! Возвращаются однополчане.

Кассия с Брутом легче простят.

***

Серый декабрь слезлив,

Облачно обнажен...

Детство мое снесли,

Срезали как ножом.

Льдышкой окостенев,

Кланялся мне финал.

В красной глухой стене

Трещин я не видал.

Супер! Огнём реклам

Мерзлый горит пустырь.

Эй, опусти приклад

И вообще - остынь.

***

Восходя из бессловесной тьмы,

Отрекусь от ветхого устава.

Навыкам дыханья и судьбы

Заново учиться не устану.

В суете бумажных интифад

Сверхпридирчив, собран и дотошен,

Вещности унылый интендант,

Летописи ввек не подытожу.

Почерком намеренно простым

Попрошу я милости господней,

Чтобы след мой навсегда простыл,

Если назначенья не исполнит.

***

Он стал землей, а мы лужайки бреем,

Забыв о том, как страшен замок Иф.

Его пальто, пропахшее апрелем,

Спеклось от солнца, влагу затаив.

Он говорил, что сравнивать преступно,

Но есть долги, которых не отдашь.

Его бесили медные раструбы,

К нему тянулся петлями ягдташ.

В него ружье стреляло регулярно -

Он улыбался, тронув эполет.

Бежал пижонов, квохчущих пулярок

И ненавидел прозвище "поэт".

И некуда деваться от ухода,

От жажды той, что он не утолил,

И каждый уцелевший атакован

Косилки треском, облаком вдали.

***

Зима сбивает кодировку.

Твой снег не может быть моим.

Как льдисто мне, как одиноко.

Ты здешняя. Ты - антилопа.

Я сплю. Закон неумолим.

Я сплю. Углы заиндевели.

Идя на запах меж ветвей

К тебе одной, но не к тебе ли

Слетелись столькие недели?

Впусти и моросью овей.

***

Где сад, слепивший лепестками,

Тонувший в шелке, как в долгу?

Там нас на волю отпускали

Из прутьев, согнутых в дугу.

И клетка виделась корзиной,

Кувшином представал зиндан,

Нам было страшно и красиво,

А стало страшно навсегда.

Найдется ль что поэпохальней,

Чем щи в побеге от лаптей

Да наше жалкое порханье

По пеплу розог и плетей?

***

Уезжаю... Слышишь, уезжаю -

Электричкой, скорым, на такси.

В общем, ничего не обещали.

Кажут норов. Филиал ФАПСИ.

Вещи позже. С транспортом неясно.

Отлогинь локалку на просмотр.

Прога там одна... такая язва.

Подает надежды на развод.

Слушаешь? Приеду через вторник.

Твой-то как? Да знаю, прохиндей.

Прекрати, не бойся, не расторгнет.

Истеричка. Береги детей.

***

Сядь со мной, поедем в снегопад.

Нынче в мире тихо и светло.

Исходящий свет подслеповат -

Это время наше отцвело.

Отобрали имя и страну,

Не оставив никаких примет.

Может быть, забить на пестроту,

Белизной накрыться - и привет?

Может быть, придемся ко двору,

В желтых от безделья синяках.

Здравствуй и прощай, наш Камерун,

Ибо Русь черна, как Сенегал.

Ибо не нужны мы даже ей,

Белыми, как статуи во рву.

Всё, что было, Господи, верну.

Снегопада только не жалей.

***

С моим народом шутки плохи.

Он терпит, терпит до поры,

А примет Мартина за Локхид -

И ну в набат да в топоры.

Временщикам, помойным крысам

Простые истины кислы.

Нет, не водою бунт обрызган...

А вы всё шутите, козлы.

***

Эй же, друзья вы мои, мореходы,

Как там, в проливе Маточкин Шар? -

Музыка Эннио Морриконе

Да колокольцы овечьих кошар.

Плещет Онега, бреги волнуя,

Сети висят в полусонном дыму.

Мне бы приехать сюда в новолунье,

Мне бы остаться здесь одному.

Радио, рацио - гласы над морем.

Серые крохи будней жуя,

Что совершили, то и отмолим

Запахом плоти, рыбы, жилья.

***

Меж тем, что бодрствует и дремлет,

Бугрится пятнами рельеф,

Академическою греблей

Лучи отвесные пригрев...

Мы не отбрасываем тени

На грунт приснившейся земли,

Нам в ноги бросил черный терний

Самовластительный синклит.

Нет правосудия басманней

Гиен, шакалов и горилл,

Пока не сгинул дух познанья,

Пока свободою горим.

***

Благослови мой путь в ночи.

Когда прощаясь ухожу,

Существование влачи

Да кайся лунному ковшу,

Что отпустила, что ушел

И не услышал, как звала,

Откинув мокрый капюшон:

В улыбке - дрожь, в глазах - зола.

Ни Господа, ни Сатану

Любовь не знает наизусть.

Две жизни сходятся в одну.

Боишься? Бойся. Сам трясусь.

***

Бликует призрак пианино,

Петардой сумерки поправ.

Зимы вторая половина,

Весны начальная пора.

Как было нам не увлекаться,

Птенцам аптечного вранья,

Январским слякотным лекарством

И оттепелью января?

Сырых снегов горчащий пластырь...

О как ты, оттепель, хитра.

Приди октавою и властвуй,

Постновогодняя хандра.

***

Не смеши меня, цыганка.

Был я мертвого мертвее,

Но услышал звон цикады

И ломлюсь в глухие двери.

Я протягиваю руки

Тем, кто мне открыл спросонья.

Пусть ворона с дуба рухнет

Под ауканье простое.

Солнце звездам устилает

Золотистую дорогу.

Пусть расправятся с делами,

Подготовятся к уроку.

Мне судьба иное прочит.

Уж не ты ли полоскала

Этот майский влажный прочерк

Занавески полосатой?

***

О, как надоело изведывать суть...

Ты пой мне, а я постараюсь уснуть.

Давно не мечталось, давно не спалось.

Ты спой мне о том, что еще не сбылось,

А также о том, что уже не сбылось...

О рыбах, плывущих в прозрачной воде,

О братьях и сестрах в угаре вендетт,

О стали и ножнах в усталой руке,

О том, как сияет на солнце брегет.

О зимних проселках и скалах седых,

О лете бескрайнем и ликах святых.

О том, что ушло и вернется не к нам.

Ты спой мне, а я тебе слёзы отдам.

Заплачу, качаясь, как мост навесной,

На круглых коленках, что пахнут весной.

***

Молнией нараспашку

Вспучился век бугром.

Кто вам о нас расскажет?

Молния или гром.

Шли, увязая в пекле,

Чуя благую твердь.

Богу истошно пели:

Кто мы тебе, ответь -

Твари, скоты, мишени?

Сумраком озарён,

Тот, кто терпел лишенья,

Встанет под козырёк.

Слизывать будет капли

С жести, стучащей в цинк.

Где твой брательник, Каин?

Там же, где спят отцы.

Там, где пудовой бутсой

Форварда сбил хавбек.

Там, где, всему обузой,

Кончен двадцатый век.

Кавказец.

Ночь придет - затихну, осовею.

Оживет наш старый мезонин.

Я ему обязан всей своею

Памятью и именем самим.

Оттоманка, трубка, два портрета.

Захудалый гаснет канделябр.

Правду дней от баек на потребу

Отче наш с размаху отделял.

Я ж не хуже шашкою владею,

Хоть давно черкеску не ношу, -

Показал бы шпакам на Литейном

Конституционную лапшу.

Как меня назвал, бишь, тот студентик?

Волененавистник? Муштрофил?

Мне-то что - Россию не заденьте.

...Затаскали б, если б зарубил...

***

Серебряным волком по серым полям

Февраль отощавший скакал и петлял.

Мы снега не ждали, чернея в пути,

И лес перед полем был неотвратим.

Далёко зубцы он над нами простёр,

Но в чаще сырой золотился костёр.

И нас пригласили, и подали нам

Еловую ветвь, что февраль доломал,

И звезды блеснули протертым пенсне.

С тех пор мы летим и трубим о весне.

***

Нечего вспомнить. Колокола.

Выстоять просто. Отклокотал.

Рокот булыжный

Тряпку содрал.

Ветер колышет

"Но пасаран!"

Патрия, слышишь? Хунта. Бычьё.

Было ничейным - стало ничьё.

Кровь или звезды?

Бейся об лёд.

...Враг не сдаётся...

...Равный убьет...

***

Покойся с миром, Гоминьдан,

Азийский Бэтмэн.

Я черни повода не дам

Судить об этом.

Тиха осенняя тропа

И шелестяща,

А ты куда-то запропал,

Чужим и спящим.

Порви ладонь на чиркаши,

Дай огонька мне...

Звездастый череп Чан Кайши

И камни, камни.

***

Жизнью суетной томимый,

Бездны наобъединяв,

Я измучен этой книгой,

Этой Книгой Бытия.

Ничего менять не пробуй:

Вся судьба - один каприз.

Ею месяц тонкобровый

Зацепился за карниз.

А могло бы быть страшнее -

На бескормье, под огнем...

Книга: строчки как траншеи.

Только в них и отдохнем.

***

Сжимая трость при верном сенбернаре,

Ты, что продел Босфор сквозь Трапезунд,

Дай времени пройти над всеми нами,

Когда тебя над миром провезут.

Христа ль мы ждем, иль новым Моисеем

Хотим опять упиться на века,

Дай времени пройти над нами всеми,

Не ставь на нас могильного венка.

Как гибелью, мы мечены бессмертьем

Долгов своих пред пастбищами снов.

Нам внятна жизнь, ее неслышный зов,

И если смерть умрет, мы не заметим.

***

Что за грёза тебя обуяла?

Не вчера ли, отменно спесив,

Ты лежал и читал Абеляра,
И сегодня уж молишь: "Спаси!"

Образумься. Ни крест и ни роза

Не пойдут обелять Вавилон,

Не уймут золотого невроза,

Не означат пути твоего.

Что ты хочешь от жизни печальной,

Кроме пахоты через межу?

Крест и розу на лбу отпечатай.

Я потом тебе всё расскажу.

***

Мой приятель высок и спокоен.

Облаченный во фрак дорогой,

Он, как видно, доволен собою,

А во мне полыхает огонь.

И такая прокисшая скука

Зашевелится под языком,

Что скажу безымянно и скупо:

"Я сегодня с тобой не знаком".

Отшатнусь безрассудно и нервно,

И от сердца ладонь отниму.

Я один понимаю, наверно,

Как тревожно ему одному.

Зимняя рыбалка.

Как просто, брат, пресытясь настоящим,

Бытийные переступить табу,

На снег поставить рыболовный ящик

И в лёд вонзить шипящий ледобур.

Согбенные! Что ищете над лункой?

Слепа судьба, и жизнь так коротка.

Завыть бы вам простреленной белугой...

Ни звука. Ни поклевки. Ни рывка.

Небытие натягивает леску.

Сиди, рыбак, ни весел, ни сердит,

Средь ртутного сияющего блеска,

Не понимая, кто за кем следит...

Noel.

Ша, козлятки, - русский царь...

Полно, брат, не раскисай.

Страшно - выйди, не томи.

Жуй имперский витамин.

Кляксы мы в его пенале:

Деды жгли, отцы пинали -

Мы фигачим из горла

За двуглавого орла.

Византийский эталон!

Государство - это он.

Суперсверхнационален.

Все его поцеловали?

Русский царь стоит столбом

Против уний и сорбонн.

Череп скалится хитро,

В руцех - линии метро,

По щеке течет слюна.

Ею Русь обозлена

Против пришлых и господ.

Здравствуй, Родина! Джек-пот!

***

Как этот город раздражен,

Как от зимы он отсырел.

Поставь мне реквием, дружок,

Я буду плакать на заре.

Я буду плакать оттого,

Что снег за окнами кружит,

И бродят в замке родовом

Одни пустые миражи -

Мираж квартиры, дома, дня,

И ртуть показывает ноль,

Как будто смерть я обонял,

Инстинкт нарушив основной.

Ты положи мне на плечо

Ненастья вешнюю пчелу,

И я пойму, что обречён

Любви, и больше ничему.

Сделка.

Розница или опт,

Договоримся проще:

Лучше подальше от

Тех, кто напрасно ропщет.

Впрочем, их ропот глух.

Дети флажками машут.

Строем идут во мглу

Временщики на марше.

Я же лежу пластом,

Руки поднять не смея,

Думаю о простом,

Будничном и семейном.

Длится сезон дождей,

Воет страна-волчица.

Если еще нежней,

Может не получится.

***

Пока не пробило двенадцать

И сроки не вышли ярму,

Куда человеку деваться

И можно ли деться ему

От прошлых невзгод и ошибок,

От прежних кругов и забот,

И тех оправданий паршивых,

И сколотых с них позолот?

Ну что ты нудишь, как принц датский...

Ответь мне, шута не играй -

Куда человеку податься,

Когда окружает февраль

И совесть из памяти стёрла

Обложки засаленных книг,

И только бесцветные стёкла

Царапают зимний дневник?

***

Узнав о смерти Т.А.

Как думы полночью язвят...

На них лежит стоглазый отблеск,

И город, сумрачен и свят,

Дичится званья "мегаполис".

Убийца! Ты ответишь мне

За то, что сном плечо согрето,

За то, что блещет в тишине

Латунный маятник запрета,

И при луне слепой зоил

Глухим, немым казаться хочет,

За то, что бледен Авва Отче,

За то, что я не позвонил.

Памяти Т.А.Бек

...Снова, снова снится Таня:

Челка, свитер, брюки, брошь.

Облаком, причастным тайне,

Биться в окна не устанет

Дух, бездомен, как Гаврош.

Вот выходит за калитку

Оступаясь и дрожа.

Круглым оком соколиным

В луже сердце закалила.

Каркнул ворон: "Брудершафт!"

Падали с доски на грифель

Буквы школьные в тиши,

Там спондей, а там пиррихий...

Солнцем в клочья черный иней

Изорвав - перепиши!

***

Вы, люди, вечно о своем...

У вас - Талмуды.

Меня никто не узнает.

Богатым буду...

По счастью, девушка одна,

Там, у обрыва,

Всевышним Богом мне дана...

Да, знаю, было.

А сверх того я сам колдун

И жрец пейзажа,

Но что даю, а что краду -

Никто не скажет.

И вы, что внемлите слогам

Своей толкучки,

Не верьте мне - печаль сладка,

А стих - докучен.

***

Мимо ларьков свингуя и мимо клумб

С тем безразличьем, что, в общем, печать Москвы,

Выпьешь, и кажется - мир еще молод, глуп.

Спичек не хватит поджечь все его мосты.

Ждешь всё чего-то, надеешься, а в душе -

Мокрая глина откосов, следы в дыму.

Пьяному море - консул при атташе,

Но пузыри пускаешь не потому.

Хватишься - ёксель-моксель! - ни флаг, ни герб

Родиной не назвал бы, даже если б секли.

Так и зовешь Стержень-юрт свой - Тигран-акерт.

Нет под ногами моими другой земли.

***

Прошлые жизни сменили у нас уклад.

Где вы теперь, самовары и самогон?

Лучше бы, право, стужа до самых гланд,

Чем эта мокрая каша под сапогом.

Вроде бы есть пространство - иди, иди,

Здесь про тебя не одну разместят доску,

Был, мол, такой отчаянный индивид,

Впрочем, скорей отчаянный потаскун.

Лучше бы медом в масленичных блинах

Течь на работу к утренним десяти.

"Аппарат абонента выключен или нах-

одится вне зоны действия сети".

***

Февральской полночью постылой

На окнах тлеют кружева,

Душа дремотна и пустынна,

В безвидный сон погружена.

Над ней проносятся виденья,

И стрелок выдох костяной

Склоняет вольную идею

К дыханью века за спиной.

Но, вырываясь из-под спуда,

Она молчит, и ей чудно

Переходить от слов к поступкам,

Не забывая ничего.

Она молчит, и ей тоскливо,

Но голос вдруг заговорил.

Узнала ты? Да, это скрипка

Иль копьеносец Гавриил.

***

Пора бы оставить блажное нытье.

Зима на исходе, но сырость гнетет.

Натянуты дни бельевым вервиём.

Давай же прищепки с него оборвём.

Давай же хоть как-то... хоть что-то давай,

Хоть правым, хоть левым, хоть средним табань,

И беды, и радости запараллель,

Причаль нашу лодку в чудесный апрель.

Я выпрыгну первым и за нос схвачу.

Держи надо мною витую свечу.

Ты тоже полюбишь за скрипом песка

Тот вольный покой, что я в мире искал,

И полдень бессмертный, что ночи мешал,

И нежную тину, и свист камыша.

***

Безумец я иль не безумец,

Пойдем пройдемся, вон скамья.

Что мне отрадней зимних улиц?

Весенние. В них жизнь моя.

Когда бы мартовским дыханьем

Лучами не был наречен,

То вечно б шел бордюрным камнем

Над огневеющим ручьем.

Ты чувствуешь, как мвеличаво

Утихла зимняя вражда?

Вот видишь, вот и полегчало.

Зиме конец, зима - прошла.

***

То тишь, то ветер над Непрядвой...

Взыдь в облака и уцелей.

В России нужно жить упрямо,

Поверх кривдеющих царей,

За пустозвонством многоточий,

Спокойно зная наперед:

На каждого топор заточен,

Но прежде лучших приберет.

И будет бой простым, кулачным

Смертоубийством для растяп,

И одиночек не оплачут,

И многодетных не простят.

И полчища неисчислимы,

И поп таков, каков приход...

В России нужно быть счастливым.

Счастливый - лучший патриот.

***

Кровь ли, помилуй мя? Кетчупы, лечо...

Серца мово, Холивуд, не похить!

За город едешь - и дышится легче.

Дачу ли, что ли, какую купить?

Дорого просят, и как без машины?

Да и обчистят, наверное, в миг.

Земли у нас велики и обширны.

В каждом болоте - свой баловник.

Собственность-собственность... Только мороки -

Лечь на продавленный дедов диван.

Эй, забавляйте меня, скоморохи.

С тем подписуюсь - Русский Иван.

***

Помнишь, помнишь - были вместе...

Целый день с тех пор прошел.

Только ветер-балетмейстер,

Снегом перепорошен,

Память мне бросает в окна,

И всплывает предо мной

Штык, что в дуб насильно вогнан,

Словно пленный рядовой.

Верил я своей удаче,

Но и понял не вчера -

Мы не можем жить иначе,

Улей, трутень и пчела.

***

Заплати мне кэшовым webmoney

За любовь, что сгнила на корню.

Это солнце меня не обманет.

Дымной кровью его окаймлю.

Я ль тебя не ласкал, не лелеял?

Что же дальше - не детский ли смех?

Лебедины изгибы лилеи,

Приморожен оттаявший снег.

Я, наверно, не тот, и не та ты.

Приближается полдня зенит.

Может, снова придет имитатор

И надеждой меня осенит...

Как поверить опять в расставанье,

Если, душу прибив на картон,

Я стою, как мишень ростовая

С симметрично простреленным ртом?

Трамвай "Желание".

Слышишь, мастер? Не наглей.

Я и сам сойду

Прямо в россыпи огней

В городском саду.

Дайте кружку забытья,

Чтоб упасть под стол,

А для вас, островитян, -

Две еще по сто.

Мордобоем раззадорь,

Ласковый шинкарь,

Инозведной красотой

Глаз не выжигай.

И в Освенцим, и в ГУЛАГ

Путь чрез Кенигсберг.

На ресницах и губах -

Снег, снег, снег.

***

Геноцида циничней, голодного мора постыдней

Это скудное чувство, что щит мне сковало и меч.

Желтоглазый песок мне за ворот бросала пустыня,

Оставлял без ресниц налетающий огненный смерч.

Помню, что-то кричал, и верхушки увалов срубая,

Каракуртовым семенем брызгал на грудь Сатаны.

Мои младшие братья прозвали меня "Остарбайтер".

На Востоке пред Богом нигде я не дал слабины.

Лишь однажды, во время осады, в душе запершило:

Мне одна из ханумок напомнила ростом тебя...

В этом времени колюще-режущем, лысо-плешивом

Пострашнее любви подают в небесах кренделя.

***

С якоря не сниматься!

Застлан бурун каймой.

Тонет PQ-17,

Самый большой конвой.

Величине скаляра

Вахтенный обалдел.

Солнечная соляра -

Пятнами по воде.

Мёрзлый узор заклепок,

Тощих зениток лай,

Темень волны соленой

Да бескозырки вплавь.

Некогда о пощаде.

Льдами кулак оброс.

Слышите нас? Прощайте.

Свидимся. Не вопрос.

***

Звеня, подпрыгивал пятак

В рубцах канвы.

Я жил, наверное, не так,

Не так, как вы.

Что эпитафии? Молва.

О нет, не здесь

Была полуденно мертва

Сырая взвесь...

Чем вы ответите, прозрев,

На мой триумф,

Когда вот это нараспев

Прочтут с трибун?

И хрипло грянет гром октав

Предгрозовой,

Несовместимостью обдав

С самим собой?

***

Здесь нечему меняться: не Пхукет.

Подъезд, стоянка, домофонный писк.

Трепещет на ветвях пустой пакет...

Его творец - бездушный копиист.

А наш недосягаем и велик

Тем, что никто его не достигал,

И если угли мы, он - ювелир

И костоправ людского костяка.

Уснул консьерж, а новости идут,

Всяк молится, из лифта в холл войдя:

"Спасибо, что лапландец не якут,

А тверичи смиренней псковитян"

Да, дорогая. Наш корреспондент

Из точки А уехал в точку В.

Он в пух и прах покамест разодет...

А вот и он, выходит из купе

И видит: Бога нет, любовь ушла,

Священный огнь затоптан и задут,

И месяц ткнулся в облачный бушлат,

Не зная, как ребенка назовут.

***

Не забудь же - броня крепка.

Что ей, право, твоя картечь...

Нарекаю тебя - река,

Обрекаю тебя протечь.

Ведь уже подожжен фитиль

Наших будущих канонад.

Эта битва, как ни финти,
Не закончится никогда.

Ты узнаешь, что пепел смугл

И никак нельзя прямиком

Отвечать моему письму,
Перешедшему Рубикон.

***

С жизнью жить хотелось по любви,

Континент порвав на острова.

Кончишь день - заботы отлегли.

Встанешь рано - а зачем вставал...

Нужен ли кому-то этот труд

Рук моих и ног моих, и рта?

Мутны взгляды и язык картав,
Постучишься - вряд или отопрут.

Мне тесать поленья во дворе,

На морозе бить половики.

Неужели весь я отгорел?

Так иные вовсе слабаки.

То ли я без чуда изнемог,

То ли без легенды мне каюк.

Друг уехал. Видно, без него

И дождей наслушаюсь, и вьюг.

В ельнике с разъезженных лыжней

Соскоблю минуту тишины.

Опроститься просто - быть сложней,

Если мы хоть лешему нужны.

***

Как этим соснам, комарью

Мы неожиданно сдались.

Я ничего не говорю -

И ты, пожалуйста, заткнись.

Кукушка воет. Не считай.

Случаен счет ее годов.

Наш выбор - трезвая тщета

И тем он мил нам, что кондов.

И если б не ее призыв,

Что в нас порой еще искрит,

Не бормотание грозы,

Не пуговиц бесшумный вскрик,

Не колокольчик под дугой

И не крахмальное белье,

Жизнь приняла бы нас такой,

Какой мы приняли ее.

***

Сирый, как последнее чмо,

Ковыряю книжный планктон.

Если не было ничего,

Мы друг другу больше никто.

Ветер волосы шевелит.

В ночь меня бомбила везет.

Не бывает бывшей любви.

Просто не бывает, и всё.

Я и раньше был трусоват

И народы в свет не водил.

Девять жизней шел на закат,

А рассвет встречаю один.

***

Помнишь, земля по утрам каменела

И никому не прощала долгов?

Нет у меня ничего, кроме неба,

Кроме слоистых его облаков.

Голым стою на великой равнине.

Русскому духу - друг-армянин.

Оба словечка не проронили.

Слышишь ли, Господи? Повремени...

Дай надышаться ненастным раздольем,

Матовым желудем ухнуть в лазурь.

Да не молчи ты! Иначе повздорим.

Спишь, перламутровый? Зенки разуй.

Я это, я... Не узнал - и не надо.

Три водопада текут по вискам.

Что тебе Троя моя и Эллада,

Если нашел я то, что искал?

***

Всё жалобней, всё акварельней

Природа молит в забытьи:

"Мне пусто, как во дни творенья,

Переиначь, освободи!

Лучами знойными облейся,

Воззри на туч особняки,

И эту мертвенную плесень

С лазури кроткой совлеки!"

И я соблазна не отрину,

Не отшатнусь от кетменя,

Проворней колкого нейтрино

Вбегая в мир, где нет меня.

***

Утешься: Грядущего не всколыхну.

Гадать на ромашке продрог.

Зову я на небо святую луну

Взойти над скрещеньем дорог.

Подите вы к черту, кирпичные сны,

Полночные вымахи хвой.

Снабжен я сегодня таким проездным,

Что пешему хватит с лихвой,

А конный, скорее всего, не поймет,

От качки дорожной вспотев,

Чем в корне отличен кошачий помет

От облака в талой воде.

***

Обрезаешь ли джинсы,

Чтишь ли тех, кто велик, -

Мне с тобой не ужиться,

Безучастный двойник.

Ты на самом припеке

На лугу распростерт,

На вопрос о ребенке

Отвечаешь: "Растет".

Год две тысячи пятый...

Чтобы век не робел,

Имя Бога впечатай

В скоротечный пробел.

И в виду у ансамбля

Пробежав по рядам,

Я тебя не оставлю,

Потому что предам.

Звездобол.

Мы в детстве вечно резались в футбол.

Дворовая игра начала лета.

Все в отпусках, на дачах... тишина,

Кленовый ветер, ширь до горизонта,

Грузинский чай, сметанная лепешка,

Рогалики... И ни одной РФ.

А будет море - или море было,

И лег загар на крепнущие руки,

И соль в подошвы въелась, волос желт,

И то ли начал бриться, то ли паспорт

Вот-вот получишь, то ли на лобке

Заметил две кудряшки, то ли джинсы

Тебе купили или так отдали,

Короче, взрослость... Футбик, пацаны.

Своей интеллигентскою дыхалкой

Команде я никак полезен не был:

Не видел поля, не умел финтить

И метким пасом прорываться к банкам,

Но на воротах - истово стоял.

Мне нравилось, когда удар гудящий

По всем костяшкам в кисти отдавался

И красный мячик в небо улетал,

И кто-то говорил: "Серега - гений,

Всегда он так нормально отбивает,

А кто не пропускает, не вратарь".

(Ну, это-то я сам себе придумал

И суровел, и форвардам орал,

Боясь ворот больших и настоящих).

Мы, распалившись, шли на школьный двор.

Жесток тартан, и мне там доставалось:

И драки были, но воздушный змей

Парил над нами, и светило солнце,

И я носился, загнанно плюясь,

И даже бил куда-то - всё вертелось,

И счастье было - вот оно, схвати лишь,

Держи, твое, держи, не отпускай.

Под сердцем что-то билось сизарем,

И мяч, тяжелый, кожаный, красивый,

Ломал мне нос, лишая слуха, зренья,

Ума лишал. Звенело за щекой,

И за подножку следовал свободный,

И Гарик пыром в аут выбивал.

Я, я возьму! - кричал мой липкий голос,

Такой глухой в темнеющем пространстве,

И я бежал по крови и росе,

И чувствовал внезапно - темп утрачен.

Ты вне игры, да и была ль она...

Кругом закат, и ты один на поле,

И был один, и навсегда - один!

Ну что бы мне тогда не обернуться,

Не кинуться к своим и не обнять их?

Не понял бы никто. Сказали б: "Рутя -

Кривой урюк, чучмечишка татарский,

Ни вмазать, ни принять не может толком.

Четыре-ноль. Позоримся как дети".

...Кирюха, Осип, Ёрш, Наум, Славян.

Кот и солдатик.

Убив, сказали: "Выживай!

Пугайся собственных шагов..."

Скажу я веку: "Слышишь, тварь?

Не волкодав ты - мышелов.

Теченью крови вопреки

Из жизней сплел себе батут,

Сидишь над норкой, сжав крюки,

Пока под зад не поддадут.

Что выпучился? Не вспотей.

Тебя я живо научу.

Попробуй схарчить без потерь

Штыка и каски каучук!"

***

Вспомнится разве что сад опустелый.

Месяц прошел, и никто ни при чем.

В эту весну я уперся как в стену,

На кирпичи и бетон обречен.

Псиной разит от коммерческих пагод.

Голуби, люди бредут невпопад.

Спойте же мне, Добронрава и Пахмут,

Песенку, сданную нынче в ломбард.

Зыбится город, словно кочевье:

Улицы, вывески, автостада.

Кто останавливал эти качели,

Знал, что за ними лишь пустота.

Щебет скворца над расколотым щебнем.

Если не трусишь, благоговей:

Яблонь в цвету это счастье священней -

Дымная кромка вешних полей.

***

Еще я законов твоих не постиг,

Но если ты слышишь меня,

О, если ты слышишь, прошу - отпусти

Туда, где озерная заводь блестит

Под летним гуденьем шмеля.

А если не пустишь, я брошу весло -

Уключины голос пискляв -

И там, где речной полыхает излом,

Отмечу, как, в сущности, мне повезло...

И снова увижу твой взгляд.

***

Нет у нас незаменимых.

Каждый ближний - крокодил.

Мы ничем не знамениты,

Безымянны как один.

Не ложись в полях снотворных

Пальцем деланных Европ,

Лучше вспомни, как Суворов

По утрам едал укроп,

Петушонком надрывался

И молил альпийску мглу

Кружеватым контрадансом

Сладить русскую скулу.

Слышишь грохот отдаленный?

Славы он не отберет.

Рассчитайсь побатальонно,

Штык примкни и марш вперед.

***

Светлым днем сидишь как при лучине.

Ни к чему ни цепь, ни реостат.

Вот уже фонтаны подключили,

Как и год, и два, и три назад.

Это называется "система".

Да и сам ты полуавтомат,

Но душа опять глядит из тела

На мосты, машины и дома.

Не было любви, была подмена

Снов степных вытьём о ямщике.

Да и вся-то жизнь почти мгновенна,

Вроде брызг на мраморной щеке.

***

По золоту золотом пишется golden,

И это дешевле.

Я отдал компании лучшие годы,

Ich sterbe.

Летит надо мною унылое скерцо,

Ошметки абстракций,

Стоят в карауле ГУЛАГ и Освенцим.

Простите засранца.

Мне машет косою отпетая кобла -

Тюрзак или лагерь?

И чудище мира стозевно и обло

И лаяй.

Я честно поился народною кровью,

Вампир-доброволец.

Ужели за это меня и угробят, -

Лос, форвертс?!

Вы били меня - я в ответ улыбался.

Бумажник безжизнен.

Возьмите, возьмите назад свои баксы.

Нихьт шисен.

***

Обернешься - God Damned!

Пиалы да бурнусы.

Что сказать об Эдеме?

Побывал и вернулся.

Там сердца вырывали

Позывными Цусимы

И любовь яровая

Оказалась озимой.

Ты на чувственном ворсе

Не шепчи мне "эскузи":

Я, поверишь ли, вовсе

Не любитель экскурсий.

***

Лунный горит торшер.

Пасху сменил пейсах.

Пасмурно на душе,

Холодно в небесах.

Время придет - издашь

То, что наотдавал.

Осточертел пейзаж,

Улицы и дома.

Если бы толмачу

Этот клубок начал...

Видишь, опять молчу,

Словно всегда молчал.

***

Только вечер избавит, а там до утра -

Шкуродеры, давильни, уступы.

Лейкопластырь надежды с себя ободрав,

Досидишься до смеха сквозь зубы.

Это небо, как видно, ковали левши

Огнеперстьем пожарищ червленых.

Так поди ж на канате его попляши

Над строительной пеной черемух,

Над весною, которую прожил как мог,

Как, наверно, живут олимпийцы,

Вороша кочергой обгорелый комок

И не зная, к чему прилепиться.

***

Отвлечешься, свернешь - и считай, что пропал:

Загуляют, засвищут просторы.

Здесь когда-то в баллоны сажали пропан,

А теперь - развалюхи промзоны.

Кто бычью криворожему площадь не сдал,

Под бетонные блоки закопан.

Тут и сервис тебе, и складские места:

Что рентабельно, то и законно.

Рядом кладбище, серый фабричный погост

Мародерскому шепчет круженью:

Эй, деляга, смотри, обратишься в компост,

Выбегая на выстрел ружейный.

Металлический лом у заборов глухих,

Стаи псов, логотипы компаний...

Ах, ребята, какие ж вы были лохи,

Что себе эту яму копали.

***

Вязала нёбо плоть смородин,

Кололся скошенный осот.

Касаясь их, я был свободен

И от низин, и от высот.

Я был как все, един со всеми,

Блаженен, тонок и румян,

И тихий ангел сад осенний

От зимней стужи охранял,

И лес под небом оседал,

За ним туманились перроны...

Там я поклялся навсегда

Прервать ужасный сон природы.

***

Пуста, как миска суповая,

Ты безраздельна и гладка.

О Женщина! Я забываю

Минуту встречного глотка,

Когда мне слишком очевидны

Устойчивость календаря

И стрекотанье дольчевиты,

И месть великая твоя.

***

Обильна и нерасторжима

Напластованьем общака,

Столица лопалась от жира.

Он тек ручьями по щекам.

Была ль ты в джинсах или в стрейчах,

Надеялась - придет Жених.

Еще одна такая встреча,

И я возненавижу их.

Но не тебя, с душой-огрызком,

Украденной у тех афиш,

Где даже боль - и та корыстна,

А ты о счастии твердишь.

***

Сделай ручкой, и вся недолга.

Попрощаемся без объяснений.

Я, мон шер, выезжаю в луга,

Чтоб оплакать свой подвиг весенний.

Нынче паводок долог и рьян,

Верховые ветра колобродят.

Посмотрю на застывший бурьян,

Растворюсь в ненасытной природе...

Но под ложечкой вдруг засосет.

О душа моя, в чем ты виновна?

Почему я в ответе за всё? -

Оттого что не знаю иного.

***

Как в обморок, я падаю в покой,

И лето мне опять коротковато.

Бог милостлив: для легкости благой

Он отнимает всё, что дал когда-то,

И даже то, что сам ты отдавал,

Покрыто пеплом серым и табачным.

Лети-лети, мой юный одуван...

Мой одуванчик.

***

Спи, Чертаново родное,

Колыбель моей удачи.

Здесь я рос, курил "Родопи",

Корчил ляжки в кибадаче.

По холмам и буеракам

В Битцу шел с Кировоградки...

Не вернешься бумерангом,

Не запишешься в подранки.

От сумских до россошанских

Гаражей да голубятен

Жизни круг моей сужался,

Жизнетворцу непонятен.

Я веселым быть старался

Для одной твоей рабыни

И молился теплотрассам

Между лавками рябыми.

Там, где Красный Устроитель

"Перекрестком" колесован,

Виснут облачные нити

И не слышится ни слова.

***

Средь грязных слухов, грозных сплетен

Душа уснет, белым-бела.

Зачем ты, молодость, была?

Зачем тебя я в жизни встретил?

Труху ушедшего просей

Решеткой с прутьями стальными:

Десяток женщин и друзей

Рассыпался на составные.

И каждый рану затаил,

И будет мстить за эти годы,

Пока седой Мафусаил

Не оторвет им край банкноты

И не ударит счастья луч

В ресничногубые ворота,

И белокурая природа

Не скажет им, как век тягуч.

***

Не думай больше ни о чем.

Твой чуждый чарам черный челн

Плывет, реален или мним,

Туда, где юн ты и любим,

Туда, где, прекратив кутеж,

Сквозь дни вершителем идешь,

А он, судьбы не обманув,

Всей грудью бьется о волну.

***

В деревне спать ложатся рано.

Покой не может быть изъят.

И деревенские сопрано

В еловом воздухе висят.

И обездолят, и задвинут,

И на скрижали вознесут,

Благословляя и судьбину,

И каторгу, и самосуд.

***

Любовь, конечно, бродит по земле,

А истина написана на небе,

И облако - точь-в-точь Вестминстер Эбби -

Зовет лететь, и ты уже в седле...

Неделя счастья, крупного, как соль.

Пансионат эпохи голоцена,

И это оглушение попсой,

Как волжское раздолье, драгоценно.

Селянский быт, столовская еда,

Подушки кукиш, дискотека в десять.

Того, что сбылось раз и навсегда,

Достаточно, чтоб ничего не весить.

***

Немного выше по теченью

Я видел женщину. Она

Румяным вздохом Ботичелли

Была невинна и плавна.

А впрочем, что ее невинность?

Я мимо плыл, и даль звала.

Любовью речь не становилась

В суках корявого ствола.

И выйти к ней таким не смея,

Молил я Бога, чтобы ей

Не знать ни яблока, ни Змея,

Но становилось лишь больней.

Когда от долгих выжиданий

Пущу я корни в тишину,

То, причащаясь высшей тайне,

Ей слово тихое шепну.

***

Что молчишь, Гамаюн?

Вышиб гетеродин?

Это я говорю:

Хоть бы ветер утих.

Ведь ни крючьев, ни скоб -

Уцепиться за твердь.

Ты стрелял в кинескоп,

Чтобы не осоветь.

Карты, деньги, стволы,

Золотая Луна.

И печали светлы.

И дорога - одна.

***

Я сам не свой. Приехав в эту глушь,

Чего-то ждал в компании пройдох,

Убийц, наседок, петухов, кликуш,

Ослабших на задок и передок.

Поставленный на мне эксперимент

Успешно завершен. Он в суть проник:

Подлее человека зверя нет.

Что ждет меня, то может ждать других.

В отличие от прочей мелюзги,

Поэт велик не тем, что воздавал

Великим их величье... Мне близки

Одни слова, мой друг, одни слова.

***

Вращайте миром, богатея,

Носите шляпу-котелок.

Чем в жизни был, чего хотел я,

Забыто вами поделом.

Кто любит ямб, кто амфибрахий,

Кто в рифме звучной знает толк,

И так ли, сяк, вертясь во прахе,

Выводит горестный итог.

Всяк в торжество ворваться метит,

Как Серафим и Зефирот,

Копилку собирает меди,

Чтоб расплатиться серебром.

И я фиглярствовал со скуки,

Фальцетом души леденя,

И гангстеры, и потаскухи

Зевая слушали меня.

Но погибавшая эскадра

Звала убитых с баррикад,

И разрывался от дисканта

Осипший голос моряка.

***

Суматоха поздних узнаваний:

Где ж ты раньше дрался, Оби-ван?

Помнишь, как любить не уставали,

Как, проколот летними словами,

Метроном восходы отбивал?

К черту юность, гордость и опалу,

Человечью похоть и сумбур.

Выйдем на одну из верхних палуб.

Здесь, у звезд, чей свет всегда опалов,

Нам негоже торопить судьбу.

***

Там, где цепляться не с руки

И рвутся когти,

Стрижей полеты высоки.

Должно, к погоде.

Когда весь мир - полутона,

Оттенки нудны.

Такая вечность нам дана,

Что ни минуты

На чтенье выгод по складам,

Когда без стука

Вошел на цыпочках слуга,

Прогнав прислугу.

Он мог бы призраков заклясть

Игрой в тавлеи,

Но как прислушивался князь

К пустой аллее!

***

Схарчило воронье

Детские острова.

Это не твой район

И не твоя страна.

Воздух того старья

Пахнет росой цикут.

Только дома стоят.

Только цветы цветут.

Что же ты плачешь? Сей

Звезды в ночной листве.

Жизней давали - семь.

Видно, осталось - две.

Каждый такой драчун

Ловится на живца.

Жажду отдай ручью,

Пашню вручи жнецам.

Что же ты никнешь? Три

Семечком об осот,

Ломано-рваный штрих

Выпрямленных красот.

***

Установить рекодер,

Переложить скринсейвер...

Экая блажь приходит

Именно в воскресенье.

Девичьими перстами

Трогает луг пылинка.

Лучше, поверь, не станет.

Гному не быть великим.

Желтым слоистым ногтем

Карлик толкает мышку.

Виснет на дубе Один.

Меда для всех не вышло.

Счастье твое - берлога,

Кислые сталактиты,

Пиршество эпилога,

Торжище Саладина.

Разве в убитом чате

Сможешь разгрызть на крошки

Ржавые те печати

Жути и понарошки?

***

Дуновением осенним

Налетело комарье.

Неужель погибнет семя,

Имя вечное мое?

Кто мне раны уврачует?

Семь церковных десятин

Одолжил судьбе-ворчунье

Троекратный дезертир,

От себя, страны и мира,

Не попавший под арест

Юго-Западной Пальмиры

Северо-Восточный Крест.

***

Драли шлюх за полцены,

Слушали Блэк Саббат...

Вырастали пацаны

Окнами на Запад.

Загремели под призыв,

И без сантиментов

Взяли ценные призы

В восемь сантиметров.

Кто не в цинке - с костылем.

Полон рот шрапнели.

Пусть орут, что отстаем.

Лишь бы не жалели.

Не поможет ворожба,

Бесполезен Путин,

Если молодость прошла,

И другой - не будет.

***

Чтоб не стоять мне перед вами

И не срамить живых потомков,

Я исповедуюсь едва ли

О звездах железобетонных,

Колючей проволоке ржавой,

Земле, что пулями бурлила,

И наших касках под Варшавой,

И о падении Берлина -

Не буду. Вряд ли удивитесь.

К чему теперь, когда сегодня

Ни тех полков, ни тех дивизий,

А время, в общем, посевное,

И сев - идет! И в душах мирных

Залетных саженцев не спрятать,

Как тем полям, поныне минным, -

Чересполосицу и слякоть.

***

Скости мне срок за поведенье

И душу впредь не береди.

Пятнадцатое. Воскресенье.

Неужто осень впереди?

Пол-августа. Отсчет обратен

И ограничен контингент.

Ты чаще думаешь о брате,

А я всё реже - о тебе.

Полжизни роздано бездарно.

Кантуй судьбу. Не жди пощад.

А дети рубятся в гестапо

И кукушатами пищат.

***

Эта ночь пропахла авантюрой,

Да и август - сущий костолом.

Как же ты, бедняжка Арутюнов,

Засиделся за своим столом...

Некогда родное стало чуждым.

Ты, настрой утратив боевой,

Если был, то отсветом кольчужным,

Но - не булавой, не булавой.

Не карал и не спасал ты сроду.

Не любил. Не встретил. Не успел.

Перепутал шелковые стропы.

Поломал отцовский самострел.

Дожил, блин... К народу выйти не с чем!

У него героев до фига:

То маньяк, то падла-перебежчик -

От бандита до оптовика.

Ты-то тут каким макаром впёрся?

Тем, который не гонял телят?

Что молчишь, паскуда? Хеппи бёздэй.

В общем, с днем рождения тебя.

***

Вот и ты ничего мне толком не объяснил.

На могилах исходит осинами диабаз.

Безупречные янки снова спасли весь мир

От пришельцев злобных, то есть почти от нас.

Ты же тоже не помнишь, как мы в эту жизнь пришли,

А придя, разминулись с прошлым, и так пошло.

От отцов нам, поверь, достались одни вершки,

И рассаду истории высадили в кашпо.

В безнадежном обозе, урывками, на рысях,

Поимели мечту в надежду, да под уздцы.

В пятачки целуем навьюченных поросят

И в народе зовемся "сволочи" и "писцы".

Что нам делать, братишка, с чопорною тоской

И со всем укладом, чуждым и дорогим.

Покажи мне полдень и время мое ускорь.

Пусть узнают янки, какие мы дураки.

***

Чуждаясь колкой прямоты,

Привычки жить на всем готовом,

Я двери в осень приоткрыл.

Входи, сентябрь, и будь, как дома.

Лепи мне листья на портфель,

Трепи ветрами алый галстук,

А я возьму слегка правей,

А я пойду небесным галсом,

И там, над зимней полыньей,

Будь то Чикаго или Кливленд,

Во мне надежда полыхнет,

Чуть голос твой меня окликнет.

***

Ни приданого, ни свахи.

Лето кончилось давно.

Возвестил о новой схватке

Блеск неоновых табло.

И становится шизово,

Если слышен из ларька

Кашель русского шансона,

Или, проще, блатняка.

Ни кольца, ни вороного.

Безучастен, как бревно,

Ветер дымкой коронован.

Дуть, наверно, мудрено.

Сетчат прах листвы истлевшей,

И летит она, слепа,

Из-за острова на стрежень...

Ни приметы. Ни следа.

***

Вечереет в душе подбитой.

Как ей справиться с пустотой?

Ни досады нет, ни обиды.

Не любила - и Бог с тобой.

Моросящему пиццикато

Возвращения не сули

Через огненный шквал заката

На обугленный штык зари.

Так щеке от слезы щекотно,

Так исходит ядром пищаль.

Ты от осени на щеколду

Затвориться на обещай.

***

Взвизгнет вдовой метро,

Зашелестит фитиль.

День просвистит ядром,

Литл, Литл Фифтин...

Выкрикни им - "инджой!",

Лей на платок бензин,

Чтобы прошел вблизи

Кто-то совсем чужой.

Это издалека

Воинством амнезий,

Рубищем старика

Тучи штурмуют синь.

Ежится по кустам

Осени красный шрифт.

Мир говорить устал.

И от стихов - тошнит.

***

Рассвета падает чадра,

И ты как будто невредим,

И жизнь мучительно щедра

На первопуток впереди.

За этот сладостный щербет

Любых наложниц украдешь.

Царит над кражами грабеж -

Секунд царапающий бег,

Как будто на ряды синкоп

Наложен перпендикуляр:

Сентябрь, идущий косяком

В нагие сети декабря.

II.

Жить незачем и нечем, а поди ж...

Выходят в ноль и два, и полтора.

Красиво погибать не запретишь,

Но слов для сентября не подобрал.

Открой меня и бегло пролистай

Десницей, что ничем не тяжела,

Когда звенит полуденная сталь

И стелется по миру тишина,

И ты, до первопутка дотянув,

Становишься моею Абигайль...

Не отнимай руки от этих букв.

От букв моих руки не отнимай.

***

Влачась по лунному распилу,

Считать московские холмы.

Сегодня обойдусь без пива.

Ни Палеха, ни Хохломы.

Одни тщедушные модерны,

Вперяясь веками во тьму,

Нальют купеческой мадеры,

Научат веровать в судьбу.

Мне этот вечер ассигнован,

Чтоб я совсем не отупел,

Для сладкозвучия земного

И одиночества в толпе.

В ней каждый третий в чем-то Хрюндель,

А каждый пятый - идиот.

И по привычке тянет к людям,

Но сумасшествие гнетет.

Бреди, нью-йоркский англичанин,

Самозабвенный негодяй,

Нажатьем клавиш отключая

Мобильник, сердце и октябрь.

***

Не нужно ни песен, ни писем, ни кляуз,

Ни лучшего друга, ни верной жены.

Звенит у виска сумасшедший стеклярус,

И дни сочтены, и слова сожжены.

Оставьте в покое постылые дрязги,

Рассветы, закаты, прибой мостовых.

Я просто хочу избавленья от тряски,

Пока от надежды совсем не отвык.

Давайте подбросим на счастье монетку

И с гибелью страшной опять погодим.

Зачем-то я нужен осеннему небу.

Кому-то безвестному необходим.

***

Здесь, во дворах, где шаг твой гулок,

Прозрачен взгляд, строка чеканна,

И виснет на губе окурок

Окраинного мальчугана,

Здесь, в переулках окаянных,

Ты расчленен житейским пеплом,

И копоть жостовских кальянов

На бронхах осени вскипела,

Но здесь, заигрывая с мраком

И гибели отвесив книксен,

Ты слаб и вечен, словно мрамор,

Хотя прикидывался гипсом,

И здесь, ничем не обнаружив

Себя среди огрызков неба,

Ты остаешься подхорунжим,

Клянущимся, что не сгинела.

***

Пошто я мучусь день-деньской

Своей копеечной тоской,

В людей смотрю как волкодав

И с мирозданьем не в ладах?

Тут, очевидно, Бог слажал,

К моим обычным платежам

Добавив осени тариф,

Зануду-черта повторив,

И я плачу за свой базар

Звездой, к которой опоздал.

Лишь мертвый помнит звездолет,

Как мне ее недостает.

***

Оставляя за скобками пьянку и кобелизм,

Просто счастья останется, может быть, полчаса.

На рассвете холодном свой же тряс обелиск.

Никого не простил, потому что не хочется

Либеральных посулов, когда номинальны львы,

А при власти одни шакалы... такая Африка...

И любого замаха достаточно для мольбы,

Но не в пене чаша и не в парусах фрегат.

***

Уж нет во мне той детскости былой,

Бежавшей вверх по выгнутому стеблю.

Я мну цветы. Я обручен с бедой

И снегу позволяю лечь на землю.

В людей не верю. Другом назову

Того, кто промолчит среди хулений.

Сломаю посох, выброшу суму,

В конце пути обняв твои колени.

Ребячество! Той детской доброты

Во мне уж нет. В окне реклама тлеет,

Ложится снег на прыскающий лепет

И тишина построена в ряды.

***

Резцом по крашеной резине,

Вальком по квашеной капусте

Подкрадывается предзимье.

Навалится и не отпустит.

Волно ему, набросив скатерть

На полуденные чертоги,

В ухмылке челюсти оскалить,

В кювет закинуть джип Чероки.

Я друга жду в холмах облезших,

Причастных карстовой энигме,

И меж болотистых проплешин

Земля смерзается и никнет.

Среди осиновых лобзаний

Бросаю трость, беру оглоблю...

Я друга жду. Я делом занят.

Я логово к зиме готовлю.

***

Когда-нибудь, отрекшись от лекал,

Мы вновь сойдемся в резвой босанове.

Ты мне лгала, а я тебе не лгал.

Приди-уйди, побудь еще со мною.

Но лучше бы расторгнуть наш контракт:

Маркетинг не способствует продаже.

Нет ничего прельстительней утрат.

И не пошла бы ты куда подальше.

***

И вот - сошлись, как мгла и душегуб.

Он холоден и зол, она распутна.

Преступница, белье перешагнув,

Бутылку страсти вырвав из-под спуда,

Вдыхает кровь и смотрит на просвет,

Чуть пригубив, бокал бросает на пол,

Так день пред ночью вечен и раздет

Серебрянным окладом инкунабул.

Так веселятся эти господа!

Куда уж нам, на хроменькой кобыле...

Кто хоть однажды ужас испытал,

Узрит его истоки роковые.

***

Вся эта блажь началась с пустяка.

Мог ли тогда не влюбиться в тебя?

Ты убегала, я настигал:

Мне листопады - учителя.

Изворожившись на палой листве,

Я и тебя, и любовь прозевал.

Где ты? На росстанях месяц истлел.

Голо кругом. И приходит зима.

***

Споткнуться там, где все проходят гладко -

Хороший стиль.

Небес моих нетронутая кладка,

Прости, прости.

Гармония, пролейся мне на плечи -

В однм из двух

Проснется радость оттого, что легче

Дается звук.

Заставь меня молиться отрешенно

Апрельским снам.

Восходят надо мной твои скриншоты.

Печаль кисла.

Пускай она уйдет под хдеб и стопку,

В озерный ноль.

Пусть мир как мяч стучит о землю звонко

И пахнет мной.

***

Объятьем бытия не утолен,

Минуя дней косые лезвия,

Я проклял имя млечное твое.

Теперь живи. На воле, без меня.

Да будет сон твой крепок вековой

В гробу хрустальном памяти моей.

Я не прощу. И круг тот меловой

Имей ввиду. Вот именно - имей.

Не смей незваной преступать черту,

Врываться в сны, тревожить по ночам.

В тебе я столько боли почерпнул,

Что долго ничего не означал.

Пускай цветут столетия подряд

В саду твоей полынь и резеда,

Пусть солнца светят и грома гремят,

А ты живи. Такою. Навсегда.

***

Не продолжай, мне ясно с полуслова:

И мир не тот, и мы уже не те.

Свободой знобкой день исполосован.

Гудбай, эгалите-фратерните.

И ты, и я - субъекты разных медий,

И наш ноябрь уже совсем не тот,

И даже страсть, как скверный анекдот,

Нам отдалась за горсть истёртой меди.

Лепи ж с меня Кровавую Гебню,

Нахмурив брови темные, собольи.

Мне по фигу, что станется с тобою.

Я не любил тебя и не люблю.

***

Подгулявший офицер

Алку Зельцер пивом глушит.

Воскресенье. Еду в центр.

Лужи.

Мокнет в парке Антиной,

Торжествующ, тонкошеист,

Как воздушно-водяной

Шелест.

Оглушающе кричит

Со столба рекламный фанфик.

Возвращаться нет причин.

Нафиг.

Не покажет PAL-SECAM,

Гже меня там черти носят.

Уезжаю навсегда

В осень.

***

Опостылев, закоснев,

Сам себя краду.

Мне сегодня снился снег,

Первый снег в году.

Липкой пеной для бриться

Лег промеж подошв.

Раз небесный путь пройдя,

Стал на грязь похож.

Ничего так не хотел,

Гоном утомлен:

Я хочу быть снегом тем

На окне твоем,

Чтоб дышала ты в меня,

Выдув полынью,

И никто не обвинял,

Что тебя люблю.

Где в огниво-рамадан

Бьется крест-кремень,

Были тоньше провода -

Не было прямей.

***

На последнем издыханьи

Насладившись куражом,

Муха плавает в стакане,

Ей в стакане хорошо.

Впечатления копите,

Жмите груди детских клизм.

В тесноте, да не в обиде

Я люблю капитализм,

Морды жирные и злые,

Смайлы в сто зубов и щек.

Чем камлать, что завтра схлынет,

Лучше принесите счёт.

Расплачусь за сучий мусор,

За гулянку и гармонь.

Не по-божески замурзан

Заповедный угол мой.

Я под писк чужой свирели

С буйным сердцем совладал.

Подходи, кто посмелее.

Испугались? С-сволота...

***

Смеялся над всеми, рубил сплеча,

За словом не лез в карман,

И ровно горела его свеча,

И ветер над ней камлал.

Но минула юность беспечным сном,

И не с кем шутить ему.

Такие стожары пошли на слом,

Что стрелы рвут тетиву.

Ведь копоть не может быть тетивой,

Коль жизнь свечой прожита...

Господь Всемогущий, властитель мой,

Спаси своего шута!

***

Не хвали мне, куманек,

Вифлеем и Назарет.

Ты возьми меня в Ню-Ёк,

В этот Город-на-Заре.

Там, в рассветных облаках,

Пишет пальмы Тициан,

Там на красных каблуках

Энди Уорхол танцевал,

Там, свободен и богат,

Планетарный счастлив люд,

Аналитик, адвокат

Гимны Господу поют.

Все бессмертны, как один,

Все здоровы, при делах,

Каждый пиво охладил

И садится в Кадиллак,

Едет, едет... путь далек,

В сердце рана зажила...

Забери меня в Ню-Ёк,

Иди лучше - в США.

САЛАНГ.

Саше Кабанову

Не мне решаться на поджог рейхстага,

Скакать и лаять чёрным кобелём,

Не потому что музыки не стало,

А потому что не было её -

Ни в небесах, доныне полусонных,

Где голос мой прилюдно обнажён,

Ни средь других истошных огласовок

Я мызыки великой не нашёл.

Вот почему, прикрывшись мирным стадом,

Не я входил в расплавленный кишлак -

Не потому что музыка устала,

А потому что музыка ушла.

***

Прибитым велосипедом

Над нами горит Оккам.

Прибоем выносит пену

К неверующим ногам.

Оставьте меня, Сейшелы,

Не шлите мне каталог.

Желаньям своим замшелым

Навесил я потолок.

Безоблачна высь прогала.

Не умничай, а ныряй.

И целого мира мало,

Когда подступил ноябрь.

Несутся к восходу джонки

Увалкою тропикан.

Подай мне счастливый джокер.

Я знаю, что проиграл.

Судьба моя - тусклый шёпот,

Сциллический плач харибд,

Но вывескою секс-шопа

Над морем солнце горит.

ДЖЕФФЕРСОН ХОПП

Услаждаясь чёрною черрутой,

Правя кэбом в полуночной тьме,

Господи, могу ли с речью глупой

Обратиться к мудрому тебе?

Не собачась боле с господами,

Всем я, Отче, удовлетворен.

У меня простое испытанье -

Веровать в пришествие Твоё.

Если б не одна простая мелочь,

Поиск свой давно б прекратил:

Трижды завитое слово revenge

Вырезано на моей груди.

Помнишь ли убитую невесту?

Твой мормон доныне сыт и квёл.

Помолись же, чтобы Гром Небесный

Руку Провиденья не отвёл.

***

О будущей судьбе мне не талдычь.

Её бокал надтреснут и почат.

И лижет сажа стонущий кирпич,

И небеса по-прежнему молчат.

Напрасно в них вгрызается хребет.

Юдоль земная - вечный карантин.

У опоздавших множество примет,

Успевшие похожи как один.

Но ты еще увидишь с высоты,

Какую память мне оторвало,

Когда приду вершить свои суды

С лебяжьей стаей, вставшей на крыло.

***

Снилось - иду по бескрайним дорогам,

Сплю на ходу, голошу ненароком,

Эхом резвятся вдали

Пушкин и Натали.

Пусто мне, девица, пусто родная,

Поле вспахал я двумя боронами...

Пыль поднялася столбом,

Что, мол, поймал на слабо?

Бог улыбнется, взглядом окинет:

"Если я лишний, вы-то какие?

Может, не русские вы?"

Нам бы его синевы.

Тяжко нам верить то в Бога, то в черта,

В истовость зерен, камнем толченых, -

Лезем к ветрам на рожон.

Веют - и хорошо.

Лопасти судеб, зябкие крыши...

Русь моя серая! Стала ты рыжей,

Рожью - из ячменя.

Что ж не дождалась меня?

Оставить комментарий
Размещен: 24/12/2007, изменен: 17/02/2009. 105k. Статистика.
Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"