Серое небо заволакивали тучи, и, где-то вдалеке, раздавался шум приближающейся грозы. Прибрежные волны разбивались о скалы, поднимался шторм. На самом краю утеса стояла красивая женщина в алом плаще. Ее длинные угольно-черные волосы трепал ветер, заставляя их иногда бить по лицу. Но было видно, что женщину это нисколько не волнует - ее губы улыбались, и время от времени она повторяла одну фразу:
- Время пришло. Теперь все изменится...
Я проснулась от яркого света, бившего мне в глаза. Вставать совсем не хотелось, но если я не поднимусь в течение получаса, то на завтрак могу и не рассчитывать. Недовольно вздохнув, мне пришлось одеться. Кстати, я так и не представилась. Меня зовут Виалия. Фамилии своей я не знаю, впрочем, как и все тут. Вы спросите, где именно тут? В приюте имени короля Олиторна. Нашему правителю видете ли захотелось показать, что он добрый и пушистый, заботящийся о своем народе. Вот и написал приказы о создании мест проживания для сирот, чтобы те не бродили без присмотра. Ага, беспокоится он за нас! Так я и поверила. Он за свою шкуру опасается, потому что большинство бездомных детей идут в наемники. Конечно, если они выживут... Но зато это самая лучшая школа жизни! И людей отсюда и впрямь нужно опасаться, ведь они научились существовать в нашем полном жестокости мире еще будучи детьми. Иногда я жалела, что мне 'посчастливилось' родиться через год после принятия закона. Невероятно сильно хотелось свободы... А здесь меня ничто не держало: я не имела друзей, меня боялись все, даже часть присматривающих за нами людей (надсмотрщики, как у заключенных, иначе сказать нельзя). И дела было не в том, что я давала повод, а в моей необычной внешности. Я бы сказала даже слегка нечеловеческой внешности. Сильнее всего меня выделяли из толпы глаза - они были белого цвета. Даже не серые, а чисто белые. Черный зрачок в них смотрелся просто пугающе. Я никогда не встречала больше обладателей такого оттенка радужки, даже у магов. В приюте магов не боялись, а уважали, мечтали стать такими же, когда повзрослеют. Ха и еще раз ха! Будто они кому-нибудь нужны. Обучение магии очень дорогое занятие, не каждый может себе это позволить.
Остальная внешность была довольно обычная: черные волнистые волосы, доходящие до середины спины, светлая кожа. Можно сказать, я была симпатичной. А такие сироты, в большинстве случаев, идут в путаны. Но я не собираюсь выбирать такой путь. Такие люди заслуживают лишь презрения, они не достойны ненависти. Да лучше уж попытаться войти в Гильдию Воров. Хотя туда меня тоже не тянет, ненавижу командную работу. Гораздо приятней одиночество, любовь к нему проявилась еще в детстве. Люди меня слишком раздражали. Впрочем, я собиралась пойти в наемники. Этот выбор меня полностью устраивал: они были одиночками, пользовались спросом и за выполнение задания получали большие деньги. Правда, перед этим мне придется научиться хорошо владеть оружием. Мои способности в этом деле на данный момент представляли собой довольно жалкое зрелище. Сирот такому точно не учили. А самой стать мастером не светило. Максимум на что я была способна - убить пьяницу, напавшего на меня в переулке. И это наверняка в состоянии страха за себя. Все-таки лишить жизни человека я пока не способна. Но, надеюсь, что это только пока что. Жизнь многому научит, если конечно, ты хочешь, чтобы она продолжалась как можно дольше. Хотя иногда смерть кажется наилучшим выходом: этот мир прогнил насквозь, чтобы было желание в нем оставаться. Три года назад у меня даже были мысли о самоубийстве, но, как видите, я их не исполнила. Помешало мне лишь собственное презрение к слабовольным тряпкам, к коим я стала бы относиться, если позволила бы себе исполнить задуманное. Нет, я буду бороться. Что делать, если мне противен этот мир? Сдаться я не могу, об одной только мысли об этом руки сжимаются в кулаки. Важнее не физическая сила, намного значимее сила духа. Я не позволю себя сломать. Я - личность. Я - это я. Наверное, попробую изменить этот мир... Пусть это будет иметь огромную цену: я готова ее заплатить...
Мои философские мысли и мечты о 'революции' прервал стук в дверь, хотя назвать это стуком язык не поворачивался. Это была долбежка в дверь, которая чуть ли не ломала ветхое дерево.
- Вставай, девчонка! И открывай эту чертову дверь! - раздался мерзкий голос старой надсмотрщицы, - Кто вообще разрешил запираться?!
Я скривилась: тюрьма, это тюрьма, а не приют. Мерзко, гадко, противно. Эти ублюдки, ничего не достигшие в своих жизнях, пришли сюда для самоутверждения за счет воспитанников. Согласна, что не все дети приюта имени короля Олиторна заслуживают хорошего к себе отношения. Среди нас были и те, чьи руки давно запачканы кровью, вот только никому ничего доказать не удалось. Но были и маленькие ребятишки, которым необходимы любовь и человеческое тепло, о котором в малолетстве мечтал каждый. Но мечты разбивались о презрение, ненависть и насмешку воспитателей. Взрослые сами выращивают чудовищ, обвиняя в этом кого угодно кроме самих себя.
Я встала с кровати и накинула длинную потрепанную кофту. Новой одежды не было ни у кого в приюте: по мнению взрослых, на будущих преступников тратить деньги не стоит. Хотя нет... На каждого воспитанника был хороший костюм, который нам выдавали во время приезда комиссии короля. Хозяевам приюта было не нужно, чтобы о небрежном отношении к их обязанностям узнали люди короля. А стоило кому-либо сказать что-то плохое об отношении воспитателей, то после отъезда комиссии им приходилось горько об этом жалеть. Из таких неприятных ситуаций наши надсмотрщики давно научились выходить сухими из воды. А напрямую все рассказать никто из приютских не решался: это было словно подписание согласия на смертный приговор. Здесь все дорожили своей жизнью, но в большинстве случаев ради мести. Подняться выше и вынести свой приговор, продиктованный детской обидой. Они не понимают, что менять надо мир и людей, живущих в нем. Перевернуть все устои и уничтожить их. Стереть с лица земли всю грязь, что на ней накопилась. Создать новое общество, более духовное, сильное и справедливое. Тех, кто руководствуется местью, пытается прогнуть всех под себя, нужно уничтожать не жалея. Иначе этот мир поглотит сам себя.
- Маленькая нахалка! - раздался противный визг надсмотрщицы, и дверь, выбитая одним из помощников-наемников, упала внутрь комнаты.
Я еле успела увернуться от тяжелого дерева: мне не улыбалось получить сотрясение мозга, которое никто даже не соберется лечить.
- Ты не имела право закрываться! - орала старуха, замахнувшись на меня своей железной тростью, - Здесь ты никто и звать тебя никак! Ты руки должна нам целовать за заботу!
Я смерила ее взглядом полным ненависти и пожелания скорейшей смерти, но ее это нисколько не испугало. На нее так смотрели по сто раз на дню, и та все равно живая. Старуха привыкла к нашей ненависти, но если у нее было плохое настроение, она срывалась на нас даже за мимолетный косой взгляд. В такие дни ее избегали все воспитанники приюта, и даже некоторые помощники. Она была третьей по главенству здесь, сразу после директора и его заместителя, но при этом самой жестокой из них. Она ненавидела нас и не скрывала этого. Так что наша ненависть была взаимной.
- Старая кошелка... - прошипела я сквозь зубы, но была услышана.
Лицо старухи стало алым от испытываемой злости, и от нее даже шарахнулись ее помощники.
'У нее сегодня отвратительное настроение, - обреченно осознала я, - Нарвалась...'
Женщина схватила меня за руку, больно впившись в нее черными от грязи ногтями, и потащила за дверь. Карцер находился неподалеку от моей комнаты, что навевало на мысль, не случайно ли это. Не селят ли самых опасных, по их мнению, возле него? Зашвырнув меня туда, старуха захлопнула дверь, закрыла ее на ключ и удалилась, громко топая ногами. Я тихо рассмеялась и скривилась, услышав в голосе подступающую истерику. Больно впившись ногтями в ладонь, я попыталась взять себя в руки.
'Нужно быть собранной и спокойной, - обратилась я сама к себе, - Иначе в этой темноте и тишине я сойду с ума'.
Очистить мысли от постороннего и медитировать. Это был мой способ выживания в карцере, в котором не один воспитанник приюта свихнулся. Да иногда эта старуха со своей кошмарной памятью забывала о запертом ею человеке, пока это помещение не понадобилось вновь. Бывало обезвоживание организма, а некоторым не везло гораздо больше, и, открывая дверь, находили труп. Все зависело от времени, проведенного здесь, ведь воды и еды здесь не было. Поэтому карцер для приютских был самым страшным местом, и его избегали, как могли.
'Надеюсь, она про меня не забудет', - мелькнула в голове позорная мысль, показывающая мой тайный страх.
Я поморщилась, презирая себя за слабость. Нет, темнота и замкнутое пространство меня совершенно не пугали, больше всего на свете я боялась умереть так жалко, так ничего в жизни и не добившись. Остаться ничтожеством и умереть от голода или жажды в этом чертовом приюте - вот был мой самый главный страх. Мечтая много добиться, имея перед собой цель, к которой пойду не смотря ни на что, я должна смотреть только вперед и не сметь испытывать даже малейшие отголоски страха. Он сбивает с пути, поселяет в душе ростки сомнений в собственных силах и обнажает худшие черты человека, многие из которых не заслуживают ничего кроме презрения. Надеюсь, что со мной это не произойдет, не хочу ненавидеть саму себя.
Устало облокотившись на стенку, я прикрыла глаза, пытаясь расслабиться. Пусть и окружавший мрак не давал возможности разглядеть что-либо в карцере, именно это помогало отвлечься и забыть о своем местоположении. Если честно, то я всегда надеялась, что это хоть немного похоже на медитации, осуществляемые магами. Может быть это хоть чуть-чуть приближает меня к ним, к той силе, какой они обладают. Но нет ничего хуже самообмана. При самом лучшем стечении обстоятельств максимум на что я способна - расслабление тела, но не духа. Только приблизившись к краю перехода в медитацию, я засыпала и ничего не могла с собой поделать. Пусть меня этому никто не учил, но осознавать свои неудачи и свою беспомощность было... обидно.
'Как же я хочу вырваться отсюда... - я тяжело вздохнула, сетуя на невозможность сосредоточиться, - Куда угодно, лишь бы подальше от этого чертового места!'
Зло прикусив губу, стукнула по стене кулаком и зашипела от боли: каменная острая кладка ободрала руку до крови. Задумавшись, я слизнула выступившие капельки, почувствовав легкий привкус железа. Он был довольно-таки привычен: били меня часто, особенно по губам. За дерзкие разговоры. Что ж поделать, молча терпеть издевательства я не умела - гордость не позволяла, за это и расплачивалась.
Вдруг неожиданно дверь в карцер стала приоткрываться. Я насторожилась: не прошло и получасу, как меня здесь заперли, а значит произошло что-то из ряда вон выходящее. Ведь в этой комнатушке сидели только поодиночке, никого не приводя, даже если другой приютский совершил проступок, более ужасный, чем предыдущего 'обитателя' карцера. Пока срок не истечет, отсюда никого не выпускали. Ведь самое ужасное для человека - остаться в одиночестве. Люди сами по себе существа социальные, нуждающиеся в общении. Оставь хоть кого-нибудь одного, без кого-нибудь, с кем можно поговорить, на год, он на стенку полезет и начнет с вещами разговаривать, чтобы не чувствовать ужасающую пустоту внутри. И в приюте об этом прекрасно знали.
- Выходи отседова! - злобно рявкнул один из помощников старой карги, - Живо в комнату и переодевайся в 'приемник'!
Я выбежала из карцера, не веря в свою удачу: как же вовремя какие-то важные персоны посетили наш приют. 'Приемником' называлась единственная хорошая одежда на каждого воспитанника, которую выдавали только в крайних случаях - при королевской проверке, либо по прибытию каких-нибудь важных гостей. Зайдя в свою комнату, я увидела, что наряд доставлен. Не тратя времени даром, я быстро переоделась и взглянула на себя в треснувшее, мутноватое зеркало. Серое невзрачное платье с воротником под горло сидело неплохо и даже подчеркивало талию и грудь, так как стало слегка маловато за несколько лет, что мне было не слишком по душе. Именно после таких встреч с 'гостями' некоторые озабоченные старшеки насиловали самых симпатичных девчонок. И хотя некоторые из них были очень даже не против, но все же большинство не хотело оказаться на этом месте. Наказание парни, конечно же, не получали: все наставники считали девушек в приюте будущими шлюхами и не интересовались бдением их чести. Пока что мне везло, и я не привлекала к себе особого внимания: последний раз проверка была, когда мне было двенадцать и формами я тогда отнюдь не отличалась. Но сейчас... Я и так стала замечать на себе задумчивые и похотливые взгляды демонической троицы: Варата, Лотиуна и Жефо. Им было девятнадцать и до выпуска из приюта оставалось лишь полгода. Я надеялась, что все же успею прожить это время спокойно, и мне не придется оказаться на месте девок, множество которых успели пройти через их руки. Больше всего на свете этим ублюдком нравилось развлекаться втроем с одной девушкой. Уже не раз были попытки самоубийства, после их 'развлечений' и иногда даже удачные.
Я еще раз взглянула на себя в зеркало и тяжело вздохнула: кажется, мне в этот раз точно не повезет. Схватив деревянную расческу с редкими зубьями, половина из которых отломались от старости, я соорудила на голове неряшливый пучок. Слегка повернув голову я взглянула на свое творение и злобно простонала от бессилия. Это мне шло, а выбившийся локон даже добавил очарования, отвлекая от ужасных глаз. Вспылив, дернула за волосы, распуская их. Но времени придумать что-нибудь еще не было. В коридоре раздался визгливый крик старухи, чтобы мне все проваливали из комнат на улицу, встречать гостей. Выхода не стало, и мне пришлось выйти из приютского здания вместе со всеми, иначе бы старая карга просто бы выволокла за руку, а вновь отправляться в карцер по отбытию важных персон не хотелось.
Мы выстроились в два ряда: девушки спереди, парни сзади. Я не с нехорошим предчувствием заметила, как Варат похабно облизнулся, глядя на меня, и что-то сказал своим дружкам. Те тоже стали буравить мою спину взглядами, но гордость не позволила даже показать хоть малейший знак, что я заметила их, либо меня это задевает или, тем более, пугает. Нельзя показывать страх перед шакалами, иначе они почувствуют собственную власть. Эта непреложная истина с детства была мною усвоена.
Но я отвлеклась от столь значимого события, как прибытие важных персон, обратив внимание на взгляды демонической троицы. Тем временем в ворота приютского двора въехал богатый экипаж в сопровождении аж двадцати воинов на лошадях. Примерно столько же охранников брал с собой в поездку король Олиторн. Но это был не он - на карете не было опознавательных символов и герба нашего королевства.
Мне не пришлось думать, кто же это мог быть, потому что любопытство было моментально удовлетворено. Дверца экипажа открылась, и из него грациозно и непринуждённо вышел молодой мужчина лет двадцати восьми. Черные, длиной до плеча волосы были собраны в низкий хвост и перевязаны темно-синей шелковой лентой, а такого же оттенка глаза цепко осматривали присутствующих.
Среди приютских воспитанниц раздался одновременный восхищенный вздох, а их глаза смотрели теперь лишь на мужчину. Признаю, он был действительно красив, с идеальным телосложением, но так себя вести уму не постижимо! Быстро осмотревшись, я поняла, что оказалась единственной девушкой, на которую не произвел впечатления этот тип, а все парни буквально прожигали злобным взглядом прибывшего гостя. Краем глаза я успела заметить ухмылку, на мгновение появившуюся на губах у мужчины. Сейчас же он снова осматривался, и чем больше восхищения он видел в глазах приютских, тем больше презрения появлялось в его собственных.
Не знаю почему, но меня это разозлило. Возможно, такую реакцию вызывало то, что он с самого начала превозносил себя над нами. Пусть он знатного происхождения, богат, но мы свою судьбу не выбирали. Лучше бы он смотрел на нас, как на пустое место, нежели мы были для него меньше, чем людьми.
'Что же он о себе думает?!' - продолжала злиться я, но тут наши взгляды встретились.
Я вздрогнула от глаз, будто просматривавших всю мою душу, но гордость не позволяла опустить голову. Наоборот, вскинув подбородок, смело встретила его взгляд. На устах мужчины вновь появилась усмешка, которую он даже не стал прятать. Быстрым шагом он направился к главе приюта и что-то ей сказал. Единственное, что мы услышали, было:
- Проходите-проходите, ваше желание будет исполнено, - и низкий поклон старика-директора.
Мужчину и еще нескольких приближенных к нему человек глава провожал в здание сам. Нас же вновь погнала старая карга-надсмотрщица. Детей от пяти до восьми лет увели тут же в отдельный зал, как раз предназначенный для встреч, если кому-то захочет взять к себе ребенка из приюта. Как мы догадались, сейчас будут отбирать будущих слуг в одном из аристократических домов. Таких готовили с малых лет и обычно забирали в количестве двадцати-двадцати пяти раз-два в десятилетие. На лицах многих подростков появилась ничем не прикрытая зависть: такой вариант был наилучшим для воспитанника приюта, и все жалели, что вышли из необходимого возраста.
Старуха отправила в комнаты всех младше пятнадцати, а остальных оставила здесь, получать от нее инструкции.
- К нам прибыл важный гость с сопровождением! Вы его прекрасно видели. Лорда Демарго остается здесь до вечера, и за обедом вы будете ему прислуживать. И не дай Господь, чтобы вы сделали хоть что-то не так! Сгною вас в ближайшей канаве!
Многие судорожно вздохнули: эта карга с легкостью могла воплотить свои слова в жизнь.
- Сейчас я решу, кто из вас будет помогать на кухне, кто приносить еду, а кто обслуживать гостей.
Она закинула на кухню помощницами всех девок с репутациями шлюх, не желая, чтобы те испортили впечатление от приюта. Нет, если мужчина захочет расслабиться, ему тут же предложат одну из них на выбор, но просто так не стоит привлекать внимание к тому, что творится в этих стенах. Меня, как и Варата с дружками припрягли к разносу еды.
- А ты неплохо выглядишь в этом платье, - подойдя сзади, прошептал Жефо.
Я еле сдержалась, чтобы не передернуться от отвращения. Только сжала зубы и промолчала.
- Думаю, что мы отлично повеселимся сегодня вечером... Вчетвером, - с ухмылкой добавил Варат, и демоническая троица отошла от меня.
Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
Желая проклятия этим ублюдкам, я пропустила, как сюда зашел один из посыльных главы и что-то сказал старухе. Та скривилась, как будто бы ей дали выпить мочи гоблина.
- Небольшая перестановка в обслуге! - злобно бросила она, вперяя свой полный ненависти взгляд в меня, - Обслуживать лорда Демарго за столом будет Вилка. Это обсуждению не подлежит! - рявкнула старуха на недовольно зароптавших девушек.
- Я не Вилка, - рассерженно прошипела я, - Мое имя - Виалия.
- Не заслужила безродная девка так зваться! - разозлилась еще больше карга.
Тут наконец до меня дошло, что именно мне придется накладывать блюда тому мужчине. Единственное приятное в этом деле было то, что на время обеда я точно буду освобождена от приставаний тех ублюдков, а там у меня будет возможность избежать их хотя бы на сегодня. Потом придумаю что-нибудь еще. Но после столкновений наших взглядов, я не думала, что обслуживание будет легким. Этот тип намеревается унизить меня, приравнивая ко всем остальным. Уверена, он специально попросил в прислугу именно меня, иначе с чего бы такие резкие перемены в плане?
Лорд Кастиель Демарго сидел в кресле в кабинете главы приюта, смакуя вкус коньяка, поданного ему слугами. Сам же старик, нервничая, стоял рядом, обеспокоенно поглядывая на важного гостя. Нервозность, проступающая в каждом движении главы, была мужчине по душе. Он привык быть причиной либо страха, либо восхищения, третьего не дано. Тут ему вспомнилась одна девчонка из этого богом забытого приюта, которая смело встретила его взгляд и не испугалась, да и особого восхищения им не было замечено. Это был первый раз, который очень даже заинтересовал лорда.
- Скажите мне, господин Роэ, - вкрадчивым голосом обратился Демарго к бледнеющему старику, - Вы знаете всех своих воспитанников?
- К-к-конечно, - тут же выпрямился глава приюта, - Они все мне как дети и внуки.
'Так я тебе и поверил, - мысленно усмехнулся мужчина, - Откуда же тогда такая высокая смертность?'
- Тогда назовите мне имя девчонки с черными длинными волосами, на вид ей лет шестнадцать, - лениво приказал Кастиель, вновь сделав глоток коньяка.
- Но у нас много таких... - пробормотал Роэ, судорожно перебирая в памяти имена тех, кого знал.
Лорд нахмурился, попытавшись вспомнить хоть какую-то особенность, выделяющую девушку, кроме дерзкого взгляда.
'Точно! Ее глаза. Они показались необычными', - Демарго был доволен.
- У нее белый цвет радужки, - сообщил Кастиель, закидывая ногу на ногу и поудобнее устраиваясь в кресле.
- Да, такая у нас есть! - обрадовался глава, вспомнив, как помощница жаловалась на эту строптивую девчонку.
Старик был впервые рад, что на территории управляемого им учреждения не соблюдались правила, написанные им самим. Иначе бы он никогда не вспомнил бы имя этой девчонки, будь она тихой и замкнутой. Просто вообще не знал о ее существовании.
- Ее зовут Вилкой. По документам, которые были в корзинке с ней, она - Виалия, но все называют ее Вила или Вилка. Я могу показать бумаги на нее? - заискивающе предложил Роэ.
С интересом Демарго ее открыл. На первой странице были собраны основная информация по девчонке, которая была очень даже скудной.
Имя: Виалия. Фамилия не известна.
Дата рождения: Не известна.
Место рождения: Не известно.
Возраст попадания в приют: Меньше года.
Далее шли приписки разными подчерками:
Ребенок был оставлен у ворот приюта поздней ночью в корзине с запиской с именем. Была обнаружена утром.
Наглая высокомерная дрянь! Нужно сбить спесь!
Гордая, но замкнутая девушка. Неизвестно, что он нее ожидать.
Сообразительна, но сама себе на уме. Пристально следить.
И еще много чего в том же духе. Кастиель отложил первый лист и с трудом сдержал смешок: все остальные бумаги, а там их было двадцать-тридцать были записями о проступках и наказаниях за них.
'Смела и нахальна. Забавно, очень забавно... - с ухмылкой подумал мужчина, - Времяпрепровождение, когда ее буду ставить на место и делать покорной, должно стать очень интересным. Только вот еще никто не продержался дольше двух недель, а были такие гордые'.
Лорд Демарго не был из тех, кто любит ломать людей, но ему еще не повстречалась женщина, которую он смог бы назвать равной себе. По его мнению, место женскому полу отводилось лишь в постели и на приемах, где они играли роль красивых кукол. Ни одна женщина еще не заслужила его уважения. А те кого он сломал... Мужчина считал, что непозволительно безродным и нищим девчонкам задирать нос, гордясь неизвестно чем. Его это ужасно злило. Кастиель был просто лордом с присущим им мировоззрением.