Утром ранним мы поднялись,
от посадки прогулялись.
Вдоль дороги нет машин,
на телеге дед один.

Кто то видел, кто то слышал,
и трамвай с трампарка вышел,
вдруг набросились три льва,
из зверинца, шла молва.

И накинулись на деда,
на телегу с дедом следом.
Вёз он в город на базар,
вроде как - живой товар.

дед кричал, но кто поможет?
В зубы дичь, кто сколько сможет.
Львы стащили антилоп,
поразвлечься с ними что б.

Опрокинули телегу,
по асфальту, как по снегу,
потянулся красный след,
но улик как будто нет.

Пара штук на молодого -
льва, довольно таки клёво.
Пир, веселье будет там,
самим львам, и их друзьям.

И в подвалы тащут Гну -
антилоп, и там их гнут.
И израненные тушки,
в их зубах, ну - как игрушки.

Зверь нередко замечает,
что не целой отбирает,
он добычу, драли кожу,
до него с неё похоже.

С чёрной шёрсткой, в белых пятнах,
с антилопами понятно.
Где-то шкуру с них содрали,
шейки нежные сломали.

Пасть зубаста, страхом душит,
жертвы в пасти так послушны.
Там по две, да хоть по пять,
истязать и пожирать.

Здесь нет жалости к страданьям.
Возбуждает осознанье,
от покорности самой,
жертвы сломленной тобой.

Мы добычу притащили,
кому что распределили.
Первым я, моя семья,
следом прочие друзья.

Мы добыли, нам короче,
самый лакомый кусочек.
Там трудягам, пусть резвеют,
и немного поимеют...

Развлечений от работы,
от семейной их заботы.
В комнатушке между стен,
все объедки для гиен.

Не успел по наслаждаться, 
я как следует нажраться,
вдруг, приходится линять,
и пришлось её отдать.

Но в надёжные я руки,
отдаю ту лань на муки.
Где не то что защитить,
там и сами рады быть.

Отработаны, и чётко,
все приёмы как чечётка
И гиен мы не обидим,
доедят, когда мы выйдем.

Я завёл их, сразу смылся,
в полотне дороги скрылся.
Там в засаде я лежу, 
и за всем, за тем - слежу.

Здесь постройки, городок,
каждый домик невысок.
Рядом станция, заводик,
заводские сплошь угодья.

Там есть фабрика, и цех,
где делили их на всех.
И оставили их там же,
где? а каждый вам покажет.

Там где я, одно проклятье,
начинается с зачатья.
И затем составом смерти,
в их дома как будто метит.

Разогнался поезд, мимо,
не проедет он вестимо,
и врезается в тот дом,
где дела творились в нём.

Слышу грохот, окатило,
четверть дома надломило.
Первый - слабенький удар,
как убытки и пожар.

А второй - наполовину,
дом рассыпало как глину.
Дом соседний, тот на треть,
дальше надо посмотреть.

Все, кто делали всё это,
с домом - кляпсь, в одну котлету,
Да кирпич, как пенопласт,
их присыпал, просто класс!

А плита, плитой могильной,
придавила кучу сильно.
Так несчастных завалило,
что надёжно схоронило.

Раскатало, смерти мало,
но так это лишь начало.
Ведь не зря дома стоят,
на путях, где суд вершат.

На всей скорости летают,
те составы, всё ломают.
И трещат дома по швам,
а жильцам их пополам.

Как там можно спать, не знаю,
словно чую, убегаю.
Не подводит здесь моё,
вновь звериное чутьё.

Убежал я, притаился,
полотном тем и прикрылся.
Разбежались, как и я,
кто-куда, моя семья.

Жрали все, а что - не знали,
говорили, то соврали.
Там где врут все без конца,
легче жить лишь подлецам.

Начинали без сомненья,
с тех домов, где к сожаленью,
первым гостем был и я,
в том трагедия моя.

А кончают мной, пожалуй,
но минута не настала,
что б меня здесь не любили,
и в свой дом не пригласили.

Покажу свою работу,
начертил я здесь чего-то,
здесь участки, и мои,
и конечно для семьи.

Территория для прайда,

Все подсчёты и расчёты,
кропотливая работа.
Кому что и как, и кто,
все подробности потом.

Когда сделаем мы дело,
то менты заявят смело...
Вы узнаете наверно,
те подробности примерно.

От зверья страдают дети,
эти первые на свете.
Слабаки,  да простаки,
ну, и женщины с руки.

Подвернувшиеся под руку,
под чудовищную муку,
попадают, погибают,
где в страданьях умирают.

Есть здесь сильные, кто знает?
Зверь, он силу уважает.
Но добычей соблазняет,
как собачку приручает.

И такие вот - итоги,
у полиции в подмоге!
В равнодушии людей,
безнаказанность зверей.