Я устремил свой взгляд, в небес безбрежных дали
стена из облаков закрыла весь обзор,  
что в низких небесах спокойно проплывали,
нависнув над землёй, рассеивая взор.

Там столько облаков, на сколько глаз хватало,
виднелись лишь просветы, которые редки,
Мелькнут кусками неба, над белым покрывалом,
пушисто-ватно-нежным, блеснут как маяки. 

И в этом, непрерывно, плывущем одеяле,
укуталась Земля, готовится ко сну.
Прохладу прозевал я, что бы встречать в финале,
в тиши вечерних красок, палитру ночи - тьму.

С каким очарованьем разглядывая вечер
я всё же любовался узорами высот.
И красочно прекрасный, и дивно как бы вечный,
что даже безразличен цветов круговорот.

И вот, в лучах заката, вся облачная масса,
так у-миро-творённо переливалась в цвет,
с оттенками клочков, в тонах - кроваво красных,
и там, за горизонтом, скрывался солнца свет.

И странно даже как то, картина мне знакома,
но алое свеченье, как будто в первый раз.
А эта тяжесть вся, по факту невесома,
симфонией покоя,  играет "тихий час".

И в тишину, как в косу, вплетая беспокойство 
густая ночь грядёт, зловещей темнотой.
Себя не успокоить, пугающее свойство -
тревогой нарастает синхронно с тишиной.

Быть может убежать мне, да от грядущей ночи?
Побег, неумолимо, лишь приближает к ней.
Что разрывают чувства, воочью видя клочья;
не изменить нельзя, не переделать, нет.

Как не вернуть Луну, назад, на её место. 
Пусть на короткий миг, но наступивший мрак,
не денешь никуда, - затменье, гибким жестом,
течение дня уменьшив, не отыграть, никак.