Корейский полуостров часто и в целом закономерно рассматривается как источник разнообразных стратегических угроз, будь то террористическая активность или ядерная программа КНДР. Среди этих угроз есть реальные и мнимые, и уровень ажиотажа той или иной угрозы далеко не всегда соответствует истиной ее опасности и тому стратегическому риску, который с ней связан.
Те угрозы, о которых "больше всего кричат", на деле обладают наименьшим уровнем стратегической опасности. Гораздо большим источником стратегических рисков являются угрозы, связанные не столько с особенностями пхеньянского режима, сколько с общими особенностями текущей международной обстановки, которые, заметим, теоретически куда лучше поддаются корректировке. Помимо этого, усиление напряжения повышает вероятность вмешательства случайного и иррационального факторов.
Краткое описание ситуации на Корейском полуострове, включая региональный и геополитический аспекты
С моей точки зрения, ситуация на Корейском полуострове испытывает влияние следующих тенденций:
Постепенное истощение сил и ресурсов КНДР. Хотя вероятность того, что там начнутся серьезные беспорядки без внешнего влияния на данный момент, близка к нулю, Пхеньяну все сложнее поддерживать курс на политическую независимость и обеспечивать себя продовольственной помощью. Необычно холодная зима 2010-2011 г. также внесла свой вклад, дав толчок новому витку разговоров о возможном голоде. Кроме того, здоровье Ким Чен Ира со временем будет ухудшаться, что достаточно важно в условиях северокорейской структуры власти и того, что предполагаемый "наследник" еще не объявлен, а, по сути, не обладает достаточным жизненным и административным опытом для того, чтобы быть таким же эффективным и умелым, как Ким Чен Ир. Учтем и то, что в случае смены власти нового руководителя Севера будут активно "проверять на слабо" и делать это достаточно жестко - и Сеул, и Вашингтон, и Пекин.
Правоконсервативный курс власти РК, чья внешняя политика оказалась в руках "палеоконсерваторов", по-прежнему живущих штампами "холодной войны" и воспринимающих правление Ли Мён Бака как свой последний шанс объединить нацию любой ценой и не стесняясь в средствах. Хотя эту фракцию нельзя назвать в целом доминирующей, обострение отношений между РК и КНДР "льет воду на их мельницу", и их стратегия сводится к тому, чтобы спровоцировать такое развитие событий, при котором РК и ее союзники были бы вынуждены перейти к силовым действиям по комплексу причин, будь то неигнорируемая угроза или общественное давление. Важно также, что, пропагандируя тезис о том, что пхеньянский режим слаб и вот-вот развалится, похоже, они сами свято уверовали в него, и их стратегия строится на неверных посылках. В связи с этим они уже пытаются зондировать российскую сторону на предмет того, насколько беспрепятственной будет реакция Москвы на "поглощение Севера".
Стремительный экономический и политический рост Китая, за которым следует и повышение его политического влияния. Скорее всего, в обозримом будущем китайское влияние в регионе будет расти, в первую очередь - на территории, которую Китай считает "благоприятной окружающей средой", стремясь увеличить там свое влияние и обеспечить себе стабильность на границах. В свою очередь, такой рост влияния не может не беспокоить соперников Китая по АТР (как США, так и Японию), которые будут изыскивать способы его сдерживания, в том числе - так разжигая ситуацию на Корейском полуострове, чтобы Китай оттягивал силы, средства и ресурсы на решение этой проблемы.
Продолжающиеся расхождения между северными и южными корейцами, затрагивающие лингвистическую и социально-культурные сферы. Это ведет к тому, что молодое поколение северян и южан все меньше воспринимает друг друга как один народ или две части разделенной страны, что создает очень серьезный блок социально-психологических проблем в случае объединения.
Определенный комплекс внутренних проблем, влияющих на внешнюю политику США. Речь идет не только о конце "обамамании", но и о том, что некоторые действия американской администрации можно трактовать как стремление сфокусироваться на решении более важных внутренних проблем, не переключая внимание масс путем еще одной "маленькой победоносной войны", на которую у США может не хватить сил и ресурсов. Во всяком случае, по моим ощущениям, в тандеме Вашингтон - Сеул официальный Вашингтон играет роль скорее сдерживающего начала, не позволяя "ястребам" в Сеуле открыто провоцировать Север.
Изменение ситуации на Ближнем Востоке также является для Вашингтона "дополнительной головной болью", тоже отвлекающей его внимание от ситуации на Корейском полуострове и вынуждающей Вашингтон держаться политики "стратегического терпения", то есть выжидать и действовать по обстановке. Следует помнить уровень демонизации Ливии в американских СМИ, а также - ее нефтяные запасы и отсутствие "заступников". Последнее делает ее более притягательной целью в случае, если США все-таки решатся на "еще один Ирак".
На все это накладывается чрезвычайно искаженное представление о ситуации на Корейском полуострове, существующее в российских СМИ и в некорееведческой части экспертного сообщества. Под воздействием антисеверокорейской пропаганды и не имея возможности, а часто - и желания, перепроверять странную информацию о КНДР, наши СМИ запускают порочный круг, в результате чего фальшивки самокопируются, а массовое сознание (как рядовых граждан, так и лиц, принимающих решения) оказывается под влиянием сложившегося комплекса представлений, далекого от реальности, но малопробиваемого для переубеждения. Любые попытки "не вешать на северокорейцев тех собак, которых они не ели", воспринимаются как "обеление кровавого режима", в отношении которого действует презумпция виновности. Все это может привести к тому, что в критической ситуации решение может быть принято не на базе мнения специалистов, а на базе предрассудков, сложившихся в сознании человека, облеченного властью.
Возможные сценарии развития событий (два-три) с указанием степени их вероятности, предпосылок для возникновения, а также последствий субрегионального, регионального и более широкого плана
Перед тем как описать сценарии, логичнее будет рассмотреть основные угрозы, так или иначе связанные с Корейским полуостровом, ибо благодаря "кривому зеркалу" СМИ шум, поднимаемый вокруг той или иной угрозы, обратно пропорционален ее действительной серьезности.
К угрозам, откровенно мнимым (детали - в моем докладе во Владивостоке), относятся следующие:
Террористическая угроза как с точки зрения проникновения на Корейский полуостров представителей внешних террористических структур, так и -действий КНДР. Муссируемая тема "северокорейской киберугрозы", судя по описанием типов атак и нанесенного вреда, является попыткой оправдать разгильдяйство соответствующих структур РК.
Северная Корея как источник ядерного оружия или ядерных технологий для третьих стран.
Северная Корея, осознанно инициирующая крупномасштабный конфликт, по масштабу выходящий за рамки пограничного столкновения.
Цветная революция или массовые беспорядки в Северной Корее, дестабилизирующие режим или существенно увеличивающие градус внутренней напряженности.
К угрозам маловероятным, возможным только в результате стечения определенных обстоятельств, можно отнести:
Уход Ким Чен Ира с политической сцены из-за смерти или болезни и связанный с этим период определенной нестабильности.
Силовое решение "северокорейской проблемы" в результате провокации, стратегической дезинформации или под влиянием иного варианта "воронки событий", при которой Вашингтон вынужденно дает Сеулу "добро" на смену режима на Севере.
Резкое усиление китайского давления на Пхеньян с тем, чтобы он отказался от существующего курса и проводил бы политику сателлита КНР, вплоть до денуклеаризации в обмен на китайские гарантии.
Резкое изменение ситуации в Южной Корее, ведущее к радикальному изменению внешнеполитического курса в результате, например, импичмента Ли Мён Баку, вызванного затянувшимся энергетическим кризисом и обнародованием материалов, подтверждающим гибель корвета "Чхонан" по причинам, никак с КНДР не связанным. Вероятность того, что Ли поведет себя по аналогии с Дж. Бушем-младшим в конце его президентства, который был вынужден существенно изменить свою политику на северокорейском направлении, также оценивается мною невысоко.
Наконец, перейдем к тем угрозам, которые не очень колеблют региональную ситуацию, но обладают существенной вероятностью в краткосрочной и среднесрочной перспективе.
Периодические инциденты на ДМЗ или в районе северной разделительной (морской) линии, отличающиеся неясным генезом. Вне зависимости от реальной подоплеки событий Север и Юг будут обвинять друг друга в провокации, а их союзники - в той или иной мере поддерживать данную точку зрения в силу политической конъюнктуры.
Неурожай в результате тяжелых природных условий, резко снижающий продовольственную безопасность КНДР и создающий угрозу того, что предоставление помощи может быть сопряжено с выставлением дополнительных условий (либо иные факторы, влияющие на продовольственную безопасность).
Северокорейская реакция на враждебное окружение, сводящаяся к очередной попытке "поднять ставки" за счет новых ракетных пусков или даже третьего ядерного испытания.
Осложнение международной ситуации, связанное с окончательным крахом шестисторонних переговоров и попыткой США и их союзников навязать КНДР модель денуклеаризации в более выгодном Вашингтону формате.
Довольно высока вероятность ситуации, при которой после 2012 г. отношения в тандеме Вашингтон - Сеул будут более напоминать ситуацию взаимоотношений администрации Буша и Но Му Хёна, так как Обаму сменит республиканец, а Ли Мён Бака - представитель менее консервативных сил.
Последствия (как негативные, так и позитивные) того или иного сценария для российских интересов
Сначала перечислим российские интересы в регионе. Главные политические интересы нашей страны:
Обеспечение стабильности на наших границах. Ситуация на Дальнем Востоке достаточно сложна, и появление там того или иного варианта "горячей точки" однозначно вызовет избыточную трату сил и ресурсов России. Отдельно стоит отметить, что хотя Россия не будет приоритетным направлением потока беженцев, числа тех, кто побежит к нам, будет достаточно для создания проблем.
Геополитические риски. При неблагоприятных климатических условиях в случае атаки северокорейских ядерных объектов радиоактивное облако через 2 часа окажется над Владивостоком, что чревато политическим кризисом. Кроме того, поглощение Севера Югом автоматически означает выдвижение американских войск к границам КНР и РФ. Что, заметим, повышает риск вовлечения нашей страны в конфликт в случае американо - китайского противостояния.
Россия не заинтересована в расширении числа стран - членов Ядерного клуба и потому будет противостоять попыткам любого из корейских государств стать ядерной державой. При этом по мере возрастания действительной ядерной мощи (на данный момент ядерное оружие КНДР скорее "теоретическое", и беда ее - в дурном примере, который она подает остальным) обеспокоенность России будет расти.
Так называемая "северокорейская ядерная проблема" вскрыла довольно много проблем в структуре современного миропорядка и современного международного права. Между тем, в нынешней ситуации России выгодна модель, при которой проблемы решаются действительно в соответствии с законами, а не согласно "реальной политике", в рамках которой прав сильный, а договоры соблюдаются только тогда, когда это выгодно.
Политическое влияние России на Северную Корею невелико, и, в основном, речь идет о сохранении тех связей, которые есть на данный момент, а также - защита российских экономических интересов. Это касается как двухсторонних проектов, так и тех трехсторонних или многосторонних проектов, для реализации которых требуется, как минимум, политическая стабильность и определенный уровень межкорейского диалога.
Что касается экономических интересов, то я не хочу развивать эту тему, влезая в сферу деятельности Светланы Серафимовны и Виктории. Хочется только отметить, что диверсификация энергетической зависимости РК за счет российских энергоносителей может оказаться способом укрепления сотрудничества между нашими странами и появления дополнительных рычагов влияния.
Перейдем к анализу последствий разных сценариев.
Появление на полуострове "горячей точки" никаких позитивных последствий для России не несет. Остаться в стороне у нас не получится, и мы будем вынуждены участвовать в процессе урегулирования проблемы как минимум для того, чтобы сохранить нынешний уровень нашего влияния и интересов на полуострове. Более того, в ряде вариантов развития событий (например, задевающая российскую территорию экологическая катастрофа или обострение национального вопроса на ДВ в связи с массовым наплывом беженцев и попытки "разыграть эту карту" со стороны экстремистов и алармистов) имеют шансы спровоцировать внутриполитический кризис в самой РФ.
Доминирование китайского влияния на Корейском полуострове, с одной стороны, существенно повышает вероятность стабильности без серьезных вложений со стороны нашей страны (КНР также заинтересована в стабильности на границах и безъядерной Корее), а с другой - существенно снижает дальнейшие возможности для российского влияния или российских экономических проектов, если они будут противоречить китайским интересам. В этом случае КНДР постепенно превратится в экономический придаток трех северо-восточных провинций Китая.
Развитие позитивного тренда России однозначно выгодно, так как межкорейский диалог сопутствует укреплению стабильности, оживляет многосторонние экономические проекты и создает благоприятную политическую обстановку, как минимум замораживающую северокорейский ядерный тренд.
Статус-кво является ситуацией, "умеренно невыгодной", так как в каждом случае кризиса Россия будет вынуждена реагировать, а серьезных рычагов для радикального исправления ситуации у нас нет. Более того, с каждым новым кризисом внешнее давление, направленное на "присоединение России к осуждающему КНДР международному сообществу", будет возрастать, так как винить в кризисах станут исключительно Север. Кроме того, неустойчивая ситуация всегда невыгоднее устойчивой.
Предложения относительно наших действий применительно к каждому сценарию, включая резервные варианты
В случае появления" горячей точки" Россия будет вынуждена действовать в рамках формальной модели реагирования на катастрофы подобного рода (укрепление границ, приведение войск в боевую готовность, регулирование потока мигрантов, попытки сдерживать конфликт на международной арене и т. п.). Из мер, выходящих за эти рамки, хочется подчеркнуть рекомендацию воздержаться от 100 %-ного ассоциирования себя с какой-либо из сторон конфликта, так как А)кого бы ни считали формальным инициатором, ситуация уже существенно сложнее; Б) опыт расследований подобных происшествий (пример - история с "иракским ОМП") показывает, что действительная ситуация может существенно отличаться от образа, представленного в первый момент. Именно поэтому в ситуации, когда конфликт начинает разгораться, но еще находится на уровне "инцидента, способного перерасти в...", Россия должна настаивать на максимально объективном расследовании инцидента с участием представителей нейтральных стран.
В случае китайского доминирования мы должны не пытаться противопоставлять себя Китаю за счет интенсификации контактов с его противниками и концентрироваться на защите наших экономических интересов. Возможно, стоит продумать попытки выстраивания многосторонних экономических проектов с участием РФ и КНР.
В случае позитивизации обстановки нам следует озадачиться способом закрепления достигнутых договоренностей и подталкивать две Кореи к интенсивному диалогу. Однако при этом стоит избегать роль посредника, ибо объединение страны есть дело самих корейцев. В целом, речь опять-таки идет о мерах, направленных на предотвращение развития ситуации в нежелательную для нас сторону.
В случае сохранения нынешних трендов речь идет о продолжении равноориентированной политики с бόльшим упором на меры превентивного характера, более подробно описанные в следующем пункте.
Некоторые предложения о возможных действиях превентивного характера
Хотя в целом направление нашей политики считаю правильным, Россия должна вести себя более активно. Имеется в виду не столько воздействие на КНДР, где число рычагов нашего влияния на ситуацию ограничено, сколько воздействие на остальных участников процесса, а также - противодействие сложившейся картине в СМИ.
Поясню. Хотя аналитические записки специалистов играют важную роль в выработке решений, нам приходится учитывать общий тренд на девальвацию российского экспертного сообщества, из-за которого разница между ИДВ РАН и какими-нибудь "независимыми экспертами" кажется неочевидной. А снижение качества работы чиновных аналитиков ведет к тому, что вместо работы со справочниками и книгами анализ делается на основании нескольких страниц Яндекса и Википедии.
В результате стоит увеличить усилия, направленные на то, чтобы попытаться уравновесить ангажированные материалы более объективными и менее пропагандистскими текстами.
Считаю верным стремление постоянно будировать ситуацию в рамках ООН, вынося проблему на обсуждение даже в том случае, когда сторонам не удастся прийти к окончательному соглашению. Это создает тот уровень шума, при котором "палеоконсерваторы" РК и их союзники не решатся идти на эскалацию конфликта.
В случае повторения инцидентов необходимо настаивать на проведении независимого расследования либо на уровне совместной комиссии из представителей всех стран, заинтересованных в региональной стабильности, либо, в случае создания в РК самостоятельной комиссии, нацеленной на заранее ангажированный вывод, требовать независимого расследования.
Так как 20-летнего юбилея наших дипотношений с РК прошел, мы можем быть менее связаны протокольными условностями. И хотя выкладывать в открытый доступ итоги подобного расследования необязательно, до всех заинтересованных сторон они должны быть доведены.
Мы должны внимательно наблюдать за любыми формами усиления военной активности, - как за военными пусками Севера, так и за маневрами Юга. С учетом того, что "горячей линии" между Севером и Югом в настоящее время нет, оперативное вмешательство России может снизить риск конфликта, вызванного не провокацией, а случайностью или недопониманием. Кроме того, сам факт наблюдения будет служить дополнительным "ушатом холодной воды" на голову потенциальных провокаторов.
Также необходимо способствовать активизации шестисторонних переговоров, которые действительно можно пытаться превратить в переговоры по корейскому урегулированию. Однако здесь Россия должна обращать внимание на необходимость соблюдения договоренностей всеми сторонами, вплоть до попыток исключить из этого процесса Японию на основании неисполнения ею обязательств по совместному заявлению. На фоне нынешнего кризиса в российско-японских отношениях и напряженности в отношениях Японии и КНР это предложение может иметь некоторые шансы на успех или использоваться как угроза для того, чтобы сделать позицию Токио более конструктивной, а не сведенной к "Во всем поддакиваем США, в случае конструктивной атмосферы срываем ее, подняв вопрос о похищенных".
От излишней помощи Северной Корее стоит воздерживаться, подкармливая ее мелкими дозами по мере возможности. Более правильно оказывать ей помощь специалистами, изучая возможности для восстановления внешнеэкономических связей КНДР и российского Дальнего Востока (если таковые еще есть) или перспектив восстановления северокорейской экономики, в том числе - за счет технологических инноваций и использования альтернативных источников энергии, например - ветряков.
Для предотвращения эскалации напряженной ситуации на полуострове имеет смысл действовать опосредованно, воздействуя на РК через Вашингтон, а на КНДР - через Пекин. Прямые контакты с "палеоконсерваторами" я считаю бесперспективными ввиду того, что по зашоренности и неадекватности они превосходят северокорейских традиционалистов, несмотря на пребывание вне "железного занавеса".
Если направления воздействия на Пекин понятны из-за общности большинства целей, то при общении с представителями Вашингтона следует указывать не только на экономические издержки, которые понесут США или политические последствия в случае, если конфликт затянется, но и то, что объединенная Корея отнюдь не будет страной, с которой Соединенным Штатам будет удобно иметь дело. Объединение страны не только повысит авторитарные тенденции, связанные с необходимостью освоения Севера, но и повлечет за собой всплеск ультранационалистических тенденций, на фоне которых будет несложно разыграть антиамериканскую карту. Кроме того, появившиеся после распада КНДР террористические структуры будут представлять для Америки куда большую угрозу, чем Аль-Кайеда, как минимум - в силу их организованности и готовности идти на смерть.
= = =
Корейский полуостров часто и в целом закономерно рассматривается как источник разнообразных стратегических угроз, будь то террористическая активность или ядерная программа КНДР. Среди этих угроз есть реальные и мнимые, и уровень "распиаренности" той или иной угрозы далеко не всегда соответствует истиной ее опасности и тому стратегическому риску, который с ней связан.
Так, значительное число угроз традиционно связывается с КНДР, отражая не только смесь озабоченности и малого понимания этой страны, но и стремление определенных политически ангажированных кругов представить ситуацию так, что по совокупности пхеньянский режим - чуть ли не главная угроза миру во всем мире.
Понятно, что каждой из подобных угроз можно было бы посвятить отдельный доклад, но дефицит времени вынуждает ограничиться беглым обзором этих угроз и разъяснением того, почему в том или ином случае автор не считает данную угрозу серьезной.
Здесь стоит сразу же отметить отделение "аналитических" угроз от гипотетических. К первой группе относятся те угрозы, вероятность которых может быть невелика, но она просчитывается аналитически и исходит из определенных разумных предпосылок. Гипотетические же угрозы по сути сводятся к "А еще теоретически возможно, что..." и находятся на грани политологии и фантастики. К ним, например, относится столкновение Земли с гигантским астероидом, атака внезапно пробудившихся глубоководных чудовищ, или нападение Северной Кореи на Соединенные Штаты. Понятно, что желтая пресса очень любит мусолить второй тип угроз и, возможно, именно из-за этого в массовом сознании они отпечатываются сильнее.
ДОБАВИТЬ ПРО 10ЛЕТИЕ НОВЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
Глобальная террористическая угроза
Начнем анализ с этого, ибо, как это ни странно, при попытке перечислить стратегические риски, власти Южной Кореи начинают с нее. Так, даже экс-министр иностранных дел Хон Сун Ён, выступая в Дипломатической академии МИД России с публичной лекцией о внешней политике РК на современном этапе, указал на терроризм, поставив северокорейскую ядерную программу на одно из последних мест.
Представляется, что это - дань моде, так как угроза Республике Корея и ее гражданам со стороны международного терроризма крайне низка. Во-первых, сами террористические организации практически не включали Республику Корея в список потенциальных целей. Во-вторых, создание в РК террористической сети или проникновение туда группы экстремистов сопряжено с массой трудностей, которые делают это практически невозможным - особенно с точки зрения их внешней заметности и потенциальной базы контактов.
Добавим к этому то, в каком положении находятся в РК мигранты из стран третьего мира, особенно - из мусульманских стран. Если коротко суммировать, то они поставлены в такое положение, что у них нет ни сил, ни возможностей заниматься террористической деятельностью, тем более - у нелегалов.
Вербовка террористами собственно корейцев с учетом того, что исповедующих ислам в РК сейчас насчитывается около 40 тысяч? Исламские организации будут набирать сторонников там, где им выгоднее, тем более что в РК не распространены те разновидности мусульманства, которые наилучшим образом подходят в качестве духовной основы для терроризма.
Впрочем, дело даже не в этом. Терроризм не является сегодня принятым элементом корейской политической культуры. В отличие от Японии, где разные ветви современного терроризма были представлены "Объединенной Красной Армией" и "Аум Синрикё", в РК со времени захвата власти военными не случилось ни одного теракта за исключением действий невменяемых лиц, как это было при поджоге поезда в Тэгу. Многие решительно настроенные студенты предпочитали в знак протеста покончить с собой, а не совершать политические убийства. Массовые демонстрации также показывали, что левые достаточно сильны для того, чтобы не скатываться в террор.
Безусловно, есть некоторый шанс того, что вероятность успеха потенциальных террористов возрастет. Но он связан с гипотетическим развитием событий, когда из-за демографической ситуации в РК и особенностей рынка труда там доля иммигрантов, в том числе - из мусульманских стран, существенно возрастет. Подобная ситуация может вызвать определенное социальное напряжение, так как корейцы привыкли воспринимать свою страну как монокультурную и моноэтническую. Националистические организации, находящиеся, условно говоря, в нише ДПНИ, в Корее уже есть, но пока серьезного влияния не имеют. Однако на фоне роста числе иммигрантов их влияние тоже может возрасти, а это, в свою очередь, несколько повысит вероятность того, что в условиях большего давления на иммигрантов со стороны местных властей и националистов какая-то их часть станет более восприимчивой к террористическим агитаторам.
Конечно, надо понимать, что глобализация как процесс косвенно повышает уровень террористической угрозы, однако не настолько, чтобы разговоры о террористической угрозе на полуострове имели под собой реальную основу в течение ближайших лет.
Другой вариант появления внутри Кореи террористической активности связан с ситуацией, когда в случае поглощения Севера Югом в результате сопротивления "остатков пхеньянского режима" или, что более вероятно, высокого социального напряжения в отношениях между северянами и южанами, в стране появятся террористические организации "левого толка". Однако в свете малой вероятности подобного внезапного объединения и угроза такая тем более относится к разряду гипотетических.
Северная Корея как источник терроризма
Впрочем, о северокорейских террористах периодически говорят и сейчас, хотя имидж Северной Кореи как страны, поддерживающей терроризм, в последнее время существенно поблекнул. Можно обратить внимание на то, что Соединенные Штаты отклонили, как говорят, весьма настойчивое предложение вернуть КНДР в список стран-спонсоров терроризма, прозвучавшее после инцидента с "Чхонаном", - как минимум, потому, что потопление военного корабля в спорных водах с трудом вписывается в определение терроризма.
По сути, последним явным террористическим актом, совершенным КНДР, можно считать взрыв южнокорейского самолета Боинг-707 в ноябре 1987 г., в результате чего погибли 115 человек. Однако в последнее время появились точки зрения, критикующие официальную версию Сеула, пострпоенную на показаниях "единственной свидетельницы" Ким Хён Хи, и представляющие этот инцидент не как дело рук Пхеньяна, а как провокацию самих южнокорейских спецслужб либо какой-то третьей силы. У вышеупомянутой гипотезы есть свои критики, но в настоящее время мир не располагает достаточным числом фактов, способных однозначно как подтвердить, так и опровергнуть северокорейский след.
КНДР достаточно часто пытаются "привязать" к международному терроризму или обвинить в таковом, однако делается это в основном за счет "расширения" понятия "терроризм", выходящего за рамки его традиционного определения. Так, гипотетическая причастность КНДР к массовому производству фальшивых долларов, что было объявлено одной из главных угроз экономической стабильности США, приравнивается к террористической деятельности.
В этом докладе нас скорее интересует, насколько в нынешней ситуации Пхеньяну резонно использовать террористические (точнее, диверсионные) методы. На взгляд автора, против этого говорят минимум две причины. Во-первых, любые террористические действия, имеющие северокорейское происхождение, не принесут желаемого эффекта и наоборот, скорее спровоцируют ответный удар. При этом учтем, что вне зависимости от того, кто проведет теракт на территории РК, общественное мнение или определенная его часть выставят КНДР в числе "главных подозреваемых", даже если Пхеньян будет к этому абсолютно непричастен.
Во-вторых, для того чтобы осуществлять не разовые миссии категории "перешли границу - взорвали объект - ушли обратно", а вести планомерную "городскую войну", требуется хорошее знание местных реалий, умение маскироваться, а вот этого у северокорейских спецназовцев нет. Известно, что перебежчики с Севера даже проходят специальные курсы "переподготовки", где их обучают привыкать к реалиям другой страны. К тому же для успешного функционирования террористического подполья в обществе требуется определенный уровень "инфраструктуры поддержки", но таковая на данный момент в РК отсутствует. Понимание проблем Северной Кореи и симпатии к ней далеко не тожественны неприятию южнокорейской/своей власти и стремлению нанести ей урон таким радикальным способом.
Те, кто пытается представить эту угрозу серьезной, часто обращают внимание на большое количество северокорейских частей специального назначения, которые, по некоторым подсчетам, составляют чуть ли не 20 % армии КНДР. Однако такое направление военного строительства является следствием не желания Пхеньяна развязать террористическую войну, а экономической ситуацией, когда из-за энергетического кризиса и запрета на поставки вооружения в Северную Корею ее военному руководству остается только сделать ставку на индивидуальные качества бойцов, не зависящие от наличия в их распоряжении военной техники.
Ядерная / ракетная программа Северной Кореи
Достаточно большой блок угроз традиционно связывают с ядерной и ракетной программами Северной Кореи. Однако с точки зрения автора этот тигр не бумажный, но картонный.
К ядерной программе есть целый ряд вопросов, связанный с наличием у КНДР достаточного количества расщепляющихся материалов. Однако даже если мы возьмем самые оптимистичные прогнозы, согласно которым у Северной Кореи есть 8 - 10 ядерных взрывных устройств, пока это именно ядерные взрывные устройства, а не бомбы или боеголовки, пригодные для эффективного использования на современной войне.
Ракетная программа КНДР вряд ли может быть названа "динамично развивающейся". Три неудачных пуска за 11 лет говорят скорее об обратом, ибо для того чтобы говорить об успешных испытаниях ракеты, требуется 10 - 12 удачно прошедших испытаний. Так что Северная Корея находится в самом начале этого пути.
На данный момент у КНДР нет ни малогабаритных ядерных устройств, ни ракет-носителей, способных поднять большое ядерное устройство и донести его на нужное расстояние. Не отработано и введение в атмосферу ядерных боевых частей. Есть только: непригодные для нормального боевого дежурства и ненадежные единичные носители без подходящих к ним ядерных БЧ.
"Непригодные", в данном контексте означает, что ракеты не могут храниться в боеготовом состоянии, успешность запуска критично зависит от погоды, а время на подготовку запуска таково, что ракета непригодна для современной войны - пока ее будут готовить к старту, ее заметят и уничтожат раньше, чем она взлетит.
Более того, даже в случае, если у Северной Кореи появится ядерное оружие, это не станет фактором, увеличивающим риск военного конфликта на Корейском полуострове. Более подробно мы рассмотрим этот момент далее.
Фактором, увеличивающим напряженность, скорее может являться вероятность того, что во время ядерных или ракетных испытаний может произойти технический сбой, способный привести или к техногенной катастрофе, или к ситуации, когда случившееся будет неверно интерпретировано: например, сбившаяся с курса ракета вылетает на территорию Японии или РК, власти которых принимают это за осознанную ракетную атаку. Впрочем, важность подобного "случайного фактора" мы также рассмотри в последнем разделе этого доклада.
КНДР - источник расползания ЯО?
К блоку "ракетно-ядерных угроз" примыкает и представление о том, что Северная Корея может стать источником ядерных технологий или материалов, которые она будет поставлять террористическим организациям или радикальным режимам. Вероятность такого развития событий также невелика по целому комплексу причин. Во-первых, потенциальные покупатели имеют гораздо более удобную возможность делать это в Пакистане. Во-вторых, прикованное к КНДР внимание и жесткий мониторинг, в том числе - средствами космической разведки США, практически исключают возможность тайного вывоза из КНДР даже обычных вооружений. Можно вспомнить историю с арестованным в Бангкоке самолетом, на котором был обнаружен груз предположительно контрабандного оружия из КНДР, и нет признаков того, что в будущем этот мониторинг будет слабеть. В первую очередь, это связано с тем, что в таком мониторинге серьезно заинтересован Китай, обладающий как рычагами влияния на пхеньянское руководство, так и возможностями для более пристального выяснения ситуации в этой сфере.
Кроме того, современный уровень информатизации общества делает "ядерные секреты" пропагандистским мифом. При наличии достаточных ресурсов атомную бомбу образца 1950-х - 60-х годов можно вполне собрать, опираясь на открытые источники (как это сделали северяне, собрав реактор в Ёнбёне), а не воруя чьи-то технологии. Этот момент также переводит рассуждения об угрозе Северной Кореи как единственного распространителя опасного знания в разряд гипотетических.
Да, на данный момент в Северной Корее есть прослойка специалистов-технологов достаточного уровня, теоретически способных "собрать бомбу на заказ". Однако пока они заняты делом, и целый комплекс моральных и материальных мотиваций удерживает их от работы "на чужого дядю". Но если Северная Корея прекратит свое существование, эти люди утратят свой привилегированный статус и могут стать жертвами "охоты на ведьм". Рациональным выходом для них в такой ситуации будет бегство за рубеж и поиск спонсора. Но, как и в случае с левым терроризмом в объединенной Корее, эта угроза - гипотетическая.
Аналитическая угроза здесь скорее заключается в том, что "Северная Корея подает плохой пример остальным", и неурегулированность ядерной проблемы повышает шансы сползания мира к иной модели миропорядка, построенной на "вооруженном ядерном нейтралитете", при котором число стран - членов ядерного клуба резко увеличивается. Не вдаваясь в плюсы и минусы этого варианта архитектуры мира, отметим только, что он крайне невыгоден тем странам, которые имеют ЯО сегодня и поддерживают режим нераспространения как способ закрепления статус-кво. Между тем, северокорейская ядерная угроза уже начала использоваться как оправдание попыток Токио и Сеула завести собственную ядерную программу при том, что при наличии политической воли создание ЯО в этих странах много времени не займет.
Однако, потенциальное урегулирование этой проблемы в СВА связано не столько с "упрямством" КНДР, сколько с тем, что в настоящее время международное право находится в состоянии серьезного кризиса, и наличие ядерного оружия является безальтернативной гарантией безопасности, так как любая экономическая помощь может быть прекращена, а любой договор, подписанный предыдущей властью, де-юре или де-факто аннулирован новой. Под данным углом зрения стоит обратить внимание на судьбу договоренностей, достигнутых на саммите руководителей Севера и Юга в 2007 г.
Кроме того, корейский фактор здесь лишь - один из нескольких, и проблема связана не только с КНДР, но и с иными странами, чей ядерный потенциал куда выше. Возможно, именно поэтому в США наблюдается определенная переориентация: вместо того, чтобы заставить разоружиться КНДР, проще укротить ядерные амбиции Ирана, где бомба еще не создана.
Северная Корея - инициатор конфликта на полуострове
Крайне малая вероятность данной угрозы связана с тем, что сторона, начинающая войну, обычно делает это, предполагая, что у нее есть шанс в этой войне победить. Рассмотрим подобные шансы в гипотетическом противостоянии Севера и Юга.
Для начала посчитаем потенциал сторон: КНДР не входит в какие-либо военные союзы, в то время как РК связана с США, а США с Японией. В случае конфликта Северу придется иметь дела с тремя странами, и вся его военная доктрина, заметим, направлена на это.
Теперь сравним военный бюджет на 2008 год. Он составляет менее одного млрд. у КНДР, более 24 млрд. у РК, 44 млрд. (разоруженная страна!) у Японии и 600+ млрд. у США.
Людской потенциал - 25 млн. у КНДР, 45-50 млн. у РК, 120 млн. у Японии, 300 млн. у США. При этом, если КНДР может, как максимум довести численность своей миллионной армии до 2 млн., Юг в состоянии выставить в 2 раза больше только за счет ресурсов населения. А его собственная армия мирного времени составляет примерно 650-670 тысяч. чел.
Уровень технической оснащенности сравнивать бессмысленно. КНДР отстает на поколение-два, так как основная масса ее военной техники - образцы 1970-х годов. Не говоря уже о серьезных последствиях деиндустриализации, связанных с отсутствием топлива и запасных частей.
Добавим общее стратегическое преимущество в виде полного господства противников Пхеньяна в воздухе и на море.
Все это говорит о том, что при нападении на Юг у Севера нет шансов на достижение военного успеха даже в случае удачного первого удара, который действительно способен сильно потрепать Сеул, находящийся в сфере досягаемости ствольной артиллерии. Даже применение ядерного оружия не переломит ход войны, ибо его использование не позволяет решить ни одной стратегической задачи. Зато, если Пхеньян схватится за ядерную дубинку, международное сообщество оправдает любые ответные меры за нарушение табу. Сравниваем ядерные арсеналы и понимаем, что к суициду в КНДР не склонны.
Таким образом, даже применение Северной Кореей ядерного оружия в случае гипотетического конфликта не поможет ей победить. Безусловно, Корейская народная армия скорее всего выдержит долгую и тяжелую оборонительную войну и попортит много крови потенциальным захватчикам, однако, вероятность того, что в нынешней международной обстановке КНДР сознательно инициирует крупномасштабный конфликт, близка к нулю. Педалирование этой угрозы является чистой воды пропагандой даже с учетом апеллирования к воинственной риторике пхеньянского военного руководства, которая на деле больше напоминает "последнее китайское предупреждение".
Теоретически можно ожидать, что Пхеньян периодически будет подогревать приграничную напряженность, но на данный момент этим занимаются обе стороны. Чего стоят ежемесячные маневры РК?
Западная пресса утверждает, что северокорейское бряцание оружием тесно связано с внутриполитическими проблемами. Да, отчасти такими действиями Пхеньян решает эти проблемы, но речь идет не о консолидации режима в преддверии смены власти, а об очередной демонстрации северокорейским массам того, что, несмотря на испытываемые лишения, Северная Корея была и остается "могучей державой", чей ядерный щит доблестно противостоит агрессивным замыслам американского империализма. Это очень важно, так как тема ядерной мощи страны является существенным элементом северокорейской пропаганды.
Сегодня Север способен к неадекватной реакции на провокацию или к непродуманным решениям, но я не вижу там группу, которая осознанно занималась бы раскачиванием лодки и планированием конфликта. Такие вещи самоубийственны для всей номенклатуры КНДР, и хотя мировые СМИ пытаются выдавать за доказательства агрессивности воинственную риторику, на самом деле эти заявления носят оборонительный характер и рассчитаны на то, чтобы Пхеньян оставили в покое.
Внутренняя нестабильность в Северной Корее
Кризис в Северной Корее после смерти Ким Чен Ира или грядущие социальные потрясения в ней являются не меньшим поводом для спекуляций для экспертов определенного толка, чем северокорейская военная угроза. Однако внимательный анализ причин и перспектив устойчивости северокорейского режима также переводит эту угрозу в разряд менее вероятных.
Тема устойчивости северокорейского режима достаточно широка сама по себе, и в данном контексте хочется обратить внимание только а то, что явных признаков "революционной ситуации" на данный момент нет. Хотя закрытость северокорейского общества иногда ведет к тому, что любая информация о некоторой нестабильности (или, точнее, об отличии от модели "идеальной антиутопии") трактуется как признак того, что режим шатается и вот-вот рухнет. Но "не совсем в порядке" и "совсем не в порядке" - не одно и то же.
Общий уровень лояльности режиму остается достаточно высоким: явных свидетельств оппозиционных настроений среди армии или элиты нет; что же касается масс, то хотя часть их сохраняет "искреннюю веру", немало и таких, кто просто соблюдает ритуалы.
Северокорейская элита в настоящее время четко сплочена вокруг Ким Чен Ира, понимая, что ее существование обеспечивается существованием вождя и его благосостояние - это ее благосостояние. Связывая свои интересы с интересами режима и понимая, что ни в случае военного конфликта, ни при объединении с Югом ничто не обеспечит ей нынешний уровень, она готова считать вождем предполагаемого наследника, делая скидку на его возможную неопытность и помогая, если он будет не готов. У нее есть четкое понимание того, что любая иностранная держава не будет поддерживать всю элиту, тем более что в данном случае речь идет не только о высшей номенклатуре, но и о среднем классе, включая ИТР и младший офицерский состав.
Определенная борьба клик за влияние на Ким Чен Ира, возможно, и существует, но в глазах всех он - фигура несменяемая. К тому же, понимая опасность фракционной борьбы, Ким Ир Сен и Ким Чен Ир сделали все, чтобы северокорейская административная система была централизованной, и вряд ли можно говорить о внутрипартийных фракциях со своей отдельной программой. А та часть "интеллектуальной субэлиты", которая в России была основным источником кадров для диссидентского движения, в Северной Корее или является частью номенклатуры, работая в ВПК и находясь под жестким контролем, или озабочена исключительно собственным выживанием (у нее нет возможности ни брать взятки, ни выживать за счет подножного корма). Тем более, у таких "диссидентов" нет возможности официально транслировать свою точку зрения, которой обладали диссиденты в СССР при Горбачеве.
Что же касается перспектив "народного бунта", о котором любят рассуждать некоторые западные политологи, то хочется отметить, что в 1995-1996 гг. положение народа было гораздо более тяжелым, но раз не восстали тогда, не восстанут и сейчас. Какой-то % недовольных по политическим мотивам есть в любой стране, и среди них всегда есть часть маргиналов, воспринимающих власть в своей стране как воплощение ужасного зла. Но это не означает готовности бороться с режимом с оружием в руках.
Понятно, что сегодня Северная Корея не очень устойчива. Однако данная конструкция не может обрушиться сама по себе. Для этого нужны либо форс-мажорные обстоятельства внутри страны, либо резкое усиление внешнего давления.
То, что Северная Корея по-прежнему обладает определенным запасом устойчивости косвенно подтверждается и итогами партконференции, прошедшей в КНДР 28 сентября 2010 г. Перед началом этого форума южнокорейская пресса, а вслед на ней - и большая часть мировых СМИ, заранее окрестили его "выборами преемника Ким Чен Ира", которых в действительности не было. Хотя человек по имени Ким Чжон Ын стал членом ЦК ТПК и заместителем Ким Чен Ира в Военном Комитете, стандартных для Северной Кореи мероприятий, связанных с "оформлением наследника престола" (портреты, песни, появление специального титула и т. п.) пока не замечено, а интервью Ян Хен Соба о том, что "мы будем служить новому Киму как старому" не было официальным заявлением.
Повышается вероятность этой угрозы после смерти Великого Руководителя, но причина этого может оказаться не внутренней, а внешней. Даже если тот, кто придет ему на смену, не уступит Ким Чен Иру интеллектом и волей, ему придется довольно долго "принимать дела". При этом так же, как Северная Корея сама "пробовала на слабо" каждого нового южнокорейского главу государства, проверяя, насколько его дела соответствуют словам, Юг также отреагирует на смену власти на Севере усилением давления.
Помимо этого надо помнить, что в руководстве Северной Кореи существует группа, поведение которые весьма важно при анализе будущего кризиса, - это "партизанская гвардия", чья мораль напоминает мораль советских блокадников, а выбор возможных действий в критической ситуации ограничен синдромом "огненного кольца". Это означает, что в кризисной ситуации они вполне могут пойти на такие самоубийственные действия, которые унесут больше врагов. Ощущая себя в глухой обороне, они вряд ли будут предпринимать агрессивные действия, реально направленные на усугубление конфликта. Но в ситуации, когда, по их мнению, дело запахнет реальным конфликтом, они, безусловно, постараются продать свою жизнь подороже.
Проблема в том, что пожилой возраст и связанные с ним косность мышления и поведения накладываются на особенности кадрового отбора тоталитарной системы, + помимо связанного с возрастом слабого физического здоровья очень большую роль играет инерция мышления. Непонятно, насколько старики способны адекватно среагировать на вызовы современности, и насколько они в состоянии не недооценивать современные технологии, в том числе технологии социальные. Они - хорошие исполнители, но думает за них Ким Чен Ир. И когда думать будет некому, они вполне могут начать выдавать неверные тактические и стратегические решения. Как минимум, легко купившись на провокацию противоположной стороны.
Южная Корея - инициатор конфликта на полуострове
К возможному сожалению южнокорейской аудитории вынужден отметить, что источников угроз на Корейском полуострове в настоящее время является не только Север. Тому есть две, а, возможно, три причины.
Первая связана с теми, кто сегодня во многом формирует внешнюю политику РК и занимает значительное место во власти в целом. Андрей Ланьков грамотно назвал их "палеоконсерваторами". Дело даже не столько в их политической неадекватности, ибо они по-прежнему находятся в парадигме "холодной войны" и очень далеки от понимания того, что происходит вокруг них сегодня (они видят только то, что хотят видеть), сколько в том, что свое возвращение во власть через 10 лет они воспринимают как шанс взять политический реванш, в рамках которого речь идет не только о перечеркивании всех достижений предыдущей администрации, но о и стирании КНДР с карты мира. При этом логика "холодной войны", в которой они пребывают, предполагает, что в борьбе с врагом хороши все возможные средства, в том числе и те, которые в иной ситуации сочли бы этически неприемлемыми. Что же касается жертв, то они рассматриваются, как приемлемая плата во имя великой цели объединения нации.
Понятно, что современное положение КНДР вполне может заставить этих людей думать, что достаточно чуть-чуть подтолкнуть раскачивающуюся лодку, и она, наконец, перевернется так, что объединение Кореи случится в период президентства Ли Мён Бака. Им очень хочется верить, что Ким Чен Ир не протянет и трех лет, что в Северной Корее после неудачной денежной реформы народ на грани всеобщих волнений, что в стране существует демократическая оппозиция, опирающаяся на катакомбную протестантскую церковь. Мне все это напоминает представление Пак Хон Ёна в 1950 г. о том, что 200 тыс. коммунистов Южной Кореи готовы поднять восстание, и стоит туда вторгнуться, как режим Ли Сын Мана падет. Те факты, которые не вписываются в их видение мира, благополучно игнорируются.
Более того, по утверждению ряда респондентов автора, представители "палеоконсерваторов" открыто пытались обсуждать с российскими специалистами планы дестабилизации ситуации на Севере или зондировать почву наподобие "А если наши военно-воздушные силы разбомбят Ёнбён, так, как израильтяне разбомбили иракский реактор, Россия не будет слишком сильно обижаться?". В другом варианте подобных разговоров предполагалось выяснить реакцию России на то, что будет, если в случае новой провокации северян Юг нанесет превентивный удар или введет на Север войска в случае беспорядков там.
В недавнее время у данной группы появились дополнительные основания полагать, что "на Севере всё плохо". Динамика межкорейских экономических отношений и переговоров по другим линиям, где северокорейцы сначала демонстративно хлопали дверью, а затем довольно активно предлагали возобновить сотрудничество, выработала у палеоконсерваторов ощущение того, что им удалось поставить врага на колени. Естественно, что это могло подтолкнуть данную группу к более активным действиям.
Понятно, что подобная фракция, если таковая оформилась и существует, не имеет возможности напрямую лоббировать свою точку зрения. Поэтому они вынуждены действовать метолом интриг и провокаций, рассчитывая поставить руководство РК в такое положение, при котором оно будет вынуждено начать конфликт из выше описанных соображений. Один инцидент за другим создает неприятную тенденцию и расчет на то, что северяне, которые тоже не отличаются особенной адекватностью, в один прекрасный день перейдут от угроз к делу и совершат то, что можно будет представить как начало конфликта по их вине.
Возможный сценарий насчитывает три этапа. Провокация или серия провокаций со стороны представителей указанной группы; неадекватный ответ северян, который легко интерпретировать как нечто большее; эскалация конфликта до уровня, нужного провокаторам, с автоматическим, благодаря Договору о совместной обороне (с РК), подключением к конфликту США. По-хорошему, повторение стратегии Ли Сын Мана: "Америка сделает за нас всю работу".
Вторая причина связана с некоторым изменением позиции южнокорейских военных, особенно их среднего эшелона, который вырос и воспитывался в ситуации, когда по военной мощи Юг уже превосходил Север. Со времени первого ядерного кризиса, вооруженные силы РК существенно модернизировались, и качественный разрыв между технической оснащенностью Севера и Юга вырос. Это особенно касается организации управления и такой тонкой вещи, как "контрбатарейная борьба": если ранее угроза разрушения Сеула ствольной артиллерией КНДР воспринималась как неприемлемая плата за начало войны (напомним, что Сеул вполне простреливается с северокорейской территории), то с ростом технической оснащенности Юга возможность/эффективность такого удара существенно снижается, особенно - если Юг наносит удар первым.
И я хочу отметить одну важную деталь, которую я вижу у южнокорейских военных сегодня. Раньше они тоже были уверены в том, что даже если им придется воевать один на один (без поддержки Соединенных Штатов), то, несмотря на большие жертвы и разрушения от обстрелов Сеула и действий сил спецназначения КНДР, они однозначно отражают агрессию противника и имеют довольно приличный шанс успешно перенести войну на его территорию. Однако инициирование войны воспринималось ими тогда как неприемлемый риск. Но по мере того, как Северная Корея все более кажется им "бумажным тигром", ощущение опасности военной угрозы размывается.
На это накладывается и определенная смена кадров. То поколение, которое воевало в Корейской войне или хотя бы помнило свои детские переживания во время нее, постепенно уходит. Для нового поколения офицеров эта война - уже не часть их личной истории. К тому же, новый тип войны предполагает, что ты видишь противника даже не в прицел, а на экране дисплея, что отчасти усиливает восприятие войны как игры.
В результате складывается ощущение, что у нового поколения военных присутствуют не столько реваншистские настроения, сколько подсознательное желание наконец задействовать свои "красивые игрушки". Если предыдущее поколение полковников и генералов плюс-минус помнило Корейскую войну и относилось к войне, как к опасной и рискованной авантюре, то новые армейские круги сейчас занимают позицию "пусть только полезут, мы им покажем!". Они как бы подсознательно ждут серьёзной провокации, как возможности, явно показать своё превосходство.
Третья причина связана с искушением Ли Мен Бака. Ли выбирали как "экономического" президента, считая, что он наведет порядок в экономике страны после некоторых неуспешных действий Но Му Хёна. Однако вместо рывка случился экономический кризис. И хотя для Кореи он имеет внешние причины, выполнение первоначально намеченной цепочки мероприятий оказалось существенно затруднено. Поэтому амбициозное руководство Сеула активно ищет иной способ списаться в корейскую историю наравне с Пак Чжон Хи или Ким Дэ Чжуном. Долгожданное объединение страны во время их правления - вполне достойный вариант, особенно - с учетом того, что Конституция РК не предусматривает второй президентский срок, и расплачиваться за проблемы, которые вызовет такое объединение, будут уже следующие президенты и их команды.
Помимо искушения войти в историю как президент-объединитель Ли Мён Бак скорее всего оценивает перспективы того, какой будет его судьба в случае, если на следующих президентских выборах партия власти потерпит поражение. Учитывая судьбы большинства южнокорейских экс-президентов, в особенности - Но Му Хёна, нельзя полностью исключать вариант, по которому по мере приближения к концу президентского срока и повышения шансов победы оппозиции у нынешней власти может родиться искушение удержаться у власти на волне чрезвычайной ситуации, в условиях которой нация должна сплотиться. Хотя попытка использовать для этого (в преддверии выборов в местные органы власти) гибель корвета "Чхонан" успехом не закончилась, тренд на использование напряженности между Севером и Югом для легитимизации действий нынешней власти РК скорее всего не спадет.
Что мешает претворению в жизнь планов данной группы и почему вероятность войны все-таки мала? Во-первых, это довольно серьезный раскол внутри южнокорейского общества. Сторонников прежнего курса по отношению к Северу там довольно много, и любые ошибки администрации Ли Мён Бака только увеличивают их число. "Сплотить нацию перед угрозой с Севера" не выйдет. Более того, если вдруг деятельность подобной клики выйдет наружу, логика фракционной борьбы заставит оппозицию раздуть вокруг этого небывалый шум. А чем активнее должны действовать предполагаемые заговорщики, тем больше вероятность того, что среди оповещенных о провокации людей найдутся сторонники левых, которые тут же сольют информацию в прессу, как это было, когда администрация Сеула вернулась к разработкам "Плана 5029".
Кроме того, мы помним, что южнокорейская армия - призывная и состоит из многочисленных единственных детей. Это означает, что любые потери такой армии будут очень чувствительны для общества. Достаточно посмотреть на то, как сегодня оно реагировало на взрыв корвета "Чхонан" и операции по спасению его экипажа, которые удачными назвать нельзя. В случае военного столкновения беспроблемно для общества пройдет только блицкриг, а его может и не быть. Боеспособность северокорейской армии выше, чем иракской.
Во-вторых, определенным препятствием на пути национал-реваншистов являются сам Ли Мён Бак и его собственная команда во власти. В отличие от фанатиков, о которых речь шла выше, он производит впечатление прагматика и бизнесмена, и даже часть его ошибок в руководстве страной связана с тем, что он не отличает управление страной от управления корпорацией.
Тем не менее, прагматику должно быть понятно, что присоединение Северной Кореи обойдется в 5 триллионов долларов, и это - "кусок, который откусить можно, но прожевать и проглотить нельзя".
В-третьих, в данный момент действия предполагаемых заговорщиков вряд ли встретят понимание в Вашингтоне. Судя по всему, осознав, что, с одной стороны, исходящая от КНДР угроза меньше, чем кажется, а с другой - что ликвидация ядерной программы Пхеньяна без форс-мажора невозможна, Вашингтон намерен отдавать дань северокорейской проблеме на уровне риторики, но не реальных действий. Внутренние проблемы Америки или иранская проблема имеют для США сегодня большее значение, и попытки втравить Соединенные Штаты в конфликт за в целом чуждые им интересы на данный момент вряд ли будут встречены с пониманием.
Поэтому на данный момент, хотя нервов будет потрачено много, пока серьезно беспокоиться еще не стоит. Вопрос в том, какие тренды могут влиять на обострение ситуации.
Во-первых, продолжение неопределенно-кризисной ситуации на Севере повышает вероятность представлений о том, что режим вот-вот развалится, и его можно к этому подталкивать.
Во-вторых, каждый новый опасный момент (не будем пока говорить - "провокация") повышает вероятность того, что "капли источат камень". Известную китайскую притчу про тигра в городе повторять не хочу.
В-третьих, в случае, если США уйдут из Ирака и Афганистана, можно рассмотреть ситуацию, когда через какое-то время их военно-промышленному комплексу потребуется новая цель. После 2012 г. это может совпасть с возвращением к власти республиканцев. Правда, не менее высока вероятность того, что в том же году сменится власть в Сеуле.
Конфликт в результате "технического сбоя"
Данная гроза представляется автору, возможно, наиболее серьезной, но наименее ощутимой, так как конфликт в этом случае есть не следствие чьей-то злой воли, а разгорается вследствие случайности.
Неощутимость важности этой проблемы объясняется рядом психологических причин: во-первых, человеку сложнее представить себе что ему сопротивляется безликий мир, и потому цепь совпадений проще представить как следствие чьего-то умысла. Во-вторых, люди во власти воспринимаются массами как сущности, лишенные человеческих недостатков: у них нет права на ошибку, и они не могут недодумать, полениться или ошибиться, - по мнению общественного сознания, они все делают "чаянно".
Чтобы пояснить, как это может быть опасно, отвлечемся от корейской темы и вспомним малоизвестное событие 1956 года, когда конфликт между Египтом и англо-франко-израильским блоком вызвал очень резкие и воинственные заявления Н. С. Хрущева, из которых следовало, что Советский Союз готов к войне. На фоне этой напряженности происходит следующая серия совпадений: во-первых, советский флот выходит на плановые учения, хотя то, что они плановые, известно не всем; во-вторых, недалеко от зоны конфликта терпит бедствие и исчезает с экранов радаров американский военный самолет-наблюдатель; в-третьих, границу с Турцией с советской стороны пересекла большая стая гусей, которая на экранах американских радаров "засветилась" как большое число объектов, явно летящих "в нужную сторону".
Понятно, что эти события можно было очень легко связать между собой и подать как признаки того, что советское вторжение уже началось или вот-вот начнется. И если это так, нужно срочно реагировать, нанеся ответный или как минимум, превентивный удар. На счастье в районе предположительного "воздушного вторжения СССР" оказался американский военный самолет, пилот которого своими глазами видел летящую стаю птиц, а не эскадрилью военных самолетов. Это позволило потратить время на анализ и перепроверку других пугающих сообщений, отчего "мир был спасен".
Между тем, особенности современного развития военного дела повышают шанс возникновения ситуации, когда решение приходится принимать, во-первых, на основании непрямых данных, а во-вторых, в условиях ограниченного времени, когда промедление слишком рискованно и опасно, даже если это время будет потрачено на перепроверку поступившего сигнала. Более высокая скорость обмена информацией и при этом рост ее потока снижают время, отводимое на ее восприятие и принятие решений. Иными словами, вероятность того, что в подобном цейтноте на основании неверно интерпретированных данных может начаться конфликт, автор расценивает как растущую: если ты видишь на другой стороне подозрительные действия, которые можно интерпретировать как подготовку вражеской атаки, выгоднее стрелять первым, потому что если это действительно враг, то промедление может означать смерть.
А в условиях напряженности, которая сегодня нагнетается не только с Севера, но и с Юга, риск того, что случайности или совпадения будут интерпретированы "однозначно", возрастает особенно. Государственным структурам свойственен охранительный рефлекс, согласно которому "лучше перебдеть, чем недобдеть".
Напряженность повышает и вероятность "психологического" сбоя, когда из-за нервного напряжения и под гнетом ответственности у кого-то могут банально сдать нервы или дрогнет палец на спусковом крючке. Заметим, что в условиях напряженности и взаимной демонизации попытки объяснить, что это была трагическая случайность, вряд ли будут приняты во внимание. Повышается вероятность того, что политический лидер окажется заложником ситуации и будет вынужден принять решение, работающее на эскалацию конфликта.
Наконец, чем сложнее та или иная техническая система, тем больше вероятность технических сбоев в ней. Вспомним, что некоторые эксперты полагают, что корвет "Чхонан" был потоплен в результате технического сбоя, который даже не вписывается в понятие "дружественного огня". Заметим, что тот уровень бардака и разгильдяйства в южнокорейском морском командовании, который вскрылся в результате расследования причин инцидента, повышает вероятность версии, согласно которой причиной гибели корвета не были ни злая воля северокорейского руководства, ни провокация США. Но вспомним, как этот инцидент был использован южнокорейской элитой для эскалации напряженности, несмотря на то, что общественное мнение в целом не удалось убедить в виновности Севера. И не исключено, что если похожая авария повторится, то вне зависимости от ее реальных причин она будет интерпретирована надлежащим образом, что создаст иллюзию тенденции, усиливающей тренд на конфликт.
Подведем итоги. По мнению докладчика, те угрозы, о которых "больше всего кричат", обладают наименьшим уровнем стратегической опасности. Гораздо большим источником стратегических рисков являются угрозы, связанные не столько с особенностями пхеньянского режима, сколько с общими особенностями текущей международной обстановки, которые, заметим, теоретически куда лучше поддаются корректировке.
Мы знаем, как часто "генералы готовились к прошедшей войне", принимая реальные угрозы за мнимые, а мнимые - за реальные. И поэтому очень хочется несколько подправить картину в надежде на то, что низкая вероятность серьезных угроз таковой и останется.