После открытия Азорских островов было естественно, что предпринимались попытки исследовать океан дальше на западе, и возникали слухи о пропавших островах, которые видели те или иные мореплаватели, но не появлявшихся снова. Антониу Гальван говорит о путешествии, которое произошло в 1447 г., и еще одном, без даты, о котором он сообщает: "Более того, говорят, что однажды португальский корабль, вышедший из Гибралтарского пролива, был унесен сильным штормом на запад значительно дальше, чем хотелось экипажу, и причалил к острову, где находились Семь Городов (1) и жили люди, говорившие на нашем языке. Некоторые уверяют, что эти острова и земли, к которым пристал португальский корабль - те самые, которые теперь называются Антильскими островами и Новой Испанией, и выдвигают много доказательств в пользу этого, которые я не стану упоминать, поскольку не хочу нести за них ответственность, ибо у людей есть обыкновение говорить о каждой неведомой земле, что это была Новая Испания".
На карте Андреа Бьянко, датированной 1448 г. и вычерченной в Лондоне, примерно в 200 милях к юго-западу от Зеленого мыса показана протяженная полоса суши с надписью "ixola otinticha xa longa a ponente 1500 mia", которая переводится либо как "подлинный остров находится в 1500 милях к западу", либо "подлинный остров простирается на 1500 миль на запад". Если первая версия верна, то под упомянутой землей может иметься в виду северо-восточная оконечность Южной Америки, то есть Бразилия, и так она была отождествлена м-ром Юлем Олдхемом и сеньором Жайме Баталья Реишем (2). Хотя их интерпретация не общепризнанна, считается, что карта с изображением Бразилии, и датируемая вскоре после 1471 г., существовала в 1500 г., как мы увидим в одной из следующих глав. Профессор Э. Г. Р. Тейлор считает, что "подлинный остров" можно отождествить с западной оконечностью южного берега Гвинейского залива, показанной как длинная глубокая бухта на Каталонской карте в библиотеке Эсте в Модене и вычерченной около 1450 г., но препятствие к тому, чтобы принять ее теорию, заключается в том, что этот мыс находится к востоку от Зеленого мыса, тогда как остров - к западу от него (3). Моряку-практику показалось бы весьма вероятным, что португальский корабль, унесенный штормом в Западную Атлантику, был отброшен от своего курса к побережью Южной Америки, поскольку примеры этого встречались в последующее время. Кроме того, на протяжении столетий предполагалось, хотя и ошибочно, что именно такой шторм застиг Кабрала в 1500 г., и что он открыл Бразилию по воле случая.
Как правило, мореплаватели, которые совершали это путешествие, получали уступку в личное владение тех островов, которые они считали, что открыли, или могли открыть, и самое раннее дарение этого типа, документальное свидетельство которого имеется в нашем распоряжении, было сделано Афонсу V в пользу его брата Фернанду 2 ноября 1457 г. (4) 19 февраля 1462 г. король даровал острова Лопо и Капрария Жуану Вогаду, но их местоположение так и не было установлено, хотя они, как предполагалось, уже были открыты и не населены (5). 29 октября того же года король даровал Фернанду остров к западу-северо-западу от Канарских островов и Мадейры, возможно, один из Антильских островов, который видел Гонсало Фернандиш, когда он возвращался из Рио-де-Оро (6). 12 января 1473 г. король пожаловал инфанте Беатрис и ее детям остров, который, как говорят, видели недалеко от острова Сантьягу и который напрасно искали для Фернанду (7); 21 июня того же года, в качестве награды за свою службу в Африке Руи Гонсалвиш де Камара получил в дар остров, который откроют он или его агенты (8). 28 января 1474 г. Афонсу V даровал Фернану Телешу все острова, которые он или любой отправленный им мореплаватель сможет найти, при условии, что они не были расположены в "морях Гвинеи", чтобы он мог населить их, а также острова Форейрос, которые он согласился купить у Диогу де Тейве, недавно открывшего их совместно со своим отцом (9). Но 10 ноября 1475 г. король объявил, что намерен распространить свое дарение также и на населенные острова, если они находятся не в морях около Гвинеи (10).
Сообщались определенные факты, которые, по-видимому, указывали на существование земель на Западе. Мартин Висенте, кормчий короля, рассказывал Колумбу, что на расстоянии 450 лиг от мыса Сан-Висенти он выловил из воды кусок дерева, обработанного с большим умением, но не железным инструментом. Его корабль, очевидно, унес западный ветер, и эта находка навела моряков на мысль, что в этом направлении лежат некие неизвестные острова. Свояк Колумба Педро Корреа показывал выловленный около острова Мадейра другой кусок дерева, обработанный аналогичным образом, и принесенный течением с Запада. Он сказал также, что король Португалии слышал о больших стеблях тростника, обнаруженного в воде в тех местах, и Эррера утверждает, что король держал в руках этот тростник и показывал его Колумбу, тогда как Иероним Мюнцер подтверждает, что видел их. Жители Азорских островов рассказывали, что когда ветер дул с запада, море выбрасывало на берег сосны неизвестного вида, особенно на Грасиозе и Фаяле, тогда как другие говорили, что тела двух людей, чья внешность и телосложение отличались от внешнего вида населения островов, были обнаружены на берегу Флориша. Эррера утверждает, что у них были широкоскулые лица, отличавшиеся от христиан. Все эти предметы, по-видимому, были унесены на восток большим течением Мексиканского залива.
3 марта 1486 г. Фернан Дулмо, капитан Терсейры, получил от Жуана II в дар большой остров или острова или полосу материкового побережья, предположительно являвшегося островом Семи Городов, который он надеялся открыть. Путешествие должно было состояться за его счет, но если он окажется не в состоянии завоевать их, то король обещал послать для этой цели людей и суда под командованием Дулмо, и пожаловать ему почетные титулы, которые он сочтет разумными. Эта уступка заслуживает особого внимания, поскольку она была предтечей той, которую сделали Колумбу испанские монархи, и поскольку в ней упоминается о существовании континента, который последний открыл только в 1498 г. Кроме того, Жуан предоставил эту уступку вскоре после того, как отклонил предложение Колумба, в связи с чем сеньор Ж. Бенсаиде предполагает, что обещание отправить эскадру в западную часть Атлантического океана носило характер предупреждения для Фердинанда и Изабеллы, чтобы помешать им придти к соглашению с португальским мореплавателем.
После некоторых размышлений Дулмо пришел к выводу, что расходы на подготовку экспедиции выходят за пределы его возможностей, и 12 июля того же года заключил контракт о партнерстве с богатым жителем Мадейры, Жуаном Афонсу де Эстрейто, по которому любые новооткрытые земли должны быть разделены поровну между ними. Последний должен был оснастить и обеспечить продовольствием две каравеллы на Терсейре за свой собственный счет, а Дулмо - навербовать и взять на себя выплату жалования кормчего и экипажа, и они должны быть готовы к выходу в море в марте 1487 г. Его должен был сопровождать немецкий рыцарь, вероятно, Мартин Бехайм, который жил на Фаяле и был женат на дочери Жозе де Хуртере, капитана-донатария острова. В течение первых 40 дней плавания Дулмо должен был указывать маршрут, а Эстрейто - следовать ему. Первый, несомненно, рассчитывал, что оговоренного периода будет для него достаточно, чтобы достичь места, которое он имел в виду, и за этот срок он вполне мог прибыть к Антильским островам, как замечает Виньо, ибо Колумб пристал к ним через 36 дней после отплытия с Канар. После истечения 40-дневного срока определять курс должен Эстрейто, и все обнаруженные в этом направлении земли должны принадлежать только ему. Король подтвердил это соглашение 24 июля того же года (11), а 14 августа он официально уступил Эстрейто все земли, которые могут быть открыты во второй части плавания. Насколько нам известно, экспедиция так и не состоялась, и причину этого можно найти в письме губернатора Тершейры к Дулмо, в котором он предупреждал его, что он утратит все права на пожалованные ему земли, если покинет свою капитанию. Но цель экспедиции, несомненно, заключалась в открытии земель по ту сторону Атлантики, и Бехайм явно вдохновлялся ею, ибо, подобно Колумбу, он хотел добраться до Индии западным путем и существенно преуменьшал расстояние между Европой и Азией.
Бехайм первоначально приехал в Португалию в связи с фламандской торговлей и приобрел некоторую репутацию в качестве ученого у Жуана II, претендуя на то, что является учеником Региомонтана. Утверждается, что король посвятил его в рыцари и ввел в состав так называемой хунты, или комитета математиков, к которому он обычно обращался по навигационным вопросам. Он посетил свой родной город Нюрнберг в 1492 г. и там под влиянием идей Птолемея создал свой знаменитый глобус. Его научная ценность - невысока, и очертания Западной Африки, о которой он мог получить информацию от португальцев, - крайне неточные; острова Зеленого Мыса изображены далеко от их подлинного места, а в Атлантике показано много несуществующих островов (12). Он и Колумб находились в Португалии приблизительно в одно и то же время, и предложения последнего были отвергнуты Жуаном II примерно за два года до того, как он сделал свое дарение Дулмо, но тогда как Дулмо и его партнер готовы были заниматься исследованиями за собственный счет, Колумб требовал субсидию. Король предпочел не дробить ресурсы короны на сомнительные предприятия, а использовать их исключительно для поисков восточного маршрута в Индии, источник непосредственного богатства. Его преемник продолжал ту же политику, которая оказалась мудрой, ибо ни в Бразилии, ни в Лабрадоре не было пряностей, золота и драгоценных камней, и провал всех попыток найти их на Антильских островах привел к опале Колумба.
Когда последний вернулся из своего первого путешествия, Бехайм со своим другом и соотечественником, Иеронимом Мюнцером, запланировал другое путешествие в Индию западным путем, в надежде продолжить открытия генуэзского мореплавателя, и 11 июля 1493 г. Мюнцер написал Жуану II, сообщив ему, что император Максимилиан побуждал его искать богатую страну Катай, ибо океан можно было пересечь за короткое время, и предприятие должно было стать весьма прибыльным. Мюнцер добавлял, что король мог без опаски доверить Бехайму указание направления экспедиции. Жуан не принял предложения, хотя он уважал и любил императора, приходившегося ему двоюродным братом. На самом деле, когда последний был в 1488 г. заключен в тюрьму в Брюгге, португальский двор облачился в траур и Жуан приказал своему послу Дуарте Гальвану израсходовать до 100 000 золотых дублонов, чтобы добиться его освобождения. Как пишет доктор Бенсауде, рекомендации такого человека, должно быть, обладали большой силой, но их было недостаточно, чтобы заставить Жуана изменить свой образ действий.
Колумб родился в Генуе в 1451 г. и, как и его отец, в юности занимался ткацким ремеслом. В 1476 г. он сел на генуэзское торговое судно, которое направлялось в Англию, но по пути было атаковано французским кораблем и вынуждено искать убежища в гавани Лиссабона. Позже он совершил плавание на север Европы, вернулся в Лиссабон в 1477 г., а в 1478-79 гг. женился на дочери Бартоломеу Перестрелло, капитана-донатария Порту-Санту. Брак человека столь скромного происхождения с дочерью фидалгу трудно объясним ввиду той сословной спеси, которая составляла характерную черту старинной португальской аристократии, и он остается загадкой, одной из многих в жизни Колумба. Его тёща передала в его распоряжение бумаги и карты своего покойного мужа, и, согласно Фернандо Колумбу и Лас Касасу, именно их тщательное изучение убедило его в существовании земель в Западном океане и в том, что их можно отыскать. Мы не знаем содержания этих бумаг, но они, вероятно, состояли из заметок к описаниям некоторых уже упомянутых португальских путешествий, и других, письменных сведений о которых не сохранилось. В то же самое время Колумб, как предполагается, услышал от кормчего неопределенной национальности о существовании острова, который теперь называется Гаити (13), и приобрел некоторые познания в навигации, приняв участие в португальских путешествиях на юг вдоль африканского побережья до Мины. Собственно говоря, его практическое знакомство с этой наукой было позаимствовано у португальцев. Затем он составил проект путешествия с целью найти, как пишет Барруш, остров Сипангу в Западном океане, и представил его Жуану II. Король увидел в нем словоохотливого и хвастливого малого, руководствовавшегося скорее воображением, чем фактами, но ввиду его назойливости он передал материал на рассмотрение своим космографам, дону Диогу Ортису и местре Жозе Визиньо, которые отвергли предложение, поскольку оно было основано лишь на том, что Колумб вычитал у Марко Поло и, вероятно, также у Пьера д`Айи, и повторное изучение его проекта другими авторитетными экспертами закончилось с тем же результатом. Колумб предполагал попросить у короля три каравеллы, оснащенные и снабженные товарами для обмена, дворянское звание, титул адмирала, вице-королевскую власть над открытыми им землями, и десятую часть всего, что они производят. Эти условия были такими непомерными, что могли быть оправданы только в том случае, если бы генуэзский мореплаватель был практически уверен в том, что совершит предполагаемое им открытие, и если бы у него не было соответствующих сведений, они вряд ли были бы выдвинуты. Но Колумб не раскрыл источника своих сведений, чтобы его доверием не злоупотребили. Историки приводят различные причины, чтобы объяснить, почему король Португалии отклонил его план; некоторые из них, возможно, сыграли свою роль, но подлинные причины были, вероятнее всего, следующими:
1. Колумб не представил никаких убедительных доказательств в поддержку своего проекта.
2. Даже если он и сделал это, Жуан II, хотя и был абсолютным монархом, не мог обещать наделить иностранца постоянными вице-королевскими полномочиями над землями, открытыми для Португалии (ни один вице-король Португальской Индии впоследствии не занимал своей должности больше трех лет). Кроме того, он был слишком малоизвестной личностью по сравнению с такими людьми, как Дуарте Пашеку и Бартоломеу Диаш.
3. Если бы Жуан хотел исследовать Западный океан за счет средств короны, он без труда нашел бы более опытных мореплавателей среди своих собственных подданных.
Вследствие отказа короля, Колумб в 1484 г. поспешно и обремененный долгами покинул Португалию, чтобы поискать своего счастья в Испании. Он был мистиком, заблуждавшимся сам и вводившим в заблуждение других, а не реалистом, человеком, полным уверенности в себе и своей миссии, одаренным необыкновенной настойчивостью и смелостью. Его загадочная личность (14), романтическая жизнь, окончившаяся неудачей, и огромные посмертные результаты его открытия придают фигуре Колумба уникальное очарование и побудили некоторых его современных биографов представить его в глазах общественного мнения величайших лицом в истории морских исследований. Таким образом, он возвышается над вышеупомянутыми мореплавателями, которые намного превосходили его по своему опыту и научным знаниям. В лиссабонских архивах можно в любой день ожидать открытия дальнейших убедительных доказательств того, что Америка была открыта португальцами до того, как Колумб прибыл к Антильским островам, но придется долго ждать его свержения с пьедестала, поскольку он даровал целый новый мир "усыновившей" его стране.
По мнению большинства ученых, Виньо развенчал основные элементы Колумбовой легенды, хотя сам Виньо считал, что ни в чем не умалил исторического значения великого генуэзца. Но невозможно согласиться с ним, особенно когда он приводит такой удивительный аргумент: "Колумб один среди всех своих современников понимал, что на западе должны существовать неизвестные земли, и только он один обладал энергией и настойчивостью, чтобы искать и найти их; это - поразительное доказательство его превосходства над всеми мореплавателями той эпохи, которые всего лишь последовали по его стопам" (15). При написании этого предложения Виньо, должно быть, забыл о многочисленных путешествиях, предпринятых ранее португальцами в поисках неведомых земель на Западе, и правильнее будет сказать, что Колумб только учился и подражал им. Кроме того, если бы он отправился на поиски острова, существование которого было известно ему, как полагает Виньо, то его открытие вряд ли принесло бы ему такую славу.
Потерпев неудачу в получении поддержки своего проекта от Фердинанда и Изабеллы, Колумб представил его Генриху VII, но также безрезультатно, и в 1486 г. он продолжил переговоры в Испании; но так как они не сдвигались с мертвой точки, он затем, по причинам, о которых можно лишь строить догадки, но, возможно, чтобы заставить вынести решение в его пользу, обратился к Жуану II за охранной грамотой, позволявшей бы ему приехать в Португалию. Мы не располагаем его письмом, но ответ короля, датированный 20 марта 1488 г., указывает на его содержание: "Что касается Вашего приезда сюда, с той целью, которую Вы назвали, и по другим причинам, по которым Ваши знания и навыки будут необходимым нам, то мы весьма желаем этого, и всё будет сделано в Ваших интересах, чтобы удовлетворить Вас". Поскольку Колумб имел основания опасаться судебных тяжб по поводу наверняка оставшихся за ним долгов, Жуан гарантировал ему отсутствие препятствий для его приезда, пребывания и возвращения, и закончил тем, что просил его приехать как можно скорее, что он будет считать большой услугой.
Из этого письма можно сделать вывод, что Жуан сожалел о том, что отверг Колумба и хотел заново рассмотреть его предложение, но представляется более вероятным, что он хотел прервать его переговоры в Испании. Колумб, по-видимому, откликнулся на его приглашение, если верить его словам, что он был в Лиссабоне, когда Бартоломеу Диаш вернулся из своего плавания, закончившегося открытием мыса Доброй Надежды (16), но его визит не привел к каким-либо положительным результатам. Изгнание мавров из Испании и война, последовавшая за этим, задержали его отплытие на четыре года, но 2 января 1492 г. Гранада пала, а 3 августа того же года он отправился в свое первое путешествие.
По возвращении из плавания, которое привело к открытию Антильских островов, Колумб в начале марта 1493 г. совершил заход в Лиссабон. Жуан пригласил генуэзского мореплавателя на встречу, хотя и с некоторым отвращением, зная его надменный характер. Он не ошибся, ибо, согласно Резенде, Колумб упрекал короля за то, что он ему не поверил, и говорил так вольно и заносчиво, что некоторые придворные предложили убить его. Жуан не хотел слушать об этом и, подавив свое негодование, обращался с ним с редкой учтивостью, как подтверждает и Колумб в своем дневнике, но зная, что вновь открытые земли, описанные Пиной и, очевидно, самим Колумбом как острова Сипангу и Антилья, находятся в пределах его владений, поскольку они недалеко отстояли от Азорских островов, он проговорился, что собирается отправить туда эскадру под командованием Франсишку де Алмейды, впоследствии вице-короля Индии, чтобы установить истину, и действительно приказал оснастить ее. В начале апреля Жуан отправил Руи де Санде к испанским монархам, чтобы попросить их запретить своим подданным ловить рыбу к югу от мыса Бохадор, пока пределы сфер владений обеих королевств не будут четко определены, а также чтобы провести разграничение по широте Канарских островов, оставив навигацию к югу от них Португалии; но прежде чем посланник прибыл ко двору Католических Королей, испанский посол выехал из Барселоны, чтобы официально уведомить короля Португалии, что по направлению к Индиям был открыт остров и даже континент. В конце 1492 г. по причинам, о которых мы не знаем, между обеими странами неминуемо должна была начаться война, и когда новости о решении Жуана в мае 1493 г. пришли в Испанию, они вызвали тревогу в отношении того, что же он собирался делать; и Фердинанд отправил посольство в Лиссабон, чтобы попросить короля Португалии задержать отправление флота, пока они не обсудят этот вопрос, и направить к нему посла с этой целью. Жуан согласился на обе просьбы; но переговоры зашли в тупик, и в августе Колумб сообщил испанским монархам, что от Мадейры отплыло судно, и что португальская эскадра готова к выходу в море и ожидает его отплытия, чтобы следовать за ним. 5 сентября двор написал ему, что, по словам португальских уполномоченных, это судно отплыло без королевского приказа, и что три каравеллы были посланы перехватить его. Страх перед успешной конкуренцией был настолько велик, что Колумба часто просили поспешить с отплытием и держаться подальше от португальского побережья, чтобы местонахождение его эскадры не было установлено. Нервозность испанского правительства объяснялась не только его желанием, чтобы Колумб достиг Индий раньше, чем португальцы, но и его нечистой совестью, поскольку, флиртуя с послами Жуана, оно за их спиной приняло дипломатические меры в Риме, направленные на получение от папы Александра VI формального акта, закреплявшего за Испанией уже открытые земли и другие, которые еще предстояло открыть. Александр VI, арагонец по происхождению, получил много благодеяний от Фердинанда и с большой готовностью вернул свой долг посредством четырех булл, которые были адресованы и отправлены королю (17).
Первой из них, датированной 3 мая 1493 г., но изданной в апреле, папа римский своей апостолической властью предоставил в распоряжение испанских монархов земли или острова, уже открытые или те, которые будут обнаружены впоследствии на Западе по направлению к Индиям в Море-Океане при условии, что они уже не принадлежат какому-либо христианскому государю. Когда, тем не менее, начались переговоры между послами Жуана II и испанских монархов, последние узнали, что король Португалии собирается настаивать на своих правах на открытия, сделанные к югу и в Море-Океане, на что он имел юридические основания в силу Алкасовашского договора. Сикст IV подтвердил этот договор буллой "AeterniRegis" от 21 июня 1481 г., также как и буллы, изданные в пользу португальцев Николаем V в 1454 г. и Каликстом III в 1456 г.; причем в булле от 1454 г. явно упоминались как находившиеся в пределах португальской сферы все территории, открытия и завоевания к югу от мысов Бохадор и Нон до Гвинеи и южного побережья, тогда как булла от 1456 г. предоставляла ордену Христа духовную юрисдикцию до самой Индии. Теперь, когда Колумб готовился к новой экспедиции на юг, условия буллы от 3 мая могли стать недостаточными, и он настаивал на том, что она должна быть заменена другой. Инструкции с этой целью были посланы в Рим, и буллой от 4 мая, изданной в июне, папа даровал испанским монархам острова и континентальные земли, открытые или те, что еще предстоит открыть, не только на западе, но и на юге, и как в направлении Индии, так и во всех других регионах. Он также провел в 100 лигах к западу и югу от Азорских островов и островов Зеленого Мыса разграничительную линию, которая, по-видимому, была предложена самим Колумбом. Позже другая булла, также датированная 3 мая, но в действительности изданная в июле, оговаривала, что испанские монархи должны пользоваться такими же правами в своей сфере, как и те, что ранее были предоставлены Святым Престолом королям Португалии в землях, открытых ими, но она просто повторяла часть первой буллы.
В ходе переговоров португальские уполномоченные предложили, чтобы линия раздела была проведена с востока на запад по широте Канарских островов, с севера на юг, что должно было предоставить Португалии всю Южную Америку, но это предложение не было принято. Один из делегатов имел неосторожность утверждать, что между линией раздела и южной частью Африки лежат богатые земли, и в сентябре испанские монархи письменно запросили Колумба, не следует ли модифицировать буллу от 4 мая, чтобы включить эти предполагаемые земли в их сферу, и он, несомненно, дал утвердительный ответ, поскольку намеревался довести свои открытия до самого Востока. В итоге папа издал четвертую буллу, датированную 26 сентября, отменявшую все предыдущие дарения в пользу португальцев, хотя они не были упомянуты, и оговаривавшую, что владение территориями, чтобы быть в силе, должно быть эффективным; содержание этой буллы позволяло получить доступ к Индии.
Некоторые историки, например, Пастор, утверждают, что Александр VI выступал в качестве посредника в конфликте, который возник между Португалией и Испанией в результате открытий Колумба, тогда как другие придерживаются мнения, что он действовал в качестве верховного арбитра христианства и попечителя его мира, но ни одна из этих точек зрения, по-видимому, не верна. Буллы были изданы в пользу одной из сторон конфликта без ведома другой, чьи права были грубо нарушены, и, в той мере, в какой папа мог это сделать, он аннулировал плоды 60-летних трудов и отрезал португальцев от цели, которую они уже почти достигли (18). Мы не знаем, когда Жуан II узнал о содержании булл, но он был не тем человеком, чтобы молча проглотить такое оскорбление. Он начал с протеста Александру VI, и когда этот протест оказался бесплодным, он решился на войну с Испанией в защиту своих прав; но Фердинанд предложил передать этот спорный вопрос на рассмотрение представителям обеих корон, и в результате переговоров согласился передвинуть линию раздела дальше на запад, чтобы она проходила в 370 лигах от островов Зеленого Мыса. Это условие составило предмет Тордесильясского договора (7 июня 1494 г.) и сопровождалось статьей, предусматривающей, что договор должен быть утвержден папой, но никакая папская "motuproprio" (особый папский рескрипт. - Aspar) не должна освобождать договаривающиеся стороны от соблюдения конвенции. Конкретный остров архипелага Зеленого Мыса, от которого следовало отсчитать 370 лиг, не был указан, не оговаривался также точный размер лиги, и делегаты оставили без внимания то обстоятельство, что не существовало достаточно усовершенствованных инструментов для установления линии. Определение долготы было тогда трудной проблемой, решение которой было найдено лишь значительно позднее, и при описании Магеллана Барруш замечает: "Он всегда близко общался с кормчими, знал морские карты и умел определять долготу - предмет, который был проклятием для более невежественных португальцев, чем приобрел известность, ибо мы не видели никого, кто умел бы делать это на практике". Договор предусматривал, что установление границ должно начаться в течение 10 месяцев после даты его подписания; но 7 мая 1495 г. обе стороны согласовали, что срок должен быть продлен и что эксперты обеих стран должны встретиться на границе в сентябре того же года, чтобы как следует обсудить этот вопрос. Но запланированная встреча так и не состоялась. В 1522 г., когда испанцы заявили, что Молукки находятся в их сфере, как определено договором, император Карл V обратился к Жуану III с просьбой, чтобы каждая из сторон прислала по две каравеллы, чтобы провести определение разграничительной линии, и что папа Адриан VI также должен прислать своего представителя и выступить в качестве арбитра, а между тем вопрос должен оставаться в statuquo. Несколько лет спустя, в 1528 г., герцог Браганса в своей памятной записке советовал, исходя из того, что линию невозможно удовлетворительно определить на основании карт, поскольку они были неточными и ненадежными, ее следовало установить посредством прямого измерения, и вначале на Западе, а затем уже на Востоке, что, по-видимому, так и не было сделано (19).
В этих условиях нарушения одной из сторон сферы господства другой были неизбежными, и в июле 1503 г. при испанском дворе были получены новости о том, что четыре португальских судна посетили побережье Венесуэлы и привезли обратно индейцев и различные продукты. Хуан де ла Коса, картограф и штурман, который сопровождал Колумба в его первом путешествии, получил приказ направиться в Лиссабон и попытаться выяснить, правдиво ли это известие. Он выполнил данные ему инструкции и взялся за дело с таким энтузиазмом, что португальцы наказали его несколькими днями тюремного заточения; но он сумел в сентябре вернуться в Испанию и доложил, что экспедиция действительно имела место, и что в том же году была отправлена другая (20). Несомненно, испанские монархи выразили формальный протест, но он, похоже, остался без последствий.
Согласно упомянутому выше письму Стефана Фроиша королю Мануэлу, на практике линией раздела между сферами Португалии и Испании на Востоке считался экватор; юг принадлежал первой державе, север - второй. В тот же день, что и договор, предусматривающий проведение разграничительной линии, между обеими сторонами был заключен еще один договор, регулирующий права на рыбную ловлю от мыса Бохадор до Рио-де-Оро и пределы владений обеих держав в Марокко (21).
Тордесильясский договор был знаменательной победой для Жуана II, поскольку в соответствии с ним, несмотря на папское вмешательство в пользу Испании, он закрепил за собой настоящий морской путь в Индию и получил во владение Бразилию. Заслугу этого следует приписать не только превосходящим способностям португальских делегатов, но и твердости и дипломатической хитрости самого короля (22). Жуан тайно платил жалование членам испанского королевского совета, и они на протяжении всех переговоров держали его в курсе проектов его соперников, благодаря чему он мог давать указания своим представителям, как им противодействовать. Дуарте Пашеку, один из делегатов, говорил о нем: "Его решительность и интеллектуальные способности были непревзойденными в наше время", а королева Изабелла удостоила его самой высшей похвалы, когда называла его просто "Муж".
Этим панегирикам вторил Иероним Мюнцер при описании своих путешествий (23) по Пиренейскому полуострову, который он посетил в 1494 г. Он много раз беседовал с королем и считал его высоко образованным и мудрым человеком, очень учтивым и интересующимся буквально всем; он сообщает, что Жуан внимательно выслушивал всех, кто посещал его и рассказывал о своих подвигах в войнах на суше и на море, но заставлял их предоставлять доказательства того, о чем они говорили, и если они действительно оказывались правдивыми и смелыми людьми, он награждал их. Жуан позаботился о том, чтобы Мюнцер увидел "Дом Мины" в Лиссабоне, дабы он мог сообщить, что король Португалии вполне способен защитить себя. В нем хранилось большое количество товаров, предназначенных для отправки в Африку, ткани различной окраски, импортированные из Туниса, ковры, бронзовые котлы, металлическая утварь и стеклянные бусы, а в другой его части находились туземные продукты, привезенные в Португалию, такие как малагетский перец и слоновая кость; золото уже было пущено на чеканку монет. Мюнцер видел также большие кузнечные горны для отливки якорей и т.п., изготовленные неграми, хорошо сделанные и в большом изобилии, пушки и оружие и большие запасы свинца, меди, селитры и серы. Он был изумлен увиденным и замечал, что Жуан получал из Мины большое богатство, и добавлял, что он не был человеком простых вкусов и расточителем, но, напротив, вел учет всему.
15-летнее правление Жуана II знаменовало собой поворотный пункт португальской истории. Во внутренней политике оно засвидетельствовало ниспровержение влияния знати и основание неограниченной монархии, во внешних делах было отмечено борьбой с Фердинандом и Изабеллой и масштабной зарубежной экспансией. Во всех этих направлениях Жуан II добился успеха благодаря железной воле и мастерской дипломатии, но в одном отношении он потерпел неудачу. Он питал честолюбивое желание видеть своего сына сидящим на троне объединенного полуострова, и с этой целью женил его на Изабелле, старшей дочери испанских монархов. Свадьба была отпразднована с самыми пышными торжествами в португальской истории, но всего восемь месяцев спустя молодой человек скончался от травмы, полученной при падении с лошади, и его отец, по-видимому, так и не смог оправиться от удара. Подавленный горем и разочарованием, он начал страдать от обмороков, и распространились безосновательные слухи о том, что он был отравлен (24). Многие верили этому, поскольку у Жуана были смертельные и непримиримые враги среди грандов, которые подверглись жестоким репрессиям по его приказу, и он был первым португальским королем, который нуждался в личной охране. Тем не менее, он оставался всё таким же деятельным, как и раньше, хотя вдобавок к другим трудностям сопротивление королевы и придворных заставило его отказаться от проекта передачи короны своему внебрачному сыну Жоржи и объявить своим преемником Мануэла, брата убитого герцога Визеу и королевы. Наконец, в 40 лет он скончался от уремии, от которой уже давно страдал, и Резенде, который помогал ему в последние часы, описывает их так:
"Король испытывал сильную боль, и епископ Танжера напомнил ему о многих благочестивых деяниях, которые нужно было совершить в то время, и среди них он затронул некоторые из Библии, после чего Жуан сказал: "Епископ, не напоминай мне ни о чем из Ветхого Завета". Епископ Алгарве дон Жуан Камелло, который также был с ним, хотя и очень хороший человек, очень щедрый и свободным со своими деньгами, считался плохим духовным лицом, поскольку он никогда не служил мессу и не заботился об отправлении треб, и король неоднократно упрекал его за это и был недоволен им; и теперь, когда пришел его последний час, он сказал: "Епископ, я ухожу с тяжелым бременем на совести из-за Вас; ради любви ко мне постарайтесь жить лучше в будущем и ради служения Богу пообещайте мне сделать это"; епископ дал обещание, и король взял его за руку в знак того, что принимает его. Когда ему дали на подпись обязательство выплачивать содержание, которое он завещал донье Анне де Мендонса, матери его сына дона Жоржи, и он держал перо в руке, он выронил его и начал громко стенать, и когда его стали успокаивать, он сказал: "Не утешайте меня, ибо я был таким великим грешником, что со смирением переношу эту боль, посланную мне в наказание". Затем со многими слезами он подписал обязательство, и поскольку к нему обращались как к "высочеству", по обычаю, он сказал: "Не называйте меня высочеством, потому что я - всего лишь прах земной и пища для червей".
Затем некий Франсишку да Кунья с острова Терсейра подошел к нему и попросил его ради Пяти ран Иисуса Христа оказать ему милость, так как он был незнатным человеком и очень беден, и король поспешно приказал составить дарственную на выплату пенсиона в 30 мильрейсов, подписал ее и велел этому человеку взять серебро, которое у него было в доме, ибо больше он не мог ничего ему дать; и когда Франсишку ушел, король сказал: "Теперь я могу признаться, что никогда в жизни не отказывал ни в чем, о чем меня просили во имя Пяти ран". Затем он послал, чтобы узнать, как прошел прилив, и когда ему ответили, он сказал: "Через два часа я упокоюсь", и так оно и было; и так как он испытывал сильные муки, время от времени громко и тяжело вздыхая, он сказал: "Я чувствую такую горечь во рту, что не могу терпеть", и епископ Коимбры сказал ему: "Государь, вспомните уксус и мирру, которые дали Господу Нашему Иисусу Христу, когда он был на кресте, и Ваши уста не будут горчить". Король ответил ему: "О, епископ, как я благодарю тебя за это, поскольку это была единственная стадия Страстей, которую я забыл". В этот момент его охватил очень большой приступ, прежде чем его душа покинула тело, и все думали, что он мертв. Епископ Танжера закрыл ему глаза и рот, но он почувствовал это, пришел в себя и сказал: "Епископ, час еще не наступил"; затем произнес много благочестивых слов и умолял всех присутствующих не плакать, чтобы они не потревожили его, и часто целовал изображение Господа Нашего и распятие и пристально смотрел на него и на свечу в своей руке, находясь в полном сознании, его чувства были очень ясными и его лицо без изменений, без каких-либо движений, и он всегда молился с епископами, повторяя стих за стихом. И наконец, с именем Иисуса на устах, с величайшим благоговением произнеся: "AgnusDeiquitollispeccatamundi, misereremei" ("Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, помилуй меня" (лат.)), душа его покинула плоть в воскресенье, незадолго до захода солнца, в 25-й день октября в год Господа нашего Иисуса Христа 1495 года, в возрасте сорока лет и шести месяцев, из которых он был женат на донье Леонор, его жене, двадцать пять лет, и правил четырнадцать лет и два месяца; и будучи очень добродетельным в своей жизни, он закончил ее так, что этому можно сильно позавидовать" (25).
(1) Легендарный остров Антилья.
(2) Географический журнал, март 1895 г. и февраль 1897 г.
(3) Ibid. vol. lxcvii, p. 282.
(4) Alguns Documentos, p. 22.
(5) Ibid. p 28.
(6) Alguns Documentos, p. 32.
(7) Ibid. p. 37.
(8) Ibid. p. 37.
(9) Ibid. p. 38.
(10) Ibid. p. 40. Генерал Брито Ребелло думал, что этот второй дар подразумевал, что Телеш обнаружил населенные острова, которые могли относиться только к Новому Свету, и, следовательно, что он обратился за подтверждением первой уступки.
(11) Alguns Documentors, p. 58.
(12) См. E. G. Ravenstein, Martin Behaim: his Life and hisGlobe (Лондон, 1908).
(13) Туземцы Гаити якобы говорили испанцам, что на их острове уже бывали раньше другие белые люди; и ср. письмо Стефана Фроиша Мануэлу I, датированное 30 июля 1514 г. (Alguns Documentos, p. 361).
(14) У профессора Э. Дж. Р. Тэйлора есть превосходная статья, 'The mind of Columbus', в Hisp. American Historical Review за август 1921, но введение покойного Джейна Сесила к Избранным документам, относящимся к четыремпутешествиям Колумба, vol. i (Hakluyt Society, 1930), - возможно, самое вдумчивое и убедительное исследование личности Колумба и его целей.
(15) Le vrai Christophe Columb et la legende (Париж, 1921), p. 199.
(16) Высказывалось мнение, что Колумб совершил поездку в Лиссабон, чтобы встретить своего брата Бартоломео, который плавал с Диашем.
(17) См. исследование H. Vander Linden, 'Alexander VI and the Demarcation of the Maritime and Colonial Domains of Spain and Portugal' в American Historical Review, октябрь 1916, и F. T. Davenport, European Treaties bearing on the History of the United States (Вашингтон, 1917), vol. i.
(18) Подробное рассмотрение этого действия папы см. F. C. Davenport, op. cit. и A. Magnaghi, Il Planisfero del 1523 (Флоренция, 1929), p. 29 et seq.
(19) Alguns Documentos, p. 492 et seq.
(20) Antonio Vascano, Ensayo biografico del celebre navigante ... Juan de la Cosa (Мадрид, 1892), p. 85.
(21) Тексты обоих договоров приводятся в Alguns Documentos, pp. 69 et seq. и 80 et seq. 9 и F. C. Davenport, op. cit.
(22) С точки зрения португальского и бразильского историков, Оливейры Мартинша и Лимы Оливейры, уступка, полученная Жуаном II, лучшего всего объясняется надеждой Фердинанда на возможный союз двух корон.
(23) Напечатано в OInstituto, vol. lxxx (Коимбра, 1930), p. 541.
(24) Ricardo Jorge, O Obito de D. Joao II (Лиссабон, 1922).