В древности океан внушал большой страх морякам, не только из-за присущих ему опасностей, но и по той причине, что они не могли точно установить местоположение судна на поверхности земного шара, и поэтому обычно старались не терять из вида землю, за исключением плаваний в Средиземноморье. Их преемники ориентировались по Полярной звезде, и с XII в. использовали компас, помещенный в сосуд с водой, впервые изобретенный в Китае (1), а с XIII в. - компас с картушкой и квадрант, а затем - астролябию и квадрант, усовершенствованные арабами, которые значительно превосходили уроженцев Западной Европы по части знания морской астрономии и пересекали Индийский океан задолго до того, как португальцы начали свои путешествия. В эпоху Крестовых походов методы и инструменты, использовавшиеся арабами, стали известны в Западной Европе благодаря пиренейским евреям, которые были посредниками между теми и другими. Развитию навигационной науки способствовала популярность астрологии, и мавры и евреи Испании и Португалии благодаря их достижениям в области математики были ее главными носителями, в то время как в астрономии они, начиная с XII в., создали много научных трактатов (2).
Ни Жуан I, ни его сын Дуарте, по-видимому, не верили во влияние звезд на судьбы людей, которое в начале XV в. получило широкое распространение, но врач последнего, местре Гедалья, был королевским астрологом, и, несомненно, именно он составил гороскоп принца Генриха, который Зурара приводит в "Хронике Гвинеи". Король Дуарте посвятил 100-ю и 101-ю главы своего "Верного советника" вычислению часа дня по "Стражам" (Имеются в виду пара крайних звезд Малой Медведицы (Кохаб и Ферхад), называвшиеся "Стражами полюса". - Aspar) в созвездии Малой Медведицы, и именно с помощью Полярной звезды и компаса португальцы, с генуэзскими кормчими, достигли Канарских островов, а впоследствии, с собственными штурманами, разведывали Мадейру и заново открыли Азорские острова. Зурара, Кадамосто и Педро Нуниш упоминают астрономические исследования Генриха Мореплавателя, но первое зафиксированное в источниках измерение широты португальцами было сделано уже после его смерти Диогу Гомишем в 1462 г., с помощью квадранта. В 1451 г. курс флота, который вез императрицу Элеонору, жену Фридриха III, из Лиссабона в Пизу, прокладывали не только искусные капитаны и кормчие, но также "магистры астрологии, сведущие в том, как движутся звёзды, и где находится полюс" (3).
Было сравнительно легко установить широту на основе замеров высоты Полярной звезды, но когда моряки в своих плаваниях стали приближаться к экватору, она постепенно сошла к горизонту и исчезла из вида еще до того, как они пересекли линию экватора, поэтому появилась необходимость в каком-то другом методе определения широты, и когда Кадамосто наблюдал этот феномен в 1456 г. на реке Гамбия и изучал созвездия, находившиеся около южного полюса, он, вероятно, выполнял инструкции принца Генриха. Проблема была решена так называемой хунтой астрономов и математиков Жуана II, которая предложила метод вычисления широт по замеру высоты солнца в полдень, и составила таблицы склонения для использования моряками. Они не изобрели этот метод, но просто применили его к южному полушарию, и, судя по одному отрывку из Барруша, Васко да Гама обнаружил, что им уже пользовались индийские лоцманы (4). Местре Жозе был отправлен в Гвинею в 1485 г., чтобы опробовать его на практике, согласно Колумбу, который, несомненно, узнал о нем в ходе своих плаваний с португальцами.
Гумбольдт считал, и его мнение разделяли другие ученые вплоть до недавнего времени, что португальские таблицы склонения происходили от "Эфемерид" Региомонтана, опубликованных в 1474 г. и содержащих вычисления на период с 1475 по 1506 гг., и что они были ввезены в Португалию Бехаймом. Как бы там ни было, сеньор Жоаким Бенсауде отметил, что ранние издания "Эфемерид" не содержат таблиц солнечного склонения. Они показывают ежедневное положение солнца в зодиаке, но не указывают его расстояния от полюса, которое является необходимым элементом для вычисления широты. Правда, другой труд Региомонтана - "Tabuladirectionum" - приводит высоту солнца над полюсом, но не на каждый день, так что моряки должны были иметь при себе обе книги и знать, как ими пользоваться. Существовал, впрочем, созданный на Пиренейском полуострове труд, который содержал таблицы склонения - это был "Almanachperpetuum" ("Альманах неподвижных звезд"), написанный на иврите между 1473 и 1478 гг. евреем Авраамом Закуту, профессором астрономии в Саламанке, который в 1492 г. переехал в Португалию и стал королевским астрономом; но хотя этот труд был переведен на латынь местре Жозе, он был пригоден только для ученых. Моряки нуждались в практическом руководстве, и оно было скомпилировано на основе "Альманаха", вероятно, переводчиком, под названием "RegimentodoAstrolabioedoQuadrante", и он присоединил к нему португальскую версию "TratadodaSphera", написанной в XIII в. монахом Джоном Холивудом или Сакробоско, элементарной работы по астрономии или, точнее, по космографии, который обычно пользовались в университетах на протяжении всего средневековья. Существует убедительное доказательство того, что португальские таблицы склонения не происходили от Региомонтана; величина, принятая в них для угла наклона эклиптики - 23® 33Є, в то время как у немецкого астронома она составляет 23® 30Є.
На первых порах, вероятно, для нужд мореплавателей распространялись только рукописные копии "Regimento", но в конце XV в., по-видимому, появилась и печатная книга, хотя ни одного экземпляра такого раннего издания до нас не дошло. Первая часть содержит инструкции по вычислению широт с примерами, "Правило Полярной звезды", то есть метод определения широты посредством измерения высоты звезды над горизонтом, список 60 широт на западном побережье Африки до экватора, правила прокладки курса на карте и таблицы склонения. Как пишет доктор Бенсауде, было не столь важно проводить точные вычисления, как научить моряков находить свое приблизительное местоположение относительно экватора, и это "desideratum" (желаемое условие (лат.)) было выполнено посредством "RegimentodoAstrolabioedoQuadrante". В следующих изданиях текст уже становится более сложным, таблицы более полными, список широт охватывал более обширную область, и добавлены новые разделы, например, правила приливов и отливов и определения часа ночи по Полярной звезде и "Стражам". Этой книгой еще продолжали пользоваться в 1537 г., ибо Педро Нуниш отмечает ошибку, обнаруженную в двух самых ранних известных изданиях, и исправляет ее; немецкий печатник в Лиссабоне Валентим Фернандиш, ранее воспроизведший ее в своих "RepertoriumdosTempos", в 1518 г. (5), добавил новые навигационные таблицы, извлечены из труда Региомонтана Гашпаром Николасом, и книга продолжала переиздаваться до 1574 г.
"RegimentodoAstrolabioedoQuadrante" был предтечей целого ряда значительных трудов, к которым относятся "Esmeraldo" Дуарте Пашеку, монография "LivrodaMarinharia" ученого Жуана де Лисбоа, "TratadodelEsphera" Франсишку Фалейру, португальского кормчего на испанской службе, "TratadodaSphera" и "TratadoemdefensamdaCartaeMarear" Педро Нуниша, и три "Рутейру" Жуана де Кастро. Дуарте Пашеку был не менее выдающимся ученым, чем солдатом; он предстает перед нами в "Esmeraldo" (6) в облике убежденного апостола экспериментальных методов, говоря, что "опыт - мать знания, и именно он безошибочно приводит нас к истине". Он обосновывает принцип гравитации и приводит очень точное измерение величины градуса, который, по его мнению, содержал 18 лиг - ошибка составляла всего 4%, как отмечает доктор Кортесао (7).
Хунта Жуана II также уделила внимание усовершенствованию навигационных инструментов. Кадамосто и Диогу Гомиш пользовались в своих путешествиях квадрантом, а в 1481 г. Диогу де Азамбужа имел астролябию, и, возможно, применил ее к новому методу. Хунта упростила этот инструмент, убрав совершенно ненужные части, и создала простую астролябию из дерева и железа (8). Одна из них, которой пользовался Васко да Гама в бухте Св. Елены, чтобы получить более точные результаты, чем это можно было сделать на корабле в условиях качки, была деревянной и очень большой, около 60 см в диаметре - размер, гарантирующий большую точность. Гашпар Корреа описывает одну астролябию, изготовленную Закуту, следующим образом: "Он сделал медный диск, круглый и толщиной с полпальца, подвешенный к кольцу, и на этот диск он нанес линии и точки, и в середине поместил другой диск, также медный, поворачивающийся, в котором были проделаны отверстия, одно напротив другого, так что когда луч солнца в полдень попадал между двумя отверстиями, можно было определить высоту солнца".
Король Мануэл обращался к Закуту за советом относительно экспедиции да Гамы, и в длинном трактате, адресованном монарху, астроном объяснил свою теорию штормов, наиболее благоприятное время для навигации, таблицы солнечного склонения, составленные им, и "Regiment", так что посредством наблюдения за солнцем в полдень и Полярной звездой ночью моряки будут знать, какое расстояние они прошли, и смогут плавать в любом море. Он научил нескольких кормчих, присланных королем, каким образом они должны замерять высоту солнца с помощью астролябии и как проводить вычисления по таблицам "Regiment", а также снабдил их картами (9).
Кроме того, кормчий местре Жуан, который отвечал за астрономические наблюдения в экспедиции Кабрала, писал из Бразилии 1 мая 1500 г. королю Мануэлу следующее: "Вчера, в понедельник 27 апреля, я, лоцман капитан-мора, и лоцман Санчо де Товар съехали на берег. Мы обнаружили, что высота солнца в полдень составляет 56®, а тень падает на север (10). Согласно правилам астролябии, мы пришли к выводу, что находимся в 17® от экватора, и, следовательно, высота южного полюса составляет 17®, что явствует из "Sphere"". Мы видим, отмечает доктор Бенсауде, не только намек на "Regiment", но и указание на элементы, служившие для вычисления широт. "Сфера", о которой говорится в письме, - безусловно, "TratadodaSphera". Из него и других документальных подтверждений можно согласиться с утверждением Педро Нуниша, когда он пишет: "Ясно, что открытия островов и континентов не были случайностью; наоборот, когда наши моряки выходили в плавания, они были обеспечены самой надежной информацией и самыми лучшими инструментами, а также руководствами по астрологии и геометрии" (11).
На момент экспедиции Кабрала астрономические наблюдения все еще были скорее исключением, судя по еще одному фрагменту в письме местре Жуана, где, упомянув о том, что другие кормчие не соглашались с его расчетами, он добавляет: "Мы не можем судить, кто говорит правду, пока не достигнем мыса Доброй Надежды. Там мы узнаем, кто же лучше ориентируется: они с картой, или я с картой и астролябией". Даже местре Жуан испытывал некоторое сомнение относительно точности наблюдений в море, ибо он продолжат: "Мне кажется почти невозможным определить высоту любой звезды, находясь в море, ибо я приложил для этого немало труда, и сколь бы ни была малой качка судна, неизбежны ошибки в 4 или 5 градусов, так что точные измерения могут быть сделаны только на берегу". Он приходит к выводу, что "в море лучше ориентироваться по высоте солнца, чем по звездам, и что лучше пользоваться астролябией, чем квадрантом или любым другим инструментом".
Когда Кадамосто проводил уже упомянутые наблюдения, он видел шесть больших и ярких звезд, которые он отождествил с Южным Крестом (12), но главная звезда была невидима, да и не могла быть, пока Полярная звезда не исчезла из виду. Местре Жуан в своем письме королю Мануэлу сделал чертеж созвездий, которые он видел, среди которых был и Южный Крест, и он был описан под этим названием Жуаном де Лисбоа в "Tratadodaagulhademarear". Этот замечательный кормчий изучал его на Востоке в 1505 г., использовал для определения широт, времени ночью и отклонения стрелки компаса, и составил "Правило Южного Креста".
Когда португальские мореплаватели стали пользоваться астролябией и квадрантом для определения широт, они отмечали их на навигационных картах, и по мере того, как африканский берег продолжал тянуться перед ними, они добавили градуированный меридиан к сетке румбов, естественно, меридиан мыса Сен-Винсент, который, как считалось, проходил через Лиссабон и был назван Жуаном де Кастро "меридианом операций" или "рабочим меридианом". В ссылке на карту из атласа Виллемсзона Баренца (Амстердам, 1595), которая показывает берега, примыкающие к Гибралтарскому проливу, и градуированный меридиан, проходивший через тот же мыс, Норденшельд пишет: "Я думаю, что эта карта основана на португальских картах, и что мы имеем здесь воспоминание о введенном моряками принца Генриха методе определения положения судна посредством наблюдения широты" (13). Доктор Кортесао утверждает, и не без основания, что португальская морская наука лежала в основе развития картографии, и отмечает, что еще до путешествия Магеллана мы находим указания долгот, отмеченных на португальских картах с такой степенью точности, что Молукки были показаны почти на их правильном месте (14), тогда как карты Кантино, Рейнеля и Диогу Рибейро впервые дают представления о географических очертаниях земного шара.
В донесении Сенату в 1506 г. венецианский посол Квирини попытался объяснить, каким образом португальцы прокладывают курс в Индию (15): "С помощью астролябии они узнаЮт, когда достигают линии экватора; после ее пересечения они плывут на юг около 2100 миль, пока не определят с помощью астролябии, что находятся в 35® от линии экватора до другого полюса, и таким образом они знают, что находятся на широте мыса Доброй Надежды. В этом продолжительном плавании они всегда руководствуются картой и компасом и используют магнитную иглу, и хотя они теряют из виду наш полюс, они не перестают пользоваться компасом, поскольку магнитная стрелка, где бы они не находились и как бы не было далеко, всегда указывает на север и движется по направлению к другому полюсу, и таким образом они знают склонения румбов, как если бы не теряли из виду этот полюс.
Они также пользуются астролябией для определения высоты солнца, и таким образом, когда оно находится в полдень в зените, они видят, на сколько градусов они отдалились от линии экватора, и, следовательно, знают, настолько близко или далеко они от мест, которых надо избегать, или от портов, куда они направляются".
Проблема определения долгот, называвшихся португальцами "высота восток-запад", не беспокоила их, пока они плавали вдоль западного побережья Африки, но когда Колумб, следуя плану Тосканелли, попытался достичь Азии западным путем, он предпринимал попытки измерить долготу с помощью старинного метода лунных затмений - одну в 1494 г., а другую - в 1504 г., используя "Almanachperpetuum" Закуту. Результаты, однако, были очень неточными. Определение долготы изучали Жуан де Лисбоа, Франсишку Фалейру и его брат Руи Фалейру, но безрезультатно, поскольку они связывали ее с отклонением стрелки компаса. Жуан де Кастро доказал, что они ошибались, с помощью экспериментов, проведенных в 1538 г. по пути из Бразилии к мысу Доброй Надежды, при пересечении меридиана Сен-Винсент, и еще раз, при плавании из Гоа в Диу в 1539 г. Он также выяснил, что отклонение стрелки происходило под влиянием железных частей на борту корабля, а также определенных скал. Когда португальцы достигли Молукк, проблема долготы стала более важной, поскольку им необходимо было установить, лежат ли острова в португальской или испанской сфере; и, как мы видели, Магеллан попытался разрешить затруднение и в свое кругосветное плавание взял с собой трактат на эту тему, написанный его соотечественником Руи Фалейру. Только после усовершенствования хронометра в XVIII в. удалось найти практическое решение проблемы.
Когда португальцы отправлялись в плавание в южном полушарии, долготы отсчитывались от экватора, как широты, но опыт показал, что сетка из прямых линий не соответствует градусной сетке географических координат, и Педро Нуниш начал изучать причину ошибок, на которые обычно жаловались. При изучении природы кривой, описываемой кораблем, когда он следовал фиксированным курсом и пересекал предполагаемые меридианы под одним и тем же углом, он понял, что она представляет собой не дугу большого круга, а спираль, кривую или вдвое изогнутую линию, которая была ровной только в двух случаях, когда румб шел с севера на юг, в этом случае она описывала большой круг или меридиан, и когда румб шел с востока на запад, где она описывала небольшой круг или параллель.
Нуниш был первым, кто исследовал природу локсодромических кривых в двух монографиях, которые сопровождали трактат о сфере, называвшихся "Tratadosobrecertasduvidasdanavegacao" и "TratadoemdefensamdaCartadeMarear" (1537 г.), и он еще более подробно рассмотрел проблемный вопрос в латинской версии этих монографий, которую включили в издание некоторых его работ, напечатанных в Базеле в 1566 г. Он проложил путь к цилиндрической проекции, которая появилась на картах Меркатора. Хотя он не указывает практического метода проведения локсодромических кривых на карте земного шара, он провозглашает потребность в такой необходимости, и привлекает внимание к этому вопросу, когда жалуется на изготовителей глобусов, говоря, что "поскольку они не знают, как провести линии румбов, они не понимают этого, так что глобусы бесполезны, хотя они и позолочены и содержат много изображений флагов, слонов и верблюдов". Жуан де Лисбоа уже отметил ошибки на картах и Руи Фалейру имел дело с тем же вопросом, но Нуниш был первым, кто уделил ему особое внимание; он говорит, что его подтолкнули к этим исследованиям трудности навигации, которые описал ему Мартин Афонсу де Соуза, когда тот возвращался из своего путешествия в Бразилию в 1533 г. Работу Нуниша продолжил Жуан де Кастро, и один завершил дело другого. Первый, талантливый теоретик и математик, стремился решить проблему картографии и поставить ее на прочную основу, тогда как второй, бывший одновременно теоретиком и практиком с обширными познаниями, изучал природу в научном духе, как показывают три его "Рутейру".
Норденшельд считает, что как навигатор, гидрограф и естествоиспытатель де Кастро оставался непревзойденным до времени Баренца, Линсхотена, Гудзона и Дэвиса (16).
Было невозможно определить широту по высоте солнца, когда оно было закрыто облаками, но Нуниш изобрел средство разрешить эту трудность, и оно было опробовано Жуаном де Кастро, но оказалось неудовлетворительным. Нуниш также изобрел инструмент, прилагавшийся к квадранту и предназначавшийся для облегчения замера углов, который был назван в его честь "нониус", но, хотя и оправдал возлагавшиеся на него ожидания, оказался громоздким и был заменен верньером, который находится в употреблении до сих пор. В XVI в. астролябией начали пользоваться наравне с градштоком; когда солнце стояло почти в зените, Жуан де Кастро счел трудным замерять высоту с помощью первой и решил воспользоваться вторым, чтобы установить высоту Полярной звезды и Южного Креста, тогда как Педро Нуниш рекомендовал применять градшток для измерения расстояний между созвездиями.
В "Лузиадах" Камоэнс воспевал навигационные знания своих соотечественников и демонстрировал удивительную точность в своих многочисленных ссылках на астрономию, тогда как Соуза Витербо в его "Trabalhosnauticosdosportugueses" ссылался более чем на 400 авторов, в том числе 83 астрономов и космографов, 55 картографов и изготовителей навигационных инструментов, 133 кормчих и 22 первооткрывателей (17). Королевская семья подавала пример интереса к астрономической науке со времен Жуана I. Педро Нуниш пишет о Генрихе Мореплавателе в его "DeCrepusculis", что он получал большое удовольствие от нее, "не из-за тех наивных предрассудков, ныне почти искорененных, которые имеют дело с влиянием чудес и небесных знамений на жизнь и судьбу, а из-за изучения путей звезд и исследования карты неба", а Жуан де Кастро сообщает, что дом инфанта Луиша был местом, где космография процветала более, чем где-либо. Говоря об экспедиции в Тунис, в которой он сопровождал инфанта, он замечает, что они постоянно обсуждали между собой этот предмет, и что добыча, которую его господин предпочел увезти домой, состояла из нескольких старых арабских астролябий. Именно их навигационные знания позволили португальцам проложить маршруты трансатлантической навигации; к середине XV в. они брали курс вглубь океана, направляясь к западному побережью Африки и возвращаясь оттуда, и еще до 1484 г. привыкли описывать большую дугу к Азорским островам по пути домой от Гвинейского побережья, что свидетельствует о знании ими господствующих ветров.
Картографические знания португальцев также, должно быть, были весьма обширными (18), хотя старинные историки лишь несколько раз вскользь упоминают их, тогда как документы почти полностью отсутствуют. Мы можем допустить, что Генрих видел копии основных типов средневековых карт и портоланов, например, карты Марино Санудо (ок. 1320), Ансельмо Дульсерта (1339), показывавшие местоположение Канарских островов довольно близко к истине, Лаврентианскую карту Африки (1354), на которой континент показан с гвинейским побережьем преувеличенной длины и коротким основанием, и Каталанский атлас (1375). Нам известно, что местре Жакомо научил своих учеников чертить карты, но ни одна из них не сохранилась, и карты, составленные Диогу Каном, Бартоломеу Диашем и Васко да Гамой в их путешествиях, вместе с картами, предоставленными последнему и Перо де Ковильяну, также исчезли; большинство из них, вероятно, было уничтожено, а прочие погибли при землетрясении 1755 г. (19)
Напомним, что при описании количества каравелл, посланных в экспедиции вплоть до 1446 г., Зурара говорит: "И прошли сии каравеллы за мысом четыреста пятьдесят лиг. И, как обнаруживается, все то побережье идет к югу, со многими мысами, согласно чему сей наш принц велел дополнить морскую карту". Мы также упоминали его утверждение, что всё, что было изображено до этого времени на "mappa mundi", было нанесено с изрядной долей воображения, а то, что затем наносилось на карты, являлось результатом фактических наблюдений. Это обстоятельство вполне можно считать заслугой "Сагрешской школы", которая подытожена также в декларации Афонсу V, что до времени Генриха никто ничего не знал о землях, лежащих за мысом Бохадор, и они либо вообще не обозначались на навигационных картах и "mappa mundi", либо показывались так, как было угодно картографам (20). Но хотя результаты картографической работы, проводившейся под эгидой Генриха, исчезли, открытия, совершенные его моряками, зафиксированы на иностранных картах, самыми важными из которых являются следующие: 1) карта Вальзекки (1434-49), которая содержит надпись об открытии (или повторном открытии) Азорских островов; 2) карта Андреа Бьянко 1448 г., на которой показаны очертания африканского побережья вплоть до мыса Рошо к югу от Зеленого мыса; 3) планисфера Фра Мауро (1457-59), которая показывает осведомленность об открытиях Кадамосто; и 4) атлас Бенинказы (1471), на котором отмечены открытия Педру де Синтры (21).
Фра Мауро, как считается, получал советы от Кадамосто в ходе своей работы, и он прямо указывает, что использовал много португальских карт, которые имелись в его распоряжении. Они были, по-видимому, переданы ему по приказу принца Генриха, ибо карта Фра Мауро была выполнена за счет Афонсу V, и ее копия отправлена в Португалию незадолго до смерти принца. Тем не менее, очертания западного побережья Африки грешат неточностями, а самые последние открытия на ней и вовсе не отражены. Мы узнаём из письма дожа Фоскарини, что, когда он размышлял об успехе, который сопутствовал путешествиям Кадамосто, и видел план и первый набросок карты, он пришел к выводу, что Генрих хотел использовать их в качестве нового стимула для продолжения открытий. Впоследствии результаты плаваний Кана и Диаша были нанесены на карты Селиго и Генриха Мартелла и на глобус Бехайма, а достижения Васко да Гамы - на анонимную португальскую карту Гамы от 1502 г. и на карты Канерио и Кантино. Канерио работал на основе португальских оригиналов, тогда как карта Кантино - первая португальская карта, которая дошла до нас, но ей предшествовали карты Рейнелей, Диогу Ребелло и многие другие.
Картографическая служба, должно быть, существовала еще до конца XV в. в "Каса да Мина" и "Каса да Индия", хотя первое упоминание о ней относится только к 1504 г., когда Жорже де Васконселуш был директором королевского отдела морских карт. 13 ноября этого года король Мануэл издал указ о запрете на будущее добавления любых указаний для плаваний за островами Сан-Томе и Принсипи, а несколькими днями позже другим указом установил предел по реке Конго. Это ограничение преследовало цель помешать иностранцам извлечь выгоду из португальских открытий. Карты, которые нарушали это правило, должны были передаваться на хранение Васконселушу, и он должен был стирать с них маршруты за пределами разрешенных пунктов, и та же мера распространялась на систему широт. 18 июня 1514 г. местре Диогу было поручено изготовить глобус по модели, посланной ему Васконселушем, и это и предыдущий документ являются доказательствами факта существования картографической службы и изготовления и хранения в ней карт. В 1531 г. на Педро Нуниша, тогда главного картографа, была возложена обязанность проверки морских карт, астролябий и компасов. Помимо официальной картографической службы, существовали и частные картографы, количество которых все больше увеличивалось на протяжении века, и некоторые из них стали знаменитыми благодаря научному значению и художественной красоте их работ, достигших апогея в атласах Лазаро Луиша и Ваш Дорадо, которые сохранились в Лиссабонской Академии наук, Британском Музее и Торре ду Томбу. Педру и Жоржи Рейнели эмигрировали в Севилью и снабдили Магеллана картой, на которой был показан путь на Молукки, и хотя они вернулись в Лиссабон, их вклад (равно как и вклад Диогу Рибейро, также португальца) в научное оснащение экспедиции Магеллана вызвал сильнейшее возмущение и был назван нелояльным действием. Значение картографов и их заработки имели тенденцию к росту благодаря заказам, которые они получали из-за границы, и в 1552 г. в Лиссабоне насчитывалось не менее шести мастерских по изготовлению карт, в которых трудилось 18 художников.
Португальские кормчие пользовались высокой репутацией у себя на родине, тогда как иностранные правители соперничали за то, чтобы привлечь их к себе на службу, и даже принимали их в рыцарские ордена. Жуан II даровал Перо д`Алемкеру права носить шелковые и шерстяные одежды и золотую цепь, а других кормчих посвятил в оруженосцы и рыцари. Многие уезжали в Испанию, Англию и Францию, например, Магеллан, Хуан Диас де Солис, Франсишку Фалейру, Андре Омем, Франсишку Родригеш и Антонио Пентеадо, и они разгласили секреты навигации, поэтому португальское правительство прилагало всемерные усилия, чтобы убедить их вернуться. Франсишку Фалейру написал первый труд по навигации, опубликованный в Испании, а в 1527 г. Эштеван Диаш проложил курс первой французской экспедиции в Индию; в конце XVI в. португальские "рутейру" и карты позволили голландцам и англичанам достичь Востока. Некоторые из этих кормчих умели также изготавливать навигационные инструменты, которые повышали их ценность в глазах иностранных правителей, и незадолго до своей смерти в 1568 г. Бартоломеу Велью, нанятый на службу королем Франции, представил длинный список тех, которые мог бы создать, в том числе квадрант и астролябию (22). Магеллан взял в свое плавание несколько португальских кормчих, а среди других, которые особенно отличились на службе Испании, были Эштеван Гомиш, Хуан Диас де Солис, открывший бассейн Ла-Платы или реку Солис (23), и Педро Фернандес де Кирос, который в 1605 г. командовал флотом, отплывшим из Кальяо, пересекшим Тихий океан, открывшим Таити и Новые Гебриды и вернувшимся в Мексику после почти годичного отсутствия.
Португальские исследовательские путешествия вплоть до плавания Бартоломеу Диаша (и его собственное) происходили на судах трех типов. Жил Эаниш обогнул мыс Бохадор на барке, вероятно, представлявшей собой судно около 25 тонн водоизмещением, лишь частично имевшее палубный настил, и несущее экипаж из 14 человек и одну большую мачту с квадратным парусом и меньшим парусом, который можно было поднять, если бы возникла необходимость. В следующую экспедицию Жил Эаниш отправился на своей барке в сопровождении Афонсу Гонсалвиша Балдаи на баринелле, и последний, в следующем путешествии, достиг Рио-де-Оро на том же судне, которое, по-видимому, превосходило барку по своей величине и длине и, хотя и было оснащено парусами, могло идти на веслах, как галера. Но форма и паруса барки замедляли ее ход, а для управления баринеллой требовалась большая команда. Каравеллы, впервые использованные в 1440 г., судя по свидетельству Зурары, были лишены этих недостатков; они представляли собой суда водоизмещением от 50 тонн и выше, имевшие размеры от 20 до 30 метров в длину и от 6 до 8 метров в ширину, с надстройкой на корме и тремя мачтами, и несли латинские паруса на длинных реях, опускавшиеся с вершины мачты, нижние края которых касались бортов. Эти суда ходили по ветру, но могли и лавировать, используя морской термин, т.е. идти с боковым ветром, и для изменения курса достаточно было лишь немного переставить паруса. Кадамосто называл их лучшим судном на плаву. Когда начались более продолжительные или трансокеанские путешествия, размер каравелл был увеличен до 150 или 200 тонн, и они стали нести четыре мачты - фок-мачта имела круглые паруса, а остальные - латинские; эти суда были известны под названием "caravelasredondas", или "caravelasdearmada", поскольку они составляли часть флота.
Каравеллы были непригодны для штормовых морей, с которыми Бартоломеу Диас столкнулся у мыса Доброй Надежды, слишком хрупкими и слишком низко сидящими в воде, поэтому в экспедиции Васко да Гама применялся корабль или нау; они, с их надстройками на носу и на корме, и парусами с вытканным на них красным крестом Христа, уже упоминались выше (24). Водоизмещение нау составляло около 400 тонн, но некоторые достигали от 800 до 1000 тонн (25). 2 Галеон обычно, но ошибочно считается большим, чем нау, и разница между ними до сих пор остается предметом дискуссий. Тот или иной из этих типов кораблей послужил прототипом для громоздкой карраки с семью или восемью палубами, способной брать на борт до 2000 человек.
На Востоке, кроме нау, использовались другие суда меньшего водоизмещения; некоторые из них ходили под парусами, такие как катур и галиот, другие - на веслах, как фуста и галея, в то время как тафорея служила для перевозки лошадей (26).
Первые суда, названия которых нам известны, относятся к правлению Диниша и назывались "Богоматерь", "Святая Мария" и "Бог Португалии" - в последнем случае чувство патриотизма объединялось с религиозным чувством. Преобладающее влияние последней на "крещение" судов следует приписать глубокой вере португальского народа; из 1344 кораблей, относящихся к периоду от эпохи Диниша до начала XIX в., по каталогу сеньора Квирино да Фонсека, только 141 имел светские названия. Среди первых чувство смирения перед волей Провидения вдохновляло такие названия, как "Если Бог даст" и "Какова будет воля Божья"; любовь к таинству причастия привела к использованию этого названия, а почитание страстей Господних было выражено в терминах "Святой Крест", "Раны" и "Добрый Иисус с горы Голгофы". Культ Пресвятой Богородицы встречается в сорока девяти различных названиях, относящихся к ней и ее святыням, например, "Королева Ангелов", "Святая Королева", "Богоматерь Бога и людей" и "Богоматерь Назаретская", а "Богоматерь Непорочного Зачатия" свидетельствует о вере в учение о том, что на нее не распространялся первородный грех, и напоминает нам, что она стала защитницей страны под этим титулом. Рука об руку с ее культом шел культ святых, и корабли, как и отдельные люди, были посвящены им; среди святых, пребывавших на небесах, мужчины в качестве покровителей предпочитались женщинам; действительно, из последних была выбрана только дюжина, имя св. Клары было самым распространенным. Встречаются сорок пять мужских имен; св. Антоний был связан с сорока шестью разными судами, св. Иоанн - с двадцатью шестью, св. Иаков - с двадцатью пятью, св. Петр с шестнадцатью, и св. Винсент, хотя он был покровителем Лиссабона, только с четырьмя (27).
У нас нет никаких документов о пищевом рационе моряков во времена принца Генриха, но главным его элементом, несомненно, были корабельные сухари, классический морской провиант. Первое упоминание о королевских печах для выпечки сухарей датируется только правлением Афонсу V, а в период правления короля Мануэла печи в Валье-де-Зебро могли поставить за три года 17 847 кинталов, или около 1070 тонн, то есть более миллиона ежедневных пайков, что показывает большую численность португальских моряков. Однако даже этих печей было недостаточно для удовлетворения их потребностей, ибо в Лиссабоне, недалеко от Порта-да-Круз, были построены еще шесть, а иногда приходилось закупать сухари в частных пекарнях и даже завозить их из Испании. Во время плаваний в Мину и Марокко в конце XV в. ежедневный паек сухарей обычно составлял 2 фунта на человека, что примерно вдвое больше, чем получают в наши дни на португальском флоте; в 1497 г. ежедневная норма провианта и питья для экипажей кораблей Васко да Гамы составляла 1 Ґ фунта сухарей, 1 фунт говядины или полфунта свинины, 2 Ґ пинты воды, 1 Ґ пинты вина с маслом и уксусом, а в постные дни мясо заменялось рисом, рыбой или сыром. Естественно, в стране, которая производила и экспортировала вино, в нем не ощущалось недостатка, хотя португальцы не нуждались в стимуле алкоголя, чтобы придать себе смелость. Фернандо Оливейра, который воевал с французами, заявляет, что часто слышал, как они говорили, что человек не может быть смелым без него, - мнение, явно не разделяемое королем Альфонсо Мудрым, поскольку он рекомендовал кастильским морякам вообще воздерживаться от употребления вина на войне.
Вино, как вода, хранилось в бочках или бочонках (toneis), и вместимость судна оценивалась по их количеству, которое оно могло вместить. Флот Магеллана был особенно хорошо снабжен вином; пять судов содержали 415 Ґ бочонков, так что на долю каждого человека из общего состава в 265 членов экипажей приходилось 1260 литров.
До нас не дошло никаких сведений об оплате труда моряков до первого рейса да Гамы. По этому случаю, согласно Гашпару Корреа, они получали 5 крузадо в месяц, к которым капитан-майор добавил еще 2 для тех, кто знал ремесло плотника, конопатчика, кузнеца и токаря. Король выплатил женатым мужчинам сто крузадо, чтобы они могли оставить их своим жёнам, и сорок - холостякам.
По словам того же автора, в плавании Кабрала моряки получали 10 крузадо в месяц и имели право привезти домой десять кинталов перца, и, если они были женаты, им выплачивали аванс за год, а если холостяками - за шесть месяцев (28).
(1) Менее чем за столетие до того, как португальцы достигли Востока, китайские джонки регулярно посещали берега Южной Азии.
(2) Это изложено д-ром Жоакимом Бенсауде в L`Astronomie Nautique au Portugalal`epoque des grandes decouvertes (Берн, 1912), которой, наряду с работами д-ра Лусиано Перейра да Сильва, д-ра Жайме Кортесао и Ж. Денюза, я следую в этой главе.
(3) Caetano de Sousa, Historia Genealogica da Casa Real, Provas, vol. I, p. 615.
(4) Asia, дек. I, bk. iv, cap. 6.
(5) Это издание описан королем Мануэлом Португальским в его EarlyPrinted Portuguese Books, vol. I.
(6) Esmeraldo, bk. I, cap. i.
(7) Считая, что в одном градусе восемнадцать лиг, они были более точны, чем Педро Нуниш, чья цифра - семнадцать с половиной, традиционная.
(8) Изображения старых морских инструментов с описанием каждого из них можно найти в книге Равенштейна Martin Behaim, pp. 15-17 и более подробно в статье сеньора Антонио Барбоса в OInstituto, vol. lxxiv, стр. 470.
(9) Lendas da India, vol. I, p. 261 (ed. 1922).
(10) Очевидно, ошибка вместо "на юг".
(11) "Tratado em defensara da Carta de Marear", напечатанный в Revista de Engenharia Militar 1911, p. 241, цитирует д-р Ж. Бенсауде.
(12) Его слова - il carrodell` ostro, но приведенный им чертеж указывает на Южный Крест. Тождество этих звезд было предметом значительных дискуссий.
(13) L`Expansion des Portugais, p. 54.
(14) Д-р Ж. Кортесао, op. cit. p. 54. Слово "долгот", по-видимому, ошибка вместо "широт".
(15) Biker, Colleccao dos Tratados, vol. xiv. p. 78.
(16) Цит. по д-ру Жайме Кортесао, op. cit. p. 53.
(17) Цифры приводятся на основе данных д-ра Бенсауде.
(18) Первые кормчие, вероятно, не знали бы, как пользоваться картой, даже если бы имели ее; они узнавали землю, к которой направлялись, по мысу, группе деревьев или хижин и т. д. По некоторым пальмам они знали, что достигли Сенегала.
(19) Но при распродаже библиотеки Кастельмор в 1878 г. только один лот включал 103 "рутейру" Индийских морей разных кормчих в семнадцатом столетии.
(20) Alguns Documentos, p. 8.
(21) Норденшельд думает, что карта Бианко 1448 г. и Бенинказы 1467 г. - копии копий португальского подлинника.
(22) Напечатан Sousa Viterbo, Trabalhos nauticos, vol. I, p. 315.
(23) Эта заслуга также приписывается португальской экспедиции 1514 г., одним из кормчих в составе которой был Жуан де Лисбоа.
(24) Равенштейн, op. cit. р. 157 et seq. дает подробное описание с репродукцией старого чертежа трех кораблей.
(25) По словам венецианского посла Квирини.
(26) См. Braz d'Oliveira, Revista Colonial e Maritima, май 1898 г., и Nogueira de Brito, Caravelas, naus e gales, Oporto, 1933.
(27) Boletim da Academia das Ciencias de Lisboa, февраль 1931 г., ст. "Nomes proprios de navios Portugueses".