К концу 15 в. португальцы в ходе серии экспедиций, растянувшихся почти на столетие, исследовали почти все западное побережье Африки и несколько лиг восточного за мысом Доброй Надежды. Благодаря сведениям, собранным сухопутным путешественником Ковильяном, он кое-что узнали о торговых путях и торговых центрах Индийского океана. В течение последнего десятилетия этого века португальцы смогли объединить свои сухопутные и морские исследования и на основе этих данных открыть морской путь в Индию.
Возглавить экспедицию, организованную с целью нарушить торговую монополию мусульман, проложив путь в обход мыса Доброй Надежды, было поручено Васко да Гама, 37-летнему человек, о чьей предыдущей жизни мы почти ничего не знаем. Его деятельность оказала большее влияние на ранние связи португальцев с Индией, чем менее значимые события его первого плавания. Его описывают как человека среднего роста, плотного телосложения и цветущего вида, с грубыми манерами, смелого в нападении, страшного в гневе и не знающего милосердия в вопросах отправления правосудия. Его физическая выносливость и энергия были исключительными, его твердость - непоколебимой. По характеру он был человеком жестоким, сильным и страстным, - он мог годами терпеливо дожидаться удобного случая для мести своим врагам, мести, от которой до сих пор содрогается мир. Его сопровождал старший брат Пауло да Гама, человек, чей более уравновешенный и мягкий характер странным образом наследовали некоторые из сыновей Васко да Гама - особенно ярко черты его натуры проявились в благородном Криштоване да Гама, который возглавил экспедицию в Абиссинию в 1541 г. Два брата были неразлучны, и в успехе, сопутствовавшем плаванию, была большая заслуга Пауло. Его доброта и забота о больных моряках, сраженных тем ужасным бедствием, - цингой, - которое свирепствовало тогда на судах, также снискало ему добрую славу. Пауло умер на острове Тершейра во время обратного плавания, сломленный перенесенными испытаниями. Васко да Гама так и не оправился от удара, вызванного потерей брата, и наиболее отталкивающие черты его характера проявились после этого со все большей силой.
Три корабля, находившиеся под командованием Васко да Гама, имели водоизмещение от 60 до 150 тонн (1); они отплыли из Португалии 8 июля 1497 г. и бросили якорь в Каппате, небольшой деревне в 8 милях к северу от Каликута, 17 мая 1498 г. Португальцы обращались с арабскими поселенцами, с которыми вступали в контакт на восточном побережье Африки, с такой же презрительной бесцеремонностью, которую они всегда демонстрировали в отношениях с неграми на западном берегу материка, и можно полагать несомненным, что новости об их появлении обогнали флот да Гамы на пути в Индию и сразу же настроили резко против них могущественную корпорацию мусульманских торговцев, которые составили столь важный элемент в обществе Малабара. Португальцы пришли на Восток с намерением вырвать у мусульман их торговые преимущества, и, узнай последние об этом раньше или позже, это мало что изменило бы в возможном развитии событий. В то же самое время сам факт быстрого обмена новостями между двумя отдаленными странами не только интересен сам по себе, но также объясняет некоторые трудности, с которыми столкнулся Васко да Гама.
Первые шаги саморина, индусского правителя Каликута, носили, однако, дружественный характер. На западном побережье Индии было лишь несколько гаваней, защищенных от яростных порывов бушевавшего в ту пору юго-западного муссона (сезон юго-западных муссонов в Индийском океане обычно приходится с мая по сентябрь. - Aspar). Однако, в Пандарани Колламе, в нескольких милях к северу от Каппата, находилась тогда и находится сейчас одна из тех замечательных илистых отмелей, которые представляют собой одну из характерных природных черт этого берега (2). Хотя во время штормов море иногда прорывает эту отмель, но до сих пор, отчасти благодаря защите берега, и отчасти благодаря тому, что просачивающаяся через природные скважины в иле нефть смиряет ярость морских волн, между отмелью и берегом протянулся участок спокойного моря, где в обычные годы судно может найти надежное укрытие. Лоцман саморина провел суда да Гамы к этой закрытой гавани, и первая стычка индийцев с их новыми знакомцами произошла по вопросу якорной стоянки. Лоцман считал, что безопаснее всего было бы стать на якорь как можно ближе к берегу; да Гама же опасался, что безраздельное доверие к неизвестным людям может подорвать его авторитет, и потому суда отошли от берега на некоторое расстояние. Именно это обстоятельство в один ненастный вечер привело к так называемому "пленению да Гамы", когда лодочники отказались отвезти его с берега на корабли.
По приглашению саморина да Гама вместе с 13 спутниками всадился на берег, чтобы отправиться посуху в Каликут, лежавший на расстоянии 12 миль, и нанести визит саморину (3). Ошибочно считая, что все уроженцы Индии (кроме, конечно же, мусульман) были христианами, небольшой отряд да Гамы совершил обряд поклонения в индуистском храме, хотя их, несомненно, поразили фрески святых, чьи зубы выступали изо рта на длину пальца, и которые имели по 4 или 5 рук каждый. Они приняли "джанео", или священный шнур индусских брахманов, за епитрахиль (деталь облачения священника, расшитый узорами передник, надеваемый на шею и носимый под ризами. - Aspar). Саморин принял португальцев довольно холодно - у да Гамы не было подарков, достойных его особы. "Вы явились сюда, чтобы обнаружить камни или людей? Если людей, и ваш король действительно такой великий монарх, то почему он не прислал подарков?" - спросил рассерженный правитель. Разрешение на ведение торговли, которое просил да Гама, было дано, но в весьма неопределенной форме. Мусульманские торговцы воспользовались негодованием саморина, чтобы рассказать ему о насилиях, учиненных да Гамой на побережье Африки, - и трудно поставить им это в вину. Несмотря на поведение да Гамы, к португальцам продолжали относится к неизменной учтивостью. Товары да Гамы не пользовались спросом на рынке Каликута, - что неудивительно в сложившихся обстоятельствах. Когда, пять дней спустя после возврата на корабли, да Гама пожаловался саморину, что мусульмане не хотят приобретать его товары по назначенной им цене, саморин вначале отправил ему на помощь своего торгового представителя, а когда и тот потерпел неудачу, он к концу июня 1498 г. перевез их за свой счет в Каликут.
Отношения португальцев с местным населением продолжали оставаться дружественными, отправлявшиеся на берег отряды встречали самый гостеприимный прием, и суда были заполнен множеством любопытных индусов (4). Интересно, что даже тогда население так отчаянно нуждалось, что стоило какому-нибудь матросу появиться с куском галеты в руке, как его сразу же обступали дети или даже взрослы люди и принимались ее выпрашивать.
В середине августа, когда юго-западный муссон стал стихать, да Гама стал готовиться к возращению в Европу. Он сумел избавиться лишь от немногих своих товаров, зато получил образцы тех, которые можно было приобрести на рынке Каликута, и собрал много сведений о том, чтС именно пользовалось там наибольшим спросом. Ему в известной мере помог в этом один итальянец, который к тому времени уже около 20 лет жил на Малабарском побережье, но главным образом мусульманин из Туниса, знавший испанский язык, которого португальцы называли Монсаид. Монсаид так открыто принял их сторону, поскольку рассчитывал вернуться в Европу на одном из кораблей да Гамы. Однако еще до того, как флотилия подняла паруса и вышла в море, произошел досадный инцидент, внесший свою лепту в дальнейшее ухудшение отношение с саморином. Видя, что местное население дружественно настроено к заморским пришельцам, португальский адмирал попросил разрешение оставить своего фактора и часть товаров в Каликуте. В ответ саморин потребовал уплатить ему причитающиеся таможенные сборы и, не добившись от португальцев немедленной уплаты, приказал захватить как представителя да Гамы, так и оставленный на берегу под его присмотром товар. Да Гама в качестве ответной меры захватил дюжину индийцев, оказавшихся на борту его судна, и вследствие этого через несколько дней португалец и товары были освобождены. Да Гама в конечном счете покинул Малабар с 5 своими пленниками, которых он все еще удерживал в заточении на борту своего корабля. Сильно осложнив всеми этими действиями положение своего будущего преемника, он наконец отплыл 29 августа 1498 г.
Васко да Гама остановился на несколько дней для ремонта кораблей на островах Анджадива у индийского побережья (5), и, находясь там, захватил в плен одного еврея из Гранады, который в молодости попал в рабство и, будучи обращен в ислам, уехал в Индию и поступил затем на службу к да Гаме в качестве шпиона. Под именем Гашпара Индийского или Гашпара д`Алмейды он сыграл выдающуюся, хотя и второстепенную роль, в событиях последующих 11 лет.
Два корабля да Гамы из первоначального состава эскадры достигли Португалии после двухлетнего отсутствия, с 55 уцелевшими членами экипажа из 170, которые отправились в экспедицию.
Поэты и даже историки окружили простые факты этого плавания ореолом вымысла, но даже будучи очищенным от романтических наслоений, рассказ о нем продолжает вызывать интерес. Путешествие Васко да Гамы выделяется как одна из эпохальных поворотных вех во всемирной истории. Помимо того воздействия, которое она оказала на развитие событий, первая со времен Александра Великого за 1800 лет до того встреча цивилизаций Запада и Востока навсегда сохранит свое значение. Правда, сам саморин так и не смог понять значение прибытия трех потрепанных ветрами кораблей к побережью Индии, но сменился целый ряд поколений, прежде чем индийские правители, обладавшие намного большей политической проницательностью, чем он, в полной мере осознали, что же знаменовал собой приход чужестранцев из-за моря в их страну. На протяжении всего период пребывания португальцев в Каликуте саморин не совершал никаких предательских действий - он был восточным правителем, связанным обычаями гостеприимства, и когда эти обычаи первыми нарушили мореплаватели, явившиеся в его гавани, он противостоял им всеми средствами, бывшими в его распоряжении. С другой стороны, да Гама увез 5 индийцев, безоружными пойманных в ловушку на борту его корабля.
Васко да Гама вернулся в Европу, имея поразительно неверное представление об Индии, в которой он побывал, т.к. полагал, что все восточные народы, которые не были мусульманскими, обязательно должны были исповедовать христианскую веру. Он не видел разницы между индусами, буддистами, сирийскими христианами и язычниками (6). Учитывая то, что он и его ближайшее окружение крайне мало общались с жителями побережья, не приходится удивляться такому заблуждению.
Сразу же после возвращения Васко да Гамы португальские власти, не теряя даром времени, приступили к эксплуатации его открытий. Новый флот, командующим которым был Педро Алвариш Кабрал, состоял из 13 кораблей, имевших на борту 1200 человек, и вышел в море 9 марта 1500 г. Среди капитанов были Бартоломеу Диаш, который впервые обогнул мыс Доброй Надежды, и Николас Коэлью, попутчик Васко да Гамы. Даже в этот период по Европе уже успели распространиться слухи о богатых золотых приисках Южной и Центральной Африки, и одна из поставленных перед экспедицией задач заключалась в том, чтобы изучить их. Приказы по флоту были весьма пространными (7), в них подразумевалось, что саморин и все жители Индии, кроме мусульман, были христианами, но христианами, которые нуждаются в обучении правильным догматам веры. Кабрал должен был высадить Балтазара и других малабарцев, увезенных да Гамой с родины и во время пребывания в Португалии обращенных в католицизм (8). Кабрал не должен был высаживаться на берег, не взяв предварительно заложников, и должен был постараться внушить саморину, что его долг, как христианского князя, - изгнать из своих владений всех мусульман. Если бы он потерпел неудачу в окончательном урегулировании отношений с саморином, ему предписывалось оставить Каликут и отплыть к "Каллимуру", - под этим названием, очевидно, подразумевался Каннанор. После всех этих подробных инструкций ему разрешалось поступать по своему усмотрению, если он обнаружит, что местные обычаи в Индии будут на самом деле отличаться от тех, что указаны в них. К несчастью для Кабрала, он буквально подчинился данным ему приказам, и пренебрег оговоренной статьей.
Неудачи начали преследовать эту злополучную экспедицию с первых же недель плавания; одно судно отбились от прочих у мыса Кабо-Верде, остальные были вынуждены отклониться далеко на запад Атлантики в поисках попутного ветра и совершили открытие Бразилии. Еще одно судно было отправлено на родину с вестью об этом открытии. Остальные 11 покинули берег Южной Америки, взяв курс на мыс Доброй Надежды 3 мая 1500 г.; 23 мая на кораблях были спущены все паруса, чтобы избежать порывов северо-восточного ветра, на следующий день наступил мертвый штиль, и моряки снова их подняли; внезапно налетевшая грозная буря застала корабли врасплох, и паруса были разорваны в клочья. 4 корабля, включая тот, где капитаном был Бартоломеу Диаш, утонули во время шторма, и все находившиеся на борту погибли. Из 7 кораблей, обогнувших мыс, один был унесен к побережью Мадагаскара, совершив открытие этого острова, и достиг Берберы, имея на борту много больных матросов. Поскольку местные арабы показались дружественно настроенными, 50 больных и 10 здоровых моряков высадились на берег, оставив 20 слишком тяжелобольных, чтобы их можно было перенести лодки, и такое же количество трудоспособных португальцев на борту. Арабы, использовав представившуюся возможность, перебили всех, кто находился на берегу. К счастью для оставшихся на борту, они, предупрежденные суматохой, успели вовремя перерезать якорный канат и выйти в море. Когда корабль наконец вернулся в Европу, в живых осталось только 6 человек из состава первоначальной команды.
7 августа Кабрал с оставшимися у него под началом 6 кораблями, отплыл от побережья Африки к Индии и достиг Каликута 13 сентября. Действуя согласно полученным инструкциям, он послал на берег 5 доставленных обратно на родину индийцев, все выходцев из низших каст, одетых как европейцы, в качестве послов к саморину; он не знал, что для саморина один только взгляд на таких "нечистых" бедолаг нес в себе нечистоту. 18 сентября Кабрал и саморин встретились в доме около берега. Правитель Каликута уступил выдвинутому португальцами необычному требованию - выдать заложников - и 2 наира оказались на борту корабля, пока Кабрал находился на берегу. Просьба саморина в конце переговоров, чтобы Кабрал, вернувшись на свой корабль, отпустил заложников, чтобы дать им возможность поесть, взбесила португальского командира, который сразу же заподозрил в ней измену; он не знал, конечно, строгих кастовых правил. Когда он в ярости оставил саморина, ему донесли, что вследствие устного сообщения заложники попытались сбежать с корабля, но потерпели неудачу. Оставив португальцев и свои товары на произвол судьбы, он поспешно вернулся.
На следующий день малабарцы, посадив оставшихся на берегу португальцев в лодки, направились к португальской эскадре, и те, кто находился на кораблях, отплыли к ним навстречу с заложниками. Две партии шлюпок кружили рядом весь день, не доверяя друг другу; тишина нарушалась только горестными воплями португальских пленников, просивших своих друзей вызволить их. На следующий день саморин доказал свое мужество, вернув португальцев и их товары в лодке без всякой охраны. В течение следующих нескольких дней переговоры никак не могли сдвинуться с мертвой точки, и затем португальский фактор, Айриш Корреа, отправился заключать мир; переговоры были длительными, и лишь по прошествии двух с половиной месяцев после первой высадки Кабрала на индийскую землю удалось достичь мирного соглашения; его условия, оставшиеся нам неизвестными, были выгравированы на металлической пластине. Положение португальцев в это время было очень благоприятным: у них была фактория, и оставалось только поднять над ней свой флаг (9).
Кабрал страдал от переменной трехдневной лихорадки, усугубляемой трудностями, с которыми он то и дел сталкивался; каждый центнер перца стоил ему очередного приступа, по замечанию одного автора. Португальцы не имели никакого представления о путях доставки товаров, и интересы большей части мусульманских торговцев были прямо противоположны их интересам. Поэтому не вызывает никакого удивления, что когда со дня их появления миновало уже 3 месяца, только два корабля были нагружены пряностями. Португальцы присвоили себе монопольное право закупки перца, и обнаружив, что его поставка идет слишком медленно, они пожаловались саморину, что мусульманские купцы тайно нагружают предназначенным для них перцем свои корабли. Не вполне ясно, какой ответ они получили, но очевидно, он заключался в том, что португальцы могут забирать любое количество перца, какое только смогут найти, если заплатят за него по себестоимости. Как бы там не было, истинное содержание ответа саморина осталось скрытым, однако португальцы сразу же истолковали его в свою пользу и стали действовать в соответствии с этим.
Утром 16 декабря они захватили судно, принадлежавшее арабам, которое стояло на якоре в гавани. Новости о разбое быстро распространились по всему городу, и вызванное ими восстание вспыхнуло так стремительно, что итальянец Бонадьюто де Альбан (10), со всех ног бросившийся предупредить фактора, едва успел опередить несущуюся за ним по пятам толпу. Отношение населения к португальцам до сих пор было таким дружелюбным, что 70 или 80 португальцев, сошедших на берег, имели при себе только 7 или 8 арбалетов и мечи; среди них был отец Генрих, ставший впоследствии епископом Сеуты, два других священника, и анонимный кормчий, чей рассказ об этом событии приведен в издании Рамузио. Слабо вооруженные португальцы отчаянно защищались, но малабарцы потеряли весь страх перед смертью и буквально разнесли факторию на части. Айриш Корреа и около 20 или 40 португальцев были убиты - и примерно 30 человек, включая вышеназванных, по большей части раненые, сумели спастись и бежать на корабли. Некоторых раненых укрыли горожане, и они были живы несколько лет спустя. Двое детей Айриша Корреа, которые играли на женской половине (букв. "в гареме". - Aspar) с детьми дружественного мусульманина, уцелели; один из них впоследствии снискал репутацию опытного воина. В начале восстания Корреа подал сигнал Кабралу; последний лежал с очередным приступом лихорадки, и, думая, то это просто незначительная потасовка в фактории, ничего не предпринял для того, чтобы помочь застигнутым врасплох на берегу соотечественникам. Хотя затем отправленные к берегу лодки подобрали некоторых отставших, но, если бы Кабрал оказался более энергичным человеком, можно было бы спасти больше людей (11).
Кабрал, бывший теперь в самом отчаянном положении, решил подождать 24 часа в надежде на то, что удастся восстановить мир; но когда его ожидания не оправдались, он приказал захватить 600 лодочников, моряков с других кораблей, стоявших в гавани, которые не имели никакого отношения к распре, и перебить их; многие были сожжены живьем на их собственных судах, загоревшихся от выстрелов португальских пушек (12). Каликут в течение трех дней подвергался пушечному обстрелу; сам город не сильно пострадал (было разрушено лишь несколько непрочных домов), но утверждается, что много людей было убито. Когда отдача пушек после каждого выстрела стала причинять кораблям больший ущерб, чем ядра - городу, обстрел прекратился.
Положение португальцев еще более осложнилось, сезон почти закончился, только на двух кораблях имелся какой-либо груз, и они не знали ни одного порта на побережье, где они могли бы благополучно переждать муссон. Во время одного из совещаний Гашпар Индийский предложил в качестве места, где они могли бы запастись пряностями, Кочин. Португальцы прибыли в этот порт 24 декабря, заручившись обещанием помощи со стороны правителя; без всякого формального договора или встречи с раджей Кочина были установлены цены; и менее чем за две недели суда были полностью нагружены желанным перцем (13).
9 января 1501 г. пришли новости, что каликутский флот из 80 или 85 судов отплыл вдоль берега, что атаковать Кабрала. Кабрал отклонил все предложения о помощи из Кочина, и, однажды ночью, погасив все огни, ускользнул из гавани. Он отплыл в такой спешке, что увез с собой нескольких наиров-заложников, - мужчин, сменявшихся каждый день во время погрузки, - и покинул на берегу Гонзало Жиля Барбозу де Сантарена, фактора, и около 30 португальцев. Среди брошенных таким образом был Дуарте Барбоза, чей труд об африканском и малабарском побережьях переведен на английский язык (14). Он был шурином Магеллана, сопровождал этого великого человека в его кругосветном плавании и был убит вместе с ним на Филиппинах.
На следующий день Кабрал повстречался в открытом море с флотом саморина; некоторое время они мирно дрейфовали в пределах видимости друг друга, но когда поднялся попутный ветер, предусмотрительный Кабрал отплыл прочь. Проходя мимо Каннанора, глава португальской эскадры получил предложение от тамошнего раджи восполнить любую нехватку груза в трюмах; предложение было принято, и оно стало началом долговременных связей с этим городом. Проблемы Педро Алвариша Кабрала не закончились, когда он покинул побережье Индии. В ночь с 12 на 13 февраля судно под командованием Санчо де Тоара потерпело крушение, хотя команда спаслась. 5 судов с грузом перца благополучно достигли Португалии, и груз был настолько дорогим, что его продажа боле чем сполна окупила все затраты на снаряжение флотилии.
Плавание Педро Алвариша Кабрала имело очень важное значение, поскольку, вследствие неспособности и некомпетентности командующего, разрыв отношений с саморином стал непоправимым, а открытие Кочина полностью изменило политику португальцев. Гавань Кочина намного превосходила по удобству стоянки открытый рейд Каликута, и великолепные внутренние коммуникации, которые связывали этот город с районами, где выращивался перец, также сильно отличались от тех, что поддерживал его соперник. Каликут был обязан своим значением отчасти способностям своих правителей, но главным образом той поддержке, которую им оказывали мусульманские торговцы, посещавшие этот город. Избрав в качестве своего союзника Кочин, португальцы, следовательно, могли привлечь на свою сторону раджу, т.к. он мог рассчитывать только на них в укреплении своего положения.
Флотилия, отплывшая из Португалии в 1501 г. во главе с Жуаном да Нова, имела коммерческий характер, и состояла из 4 судов, которые отплыли и вернулись без происшествий. Да Нова услышал в Мозамбике о событиях, произошедших во время рейса Кабрала, и обошел стороной Каликут, хотя у него и произошла стычка с флотилией саморина. Во время обратного плавания он открыл остров Св.Елены.
Примечания:
(1) Я добавил 1/5 к номинальному тоннажу, чтобы унифицировать его с современными мерами веса.
(2) Больше об этих илистых отмелях см. Logan, "Malabar", Vol. I. p. 36. Судно H.E.I.C. (Голландской Ост-Индской компании), "Утренняя звезда", нашло убежище во время муссона в 1793 г. за этими самыми отмелями, но шторм был необыкновенно сильным, море прорвало отмель и судно потерпело крушение.
(3) Корабль да Гамы никогда не заходил в Каликут.
(4) "Que nos aborreciam", заявляет "Рутейро".
(5) Острова Анджадива заняли место и в английской истории. Когда в 1661 г английский отряд в соответствии с условиями только что заключенного договора был направлен, чтобы вступить во владение Бомбеем, местные власти отказались подчиняться приказам из Португалии. Не дождавшись окончания длительных переговоров, лорд Мальборо высадил войска на островах Анджадива. Сэр Абрахам Шипман, генерал, и 300 из 500 солдат, бывших под его началом, скончались там в течение нескольких месяцев
(6) См. список индийских стран в конце "Рутейро".
(7) Интересно сравнивать действительность в An. Маr. e Cel., 5-я серия, p. 208, и 3-я серия, p. 351, с Баррушем, I. 5. 1, который изображает их в том виде, какой, по его мнению, они должны были иметь.
(8) Несомненно, замечательно, что в процессе обучения индийцев основам католической веры так и не было обнаружено, что они не исповедовали христианство, но факт остается фактом.
(9) Саморин также уговорил их привезти судно, нагруженное слонами, когда он захотел купить одного слона. Много шума было раздуто из этого, очевидно, заурядного инцидента.
(10) Это - португальская форма имени. Он был уроженцем Венеции, который прожил двадцать два года в Индии, первоначально отправившись туда с Франциско Марсилло, венецианским консулом в Александрии, который имел специальное задание. Он отплыл в Европу с Альбукерке в 1503, но вернулся с Алмейдой.
(11) Альбукерке возлагает вину за эту катастрофу на португальцев. - Cartas, p. 130.
(12) В одной из лодок были убиты три слона и их мясо засолено для питания экипажей.
(13) Пока они были здесь, к судам пришли из Кранганора двое христиан, Матиас, которые вскоре умер, и Иосиф, который побывал в Европе. О нем см. Grynaeus, "Novis orbis regio", под главой Josephus Indus.
(14) Опубликован Обществом Хаклюйта. Гашпар Корреа очень хвалил его за лингвистическое совершенство.