Аспар. Лодовико ди Вартема. Путешествия. Книга 1

Описание странствий Лодовико ди Вартемы из Болоньи по Египту, Сирии, Аравии Пустынной и Счастливой, Индии и Эфиопии. Религия, образ жизни и обычаи всех вышеназванных провинций, с милостью и привилегией, далее упомянутой.

[Привилегия]

[Перевод с оригинального латинского издания]

Рафаэль, милостью Божьей епископ Портьери, кардинал Св.Георгия, камергер Его Святейшества Папы, и Святой римской церкви, всем и каждому, какое бы имя они не носили, какой бы сан не имели и какую бы должность не занимали, и всем другим, кому могут попасть наши письма, - да пребудет с вами мир во Господе и ныне, и присно.

Поскольку среди прочих предметов и наук, которые, в такой же степени вдохновляясь гением, как искусством и опытом, способствуют увеличению благополучия, пользы и удовольствия человечества и, передаваясь из рук в руки, все более обогащают и просвещают, описание и измерение мира и частей света, - то, что греки называли космографией, географией, топографией, геометрией и другими подобными названиями, - занимает далеко не последнее место и приносит не меньше удовольствия, чем пользы, по причине чего тем, кто посвятил себя таким исследованиям, всегда оказывали самые высшие почести и удостаивали самой щедрой награды. - Следовательно, поскольку наш возлюбленный друг Лудовико Вартеманус из Болоньи, который (как мы убедились), в течение семи лет странствовал по самым отдаленным и малоизвестным областям Азии и Африки и составил на просторечном языке описание их местностей, морей, рек, озер, лесов, гор, городов, земель, людей и присущих им обычаев, обрядов, законов и других достойных упоминания вещей и исправил много ошибок (будучи вполне способен сделать это, повидав всё своими собственными глазами, а не просто услышав от кого-то или получив эти сведения от других) в трудах Птолемея, Страбона, Плиния и других наиболее знаменитых авторов, а также многое добавил к тем, кто писал после них вплоть до настоящего времени. - По нашей просьбе, а кроме того, по совету многих других высокопреподобных кардиналов апостольского престола, то, что он (Вартема) согласился запечатлеть на бумаге и свел в единую книгу, должно быть напечатано ради общественной пользы и изучения содержащихся в ней материалов, и это должно быть признано достойным не только похвалы и рекомендаций, но и щедрого вознаграждения. Мы, желая (как это подобает), помочь ему всем, что в наших силах, и возместить его старания всей подобающей милостью, настоящим провозглашаем, постановляем и повелеваем, силой мандата, полученного от нашего святейшего господина Папы, который устно наделил нас всеми необходимыми для этого полномочиями, и властью нашей должности камергера, что все печатники должны обратиться к вышеназванному Лудовико за подтверждением, что они печатали его сочинения по его просьбе или по просьбе любого из его наследников; и чтобы все другие печатники воздерживались от печати означенных сочинений, и чтобы никакие печатники или лица любого иного сословия, как сами, так и через посредство третьего лица или лиц, не осмеливались и не пытались продавать отпечатанные книги или тома вышеназванного Лудовико, без согласия вышеназванного Лудовико или его признанных наследников, в течение десяти лет, считая от даты первой их печати; и, кроме того, чтобы они не оказывали какой-либо помощи, поддержки или поощрения другим печатникам или продавцам этих книг, если на то не будет желания вышеупомянутого Лудовико и его наследников, под угрозой штрафа в 100 золотых дукатов, налагаемого на каждую подделку и на каждого, кто оную подделку производит; каковой штраф будет взыскан посредством Апостольской Палаты в пользу вышеназванного Лудовико или его наследников. Мы, далее, доводим до сведения, приказываем и повелеваем под угрозой того же штрафа, всем те, кого это может касаться, что этот наш эдикт, указ и воля, будет действовать аналогичным образом в пользу вышеназванного Лудовико, или его преемников и наследников, на протяжении десяти лет, против всех и каждого, кто будет виновен в подделке, - силой апостольских установлений, указов, уставов и обычаев, даже когда они подтверждены клятвой, а также привилегий и лицензий, пожалованных лицу или лицам, в каком бы то ни было виде.

Дано в Риме, в нашем дворце Св.Лаврентия в Дамасо, в 17-й день ноября MDX (1510 года), с приложением обычной нашей камергерской печати.

Маттеус Бонфинис, секретарь.

Знаменитейшей и достославнейшей даме, графине Альби и княгине Тальякоццо, госпоже Агнесине Фельтри Колонна, Людовико ди Вартема из Болоньи желает здравствовать.

Известно много людей, которые посвятили себя проникновению в суть вещей этого мира, и при помощи различных исследований, путешествий и очень точных наблюдений попытались выполнить свое желание. Другие, опять-таки, обладая более проницательным умом, как, например, халдеи и финикийцы, не ограничиваясь одной землей, обратили свой взгляд к самым высшим небесным сферам, пристально наблюдая за ними и изучая их; и, насколько я знаю, каждый из них удостоился самой заслуженной и высокой похвалы от других и остался всецело доволен сам. Почему я, испытывая столь же большую страсть к аналогичным результатам, и, оставив в покое небо как бремя, более пригодное для плеч Атланта и Геркулеса, решил исследовать некую небольшую часть нашего земного шара; и не имея никакой склонности (зная леность своего ума) достичь поставленной перед собой цели посредством исследований или догадок, я решил лично, своими глазами, попытаться выяснить расположение городов, качества людей, разнообразие животных, различие плодоносных и благовонных деревьев Египта, Сирии, Аравии Пустынной и Счастливой, Персии, Индии и Эфиопии, хорошо памятуя, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Кода же впоследствии я достиг с помощью Всевышнего моей цели и изучил различные провинции и чужие народы, мне показалось, что я бы поступил неразумно, если бы удержал при себе всё, что я повидал и испытал, вместо того, чтобы поделиться этими сведениями с другими образованными людьми. Посему я решил сделать предельно точное описание этого моего путешествия в силу своих скромных способностей, думая, что оно встретит благосклонный прием у читателей, - по той причине, что тогда как для меня знакомство с новыми манерами и обычаями (иных народов) было сопряжено с немалым риском и непомерными лишениями, они смогут узнать обо всем этом и получить удовольствие без всяких неудобств или опасностей, просто прочитав (мою книгу). Размышляя, далее, над тем, кому бы посвятить эту мою написанную с великим тщанием небольшую работу, я остановил свой выбор на Вас, Сиятельнейшая и Превосходная Дама, ибо в Вас я вижу как зерцало учености, так и воплощение всех достоинств. Мое решение не кажется мне ошибочным, учитывая то, что Вы распространяете далеко вокруг себя ореол знаний, переданный лучистым светом сиятельнейшего и превосходного герцога Урбино, вашего отца, который был, да и остается, нашим солнцем оружия и наук. Я не говорю о превосходнейшем синьоре, Вашем брате, который (хотя он еще и молодой человек), достиг такого совершенства в своих латинских и греческих штудиях, что о нем говорят как о втором Демосфене или Цицероне. Почему, унаследовав все достоинства от таких широких и чистых потоков, Вы не можете не находить удовольствия в почетных занятиях и не испытывать большого влечения к ним. Тот, кто может по справедливости оценить их, охотно пошел бы своими телесными ногами туда, куда он уносится на крыльях своих мыслей, помня, что одна из похвал, которой удостоился мудрый и красноречивый Улисс, заключалась в том, что он повидал много стран и узнал много людских обычаев. Но хотя Вы, госпожа, поглощены делами вашего знаменитейшего синьора и супруга (которого, подобно второй Артемизии, Вы любите и уважаете), выдающееся семейство которого вы с замечательным постоянством украшаете своими грациями, я надеюсь, что Вы найдете время среди других Ваших добрых деяний, чтобы обогатить Ваш ум этим плодотворным, хотя, возможно, неизысканным чтением, - ибо, в отличие от многих других дам, которые охотно прислуживаются к легкомысленным песням и пустым речам, не заботясь о скоротечном беге времени, Вы, с вашим ангельским умом, не позволяете ни одному мгновению пройти понапрасну. Ваша доброта легко возместит весь недостаток связного изложения в моем повествовании, оставив только истину фактов. И если мои труды покажутся Вам заслуживающими внимания и встретят Ваше одобрение, я буду считать, что получил достаточную похвалу и награду за свои долгие скитания и свои довольно опасные приключения, в течение которых я многократно претерпевал голод и жажду, холод и жару, превратности войны, пленение и бесконечное количество других опасных испытаний, и получу прилив новых сил для путешествия, которое я надеюсь предпринять в скором времени; изучив некоторые страны и острова востока, юга и запада, я предполагаю, если будет на то воля божья, исследовать те из них, что лежат на севере, - и таким образом, ибо я не считаю себя пригодным для каких-либо иных дел, потратить на это похвальное предприятие остаток моих быстротекущих дней.

Людовико ди Вартема.

Путешествия.

Первая глава об Александрии.

То же самое желание созерцать различные королевства мира, которое владело и другими, побудило и меня на аналогичное предприятие; и поскольку все ближние края изведаны нашими людьми, я решил, что должен увидеть те, что наименее часто посещались венецианцами. Вот почему, подставив наши паруса попутному ветру и воззвав к Божьей помощи, мы вышли в море. Когда мы прибыли в Александрию, город Египта, я, стремясь к новым впечатлениям (как человек, страдающий от жажды, с нетерпением ищет пресной воды), покинул эти места, поскольку они были всем хорошо известны, поднялся вверх по Нилу и прибыл в Каир.

Глава о Каире.

Прибыв в Каир, я, не раз прежде значительно удивлявшийся его размеру, пришел к выводу, что он был не таким большим, как о том гласит молва. Но в действительности по длине своей окружности он почти равен Риму. Верно, впрочем, и то, что в нем гораздо больше жилых домов, чем в Риме, и что его население многочисленнее. Ошибка, которую многие делали, заключается в том, что за стенами Каира есть ряд деревень, каковые, по мнению некоторых, находятся в пределах самого Каира; это, однако, неверно, поскольку они отстоят от него на расстояние двух или трех миль и являются отдельными деревнями (1). Я не стану вдаваться в какие-либо подробные описания их веры или обычаев, поскольку все знают, что они населены маврами (2) и мамлюками. Их суверен - Великий Султан, которому служат мамлюки, а мамлюки господствуют над маврами (3).

(1) "Миср аль-Атика", или Старый Миср, название, искаженное европейцами в "Старый Каир", и большой пригород Булак, - вероятно, и есть те "отдельные деревни", которые упоминает Вартема.

(2) Автор часто употребляет этот термин столь же произвольно, как мы это делаем со словом "арабы", и иногда в качестве синонима понятию "мусульмане".

(3) Т.к. Вартема начал свое путешествие в 1503 г., Египтом тогда все еще правила династия Бурджи, или черкасских мамлюков, и под упоминаемым в тексте "великим султаном", по-видимому, понимался султан аль-Гури из этой династии. Одновременно с ним в Египте был аббасидский халиф аль-Мустансик Биллах, который, тем не менее, давно уже не имел и тени власти над этой страной и был чисто декоративной фигурой.

Глава о Барути (1), Триполи и Алеппо.

Я не буду ничего говорить о богатстве и красоте вышеназванного Каира и о заносчивости мамлюков, поскольку они хорошо известны. Я отплыл отсюда в Сирию; и первым делом ступил на берег в Барути, - расстояние от одного города до другого по морю составляет 500 миль. В этом Барути я остановился на несколько дней. Это - страна, густонаселенная маврами и обильная всем добром. Море бьется о самые стены домов [города], и вам следует знать, что он не полностью окружен стенами, но только с некоторых сторон, т.е. с тех, которые обращены к западу и к морю (2). Я не видел в этом городе ничего достойного упоминания, за исключением древней постройки, в которой, как говорят, жила дочь короля, когда ее хотел пожрать дракон, и где Св.Георгий убил вышеупомянутого дракона (3). Эта древняя постройка [теперь] в руинах; и я уехал отсюда и направился в сторону Триполи в Сирии, который лежит в двух днях пути к востоку. Этот [город] Триполи принадлежит Великому Султану (4), и [населен] исключительно мамлюками, и вышеназванный город изобилует всем добром. И я уехал отсюда и направился в Алеппо, расположенный в 8 днях пути вглубь страны, - очень красивый город, подвластный великому султану Каиру и являющийся крупным рынком (scala) Турции и Сирии; все жители его - магометане. Через эту страну проходит один из основных путей доставки товаров, особенно персидских и "азамини" (5), которые завозятся даже сюда. Этот путь предпочитают те, кто, прибыв из Аземии, желает направиться в Турцию или Сирию.

(1) Левантинцы и итальянцы, постоянно живущие в Сирии, до сих пор произносят и пишут название Бейрута в форме "Барути".

(2) До недавнего времени Бейрут был полностью окружен стеной со стороны суши, тогда как "к морю" был обращен только небольшой участок стен. Возможно, во время визита нашего автора некоторые участки последней были снесены, и впоследствии были восстановлены эмиром Фахр-ад-дином, который в начале семнадцатого столетия отремонтировал и усилил укрепления; Вартема мог также по ошибке принять за стены многочисленные древние колонны, из которых сложено основание причала, и о которые часто с большой силой бьются морские волны.

(3) Легенда о Св.Георгии и драконе относилась к этой местности еще со времен Крестовых походов, и остатки старой кирпичной постройки, находящейся на расстоянии около 2-х миль от Бейрута, по дороге на Джебаль, до сих пор считаются тем самым местом, где состоялся знаменитый поединок святого с чудовищем. Вартема описывает его как "древнюю постройку, которая (теперь) вся в руинах", хотя д`Арвье в 1660 г. говорит о том, что рядом находилась часовня Св.Георгия, которая была превращена в мечеть, и Покок повторяет то же самое в 1738 г. Если христианская часовня когда-либо и существовала здесь, мусульмане, превратив ее в мечеть, без смущения сохранили название часовни, т.к. Наби Джегриз (пророк Георгий) почитается как правоверный святой всеми мусульманами.

(4) Султану Каира, конечно, т.к. вся Сирия в то время принадлежал мамлюкскому монарху Египта.

(5) Это слово, несомненно, представляет собой искаженную форму прилагательного "азами" - "персидский"; итальянская буква "з" обычно используется для передачи арабского звука "дж", подобно тому, как в дальнейшем мы находим "Zida, cioe porto della Meccha", где явно имеется в виду Джидда. Также в тексте встречается "xii zornate" вместо "xii giornate". Фраза "персидских и азамини", кроме того, не представляет собой тавтологии, поскольку последний термин в подлиннике имеет более широкое значение и обозначает в целом все страны, входившие в состав Персидской империи. Помимо этого, слово "аджами" несет среди людей Востока ту же смысловую нагрузку, что и "варвар" среди древних греков и "гой" (язычник) у евреев.

Глава об Амане (1) и Менине (2).

И я уехал отсюда и направился в Аман, который находится на расстоянии 10 коротких дневных переходов [от Алеппо]; в нем выращивается много хлопка и он славится своими фруктами. И около Дамаска, на расстоянии 16 миль от него, я обнаружил другой округ, называемый Менин, который расположен на вершине горы и населен христианами греческой церкви, которые подвластны синьору Дамаска. На этом месте расположены две очень красивые церкви, которые, как утверждают, воздвигнуты Еленой, матерью Константина. Здесь выращиваются превосходные фрукты, а также самый лучший виноград; и здесь есть также красивые сады и водные источники. Я уехал отсюда и направился в благороднейший город Дамаск.

(1) Очевидно, здесь имеется в виду современный город Хама, библейский "Хамат", "Эпифания" греков и римлян и место рождения Абу-ль-Фиды, арабского географа и историка, который лежит на середине караванного пути между Алеппо и Дамаском. Несколько удивительно, что Вартема не упоминает реку Оронт, которая протекает через город.

(2) Менин расположен в 10 милях от Хельбона, и до сих пор, как в старину, славится качеством своего винограда (см. Иез. 17:28.). Виноград является главным продуктом округа, который изобилует также ручьями, впадающими в Бараду. Один из этих ручьев берет начало в Менине. Христиан православного толка в его окрестностях проживает больше, чем в любой другой части Сирии.

Первая глава о Дамаске.

Поистине невозможно описать красоту и величие Дамаска, в котором я прожил несколько месяцев, желая выучить мавританский язык, поскольку этот город населен исключительно маврами и мамлюками, а также множеством греческих христиан. Здесь я должен привести описание правления синьора вышеназванного города, каковой синьор подчиняется Великому Султану Каира. Знайте, что в вышеназванном городе Дамаске есть очень красивый и крепкий замок, построенный за собственный счет одним флорентийским мамлюком, когда он был синьором вышеназванного города. И, кроме того, в каждом углу вышеупомянутого замка высечен в мраморе герб Флоренции. Он опоясан очень широким рвом и имеет четыре очень крепких башни и разводные мосты, а также мощные и превосходные пушки, постоянно установленные там (1). В замке, вместе с губернатором, постоянно размещен гарнизон из 50 мамлюков, состоящих на службе у Великого Султана. Этот флорентиец [строитель замка] был мамлюком на службе у Великого Султана; и говорят, что, когда в его дни султан был отравлен и не могли отыскать ни одного человека, который знал бы, как спасти его от действия вышеупомянутого яда, то, по воле Божьей, этот флорентиец вылечил его. За эту услугу он получил во владение вышеназванный город Дамаск, и начал строить здесь замок. Впоследствии он умер в Дамаске; и люди относятся к нему с большим благоговением, как к святому человеку, владевшему обширными знаниями; и с тех пор и впредь замок всегда находился во владении султана. Когда новый султан вступает на трон, один из его синьоров, который именуется Амирра (2), говорит ему: "Синьор, я так долго был вашим рабом, дайте мне Дамаск, и я дам [взамен] 100000, или 200000 золотых серафимов" (3). Тогда синьор [султан] оказывает ему эту милость. Но вам следует знать, что если в течение двух лет вышеназванный синьор не пришлет ему 25000 серафимов, он попытается убить его либо при помощи оружия, либо еще каким-либо способом; но если он подносит [султану] вышеназванный подарок, то остается и далее править городом. В ближайшем окружении вышеназванного синьора всегда находятся 10 или 12 синьоров и баронов из вышеупомянутого города, и когда султан хочет получить 200000 или 30000 серафимов от синьоров или купцов вышеназванного города, с которыми они не только не обращаются по справедливости, а соперничают друг с другом в притеснениях, грабежах и убийствах (ибо мавры живут под властью мамлюков как ягненок под властью волка), вышеназванный султан посылает два письма к губернатору вышеупомянутого замка, в одном из которых предписывает ему собрать вместе в замке тех синьоров и торговцев, которых он посчитает нужным. И когда они собираются, зачитывается второе письмо, и содержащийся в нем приказ немедленно выполняется, будь то к добру или к худу. И таким образом вышеназванные синьоры получают требуемые деньги. Иногда вышеназванный синьор достигает такого могущества, что не считает нужным поселяться в замке; и тогда многие бароны и торговцы, чувствуя себя в опасном положении, садятся верхом на коней и спасаются бегством в Турцию (4). Мы не будем дальше останавливаться на этом предмете, за исключением того, что люди из охраны вышеупомянутого замка, в каждой из четырех его башен, всегда стоят на страже. Они не совершают никакой переклички в ночное время, но каждый имеет при себе барабан, сделанный в форме полукоробки (5), в который они энергично бьют палкой, и обмениваются друг с другом ударами вышеупомянутых барабанов. Того, кто промедлит с ответным ударом в барабан в течение времени, достаточного для того, чтобы прочитать "Отче наш", на год бросают в тюрьму.

(1) Цитадель Дамаска представляет собой обширную крепость в форме четырехугольника с башнями по углам, окруженную глубоким рвом. Я помню, как во время своего посещения Дамаска в 1835 г. заметил несколько высеченных в камне гербовых щитов с внешней стороны городской стены, когда часть ее была разрушена пашой Ибрагимом, чтобы использовать камни, из которых она была сложена, для строительства военного госпиталя; но традиция о флорентийце мне совершено неизвестна, и я не нашел никаких упоминания о нем в заметках кого-либо из путешественников старого или недавнего времени, бывавших в Сирии. В своем современном виде замок, очевидно, имеет сарацинское происхождение, хотя его основание, вероятно, датируется более ранним периодом. Тем не менее, в рассказе о христианском ренегате, отремонтировавшем или восстановившем его, нет ничего неправдоподобного.

(2) Эмир.

(3) В третьей главе о Дамаске и в некоторых изданиях это слово пишется как "Saraphi" или "Sarahpi". Я полагаю, что здесь имеются в виду шерафины, или ашрафины, старые арабские дукаты.

(4) В некоторых изданиях говорится о том, что это синьор и торговцы, достигнув могущества, отказываются вступать в замок, и такое чтение, с моей точки зрения, представляется боле корректным.

(5) Буз, или небольшой барабан, до сих пор обычно используется мусаххирами, которые ходят по лицам во время рамадана, чтобы боем в него объявлять о наступлении "сахура", или последней трапезы перед началом рассвета.

Вторая глава о Дамаске.

Теперь, когда мы увидели обычаи синьора Дамаска, необходимо упомянуть о некоторых обстоятельствах, относящихся к этому городу, который весьма густо населен и очень богат. Невозможно как следует представить себе богатство и изящество отделки его строений. Здесь есть изобилие зерна и мяса, а окружающая местность плодоносит любыми фруктами, какие только есть на свете, а особенно свежим виноградом, во все времена года. Я упомяну хорошие и плохие фрукты, которые произрастают там. Гранаты и айва - хороши; миндаль и большие маслины - очень хороши. [Здесь цветут] самые красивые белые и красные розы, какие только можно увидеть. Есть также хорошие [на вид] яблоки, груши и персики, однако на вкус они весьма плохи, по причине того, что в Дамаске слишком уж много воды (1). Через город протекает река, и во многих домах есть очень красивые фонтаны, облицованные мозаикой. Дома снаружи грязные, но внутри очень красивые, украшенные многочисленной резьбой по мрамору и порфиру. В этом городе есть много мечетей. Одна из них, главная, столь же велика, как Собор Св.Петра в Риме. У нее в центре нет крыши, но окружающие части покрыты. Говорится, что там хранятся мощи пророка Св.Захарии, и [горожане] воздают им очень большие почести. В вышеупомянутой мечети есть четыре главные металлические двери, и внутри нее много фонтанов. Кроме того, там стоит часовня, которая прежде принадлежала христианам, в каковой часовне есть много древних мозаик (2). Кроме того, я видел место, где, как уверяют, Христос обратился к Св.Павлу со словами: "Saule, Saule, cur me persequeris?" ("Савл, Савл, что ты Меня гонишь?"), находящееся неподалеку от города на расстоянии мили от одного из ворот последнего. Там хоронят всех христиан, умерших в вышеназванном городе. Кроме того, в окружающей [город] стене есть башня, где, (как говорят), пребывал в заточении Св.Павел. Мавры много раз восстанавливали ее, но утром каждый раз находили разбитой и повергнутой, как разбил ее ангел, когда освободил Петра из вышеназванной башни. Я также видел дом, где (как говорят), Каин убил Авеля, своего брата, который стоит на расстоянии мили за пределами города в противоположном направлении, на склоне холм, в большой глубокой долине (3). Теперь мы обратимся к тем вольностям, которыми наслаждаются мамлюки в вышеназванном городе Дамаске.

(1) Несколько удивляет всякое отсутствие упоминаний об апельсинах и абрикосах, ведь первых в Дамаске большое изобилие, а последние представляют основную часть урожая плодовых садов вокруг города, и одну из главных статей его экспорта; но т.к. Вартема покинул Дамаск в начале апреля, сезон созревания этих фруктов еще не наступил. Розы, из экстракта которых получали дорогостоящие духи, широко культивируются на части большой равнины, приблизительно в трех милях от города.

(2) "Масджид Яхья", или "Джамаа бени Умейя" (храм Иоанна или мечеть Омейядов), часть которого, согласно общепринятой версии, представляла христианскую церковь, посвященную Св.Иоанну Крестителю, сыну Захарии. Она все еще почитается в качестве святилища или самой священной части постройки, и, по уверениям мусульман, в ней хранится голова вышеупомянутого апостола (Предтечи). Перистиль, опирающийся на великолепные колонны в коринфском стиле, окружает четырехугольный двор, в котором есть несколько мраморных фонтанов для религиозного омовения. Бэкингем, подобно Вартеме, говорит о том, что мечеть раньше была церковью, посвященной Св.Захарии.

(3) Эти и некоторые другие нелепые местные традиции, как, например, о доме Ананьи, могиле мученика Георгия, который помог Павлу бежать из темницы через окно в стене, и о расселине в стене, приблизительно в миле от города, через которую апостол скрылся от своих преследователей, - по-прежнему бытуют среди монахов и христиан-мирян в Дамаске.

Третья глава, о мамлюках в Дамаске.

Мамлюки - христиане-ренегаты, которых приобретает вышеупомянутый синьор. Определенно можно утверждать, что эти мамлюки никогда не теряют даром времени, но постоянно упражняются во владении оружием или в учености, смотря по тому, на каком поприще они могут достичь наибольших успехов. И знайте, что каждый мамлюк, независимо от своего положения или звания, получает в качестве оплаты 6 серафимов в месяц и для покрытия расходов на содержание самого себя, своей лошади и семьи; и они всегда получают намного больше, когда принимают участие в какой-либо военной экспедиции (1). Вышеупомянутые мамлюки, когда ходят по городу, всегда держатся по двое или по трое, поскольку появляться там в одиночку для них считается бесчестьем. Если они случайно встречают двух или трех дам, то пользуются определенной привилегией, а если и не пользуются ей, то сами присваивают ее себе: именно, они подстерегают этих дам в определенных местах наподобие больших гостиниц, которые называются "хано" (2), и когда вышеназванные дамы проходят мимо двери, каждый из мамлюков хватает свою даму рукой, затаскивает ее вовнутрь и там делает с ней все, что пожелает. Но дама сопротивляется сомнительной известности, поскольку все они закрывают свои лица так, что они знают нас, но мы не знаем их. Мамлюк говорит ей, что хочет знать ее имя, но она отвечает: "Брат, разве недостаточно того, что вы вольны делать со мной все, что пожелаете, - зачем вам еще знать мое имя?", и она так страстно умоляет его, что он позволяет ей уйти [сохранив инкогнито]. И иногда они думают, что овладевают дочерью синьора, тогда как на самом деле они овладевают собственными женами; и это случалось в то время, когда я там был. Эти дамы ходят очень хорошо одетыми в шелка, а поверх них они носят некую одежду из белой шерсти, тонкой и легкой, подобно шелку, и все они носят также белые бускины (полусапожки из мягкой кожи. - Aspar), и красные или пурпурные туфли, и надевают себе на шею, в уши и на руки много драгоценностей. Эти дамы остаются в браке лишь по собственной воле и желанию, т.е., когда они не хотят больше оставаться со своими мужьями, то идут к кади (судье) их веры и объявляют себя [в его присутствии] "талакаре" (3), т.е. разведенными; и затем они берут себе другого мужа, или муж берет себе другую жену. Хотя говорят, что мавры имеют по 5 и по 6 жен, я, со своей стороны, ни разу не встречал ни одного, который бы имел более двух или трех в крайнем случае. Эти мавры по большей части едят на улицах, т.е. там, где продают одежду; они готовят свою пищу и едят ее там; их основную пищу составляет конина, верблюжатина, говядина, мясо овец и коз. Здесь есть изобилие хорошего свежего сыра; и если вам захочется приобрести молока, то [знайте, что] каждый день по городу водят 40 или 50 коз с большими ушами, длиной больше ладони. Хозяин этих коз приходит со стадом прямо в ваши покои, даже если ваш дом имеет три этажа, и там, вашем присутствии, он надоит столько молока, сколько вы пожелаете, в красивый оловянный сосуд (4). Здесь есть много этих дойных коз. Здесь, кроме того, продается также множество трюфелей: иногда в город приходят по 25 или 30 верблюдов, нагруженных ими, и за 3 или 4 дня их полностью распродают. Их привозят из гор Армении и Турции (5). Вышеупомянутые мавры ходят одетыми в длинные и широкие одежды, без поясов, сотканные из шелка или другой ткани, а еще больше носят шерстяные штаны и белые туфли. Когда мавр встречает мамлюка, то, будь он даже главным торговцем города, он обязан посторониться и уступить мамлюку дорогу, а если он этого не сделает, то будет бит палками по пяткам (6). У христиан в этом городе есть много складов, в которых хранятся ткани, шелк, атлас, бархат, медь и всевозможные другие товары, которые только им нужны; но они подвергаются весьма дурному обращению.

(1) Описание мамлюков, сделанных Брауном в Египте в 1722 г., в целом совпадает с предшествующим описанием: "Это военные рабы, которых завозят из Грузии, Черкесии и Мингрелии. Некоторые из них были пленниками, захваченными (во время сражений) с австрийцами и русскими, которые переменили свою веру ради того, чтобы сделать карьеру... Особое внимание уделяется образованию этих рабов. Их учат сноровке и силе при выполнении военных упражнений, и в целом они отличаются грацией и красивой наружности... Они не получают жалования, т.к. едят за столом в доме своего господина... Любой военный офицер может приобрести раба, который становится ipso facto мамлюком. После соответствующего обучения кандидат, таким образом, зачисляется в ряды мамлюков, получая от своего господина в подарок коня и оружие, вместе с подобающей одеждой, которую он меняет каждый год в месяце рамадан". Браун уверял, что в течение 11 лет, предшествовавших его визиту, в Египет было ввезено 16000 белых рабов обоего пола (Travels in Africa, Egypt, Syria, etc., pp. 53-56, 76).

(2) Ханы, - постройки, обычно предназначенные для размещения торговцев и их товаров. В некоторых случаях ханами обычно считаются главные базары.

(3) Итальянизированное деепричастие от арабского слова "talak" - "развод". Согласно мусульманскому обычному праву женщина не может отказаться от своего мужа без его согласия, разве что муж не выполняет свои супружеские обязанности или жестоко обращается с ней, да и в этом случае для расторжения брака все равно необходимо формальное решение кади.

(4) Длинноухие дамасские козы и обычай торговать их молоком вразнос на улицах сохранился до сих пор.

(5) Трюфеля (араб. "кама") находят в большом количестве в определенные времена года вдоль берегов Евфрата и Тигра и перевозят на длинные расстояния бедуины. Цена на них в Мосуле колеблется от 1 до 6 шиллингов за "окку" (4 фунта).

(6) Вплоть до последних лет "мавры" Вартемы или мусульмане в Дамаске были почти столь же властными по отношению к христианам, как мамлюки в его время. Совсем недавно, в 1835 г., один надменный сеид потребовал, чтобы я сошел с тротуара на проезжую часть, когда он шел по нему навстречу мне, и буквально брызгал слюной от ярости, когда я отказался уступить ему дорогу.

КНИГА О АРАВИИ ПУСТЫННОЙ

Глава, в которой описывается путь из Дамаска в Мекку, с прибавлением некоторых сведений об арабах.

Остановившись на описании материалов, относящихся к Дамаску, возможно, более пространно, чем это было необходимо, я пользуюсь возможностью вернуться к продолжению рассказа о моем путешествии. В 1503 г., 8 апреля, караван, который должен был выступить в Мекку, был уже собран и готов к отправлению в путь, и я, желая повидать различные края и не зная, как этого достичь, завязал тесную дружбу с капитаном вышеупомянутых мамлюков, сопровождавших караван, который был христианским ренегатом, чтобы он одел меня подобно мамлюку и дал мне хорошую лошадь, и зачислил меня в состав отряда вместе с другими мамлюками, и это было сделано с помощью денег и других вещей, которые я ему дал; и таким образом мы выступили в путь и шли 3 дня до места под названием Мезериб (1), и сделали там трехдневную остановку, чтобы торговцы могли закупить для себя такое количество коней, которое им требовалось. В этом Мезерибе есть синьор, Замбей (2), и он является повелителем этого народа, т.е. арабов; каковой Замбей имеет трех братьев и четырех детей мужского пола, и у него есть 40000 коней, а при своем дворе он держит 10000 кобыл. И он имеет также 800000 верблюдов, поскольку его пастбищные земли простираются на два дня пути. И сказанный синьор Замбей, когда считает это нужным, ведет войну с султаном Каира и синьором Дамаска и Иерусалима, и иногда, во время сбора урожая, когда они думают, что он находится в сотнях миль от них, он совершает однажды утром стремительный набег на зернохранилища вышеназванного города и, обнаружив зерно и ячмень как следует упакованными в мешки, увозит их собой. Иногда он целый день и ночь безостановочно скачет со своими вышеупомянутыми кобылами, а когда они придут к конечной цели своего пути, их поят верблюжьим молоком, потому что оно очень свежо и хорошо восстанавливает силы. Поистине, мне кажется, что они [кобылицы] не бегают, а скорее летают, подобно соколам; поскольку я присутствовал при этом, и вам следует знать, что они [арабы] ездят по большей части без седел, а прямо как есть в своих рубахах, за исключением некоторых их предводителей. А оружие их суть копья из индийского тростника в 10 или 12 локтей в длину с железным наконечником, и когда они выступают в какой-либо поход, то держатся плотно друг к другу, подобно скворцам [в стае]. Вышеназванные арабы - низкорослые люди, с темно-коричневой кожей; у них женский [т.е. тонкий] голос, и длинные, жесткие черные волосы. И, поистине, этих арабов такое множество, что их невозможно сосчитать, и они постоянно враждуют друг с другом. Они обитают в горах и спускаются с них в то время, когда караван, направляющийся в Мекку, проходит мимо них, для того, чтобы подстеречь сказанный караван в засаде и, напав на него, разграбить. Они возят своих жен, детей и весь свой скарб, а также свои дома [шатры] на верблюдах, каковые дома похожи на солдатские палатки, сделаны из черной шерсти и производят мрачное впечатление (3).

11 апреля (4) вышеназванный караван вышел из Мезериба; в нем насчитывалось 35000 верблюдов, около 40000 путников, и нас, мамлюков, охранявших сказанный караван, 60 человек. Одна треть мамлюков двигалась впереди каравана со знаменем, другая треть - в центре, и еще одна треть ехала в арьергарде. В таком порядке мы продолжали наш путь. От Дамаска до Мекки надо идти 40 дней и 40 ночей; таким образом, мы выступили из Мезериба поутру и двигались в течение 20 часов. В этом месте капитан подал определенный сигнал, переданный от отряда к отряду, что весь караван должен остановиться там, где они сейчас находятся, и дал 24 часа караванщикам на то, чтобы они сняли с верблюдов поклажу, накормили их и поели сами. Затем вновь подается сигнал, и на верблюдов немедленно снова навьючивают груз. И вам следует знать, что они кормят вышеупомянутых верблюдов только пятью ячменными хлебами, непропеченными и размером с гранат (5), а затем они вновь садятся на своих коней и идут всю ночь и весь следующий день в течение 22 часов, а в следующие 24 часа устраивают привал, как и раньше. И каждые 8 дней они находят воду, выкапывая ямы в земле или в песке; также, по пути встречаются некие колодцы или водоемы, и по прошествии восьми дней они делают остановку на один или два дня, поскольку вышеупомянутые животные несут столь же большую поклажу, как два мула, и они поят бедных животных только раз в два дня. Всякий раз, когда мы делали остановку у вышеупомянутых источников воды, нам приходилось вступать в сражение с множеством арабов, но от их рук у нас погибли только один мужчина и одна женщина, поскольку они столь малодушны и трусливы, что нас, мамлюков, вполне хватало для защиты [каравана] от 40 или 50 тысяч арабов; среди язычников нет лучших воинов, чем мамлюки. Говорю это потому, что у меня была прекрасная возможность изучить этих людей во время путешествия. Среди прочего, я видел как-то раз, как мамлюк положил гранат на голову одного из своих рабов, отвел его на расстояние 12 или 15 шагов от себя и велел стоять там, не двигаясь, а другой метким выстрелом из лука сбил этот гранат с головы раба. Кроме того, я видел, как другой мамлюк, скача галопом, снял седло и водрузил его себе на голову, а затем вернул его обратно на прежнее место, не уронив, и все это выполнил на скаку. Их седла сделаны по нашей моде.

(1) Эль-Мезериб, где, согласно Буркхардту, караван паломников, направляющий в Мекку, обычно делал остановку на 10 дней, чтобы собрать отставших, запастись продовольствием и заплатить обычную дань разным арабским племенем за то, чтобы они разрешили каравану пройти через пустыню (Travels in Syria, pp. 240-242).

(2) Путевые заметки Буркхардта позволяют мне отождествить его с Зуаби или аз-Зааби, патронимом (родовым именем) главного арабского клана в этом округе. Он сообщает: "В трех часах пути от Мезериба - деревня Рамха... шейх которой обычно является имамом. Этот сан обычно принадлежит семейству аз-Зааби, которое владеет в том же месте мечетью того же названия" (Ibid. Appendix iii).

(3) Живописное и точное описание грабительских и военных обычаев пустынных арабов, и их физических и социальных свойств.

(4) Это или ошибка, или Вартема дает тем самым понять, что считал только дни, проведенный в пути; в противном случае, т.к. он покинул Дамаск 8-го числа, через три дня прибыл в Мезериб и еще три дня оставался там, правильная дата должна быть 14 апреля.

(5) Мука, или крупчатка, превращенная в пасту и затем слепленная в виде шара. Вожаки верблюдов по всему Востоку, особенно в долгих путешествиях, используют этот способ для того, чтобы приманить этих животных.

Глава о городах Содоме и Гоморре.

Через 12 дней пути мы обнаружили долину Содома и Гоморры. Поистине, Священные Писания не лгут, утверждая, что Господь уничтожил эти города посредством чуда; и я уверяю вас, что видел три города, лежащих на вершинах трех гор, и все пространство вокруг них на высоту от трех до четырех локтей покрыто чем-то вроде запекшейся крови, которая напоминает красный воск, смешанный с землей. Поистине, я верю, судя по тому, что видел, что обитатели этих городов были великими грешниками, поскольку вся окрестная страна - пустынная и необитаемая, не дающая ни плодов, ни воды; они жили, питаясь манной небесной, но, не оценив тех преимуществ, которые имели, были наказаны; и до сих пор города эти стоят в руинах. Затем мы спустились в эту долину, которая имела в длину по меньшей мере 20 миль, и там скончались от жажды 33 человека [из бывших в караване], и многих из них, которые были еще не совсем мертвы, похоронили в песке, оставив не засыпанными только их лица (1). Затем мы обнаружили небольшую гору, около которой находился источник, чему мы были весьма рады. Мы остановились на вышеупомянутой горе, и на следующий день, в начале утра, около нашего лагеря появилось 24000 арабов, которые сказали, что мы должны заплатить им за пользование водой (2). Мы ответили, что не станем платить, ибо воду нам ниспослал Бог. [Тогда] они вступили с нами в сражение, говоря, что мы забрали их воду. Мы укрепили наш лагерь и сделали защитную стену из наших верблюдов (3), а торговцы стали внутри этой стены. Арабы постоянно подвергали нас обстрелу и держали в осаде два дня и две ночи, и положение стало настолько критическим, что ни у нас, ни у них больше не было питьевой воды. Они окружили со всех сторон гору, где мы находились, говоря, что истребят весь наш караван. Будучи не в состоянии дальше сражаться, наш капитан посовещался с мавританскими торговцами, и мы откупились от них [арабов], дав им 1200 золотых дукатов. Они взяли деньги, после чего сказали, что даже 10000 золотых дукатов недостаточно, чтобы заплатить за их воду, и мы поняли, что они хотят нечто другое, помимо денег. Итак, наш предусмотрительный капитан предупредил караванщиков, что все те мужчины, которые способны держать в руках оружие, должны оставаться в пешем строю, и что каждый из них должен приготовиться к сражению. Когда наступил рассвет следующего дня, караван двинулся вперед, а мы, мамлюки, остались прикрывать его отход. Нас всех было 300 человек, и вскоре мы вступили в сражение. Арабы выстрелами из луков убили одного мужчину и одну женщину с нашей стороны, но больше не причинили нам никакого ущерба. Мы же убили у них 1600 человек (4). Не стоит удивляться тому, что они понесли такие огромные потери: дело в том, что все они были нагишом и ездили верхом без сёдел, так что для нас не представляло труда отбросить их с нашего пути.

(1) После 12 дней наш путешественник должен был миновать долину Мертвого моря, где находятся эти города, но, поскольку он находился не так далеко от нее, было вполне естественно, что он сослался на библейское повествование о разрушении Содома и других городов равнины. Кроме того, теперь установлено, что впадина вокруг Мертвого моря представляет собой лишь часть непрерывной долины, протянувшейся от Баниаса, у подножия Джебель-эш-Шейх, до крайней точки Акабского залива. Правда, маршрут Вартемы, если бы он совершал тот же самый хадж в наши дни, проходил бы почти в 20 милях восточнее Вади-Араб (название, которое носит долина к югу от Петры); но не удивительно, что его ввело в заблуждение это мрачное и каменистое ущелье, которое ответвлялось от центральной горной цепи, и известное как "Акабет-эш-Шами", с которым я идентифицирую его "Долину Содома и Гоморры". Буркхардт помещает ее на расстоянии 12-дневного пути паломнического каравана из Дамаска, и описывает следующим образом: "Вплоть до самой Акабет эш-Шами дорогу, по которой идут хаджи, с обеих сторон окружает голая пустыня. Горная цепь тянется на расстояние примерно 10 часов пути к западу от маршрута хаджи... Здесь хаджи спускаются в глубокое ущелье, и чтобы достичь его дна, требуется полчаса... Гора сложена из красно-серого песчаника, куски которого используются в Дамаске вместо точильных камней". [Вероятно, что именно этот цвет природной геологической формации Вартема, с его живым и набожным воображением, превратил в "запекшуюся кровь, которая похожа на красный воск, смешанный с землей"]. (Travels in Syria, Appendix iii).

(2) Караван теперь находился в Эдоме, следуя той же частью пути, по которому шли древние иудеи, когда они повернули "к северу", чтобы "пройти предел сынов Исавовых", с которыми им было приказано "не начинать войну", но пройти мимо них мирно, и покупать пищу и воду за серебро (см. Второзак., 2:3-6). Потомки Исава до сих пор взимают в этой местности с путников плату за воду.

(3) Обычай, получивший широкое распространение среди бедуинов для защиты от нападений. Он заключается в следующем: вначале сгибают в колене правую переднюю ногу каждого верблюда и крепко связывают недоуздком, чтобы помешать верблюду встать. Затем животных заставляют лечь на землю, тесно прижавшись друг к другу, таким образом их живая масса служит в качестве крепостного вала, промежутки между плечами используются как амбразуры, а сами тела - в качестве опоры для мушкетов защитников.

(4) Вероятно, крайнее преувеличение, хотя Страбон описывает битву между римской армией под командованием Элия Галла и арабами в южной части Хиджаза, в которой потери первых составили только 2 человека, а у последних - 10000 (Страбон, кн.16).

Глава о горе, населенной евреями (1).

Восемь дней спустя мы достигли горы, имевшей, по-видимому, 10 или 12 миль в окружности, на которой проживало 4 или 5 тысяч евреев, которые ходят нагишом и рост их составляет 5 или 6 локтей. Голоса у них как у женщин, и среди них больше чернокожих, чем людей с кожей какого-либо иного цвета. Они питаются только бараниной, а больше ничего не едят. Они обрезаны и исповедуют иудаизм; и если к ним в плен попадает мавр, они живьем сдирают с него кожу. У подножия вышеупомянутой горы мы обнаружили резервуар с водой, наполняющийся во время сезона дождей. Мы навьючили бурдюками с этой водой 16000 верблюдов, чем вызвали крайнее неудовольствие евреев; они бродят по склонам этой горы подобно диким козам, но ни в коем случае не спускаются на равнину, поскольку они - смертельные враги мавров. У подножия вышеупомянутой горы, около водоема, находятся заросли красивого терновника 6 или 8 футов высотой, в которых мы обнаружили двух горлиц, обрадовавшись этому как чуду, потому что мы шли 15 дней и ночей и за все это время ни разу не встретили ни зверя, ни птицы. На следующий день мы продолжили наше путешествие, и через два дневных перехода прибыли в город, который называется Мединатальнаби (2). Около этого города, на расстоянии четырех миль, мы нашли источник, рядом с которым караван остановился на день, и в этом источнике все люди, ехавшие с караваном, искупались и облачились в чистые полотняные одежды, прежде чем войти в вышеупомянутый город, который насчитывает около 300 очагов и окружен земляными валами (3). Дома в городе построены из камня. Окружающая город местность несет на себе печать проклятия Бога, поскольку представляет собой сплошную пустыню, за исключением того, что на расстоянии двух бросков камня от города есть сад из 50 или 60 пальмовых деревьев (4), в конце которого вырыт некий канал для воды, протянувшийся, по меньшей мере, на 24 шага, из которого караванщики берут воду, когда приходят сюда (5). Теперь же я должен упрекнуть тех, которые говорят, будто тело Магомета висит в воздухе в Мекке; я клянусь, что это неправда. Я видел его гробницу в этом городе, Мединатальнаби, где мы остановились на три дня и осмотрели все, что хотели (6). В первый же день, когда мы вступили в город, мы направились ко входу в их мечеть, и каждый из нас, великий или малый, был обязан войти туда не иначе как в сопровождении некоторых лиц из числа мединцев (7), которые взяли нас под руки и провели туда, где был похоронен Магомет.

(1) Сведения Вартемы о существовании еврейского поселения настолько интересны, что заслуживают большего, чем просто поверхностное примечание. Наш путешественник описывает местность как находящуюся в трех дня пути от Медины, что приводит нас к Хедье, которую Буркхардт в описании своего маршрута называет 24-й остановкой на караванном пути современных паломников из Дамаска, и помещает на расстоянии четырех часов пути от Хайбара, "куда караванщики часто отправляются закупить съестные припасы" (Travels in Syria, Appendix iii).

Монсеньор Козин де Персеваль свел воедино различные сообщения о первой еврейской колонии в Хиджазе, почерпнутые им из трудов основных арабских историков; из его выборки можно понять, что Хайбар был одним из наиболее важных поселений. Согласно Ибн Хальдуну, первые мигранты входили в состав армии, посланной Иосией (царем Иудеи) против амалекитян, и, после того, как перебили это племя, завладели его страной и сами поселились в ней, заняв Ясриб (Медину), Хайбар и окружающую местность.

Другие, и среди них автор "Агдхи", считают, что первоначальные поселенцы состояли из большого отряда воинов, которых Моисей, дойдя до Сирии, отправил против амалекитян, приказав полностью их истребить; но из-за того, что они пощадили юного сына царя амалекитян Аршама, прочие израильтяне отказались принять их обратно к себе после их возращения из этой экспедиции. Тогда они вернулись обратной дорогой в Хиджаз, и наконец осели в Ясрибе, Хайдаре и прилегающих округах.

Козин де Персеваль, обратив внимание на удивительное сходство этих рассказов с библейским рассказом о царе амалекитян Агаге, которому сохранили жизнь воины Саула вопреки противоположному требованию пророка Самуила, замечает, что если в основе арабской традиции лежит зерно исторической правды, связывающей факт неповиновения войск израильтян с основанием еврейской колонии в Хиджазе, она позволяет отнести дату этой миграции к эпохе Саула, правившего четыре века спустя после Моисея.

Другие арабские историки утверждают, что эмиграция произошла только после увода в плен Седекии, последнего иудейского царя, и опустошения Иудеи армиями Навуходоносора, когда много еврейских семейств искали убежища в Хиджазе. Личный опыт позволяет мне добавить, что такая же традиция о их первоначальном поселении в стране преобладает среди йеменских евреев.

Из этих различных повествований, естественно, следует сделать вывод, что еврейская колония в Хиджазе возникла в результате нескольких последовательных волн миграции в очень давние времена, а численно прирастала вследствие аналогичных миграций позднейшей эпохи, одна из которых, особо упомянутая автором "Агдхи", может быть связана либо с превращением Иудеи в римскую провинцию Помпеем в 6-1 гг. до н.э., либо с разрушением Иерусалима Титом (70 г.н.э.), либо с жестокими гонениями на евреев при императоре Адриане (136 г.н.э.). Вполне вероятно, что каждый раз много еврейских беженцев из Иудеи искали пристанища у своих единоверцев в Хиджазе.

Существование многочисленного еврейского населения в округе, указанном Вартемой, в период жизни пророка Мухаммеда, - хорошо подтвержденный исторический факт. Его беглое описание местности - довольно точное; и вражда местных евреев и мусульман, по-видимому, была унаследована ими от предков через многие поколения. В обзоре этого периода Козин де Персеваль сообщает: "Еврейская раса все еще была могущественной. Они владели, на расстоянии трех или четырех дневных переходов от Медины, плодородной территорией, изобилующей зерном и финиковыми пальмами, и защищенной несколькими крепостями, главная из которых, называемая Эль-Каммус, была расположена на труднодоступной горе. Округ, который контролировали эти цитадели, назвался Хайбар; арабские авторы выводят это название из слова "замок" [Более вероятно, что оно означало конфедерацию или колонию, от еврейского *** (хабар) - "быть сплоченными"]. Население округа состояло из различных родов, которые жили здесь с незапамятных времен. Евреи Хайбара проявляли яростную и неумолимую ненависть к пророку и его последователям. Поддерживая заключенный задолго до того союз с соседними бедуинами, потомками Гатафана, они неустанно трудились над тем, чтобы разжечь враждебность этого и других местных племен против Мухаммеда".

В месяце мухарраме 7-го года хиджры (12 апреля - 12 мая 628 г.) Мухаммед лично возглавил армию, выступившую в поход против Хайбара, и после упорного сражения, продолжавшегося несколько дней кряду, захватил все крепости в этом и соседнем округах и низвел евреев к рабской покорности. Сначала они просили только пощадить их жизнь, обещая немедленно покинуть страну; но впоследствии добились позволения остаться на правах простых земледельцев, обязуясь отдавать половину урожая своим новым господам, мусульманам. Тем не менее, было четко оговорено, что пророк мог в любое время по своему желанию изгнать их.

Хотя обычно полагают, что Омар, став в 634 г. халифом, воспользовался эти условием, чтобы изгнать евреев из страны, тем самым исполнив предсмертную волю пророка Мухаммеда, желавшего, чтобы в Аравии господствовала только одна религия, тем не менее, можно считать доказанным фактом, что значительное количество евреев продолжало жить в окрестностях Хайбара вплоть до недавних лет. Не далее чем в 1762 г. Нибур сообщал, что округ все еще населен несколькими независимыми еврейскими племенами, у которых, подобно другим арабам, были свои собственные шейхи. Буркхардт упоминает старую еврейскую колонию в Хайбаре, но сообщает, что она исчезала, хотя в Мекке и Джидде все еще существовало необоснованное убеждение, что их потомки по-прежнему обитают там, строго соблюдая предписания своей религии. По-видимому, как отдельный народ они все же вымерли, по крайней мере, Бертон уверял, что в настоящее время в Хайбаре нет ни единого еврейского семейства, добавив: "В эль-Хиджазе, впрочем, сейчас распространена похвальба, что, за исключением Джидды (и, возможно, Янбо), куда никогда не ступала нога пророка Мухаммеда, в стране нет такого города, который дал бы приют неверным. Эти басни в настоящее время возведены в ранг фанатичной чести; но если указанной истории можно доверять, так стало только в позднейшее время" (Pilgrimage to Meccah and Al-Medinah, vol. ii. p. 118, примечание. См.также Caussin de Perceval, Histoire des Arabes avant l`Islamisme, etc., vols. ii. 641-644; iii. 193-201, 444. Niebur, Description de l`Arabie, pp. 326, 327).

Вартема, очевидно, не принял во внимание то обстоятельство, что любые предметы, наблюдаемые на расстоянии, кажутся меньше своих истинных размеров; только этим я могу объяснить его невероятное указание, что рост евреев составлял всего лишь 5 или 6 локтей, и то, что он не заметил небольшого куска ткани, обмотанного у них вокруг талии, который до сих пор составляет единственную одежду простых бедуинов Хиджаза. Что же касается внешности, то, если те евреи, которых видел наш путешественник, были похожи в целом на своих йеменских сородичей, он удачно описывает их как людей, среди которых "больше чернокожих, чем людей с кожей какого-либо иного цвета". В этом отношении они не должны отличаться от арабов-бедуинов.

(2) Медина эль-Наби, "город Пророка".

(3) Эти земляные укрепления, согласно Бертону, были построены по приказу Касима эль-Даулата эль-Гури. Стена вокруг Медины в настоящее время каменная, "возведена из гранитных и лавовых блоков, сложенных правильными рядами и скрепленных известью".

(4) "Это ссылка на сады Кубы. Количество финиковых пальм теперь существенно увеличилось" (Burton, ut supra).

(5) Буркхардт, на составленном им плане Медины, отмечает эти "ступени, спускающиеся вниз к каналу в различных районах города". Бертон предполагал, что вода поступает из источника в финиковой роще Кубы. "Она течет вниз по подземному каналу, проложенному на глубине около 30 футов ниже уровня земли. В некоторых местах канал выведен на поверхность, и туда ведут лестницы, сделанные для удобства жителей".

(6) Этот нелепый рассказ, так долго бытовавший в христианском мире, но совершенно неведомый мусульманам, по предположению Нибура обязан своим происхождением тому, что местные художники на грубых рисунках мечети изображали три священные гробницы одну над другой.

(7) Провожатые, именуемые да`и или музаввиры.

Глава о том, где были похоронены Магомет и его последователи.

Мечеть построена прямоугольной в плане и имеет следующие размеры: около 100 шагов в длину и 80 в ширину; в ней имеется по две двери с трех сторон; крыша сводчатая; в ней более 400 опорных колонн, сделанных из обожженного кирпича, все выбеленные, и есть в ней около 3000 зажженных ламп, горящих с одной стороны от свода. По правую руку от мечети есть квадратная башня, имеющая около пяти шагов с каждой стороны, которая обтянута шелковой тканью. На расстоянии двух шагов от вышеназванной башни ее опоясывает очень красивая металлическая решетка, около которой останавливаются люди, которые желают увидеть эту башню; и с одной стороны, слева, [в решетке] есть небольшая дверь, через которую можно подойти к башне; в последней, в свою очередь, есть другая небольшая дверь, и по одну сторону от двери лежит стопа из примерно 20 книг, а по другую - из 25 книг, в каковых книгах описывается жизнь Магомета и его последователей, а также заповеди его секты (2). За вышеупомянутой дверью находится гробница, т.е. подземная ниша, где погребены Магомет, а также Хали, Бабакер, Отман, Аумар и Фатома. Магомет был капитаном [т.е. военачальником], родом арабом. Хали был зятем Магомета, т.е. он был мужем Фатомы, дочери Магомета (3). Бабакер же был тем, о ком говорят, что он был кардиналом и желал стать папой (4). Отман был одним из его [Мухаммеда] капитанов. Аумар был другим его капитаном. И в сказанных книгах рассказывается о каждом из этих людей, т.е. вышеупомянутых капитанов, и в них говорится на сей счет, что эти канальи изрубили друг друга на куски, поскольку одни желали жить согласно заповедям одного из них, а иные - другого, и так и не смогли прийти к согласию; и они убили друг друга из-за этих ересей, которые являются лживыми от начала и до конца.

(1) По данным Буркхардта мечеть имела 165 шагов в длину и 130 - в ширину. Бертон пишет, что она представляет собой "параллелограмм, около 420 футов в длину и 340 в ширину". Буркхардт также сообщает: "Она представляет собой открытую площадь, окруженную со всех сторон крытыми колоннадами, с небольшим зданием в центре площади. Колонны сделаны из камня; но поскольку они обмазаны белой штукатуркой, трудно понять, из какого именно. Крыша колоннады состоит из множества небольших арок". Бертон называет мечеть "строением с внутренним двором, - вместительной центральной площадью, называемой "Эль-Сахн", "Эль-Хош", "Эль-Хасва" или "Эль-Рамла", окруженной перистилем с многочисленными рядами колонн, похожими на колоннады итальянских монастырей. Их аркады, или портики, имеют плоский верх и перекрыты сверху небольшим "Медиа Наранья", или испанским куполом в форме половины апельсина".

(2) Около юго-восточного угла находится знаменитая могила, отстоящая от стен мечети, так что между ней и южной стеной остается пространство около 25 футов, и между ней и восточной стеной - 15 футов. Строение ("башня" Вартемы) по форме представляет собой неправильный квадрат со стороной основания около 20 шагов, в середине колоннады, некоторые из колонн которой были встроены в нее. Вокруг нее идет железная ограда, выкрашенная в зеленый цвет... ограда - хорошей работы, имитирующей филигрань, и чередуется с резными надписями, выполненными из желтой бронзы. Что касается интерьера мечети, то все ее стены обтянуты занавесом, подобно пологу над кроватью, такой же высоты, как ограда и заполняющим почти все пространство. Этот занавес соткан из дорогостоящей шелковой парчи различных цветов, с вышитыми на ней серебряными цветами и арабесками. Посредине (стены) тянется линия надписей, выполненных золотыми буквами" (Буркхардт).

"Худжра", или "Палата", как ее называют, вследствие того, то она некогда была комнатой Айши, - неправильный квадрат с длиной стороны от 50 до 55 футов в юго-восточном углу здания, и отделенный со всех сторон от стен мечети проходом около 25 футов шириной с южной стороны, и 20 футов - с восточной... Внутри находятся, или предположительно находятся, три могилы, обращенные головой на юг, окруженные каменными стенами или, как говорят другие, прочной деревянной оградой. Независимо от того, из чего сделано это заграждение, оно обтянуто снаружи занавесом, отчасти напоминающим балдахин над кроватью с четырьмя стойками. Внешняя ограда отделена от внутренней, которая окружает могилы, темным узким проходом, и представляет собой железную решетку, раскрашенную под цвет свежей зеленой травы, резко контрастирующую с позолоченной или сделанной из отполированной меди длинной и изящной надписью "сульскими" буквами, содержащей мусульманский символ веры, доктрину единобожия и аналогичные религиозные фразы. В этом ограждении имеются четверо ворот... они постоянно закрыты, за исключением одних" (Бертон).

Приведенные выше цитаты доказывает замечательную точность краткого описания этой мечети, сделанного Вартемой. Ни один из двух предприимчивых путешественников (т.е. Буркхардт и Бертон), однако, ни словом не упомянул о книгах, которые, как говорит Вартема, лежали около Худжры. Библиотека мечети теперь, согласно Бертону, хранится в больших сундуках около Баб-эль-Салам.

(3) Мухаммед, Али, Абу Бакр, Осман, Омар и Фатима. Здесь Вартема ошибается, поскольку мусульмане отрицают, что Али или Осман были похоронены в мечети Пророка. Бертон сообщает: "гробница, или кенотаф Фатимы находится за пределами внутренней постройки и занавеса, под которым покоятся останки ее отца". Буркхардт описывает ее следующим образом: "Около занавеса Хеджры [Худжры], но отдельно от нее, хотя и внутри ограды, которая здесь, огибая ее, отклоняется от своей квадратной формы, - могила Ситна Фатимы, дочери Мухаммеда и жены Али. Но существуют разногласия относительно того, действительно ли ее останки покоятся здесь, или же на некоем кладбище под названием Бакья, за городом".

(4) Мне неизвестен какой-либо эпизод из жизни Абу Бакра, который мог бы дать повод к этой ремарке. Он всегда был надежным союзником Мухаммеда, и после смерти последнего предложил в качестве двух наиболее достойных кандидатов на пост его преемника Омара и Абу-Убайда. Но, главным образом по настоянию Омара, который признал его более достойным этого сана потому, что он пользовался особой любовью Пророка, был его единственным спутником в пещере в Торе, и Мухаммед, чувствуя приближение своей кончины, поручил ему возглавлять общественные молитвы, старый Абу Бакр был избран его преемником.

Глава о храме и гробнице Магомета и его сподвижников.

Дабы уяснить, что собой представляет секта Магомета, вам следует знать, что над вышеупомянутой башней имеется купол, по которому вы можете обойти вокруг вершины с внешней стороны (1). Вам следует понять хитрость, к которой они прибегли по отношению ко всему каравану в первый же вечер, когда мы пришли на могилу Магомета. Наш капитан послал за главным смотрителем вышеназванной мечети, и, обратившись к нему, сказал, что он должен показать ему тело Наби, - то есть пророка Магомета, - а он даст ему за это 3000 золотых серафимов; и что у него нет ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер, и пришел он сюда не за тем, чтобы приобрести пряности или драгоценные камни, но единственно желая спасти свою душу и увидеть тело Пророка. На это главный смотритель отвечал ему с большим гневом, и яростью, и спесью, сказав: "Как это у тебя, причинившего столь много зла в своей жизни, хватает дерзости желать увидеть собственными глазами того, ради кого Бог сотворил небо и землю!" Тогда наш капитан ему отвечал: "Sidi intecate el melie", т.е. "О господин мой, вы говорите правду (2); но сжальтесь надо мной, позвольте мне увидеть тело Пророка, и как только я его увижу, я сразу же выколю себе глаза ради любви к нему". И сеид (3) отвечал ему: "О господин мой, я скажу вам правду. Истинно, что Пророк наш хотел умереть здесь, ради того, чтобы подать нам достойный пример: поскольку он вполне мог бы окончить свои дни в Мекке, если бы пожелал этого, но он, в назидание нам, решил отказаться от мирской тщеты; и как только он упокоился, ангелы сразу же вознесли его на небо, где он пребывает и ныне, равный Богу". Наш капитан спросил у него: "Eise Hebene Marian phion?", т.е. "А Иисус Христос, сын Марии, - где он?" Сеид отвечал ему: "Azafel al Nabi", т.е. "У ног Магомета" (4). Наш капитан отвечал ему: "Besbes, hiosi" (5), т.е. "Довольно, довольно! Я не желаю ничего больше знать". Затем капитан вышел [из мечети] и сказал нам: "Посмотрите, где я захотел выбросить 3000 серафимов!". Ночью, в 3 часа, в наш лагерь пришло 10 или 12 стариков из этой секты, - ибо караван расположился лагерем около ворот, на расстоянии двух бросков камня от них, - и эти старики начали громко восклицать, некоторые в одной части лагеря, а некоторые - в другой: "Lei la illala, Mahometh resullala; lam Nabi, hia la, hia resullala, stasforla!", т.е. "Господи, помилуй меня!". "Leilla illala" означает "Бог был, Бог будет", а "Mahometh resullala" означает, что Магомет, посланник Бога, воскреснет; "lam Nabi" означает "О Пророк! О Господь!"; "hia resullala" - "Магомет воскреснет"; "stasforla" - "Господи, помилуй меня" (6). Наш капитан и мы, услышав этот шум, немедленно выбежали [из палаток] с оружием в руках, думая, что это были арабы, желавшие ограбить караван, и обратились к ним со словами: "Что вы кричите?", поскольку они подняли такой шум, какой, бывает, можно услышать среди нас, христиан, когда святой совершает чудо. Эти старцы отвечали: "Inte mar abser miri igimen elbeit el Naby uramen il sama?", т.е. "Разве вы не видите сияния, исходящего из гробницы Пророка?" (7). Наш капитан отвечал: "Я ничего не вижу", и спросил нас, видим ли мы что-либо, и мы в один голос отвечали: "Нет". Тогда один из старцев спросил: "Вы рабы?", т.е. "мамлюки?" Капитан отвечал: "Да, они рабы". Старец сказал: "О господа! Вам не дано увидеть это небесное явление, поскольку вы недостаточно крепки в нашей вере". Наш капитан отвечал: "Lami ianon ancati telethe elphi seraphi: vualla anemaiati chelp menelchelp", что значит: "О глупцы, я хотел отдать вам 3000 дукатов, но теперь, клянусь Богом, не отдам вам ни одного, вы собаки и сыновья собак!" (8). Знайте, что это сияние на самом деле представляет собой некие рукотворные огни, которые они искусно зажигают на вершине вышеупомянутой башни, чтобы мы поверили, будто это было сияние, исходящее из гробницы Магомета; вот почему наш капитан приказал, чтобы ни один из нас ни под каким видом не входил в названную мечеть. И знайте, - говорю вам чистую правду, - что в пределах четырех миль [от города] нет никакого гроба, ни железного, ни стального, равно как никакого магнитного камня или горы. Мы остались там в течение трех дней, чтобы дать отдых верблюдам. Жители вышеназванного города получают продовольствие из Аравии Счастливой, и из Каира, и из Эфиопии по морю, поскольку море находится отсюда в четырех днях пути.

(1) Купол над Худжрой, или "Палатой", где находится могила пророка Мухаммеда. "Над Худжрой - зеленый купол, увенчанный снаружи большим золоченым полумесяцем, поднимающимся над рядом шаров, поставленных один на другой. Наделенные богатым воображением мусульмане утверждают, что над куполом постройки в небо поднимается столп небесного света, который направляет паломников к Медине, будучи виден на расстоянии трех дней пути". - Burton, Pilgrimage to El-Medinah and Meccah, vol. ii. pp. 73, 74.

(2) "Sidi, anta tahki el-melieh" ("Господин, вы хорошо говорите"). Я считаю себя обязанным исправлять орфографию и неправильный перевод с романизированного арабского Вартемы, сохраняя искаженный вариант оригинала. Орфография варьируется в других изданиях, но во всех остается одинаково плохой.

(3) Т.е. шериф, заведовавший мечетью.

(4) "Isa ibn Mariam fain hu?" ("Иисус, сын Марии, он - где?"). "Asfel en-Nabi" ("У ног Пророка"). Бертон, имея перед собой только перевод этих слов, в том виде, в котором он их нашел, без соответствующего арабского текста, в "Истории путешествий" Идена, предполагает, что ответ относился к месту захоронения Христа, и справедливо отмечает, что в этом смысле он неверен, поскольку ни один мусульманин не верил, что Христос оставил свое тело в этом мире. Мое собственное впечатление состоит в том, что данная фраза просто передает убеждение говорящего о том, что Христос уступал Мухаммеду, либо в местном масштабе, либо по своему духовному статусу, когда был задан вопрос.

(5) "Bass, lass" ("Довольно, довольно"), но не могу расшифровать слово "hiosi", если это не искажение просторечного слова "mush'awaz", "я не хочу [ничего больше знать]".

(6) "La ilah ilia Allah; Muhammed Rasul Allah. Ya Nabi! Hayya Allah! Ilayya Rasul Allah! Istaahfir lana!" ("Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - пророк его. Пророк! Хвала Богу! Хвала Пророку! Мы испрашиваем прощения!").

(7) "Antamatabsar en-nur [alladhi] yaji min belt en-Nabi warn min es-sama?" ("Разве вы не видите сияния, разливающегося по небу из дома Пророка?"). Суеверие, что из гробницы Мухаммеда исходит сверхъестественное сияние, до сих пор широко распространено среди набожных мусульман.

(8) "Ya majnun! ana'ailti thalath elf ashrafi! W`Allah, ana ma'aati. Kelb bin el-kelb" ("Вы глупцы! Я хотел дать (вам) 3000 дукатов. Клянусь Богом, теперь я их не дам. Вы собаки, сыновья собак").

Глава о путешествии из Медины в Мекку.

Устав от этих вещей и от тщеславия Магомета, мы совершили приготовления к тому, чтобы последовать дальше, и с нашими каравановожатыми, великими мастерами прокладывать путь, руководствуясь компасом и картами (1), необходимыми, когда пересекаешь моря, мы выступили в южном направлении, и обнаружили очень красивый источник, в котором было много воды, каковой источник, по уверениям мавров, забил из земли Божьим чудом по молитве св.Марка Евангелиста, из-за нехватки воды, от которой сильно страдает окружающая местность. Этот источник во время нашего отъезда был сухим. {Я чуть было не забыл упомянуть о том, что на пути нам попалось песчаное море, которое мы миновали еще до того, как обнаружили гору евреев, и через которое мы шли в течение пяти дней и пяти ночей. (3) Теперь же я должен обстоятельно рассказать вам о нем. Это - очень большая плоская равнина, которая полна белого песка, такого же тонкого, как мука, где, если ветер, к несчастью, задует с юга, тогда как вы идете с севера, все люди умирают, и хотя во время нашего перехода через нее ветер был попутным, мы не могли [из-за туч песка] видеть друг друга на расстоянии десяти шагов. Люди едут на верблюдах в неких деревянных ящиках, в которых они спят и едят, и каравановожатые движутся впереди со своим компасом, [прокладывая путь], как штурманы в море. И здесь много людей умерло от жажды, а намного больше скончалось, когда, раскопав землю и найдя воду, выпили ее в таком большом количестве, что лопнули; и здесь они [тела умерших] превращаются в мумии (5). Когда ветер дует с севера, он сгоняет весь песок к подножию большой горы, которая является отрогом горы Синай (6). Когда мы находились на вершине вышеупомянутой горы, мы обнаружили дверь [или дверной проем], ведущий в вышеупомянутую гору, сделанный человеческими руками. С левой стороны на вершине вышеупомянутой горы есть грот, а в нем - железная дверь. Некоторые говорят, что там останавливался Магомет, чтобы помолиться. Из-за этой двери доносится очень сильный шум. Мы прошли эту гору с большим страхом, поскольку думали, что никогда не пройдем это место}. Затем мы покинули вышеупомянутый источник и шли в течение десяти дней, и дважды за это время вступали в сражения с 50000 арабов, пока наконец не прибыли в Мекку; там всюду бушевала очень большая война, один брат воевал с другими, поскольку есть четыре брата, и они сражаются друг с другом за то, чтобы стать синьором Мекки (7).

(1) "E con nostri Piloti delle sue bussole e carte al corso del mare necessarie grandi obseruatori coininciauio a caminare per mezo giorno". Фраза неясная. Если она означает, как я полагаю на основе аналогичного утверждения, сделанного несколькими строками ниже, что караванщики в Хиджазе пользуются такими инструментами для того, чтобы прокладывать путь между Мединой и Меккой, она, несомненно, звучит нелепо. Наш путешественник, возможно, пришел к ошибочному логическому выводу, видя, как каравановожатые сверялись с небольшим портативным компасом, называемым "кибла-наме" "Kiblah-nаmeh" чтобы установить точное направление киблы, или предписанной точки, к которой они должны поворачиваться лицом во время молитвы. Тем не менее, сравнение, к которому прибегает здесь Вартема, дает возможность установить, что арабы, которые занимались мореплаванием в Красном море в этот период, по меньшей мере за один год до появления в здешних водах португальцев имели морские карты и компасы, которые, о чем совершенно ясно сообщает нам Вартема в одной из последующих глав, использовались на борту судна, на котором он совершил плавание от Борнео к Яве. Остается выразить сожаление, что Вартема не записал название, под которым компас был известен арабским штурманам. Слово "Bushla" или "Busla", от итальянского "Bussola", хотя и распространенное среди арабских моряков в Средиземном море, очень редко используется в восточных морях. В Красном море компас чаще известен под названиями "Da'irah" и "Beit el-Ibrah" ("Круг, или дом иглы"). В Персидском заливе более широко используется термин "Kiblah-nameh".

(2) Из Медины в Мекку ведут четыре дороги; но из краткого описания Вартемы невозможно точно определить, по какой из них следовал его караван. "Источник св.Марка" не дает никакого ключа к разгадке, т.к. имя этого апостола совершенно неизвестно у мусульман Хиджаза в настоящее время; тем не менее, его упоминание в связи с этой местностью довольно примечательно. Не имеет ли эта традиция гораздо более раннее происхождение? По утверждению Евсевия, св.Марк был первым епископом Александрии, и патриаршая кафедра Египта с тех пор носит его имя. Церковные историки, далее, утверждают, что некий Пантэнус, учитель богословия, был отправлен Юлианом, епископом Александрии, вести проповедь христианства в Аравии в конце II в. н.э. Ибн Хальдун и автор "Агхани" указывают, что некоторые арабские племена между Египтом и Палестиной исповедовали христианство во времена Мухаммеда; и уничтожение абиссинской армии перед Меккой в 570 г. - вполне достоверный исторический факт. Далее, т.к. первое проникновение христианства в Аравию связывается с миссионерским энтузиазмом патриаршего престола Св.Марка в Египте, в духовной зависимости от которого всегда находилась абиссинская церковь, вполне возможно, что устная традиция приписала заслуги распространения христианства в Аравии этому апостолу, чье имя, упоминаемое Вартемой, передаваясь от поколения к поколению, вполне могло дойти до самых первых христиан в Хиджазе.

(3) Бертон в комментариях к этой главе замечает, что "невозможно на основе данного описания установить маршрут, по которому следовал дамасский караван в 1503 г. Один лишь факт можно считать твердо доказанным: никакого "песчаного моря" между Мединой и Меккой нет" (Ibid. p. 358). Я придерживаюсь мнения, что пассаж, который я взял в фигурные скобки, относится к предыдущей части путешествия между Дамаском и Мединой, поскольку Вартема пишет о том, что они оставили это "песчаное море" позади прежде, чем прибыли к горе евреев. Краткое описание этой части перехода на современном маршруте хаджа, сделанное Буркхардтом, не позволило мне точно отождествить местность; но я думаю, что "песчаное море" должно лежать между эль-Ахдаром, 16-м дневным переходом от Дамаска, и Хедие, или Хайбаром (гора евреев), за три дня до Медины; поскольку в примечании, относящемся к эль-Ахдару, в своем перечислении остановок каравана, Буркхардт пишет: "200 или 300 лет назад маршрут хаджа проходил восточнее современного пути, и он даже теперь называется "Дарб эш-Шарки", т.е. "Восточная дорога".

(4) "Шагдуф", "тактрайван", "шибрийя" и "махаффа", паланкины различного вида, в которых более состоятельные паломники передвигались на спинах у верблюдов, совершая хадж.

(5) "Об этих мумиях до сих пор рассказывают замечательные истории. Один арабский врач уверял меня, что он, сломав ногу домашней птицы, затем плотно забинтовал место перелома тканью, содержащей высушенную человеческую плоть, и заставил птицу ходить с этой перевязкой, после чего уже на третий день нога срослась" (Burton, ibid. p. 361, n).

(6) Бертон, сделав вывод, что Вартема описывал отрезок пути между Мединой и Меккой, предположил, что этой горой была Джебель-Варкан, лежащая на прибрежной дороге к последнему городу. По уже указанным причинам я предпочитаю отождествлять ее с горами около Хеджера (правильнее, эль-Хиджра), которые, хотя и с известными допущениями, могут быть названы отрогом Синая. Меня укрепило в этом мнении несколько романтическое описание существовавших там руин, сделанное нашим автором, и традиции, с которыми они связаны. Буркхардт описывает их следующим образом: "Наиболее интересным пунктом на караванном пути между Дамаском и Мединой, в пределах Аравии, представляется Хеджир, или, как его иногда называют, Медаин Салех, в семи днях пути к северу от Медины. Это место, согласно многим фрагментам Корана (где есть глава под названием "Хеджер"), было населено родом гигантов, именуемых бану-Самуд, чье обиталище было уничтожено за то, что они отказались подчиниться увещаниям пророка Салиха. В окружности Хеджир занимает несколько миль; почва - плодородная, орошаемая благодаря водным источникам или сезонным потокам... С запада эту плодородную равнину ограничивает сравнительно невысокая гора, расположенная приблизительно на расстоянии четырех миль от места, где караван паломников обычно становится лагерем. На этой горе есть большие пещеры, высеченные в скале, с рельефными фигурами людей и различных животных, с небольшими колоннами по обе стороны от входа, и, если можно верить бедуинам, многочисленными скульптурами над дверями" (Travels in Syria, Appendix vii). Согласно Корану (гл.VII), уничтожение самудитов сопровождалось "страшным грохотом с неба", и поведение самого Мухаммеда во время его экспедиции против аль-Хиджра, которая состоялась вскоре после разгрома евреев в Хайбаре, способствовало распространению среди его последователей еще большего страха перед этим наглядным примером божественной кары, поскольку он запретил им пить из колодца в долине, призвав поскорее бежать из проклятого места. Благочестивые мусульмане со свойственным им живым воображением уверяют, что в окрестностях заброшенного местообитания этих древних троглодитов до сих пор можно слышать сильные и повторяющиеся один за другим раскаты грома; и вполне можно предположить, что эти и аналогичные традиции, и сама глава Корана, озаглавленная "эль-Хиджр", - предмет, который мусульманские спутники Вартемы должны были обсуждать между собой, оказавшись в окрестностях "проклятого города", - вызвали к жизни басню, которая искажает эту часть его повествования.

(7) Любопытное совпадение этого случайного замечания с историческими реалиями того периода подробно рассматривалось во Введении.

Глава, в которой объясняется, как построена Мекка, и почему мавры совершают в нее паломничество.

Мы поговорим теперь о благороднейшем городе Мекке; о том, что он собой представляет, о его состоянии, и о том, кто управляет им. Город очень красив и многолюден, в нем проживает около 6000 семейств. Дома очень хорошие, похожи на наши собственные, и есть дома, стСящие по 3 или 4 тысячи дукатов каждый. Этот город не имеет защитных стен (1). На расстоянии примерно четверти мили от города мы обнаружили гору, где была дорога, проложенная людским трудом (2). И затем мы спустились на равнину. Стенами вышеупомянутому городу служат [окружающие его] горы, и у него есть четыре входа. Губернатором этого города является султан, т.е. один из четырех братьев, происходящих из рода Магомета (3), и подчиняющийся Великому Султану Каира. Трое его братьев всегда находятся в состоянии войны с ним. 18 мая мы вступили в указанный город Мекку; мы вошли с северной стороны, и затем спустились на равнину. К югу от города находятся две горы, почти соприкасающиеся друг с другом, и в том месте имеется проход, ведущий к воротам Мекки. С другой стороны, где встает солнце, есть другой горный проход, похожий на долину (4), через который проложена дорога к горе, где отмечают жертвоприношение Авраама и Исаака, каковая гора отстоит от вышеназванного города на 8 или 10 миль (5). Высота этой горы равна двум или трем броскам камня рукой, и она сложена из некой каменной породы, не мрамора, но другого цвета. На вершине упомянутой горы есть мечеть, устроенная в соответствии с их обычаем, в которой имеется три двери. У подножия упомянутой горы есть два очень красивых резервуара для сбора воды. Один из них [предназначен] для караванов, [приходящих] из Каира, а другой - для караванов из Дамаска; в них собирается дождевая вода, которая поступает издалека (6). Теперь давайте вернемся в город. В соответствующем месте мы расскажем более подробно о жертвоприношении, которое они совершают у подножия вышеупомянутой горы. Когда мы вошли в вышеназванный город, мы обнаружили караван из Каира, который прибыл за восемь дней до нас, поскольку он следовал иным маршрутом, чем наш. В вышеупомянутом караване было 64000 верблюдов и 100 мамлюков. Знайте, что, по-моему, над вышеназванным городом тяготеет Божье проклятие, поскольку в его окрестностях нет ни травы, ни деревьев, ни чего бы то ни было (7). И жители его так сильно страдают от недостатка воды, что, если бы каждый из них имел возможность напиться вволю, сколько пожелает, то даже того количества воды, которое можно приобрести на 4 каттрино в день (Каттрино - мелкая итальянская разменная монета, чеканившаяся из серебра и меди с XIV по XIX век. - Aspar), было бы для них мало (8). Я расскажу вам об их образе жизни. Большая часть продовольствия завозится из Каира, т.е. через Красное море. На этом море есть порт под названием Зида [Джидда], который отстоит от Мекки на 40 миль. Много снеди поступает также из Аравии Счастливой, а равно и из Эфиопии. Мы встретили [в Мекке] множество паломников, некоторые из них пришли из Эфиопии, иные - из Индии Великой, третьи - из Индии Малой, иные - из Персии, некоторые из Сирии. Поистине, я никогда не видел, чтобы в одном месте собиралось такое множество людей, как в течение тех двадцати дней, что я пробыл там. Некоторые из этих людей приезжают по торговым делам, а некоторые совершают паломничество, чтобы испросить себе прощение; что они делают для этого, вы узнаете ниже.

(1) "Город открыт со всех сторон; но соседние горы, если их надлежащим образом защищать, представляют непреодолимое препятствие для любого вторжения... Дома в городе построены так же, как и в Джидде, с дополнением окон, выходящих на улицу: многие из этих окон выдаются вперед из стены, а их проемы покрыты декоративной резьбой или цветасто раскрашены. Перед ними висят шторы, сделанные из легкого тростника... Каждый дом имеет террасу" (Burckhaudt's Travels in Arabia, vol. i. pp. 189, 190).

(2) Бертон отождествляет ее с "Санийя Куда", проходом, ведущим на равнину Мекки. Она является, несомненно, одной и той же с описанной Буркхардтом в следующей выдержке: "Напротив этого здания [дома, принадлежавшего шерифу Галибу], вымощенная мостовая ведет к западным холмам, рассеченным ущельем, которое кажется рукотворным.

Эль-Азраки относит к этой части горы название "Джебель эль-Хазна" и сообщает, что дорогу через скалу проложил Яхья ибн Хольд ибн Бармак. По другую сторону ущелья дорога спускается на равнину Шейх-Махмуд, обязанную своим названием могиле святого, вокруг которой сирийские паломники обычно располагаются лагерем" (Ibid. p. 234).

(3) Шериф. "В Аравии шериф - потомок Хасана по линии двух его сыновей, Заида и Хасана аль-Мусанны" (Burton's Pilgrimage to el-Medinah, etc. Vol. ii. p. 257, n).

(4) "Это открытое пространство, ведущее к проходу Mуна" (Ibid. p. 362, n).

(5) "Ошибка. Жертвоприношение совершается на Муне, а не на Арафате, горе, упомянутой здесь" (Ibid. p. 362, n).

(6) Описание Арафата у Буркхардта читается как дополнение к краткому отчету Вартемы. "Этот гранитный холм, который называется Джебель эр-Рахме, возвышается на северо-восточной стороне равнины, рядом с горами, которые окружают ее, но отделен от них скалистой долиной. Он имеет почти милю или полторы мили в окружности: склоны его покатые, и вершина поднимается почти на двести футов над уровнем равнины... На вершине показывают место, где обычно стоял Мухаммед во время совершения хаджа; на этом месте прежде находилась небольшая часовня ["мечеть" Вартемы ?], но была уничтожена ваххабитами... Несколько больших резервуаров облицованы камнем и разбросаны по равнине: два или три из них примыкают к подножию Арафата... Они наполняются (водой) из того же самого прекрасного акведука, который снабжает водой Мекку, и который берет свое начало на расстоянии примерно полутора часов (ходьбы) в восточных горах". (Travels in Arabia, vol. i. pp. 40-42). По словам Бертона, у мекканцев бытует традиция, что питьевая вода в город поступает из Багдада.

(7) "Мусульмане, которые порой расположены пошутить над такими серьезными вещами, часто замечают, что для них остается великой тайной, почему Аллах решил воздвигнуть свой дом в таком пустынном и уединенном месте" (Burton, Ibid. Vol. ii. p. 363, n).

(8) "В отношении воды, Мекка снабжается не многим лучше, чем Джидда. Здесь есть всего несколько цистерн для сбора дождевой воды, а колодезная вода такая солоноватая, что используется только для готовки пищи... Знаменитый источник Земзем, в Большой Мечети, действительно вполне обилен и может снабжать водой целый город; но хотя он и считается священным, его вода тяжелая на вкус и препятствует пищеварению... Самая лучшая вода в Мекке поступает из окрестностей горы Арафат, на расстоянии 6 или 7 часов пути от города. Объема воды, который поступает из этого источника, едва хватает для удовлетворения потребностей жителей в обычное время, а в период хаджа пресная вода становится настоящей роскошью. Небольшой кожаный бурдюк с водой, два которых может нести на себе человек, часто продается за 1 шиллинг - очень высокая цена среди арабов" (Burckhakdt's, Travels in Syria, vol. i. pp. 193-195).

Глава о товарах в Мекке.

Сначала мы поговорим о товарах, которые привозят в Мекку со всех краев. Из Индии Великой туда привозят много драгоценностей, а также разного рода пряности, часто которых доставляют также из Эфиопии; из той же Индии Великой, из города под названием Бангелла (1), поступает большое количество хлопковых и шелковых тканей, так что в этом городе идет очень бойкая торговля товарами, т.е. драгоценностями, пряностями всех видов, большим количеством хлопка, воском и благовониями, каковые [товары] есть там в великом изобилии.

(1) Бенгал, в арабском произношении "Бангала" (жен.р.).

Глава о [том, как люди испрашивают себе] прощение в Мекке.

Теперь давайте вернемся к тому, как вышеупомянутые паломники испрашивают себе прощение. Посредине вышеупомянутого города высится очень красивый храм, похожий на Колизей в Риме, но сложенный не из таких больших камней, а из обожженных кирпичей, и такой же круглый [по форме], как и тот; внутрь его ведут 90 или 100 дверей, все перекрытые сверху арками (1). На входе в вышеупомянутый храм вы спускаетесь по 10 или 12 мраморным ступеням, и здесь, у дверей, стоят люди, продающие [только] драгоценности, и ничего более. И когда вы спуститесь по упомянутым ступеням, вы видите, что весь вышеупомянутый храм, т.е. его стены, позолочен (2). И под упомянутыми арками стоят около 4000 или 5000 человек, мужчин и женщин, которые продают всевозможные благовония; большая часть [из них] предназначена для бальзамирования останков умерших из числа многих язычников, которые стекаются туда со всех частей света, чтобы спасти их от разложения (3). Поистине, невозможно описать всю сладость запахов, которыми пропитан воздух внутри упомянутого храма. Он похож на склад, где хранятся специи, полный мускуса и других восхитительных запахов. 23 мая [паломники] приходят в упомянутый храм, чтобы получить прощение. Это происходит следующим образом. Внутри упомянутого храма, в центре, открытая для обозрения, стоит башня, размер которой составляет от 5 до 6 шагов со всех сторон (4), обтянутая черной шелковой тканью (5). В вышеупомянутую башню ведет серебряная дверь высотой с человеческий рост. С каждой стороны от двери стоит банка, как говорят, доверху полная бальзама, которую выставляют на день Пятидесятницы (6). И говорят, что этот бальзам является частью сокровищ султана. С каждой стороны от упомянутой двери есть [также] на углу большое кольцо (7). И 24 мая, перед рассветом, все люди семь раз обходят вокруг упомянутой башни, [причем] каждый из них всегда прикасается ко всем ее углам и целует их (8). На расстоянии приблизительно 10 или 12 шагов от этой башни стоит другая башня, похожая на одну из наших часовен, с тремя или четырьмя дверями. В центре упомянутой башни есть очень красивый колодец, 70 морских саженей глубиной; вода в нем солоноватая (9). У этого колодца стоят 6 или 8 мужчин, назначенных черпать воду для людей. И когда эти люди [паломники] обойдут семь раз вокруг первой башни, они приходят к этому колодцу, и, прижимаясь к краю колодца спиной, говорят: "Bizmilei erachman erachin stoforla aladin", что означает: "Во имя Бога, Бог простит мне мои грехи" (10). А те, кто черпают воду, выливают на каждого из них три ведра воды, от макушки до пят, так что они становятся насквозь мокрыми, даже если их платье сделано из шелка. И они говорят в таком духе, что эта вода смывает с них все их грехи (11). И говорят, что первая башня, вокруг которой они совершают обход, была первым домом, который построил Авраам (12). И когда все они таким образом будут облиты водой, они идут по дороге, ведущей через долину, на гору, о которой мы говорили выше, и остаются там два дня и одну ночь. И когда они приходят к подножию вышеупомянутой горы, то совершают там жертвоприношение (13).

(1) Джозеф Питтс, который побывал в Мекке в 1608 г., пишет, что в Большой Мечети есть "около 42 дверей - не столько по необходимости, сколько ради красоты, поскольку в некоторых местах они расположены очень близко одна к другой". Али-бей сообщает: "храм имеет 19 ворот с 38 сводами". Буркхардт, в 1814 г., пишет: "Ворот в мечети 19, и расположены они без всякого симметричного порядка. Поскольку каждые ворота состоят из двух или трех арок или проемов, разделенных узкими простенками, то эти проемы зачастую также считаются отдельными воротами, ведущими в Каабу, и таким образом вместе их насчитывается 39". Бертон сообщает: "Главных входных арок 17. В старой постройке они были более многочисленными". Последний факт, вкупе с описанием двойных и тройных проемов у Буркхардта, позволяет объяснить приблизительную оценку Вартемы и критический отзыв о ней Бертона, который назвал ее "чудовищным преувеличением".

(2) "Семь [или, согласно Бертону, восемь] выложенных свинцовыми плитами дорожек ведут от колоннад к Каабе или Святому дому в центре... Всё пространство, занимаемое мечетью, находится ниже любой из улиц, окружающих ее. От ворот на северной стороне имеется спуск к платформе, где стоят колоннады, насчитывающий 8 или 10 ступенек, и такой же спуск на южной стороне, в 3 или 4 ступени" (Burckhardt's Travels in Arabia, vol. i. p. 247).

(3) "Я не видел ничего подобного, хотя постоянно находился в Мекке во время "харама" " (Бертон).

(4) Здесь описывается Кааба. Буркхардт называет ее "продолговатым массивным строением 18 шагов в длину, 14 в ширину и от 35 до 40 футов в высоту". Бертон сообщает, что она имеет 18 шагов в ширину и 22 - в длину; но т.к. Кааба была полностью перестроена в 1627 г., эти размеры никак не могут подтвердить или опровергнуть точность утверждений Вартемы.

(5) "Кисва", или занавес, которым обтянута Кааба. Бертон сообщает, что эта ткань в настоящее время сделана из шелка и хлопка. Ее ежегодно меняют во время хаджа.

(6) В современной Каабе дверь, согласно Буркхардту, "целиком покрыта серебром и имеет несколько позолоченных орнаментов; у ее порога каждую ночь ставят несколько небольших зажженных восковых свечей и благоухающих кадильниц, заполненных мускусом, деревом алоэ и т.д."

Джованни Финати (1814) пишет, что Каабу открывали для доступа верующих только раз в год. Буркхардт сообщает, что ее открывали два или три раза в год; Бертон - что "в храм можно бесплатно войти десять или двенадцать раз в год; а пилигримов допускают внутрь столько раз, сколько они смогут собрать среди участников хаджа сумму, достаточную для того, чтобы искусить жадность смотрителей мечети".

Вартема, вероятно, думал о Страстной Пятнице и Пасхе, следующей за ней, и связывал в своих мыслях мусульманское жертвоприношение на горе Арафат с торжествами во время этих христианских праздников, когда писал о "дне Пятидесятницы".

(7) "Эти медные кольца служат для того, чтобы прикреплять к ним нижнюю кромку кисвы, или покрывала" (Бертон).

(8) "Затем началась церемония "таваф", или обхода вокруг храма... Я повторил вслед за музаввиром, или чичероне: "Во имя Аллаха, Аллах Всемогущий! Я намереваюсь семь раз обойти кругом, чтоб прославить и возвеличить Аллаха Всемогущего!"

(9) "Истинное описание воды источника Земзем" (Бертон). Строение, которое примыкает к источнику ("башня" Вартемы) было воздвигнуто, согласно Буркхардту, в 1072 г. хиджры. Бертон оценивает расстояние между источником и Каабой в 40 локтей.

(10) "B'ism-Illah er-rahman er-rahim. Istaghfir lana" "Во имя Бога милостивого, милосердного. Прости нас".

(11) "Многие паломники, не ограничиваясь тем, что пьют ее, снимают с себя одежду и выливают на себя ведра с водой, веря, что в результате этой процедуры очищается как душа, так и тело". - Burckhardt, Idem. vol. ii. p. 264.

(12) "В мусульманской мифологии говорится, что Кааба была создана на небесах за 2000 лет до сотворения этого мира, и что перед ней тогда поклонялись ангелы, которым Всевышний повелел совершать "Таваф", или обходить вокруг нее. Адам, который был первым правоверным, воздвиг Каабу на земле на месте, которое находится непосредственно под небесной Каабой... Сыновья Адама отстроили Каабу, и после потопа Ибрагим [Авраам], порвав с идолопоклонничеством своих предков, по велению Всевышнего перестроил ее. Его сын Исмаэль [Исмаил], который с раннего детства жил со своей матерью Хаджар [Агарь] около места, где теперь находится Мекка, помогал своему отцу, который пришел из Сирии, повинуясь воле Аллаха". - Burckhardt, Idem. p. 297.

(13) Бертон справедливо замечает, что в этой части повествования Вартемы присутствует большая путаница и приводит следующий поочередный порядок совершения обрядов: "9 зу-ль-хаджа паломники покидают гору Арафат. 12 зу-ль-хаджа многие из них спешат в Мекку и входят в Каабу. Затем они возвращаются в долину Муна, где разбиты их палатки, и приносят жертвы. 10-го числа палатки сворачивают, и пилигримы снова входят в Мекку" (Полагаю, что здесь перепутаны даты, т.к. сначала должно идти 10-е число месяца, а потом 12-е. Я оставил все, как было в оригинальном тексте. - Aspar).

Глава о способе жертвоприношения в Мекке.

Каждый возвышенный ум по большей части легко восхищается и побуждается на великие дела новыми событиями. Поэтому, чтобы удовлетворить многих из тех, кто обладает такими наклонностями, я добавлю краткое описание обычая, который они [паломники] соблюдают при жертвоприношении. Каждый мужчина и женщина закалывают по меньшей мере двух или трех, а иногда четыре или шесть овец; так что я поистине считаю, что в первый день они закололи более 30000 овец, повернув их головой к востоку и перерезав им горло. Каждый человек отдает их [тушу] бедным ради любви к Богу (1), поскольку там собираются около 30000 бедняков, которые вырывают в земле очень большую яму, кладут в нее верблюжий навоз и таким образом разводят небольшой костер, жарят на нем мясо и затем едят его (2). И я, говоря по правде, считаю, что этих бедняков влечет туда скорее чувство голода, чем желание испросить прощения [за грехи]; в доказательство этому [могу привести следующий случай]: у нас было много огурцов, привезенных из Аравии Счастливой, и мы съели их целиком, кроме кожуры, которую затем выбросили за пределы нашей палатки. Так вот, около сорока или пятидесяти этих бедняков, стоявших перед нашей палаткой, устроили большую свалку между собой, чтобы подобрать эту кожуру, несмотря на то, что она была вся в песке. Потому и показалось нам, что они пришли скорее утолить свой голод, чем смыть грехи (3). На второй день кади их веры, подобно одному из наших проповедников, поднялся на вершину вышеупомянутой горы и произнес перед всеми [собравшимися] людьми проповедь, продолжавшуюся примерно около часа (4); он громко стенал на их языке и призывал людей покаяться в их грехах. И он сказал, обращаясь к нам, громким голосом: "О Авраам, избранник и возлюбленное чадо Божье!", и затем он сказал: "О Исаак, избранник Бога, друг Бога, заступись перед Богом за народ наш!", и затем были слышны очень громкие причитания (5). И когда он завершил свою проповедь, весь караван с величайшей быстротой поспешил вернуться в Мекку, поскольку на расстоянии шести миль находились более 20000 арабов, которые хотели разграбить караван, и мы вернулись в Мекку в поисках защиты от них (6). Но когда мы прошли половину пути между Меккой и горой, где приносят жертвы, мы увидели небольшую стену в четыре морские сажени высотой, и у основания вышеупомянутой стены великое множество небольших камней; каждый человек, проходя мимо, бросает камни в эту стену по причине, о которой вы сейчас услышите. Говорят, что когда Бог повелел Аврааму принести в жертву своего сына, он направился к месту жертвоприношения и сказал своему сыну, что он должен последовать за ним, поскольку необходимо повиноваться воле Бога. Сын отвечал ему: "Я всей душой рад выполнить Божье повеление". И когда Исаак (7) пришел к вышеупомянутой небольшой стене, то, по их словам, перед ним предстал дьявол в облике одного из его друзей, и сказал ему: "Друг мой Исаак, куда ты направляешься?" Он же отвечал ему: "Я иду к моему отцу, который ждет меня на таком-то месте". Дьявол отвечал ему: "Не ходи туда, сын мой, поскольку отец принесет тебя в жертву Богу и предаст тебя смерти". И Исаак отвечал: "Пусть будет так; если таково желание Бога, то пусть свершится угодное Ему". Тогда дьявол исчез, и немного поодаль появился снова, приняв облик другого близкого друга Исаака, и обратился к нему с теми же словами, что и раньше. Они рассказывают, что Исаак отвечал с гневом: "Пусть будет так" и, подняв камень, бросил его в лицо дьявола; и по этой причине, когда люди приходят на вышеупомянутое место, каждый из них берет камень и бросает его в вышеупомянутую стену, и затем они идут в город (8). Мы обнаружили на улицах этого города 15000 или 20000 голубей, которые, как утверждают, - потомство того голубя, который говорил с Магометом в образе святого духа (9), каковых голубей пускают летать по всему городу, всюду, где они захотят, т.е. в лавки, где они [мекканцы] продают зерно, пшено, рис и другие растительные продукты. И владельцы вышеперечисленных товаров не вправе убивать их или ловить. Они боятся, что если кто-нибудь ударит хоть одного из тех голубей, то вся страна их подвергнется небесной каре и будет уничтожена. И вам следует знать, что они [голуби] причиняют очень большое разорение в пределах храма (10).

(1) "Другие стояли перед их палатками и, повернув жертву головой в сторону Каабы, перерезали ей горло, громко восклицая: "Бисмилла! Аллаху Акбар!" Считается благочестивым поступком отдать зарезанную овцу другим, не притронувшись к ней" (Бертон).

(2) Столь непритязательная манера приготовления пищи обычна среди бедуинов. Нибур описывает ее со своей обычной точностью: "Иногда они [арабы пустыни] кладут скатанный из теста шарик на древесные угли или сухой верблюжий навоз; они тщательно обкладывают его этим огнем, чтобы он мог как следует пропечься; затем они собирают пепел и едят его горячим". - Voyage en Arabic, vol. iii. p. 40.

(3) Бертон замечает, что Вартема "хорошо описывает жалкое состояние бедных "такрури" и других африканцев, но приписывает им недостойный мотив". Он приводит, однако, не менее отвратительный пример их крайней нищеты, имевший место на дороге из Медины в Мекку: "после длинного и знойного дневного перехода среди вьючных животных начался массовый падеж. Свежие останки ослов, пони, верблюдов усеяли обочину дороги; на тех, которые скончались сами, набросились стаи грязных стервятников, ястребов и желтых укабов; а тех, чье горло было перерезано по мусульманским правилам, окружили орды пилигримов-такрури. Эти полуголодные бедняки вырезали куски мяса из выбранной части туши и перебрасывали их через плечо, пока не появится возможность поджарить на огне. Я никогда не видел более обнищавших людей" (Ibid. vol. iii. pp. 7,8).

(4) "Хутбат аль-Вакфах", или проповедь во время стояния на горе Арафат, которую обычно произносит мекканский кади, стоя на каменной платформе на вершине горы. Во время Буркхардта и Бертона проповедь продолжалась почти три часа, т.е. от трех часов после полудня до захода солнца.

(5) Джозеф Питтс, первый англичанин, который побывал в Мекке, описывает аналогичную сцену во время хаджа в 1680 г.: "Это представляет поистине трогательное зрелище, когда видишь столько тысяч человек в одежде, символизирующей смирение и унижение [одетых в белые ихрамы], с обнаженными головами и щеками, увлажненными слезами, и слышишь их мучительные вздохи и рыдания, когда они со всем пылом души молят о прощении их грехов" (A Faithful Account of the Religion and Manners of the Mahometans, etc).

(6) В этом конкретном случае возвращающихся пилигримов, возможно, действительно подгонял страх перед предполагаемым нападением бедуинов; но та же спешка, часто сопровождаемая фатальными последствиями, происходит во время каждого хаджа, откуда эта часть церемонии получила название "Эд-Дефаа мин Арафат", т.е. "бегство с Арафата". "Каждый человек, - рассказывает Бертон, - изо всех сил понукает свое животное; это происходило на заходе солнца; равнина была усеяна кольями от палаток и беспорядочно разбросанными вещами; пешеходы суетились, верблюды громко ревели; происходили стычки на палках и другом оружии; здесь потерялась женщин, там - ребенок, там - верблюд; короче говоря, это было состояние хаотической неразберихи". - Причина этой спешки заключается в том, что по примеру Мухаммеда "Салат эль-Эша", или молитва после захода солнца должна быть прочитана в мечети Муздалифа на расстоянии около трех часов пути от лагеря паломников.

(7) Здесь Вартема ошибается. Согласно мусульманской теологии, в жертву должен был быть принесен Исмаил, а не Исаак.

(8) "Вартема подразумевает "Шайтан аль-кабира", "Большого дьявола", как называется столп эль-Муна. Его рассказ о появлении сатаны - не вполне точный. Большинство мусульман верят, что Авраам бросил камень в "Раджима" - "побитого камнями"; но существуют различные традиции по этому поводу" (Бертон).

Этот обычай ритуального побития камнями распространен по всему Востоку. В 1835 г., во время путешествия из Сидона в Тир, недалеко от первого места, мой "мулетир" и еще один мусульманин, которые сопровождали нас, подобрали несколько мелких камней, в то же самое время дав горсть их мне, и попросили следовать их примеру. Вскоре после этого мы оказались в виду конической груды рыхлой гальки и камней, которая стояла у дороги, приблизившись к которой, мои спутники с большим жаром метнули в нее свои камни, выкрикнув одновременно длинный ряд проклятий в адрес известного грабителя и убийцы, который, как я впоследствии узнал, был убит и похоронен здесь полвека назад. Мне часто кажется, что описанная в Ветхом Завете древняя практика насыпать груды камней, или "каирны", над могилами известных преступников, возможно, была аналогична той, которую я только что упомянул, и отсюда, предположительно, берет свое происхождение учрежденный Мухаммедом обряд бросать камни в те места, где, как утверждается, сатана предстал перед Авраамом в долине Муна (правильнее, Мина). В Священном Писании колоритным языком описана казнь Ахана: "И побили его все израильтяне камнями, и сожгли его огнем, и наметали на него камни. И набросали на него большую груду камней, которая уцелела и до сего дня" (Иис.Нав., 7:25-26). Я думаю, что из этого описания можно с достаточным основанием сделать вывод, что побитие камнями за совершение определенных преступлений было не только в порядке вещей у древних иудеев, но что это действие или церемония был, или должна была быть, увековечена. См. также Иис.Нав. 8:29; 2 Сам. 18:17.

(9) "Христианская версия темной мусульманской легенды о белом голубе, который садился на плечо Пророка и, по-видимому, нашептывал ему на ухо, пока Пророк обращался к собранию верующих" (Бертон).

(10) "Мекка вообще и мечеть в частности изобилует стаями голубей, которые считают неприкосновенной собственностью храма и называются "голуби Бейт-Аллах". Никто не осмеливается убить ни одну из этих птиц, когда они влетают в частные дома. На площади у мечети есть также несколько небольших каменных бассейнов, регулярно наполняемых водой, чтобы голуби могли из них пить". - Burckhardt, Travels in Arabia, vol. i. p. 227.

Когда Мухаммед, в сопровождении Абу-Бекра, бежал из Мекки, он нашел убежище в пещере на горе Тор, расположенной примерно в трех милях к югу от этого города; когда он находился там, его выследили посланцы враждебного предводителя курайшитов, но обратив внимание, что в узком проходе голубь или голубка отложили свои яйца, и что паук заплел его своей паутиной, они прекратили преследование, сказав, что если бы беглецы вошли в эту пещеру, то яйца были бы раздавлены, а паутина - порвана. Почтительное отношение к голубям, которое преобладает среди мусульман Хиджаза, как предполагается, берет свое начало от этой традиции; тем не менее, Бертон утверждает, что в Медине их иногда употребляют в пищу. То же самое имеет место и в других частях Востока, но, в целом, мусульмане везде разделяют суеверное представление, что убийство голубя навлекает несчастье.

Глава о единорогах в храме Мекки (1), очень редко встречающихся в других местах.

В других частях вышеупомянутого храма есть огороженное место, где живут два единорога, и их показывают [любопытным] как очень диковинных животных, каковыми они и являются. Я расскажу вам, какие они с виду. Старший похож строением тела на тридцатимесячного жеребенка, и у него есть на лбу рог, достигающий в длину почти 3 браччии. Другой единорог похож на жеребенка-однолетку, и у него есть рог около 4 пальм в длину (2). Окрас вышеупомянутых животных напоминает лошадь гнедой масти, а голова его похожа на голову оленя-самца; его шея не очень длинная, и у него есть тонкая и короткая грива, свисающая с одной стороны; ноги у него - тонкие и худые, как у козла; копыта немного раздвоенные спереди, длинные и напоминают козлиные, а с задней стороны вышеупомянутых ног есть несколько волосков. Поистине, это чудовище должно быть очень свирепым и редким животным. Эти два животных были преподнесены в дар султану Мекки как прекраснейшие вещи, какие только можно обнаружить в мире в настоящее время, и как богатейшее сокровище, какое когда-либо посылалось королем Эфиопии, т.е. мавританским королем. Он сделал этот подарок для того, чтобы укрепить союз с вышеназванным султаном Мекки.

(1) Бертон замечает, что эти животные "возможно, были африканскими антилопами, которые вследствие каприза природы были лишены второго рога", добавляя, что "остается подозрение, что вся эта история попросту представляет собой плод фантазии". Первым моим побуждением было согласиться с его мнением и решить, что Вартема просто видел два аномальных экземпляра антилопы-орикса, четвероногих, отнюдь не редко встречающихся на северо-восточном побережье Африки, судя по тому количеству их рогов, которые привозят в Аден сомалийцы. Но после дальнейших размышлений я, однако, склонился к мнению, что "единороги", которых наш путешественник описал с такими точными подробностями, и которых "показывали как очень диковинных животных", были живыми экземплярами особого семейства антилоп, существование которого обычно ставится под сомнение.

Следующие выдержки, относящиеся к этой теме, взяты из примечаний д-ра Эдуарда Робинсона, известного американского редактора "Библейского словаря" Кальмета, к главе "Единорог", который, среди других источников, цитирует также свидетельство Вартемы.

Фигура единорога, согласно Нибуру, изображена почти на всех лестницах, обнаруженных среди руин Персеполя (Voyage en Arabie, vol. ii. p. 109).

Плиний (Hist. Nat. viii. 21), рассказывая о диких зверях Индии, сообщает: "единорог (fera monoceros) - чрезвычайно свирепое животное, напоминающее лошадь строением своего тела, но имеющее голову, похожую на оленью, ноги как у слона, и хвост как у дикого кабана; у него громкий рев; и у него - один черный рог около двух локтей в длину, выступающий из середины лба". За исключением Священного Писания, это, по-видимому, главное древнее упоминание о существовании интересующего нас животного.

Дон Жуан Габриэль, португальский полковник, который прожил несколько лет в Абиссинии, заверяет, что в области Агамос в абиссинской провинции Дамот он видел животное, по строению тела и размерам схожее с лошадью, темно-гнедого окраса, и с белым рогом около 5 ладоней в длину на лбу. Грива и хвост животного были черными, а ноги - короткими и тонкими (Ludolph, Hist. D`Ethiop. lib. i. c. 10). Это описание подтверждает отец Лобо, который долгое время жил в Абиссинии в качестве миссионера. Он добавляет, что единорог крайне пуглив, и стоит только наблюдателю попытаться подойти к нему поближе, как он стремительно уносится в леса (Voyage Hist. d'Abyssinie, Amst. 1728, vol. i. p. 83, 291).

Д-р Спаррман, шведский натуралист, который побывал на мысе Доброй Надежды в 1772-76 гг., приводит рассказ некоего Якоба Кока, который странствовал по большей части Южной Африки и обнаружил на скале рисунок, изображающий четвероногое с одним рогом. Готтентоты рассказали ему, что изображенное там животное было очень похоже на лошадь, но имело на лбу прямой рог. Они добавили, что эти животные были редкими, что они бегали с большой скоростью и отличались большой свирепостью.

Более определенное описание подобного животного содержится в "Transactions of the Zealand Academy of Science at Flushing" (Pt. xv. Middelb. 1792. Praоf. p. Lvi). Описание поступило с мыса Доброй Надежды от м-ра Генри Клоэта. В нем говорится, что один готтентот-полукровка по имени Геррит Шлюгер рассказывал, что когда он находился в составе отряда, преследовавшего диких бушменов, они видели девять странных животных и подстрелили одного из них. Оно было похоже на лошадь светло-серой масти, с белыми полосками под нижней челюстью. У него был единственный рог, прямо спереди, длиной с руку и почти такой же толщины у основания. Копыта были круглыми, как у лошади, но раздвоенные ниже, как у быков. М-р Клоэт упоминал, что некоторые другие туземцы и готтентоты подтвердили существование подобного животного с одним рогом.

В "Квартальном обозрении" за октябрь 1820 г. (vol. xxiv. p. 120) помещено письмо от майора Латтера, побывавшего в экспедиции во владениях раджи Сиккима, и адресованное генерал-адъютанту Николю, в котором он ясно указывает, что единорог, так долго считавшийся мифическим животным, действительно водится в настоящее время во внутренних частях Тибета, где он хорошо известен жителям под названием "однорогий цо`по". Они описывают его как животное такой же величины, как лошадь среднего размера; свирепое и очень дикое; его редко удавалось поймать живым, хотя охотники неоднократно его убивали.

В заметке "Калькуттской правительственной газеты" за август 1821 г. приведено следующее продолжение этого письма: "Майор Латтер получил рог молодого единорога от Сакья-ламы, который (рог) лежит сейчас перед ним. Он ожидает в скором времени получить голову этого животного, с копытами и кожей, которые предоставят положительное доказательство строения тела и вида "цо`по", или тибетского единорога".

Сбылись ли надежды майора Латтера или нет, я не в состоянии сказать; но профессор Оуэн, с которым я имел удовольствие консультироваться по этому предмету, решительно отрицает существование единорога, относя его к категории таких же вымышленных существ, как русалка и морской змей, и, следовательно, делает вывод, что Вартема, пусть и надежный очевидец в других вопросах, был в данном случае введен в заблуждение по причине невежества в зоологии, предвзятых представлений или недостаточно хороших наблюдений, или, возможно, комбинации этих факторов. Не собираясь в данное время оспаривать мнение ученого профессора, которое, несомненно, основано на его выдающихся знаниях в этой области науки, я все же склонен, несмотря ни на что, доверять правдивости Вартемы и полагать, что он видел в Мекке два обычных экземпляра знаменитого единорога, животного, которое может быть найдено в результате дальнейших исследований в неизученных частях Центральной Африки или среди гор Тибета.

(2) Вартема использует, вероятно, венецианские меры длины. Какими они были в его время, я не выяснил. Современная браччия в Венеции варьирует от 25,08 до 26,87 дюймов; пальма - 3,937 дюйма.

Глава о некоторых событиях, случившихся в пути между Меккой и Зидой, портом Мекки.

Здесь я должен показать, как проявляет себя при определенных обстоятельствах людская смекалка, поскольку я был вынужден прибегнуть к ней, чтобы бежать из мекканского каравана. Когда я направился сделать некоторые покупки для нашего капитана, меня опознал один мавр, который вгляделся мне в лицо и сказал: "In te menaine?" то есть, "Откуда ты?" Я ответил ему: "Я - мавр". Он ответил: "In te chedeab", то есть: "Ты говоришь неправду". Я сказал ему: "Orazalnabi Aneymuz lemma", то есть: "[Клянусь] головой Магомета, я - мавр". Он ответил: "Thale beithane", то есть: "Иди в мой дом", и я пошел с ним (1). Когда я пришел в его дом, он заговорил со мной на итальянском, и сказал мне, [что он знает], откуда я родом, и что он знает, что я не мавр, и он поведал мне, что ему приходилось раньше бывать в Генуе и Венеции, и представил доказательства этого. Когда я услышал это, я рассказал ему, что я римлянин, и стал мамлюком в Каире. Когда он услышал это, он очень обрадовался и обращался со мной с большими почестями, и т.к. я намеревался отправиться дальше, я завел разговор о том, что если город Мекка так славится по всему миру, то где же все эти драгоценности и специи и всевозможные другие товары, которые, как утверждают, привозятся туда? Я задал ему этот вопрос лишь с той целью, чтобы он рассказал мне, почему эти товары не прибыли в город как обычно, и чтобы не спрашивать его о том, не является ли этому причиной король Португалии, сеньор Моря-Океана [Атлантики] и Персидского и Аравийского заливов. Тогда он постепенно стал рассказывать мне, почему, вопреки обыкновению, в город не поступили вышеупомянутые товары. И когда он сообщил мне, что причиной этому был король Португалии, я сделал вид, будто очень сильно огорчен и стал крепко бранить вышеназванного короля, просто для того, чтобы у него не зародилось подозрение, что я обрадован тем, что христиане совершили такое путешествие (2). Когда он увидел, что я демонстрирую враждебность по отношению к королю и христианам, он оказал мне еще бСльшие почести и изложил, шаг за шагом, все подробности. И когда я узнал всё, что хотел, я сказал ему: "О мой друг, я прошу вас, Menahamena lhabi (3), расскажите мне, каким образом или путем я смог бы бежать из каравана, поскольку цель моя заключается в том, чтобы найти [людей], враждебных христианам, ибо я уверяю вас, что если бы они знали, на что я способен, они послали бы даже в Мекку разыскать меня". Он ответил мне: "Во имя веры нашего пророка, [скажи], что ты можешь сделать?" Я ответил ему, что я был самым искусным в мире литейщиком больших пушек. Услышав это, он сказал: "Хвала Магомету, пославшему нам такого человека, который может послужить маврам и Богу". Итак, он спрятал меня в своем доме со своей женой. И он попросил меня, чтобы я получил для него разрешение от нашего капитана вывести из Мекки 15 верблюдов, нагруженных пряностями, ибо в этом случае ему не придется платить султану 30 серафимов сбора. Я ответил, что если он укроет меня в этом доме, я охотно позволю ему вывести хоть сотню верблюдов, будь у него их столько, поскольку мамлюки имеют такую привилегию. Услышав это, он был очень рад. Впоследствии он обучил меня манерам поведения, которых я должен был придерживаться, и направил меня к королю, царствовавшему в землях Великой Индии, который именуется королем Декана. Когда придет время, мы поговорим об этом короле. За день до отправки каравана он укрыл меня в своем доме в секретном месте. Утром, за два часа до восхода солнца, по городу прошли [глашатаи] и под звук множества музыкальных инструментов и труб, на которых они играли по своему обыкновению, во всеуслышание объявили, что все мамлюки, под угрозой смерти, должны сесть на коней и выступить в [обратный] путь в Сирию. Когда я услышал это объявление, сердце мое тревожно сжалось, и я со слезами поручил себя жене вышеназванного торговца, и стал молиться Богу, чтобы он спас меня от такого насилия. Утром во вторник вышеупомянутый караван отбыл прочь, и торговец оставил меня в своем доме со своей женой; и он отправился с караваном, и сказал своей жене, что в следующую пятницу она должна отослать меня [из города] вместе с индийским караваном, который направляется в Зиду, порт Мекки, находящийся на расстоянии 40 миль. Я не могу как следует выразить доброту, которой окружила меня эта дама, и особенно ее племянница 15 лет; они обещали мне, что если я останусь там, они сделают меня богачом. Но я отклонил все их предложения из-за опасности, которой подвергался. Когда наступила пятница, я отбыл в полдень вместе с караваном, к немалому сожалению вышеупомянутых дам, которые провожали меня с плачем и причитаниями, и в полночь мы прибыли в некий город Аравии и оставались там всю ночь и до полудня следующего дня. В субботу мы двинулись дальше и шли до полуночи, когда прибыли в вышеназванный порт города Зида.

(1) "Anta min ain?" ("Откуда ты?").

"Anta kadh-dhdb" ("Ты лжец").

"Wa-rds en-Nabi ana Muslim" ("Клянусь головой Пророка, я мусульманин").

"Tudl ila beitana" ("Пойдем в наш дом").

(2) Согласно "Куррат аль-Айян", рукописной истории Йемена, находящейся в моем распоряжении, португальцы захватили семь местных судов между Индией и Персидским заливом и перебили их команды, еще до визита Вартемы в Мекку. См. примеч. на стр.61.

(3) Вероятно, "atmaannak min en-Nabi" - "Я заклинаю вас пророком".

Глава о Зиде (1), порте Мекки, и о Красном море.

Этот город окружен не стенами, но очень красивыми домами, как то принято в Италии; мы, следовательно, не будем долго задерживаться на его описании (2). В этом городе очень большое скопление и толчея людей, поскольку сюда приезжает много язычников; вот причина, по которой ни христиане, ни иудеи не допускаются сюда (3). Когда я прибыл в вышеназванный город, то сразу же удалился в мечеть, т.е. храм, где находились по меньшей мере 25000 бедняков, и я прятался в углу вышеупомянутого храма и оставался там в течение 14 дней. Все дни напролет я лежал, растянувшись на земле, закутавшись в свои одежды, и постоянно стонал, как если бы меня мучили сильные боли в желудке или теле. Торговцы спрашивали: "Кто это так стонет?" Бедняки, которые были около меня, говорили: "Это бедный мавр, он умирает". Каждый вечер, когда наступала ночь, я покидал мечеть и уходил [в город] покупать еду. Я предоставляю вам самим судить, был или нет у меня аппетит, если я питался только раз в день, да и то очень плохо. Этим городом управляет синьор Каира. Его синьор - брат Барачета, султана Мекки (4). Они подвластны Великому Султану Каира. Я не считаю нужным много говорить здесь [о них], ведь они - мавры. Земля здесь бесплодная, и существует большой недостаток воды, т.е. пресной воды (5). Море бьется о самые стены домов (6). Здесь можно найти всевозможные необходимые припасы, но их привозят из Каира, из Аравии Счастливой и из других мест. В этом городе всегда много больных, и говорят, что это вследствие плохого здешнего воздуха. В нем проживает около 500 семейств (7). По окончании 14 дней я договорился со шкипером одного судна, которое должно было отплыть в Персию, поскольку в вышеупомянутом порту стояло около 100 судов, больших и малых. Три дня спустя мы развернули паруса и начали плавание по Красному морю.

(1) Джидда, или, правильнее, Джудда.

(2) Современная стена, которая окружает Джидду со стороны суши, была построена по приказу аль-Ашрафа Кансу аль-Гури, мамлюкского султана Египта, в 917 г. хиджры, или 13 лет спустя после посещения города Вартемой. Город превосходит все прочие в Хиджазе: дома построены из камня и белого коралла, и имеют обычно два этажа.

(3) Правило, которое запрещает всем, кроме мусульман, появляться в Джидде, было фактически аннулировано в последние полвека, и в настоящее время в городе постоянно проживает несколько христианских торговцев, главным образом греков. Нибур встретил в Джидде более любезный прием, чем в Египте, но его предупредили не приближаться к воротам, ведущим к Мекке. Во время визита Буркхардта в Джидде не было постоянно живших христиан, но несколько греков с островов Архипелага привозили товар на продажу из Египта. Он сообщает: "Во времена шерифов они подвергались всевозможным ущемлениям, их заставляли носить определенную одежду и запрещали приближаться к Мекканским воротам; но турки, ставшие теперь повелителями Хиджаза, упразднили эти ограничения, и христиане теперь наслаждаются там полной свободой".

(4) Это - еще одно впечатляющее доказательство общей правдивости Вартемы. Родовое имя правившего тогда в Мекке шерифа было Баракат; несколько замечаний о его семействе, выбранных из арабских источников, уже были приведены во Введении.

(5) За исключением нескольких пальмовых деревьев около одной из мечетей в Джидде нет какой бы то ни было растительности, а окружающая местность представляет собой бесплодную пустыню. Дождевая вода тщательно сохраняется в водоемах, которыми обеспечены многие дома; но бСльшая часть той, что используется для питья, берется из колодцев, находящихся на расстоянии около полутора миль к югу от города. Собственно говоря, воду можно найти повсюду в окрестностях города на глубине нескольких футов от поверхности, но она настолько солоноватая, что почти не годится для питья.

(6) Теперь море подступает к домам только на очень маленьком участке, да и то во время прилива, или, точнее, при соответствующем направлении ветра, который существенно влияет на режим приливов и отливов в гавани. Это обстоятельство, кажется, подтверждает мнение Нибура, что море постепенно отступает от города: возможно, это результат совместного действия роста коралловых рифов и заиливания прибрежной акватории. Voyage en Arabie, vol. i. p. 222.

(7) В настоящее время население значительно разрослось. Али-бей оценивал его в 5000 человек, что, вероятно, преувеличение. Бертон, на основе сведений м-ра Коула, покойного вице-консула в Джидде, утверждал, что оно составляет 2500 человек, но думал, что эта цифра занижена.

Глава, в которой объясняется, почему Красное море несудоходно.

Следует сказать, что море на самом деле не красное, а вода в нем [по цвету] похожа на воду любого другого моря. По этому морю мы плыли только днем, до захода солнца, поскольку ночью плыть по нему невозможно. И каждый день мы возобновляли плавание подобным же образом, [становясь с наступлением ночи на якорь], пока не прошли к острову под названием Чамарам (1). Миновав этот остров, дальше уже можно плыть в безопасности. Причина, по которой не следует плавать по ночам, заключается в том, что в этом море есть много островов и скал, и необходимо, чтобы на вершине мачты всегда находился человек и внимательно наблюдал за тем, каким курсом движется судно, что невозможно сделать ночью, - вот почему плавать по этому морю можно только днем (2).

(1) Камран, обычно пишется "Камаран".

(2) Те же меры предосторожности соблюдаются до сих пор, чтобы избежать многочисленных коралловых рифов, которые тянутся между Литом (около 90 миль к югу от Джидды) и островом Камаран. Навигация южнее последнего острова намного проще.

Оставить комментарий © Copyright Аспар (aspar@feosky.net) Размещен: 20/07/2012, изменен: 12/03/2019. 124k. Статистика. Глава: История Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Книга об Аравии Пустынной

Аспар : другие произведения.

Лодовико ди Вартема. Путешествия. Книга 1