Аннотация: Перевод, пожалуй, лучшей на данный момент комплексной биографии знаменитого португальского мореплавателя. Глава 1.
Санджай Субраманьям
Карьера и легенда Васко да Гамы
(Перевод - Aspar, 2023. Выполнен по изданию: Subrahmanyam Sanjay. The Career and Legend of Vasco da Gama. Cambridge University Press, 1997).
Предисловие переводчика
Имя Васко да Гамы известно практически всем еще со школьной скамьи. Отважный мореплаватель, навсегда вписавший свое имя в историю Великих Географических открытий, первым проложив морской путь в Индию вокруг мыса Доброй Надежды, тем самым положив начало колониальной экспансии Португалии, а затем и других европейских держав в Азии и открытию стран и островов, ранее неведомых европейцам, - таким он остался в коллективной памяти потомков. Несколько меньше известен образ "другого" да Гамы - сурового, беспощадного и мстительного конкистадора, огнем и мечом утверждавшего власть португальской короны на берегах Восточной Африки и Малабара и в Аравийском море; а также его третьей "ипостаси" - строгого, но, в целом, справедливого вице-короля, ревностного приверженца дисциплины, энергичного борца с коррупцией и распущенностью чиновников и солдат в "Эстадо да Индия" ("Государство Индия", как официально называлась совокупность португальских крепостей, поселений и факторий в Азии). Эти три "образа" знаменуют три разных, в сущности непродолжительных этапа его карьеры (первое плавание в Индию - в 1497-99 гг., второе - в 1502-03 гг., третье плавание и его правление в качестве вице-короля и того меньше - всего один, 1524-й год), когда деятельность да Гамы наиболее подробно освещена хронистами и документами.
О Васко да Гамы написано немало книг, так стоило ли повторяться? Видимо, все же стоило. В общепринятых биографиях да Гамы до сих пор достаточно много белых пятен. Более того, даже целые периоды его жизни остаются если и не совсем "покрытыми мраком", то, во всяком случае, недостаточно изученными (как и у его современника Колумба). Автор данной монографии, историк Санджай Субраманьям (индиец по происхождению), признанный специалист в области социально-экономической истории Индии в период Нового времени, равно как и португальской экспансии в Азии, рассматривает личность и карьеру Васко да Гамы под несколько иным, быть может, непривычным ракурсом. Он предпринял попытку критически пересмотреть каноническую биографию "адмирала Индийских морей" (так звучал официальный титул дона Васко) на фоне сложной и изменчивой политической ситуации в Португалии того времени, противостояния и борьбы придворных группировок, а также взаимоотношений между тремя "центрами силы" позднесредневековой Португалии - королем, крупными феодалами и военными орденами. "Цели Субраманьяма, - отмечает историк А. Рассел-Вуд в рецензии на его монографию, - состояли в том, чтобы по-новому интерпретировать карьеру Гамы, пересмотреть исторический контекст первого путешествия, поместить его в более широкую историческую среду Португалии и Азии" (1). Под этим углом зрения Субраманьям рассматривает не только биографию да Гамы, но и всю колониальную политику португальской короны в Азии в целом в первые два десятилетия XVI в. "Реконструируя сложности меняющейся придворной политики, отношения между короной и дворянством и различные подходы к торговле, а также раскрывая родственные связи, объясняющие привязанность или антагонизм, Субраманьям показывает, что образ Гамы более сложен, чем образ аргонавта, любимый агиографами", - подытоживает содержание настоящей работы Рассел-Вуд (2).
Опираясь на имеющуюся документарную базу, местами, к сожалению, довольно ограниченную, а также свою обширную эрудицию, Субраманьям выдвигает ряд гипотез, позволяющих с той или иной степенью достоверности не только реконструировать определенные эпизоды биографии знаменитого мореплавателя, но и выявить скрытые мотивы действий как его самого, так и других ключевых "игроков" той эпохи, показать те оставшиеся загадочными даже для современников "пружины", приводившие в движение события, которым суждено было оказать судьбоносное влияние на ход мировой истории. По его мнению, различные изменения внешней политики Португалии, имевшие прямое отношение к заморской экспансии, были на самом деле связаны с борьбой двух "групп влияния" в окружении португальского монарха, выражавших позиции двух конкурирующих фракций высшей знати. Субраманьям считает, например, что Васко да Гама в силу своих родственных связей принадлежал к фракции, оппозиционной Афонсу де Албукерки, "архитектору португальской колониальной империи", и поэтому склонялся к политике ограничения экспансии и сокращению расходов на содержание захваченных Албукерки крепостей и поселений, а большее внимание уделял торговле, преимущественно частной, солидаризируясь в данном случае с такими активными противниками Албукерки, как Франсишку де Алмейда, Лопо Суариш де Албегария и представители т.наз. "Кочинской клики". Субраманьям критикует получившее широкое распространение в современной историографии представление о том, что португальцы в их колонизаторских предприятиях выступали "единым монолитом"; на самом деле, как он показывает, фракционная борьба, приводившая к частой смене губернаторов Португальской Индии, неизбежно оказывала влияние и на проводимую ими политику.
Особое внимание в контексте биографии да Гамы автор уделяет португальским военным орденам (в отечественной историографии они традиционно назывались "духовно-рыцарскими"), в частности, ордену Сантьяго, членом которого был мореплаватель. Участие военных орденов в заморской экспансии и колонизационной деятельности Португалии в XV-XVI вв. лишь недавно стало предметом углубленного изучения в историографии. А между тем роль, сыгранная ими в этих процессах, особенно на ранних этапах, была достаточно велика. Военные ордена, особенно три из них, получившие со временем типично "национальный" характер - Сантьяго, Христа и Ависский, - в результате многочисленных дарений и приобретений обзавелись крупными земельными владениями и стали влиятельной силой, с которой приходилось считаться королям в их внутренней и, отчасти, внешней политике. По подсчетам португальского историка Л. А. де Фонсеки, в начале XVI в. на территории принадлежавших орденам командорств проживало 135000 человек, т.е. около 11% общей численности всего населения Португальского королевства (3). Многие португальские мореплаватели и завоеватели были одновременно орденскими рыцарями; 29 из 32 вице-королей Индии с 1525 по 1600 г. были членами орденов (4). Неудивительно, что уже первый король Ависской династии, Жуан I (1385-1433), который сам был до вступления на престол верховным магистром Ависского ордена, стремился поставить ордена под свой контроль, назначив их магистрами своих сыновей. И принц Энрике Мореплаватель, эта поистине легендарная личность португальской истории, инициатор экспедиций по исследованию побережья Западной Африки и Атлантики, и короли Жуан II и Мануэл I были до своего вступления на трон магистрами военных орденов и использовали их ресурсы для организации морских исследований.
Не все интерпретации, версии и гипотезы С. Субраманьяма, представленные в этой книге, можно считать убедительно доказанными с точки зрения строгой академической науки - этому препятствует скудость документальной базы, обусловленная, с одной стороны, утратой многих важных первоисточников в результате Лиссабонского землетрясения 1755 г. и других событий, а с другой стороны - политикой секретности, которой сознательно придерживался португальский королевский двор в XV-XVI вв. с целью сокрытия результатов своих исследовательских экспедиций от потенциальных европейских конкурентов. Тем не менее, монография Субраманьяма представляет ценность уже тем, что намечает некоторые направления дальнейших изысканий, которые, возможно, позволят пролить свет не только на ряд до сих пор остающихся малоизученными аспектов биографии Васко да Гамы, но и в целом на эпоху Великих Географических открытий - эпоху, которая привела к формированию современного глобализированного мира.
Книга С. Субраманьяма представляет интерес и еще в одном отношении. В отличие от многих других биографий знаменитого мореплавателя, написанных европейскими либо американскими историками и воплощающих "западный" взгляд на эпоху Васко да Гамы, Субраманьям пишет биографию да Гамы в контексте его эпохи с "восточной", "индийской" точки зрения - точки зрения колонизуемых, завоеванных, а не завоевателей. То, что для европейцев было несомненным благом - открытие морского пути в Индию; то, чему посвятил столько вдохновенных строк в своих "Лузиадах" Камоэнс, - для самих жителей Востока, как известно, стало мрачной страницей в их истории. За считанные годы португальцы от попыток мирной торговли и установления дружественных связей с индийскими правителями, - которых они, разделяя популярное в тогдашней Европе заблуждение, считали христианами, - перешли к практике насилия и террора, практике экспансии и завоеваний. И сам да Гама, и его преемники - Алмейда, Албукерки и другие португальские губернаторы заложили основания португальской морской империи, которой на протяжении почти ста лет суждено было доминировать в водах Индийского океана и морей Юго-Восточной Азии. Нечего и говорить, что симпатии автора находятся не на стороне португальцев, а на стороне их жертв, хотя он отдает должное железной воле, упорству в достижении поставленной цели, храбрости и решительности Васко да Гамы и других его сподвижников.
Монография Субраманьяма называется "Карьера и легенда Васко да Гамы", и это не случайно. Параллельно с реконструкцией биографии мореплавателя, автор показывает, как вокруг личности да Гамы еще при его жизни начали создаваться легенды, причем их творцом, по его мнению, в значительной степени являлся сам их герой, стремившийся таким образом повысить свой социальный ранг и престиж. Венцом "мифотворчества" вокруг личности мореплавателя, безусловно, стала знаменитая поэма Камоэнса "Лузиады", прославляющая да Гаму как своего рода воплощение португальского национального духа, открывшего для своих соотечественников новые горизонты. Воспетый Камоэнсом да Гама вошел в пантеон национальных героев Португалии как человек, стоявший у истоков создания ее недолговечной, но внушительной по своим масштабам колониальной империи, как один из творцов "золотого века" лузитан. Своей монографией С. Субраманьям вносит вклад в "демифологизацию" Васко и показывает его как реальную личность, носителя многих характерных черт своей страны, сословия и эпохи, и в то же время как человека, чьи индивидуальные особенности во многом повлияли на начальный этап первых прямых контактов двух миров, миров Востока и Запада, в эпоху раннего Нового времени.
1. A. Russel-Wood. Review The Career and Legend of Vasco da Gama. By Sanjay Subrahmanyam // Journal of World History. Volume 10, Number 2, Fall 1999. University of Hawai'i Press. Pp. 452-457. (https://muse.jhu.edu/article/18306 )
2. Ibid.
3. См. L. A. de Fonseca. As Ordens Militares e a expansao // A Alta Nobreza e a Fundacao do Estado da India. Pp.322-349.
4. Демурже А. Рыцари Христа. М., 2009. С. 442.
Битва, крепость, дипломатия и грабеж, врачевание, служение царям, торговля на кораблях в океане и могущественные заклинания -- если они на кого-то подействуют, то плоды будут велики. Но если контроль потерян и происходят неправильные вещи, все это богатство исчезнет, ??и жизнь человека будет висеть на волоске, о Бог Калахасти.
У этой книги было любопытное и мучительное созревание. Весной 1992 г. ко мне обратился португальский издатель с просьбой написать краткую, богато иллюстрированную и популярную биографию Васко да Гамы. Сначала я ответил отказом, так как мне казалось, что по этому поводу нельзя сказать ничего интересного. Но переписка с некоторыми коллегами вскоре убедила меня в обратном. Однако летом 1992 г., когда я связался с издателем и редактором серии, запросившей данный том, они уже потеряли интерес к нему. Затем, в октябре 1992 г., Центр испанских исследований Университета Джавахарлала Неру организовал в Индийском международном центре в Нью-Дели семинар, посвященный пятому столетию трансатлантического путешествия Колумба. Пользуясь случаем, я смог представить в виде статьи первый набросок переосмысления карьеры Васко да Гамы.
Однако вскоре мне стало очевидно, что наиболее предпочтительным форматом для изложения моих идей по данной теме была книга, а не эссе, и, таким образом, я окончательно приступил к работе над ней летом 1993 г. во время посещения Кембриджа. С тех пор список людей и учреждений, перед которыми я оказался в долгу, быстро и зловеще рос. Fundaсao Calouste Gulbenkian поддержал меня во время архивной работы в Лиссабоне летом 1994 г.; я особенно благодарен доктору Марии Кларе Фаринья и доктору Хосе Бланко из Servico Internacional этой организации, не в последнюю очередь за то, что они открыли передо мной закрытые двери некоторых архивных собраний в Торре-ду-Томбу. Жозе Альберто Тавим и Мануэл Лобато оказали мне огромную помощь во время этой работы в архиве (и даже позже), и я хотел бы отдать им должное. Луиш Филипе Томаз сопровождал меня в прекрасном путешествии по Алентежу и особенно в Видигейру и прокомментировал набросок первого варианта моего труда. Я также благодарен ему и Арлиндо Фагундишу за то, что они взяли на себя труд сфотографировать различные места и объекты в Индии, хотя в этой книге упоминаются лишь некоторые из этих мест.
Большая часть первой половины книги была написана в Миннеаполисе осенью 1994 г. во время посещения Центра ранней современной истории Университета Миннесоты. Я благодарен Люси Симлер и Джиму Трейси за их помощь и поддержку во время этого визита, и особенно Стюарту Шварцу, который был замечательным соседом. Кэрол Урнесс из библиотеки Джеймса Форда Белла помогла с подбором иллюстраций и организовала для меня публичную лекцию о Васко да Гаме, которая помогла прояснить мои мысли и еще раз напомнила мне о деликатности темы этой книги. Дэвид Леливельд из Колумбийского университета и Клод Марковиц в Париже также помогли организовать два семинара о Великом аргонавте, на которых были сформулированы идеи, изложенные в этой книге; возможно, самым приятным из "семинаров Васко" был семинар, организованный Давидом Шульманом в Израильской академии наук в Иерусалиме в марте 1995 г. Я также благодарен Фрэнку Конлону в Сиэтле, который терпеливо нашел, просмотрел и частично проспал видеозапись "Африканки" вместе со мной в конце 1994 г. Также я хочу выразить признательность Музаффару Аламу, Куналу Чакрабарти, Антониу Коимбра Мартиншу, Энтони Диснею, Дику Итону, Марии Августе Лима Круз и Джеффри Паркеру, которые так или иначе поддерживали меня и помогали. Налини Дельвуа с удивлением и раздражением внимательно следила за процессом написания этой книги и тщательно искала ссылки, связанные с Васко. Я особенно благодарен Жоржи Мануэлу Флоресу за внимательное прочтение текста, полезные комментарии и дополнительные ссылки, а также помощь с иллюстрациями.
Однако в наибольшем интеллектуальном долгу я перед ведущим историком по теме португальско-азиатских связей Сахибом-Кираном Жаном Обеном, который сопровождал эволюцию книги с самого начала, давал критические советы, оказывал важную библиографическую помощь, предоставил фотокопии и транскрипции архивных документов, и вообще выкроил драгоценное время своего собственного проекта о Д. Мануэле, чтобы помочь созданию этой книги. В частности, у меня был случай снова и снова оценить его собственное убедительное представление о характере португальской экспансии, столь далекое как от португальской, так и от азиатской националистической историографии, которую до сих пор продвигают "официальные" историки под заинтересованным покровительством. Не в последнюю очередь он также исправил несколько досадных ошибок в предпоследнем наброске.
Сама книга посвящена одному из моих любимых морских историков (и оказавшему большое влияние на всех, кто серьезно занимается вопросами торговли в Индийском океане в начале Нового времени) Ашину Дасу Гупте, чья работа продолжает служить источником вдохновения, несмотря на (или, возможно, из-за) наши многочисленные разногласия. Я с удивлением вспоминаю, как во время защиты моей диссертации в Делийской школе экономики в апреле 1987 г. он обнаружил мое собственное невежество в отношении Васко да Гамы, таким образом посеяв, возможно, бессознательные семена этой книги. Излишне добавлять, что она не претендует на соответствие его собственным строгим стандартам.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
УВЕРТЮРА: КОСТИ РАЗДОРА
Этот да Гама, которому посчастливилось установить прямой контакт европейцев с Востоком, был человеком железного телосложения и угрюмого нрава. Неграмотный, жестокий и вспыльчивый, он, тем не менее, был верным и бесстрашным. Для некоторых заданий он был бы бесполезен, но для этого - подходил, как никто другой. Предстоящая работа не могла быть выполнена мягким руководителем.
Чарльз Э. Ноуэлл, Великие открытия (1954) (1)
ВАСКО И ЗУЛАЙХА
Мало можно найти более потрясающих способов преобразования истории в легенду, чем с помощью оперы. В этом драматическо-музыкальном жанре, типичном образце XIX века (даже если его истоки лежат раньше), персонажи и ситуации автоматически преображаются и счастливо растворяются в самых мелодраматических красках. Буря и гром эмоций, разыгрываемых виртуозными голосами исполнителей, расставленными по четко определенным регистрам и категориям и почти всегда работающим с простой палитрой театральных возможностей, доминируют над разумом -- даже над драматическим разумом. Очевидно, что это жанр "Героев", соответствующий особенному романтическому воображению Великой Эпохи Национализма и, следовательно, наиболее подходящий по своей чувствительности к потребностям националистически окрашенной истории. Таким образом, многие из существенных черт немецкого национализма XIX в. исподволь проступают в произведениях Рихарда Вагнера, точно так же, как итальянское Рисорджименто находит свое выражение в операх Джузеппе Верди.
Мы не могли бы поступить лучше, чем подойти к нашему предмету таким образом, чтобы прислушаться к тенору Васко да Гамы (1469-1524) не так, как он звучит в очень немногих его сочинениях или сочинениях его современников, а из уст его оперного альтер-эго XIX в. И что же он говорит нам в этой форме?
Ах! Сжалься над моей памятью,
О, ты, кому я молюсь!
Возьми только мою жизнь,
и оставь меня с моей славой!
Ах! Мучения, которые фурии воплощают в себе,
менее жестоки ко мне;
Ибо это значит умереть дважды,
Потерять сразу и жизнь, и бессмертие!
Так поет путешественник Васко да Гама в четвертом действии некогда очень популярной, но ныне почти забытой оперы Джакомо Мейербера и Эжена Скриба, "L'Africaine" (1865 г.) (2). Мы можем быстро прослушать повороты и перипетии невероятного сюжета этого произведения, состоящего из пяти актов и продолжающегося четыре или более часов сценического исполнения, произведения, которое, следует подчеркнуть, не является продуктом португальского авторства (3). Первый акт открывается в зале Адмиралтейского совета в Лиссабоне, где Васко да Гаму после долгого отсутствия ждет его возлюбленная Инес, дочь дона Диего, адмирала Португалии. Она поет сопрано своей спутнице Анне о последнем прощании Васко с ней перед отплытием с берегов Тежу ("Adieu, mon beau rivage") и, по крайней мере, в одной версии, добавляет:
Это ради меня Васко, ищущий славы,
разделяет невзгоды Диаса, великого моряка,
Сражаясь и с ветрами, и с волнами,
он плывет с ним на поиски новых земель.
Моя рука будет призом его победы,
Под защитой любви Васко восторжествует.
Но от сопровождавшего его шкипера Бернара Диаса -- собирательный образ, составленный в равных частях из штурмана Бартоломеу Диаша, обогнувшего в 1487 г. мыс Доброй Надежды, и воина-хрониста Берналя Диаса дель Кастильо, который был соратником Кортеса при завоевании Мексики -- мы вскоре после этого узнаем, что Васко да Гама потерпел кораблекрушение на далеком необитаемом острове. Некоторые в Лиссабоне ликуют, думая, что он умер, а Инес, вполне естественно, пребывает в унынии. Но на трех четвертях пути к концу акта дела резко меняются к лучшему, поскольку Васко да Гама возвращается, привезя с собой индо-африканскую королеву из названия оперы, Селику, и ее слугу Нелуско, купив их обоих на невольничьем рынке после того, как они были захвачены в плен в открытом море. Однако Васко встречает холодной прием, в основном из-за махинаций злодея дона Педро, который сам жаждет Инес, чью руку ему обещал король Мануэл. Вместо того, чтобы предоставить в распоряжение Васко корабли и людей, чтобы возглавить еще одну экспедицию, яростно нетерпимый Великий инквизитор, а также Государственный совет, возглавляемый не кем иным, как самим доном Педро, осуждают отважного моряка. Сурово-нелепая фигура Великого инквизитора с его хором священников в рясах воспроизводит клише о поповском характере Иберии, в то же время подтверждая предрассудки французской буржуазии середины XIX в. в отношении католического духовенства.
Таким образом, во втором акте мы видим Васко да Гаму, брошенного в тюрьму инквизиции вместе с Селикой и Нелуско; и королева поет ему индийскую колыбельную ("Sur mes genoux, fils du soleil"), чтобы успокоить его упавший дух. Селика, как выяснилось уже из общих намеков и брошенной вполголоса реплики в сторону в первом акте, влюбилась в Васко, в то время как ее слуга Нелуско ненавидит его не только из-за его собственной любви к королеве, но и по той причине (что немаловажно), что он христианин. Беспокойный языческий разум Нелуско заставляет его задуматься об убийстве Васко, но в конце концов его убеждают отказаться от этого замысла; в то время как он рвет и мечет, дон Педро с важным видом входит к Инес и объявляет о своем собственном назначении главой экспедиции для продолжения трудов Бернара Диаса с помощью двух туземных осведомителей, которых привез Васко, а именно Селики и Нелуско. Хуже того, он уговорил Инес выйти за него замуж в обмен на освобождение Васко из тюрьмы.
В третьем акте мы видим, что исследовательское путешествие идет полным ходом; дон Педро находится на борту корабля посреди океана в сопровождении Инес и под руководством подобострастного Нелуско, у которого, однако, есть свои гнусные замыслы. Действительно, он прозрачно намекает, что намерен погубить судно, поклоняясь ужасному Адамастору, Богу Бурь, которому он посвящает песню: "Adamastor, roi des vagues profondes". Однако другой дворянин, дон Альвар, сопровождающий дона Педро, не спускает глаз с Нелуско, и его худшие подозрения подтверждаются, когда два из трех кораблей флота терпят крушение из-за дурного совета Нелуско. Надвигается шторм, и в этот момент другое судно (чей парус они время от времени замечают и которое таинственно и многозначительно опережает их) отправляет лодку к кораблю дона Педро. На нем прибывает Васко да Гама, которому каким-то образом удалось получить корабль под командование. Он сообщает дону Педро, что прибыл спасти его, несмотря на их взаимную ненависть, из-за своей любви к благородной Инес. Дон Педро, иронически усмехаясь, отказывается от его помощи, и они готовятся к поединку на мечах, когда вмешивается Адамастор. Надвигается ужасный шторм, и корабль терпит крушение на рифе, где тотчас собирается толпа туземцев, чтобы захватить всех выживших; в последовавшей за этим суматохе Нелуско наносит удар и убивает дона Педро. Таким образом, в акте IV мы оказываемся в экзотической стране, королевой которой является Селика.
Таким образом, этот акт, Акт IV, является настоящим центральным элементом оперы, где ее экзотический колорит достигает полного расцвета. Место действия - храм с индийской архитектурой: справа находится дворец, а на заднем фоне - роскошные памятники. Входят жрицы, за ними брамины, амазонки, жонглеры, воины и, наконец, королева Селика. Великий брамин, верховный жрец Брахмы, поет ей:
Клянёмся Брахмой, Вишну, Шивой,
Богами, чью силу чтит Индостан,
Мы клянемся в повиновении дочери наших королей.
Таким образом, Селика вернулась к своему народу на африканском Индостане (который по недоразумению называется великим островом, а временами отождествляется по сценическим постановкам в акте I с Мадагаскаром), и удача определенно отвернулась от португальцев. Тем временем злобный Нелуско замышляет заставить браминов принести в жертву выживших португальских женщин и Васко да Гаму, единственного португальца мужского пола, пережившего шторм. Последний, ни о чем не подозревая, выходит на сцену в роли Великого первооткрывателя, исполняя свою Главную арию ("O paradis sorti de l'onde"), благодаря которой опера, пожалуй, наиболее известна:
Чудесная земля, счастливый сад!
Лучезарный храм, приветствую тебя!
О рай, выходящий из волн,
Небо такое голубое, небо такое чистое,
Что мои глаза ослеплены,
Ты принадлежишь мне!
О Новый Свет, который я подарю своей стране!
Этот алый край наш,
этот заново открытый Эдем наш!
О прелестные сокровища, о чудеса, приветствую вас!
Новый мир, ты принадлежишь мне.
Будь моей, моей, так будь же моей, о прекрасная земля!
Новый Свет, ты принадлежишь мне, так будь моим,
будь моим, моим, моим.
Крещендо тенора завершает, быть может, не самый вдохновенный куплет, но достаточно настойчиво подчеркивающий тот грубоватый дух исследователя и конкистадора, который хотел изобразить Эжен Скриб. Тем не менее, Васко вскоре разочаровался в своих счастливых иллюзиях и подвергся нападению кровожадных жрецов-брахманов, требующих его крови ("Du sang! du sang!"); и именно тогда он обращается с мольбой о сохранении своих притязаний на бессмертие, которые, вполне естественно, для него дороже самой жизни. Но Селика вмешивается, чтобы спасти его, ложно объявляя на собрании, что они уже обручены; и Великий брамин храма Брахмы торжественно освящает их брак. Действительно, Васко даже обнаруживает, с помощью волшебного зелья, которое ему дал Великий брамин, что он все-таки немного влюблен в Селику, и отказывается от ее предложения сбежать. Индийцы танцуют, празднества продолжаются, и, кажется, наступил своего рода счастливый конец.
Это, конечно, всего лишь иллюзия, и остается разыграть трагический финал. Восток есть Восток, а Запад есть Запад. В акте V Васко обнаруживает, что Инес выжила в резне португальских женщин, и тайно встречает ее в дворцовом саду. Селика застает их за разговором и поначалу приходит в ярость и жаждет мести. Но понимая, что она не может помешать неизбежному ходу их романа, она в конце концов отпускает влюбленную пару к их кораблям, сопровождаемая по пути издавшим вздох облегчения Нелуско. Затем во второй части пятого акта она сама взбирается на мыс, откуда открывается вид на море. Вдыхая пары ядовитого манцинеллового дерева, растущего на вершине холма, она падает в обморок, напевая прощание с Васко. В этот момент Нелуско возвращается, находит ее полумертвой и предлагает тоже умереть вместе с ней. Он поет:
О небеса, ее рука холодна и ледяна,
Это смерть, это смерть, это смерть!
Она отвечает:
Что ж, это счастье!
Вот покой вечной любви!
Вот отдых чистой любви!
Тем временем Васко да Гама отплыл в Португалию, где его, без сомнения, ждут слава и бессмертие. Дон Педро погиб в кораблекрушении, и роман Васко с овдовевшей Инес подходит к своему счастливому завершению. Несмотря на трагизм концовки для африканской королевы ("Африканки") Селики, оптимистическое празднование исследования европейцами мира, который до сих пор был для них неизвестен, остается практически нетронутым. Хотя и уступающая по своим литературным достоинствам "Буре" (пьесе Шекспира. - Aspar), логика "Африканки" полностью заключается в использовании стандартных оперных персонажей и экзотических тропов, причем португальцы, находящиеся под гнетом инквизиции, используются в той же мере, что и индоафриканцы, для придания театрального колорита. Прежде всего, в опере содержится намек на то, что, несмотря на все романтические стремления к обратному, Востоку и Западу так и не суждено заключить счастливый брак; Васко должен найти свою настоящую любовь с Инес.
На первый взгляд может показаться, что Васко да Гама в изображении Скриба-Мейербера имеет мало общего с настоящим Васко да Гамой, чью карьеру мы рассмотрим в оставшейся части этой работы. Зритель оперы видит в нем патриота, бесстрашного исследователя, романтичного и благородного героя, по которому тоскуют женщины всего мира. Противоположностью этому лихому (и довольно эгоистичному) мужскому характеру является Селика (искажение имени "Зулейха" из классической персидской романтической традиции), которая в несколько любопытном трагическом ключе представляет земли, которые Васко суждено открыть. Примечательно, что остальные персонажи Скриба в значительной степени позаимствованы из конкретного источника: произведения португальского национального поэта XVI в. Луиса Васа де Камоэнса (1524-1580) под названием "Os Lusiadas" (4). Это вполне логично, поскольку Скриб ранее написал либретто для оперы "Дон Себастьян, король Португалии" Гаэтано Доницетти (1843 г.), где одним из главных персонажей, помимо злополучного португальского монарха, был сам Камоэнс. Для "Африканки" Скриб весьма вольно, даже с некоторой небрежностью обращался со своим источником. Так, имя злодея дона Педро почти наверняка происходит от имени португальского короля дона Педру (1357-1367), прославившегося своим романом с Инес де Кастро (которая сама, несомненно, является источником имени возлюбленной Васко), романом, который подробно изложен Камоэнсом; и прежде всего фигура Адамастора явно и очень прямо заимствована у Камоэнса, который придумал этого языческого бога в качестве великого противника Васко да Гамы в своей эпопее. Таким образом, опера была основана не на традиционных исторических трудах, а на классической мифологии португальских открытий, унаследованной уже от конца XVI в., в которой Васко да Гама предстает как фигура, которая одновременно была более чем жизненной, и несколько неоднозначной.
Оглядываясь назад, успех "Африканки" (названной "Vasco de Gama, ou le Cap de tempИtes" ("Васко да Гама, или мыс Бурь" (фр.)) в ее первых сценических постановках) может показаться немного удивительным. Композитор Джакомо Мейербер (урожденный Якоб Либманн Бир в Берлине в 1791 г.) умер в Париже в 1864 г., прежде чем ее удалось поставить; либреттист Скриб ушел из жизни еще раньше него в феврале 1861 г. Исполненная версия в конечном итоге была основана на существенной переработке рукописей Мейербера знаменитым бельгийским музыковедом Франсуа-Жозефом Фетисом, получившим это задание от вдовы Мейербера. Между прочим, именно Фетис изменил название оперы обратно с "Васко де Гама" на "Африканка", настаивая на том, что первое было слишком малоизвестным для французской публики того времени! Мейербер подписал контракт на постановку "Африканки" с Парижской оперой еще в мае 1837 г., и первая версия либретто была написана в том же году Скрибом, который сам был своего рода фаворитом французской буржуазии середины XIX в. Эта версия содержит ядро ??более поздней сюжетной структуры, но фактически не упоминает Васко да Гаму. Вместо этого место действия -- Севилья эпохи Филиппа II, герой -- Фернан, молодой морской офицер, а главный любовный треугольник включает его, Инес -- дочь вице-короля Севильи -- и Селику, властительницу царства в сердце Черной Африки, недалеко от истока реки Нигер. Эта сюжетная канва сохранилась во второй, более короткой версии, датируемой 1843 г. и которую Мейербер фактически положил на музыку. К 1849 г. композитор и либреттист начали склоняться к Индии как к возможному месту действия, а в 1850 г. Мейербер наконец убедил Скриба сделать центральным персонажем оперы Васко да Гаму. В несколько разоблачающем письме от 27 октября 1851 г. он писал Скрибу:
"Не знаю, может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что было бы хорошим и ясным введением в тему и в то же время великолепным музыкальным вступлением, показать сцену торжественного собрания португальского адмиралтейства, перед которым предстает Васко, чтобы изложить свои планы открытия Индии и попросить корабли и войска. Председательствовать на этом Совете должен соперник Васко (позже муж Инес). Как и на всех собраниях, среди его членов вспыхнут разногласия, каждый будет отстаивать свое мнение, но в конце концов клика, выступающая против триумфа Васко, объявит его проекты неосуществимыми, химерическими, Великий инквизитор, который контролирует все советы государства, заявит, что мнение Васко о положении земли еретическое. Васко нападает на него и угрожает ему, но его лишают постов и изгоняют; он уходит в ярости и заявляет, что потратит свое небольшое личное состояние на оснащение корабля и на доказательство того, что он не ошибается" (5).
Это означает, что Мейербер хотел превратить Васко да Гаму в фигуру, подобную Колумбу, движимого личными убеждениями, которые он представил непонимающему государству, надеясь на его поддержку. Эта тема несколько приглушена в окончательной версии (в которой Колумб, однако, находит явное упоминание), но имеет любопытное и ироническое значение, как мы подробно увидим ниже.
После долгого периода созревания, длившегося более четверти века, что стало предметом многочисленных слухов, скандалов и даже острот в Париже, "Африканка" в конце концов была поставлена ????на сцену в Парижской опере 28 апреля 1865 г. (6) Ее коммерческий успех в краткосрочной перспективе был поразительным: она исполнялась 100 раз в год, и к 1893 г. было представлено 485 представлений (в среднем почти семнадцать в год). Ее первая американская постановка в Нью-Йоркской музыкальной академии под руководством Макса Марецека имела оглушительный успех. И только в Лиссабоне она вызвала неоднозначную реакцию. Маркиз де Низа, потомок Васко да Гамы, возражал против легкомысленного изображения его предка, и по его настоянию в версии, показанной в Лиссабоне, имя Васко да Гама таинственным образом было заменено именем Гвидо д'Ареццо (ок. 990 г. - 1050), монаха-бенедиктинца и известного средневекового музыковеда (7). Поскольку некоторые рифмы в тексте зависят от фамилии "Гама", мы можем только догадываться, как удалось справиться с этой проблемой.
НА БЕРЕГАХ ТЕЖУ
Оперный текст в конце концов получил в эти годы и другие отклики. В неспокойном политическом климате 1880 г., через пятнадцать лет после первой постановки "Африканки", через пять лет после основания португальского "Sociedade de Geografia", и через четыре года после создания Португальской республиканской партии в Лиссабоне, как и в других крупных городах Португалии прошел большой национальный праздник. Его целью якобы было отметить третье столетие со дня смерти не кого иного, как Камоэнса, чья смерть совпала с захватом Португалии испанскими Габсбургами в 1580 году. Легенда гласит, что поэт, который на самом деле стал жертвой чумы, попрощался с миром, потому что не мог вынести мысли о том, что его Отечество находится под чужеземным правлением. Проблемы 1880-х гг. придали удвоенный вес этой легенде: ведь даже если Португалия в эти годы не подвергалась непосредственной внешней угрозе, ее африканская империя определенно находилась в опасности. Действительно, "Sociedade de Geografia" было создано в 1875 г. -- среди прочих причин -- для обоснования исторических прав Португалии на Анголу и Мозамбик и даже на промежуточные территории в Южной и Центральной Африке, которые разделяли их, перед лицом вызовов со стороны британцев, немцев, бельгийцев и других европейских держав (8).
Великим идеологом празднования 1880 года был плодовитый академик, интеллектуал и журналист Хоаким Теофило Фернандеш Брага (1843-1924), позже дважды на короткий срок занимавший пост президента Португальской республики в 1910 и 1915 гг. (9) Яростный сторонник антиклерикализма, а также испытывавший смутную симпатию к социалистическим идеям по своим убеждениям, Теофило Брага был, прежде всего, убежденным португальским националистом, который считал, что насущная необходимость заключается в возрождении португальского духа, чему в значительной степени могли бы способствовать национальные торжества. Ему противостояли другие республиканцы более интернационалистской окраски, такие как Антеро де Кенталь и Ж.П. Оливейра Мартинш (последний сам придерживался достаточно романтичного подхода к истории), который видел в задуманном праздновании "патриотизм, сведенный к театральному чувству, а национальную жизнь -- к опере" (возможно, "Африканке"?) (10). Теофило Брага, тем не менее, добился своего. Центральным замыслом национальных торжеств, которые он планировал, был перенос урны с некоторыми останками Камоэнса в знаменитый монастырь иеронимитов на берегу Тежу в Лиссабоне (основанный королем доном Мануэлом в начале XVI в.), чтобы они стали предметом всенародного почитания. За этим последует публичное шествие 10 июня (фактическая годовщина смерти Камоэнса), в котором прежняя слава Португалии будет контрастировать с ее нынешним упадком. Это, по-видимому, должно было пристыдить португальскую нацию и побудить ее к действиям, чтобы защитить себя и, прежде всего, свои колониальные владения.
Превращение Камоэнса в ключевой символ прогрессивных республиканцев конца XIX в. может показаться любопытным, но оно не беспрецедентно. Начиная с семнадцатого века, каждое поколение португальских писателей переделывало Камоэнса в свете своих потребностей, и поколение 1870 г., к которому принадлежал Теофило Брага, не было исключением. Для некоторых других португальских интеллектуалов той эпохи торжества представляли собой окно возможностей другого рода. Это были такие люди, как Аугусто Карлос Тейшейра де Арагао (1823-1903), врач и нумизмат, который видел в этом событии возможность укрепить значение не только поэта Камоэнса, но и героя "Лузиад" Васко да Гаму. Тейшейра де Арагао уже помогал организовать участие португальцев во Всемирной выставке в Париже в 1867 г., и поэтому был опытным специалистом по организации публичных демонстраций и торжеств; после этого он служил в Португальской Индии в 1871-1872 гг. на различных должностях, включая должность временного генерального секретаря. Это пребывание в Гоа пробудило у него увлечение индо-португальской нумизматикой, но также помогло превратиться в убежденного поклонника легенды о Васко да Гаме.
Здесь может быть уместно некоторое отступление о судьбе останков первооткрывателя. После его смерти в Кочине 24 декабря 1524 г. Васко да Гама был с почестями похоронен в этом городе в часовне монастыря Санто-Антониу (позже переименованного в церковь Сан-Франциско). Однако впоследствии его останки были эксгумированы и возвращены в его владения в Видигейре в Алентежу в 1538 г. одним из его сыновей, доном Педру да Силва Гамой. Там они оставались в течение двух с половиной столетий в месте упокоения (Jazigo dos Gama), построенном в 1590-х гг., с эпитафией (вероятно, конца XVII в.): "Здесь покоится великий аргонавт дон Васко да Гама, первый граф Видигейра, адмирал Ост-Индии, и ее знаменитый первооткрыватель". Но в 1840 г. церковь, в которой он был похоронен, подверглась вандализму со стороны неизвестных лиц в ходе так называемых сентябрьских волнений той эпохи. В 1841 г. большую часть ее интерьера пришлось спешно реконструировать, а несколько лет спустя местный священнослужитель призвал переместить останки в более безопасное место, а именно в мануэлинский монастырь иеронимитов в Белене. Однако делу тогда не дали хода.
В начале 1870-х гг. с той же целью была начата более согласованная кампания, которую возглавил Тейшейра де Арагао, к настоящему времени бесспорно ведущий поклонник Гамы в Португалии. К участию в ней был привлечен все еще могущественный маркиз де Са да Бандейра, и был сформирован комитет для изучения этого вопроса. Правительство маркиза д'Авила-э-Болама фактически согласилось на церемониальный перенос останков, и маркиз де Низа (прямой потомок Гамы) тоже дал свое согласие. Но еще раз смена правительства сорвала намерения Тейшейры де Арагао. Кампания 1880 года, таким образом, показалась ему идеальной возможностью, чтобы наконец воплотить свои планы в жизнь. В апреле того же года Королевская Академия наук (Academia Real das CiИncias) поддержала этот шаг, а позже в том же месяце было получено королевское разрешение. Помимо Тейшейра де Арагао, тесно связан с организацией церемоний был ультраромантический журналист и оратор Мануэль Пиньейро Шагас (1842-95).
5 июня 1880 г. комитет выехал в сонный алентежанский городок Видигейра, где, очевидно, были оформлены необходимые документы. Надгробная плита была поднята, и работа по переносу началась на следующий день, но была прервана срочной телеграммой от графа Видигейры (другого потомка Гамы), который потребовал, чтобы комитет прекратил свою работу до его приезда. По его прибытии работа была закончена в спешке, и церемониальный кортеж в сопровождении кавалерии и пехоты отправился утром 7 июня из города в Лиссабон после того, как были произнесены обычные речи. Первой остановкой был железнодорожный вокзал в Кубе, и оттуда утром 8 июня группа отправилась поездом, сделав остановки в Алвиту и Баррейро для дальнейших речей и церемоний. В последнем случае останки были перенесены на борт официальной речной армады, которая двигалась вниз по Мар-де-Палья ("Соломенное море", как называют заводи Тежу вверх по течению от Лиссабона), к месту, где ее ждал другой комитет с костями Камоэнса. Затем два комплекта останков были перевезены вниз по реке в Белен, где ближе к вечеру их встретила приемная комиссия, в которую вошли различные муниципальные и другие высокопоставленные лица, члены Королевской Академии наук и "Sociedade de Geografia". Многочисленные военные оркестры исполняли бравурные марши, а затем кортеж поэтапно направился к монастырю и церкви Санта-Мария. Здесь их ждали король Португалии дон Луиш, королева и другие представители элиты, и были проведены торжественные религиозные церемонии. Два дня спустя гражданское шествие, организованное Теофило Брагой и его соратниками, увенчало это событие (11).
Однако вскоре дело приняло слегка фарсовый оборот. Тейшейра де Арагао, всегда проницательный исследователь, к 1884 г. обнаружил два документа -- один 1640-х гг., а другой -- 1750-х гг., -- которые вызвали довольно неприятные сомнения в идентичности перевезенных костей. Оба этих свидетельства указывали на тот факт, что в Jazigo dos Gama останки Васко да Гамы покоились с одной стороны нефа, а кости, которые были перенесены, фактически находились на другой стороне. В самом деле, ничего не может быть яснее, чем первый из этих текстов, написанный в 1646 г. Фреем Альваро да Фонсека и посвященный первому маркизу де Низа:
"В церкви Богоматери Реликвий города Видигейра, в главной часовне с левой стороны, рядом с главным алтарем, этот монастырь хранит останки знаменитого великого дона Васко да Гамы, первооткрывателя Ост-Индии, ее королевского адмирала и первого графа Видигейра; на его могиле нет эпитафии. К его останкам относятся с уважением, а гробница всегда накрыта шелковой тканью".
Хуже того, было очень четко отмечено, что напротив этой гробницы с правой стороны находилась еще одна гробница, покрытая черным бархатом с фамильным гербом; в ней покоились останки не Васко да Гамы, а его правнука, дона Франсишку да Гамы (1565-1632), по иронии судьбы дважды занимавшего должность вице-короля Индии в то время, когда Португалия находилась под властью испанских Габсбургов. Дон Франсишку явно не был португальским националистическим героем, и оказалось, что надгробия этих двоих поменяли местами, вероятно, в ходе ремонта и реставрации 1841 г. Кроме того, Лучано Кордейру, также принимавший участие в поминовении, отметил, что останки были перевезен в Лиссабон в гробу, содержащем по крайней мере восемь бедренных костей и два черепа, и предположил, что, помимо дона Франсиско да Гамы, останки могли принадлежать дону Мигелю да Гаме, донье Гиомар де Вильена и донье Леонор де Тавора. Напротив, в другой гробнице, в конце концов вскрытой Тейшейрой де Арагао 11 июля 1884 г. по его собственной инициативе, находился только один скелет (13).
Тейшейра де Арагао, Кордейру и другие тут же принялись лоббировать правительство, чтобы оно исправило ошибку. Правительство, со своей стороны, как и положено правительствам, отказывалось признать, что ошибка вообще была допущена. Дело затянулось на все 1890-е гг., по мере того, как росла бесконечная переписка. Наконец, в 1898 г., по случаю празднования четвертого столетия прибытия Гамы в Каликут, организованного "Sociedade de Geografia", оплошность была исправлена. И снова комитет, в состав которого входили Тейшейра де Арагао, Лучано Кордейру и другие (в том числе министр общественных работ), отправился в Видигейру. Два члена семьи Гама, Д. Мануэль и Д. Эухения Теллеш да Гама, также присутствовали при том, как второй набор костей был вынесен из часовни, а затем перевезен железнодорожным вагоном в Баррейро, где его в конечном итоге доставили на пароход "Дона Амелия". В 22:00 8 мая 1898 г. судно прибыло в Террейру-ду-Паго, где его встретили морской министр и другие официальные лица; на следующее утро останки перенесли на сушу и доставили в монастырь иеронимитов. На церемонии присутствовало всего несколько человек, и она не имела такого грандиозного характера, как церемония 1880 г. Однако это было с лихвой компенсировано тщательно продуманными церемониями, посвященными четвертому столетию прибытия Гамы в Каликут, 17, 18, 19 и 20 мая 1898 г. Среди примечательных событий было не только создание грандиозного аквариума, но и экспозиция, посвященная Васко да Гаме, в которой должен был присутствовать "колониальный раздел", с выставкой живых туземцев из португальских колоний и моделями их обычных жилищ (14).
Сейчас остаются некоторые сомнения в подлинности останков, перенесенных в мае 1898 года, даже если они не столь серьезны, как в случае с мессианской фигурой португальского короля дона Себастьяна (1554-78). Были ли на самом деле перемещены настоящие кости и те ли они, что покоятся под претенциозным надгробием, сооруженным для Васко да Гамы, напротив могилы Камоэнса? Во время визита в город Видигейра в июне 1994 г. член семьи, которой сегодня принадлежит Кинта-ду-Карму (где находится часовня Jazigo dos Gama), заверил меня, что настоящие кости на самом деле так и остались на прежнем месте. Владелец поместья в конце XIX в., уроженец Мадейры Висконде де Рибейра Брава, был, как утверждалось с уверенностью, слишком хитер, чтобы расстаться с реликвиями; вместо этого он подсунул официальному комитету другой скелет. Возможно, это было связано с его политическими взглядами как члена Прогрессистской партии, а затем Республиканской партии Афонсу Кошты, и как человека, который даже отказался от использования своего титула во второй половине своей жизни. А может быть, причиной было нежелание владельца расставаться с ценной частью своего имущества! Однако после своей смерти в Лиссабоне в октябре 1918 г. в качестве политического заключенного в период правления Сидониу Паиша Висконде якобы оставил "секрет" местонахождения костей своей семье. Говорят, что тайна передавалась от владельца к владельцу; настоящие останки, как утверждают нынешние владельцы, до сих пор хранятся в безымянном месте на территории поместья!
Читатель может сделать с этими костями раздора что угодно. С нашей стороны интересно отметить, что эпизод 1880-х и 1890-х годов был не первой попыткой создать культ Васко да Гамы. Ибо всего через столетие после его путешествия, в 1597 году, в Гоа уже была проведен ряд пышных церемоний в ознаменование плавания Васко да Гамы вокруг мыса Доброй Надежды. По этому поводу летописец Диогу ду Коуту (1542-1616), приверженец клана Гама и клиент правнука Васко да Гамы, дона Франсишку да Гама (в то время вице-короля Гоа) дошел до того, что заявил в публичной речи перед муниципальным советом Гоа:
"Если Америко Веспуччи, открывший ту западную Индию, которую географы считают четвертой частью света, прославился при этом настолько, что вся эта земля названа в его честь Америкой, сохранив имя своего первооткрывателя, насколько более разумно было бы назвать эту часть Азии, открытую нашим доблестным капитаном, Гамой, чтобы сохранить этим прославленным именем память о величайшем подвиге, совершенном с тех пор, как Бог сотворил мир, и до сего дня" (15).
Его речь имела в ту эпоху откровенно политический смысл. Ко времени выступления Коуту в истории ранней португальской экспансии в Азии уже доминировали две великие легенды: о Васко да Гаме и об Афонсу де Албукерки. Однако оба знаменитых португальца оставили после себя не просто легенды; они также оставили после себя династии родственников, которые ревностно охраняли и распространяли легенды о своих героических предках уже к концу XVI в. У Албукерки были свои поклонники в лице хронистов Фернана Лопиша де Каштаньеды и Гашпара Корреа; Гаму же восхваляли такие писатели, как Луис де Камоэнс и Диогу ду Коуту, жившие в конце XVI в. (16) Коуту, как всегда нескромный, заметил, хотя и вполголоса, что две легенды соперничали за пространство не только в переносном, но и в буквальном смысле: когда дон Франсишку да Гама приказал поместить портрет своего прадеда на почетное место в здании муниципального совета в Гоа в 1597 г., это вызвало у многих возмущение. Коуту пишет:
"Этот портрет графа дона Васко да Гамы, повешенный таким образом на это место с таким ликованием в городе, позднее был убран оттуда, не знаю, по чьему приказу; ибо родственники Афонсу де Албукерки утверждали, что первое место в этом городе принадлежало ему, поскольку он был Завоевателем этого Города; и чтобы никого не обидеть, портреты обоих этих капитанов перенесли на крыльцо дома, Афонсу де Албукерки справа, где сидят советники, а графа-адмирала слева. . ." (17)
И не только это: статуя Васко да Гамы, которую его правнук установил в арке вице-короля в Гоа, была таинственным образом сброшена с пьедестала однажды ночью злоумышленниками, которые, как подозревалось, пользовались покровительством преемника Франсишку да Гамы на посту вице-короля, Айриша де Салданья, а также ряда других чиновников и дворян. Обломки статуи были разбросаны по всему городу, что удивительно похоже на метафору осквернения могилы и разбрасывания костей. Это дело, получившее широкую известность в начале XVII в., так и не было разрешено к чьему-либо удовлетворению, несмотря на длинный отчет комиссии по расследованию, перед которой предстали и дали показания большинство видных граждан Гоа, включая самого Диогу ду Коуту (18). В конце концов, ??вместо разрушенной была установлена новая статуя Гамы, и остается там до сих пор.
К БИОГРАФИИ
Возможно, есть урок, и даже не один, который объединяет эти разрозненные материалы, относящиеся к периоду с конца XVI по конец XIX вв. Парадоксально, но, казалось бы, немногие личности в мировой истории одновременно так хорошо известны и так малоизвестны, как Васко да Гама, португальский командующий флотом из трех кораблей, открывший в 1497-1497 гг. морской путь между Европой и Азией (19). Кажется вероятным, но ни в коем случае не бесспорным, что он появился на свет в Синише, порту на юге Португалии, обращенном к Атлантике, и мы знаем, что его родителями были Эштеван да Гама и Изабель Содре, а также что он был младшим сыном, - тем самым создав ранний прецедент экспорта такого "лишнего" потомства за границу, чтобы нажить состояние. Известно также, что, помимо своей первой экспедиции 1497-1499 гг. в Индию, он возвращался туда еще дважды, один раз в 1502-1503 гг. в качестве адмирала морей Аравии, Персии и Индии, а затем снова в 1524 г. в качестве вице-короля, адмирала и титулованного дворянина, графа Видигейра. Вот всё, что может узнать с величайшей легкостью читатель любого биографического словаря или энциклопедии (19).
Однако даже Колумба, его современника, которого представляли человеком самого разного происхождения, от внебрачного сына португальского принца дона Фернанду (и, следовательно, сводного брата дона Мануэла I) до криптоеврея, во многих отношениях легче понять, чем португальского первооткрывателя (20). Параллель с Колумбом является более любопытной, чем это часто предполагалось: так же как останки Васко да Гамы вызывали много споров, существует по крайней мере три места (два в Новом Свете и одно в Старом), которые претендуют на местонахождение останков генуэзского исследователя (21). Действительно, одна из немногих вещей, которые мы точно знаем из историографии, заключается в том, что, несмотря на непристойные индийские детские стишки на этот счет (Васко да Гама / поехал в Панаму / снял пижаму / показал свой банан / и заплатил юрмдану (т.е. штраф)... и так далее), португальский адмирал не ездил в Новый Свет и не был там оштрафован за непристойное поведение! На самом деле, Колумб так и не достиг настоящей Индии, что делает еще более пикантным тот факт, что венецианский автор дневников Джироламо Приули написал в августе 1499 г. следующие слова в отношении первой португальской экспедиции туда:
"Из Александрии пришли июньские письма, в которых сообщалось, что согласно письмам из Каира, написанным людьми, прибывшими из Индии, стало известно, что в Каликут и Аден в Индии, главные города, прибыли три каравеллы короля Португалии, которые были посланы на поиски Островов Пряностей, и что их командиром был Колумб (di quelle hera patron il Colombo)" (22).
Творческая путаница, сохранившаяся, как мы видели, в другой форме, отразилась в концептуальной схеме, использованной Мейербером, в которой мотивы и обстоятельства жизни Колумба смешиваются с мотивами и обстоятельствами Васко да Гамы. Но, по крайней мере, мы знаем, что это ложь. Однако что еще мы можем почерпнуть из исследований последних лет? Со времен работ Брито Ребело, Тейшейры де Арагао и Лучано Кордейру в конце XIX в. было найдено относительно немного новых документов, имеющих прямое отношение к карьере Васко да Гамы (23). Некоторые из тех, что были опубликованы, например, несколько итальянских писем из Флоренции с отчетами о его первой экспедиции, действительно содержат новые подробности, но не отвечают на ключевые вопросы (24). Почему король дон Мануэл выбрал этого малоизвестного мелкого дворянина капитаном экспедиции? Почему сама экспедиция была такой скромной, даже по сравнению с последующей экспедицией под командованием Педру Алвариша Кабрала (который якобы "открыл" Бразилию по пути в Индию)? Почему между прибытием Бартоломеу Диаша на мыс Доброй Надежды (1487 г.) и экспедицией в Индийский океан прошел такой большой промежуток времени?
Единственной относительно недавней гипотезой, выдвинутой историком, пытавшимся найти решение этих проблем, является гипотеза Армандо Кортесао. Этот автор, известный специалист в области картографии и португальского мореплавания, продолжил и расширил интерпретацию, предложенную его братом, знаменитым историком Хайме Кортесао, и, таким образом, утверждал, что португальская морская деятельность при доне Жуане II (годы правления 1481-1495) характеризовалась большой секретностью, особенно ввиду соперничества с католическими правителями Кастилии и Арагона, Фердинандом и Изабеллой (25). Экстраполируя странные и неясные фразы в хрониках и письмах и приводя аргументы на основе умолчания (то есть "значительного" отсутствия документов), Армандо Кортесао высказал идею, что "тайна Васко да Гамы" может быть разгадана, если предположить, что между 1487 г. и смертью дона Жуана II в октябре 1495 г. было совершено несколько португальских экспедиций к восточному побережью Африки, вокруг мыса Доброй Надежды. Далее он предположил, что одной из них, в 1494-1495 гг., руководил сам Васко да Гама, но что ко времени ее возвращения дон Жуан II был уже мертв (26). Преемник дона Жуана дон Мануэл, не желая приписывать умершему королю заслугу открытия морского пути в Индийский океан, скрыл информацию об успехе экспедиции, а затем сам организовал еще одну (под командованием того же Васко да Гамы) два года спустя, в 1497 г.
Гипотеза Кортесао встретила довольно холодную реакцию со стороны историков, которых в значительной степени не убедили представленные им отрывочные доказательства (27). Более того, ниже будет подробно показано, что некоторые из свидетельств, на которые он ссылается, могут быть истолкованы совершенно иным образом, чем тот, который был предложен им самим. Однако для этого нам необходимо заново рассмотреть контекст, в котором происходила экспедиция Васко да Гамы, а именно Португалию в конце XV и на заре XVI в., а также Индийский океан в тот же период. Такова задача, которую ставит перед собой эта книга, и, таким образом, она касается как окружения Васко да Гамы, так и самой его личности.
Что же касается избранного здесь особого баланса между "жизнью" и "эпохой", то он является функцией как случайных, так и преднамеренных факторов. Васко да Гама оставил нам очень мало собственных сочинений, и это в основном официальные расписки или письма-формулы, которые не особенно полезны для дальнейшего анализа того рода, которым мы будем заниматься. Кроме того, обширные дебаты о соотношении биографии и истории -- от Карлейля до Ленина, Э.Г. Карра, а в последнее время и Арнальдо Момильяно, Пьера Бурдье и Жака ле Гоффа, -- продолжающиеся вот уже несколько столетий, не приблизили нас к окончательному ответу на вопрос о соотношении между ними (28). Если одни авторы, занимая крайнюю "социологическую" позицию, утверждали, что биография -- это в значительной степени иллюзия, не имеющая ничего общего с респектабельным делом социальной истории, то другие, такие как Момильяно, продолжают видеть в биографии вполне законный способ придать истории человеческое лицо и открыть множество вопросов, стоящих в центре социальной и политической истории. Мне кажется, что этот спор не из тех, которые могут быть разрешены априори, с чисто теоретических позиций. В оставшейся части этой книги мы попытаемся на практике сделать эти дебаты в значительной степени неуместными. Мы будем свободно переходить от человека к его контексту и от истории к историческому формированию легенды.
Примечания
(1) Charles E. Nowell, The Great Discoveries and the First Colonial Empires (Ithaca: Cornell University Press, 1954), p. 36.
(2) Meyerbeer-E. Scribe, L'Africaine: OpИra en cing actes (Paris, 1865), Акт V, сцена 15, "Большая ария Васко". Все приведенные здесь переводы мои, с французского либретто. Хорошее краткое описание оперы см. в Steven Huebner, "Africaine, L" ("Африканская дева"), в Stanley Sadie (ed.), The New Grove Dictionary of Opera, Vol. I (Лондон: Macmillan, 1992), рр. 31-3. Подробное обсуждение см. John Howell Roberts, `The Genesis of Meyerbeer's "L'Africaine"', PhD dissertation, Department of Music (Berkeley, University of California, 1977).
(3) Мое описание основано на видеозаписи постановки в Опере Сан-Франциско, дирижер Маурицио Арена, режиссер-постановщик - Лотфи Мансури. Васко да Гаму сыграл Пласидо Доминго, Селику - Ширли Верретт, Инес - Рут Энн Свенсон, а Нелуско - Жустино Диас. Запись транслировалась по KQED TV, Сан-Франциско, и произведена RM Arts (1989).
(4) Luis de Camoes, Os Lusiadas, введение и примечания Марии Летисии Дионисио (Lisbon, 1985). Полезные пояснительные работы см. в Antonio Cirurgiao, `A divinizacao do Gama de Os Lusiadas', Arquivos do Centro Cultural PortuguИs 26 (1989), 513-38; также Silvia Maria Azevedo, `O Gama da Histоria e o Gama d'Os Lusiadas', Revista Camoniana (NS) 1 (1978), 105-44.
(5) BibliothИque Nationale, Париж, отдел рукописей, n.a.fr. 22840, fl. 328r, цитируется в Roberts, "Genesis of Meyerbeer's "L'Africaine"', pp. 103-4. Не ясно, читал ли Мейербер какую-то версию "DaAsia" Жуана де Барруша, о чем свидетельствует одно из его писем к Скрибу. Барруш мог быть источником представления композитора о фракционной борьбе в португальском адмиралтействе по вопросу об исследованиях в Азии.
(6) Первый взгляд на эволюцию оперы можно найти у Georges ServiИres, "Les transformations et tribulations de L'Africaine', Rivista Musicale Italiana 34 (1927), 80-99; эта статья была включена в Roberts, "Genesis of Meyerbeer's "L'Africaine"'.
(7) D. Maria Telles da Gama, Le Comte-Amiral D. Vasco da Gama (Paris: A. Roger and F. Chernoviz, 1902), p. 54.
(8) См. Antоnio Ferrao, ASociedadedeGeografia: Assuasoriginseasuaobrade 50 anos (1875-1925) (Lisbon: n.d.), работа, с которой я ознакомился как с отдельными корректурами в библиотеке покойного Александра Лобато в Лиссабоне. Я благодарен Мануэлю Лобато за предоставление доступа к этой работе.
(9) См. Teofilo Braga, `O Centenario de Camоes em 1880', RevistadePhilosophiaePositivismo 2 (1880), 1-9, и для более широкого идеологического обоснования Braga, OsCentenаrioscomoSinteseAfectivanasSociedadesModernas (Oporto: A.T. da Silva Teixeira, 1884). Для полезного обсуждения политического контекста празднования 1880-х годов см. Maria Isabel Joao, `A festa civica: O tricentenario de Camоes nos Agores (10 de junho de 1880)', RevistadeHistoriaEconomicaeSocial 20 (1987), 87-111.
(10) Oliveira Martins, цитируется по JosИ-Augusto Franca, Le Romantisme au Portugal: Etude de faits socio-culturels (Paris: Editions Klincksieck, 1975), p. 744.
(11) Современный отчет см. в Manuel Pinheiro Chagas, `A trasladacao dos ossos de Vasco da Gama em 1880', A IlustracИo Portuguesa, Vol. II, nos. 49-51 (1885-6) (в трех частях).
(12) AN/TT, Miscelaneas Manuscritas Mss. 1104, no. 41, Fundaсao do Convento de Nossa Senhora das Reliquias da Ordem do Carmo, рр. 259-61.
(13) См. Luciano Cordeiro, `Os Restos de Vasco da Gama', Boletim da Sociedade de Geografia de Lisboa (15а SИrie) 4 (1896 г.), 195-200.
(14) См. Program gИnИral dressИ suivant l'arrИtИ Ministryiel du 2 avril 1897 et ApprovИ par le gouvernement portugais (Lisbon: Imprensa Nacional, 1897), рр. 6-7. О резкой критике этих празднований со стороны ультранационалистически настроенного португальца, который счел их чрезмерно "универсальными" и "интернациональными" и недостаточно португальскими, см. Thomaz Ribeiro, Senhor, Nao! Memorial de Recurso a Coroa (Lisbon: Typografia da Companhia Nacional Editora, 1897). Эта работа также воспроизводит португальскую версию общей программы, упомянутой выше.
(15) Выдержка из речи, произнесенной Коуту в муниципальном совете Гоа перед вице-королем доном Франсишку да Гамой, графом да Видигейрой и правнуком Васко да Гамы; текст из Biblioteca Publica e Arquivo Distrital, Evora (далее BPADE), Codex CXV/2-8, no. 1, с. 268. Несколько иную версию можно найти в Diogo do Couto, Da Asia, DИcada XII, факсимиле издания RИgia Oficina Tipografica, 1788 (Lisbon, 1974), рр. 116-17. О Коуту, его жизни и привязанностях см. Charles R. Boxer, `Diogo do Couto (1543-1616), Controversial Chronicler of Portuguese Asia', in R.O.W. Goertz (ed.), Iberia -- Literary and Historical Issues: Studies in Honour of Harold V. Livermore (Calgary, 1985), и Maria Augusta Lima Cruz, Diogo do Couto e a DИcada 8а da Asia, Vol. II (Lisbon: Imprensa Nacional, 1995). См. также Antоnio Coimbra Martins, `Diogo do Couto et la famille Da Gama: Un traitИ inИdit', Revue des LittИratures Comparоes (1979), рр. 279-92.
(16) См. важные и забытые работы на эту тему Антониу Коимбры Мартинша, такие как `Camоes et Couto', в Les Cultures ibИriques en devenir: Essais publiИs en hommage a la mИmoire de Marcel Bataillon (Paris, 1979), pp. 691-705, и `Sobre as DИcadas que Diogo do Couto deixou inИditas', Arquivos do Centro Cultural PortuguИs 3 (1971), 272-355.
(17) Couto, Da Asia, DИcada XII, p. 120.
(18) `Devassa (treslado da) que tirou o Licenciado Silvarte Caeiro de Gra ouvidor geral совершить преступление, a respeito do motim que se fizera pera quebrar a estatua de D. Vasco da Gama', in A. da Silva Rego (ed.), As Gavetas da Torre do Tombo (далее Gavetas), Vol. VI (Лиссабон, 1967), рр. 370-98.
(19) См. Eila M.J. Campbell, `Gama, Vasco da, 1er Conde (1st Count) da Vidigueira (b. c. 1460, Sines, Port. - d. Dec. 24, 1524, Cochin, India)', The New Encyclopaedia Britannica: Micropaedia, 15th edn (Chicago, 1989), Vol. V, pp. 100-1, слегка переработанный вариант статьи, уже опубликованной в 14-м издании (1964 г.). Краткую популярную биографию на португальском языке по случаю празднования пятисотлетия со дня рождения Гамы см. в J. EstИvao Pinto and Maria Alice Reis, Vasco da Gama (Lisbon, 1969). Лучшей краткой биографией Гамы на сегодняшний день является биография Жана Обена, "Предисловие", в VoyagesdeVascodeGama: RelationsdesexpИditionsde 1497-1499 & 1502-1503, tr. Paul Teyssier and Paul Valentin (Paris: Editions Chandeigne, 1995), pp. 7-28. Читатель может также на свой страх и риск ознакомиться с бессвязным, самодовольным и романтизированным "эссе" RenИ Virgile Duchac, Vasco de Gama: L'orgeuil et la blessure (Paris: L'Harmattan, 1995).
(20) О Колумбе см. P.E. Taviani, Cristoforo Colombo: La Genesi della Grande Scoperta, 2 vols. (Novara, 1974); и совсем недавно на английском языке Carla Rahn Phillips and William D. Phillips jr, The Worlds of Christopher Columbus (Cambridge, 1992), и Felipe Fernandez-Armesto, Columbus (Oxford, 1991).
(21) О споре конца XIX века между Гаваной и Санто-Доминго по поводу этой чести, см. Henry Harrisse, Los restos de Don Cristoval Colon (Seville: F. Alvarez y Cа, 1878).
(22) Arturo Segre (редактор), I Diarii di Girolamo Priuli [AA. 1494-1512], vol. I (Citta di Castello, 1921), р. 153. Тот факт, что Колумб в это время отсутствовал в плавании, возможно, подпитывал этот слух.
(23) Ср. особенно A.C. Teixeira de Aragao, Vasco da Gama e a Vidigueira: Estudo historico (Lisbon, 1898). На английском см. посредственное описание в K.G. Jayne, Vasco da Gama and His Successors, 1460-1580 (London: Methuen and Co., 1910), а также материалы, опубликованные в Henry E.J. Stanley, The Three Voyages of Vasco da Gama and His Viceroyalty (London: The Hakluyt Society, 1869).
(24) Ср. Carmen M. Radulet, Vasco da Gama: La prima circumnavigazione dell'Africa, 1497-1499 (Reggio Emilia: Edizioni Diabasis, 1994), pp. 167-98; более общее обсуждение см. Radulet, Maria Emilia Madeira Santos and Luis Filipe Thomaz, `Fontes italianas para a historia das viagens portuguesas а Asia' (статья, представленная на Четвертом Международном семинаре по индо-португальской истории, Лиссабон, ноябрь 1985 г.).
(25) Jaime Cortesao, A politica de Sigilo nos Descobrimentos (Lisbon, 1960); Armando Cortesao, `The mystery of Columbus', The Contemporary Review 151 (1937), 322-30. Хайме Кортесао уже к середине 1920-х гг. разработал основные гипотезы "политики секретности", например, в своем `Do Sigilo Nacional sobre os Descobrimentos: Crоnicas desaparecidas, mutiladas e falseadas - Alguns dos feitos que se calaram', Lusitania 1 (1924), 45-81.
(26) Armando Cortesao, The Mystery of Vasco da Gama (Coimbra-Lisbon: Junta de Investigagdes do Ultramar, 1973). Книга была также опубликована на португальском языке, O mistИrio de Vasco da Gama, в том же году.
(27) Сбалансированное обсуждение доказательств и гипотез см. Francisco Contente Domingues, `Colombo e a politica de sigilo na historiografia portuguesa', Mare Liberum 1 (1990), 105-16; также Luis de Albuquerque, Navegadores, Viajantes e Aventureiros Portugueses: SИculos XV e XVI, Vol. I (Lisbon, 1987), работа одного из его бывших сотрудников, резко критикующая гипотезу Армандо Кортесао о Гаме.
(28) Осторожный обзор позиций и некоторые предложения можно найти в недавней статье Giovanni Levi `Les Usages de la biographie', Annales ESC 44, 6 (1989), 1325-36. Для того, чтобы получить представление об эволюции терминов дебатов за последние полвека, сравните Lewis Sidney Hook, TheHeroinHistory: AStudyinLimitationandPossibility (Boston: Beacon Press, 1955). Амбициозную претензию на "полную биографию" см. в Jacques Le Goff, Saint Louis (Paris: Gallimard, 1996).