Глава 17. Корабли возвращаются в Прекрасную Гавань
Корабли возвращались в Прекрасную Гавань, подгоняемые первыми осенними штормами. Тем припозднившимся смельчакам, что не желали зимовать в городе и пускались в обратный путь, желали хорошей дороги, но особо об их участи не переживали. Главное свои: мужья, сыновья, братья, друзья, наконец ступили ногами на земную твердь, чтобы провести время до следующей навигации дома, у родных очагов. Слава богам, это лето не принесло горя ни в один дом, Посейдон славящейся яростным и буйным нравом не потребовал себе человеческих жертв. Лишь ранней весной недалеко от берега на высокой волне перевернулась рыбачья лодка, но и здесь, к счастью, никто не утонул и все смогли добраться до берега. Короткая зима с многочисленными праздниками, пролетит незаметно, нужно ещё успеть подготовить суда к весенней навигации, уже сейчас цены на древесину, паклю, пеньку и сосновый вар поползли вверх.
Керкура со спущенным парусом и выброшенными за правый борт плетёными кранцами осторожно двигалось к городской пристани, мягко коснувшись причала вздрогнула и замерла. Идоменей первым сошёл на берег со своего корабля, он ловко преодолел шаткие сходни, но ступив на доски пристани потерял равновесие и едва не упал, ноги, привыкшие к многодневной качке, не слушались его на твёрдой земле.
- Осторожно, господин! - крикнул Идоменею слуга по имени Гектор.
Он ещё находился на борту керкуры, но Идоменей только рассмеялся своей неловкости. Гектор поспешил за своим господином, он прижимал обеими руками к груди большой кожаный мешок и не имея возможности балансировать, просто свалился со сходней к ногам своего хозяина.
- Отдай этот мешок, кому-нибудь из рабов, Гектор, - сказал Идоменей помогая подняться слуге.
Но тот отрицательно помотал головой, этот мешок набитый свитками с договорами, которые заключил его господин в заморских землях он собирался хранить, как зеницу ока. Не следует кому попало знать о цифрах, что прописаны в этих свитках, заверенных большими красными печатями. Слегка пошатываясь, словно ощупывая землю ногами двое мужчин двинулись в город. Дом господина Идоменея находился почти в самом центре Прекрасной Гавани, на Храмовой улице. Это были наделы, полученные первыми переселенцами из Милета, поэтому некоторые строения представляли собой небольшие укреплённые усадьбы с собственными колодцами, окружённые садом. Конечно с развитием города, дома из крепостей были перестроены в более комфортабельные жилища. Соответственно Храмовая и прилегающие улицы образовали самый респектабельный квартал Прекрасной Гавани. Раб-привратник низким поклоном приветствовал своего господина, Идоменей шёл по вложенной синей плиткой дорожке, ведущей к дому, несмотря на осенний листопад, ни на дорожке, ни под деревьями не было ни одного опавшего листка. На втором этаже дома, где когда-то находился гинекей, ставни были закрыты, в отсутствии хозяйки этими помещениями никто не пользовался. Сам хозяин дома довольствовался покоями первого этажа, где находился андрон. Комнаты андрона были обустроены с роскошью, которой хозяин дома не чурался, несмотря на то, что эллинское воспитание требовало соблюдать простоту и сдержанность во всех жизненных проявлениях. Походы македонского царя в Персию и дальше, в восточные страны, позволили многим македонцам и эллинам сказочно обогатиться. Персидское золото и серебро, драгоценные камни далёкой Индии, сверкающими потоком устремились в греческие города, жители которых ещё пытались сохранить старинные законы, которые гласили, что богатое убранство позволительно только храмам и общественным местам. В этой борьбе старого с новым силы были неравны, пока греки воевали в восточных землях, варварское золото захватило их полисы, разделив горожан на две неравные части - меньшинство, утопающее в роскоши и большинство, которому приходилось ежедневно трудиться, чтобы не умереть с голоду. Для милетских эллинов, долго живших под властью персов эти перемены прошли практически безболезненно, самое большое потрясение испытали города Аттики, особенно Афины, где сильны были демократические традиции, где каждый гражданин был непосредственным участником городской жизни. Все, кто не смог понять и принять новый порядок оказались на обочине жизни. Идоменей отправил своих сыновей в Афины, в самую гущу событий, чтобы кроме классического эллинского образования они смогли получить знания необходимые для самостоятельной жизни. Только отточив свой ум, набив руку и натренировав глаз, мастер может построить корабль способный держаться на плаву, ещё больше опыта понадобится, чтобы построить корабль для плавания к дальним берегам. Каждый строит сам корабль своей судьбы и только от мужчины зависит, сгниёт ли тихо его судно в ближайшей гавани или выйдет смело бороздить жизненные просторы.
В комнату поспешно вбежал Гектор успевший привести себя в порядок и переодеться, он быстро выпроводил рабыню и оставшись наедине со своим господином негромко доложил:
- Мешок я спрятал в ларе, ключик от него при мне, - хлопнул себя по поясу, потом добавил уже громче, - отправил гонца в Тритейлион к вашей супруге, известить, что вы в прибыли в город и находитесь в добром здравии.
- Благодарю тебя, Гектор.
- Разрешите сопроводить вас в купальню, господин. Или... - он повернул голову к двери за которой скрылась рабыня, - хотите, чтобы она к вам пришла?
Вымытый и умащенный Идоменей лежал на своём ложе, ниже поясницы он был укрыт тонкой простынёй, склонившаяся над ним рабыня массировала ему плечи, сквозь ресницы мужчина видел, как под тканью хитона мягко колышется её грудь. Ему хотелось протянуть руку и коснуться груди женщины, но он поборол это желание, сначала нужно сходить в храм, негоже перед таким важным мероприятием заниматься любовными утехами с рабыней. "Иди", - сказал он ей. Женщина по хрипотце в его голосе поняла, что господин возжелал её, она секунду колебалась, но подчиняясь приказу вышла из комнаты. Гектор за дверью ожидал, когда рабыня покинет покои господина Идоменея, рядом с ним стоял раб с большим серебряным блюдом в руках, на котором под чистой салфеткой лежали бритвенные принадлежности. Идоменей обёрнутый простынёй уже сидел в кресле. Гектор всегда сам обслуживал своего господина, не доверяя его брадобреям и цирюльникам. Перед выходом в море господин Идоменей обычно просил его постричь, как можно короче, поэтому сейчас концы его отросших волос топорщились и торчали в разные стороны, ещё господин Идоменей не любил бороды, но носил её, так как считал, что его губы очень полны и красны и слишком выделяются на лице, оттого больше подошли бы каком-нибудь юному бездельнику, увлекающемуся модами, вроде господина Агафокла. Гектор старался учитывать привычки и пожелания господина, он умело орудовал серебряными ножницами подрезая его тёмные жёсткие волосы. Со стрижкой слуга справился быстро, гораздо больше времени занимало бритьё. Это Гектор предложил господину Идоменею способ спрятать слишком чувственный рот, так смущавший господина, посредством отращивания усов и короткой бородки. Чтобы хозяин не скучал, во время процедур, Гектор развлекал его разговорами:
- Всё, что вы определили для нужд Тритейлиона, уже отгружено и находится по пути в ваше поместье, господин. Ваш личный сундук и все ценности доставлены сюда, в ваш дом. Трапезит с помощником придут завтра, чтобы посчитать и забрать свою долю. Керкура разгружается, наварх просил передать, что повозок достаточно и к ночи должны закончить.
- Нужно, чтобы закончили, - вставил Идоменей.
- Так и передам, господин. Мешают очень, в порту собралось много зевак, когда пришёл сборщик налогов и начал переписывать товары.
- Зачем ему это.
- Сказал, что вы должны оплатить ввозную пошлину.
- Меня до Тавреона освободили от всех пошлин и налогов за участие в строительстве крепостной башни.
- Говорят, пока вас не было Совет ввёл новые пошлины, господин.
- Дармоеды, - выругался Идоменей.
- Так и есть, мой господин, - согласился слуга и добавил, - башню они так и не достроили.
- Что ещё нового в городе?
Гектор пожал плечами и глубоко вздохнул, набирая в лёгкие воздух для продолжительной речи, но Идоменей передумал:
- Нет! Не говори ничего. Хочу войти в храм со светлыми мыслями.
Слуга погрузил салфетку в чашу с горячей водой, в которой плавали лепестки цветов и капли душистого масла, отжав салфетку возложил её на лицо своего господина. После такой процедуры жёсткие волоски бороды размягчались и их можно было аккуратно уложить с помощью миниатюрного серебряного гребня.
- Господин, взгляните, - Гектор принял тяжёлое зеркало из рук раба.
- Прекрасная работа! Благодарю тебя, Гектор, - разглядывая своё лицо в зеркале сказал Идоменей.
- Небольшая трапеза, господин?
- Нет, после. Сейчас одеваться, - он поднялся с кресла.
Слуга хлопнул в ладоши и в комнату вошли два раба на вытянутых руках они несли тщательно выглаженную одежду хозяина. Гектор обвил чересла господина мягкой хлопковой тканью с разрезами по бокам. Рабы помогли натянуть длинный ионийский хитон из белого полотна, сборчатые рукава хитона, спускавшиеся до локтей, были перехвачены на плечах маленькими серебряными фибулами. Светло-серый шерстяной гиматий с узкой серебристой каймой по краю, Идоменей перебросил через плечо и закрепил на талии широким поясом с серебряными вставками. Сапоги с коротким мягким голенищем из кожи ягнёнка, довершили наряд. Мужчина не носил ювелирных украшений, кроме кольца-печатки с инталией. Внимательно оглядев своего господина, Гектор довольно улыбнулся. Наряд самого богатого торговца и землевладельца для несведущего человека представлялся неброским и простым, немногие знали истинную цену шерстяной ткани тончайшей выделки из шерсти голубых коз и кипенно-белому хлопковому хитону. Идоменей прошёлся по комнате, чтобы ощутить насколько удобно сидит на нём одежда. Он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. В его возрасте, а Идоменею в Таргелионе исполнилось тридцать шесть лет, мужчины, имеющие хорошее здоровье, обычно быстро восстанавливаются. Идоменей имел рост немного выше среднего и крепкое плотное тело, такая фигура, как нельзя лучше подходила характеру этого человека, умеющего крепко стоять в жизни на ногах. Возраст и обильная пища со временем, превращают людей с таким телосложением в тучных толстяков, но господин Идоменей был очень скромен и непритязателен в еде, он всегда довольствовался небольшими порциями простых в приготовлении блюд.
- Господин, я лишь возьму свой гиматий, - метнулся было к двери Гектор.
- Нет, мой друг, я отправлюсь в храм один, - Идоменей положил руку на плечо своего слуги, - ты достаточно сегодня потрудился. Не забывай, что ты не молод и тебе нужен отдых для сохранения сил иначе хвори начнут одолевать тебя.
- Я слягу, лишь тогда, мой господин, - проговорил растроганный слуга, - когда вы перестанете нуждаться во мне.
- Совсем наоборот, - рассмеялся Идоменей, - когда ты бросишь хлопотать вокруг меня, то сможешь наконец зажить своей жизнью, не забывай, что мой отец дал тебе вольную.
- На что мне воля, господин? - недоумевал Гектор, - С молодых лет я при вашем батюшке, а потом при вас...
- Заведёшь жену, детей...
- Жену?! Детей?! - ужаснулся Гектор.
- Для супружества ты ещё не стар.
- А только что сказали, что не молод.
- Не молод для тяжких трудов, для женитьбы как раз. Тебе пятидесяти нет?
- Да как сказать...
- Неужто старше?
- Ой, господин, не занимайте этим ум свой. Уж если собрались - идите, осенний день короток, ночь ляжет быстро, а вам много надо сегодня успеть.
- Ну ладно, не ворчи, ухожу.
Эта шуточная перепалка настроила Идоменея на весёлый лад, и он вышел из дома в прекрасном настроении, Гектор посмотрел ему вслед, а потом поднял глаза к небу, с севера на город надвигалась чёрная лохматая туча, наверное, ночью будет дождь.
Храмовая улица упирается в площадь, на которой находится главный храм Прекрасной Гавани. Недавно обновлённый, он возносится со всеми своими колонами в прозрачную синеву неба и создаётся впечатление, что на этих колонах держится не только двускатная крыша с треугольным фронтоном, но и весь небесный свод. В скольких только землях и городах не пришлось побывать Идоменею за свою жизнь, но нигде он не встречал ничего более прекрасного, чем эллинский храм. Даже снаружи было видно, что это сооружение, несомненно созданное с помощью божественной гармонии, способствовало очищению человеческой души от всего низменного и скверного, помогало простому смертному подняться над обыденностью и направить свой взор вверх, к небу, к мечтам. Идоменей немного постоял под крышей галереи, чтобы настроиться на соответствующий лад. Внутри храма было тихо и пусто, жители города предпочитали приходить сюда в первой половине дня. Двенадцать олимпийцев под предводительством Зевса глядели на него с высоты десяти локтей. Идоменей по привычке попытался прикинуть во сколько могла обойтись каждая статуя, но тут же одёрнул себя. Приблизился к Громовержцу, поблагодарил его за дарованную удачу и пообещал принести богатые подарки. Больше всего даров было сложено у статуй Посейдона и Гермеса-умножающего прибыль, что не удивительно - горожане благодарили богов за бескровное завершение сезона мореходства, за помощь в торговых делах. Стук деревянных подошв о плитки пола заставил мужчину обернуться. Два храмовых раба-иеродула пришли, чтобы убраться у алтарей, узнав Идоменея они низко поклонились и один из рабов поспешил удалиться. Идоменей знал куда ушёл иеродул и приготовился ждать, раб долго не возвращался, а когда вернулся, то не подошёл к Идоменею. Рабы возились у алтарей, то и дело поглядывая на мужчину. Стук монеты о каменный пол, заставил рабов оставить свои дела и броситься к тому месту, где стоял Идоменей. Они чуть не устроили драку у его ног, но Идоменей не пожелал одарить нерасторопного раба и ему пришлось вернуться к своей работе, тот что оказался более проворным остался стоять рядом с мужчиной, он своей сгорбленной в поклоне спиной выражал полную готовность услужить господину.
- Что верховный жрец, болен? - спросил Идоменей.
- Нет, господин, когда я видел его последний раз он был здоров.
Такой ответ несколько озадачил Идоменея, он был главным благодетелем этого храма и никогда, верховный жрец не упускал возможности побеседовать с ним. Возможно какие-то жреческие дела мешали ему поспешить навстречу важному гостю, но в ближайшие дни не предполагалось никаких пышных торжеств в стенах этого храма. Идоменею показалось слишком унизительным продолжать разговор с иеродулом и он потребовал провести его к верховному жрецу.
- Приветствую тебя, верховный жрец.
Седовласый сухенький старичок прогуливавшийся в храмовом саду, подскочил от неожиданности увидев Идоменея, он сердито глянул на иеродула, но тот уже бежал прочь, крепко сжимая в кулаке монетку.
- Идоме..., - воскликнул было жрец, но быстро исправился, - господин Идоменей! Вернулись? Рад вас видеть.
Но по выражению его лица было видно, что совсем не рад.
- Эпаф, - Идоменей назвал жреца по имени, потому что давно знал его, ещё до того, как он стал священнослужителем, - к чему все эти церемонии, иеродул ушёл, зови меня по имени.
- Не могу, господин Идоменей, с недавних пор всё изменилось, поэтому прошу вас не называть меня Эпафом.
- Что изменилось? Ты перестал быть Эпафом?
- Вы всё смеётесь, господин Идоменей, а надо плакать и молиться, молиться и плакать. Просить богов о прощении за попрание, за осквернение.
- Эпаф! Да что с тобой? Кто посмел прийти в твой храм, чтоб надсмехаться над богами? Наверное, какой-то чужеземец?
- Чужеземец?! Нет! Ещё нет! Но скоро, свершиться правосудие и тот, кто поменял эллинских богов на варварских будет исторгнут из Прекрасной Гавани и тогда он сможет отправиться прямиком к своим милым скифам в объятия безумных энареев. Возможно на первых порах дикари сочтут его забавным, но это ненадолго, когда он им надоест, они сделают из его глупой башки кубок для вина и будут передавать его из рук в руки распевая свои гнусные песни..., - жрец хотел продолжить, но закашлялся.
Идоменей молчал, он уже догадался о ком идёт речь и собирался выведать у верховного жреца, что именно произошло и насколько всё серьёзно. Пока Эпаф прочищал горло он попросил:
- Расскажи мне всё по порядку.
Нет! - Эпаф замотал седой головой, - Через два дня, господин Идоменей. Вы всё узнаете через два дня.
Идоменей вернулся домой мрачнее той чёрной тучи, что уже нависла над городом. Гектор, узнавший за много лет все оттенки настроения своего господина, понял, что не стоит сейчас говорить с ним. Безмолвной тенью он скользил вокруг Идоменея, помогая ему переодеться в цветной тонкой стёжки персидский халат, подал чашу для омовения рук, затем салфетку для утирания, принял от вошедшего раба поднос с едой и поставил на низкий трёхногий столик. Хозяин Тритейлиона молча опустился на клинэ рядом со столиком и отщипнув от хлебца кусочек, не отправил его сразу в рот, а задумчиво мял в пальцах. Только когда Гектор убедился, что его господин получил всё, что ему необходимо для трапезы и отдыха, позволил себе сказать:
- Ваша супруга прислала послание, господин, она рада узнать, что вы вернулись и находитесь в добром здравии. Далее госпожа сообщает, что повозки доехали до Тритейлиона в целости и сохранности, ещё спрашивает, когда вы собираетесь приехать в своё поместье, а также желает вам всяческого благополучия.
Гектор замер в ожидании ответа, но Идоменей молчал. Капли дождя тяжело застучали по подоконнику, Гектор бросился закрывать ставни, в комнате сразу стемнело.
- Схожу за огнём, - сказал Гектор в темноту.
- Не надо огня, - ответил Идоменей, - в темноте мне легче думается, а пока, пошли кого-нибудь за Кодром.