В первый день посейдиона, Идоменей завершив, в городе все свои дела, намеривался, наконец, отправиться в своё поместье. Он ехал налегке, все сундуки были давно отправлены в Тритейлион. Племянник его жены - Агафокл, в сопровождении двух рабов, отплыл в Ольвию накануне. В своих покоях мужчина ожидал, когда придёт Гектор и сообщит, что лошади осёдланы и всё готово к отъезду.
- Господин, - рабыня приоткрыла дверь и замерла в нерешительности.
- Можешь войти, Сирита.
- Господин, вы уезжаете...
- Увы, Сирита. Я и так слишком долго задержался в городе.
- Когда же вы вернётесь?
- Не знаю. Возможно я проведу в Тритейлионе всю зиму.
- А как же я, господин? Разве меня вы не возьмёте с собой?
- Это невозможно, Сирита.
Молодая женщина всхлипнула. Идоменею следовало бы прогнать нахалку, посмевшую допрашивать своего господина, но мужчина не хотел быть грубым с рабыней. Неловкую ситуацию прервал вернувшийся слуга. Увидев Гектора, женщина поспешно покинула комнату.
- Гектор, найди какую-нибудь безделушку для неё, - Идоменей кивнул в сторону ушедшей женщины.
- Безделушку? - удивлённо переспросил Гектор, - Её следовало бы высечь кнутом, а не подарки дарить. Мыслимое ли дело, навязывать себя господину!
- Ты что подслушивал?
- Нет, господин. Зачем? Мне достаточно было взглянуть на неё, чтобы понять, что ей от вас надо.
Вошёл раб и доложил, что Кодр, управляющий господина Агафокла просит принять его. Кодр? Мужчины переглянулись.
- Ты, что здесь делаешь, бездельник? Почему ты не уехал со своим господином?
- Господин Идоменей, мой хозяин разрешил мне задержаться на несколько дней. Я должен составить опись вещей, чтобы за то время, пока господина Агафокла не будет в городе, в доме ничего не пропало.
- Пусть так, ко мне ты зачем пожаловал?
- Господин, вы так и не сказали мне, сколько продлиться эта ссылка...
- Столько сколько я посчитаю нужным. Год, может быть два. Это гораздо меньше, чем десятилетнее изгнание, которое грозило твоему господину. Всё зависит оттого, как племянник будет себя вести. Мой друг, согласился каждый месяц присылать мне письмо с отчётом, вот и посмотрим...
- Господин! - Кодр бухнулся на колени, как в прошлый раз, - Господин! Выслушайте меня!
Гектор возмущённо смотрел на раба: "Что же это такое?" - думал он, - "Сначала это девка, теперь Кодр. Совсем распоясались, нужно ли господину Идоменею, слушать все эти бредни?"
- Говори, Кодр, только быстрее, видишь мы уезжаем.
- Господин, - затараторил мужчина, - после того, как мы вернёмся обратно, я хотел бы выкупиться у господина Агафокла и прошу вас поспособствовать мне в этом деле. Взамен я обещаю следить за каждым шагом господина Агафокла и если вы позволите писать вам...
Идоменей ничего не ответил ему и Кодр продолжил:
- И ещё, я хотел бы по возвращению жениться, девушка что я приглядел себе в жёны тоже рабыня...если бы поспособствовали и этому...
- За этим тебе надо обращаться не к ко мне, а к хозяину рабыни.
- Так я и обращаюсь к вам, господин, ибо эта рабыня живёт в вашем доме.
- Вот как? Кто она?
- Сирита, господин.
Они уже подъезжали к городским воротам, а Идоменей всё думал о разговоре с Кодром, и о Сирите. Скорее всего он отдаст эту рабыню Кодру, если тот, за время своего отсутствия, не передумает жениться на ней. Когда выехали за город, Идоменей тряхнул головой, словно хотел избавиться от всех ненужных мыслей. Дорога была пустынна и мужчина, пришпорив коня пустил его рысью, позади него покряхтывая скакал Гектор. Впереди замаячил серый столбик гермы, увенчанный кудрявой головой бога - покровителя путешественников, извещающий, что здесь проходит граница общественных земель, принадлежащих городу. Дальше шли частные наделы и мелкие усадьбы. Следующая герма будет уже на въезде во владения Идоменея. Сам мужчина и душой, и мыслями уже был там, в Тритейлионе. Несмотря на то, что городской особняк был первым жилищем его семьи, своим главным домом он считал Тритейлион. Этот холм, на котором располагалась поместье, Идоменей получил в наследство от отца. Когда-то там находилось небольшое торговое поселение, со складами и собственной гаванью. Первоначально возвышенность имела трёхгранную вершину, откуда и произошло название холма - тритейлий - трёхгранный. Во время строительства поместья, вид холма изменился, на самом верху появились две разноуровневые площадки, на верхней находился храм и площадь для торжеств, на нижней - андрон и гинекей. Границей между мужской и женской половиной служил бассейн. Одно время сад вокруг господских домов состоял в основном из фруктовых деревьев, но Идоменей, много где бывавший и много что видевший, решил разбить в Тритейлионе настоящий парк, поэтому постепенно садовые насаждения заменялись деревьями, дававшими густую тень в летнее время, декоративными деревцами, кустарниками и, разумеется, клумбами со всевозможными цветами. Таким образом сады с верхней части холма постепенно сместились вниз, к посёлку, где проживали рабы. Обустройство Тритейлиона не останавливалось ни на день, когда Идоменей жил в поместье, он сам любил наблюдать за ходом работ, в его отсутствие всеми делами занимался молодой управляющий Нисифор. Этого раба, Идоменей давно заприметил, юноша обладал практичным умом, твёрдым характером и умением ладить с людьми. Хозяин Тритейлиона одно время подумывал взять Нисифора к себе, в личное услужение, но скоро понял, что молодой человек лучше проявит свои таланты на другом поприще. Территория вокруг холма, Идоменею раньше не принадлежала, одна часть земель была свободной, и он распространил на неё своё право, другую он выкупил у мелких землевладельцев. Постепенно поместье Идоменея стало самым крупным на западном побережье Таврики, для его обслуживания требовалось много рабов, а для удовлетворения потребностей всех жителей Тритейлиона нужны были разные работники и мастеровые. Со временем в посёлке рабов появилась: кузня, гончарная мастерская, прядильня, дубильня, плотницкая, мельница и винодельня. Постепенно поместье всё больше обосабливалось от внешней жизни, чему были не очень рады в Прекрасной Гавани. С неудовольствием следили отцы города за растущим, на противоположном берегу залива, конкурентом. Потеря такого крупного налогоплательщика и благотворителя, как Идоменей, могла дорого обойтись городу. Идоменей прекрасно понимал, что они больше нуждаются в нём, чем он в них и не стесняясь выбивал у Совета для себя различные льготы и налоговые послабления. Единственной неприятностью, омрачившей жизнь хозяина Тритейлиона, стал неожиданный обвал склона холма со стороны моря. Осевший грунт накрыл своей массой и потопил грузовой лемб, от камнепада пострадали несколько матросов. Ныряльщики, обследовавшие дно гавани, доложили, что для расчистки понадобятся поистине титанические усилия и огромные денежные средства. Потеря своего порта была довольно болезненной для Идоменея, ведь благодаря этой корабельной стоянке, он мог обходить зоркий глаз городской таможенной службы. Но нет худа без добра, если для жителей Тритейлиона стало недоступным побережье моря, то и до возможных врагов поместье со стороны воды сделалось недосягаемым. Пока в городе думали, как использовать потерю гавани против Идоменея, хозяин Тритейлиона придумал хитрость, он распустил слух, что заказал у афинских мастеров удивительный механизм, этакую чудо-машину с помощью которой расчистит дно гавани в кратчайший срок. В городском Совете решили не испытывать судьбу и предложили Идоменею монополию на всю хлебную торговлю, в обмен на обещание не восстанавливать гавань Тритейлиона. В итоге и здесь Идоменей оказался в выигрыше, теперь всё зерно, свозимое в город с окрестных равнин, шло через его руки.
У своей гермы Идоменей спешился, вынул из-за пазухи шёлковый разноцветный шнур с кисточками на концах и несколько раз обвил им голову Гермеса. "Благодарю тебя, бог дорог, покровитель путешественников. За то, что сделал мой путь спокойным и безопасным, за то, что хранил меня, за то, что позволил вернуться целым и невредимым к родному очагу". Идоменей вскочил на коня и воскликнул:
- Мы почти дома, Гектор! Боги были благосклонны к нам.
- Так и есть, господин!
Теперь они ехали медленно, хозяйским взглядом Идоменей оглядывал свои владения. Рабы, трудившиеся на полях, завидев своего господина, выбежали на дорогу, чтобы поприветствовать его. Миновав виноградники, Идоменей не выдержал и снова пришпорил коня. Со сторожевой башни его уже увидели, он услышал звон цепей и скрежет засова. Открытое пространство вокруг ворот и внешних стен, было частью оборонительных сооружений Тритейлиона, оно давало возможность заранее определить, кто и с какой целью приближается к воротам. Два всадника один за другим проскочили сквозь открытые створки, через мгновенье ворота с грохотом захлопнулись за их спинами. Не останавливаясь Идоменей в сопровождении слуги устремился вверх по вымощенной серым камнем дороге. Эта дорога шла в обход холма и заканчивалась на той самой площадке, которую Хиона заметила под ротондой.
Первое, что увидел Идоменей войдя в андрон это скопление сундуков, они занимали часть прихожей. В них подарки для Федры, он улыбнулся предвкушая, как раскроет перед ней эти лари.
- Гектор, открой ставни, а затем сходи в гинекей и извести госпожу о моём возвращении.
- Слушаюсь, господин.
Слуга ушёл, а Идоменей скинув гиматий улёгся на кровать и сладко потянулся. Здесь он будет спать один, если только не захочет провести ночь в покоях жены. Топот ног и детский смех привлёк внимание мужчины, он приподнялся на локте и увидел около клумбы, что была напротив его окна, двух детей. Один мальчик был одет в грубую одежду раба, его жёсткие тёмные волосы были взлохмачены, второй имел более опрятный вид, очень светлые волосы короткими волнистыми прядками спускались на лоб и шею ребёнка, но несмотря на мальчишечью стрижку, Идоменею, показалось, что это девочка. Хозяин Тритейлиона увидел идущего от гинекея Гектора, который тоже с недоумением смотрел на детей.
- Чьи это дети? - встретил своего слугу вопросом Идоменей.
Идоменей прошёл за спинами детей, но они увлечённые своей игрой не заметили его.
Федра еле сдержалась, чтобы со всех ног не кинуться к супругу. Идоменей заметив порыв жены, усмехнулся про себя, но томить её не стал, подошёл и крепко обнял. Федра уткнулась лицом в грудь мужа и замерла, она жадно вдыхала давно забытый запах. Идоменей немного корил себя за то, что растрачивал свой любовный пыл с рабыней, зная, что в Титейлтоне по нему скучает Федра. Он взял лицо жены в свои ладони и заметил в её глазах слёзы. Коснулся поочерёдно ресниц женщины губами, а затем жадно поцеловал в уста. Слегка отстранившись, он внимательно оглядел её, перевёл взгляд с лица вниз, на стройную белую шею, затем на грудь. Федра сделала непроизвольное движение рукой, чтобы прикрыться, она всегда стеснялась, этой слишком пышной части своего тела, тем более, что по эллинским стандартам, красивая женская грудь должна быть небольшой и упругой. И этот, её по-девичьи стыдливый жест, не ускользнул от внимания Идоменея.
- Приветствую, тебя моя любимая жёнушка. Рад видеть тебя в добром здравии.
По хрипотце в его голосе Федра догадалась - она взволновала его, щёки женщины вспыхнули, и она, задыхаясь от радости проговорила:
- Добро пожаловать домой, мой супруг, мой господин!
Чтобы немного разрядить накалившуюся обстановку, ибо он готов был прямо сейчас, не дожидаясь ночи, исполнить свой супружеский долг, Идоменей протянул Федре свиток:
- Вот. Письмо от сыновей. Прости, что задержал это драгоценное послание у себя, не хотел, чтобы чужие равнодушные руки касались его.
- Благодарю...
Федра выхватила письмо из рук мужа и направилась к окну на ходу разворачивая свиток. Читала долго, то и дело целуя строчки и роняя слезу. Идоменей терпеливо ждал, когда она закончит.
- Они счастливы там, - сказала она, - и совсем не скучают обо мне.
- Это не так, - мягко возразил Идоменей.
- Устала одна, даже поговорить порой не с кем. Надолго ли ты домой, Идоменей?
- Хочу остаться зимовать в поместье.
- Разве ты не едешь вместе с Агафоклом в Ольвию?
- Нет. Планы изменились, твой племянник уехал в Ольвию один.
- Почему же он мне ничего не сказал?
- Как давно ты видела его?
- Давно..., - задумчиво произнесла Федра, - но он регулярно мне писал. Вот, - женщина извлекла из шкатулки для писем свиток и протянула его Идоменею.
Едва взглянув на послание, Идоменей узнал почерк Кодра и выругался про себя. Неблагодарный мальчишка! Не удосужился собственноручно написать той, что всегда любила и защищала его.
- Не беспокойся не о чём, Федра. Агафокл будет жить у моего друга и тот присмотрит за ним.
- И всё же я не понимаю, отчего ваши планы переменились.
- Федра, мы так решили!
Этой короткой ёмкой фразой, Идоменей подвёл черту. Он очередной раз дал жене понять, что на мужскую территорию ей доступ закрыт, она сколько угодно может сетовать и плакаться, но решать все важные вопросы он будет без её согласия и участия. Федра посмотрела на мужа, не рассердился ли? Идоменей через её голову глядел в окно. Женщина проследила за его взглядом и сердце её упало. Хиона с Тавриском весело бегали друг за дружкой вокруг бассейна.
- Может быть объяснишь мне, что эти дети делают на верхних террасах?
- Мальчика зовут Тавриск, он из посёлка рабов, а девочка... она тоже рабыня.
- Я догадался, что дети рабы. Не понял только почему они разгуливают около наших домов.
- Идоменей, хотела тебе написать, но подумала, что лучше всё объяснить при встрече. Эту девочку-рабыню мне подарил Агафокл, он решил, что мне будет не так одиноко без моих мальчиков...
- Агафокл решил? - в голосе Идоменея была насмешка, - неужели он способен, что-то решить?
- Идоменей! Прошу! Не говори плохо о моём племяннике, ты меня обижаешь! Он просто хотел утешить меня и предложил взять к себе воспитанницу, а я согласилась.
- Федра! - Идоменей нахмурился, - Ты знаешь о моих правилах, в Тритейлионе никто не может поселиться без моего разрешения! Это не просто прихоть, это необходимая предосторожность! Всех рабов я выбираю лично, мне нужна уверенность, что в мой дом не проникнет подстрекатель или бунтовщик. Неужели ты не понимаешь, что я не смогу чувствовать себя спокойно, зная, что в поместье в моё отсутствие может вспыхнуть мятеж, что можешь пострадать ты!
- Идоменей, я не хочу спорить с тобой, потому что ты прав! Но какую угрозу может представлять для нас эта маленькая девочка?
- Федра, ты не поняла. Дело не в ребёнке, а в нарушении правил. Если мы, хозяева поместья, не будем соблюдать установленные нами законы, то вскорости их не будет соблюдать никто.
- Я не оспариваю твоих прав решать кто может жить в поместье, кто нет, но ты забыл, что и у меня есть права. И этими правами наделил меня ты! Разве не ты говорил, что в гинекее я хозяйка, и могу приближать к себе кого захочу.
- Это так, - кивнул мужчина.
- Тогда...я могу её оставить...
- Нет! Ты можешь взять в гинекей любую рабыню, но эта рабыня должна быть из нашего поместья. Когда ты захотела эту рыжую девушку, как её...
- Клитию.
- Да, Клитию. Разве я был против?
Федра замолчала, ей нечего было возразить Идоменею, она по опыту знала - всё что касается жизни в поместье для мужа свято, потому и симпосии, и дружеские пирушки он устраивал только в городском доме.
- Идоменей, неужели ты не позволишь...
Мужчина вздохнул.
- Мне так жаль её... я уже успела привязаться к ней...
- Федра, прошу тебя вспомнить о том, что хорошая жена не должна ставить своего мужа в неудобное положение. Мне нелегко отказывать тебе, особенно сейчас, после долгой разлуки...
Федра с грустью смотрела вниз на маленькую светловолосую девочку, с которой ей по всей видимости предстояло расстаться.
- Как я должна поступить?
- Отправь её к хозяину.
- К Агафоклу? Но он в Ольвии!
- В его городском доме остались слуги они позаботятся о ней, а по возвращению Агафокл пусть сам решает, что с ней делать.