Молодой человек задавший этот вопрос, одним махом преодолел последние ступени лестницы и оказался на прямоугольной террасе перед двухэтажным зданием, светло-серые стены которого были почти полностью скрыты многочисленными побегами вьющихся роз. На высоком крыльце его встречала плотная женщина, лет пятидесяти, в тёмном платье с зелёной полупрозрачной накидкой на седых волосах.
- Всё слёзы льёт, - с тяжёлым вздохом ответила Галена, - вы бы что-нибудь придумали, господин Агафокл, надо несчастную госпожу нашу, Федру, отвлечь от горьких дум.
Женщина торопливо вошла в дом, Агафокл последовал за нею. В гинекее тётушки ему всё было знакомо, он часто здесь бывал. На первом этаже располагалась кухня, кладовая и комнаты прислуги, на втором хозяйские покои и комната Галены, которая была не просто самой преданной служанкой, но и наперсницей своей госпожи. В периоды, когда на хозяйку гинекея нападала очередная тоска, Галене приходилось руководить всеми рабами, жившими на женской половине. Перед дверью ведущей в комнаты хозяйки гинекея служанка остановилась и взглядом попросила Агафокла обождать. Вернулась она быстро, широко раскрыла обе створки двери приглашая посетителя войти.
В комнате с плотно закрытыми ставнями было темно, ни лучика света, ни огня, холодно поблёскивала на поставце у стены серебряная утварь, овальное серебряное зеркало, у которого обычно прихорашивалась хозяйка покоев, мерцало в темноте как кусок льда. Юноша невольно поёжился, даже не верилось, что за этими стенами яркий жаркий панемос. Скорбный вздох нарушил тишину, Агафокл повернул голову и увидел тёмное очертание женской фигуры, сидящей в кресле. Юноша бросился к женщине:
- Ах, тётушка, милая, что вы с собой сделали? - Агафокл приклонил колени, заглянул тётушке в лицо.
- Агафокл..., - прозвучал в ответ слабый голос.
- Стоит так убиваться?
Ласковые слова племянника произвели на женщину обратный эффект, она начала плакать и стенать. Переждав этот приступ горя, молодой человек продолжил свои увещевания.
- Тётушка, дорогая! Зря вы так расстраивайтесь, могу поспорить, что ваши сыновья сейчас счастливы как никогда! Отправится в такое увлекательное путешествие в столь юном возрасте, какой мальчишка не мечтал об этом!
- Как ты жесток Агафокл! Говорить мне такое! Когда моё сердце разбито на куски! Они уехали надолго, а может - навсегда! Мои малютки! Алкиму 14 лет, а Макарею всего 11! Когда же я смогу увидеть их? Мой супруг пожелал дать им образование в Афинах, зачем так далеко их нужно увозить? Почему нельзя их учить в нашем городе, в Ольвии или Пантикапее?
Агафокл молчал, он догадывался почему муж его тётушки, господин Идоменей, предпочёл отправить своих наследников в Элладу, и эта догадка была для него очень обидной. Но как обычно, он предпочёл не думать о неприятном, ему нравилась сегодняшняя роль тётушкиного утешителя, поэтому он продолжил:
- Такова мужска доля! - вздохнул Агафокл, - почитать матерей и слушаться отцов. Будь я на месте моих кузенов, мне было бы тягостно, если моя матушка так скорбела по моему отсутствию.
Он поднялся с колен и подошёл к одному из окон, чтобы впустить в эту обитель печали и мрака немного света.
- Не надо, Агафокл! Не открывай! Моё лицо теперь ужасно выглядит, - немного помолчав добавила, - прости я плохая хозяйка сегодня, не предложила тебе ни вина, ни угощений.
- Ничего не нужно, тётушка, я сыт.
Женщина замолчала, ей показалось, что она ненароком задела племянника, своей неуёмной материнской любовью. Ведь сам Агафокл с младенчества сирота, не знающий ни отцовской любви, ни материнской. Конечно до совершеннолетия он рос в их, с Идоменеем, доме и не испытывал ни в чём недостатка, но может ли самая горячая любовь родственников заменить любовь родительскую? Но, Агафокл казалось не заметил смятения родственницы, слегка приоткрыв ставню он наблюдал, как молоденькая рыжеволосая рабыня в коротком жёлтом хитоне моет плитки террасы.
- Признайтесь тётушка, что вы печалитесь не о своих мальчиках, которые сейчас веселы и довольны, а о себе. Вам материнский эгоизм рвёт сердце, вы хотели бы ласкать своих сыновей ежечасно, совсем забывая, что им для счастья нужно совсем другое.
Выслушав обвинения в эгоизме от Агафокла, Федра поджала губы и глаза её не успев просохнуть вновь увлажнились, но она ничего не сказала ему, разумно решив, что, он такой же жестокосердный, как и все мужчины, как её супруг, принявший решение отправить сыновей в далёкие края, посчитав, что в богатом родительском доме мальчики вырастут слишком слабыми и зависимыми. Агафокл не видя в темноте выражения лица женщины самодовольно произнёс:
- Ну что, тётушка, от моего присутствия стало вам полегче?
- Что и говорить, милый племянничек, ты теперь одно моё утешенье, - она вздохнула, - прошу, не бросай меня, появляйся хоть иногда.
- Всегда рад бывать у вас в Тритейлионе, но вы же знаете, что ваш супруг по возвращению из Афин собирается в Ольвию и желает, чтобы я сопровождал его в этой поездке.
- Совсем одна! - Федра всплеснула руками, - и ты ещё обвиняешь меня в эгоизме?! Ещё вчера наш дом был полон жизни, детских голосов, и что теперь - тишь да тоска, как в некрополе.
- Ну что же мешает завести вам ребёнка, тётушка? Девочку, например.
О, боги! Щёки её вспыхнули огнём. Да что на него нашло сегодня? Снова дерзость! Как можно обсуждать вопросы, что касаются только двоих - её и Идоменея? Агафокл, всё также не видя лица тётушки во мраке комнаты, продолжил развивать свою мысль, но совсем в другом направлении:
- Если вам так скучно, тётушка, возьмите к себе в дом девочку. Она скрасит одиночество и поможет скоротать время в ожидании ваших сыновей.
- Где же я возьму эту девочку? - удивлённо спросила Федра.
- Разве ваши рабыни не рожают детей?
- Рожают, конечно... но, Агафокл, я не смогу забрать ребёнка у матери! Устроить своё счастье за счёт чужого несчастья...
- Разве рабыня будет против, если у её ребёнка будет совсем иная жизнь? Под вашим присмотром дитя получит прекрасное воспитание и в дальнейшем вы сможете устроить судьбу своей воспитанницы, как пожелаете.
- Ну не знаю..., - всё ещё сомневалась женщина.
- Если вы так щепетильны, моя дорогая тётушка, чтобы взять понравившегося ребёнка от рабыни, то девочку можно купить.
- Купить? Разве при продаже детей разлучают с матерями? - возмутилась Федра.
- Ах, тётушка, как вы отстали от жизни!
- О такой жизни я и знать ничего не хочу, Агафокл! В Тритейлионе мы стараемся хорошо обходиться с рабами, мой супруг, как и я против ненужной жестокости, поэтому рабы наши довольны и никогда не бунтуют.
- Знаю, знаю, тётушка, ваше отношение к невольникам более чем гуманно, - согласился Агафокл, - тем более, взяв к себе на воспитание ребёнка вы проявите к нему милосердие и возможно избавите от печальной участи.
- Как ты хорошо сказал, Агафокл! - воскликнула Федра.
- Вот, вы и повеселели!
Агафокл распахнул ставню, впустив в комнату поток света и увидел, что тётушка его улыбается.
- Милый, мой Агафокл! Мне уже хочется, чтобы ребёнок был здесь - она поднялась с кресла и подошла к племяннику, - как ты думаешь сколько времени понадобится, чтобы найти подходящую девочку?
Глаза женщины блестели уже не от слёз, исчезли печальные морщинки у уголков губ и Агафокл отметил, что тётушка его ещё довольно привлекательна. Длинные густые волосы, схваченные на затылке лентой, спускались по спине тёмными волнами до самой поясницы. Лицо очень выразительное с подвижной мимикой и доброй улыбкой, немного отяжелевшее от двукратного материнства тело, но полнота этого тела была всё ещё притягательной для мужского взгляда.
- Узнаю вас, моя тётушка, стоит вас заинтриговать, и вы горы готовы свернуть!
- Надо найти девочку не слишком взрослую, но и не слишком маленькую, примерно лет пяти - шести, - рассуждала Федра, - как раз в этом возрасте многому можно научить. Я воспитаю её настоящей эллинкой!
Агафокл с улыбкой наблюдал за тётушкой, которая в возбуждении ходила по комнате, не эта ли женщина всего полчаса назад была убита горем и лила горькие слёзы? Удивительно, что частая смена настроений и склонность к меланхолии, никак не мешало госпоже Федре быть практичной хозяйкой и умело управлять огромным поместьем в отсутствии мужа.
- Самое главное, никто не посмеет забрать её у меня! Она будет принадлежать мне и только мне! - она остановилась напротив Агафокла и повторила свой вопрос: "Когда ребёнок будет здесь, в Тритейлионе?"
- Как только вернусь в Прекрасную Гавань, сразу займусь этим делом.
"Возвращайся скорей", - едва не выкрикнула Федра, но благоразумно спохватилась, слишком негостеприимно прозвучали бы эти слова.
- Нужно найти самую красивую и смышлёную девочку! Возможно ли это, мой милый Агафокл?
- Сделаю всё возможное, тётушка! - ответил юноша.
- Я подарю её вам, моя милая тётушка, чтобы господин Идоменей не смог вас упрекнуть, что вы без его ведома потратили деньги.
- Ах, ещё Идоменей, - опомнилась Федра, - что он скажет на это? - улыбка её погасла.
- Неужели он запретит вам принять мой подарок, тётушка? - нахмурился Агафокл.
- Если бы это был просто подарок...
Агафокл обнял женщину за плечи и усадил в то самое кресло из которого она вскочила несколько минут назад.
- Не печальтесь, тётушка я найду для вас маленькую рабыню и привезу её в ваше поместье. Мне кажется вы найдёте, что сказать вашему супругу, а господин Идоменей проявит участие и позволит вам оставить ребёнка при себе.
- Ты прав, Агафокл, я думаю, что после той боли, что причинил мне мой супруг, он будет снисходителен к моей слабости. Займись же этим делом как можно скорей, мой дорогой племянник, нужно чтобы к возвращению Идоменея дитя уже было здесь, в Тритейлионе.
Агафокл поспешил удалиться, чтобы по приезду в город сразу взяться за поиски подходящего ребёнка. Для того чтобы попасть в Прекрасную Гавань ему нужно было лишь обогнуть по дуге широкий залив. Юноша вскочил на прекрасного коня вороной масти и в сопровождении вооружённого раба направился в город. Поля вокруг залива, мимо которых он проезжал, как и поместье Тритайлион принадлежали тётушке и её супругу. Это была богатейшая семья во всей округе, Тритейлион лишь совсем немного уступал в размерах Прекрасной Гавани. А когда-то, самой богатой, в этом городе, была его семья... Его отец, родной брат тётушки, был единственным наследником своего отца - крупного землевладельца и потомка аристократического рода. После смерти родителей, опекуном Агафокла стал муж тётушки, господин Идоменей. Каким-то непостижимым образом за неполные шестнадцать лет, средний руки торговец сказочно разбогател. Меньше года назад, в день своего восемнадцатилетия, Агафокл вступил в отцовское наследство, фесмофет с помощниками почти пять декад проверяли отчёты опекуна, оценивали стоимость состояния на момент смерти отца и на день совершеннолетия Агафокла. Нарушений найдено не было, опекун не присвоил себе ни одного обола. Но откуда тогда взялось богатство Идоменея? Возможно, юноша никогда не задался таким вопросом, если бы не чувствовал со стороны своего бывшего опекуна неприязнь. Определённо муж тётушки считал его совершенно никчёмным человеком и опасаясь влияния старшего кузена на сыновей принял решение отправить их подальше от Таврики. Это было неприятное открытие, ведь Агафокл считал, что имеет авторитет у своих кузенов и надеялся со временем познакомить из со всеми прелестями весёлой беззаботной жизни. Его дом в аристократическом квартале Прекрасной Гавани славился многолюдными симпозиями и интимными дружескими пирушками. Философы, рапсоды, музыканты, танцовщики, красавицы-гетеры почти каждую ночь развлекали гостей его дома. Он нанял агонотета, который занимался устройством праздников и ни разу украшение пиршественного зала не повторило предыдущее. Деньги на все увеселения Агафокл получал у господина Идоменея, несмотря на вступление в наследство, юный повеса пока не проявил никакого интереса к делам. Господин Идоменей всё так же вёл его дела, Агафокл предпочитал думать, что торговец хитрит и сам не желает выпускать их своих рук бразды правления над собственностью Агафокла, продолжая извлекать из сложившейся ситуации прибыль для себя. Молодому бездельнику было невдомёк, что мужу тётушки, просто больно смотреть, как огромное состояние, созданное многими поколениями, растрачивается впустую.
Галена бросила взгляд на Федру, которая стояла задумавшись у распахнутого окна и вздохнула.
- Что Галена? - тут же отозвалась женщина.
- Негоже, госпожа моя, за спиной мужа такие делишки проворачивать.
- Делишки? - возмутилась Федра, - о чём ты, Галена? Не понимаю, чем я обижу моего дражайшего супруга приняв подарок своего родственника?
- Госпожа моя, я поклянусь на любом алтаре, что честнее и порядочнее вас женщины не сыскать во всей Таврике! Да что там! Во всей Ойкумене!
- Продолжай, - холодно произнесла Федра, понимая, что за этой хвалебной триадой ничего хорошего для неё не последует.
Галена, самая преданная, самая мудрая советчица обладала привилегией говорить правду какой бы горькой она не была.
- Госпожа, почему бы вам не дождаться возвращения супруга и не рассказать ему о своих желаниях?
- Если бы я была уверенна в его согласии я бы так и поступила! Но я заранее предвижу отказ.
- Ну почему же, госпожа?
- Разве ты не замечаешь? Он всегда противится всем моим желаниям, никогда не слушает! - она принялась перечислять, - он отстранил меня от участия в судьбе моих детей, он считает, что я плохо их воспитываю, что слишком их балую. Он не любит Агафокла, постоянно выговаривает мне за него, а я всего лишь пыталась заменить ему мать. Он считает, что моя любовь всех портит! Он не понимает, что такое любовь, Галена! Потому что сам... сам никогда никого не любил!
- Что вы такое говорить, госпожа! -воскликнула служанка, - разве так можно говорить про мужа?!
- Ах! - Федра бросилась к своему ложу и упав лицом в подушки зарыдала.
Галена поспешила к своей госпоже и принялась её утешать, гладила по волосам как ребёнка шептала ласковые слова, но женщина была безутешна. "К моим одиноким ночам, теперь прибавились одинокие дни", - задыхаясь в рыданиях произнесла Федра. Старая служанка печально покачала головой.