В кризисе среднего возраста хорошего мало. Его мало, в принципе, в любом кризисе, но средний возраст - особенный случай. Это смотровая площадка, с которой впервые отчетливо видно смерть. Ты вдруг понимаешь, что твоя жизнь конечна. И от этого сердце екает, как при взгляде в пропасть высоко в горах. Все то, что еще вчера казалось важным, внезапно предстает в своем истинном виде. Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах. Все суета сует и томление духа... Чтение Экклезиаста - один из признаков надвигающейся катастрофы. В голове возникает дурацкое - и что потом? И на этом фоне нервное - а для чего сейчас? А следом необъяснимое - и кому это нужно? И люди начинают как бы сходить с ума. Как в пословице, каждый по своему. Первая стадия - уход от гнусной реальности. Кто деньги как одержимый зарабатывает, кто водку пьет, кто метамфетамин нюхает, кто гашиш курит , кто в казино играет, кто в Гималаи лезет, кто книги пишет, кто песни сочиняет, кто в блуд срывается. Что угодно, лишь бы не думать об этом. Подсознательно вытесняется сам факт присутствия смерти. Как у Жванецкого, новое поколение жен, детей, машин, часов, телок, еще, еще... Господи, только бы не стареть, только бы не встречаться с костлявой... Хоть четвертого ребенка зачать, хоть на пятом десятке дать хирургу шарпея из себя вылепить, хоть на шестом нижний брейк в клубах вертеть пьяной толпе на смех... Все катит, лишь бы на свидание к курносой опоздать... Но лет через пять - десять неизбежно наступает вторая стадия. Принятие. А с ним понимание, что время не обмануть. Что героини твоих любимых фильмов в прямом эфире вызывают чувство брезгливой неловкости. Будто ты случайно увидел в ванной комнате вставную челюсть своей любимой бабушки... Что знакомые, которых давно не встречал, в отдельных случаях реально пугают внешним видом. Возникает мыслишка: а может так выгляжу я? Что пока стоит, но климакс не выдумка, сердце таки слева за грудиной, а секс втроем превратился в легенду. И стало очень нравится сидеть дома. И осознал что главное - отношения. И не пить неделями - это кайфово. И хороший фильм лучше споров с имбецилами о политике. И самый крепкий сон до двенадцати ночи. Но знаете что? Я постоянно вспоминаю свой последний разговор с другом Мишей. Уже покойным, к величайшему сожалению. Другом и психоаналитиком одновременно. Он был старше меня лет на пятнадцать, и я попал к нему в начале первой стадии. Вот сидим мы, курим, и я наваливаю. Что надоело все, что утренники сына в школе не интересны, что ощущаю себя ремесленником, что скандалы с телками задолбали, что в семье понимания нет, что смысла жизни не вижу, что секс уже стал работой, что хочется сценарии жизненных драм писать, таких, чтоб до слез, потом снимать по ним фильмы, где-нибудь в Тихуане, с командой чокнутых америкосов, там, в пустыне, где наркокартели, и нас в конце обязательно грохнут, всех, даже шоферов, но в итоге получится настоящее кино... И его покажут в Каннах, и Тарантино будет в жюри, и близкие со сцены скажут, что никто в это не верил, что все считали нас сумасшедшими, и зал будет аплодировать стоя, и Анджелина Джоли будет плакать, и Брэд Питт жать руки со словами, что сам через это все проходил... А Миша смотрит на меня и говорит:
- Знаешь, я так сильно тебе завидую... Ты даже представить себе не можешь...
- Завидуешь?! Мне?! Я спал два часа, во мне пятьсот коньяка, две таблетки сибазона, вчера на съемной хате мы с Юльчоной такой фейерверк устроили, что соседи ментов в три утра вызывали! Музыкальный центр расх**рил вдребезги и дверь в ванную выломал к е*еням! Она там, в истерике, что я разводиться не хочу, себе ножом вены успешно вскрыть попыталась! Ее потом в больнице до шести зашивали! Чему тут завидовать?!
- Ты живой, - Он смотрит на меня с безысходной тоской в глазах. - У меня всего этого уже давным давно нет. Я не задумываясь готов поменяться с тобой местами...
- Да, Мишаня... Любишь ты над людьми издеваться...Трудно мне тебя понять в моем состоянии. Через неделю увидимся, вот тогда и поговорим.
А через пару дней он умер. Как Истинный Праведник, тихо, во сне.
И мы так и не успели обсудить, почему для него первая стадия была милей, чем вторая...