Аннотация: Единственная вещь, которая стоит внимания. Насчет остального - автор в раздумьях.
Уайт шатаясь шел по улице. Правой рукой он сжимал длинный полуторный меч. С него капала кровь. Другая рука сдавливала рану. Из-под нее тоже сочилось красное. В глазах воина все больше и больше темнело. Он проходил мимо горящих домов, валяющихся в вонючих канавах, за чахлыми кустиками и прямо на дороге трупов. Некоторые из них еще корчились в предсмертных судорогах, некоторые даже находили в себе силы стонать и молить о помощи. Они тянули руки, различая сквозь кровавую пелену смертельно раненого, но еще стоящего на ногах, живого человека, и нечленораздельно просили помощи. Другие покойники давно остыли, и их неподвижные тела присыпал снег.
Грязь, кровь, вонь, чумная гарь. Все, что нашли враги в этом некогда прекрасном городе... Ни обещанных богатств, ни провианта, ни красавиц женщин, которые сулил черный король.
Дорога, залитая помоями... Дома медленно проплывали мимо. Идти становилось все труднее. С лица Уайта капал пот, из раны струилась кровь. Ноги отказали ему на пороге храма. Он опустился на колени. Сложил руки в молитве. Ему было неважно, чей это храм и кому здесь поклоняются. Какая разница, какой бог возьмет твою жизнь?
Но умереть в мире ему не дали. Двери храма распахнулись, едва не сбив его, на пороге появился грузный мужчина в грязном фартуке и с широким мясным ножом в руке.
- Пшла отсюда, тварь! - рявкнул он, пнув Уайта в живот, прошелся подошвой по груди и задел подбородок.
Раздался громкий хлопок и скрежет засова. Уайт скатился с невысокой лестницы, на которую так долго забирался, и упал на землю. Подняться он уже не смог. Боль, несущая спасительный жар, пропала. Он почувствовал невыносимый холод. Руки закоченели, затем окоченело и все тело.
- Прости... - прошептал он неведомо кому. - Я не нашел тебя... я... враг...
- Смерть некрасива. Никогда не думал, что так умрешь? Думал, погибнешь как герой, в бою, или хотя бы в собственной постели от старости... Ты и представить себе не мог, что смерть застанет тебя лежащим в луже собственной крови, с безумными глазами и стекающей изо рта слюной... Ты умер хуже поганого пса, хуже крысы, насаженной на прут... Что это у тебя? Кишки?
Шарклам затряслась в смехе. Задрожало все ее тело, дряхлые скрюченные пальцы сильнее сжали выскользнувшую было колбу. Старуха поднесла лучинку к лицу мертвеца.
- Ты слышишь меня? Ну еще бы! Твоя поганая душонка еще не покинула тело... Слушай внимательно, - она нагнулась еще ниже, - сейчас ты воскреснешь. Но не полностью. Ты сможешь ходить, сможешь говорить, сможешь думать, но вонючие твои телеса так и останутся мертвыми.
Она подковыляла к столу, взяла толстую иглу и поднесла к огоньку.
- Я знаю, ты не закончил кое-какие дела на этом свете, - бормотала она, вставляя конский волос в иглу. - Потому ты еще здесь... Ты еще здесь?
Она взяла нож, разрезала пропитанную кровью рубаху. Рана открылась во всей своей неприглядности. При виде этого любая женщина упала бы в обморок. Но не Шарклам.
- Воскреснув, ты сможешь это сделать.
Она протерла кожу вокруг раны, засунула выпавшие внутренности назад.
- Ты сможешь прожить еще некоторое время. Дней пять...
Она стянула рваные края, отрезала лишнюю кожу и проткнула иглой краешек.
- Затем ты умрешь снова, если...
Игла заработала проворно. Было странно видеть, как эта трясущаяся столетняя старуха своими почти неподвижными пальцами ловко зашивает прореху в человеческом теле. Хорошо, что никто этого не видел.
- ... если не сделаешь кое-что. Что нужно мне... может быть, тогда ты задержишься здесь подольше.
Шарклам глухо рассмеялась. Отрезая нить, она взглянула в стеклянные глаза покойника. В них не было ничего. Ни боли, ни ужаса, ни сожаления. А как же еще? Разве мертвые глаза могут что-то выражать?
Прошло девять часов. Шарклам повезло, что она наткнулась на этого воина в нужный день. Именно в полнолуние. А как известно, полнолуние - лучшее время для некромантии. Ну, воскрешения, создания зомби, вызывания духов. А Шарклам умела это делать. И лучше ее был только сам черный властелин.
Она с трудом распрямила скрюченное тело, положила руки по швам, свои же ладони опустила на лоб покойника. Закрыла глаза. Долго сосредотачивалась. Наконец, словно в экстазе, забормотала. Почти беззвучно. Невозможно было понять смысл, невозможно было понять, заклинание ли это, молитва ли или просто бессвязный бред полоумной старухи.
Так продолжалось больше часа. Шарклам не шевелилась, двигались только ее губы. Затем начало происходить невероятное. Сначала от ее ладоней пошло легкое покалывание, потом жар, все нарастающий и нарастающий. Но труп этого не чувствовал. Пока.
На миг в щели между ладонями и лбом сверкнул свет, и покойник открыл глаза.
Уайт долго не мог ничего различить. Была только тьма в красных разводах. Иногда вспыхивали звездочки. Прошла, казалось, вечность, прежде чем он увидел перед собой грязный бревенчатый потолок со свисающей с него паутиной. Этот вид долго еще приводил Уайта в бешенство, прежде чем он совладал со своей шеей. Повернув голову, он заметил сгорбленное туловище, маленькую головку с тонкой крысиной косичкой, склоненную над столом. Уайт сделал еще одно усилие и приподнялся. Странно, но движения не доставляли ему никакой боли, хотя и давались с большим трудом. Тело его как будто окоченело. "Я мертв?" - пришла в голову мысль.
Он обвел взглядом место, где находился, и еще одна мысль пришла ему в голову.
- Где... я? - невнятно выговорил он.
Язык разбух и еле ворочался во рту. Он осмотрелся еще раз.
- У меня, - ответила старуха не оборачиваясь.
Темное маленькое помещение, сильно смахивающее на подпол. Горшки, обмотанные тряпками, расставленные по полкам, развешанные по стенам чесночные и луковые косы, мешки, сваленные прямо на земляном полу, по которому то и дело туда-сюда юркали мыши. Картину дополняли пузатые бочки. Впрочем, когда Уайт присел, он обнаружил, что и сам устроился на трех таких бочках.
- Кто вы?
Он постепенно овладевал телом. Лицо его приняло нормальное выражение.
"Враг", - подумал Уайт, шаря по поясу в поисках меча.
- То и значит, - она повернулась.
Лицо ее, и без того отталкивающее, искривила ехидная мина. Он сглотнул. Оружия не было. Никакого. Даже ножа, спрятанного в сапоге. Даже арбалета за спиной.
- Убить меня хочешь? - старуха опять захихикала.
- Да кто ты такая... шваль?
Она с размаху уронила колбу, которую только что держала в руках. Склянка разбилась.
- Помолчал бы уж лучше, покойничек! Да тебе в ногах у меня валяться надо за то, что я тебе жизнь вернула!
- Что это значит? - повторил Уайт, опуская кулак и уже не надеясь услышать ответ.
- Узнаешь... потом.
Старуха вернулась к своим делам. Склонилась над столом и принялась что-то смешивать.
- Кстати, можешь звать меня госпожа Шарклам, - скосилась она на покойника.
Он откинулся на бочки, почти улыбаясь. Еще совсем недавно, чуть ли не час назад, он валялся на дороге, умирая от боли и холода. А сейчас не чувствовал ничего. Стало вдруг так легко, что он готов был взлететь. Но что-то цепляло, притягивало вниз.
Он отер лоб и в изумлении глянул на ладонь. Нет, она была чистая. Чистая и синяя, как будто из нее выкачали всю кровь. Уайт снова присел и пристально посмотрел на Шарклам. Та обернулась, усердно жуя. В руке она держала кружку, другой зажала краюху хлеба. Уайт вдруг вспомнил, что давно ничего не ел.
- Кхм... - он решил говорить поучтивее, все-таки гость. - Госпожа Шарл... Шарклам, извините за наглость, но, может быть, уделите бывшему трупу пару крох?...
- Нет, не уделю, - ответила Шарклам совершенно серьезно.
Уайт не поверил своим ушам. Такого негостеприимства он никогда не встречал. Даже будучи в плену, в самой поганейшей яме его кормили. Хоть и отбросами, но все же.
- Да и с чего ты взял, что ты бывший?! - она засмеялась. - У-ух, покойничек ты мой...
Уайт насупился. Ну это уж совсем издевательство... какое-то!
- Ладно, ладно, уговорил. Все скажу тебе, все. Думаю, тогда все поймешь и не будешь обижаться и кидаться на меня с кулаками! Хм, может, и есть тебе расхочется...
Она отложила кружку и хлеб, присела на скамейку, единственную в этом подполе, и принялась рассказывать, с интересом наблюдая, как отвисает челюсть у покойничка. Рассказала о том, как нашла его на дороге в луже собственной крови и г... , как тащила домой, привязав за ноги к какой-то приблуде-кляче (при этих словах Уайт пощупал затылок - так и было, его везли головой по камням, - кожа содралась вместе с волосами, правда, совсем немного), как спускала в свою нору (да, так и сказала - в нору), как проводила долгие приготовления, штопала и приводила в порядок негодное уже к использованию тело, рассказала о сложнейшем ритуале оживления мертвых, как призывала самого темного владыку, как просила у него оживить это тело и как Владыка удрученно качал головой, оправдываясь тем, что воскресить может только светлый владыка, а он, Темный, может только вернуть власть над телом уходящей душе, да и то только на время. Рассказала также о том, что времени у него всего ничего - дней пять, и что он это время может использовать с большой пользой для себя.
- С какой? - не вытерпев, перебил ее Уайт.
- С самой наиполезнейшей для себя. Можешь получить шанс прожить еще немного, то есть не прожить, конечно... А если очень повезет, получишь шанс на Воскрешение. Хм, но это уже другой разговор.
- Какой? - невпопад спросил Уайт. Он уже ничего не понимал. Мысли путались. Эдакие новости не очень укладывались в его мертвой голове.
- Ладно, приляг, отдохни, - вздохнула старуха. - Знаю, во все это нелегко поверить. Хм... и уж прости меня, что не угощаю ничем... Сам понимаешь, покойники мало что едят.
И она, едва слышно хихикнув, поковыляла к занавешенной дыре, служившей, видимо, дверью.
Уайт не слышал, как она ушла. Он лежал, смотрел на чуть покачивающуюся паутину, свисающую с потолка. Так он лежал полтора часа, и ни единой вразумительной мысли не пришло ему в голову. Затем встал и внимательно осмотрел свое тело. И убедился, что в бреднях ведьмы была толика истины. Живот пересекал длинный продольный шрам, снизу доходивший до пупка, а сверху - до ребер. Шрам был совсем свежий, да и заштопана рана была как на... как на трупе! Уайт не раз видел, как его друг-хирург зашивает мертвых, чтобы придать им хоть немного приличный вид. Он с усмешкой припомнил, что нередко эти мертвые оказывались его делом.
Кроме живота тело было в норме. Ничего не повредилось, разве что макушка чуть-чуть. Он еще раз ощупал череп и поморщился. Пальцы наткнулись на кость. Теперь придется прикрывать голову, чтобы не отпугнуть никого раньше времени.
Среди колдовского скарба и ветхих шмоток старухи Уайт обнаружил темное треснутое зеркало. Долго не решался взглянуть на себя. Когда, наконец, любопытство победило страх, он увидел свое лицо. И отшвырнул зеркальце. Лицо было синюшнее, раздутое, будто у утопленника, из-под тяжелых почерневших уже век смотрели тусклые темные глаза. Верхняя губа была приподнята, открывая гнилые пеньки зубов. Ну, в общем, они и раньше были не лучше.
Раньше... это до смерти? Уайт громко выдохнул и присел. И вдруг обнаружил, что не дышит. Он снова лег. Закрыл глаза.
- Это все сон... - прошептал он.
Он попытался проснуться, но ничего не получилось. Попытался заснуть.
- Ну что, подумал? - проскрипела старуха, входя.
- Да, - ответил Уайт, не открывая глаз. - Что я должен делать?
- Делать? - Шарклам засмеялась. - С чего ты взял, что я заставлю тебя что-то делать?
Он повернул голову, взглянул на нее. Та умолкла.
- Ну я же зомби? Ну да... если бы я был зомби, я бы не думал... Но ты все-таки не просто так меня воскресила, то есть, оживила, то есть... Ты ведь не из человеколюбия это сделала, отродье Хаоса?
- А ты не глуп, как я погляжу, наемник, - старуха улыбнулась при виде удивленной физиономии покойничка. - Ты ведь всю жизнь воевал за золото?
- Да... и не только... бывало, и за медь.
- А теперь ты подпишешь последний договор. И выполнишь последнее задание.
- А с чего ты взяла, ведьма, что я согласен?
- А куда ты денешься? Подпишешь и сделаешь свое дело. И будешь волен.
- Куда денусь?... - Уайт резко поднялся, отчего шов с угрозой затрещал, и направился ко входу, чуть не сбив с ног старуху.
- А с норовом покойничек-то... - присвистнула та, глядя ему вслед.