Однажды зашёл ко мне в гости месяц февраль, зашёл, снял пиджак и 
заплакал,
Заплакал о том, что не в памяти он бесподобно живущих,
О том, что те странные звёзды, что снятся по пять раз в неделю,
Не смотрят, не ждут, не надеются больше по крышам.
Они километры мотают по факту в серебряных пулях,
И пламенем ярким отважно и тихо так пренебрегают.
Февраль: "Я один, один на задворках этюдов.
Один. Для закрытия бала теперь лишь пригоден."

Я молча кисель из элитного снега разлил по стаканам,
Чуть ближе, чуть молча, присел на его плащ затёртый,
И речь я придумал, и даже гвоздики из позапрошлого года,
Похлопали перьями, что из подушек на свалках:

"Да, это не просто возможно, что мир так повёрнут,
Повёрнут в одиннадцать абстрактных и сладко звучащих конструкций.
Они из соломы и денег, а также из лести и обнажённых размеров,
Соткали по образам славу себе, что посмертна.
Ты счастлив, поверь, прежде тем, что малоизвестен,
Что малопечален Твой лик на унылой музейной картине,
Что рядом с грустным Твоим, но красивым взглядом,
Ветра в тридцать метров секундных поют песни по мраморным стенам.

Твой мрамор навеки незыблем и непостоянен,
Ты знаешь его чуть лучше, чем неизвестность,
А то, что придумал себе Ты свой образ случайно
Из стали колючей, из ночи совсем без рассветов -
Ведь в этом и смысл недоступности для пониманья,
Твоими метелями могут не все наслаждаться,
И та элитарность, что глаза и себя открывает навстречу счастливым 
теченьям и что нестандартна,
Они Тебе комплиментов так просто не скажут.
Они Тебя любят за то, что не просто двенадцать,
Что есть различенья (хотя есть у всех, между прочим),
Но именно отсутствием именных характеристик,
Именно неприглядностью серой унылой талой массы у входа в 
метрополитены,
И белой полярной метелью, в которой можно остаться,
И даже надеждой, что это последний ряд под сомненьем,
Последний вздох, а ВПЕРЕДИ лишь весна и улыбки."


Мы выпили дружно, и даже за новым графином,
Но лишь я вернулся, записка: "Спасибо, всё верно. {И так несравнимо 
понятно.}
Я улетел, и метелей не променяю
На толпы народной любви, в чём не стыдно признаться".

Февраль сел на поезд, в сомнении меня оставив,
Но это сомнение очень недолгим было.
Я буду Тебя снова ждать, Тебя и своего часа,
И стиль этот я никогда, ни на мгновенье лести не променяю...

                    19.08.2004г., 02:24;  Химки