Аннотация: Мы здесь только вдвоём - дети двух разных государств, двух народов, причудливо связанных нитью Эфран-судьбы.
День сегодня солнечный, знойный - самое начало лета. В жарком воздухе оглушительно стрекочут цикады; пахнет сосновыми иголками, свежей глиной и морем... да, морской бриз овевает наши разгорячённые лица, он приносит с собой ощущение радости, беззаботности, полноценности бытия. И ещё свободы: кажется, что один только шаг - и полетишь, несмотря на то, что в гору нам двоим карабкаться не так-то просто, особенно мне.
Я испытываю все эти ощущения ещё раньше, чем мы, наконец, взбираемся на вершину Афет, и ослепительный вид открывается нашим глазам. Море здесь никогда не бывает серым или сизым - нет, триста шестьдесят пять дней в году под ярким солнцем искрится безмятежная синь, покрытая белоснежными барашками пены.
Марна вдыхает солёный воздух полной грудью, торжествующе улыбается покорённой горе. Во взгляде её отчётливо читается: "Всё это здесь - моё!" И море, и небо, и галеры с разноцветными парусами, покачивающиеся на волнах, и белоснежный город, раскинувшийся у подножия Афет, и те далёкие земли за горизонтом, которые Марне ещё только предстоит увидеть. Всё принадлежит ей. И я тоже... Мне бы, по крайней мере, хотелось в это верить - что Марна желает заполучить в свою собственность в том числе меня.
Я прикрываю глаза рукой от солнца и кутаюсь в своё тонкое тёмное покрывало.
Мы здесь только вдвоём - дети двух разных государств, двух народов, причудливо связанных нитью Эфран-судьбы.
После того, как мы были завоёваны Электией, потоки чужестранцев хлынули в нашу страну, принося с собой своё мировоззрение, обычаи, культуру. Нет, мы не были порабощены, как опасались - новые правители не посчитали нужным что-либо менять в иноземном государстве, но сами электийцы, свободные и буйные, как тот ветер, что сейчас треплет золотистые кудри Марны, ворвались в наш веками закрытый мир, и всё здесь переиначили согласно собственному идеалу.
Не более полувека прошло с тех пор, как нам пришлось раскрыть свои порты для кораблей электийцев, однако всё успело измениться. Я родилась уже не в том мире, в котором росли мои родители... Мы всё ещё соблюдали традиции, и, согласно обычаям, я продолжала носить чёрное одеяние и каждое утро молиться Ахтар-бене. Однако окна нашего дома выходили на пристань, и сквозь неплотно задёрнутые занавески я видела электийцев в их разноцветных причудливых одеждах. Наши мужчины и женщины привыкли передвигаться медленно, степенно, неторопливо, чужеземцы же делали всё так быстро, что за ними было невозможно угнаться. Несмотря на запрет матери, отец тайком приносил мне их книги, и я читала, читала, читала. Я успела выучить наизусть и "Канон Ахтар-бене", и "Общественные начала" Эгиль из Электии.
К тому времени, как я познакомилась с Марной, разум мой был настолько переполнен чужими противоречивыми теориями, что я едва могла дышать под их тяжестью. Однако для неё я была тем, кем была - девочкой, почти никогда не покидавшей своего дома.
Я помню день, когда встретила её... Гордо вздёрнутый подбородок и ямочки на щёках, тугие кудри, рассыпавшиеся по плечам. Короткое светлое платье открывает загорелые ноги, оплетённые тонкими кожаными ремешками, руки скрещены на груди - Марна окидывает взглядом новый город, встретившийся ей на пути, и в уме, наверное, строит планы его завоевания. Впрочем, нет; она никогда не думает так много, как я, она - живёт...
В синих глазах её плескалось электийское море, бурное, радостное и весёлое. Мне казалось, что во все стороны от неё расходился солнечный свет, точно она и была Ранар-солнцем.
Марна сердится на меня, потому что я никак не могу отбросить свои мысли о богах и взглянуть на жизнь по-электийски - с позиции завоевательницы, которая родилась для того, чтобы покорить мир. Которой подвластны все силы в природе, и которая, без сомнения, не станет склонять голову перед какими-то там неведомыми высшими существами.
В нашей общине меня считают предательницей, и, уж конечно, Ахтар-бене больше не защитит меня, связавшуюся с чужеземкой.
Мне не идёт яркое платье электийки. Я продолжаю носить чёрное, из-за чего похожа на тень, и прячусь за спиной Марны, за её роскошной гривой золотисто-рыжих волос, всякий раз, когда мы идём куда-то вместе. Даже сейчас, когда мы одни.
Человек для электийца - это совершенство; я же в своей жизни знала только неполноценность, разорванная двумя народами на две половины и так и не сумевшая обрести целостность.
В этом чуждом мне мире, пронизанном солнцем и свободой, на вершине высочайшей горы Электии Афет, я ощущаю пронзительную боль. Я бы хотела уметь жить так, но я не могу. Я бы хотела потерять память и родиться заново - электийкой, свободной, гордой и счастливой, но смена имени и одежды вряд ли поможет мне. Я бы хотела быть Марне достойной подругой, но здесь полным-полно других - куда более красивых, независимых и, самое главное, разделяющих её взгляд на мир.
А меня Электия не принимает... или, быть может, это моё тело и мой разум не принимают Электию.
Марна мечтает путешествовать. В каждом новом государстве, которое мы посещаем, она сразу же ощущает себя своей - легко заводит знакомство с местными жителями, осваивает чужой язык, моментально перенимает те обычаи, которые ей по душе, и так же быстро забывает их, найдя что-то новое и более интересное. Я же, находясь в гуще толпы, ощущаю только отчуждение и страх - и лишь потом, заперевшись, как в детстве, в комнате, могу отпустить свой разум на свободу. Тогда я начинаю думать, сравнивать, записывать свои наблюдения и на какое-то время тоже ощущаю себя частичкой того мира, который волнуется, меняется и дышит вокруг меня.
Сейчас, когда мы вдвоём на вершине Афет, я вновь ненадолго чувствую это.
Солнце. Море. Ветер. Простор.
Марна скидывает накидку. У неё великолепное тело - стройное, сильное, покрытое золотистым загаром; ни одного изъяна. Она обожает принимать участие в спортивных состязаниях, я же впервые узнала о том, что такие существуют, лишь с её слов. Она знает невероятно много, но не из книг, как я, а по собственному опыту. Я в сравнении с ней - лишь бледная тень.
- Я очень много размышляла... Это ведь тоже чего-то стоит, правда? - слышу свой собственный тихий голос как будто со стороны.
В полдень тени становятся совсем короткими. Здесь, на вершине горы, их нет совсем - только лёгкий ветер шевелит ветки цветущего кустарника. Марна полулежит на траве, подперев голову рукой, и, кажется, дремлет. Солнечный луч скользит по её округлой щеке, ласкает золотистый локон, упавший на плечо. Весь этот мир для неё, так же, как она - для мира.
Она забрала меня с собой. Посадила на свой корабль и увезла - из моей страны, из моей общины, из моего дома. Она привезла меня к себе на родину, но это ненадолго - вскоре мы снова отправимся путешествовать, будем бродить вдвоём по улочкам чужеземных базаров. И Марна будет жить, а я - записывать каждый прожитый ею день в книгу.