Аннотация: О том, как колокольчик получил своё имя.
Ровно в полдень мы стояли на площади перед собором и глядели на него снизу вверх - огромный, белокаменный, сурово возносящий в лазурное небо башни, он казался не то равнодушным, не то просто уснувшим под жаркими лучами нещадно палившего солнца. Небольшие облака медленно проплывали над его шпилями, как будто раздумывая - не стоит ли им устроиться возле них на крыше и тоже немного поспать?
Данаэ смотрела на них с откровенной завистью во взгляде.
Мария кротко молчала, глядя себе под ноги. Она никогда не жаловалась.
Нам бы всем не помешало где-то передохнуть, но устраиваться прямо на улице мы всё-таки не могли себя заставить, хоть и верили в то, что косые взгляды для нас больше ничего не значат. Да и тени в такое время дня нигде не было.
- Может, зайти внутрь? - предложила Мария.
Но Данаэ удержала её за рукав.
- С ума сошла? - прошептала она. - Нас оттуда пинками выгонят.
- Здесь нас никто не знает...
Бедная моя Мария всегда верила в лучшее. И каждый раз проспоривала сестре.
Я положил руку ей на плечо - в конце концов, это было единственное, что я мог сейчас сделать.
- Отец, зайдите хоть вы, - вздохнула Данаэ, подумав. - Вас с малышом не тронут.
Но я покачал головой. Конечно, я бы не оставил их в одиночестве на улице, даже ради того чтобы поддержать силы в себе и в ребёнке. Но, кроме того, мне и не хотелось. Я знал, как там... Темно и тихо, свет косо льётся через узкие окна под потолком, прохладно, и люди скользят тенями. Шелест одежды, приглушённый шёпот, негромкие напевы. Вспомнить всё это было достаточно для того, чтобы как будто очутиться там - и отдохнуть душою, что значит не меньше, а порой и намного больше, чем отдых тела.
- Хоть бы колокола зазвонили, - сказала Мария с неожиданной тоской в голосе.
Она никогда ничего не просила и не желала для себя, но колокольный звон - любила, и всякий раз, когда мы проходили через какой-то город, любила остановиться возле церкви и послушать. Данаэ очень не любила церкви, но ради сестры смирялась и лишь отворачивалась с каменным выражением лица.
- Не звонят, - сказала она. - Хотя должны бы - полдень как раз.
Мария вздохнула.
Я смотрел на собор, запечатлевая его в памяти. Очень хотелось прислониться к его стене и постоять вот так... Но если бы я сделал это, то дочери, увидев, что и я обессилел, совсем упали бы духом.
- Пойдёмте, - сказал я. - Поищем за городом ручей.
И мы медленно побрели к воротам.
Когда мы вновь вернулись на лоно природы, обе дочки повеселели. Данаэ срывала цветы и плела венок; Мария вполголоса напевала печальную, нежную песню. Голос у неё был очень красивый, и однажды я ей сказал: "Как знать, может быть, твоё пение для кого-то - то же самое, что колокольный звон - для тебя самой?"
Но она только грустно усмехнулась.
Ручей мы нашли достаточно быстро и, как следует из него напившись, почувствовали, как усталость отступает.
Устроились возле стога сена, и его колючие травинки показались нам мягче пуховой перины... Я сидел, прислонившись к нему, посередине, дочки - по обе стороны от меня. Малыш в моей перевязи сладко спал, самый счастливый из нас четверых - ведь для него имела значение одна лишь моя теплота и близость. Ну, и ещё корова, которую мы вели за собой на верёвке, но если выбирать, от чего лучше умереть - от голода или от отсутствия теплоты и близости, то я предпочёл бы первое... А он, он всё же был мой сын.
Данаэ сплела ещё один венок и водрузила его малышу на голову. Мария лежала, закрыв глаза и держа брата за маленькую ручонку.
Я обнял обеих и начал рассказывать сказку.
- В одном поле жил маленький безымянный цветок, чьей самой большой мечтой было - узнать, как он называется. Он хотел бы спросить у кого-нибудь, но его окружали лишь маки, красивые и гордые, да колосья пшеницы. Первые вряд ли захотели бы с ним разговаривать, а вторых цветок не хотел отвлекать, ведь они были заняты важным занятием - хранили ценные зёрна... Бедный цветок думал, что он совершенно бесполезен и никчёмен, ведь у него не было ни красоты, ни плодов. Но однажды через поле шёл некий странник, очень сильно уставший и почти отчаявшийся. Для него было чрезвычайно важно не заснуть, и, перед тем, как идти через маковое поле, он ждал, что в городе прозвенят колокола, придав ему сил. Но этого не произошло. Поняв это, наш маленький цветок начал изо всех сил качаться и шевелить всеми своими цветами и листиками, чтобы помочь путнику. Конечно, это был очень тихий звук, но и его было достаточно для того, чтобы сбросить подступавшие тенета безмолвного сна. Таким образом, путник сумел безопасно миновать маковое поле. Бедный цветок печально помахал ему листиком, думая, что больше никогда его не увидит. Однако вскоре странник вернулся, чтобы отыскать того, кто ему помог! И, в благодарность за это, дал цветку имя: колокольчик. Таким образом исполнилась заветная мечта цветка, и он больше никогда не чувствовал себя хуже других.
Мария повеселела, услышав эту историю.
- Так вот ты какой, малыш, - сказала она, погладив нежно-фиолетовые лепестки колокольчика, выглядывавшего из травы.
А вскоре после этого начала снова петь, более громко и звучно, чем прежде.
- Тот цветок помог человеку, а ты, возможно, помогаешь цветам, - пошутила Данаэ. - Говорят, что растения слышат человеческий голос и чувствуют нашу боль...
- Да? - Мария приподняла голову. - Тогда, может, если носить какое-то из них под платьем, то боль уйдёт?
- Возможно, - сказал я. - Но об этом будет другая сказка.
Вскоре все мои дети заснули и, сняв перевязь, мог отдохнуть и я.
Я улёгся в траву и долго глядел в лазурное небо. Колокольчики, обступив меня, склонились над моим лицом и тихо-тихо шелестели... Я же слушал их мелодичный, торжественный звон.