Аннотация: Где-то в Интернете наткнулась на крошечный текст о Гоа, который был преобразован в это, плюс еще кое-что личное...
Рядом с пухленькой, очень женственной Наташкой всегда были брутальные мужчины. Словно зачарованные они шли на несоответствующий образу милой домохозяйки слегка хриплый голос и нечто ощутимо-горячее, что расходилось от нее всепроникающими волнами.
Чаще Наташкины мачо были абсолютно свободны, реже в неустойчивой связи и уж совсем редко в разводе - именно эта последовательность нас всех очень удивляла. Разрывы с первыми делали Наташку глубоко несчастной и немыслимо красивой одновременно. Она отчаянно страдала, погружая себя в депрессию, из которой разве, что только на тот свет.
Почти вселенская печаль в такие моменты отражалась в ее голубых глазах. Всегда чуть смуглое лицо становилось матово-бледным, овал заострялся, губы припухали, освобожденные волосы, приобретали естественный вид, струясь волнами по плечам.
Наташка таяла на глазах, неудержимо, волшебно, из тридцатипятилетней женщины превращаясь в двадцатилетнюю богиню.
Однако на этот раз все было по-другому. Наташкин мобильник был выключен, домашний телефон не отвечал, и мы забеспокоились всерьез. Правда, горничная Женя, работавшая по субботам в огромной квартире бесследно пропавшей, нас уверяла, что все нормально, все хорошо, хозяйка в отпуске. Так продолжалось три недели.
Вечером, в субботу наш "женсовет" в очередной раз промыв кости вероломному Жорику, которого Наташка проводила в командировку холостым, а встретила женатым, распяв, четвертовав и изжарив его на костре негодования, решил:
-Наташку надо искать!
Домофон ее подъезда долго не отзывался, а затем мы услышала знакомый голос:
-Входите!
Через пару минут все онемели. В проеме двери стояла Наташка: безумно красивая тридцатипятилетняя женщина, но никак не богиня.
-Хотите, я приготовлю вам масала-чай? - вдруг спросила она, ступая босыми ногами по идеально надраенному паркету в столовую. Притянутые огромным магнитом, каким-то странным образом помещенным в это скульптурное тело, цепочкой мы двинулись следом.
В немыслимом одеянии плавно скользя вдоль барной стойки, перебирая пахнущие пряности, колдуя над чаем, своим слегка хрипловатым голосом Наташка говорила:
-Не важно, как долго можно быть на Гоа - неделю, месяц, год или вообще с самого рождения. В этом месте мелочи, очень быстро перестают иметь значение, потому что Гоа "прорастает" в тебя с первого же дня. А ты - в Гоа. Как во всем мире, сутки здесь поделены на часы, но это деление условно, потому что день и ночь запросто могут поменяться местами.
Наташка обернулась, улыбнувшись.
- Но это не важно, - продолжила она, - на Гоа мне почему-то стало ужасно жалко Жорика - как жалеешь необратимо порченный временем механизм или брошенный дом, который никто не собирается реставрировать.
-Знаете, - брови Наташки изогнулись в удивлении, - оказывается, с этими брутальными мужиками я совсем разучилась быть собой и самое главное - brutus-это тупой.