Аннотация: Мальчишка сталкивается с угрозой своему племени и очень хочет всех спасти, но тому мешает страх, стыд, и само племя. Как далеко могут завести ребёнка девяти зим от роду благие намерения?
Апокалипсис
Глава 1: Кости
Сон идёт к тем, кто устаёт. Так говорил старейшина Раг или Рауг, у кого на что смелости хватит. Непоседливый Ук никак не мог уснуть, постоянно ворочался, оттого и спал в стороне, завернувшись в край мамонтовой шкуры, на которой спали остальные. Чтобы не мёрзнуть, приходилось подгибать ноги под себя, а иногда даже нырять под шкуру с головой, чтобы сырое дыхание пещеры не добралось до Ука. Непозволительно щуплый и беспокойный он был если не позором племени, то уж точно не его гордостью.
Мальчика, которому уже полгода, как стукнуло девять, не брали на охоту: не было смысла - убийство зверя требовало не только смелости, её у Ука было не занимать, но и силы. Может быть, он бы смог загнать мамонта в будущем вместе с другими мужчинами. Может быть. Для этого нужно иметь сильные ноги, чтобы быстро бегать и громкую глотку, чтобы пугать зверя, сбивать с толку. Мальчик рассчитывал, что со временем станет сильнее и громче, а пока принесёт пользу другими путями.
Так как сон Уку не шёл, он часто вставал посреди ночи, отправляясь бродить по окрестностям. Особенно лунными ночами, когда белый круг заливал окружающий мир белизной. Сегодня луна казалась белее обычного, добрее, словно побуждала прогуляться. Мальчик приподнялся на локте и окинул взглядом пещеру. Как и следовало ожидать, виднелись лишь отдельные полосы, выбеленные лунным светом, да слышен, сотрясающий стены храп. Всё в порядке, подумал, Ук, но стоило встать, как его окликнули:
- Ук! - прикрикнул старческий голос шёпотом.
- А? - отозвался мальчик. Если Раг понял, что Ук не спит, притворяться было бессмысленно. Неслышная тень подползла к старику и смотрела теперь уважительно и немного виновато.
- На! - протянул Раг нечто продолговатое.
Ук не задумываясь взял предмет и с удивлением обнаружил, что это каменный нож, какие носили мужчины. Старик многозначительно промолчал и улёгся спать, как ни в чём ни бывало. Днём Раг доставлял одни неприятности, постоянно ворчал, раздавал советы, как охотиться, шамкая полупустым ртом, хотя сам на охоту уже не ходил, зловонным дыханием едва не сбивал с ног, а белки его глаз были желтее луны. Женщины говорили, что старику осталось недолго, но мальчику хватило одной затрещины, чтобы понять - Раг ещё очень силён.
По привычке мальчик вытянул голову на тонкой шее из пещеры и огляделся. Хищники боялись огня и людей, но иногда особенно крупные приходили на запах трупного зловония. Хотя кости и порченое мясо старались либо выбрасывать подальше от пещеры, либо хоронить в самой её глубине, зверьё чуяло даже капли жира и крови мамонта, оставшиеся на камнях и земле. Впрочем, чуяло зверьё и кровь себе подобных, пролитую неоднократно близ пещеры. Мужчины защищали племя яростно, так что к людям забредали обычно обезумевшие от голода одиночки, которым было нечего терять. В этот раз путь оказался свободен.
Неслышно ступая, Ук вышел из пещеры. Оставить следы он совершенно не боялся. Днём возле входа в пещеру суетились женщины, поэтому утоптанная почва стала прочной, как камень. Хотя некоторые ступни могли оставить свои следы даже в "камне". Следы Рода, вождя племени, самого сильного охотника и воина отпечатывались глубоко даже там, где след иного мужчины невозможно отличить от проделок ветра. Другой бы завидовал вождю, но мальчику нравилось путешествовать незаметно.
Какая польза от больших размеров, если о твоём появлении знает вся округа? Тощий Ук пробирался даже туда, куда остальным и не снилось. В логово зверя? Легко. В пещеру другого племени? Сколько угодно. Угрозу представляли только создания, охотящиеся ночью. Когда становилось особенно страшно, мальчик заклинал ветер, чтобы тот подсказал безопасную дорогу. Так самый слабый сын племени Рода жил и путешествовал девять зим, мечтая о большом и настоящем приключении, да оно всё никак не случалось.
Ветер легко колыхал листья деревьев, где-то наверху раздавалось приглушённое уханье, вдалеке выли волки, а под ногами то и дело шелестели мелкие зверьки. При желании можно было даже поймать одного, зажарить и съесть, если вернуться окажется не по силам. Раньше Ук так и делал, но со временем привык много двигаться и проделывал весь путь до племени черноспинов и обратно на одном дыхании. Редкий мужчина мог похвастаться подобной выносливостью в возрасте девяти зим.
Луна высветлила впереди бесконечное поле чёрных обгоревших стволов. Издалека сгоревший лес походил на щетину или колья, угрожающие небу. "Только попробуй упасть. Колья уже ждут тебя внизу". Однако, Уку всегда становилось не по себе, когда приходилось идти через сгоревший лес. Даже мужчины и женщины старались избегать огня и последствий его применения, словно это само по себе могло защитить их. Мальчик же знал наверняка - ничто не защитит тебя от пожара. Ничто и никто.
Посреди утыканной обгоревшими стволами лощины тут и там лежали присыпанные пеплом скелеты зверей и людей. Тут одинокий волк оказался в окружённым огненной стеной. Там дикая кошка переоценила свои силы, прыгнула и не смогла удержаться на ветке, рухнув прямо в огненную бездну. Но был и скелет человека. Удивительно высокого, с тонкими костями, непохожий ни на мужчин твердолобов, ни на мужчин черноспинов и оттого особенно загадочный и страшный.
Каждый раз, проходя мимо, Ук вглядывался в распахнутый рот обгоревшего скелета и думал, как чужак погиб. Кто или что заставило бежать туда, где не сможет выжить? Разве выживание для любого народа и человека не самое важное? Разве может быть что-то важнее? В распахнутый рот скелета набилась листва, постепенно в нём скопилась влага и проросли тщедушные стебельки. От одного вида подобного становилось не по себе, но мальчик уже знал, что жизнь однажды кончится. Знал ли чужак, что так погибнет?
Ар, друг Ука, считал, что чужака загнали в лес мужчины из племени черноспинов. Он подслушал весёлый разговор охотников, как кого-то загнали в пламя и тот кричал, обезумев от боли. Зверь бы не пошёл в огонь даже под угрозой смерти. Значит это был чужак. Между пленом или возможной смертью от копий черноспинов он выбрал верную смерть в пожаре. Мальчик отлично представлял что такое смелость, потому что каждую ночь сталкивался лицом к лицу со страхом, но был ли поступок чужака смелым он не знал.
Обгоревшие деревья, усыпанная пеплом земля и особенно обглоданные пламенем трупы вызывали в Уке самые скверные чувства, но идти в обход значило потерять время и попасться женщинам. Они вставали рано утром, чтобы натаскать воды из ближайшего ручья и накормить мужчин. Также женщины выбирали кто пойдёт на охоту, а кто нет наравне с вождём. Если Урра, всемать, была против, то даже Род не мог ей перечить. Мальчику это совсем не нравилось - днём без разрешения он и шагу ступить не мог.
Даже здорового Ука женщины воспринимали, как больного, и стремились оградить от любых неприятностей. Принести воды? Мальчик слишком слаб. Помочь мужчинам на охоте? Мальчик слишком слаб. Разделать мясо? Мальчик слишком слаб. Изучать новые местности? Мальчик слишком слаб. Порой Ука так и подмывало рассказать чем он занимался по ночам, где был и что видел, чтобы его больше никогда не называли слабым, но от мысли о неминуемом разговоре с женщинами сводило живот.
Дурные предчувствия только усиливались из-за каменного ножа, взятого у Рага, за поясом. Что старик задумал и зачем дал его? Почему позволил уйти? Ук никогда не носил с собой нож и сам остро ощущал исходящую от него опасность, когда оцарапал руку о зазубренное каменное лезвие. Теперь царапины постоянно напоминали о Раге и женщинах. Нож мог легко обратиться против самого мальчика, хотя выбросить его значило нанести старику оскорбление, которое мужчина не потерпит.
Костлявый сгоревший лес плавно перешёл в лиственный. Тень крон упала на землю, скрывая под собой камни и мелкую живность, снующую под ногами. Где-то над головой хлопали крылья, ухали ночные птицы и шелестел листвой ветер, старый друг Ука. Теперь мальчик бежал быстрее, потому что не боялся наступить на прикрытый пеплом острый камень или кость. Такая рана могла стоить ему жизни - звери почуют кровь и не отстанут, пока не убьют, а убежать на одной ноге даже щуплому мальчишке будет тяжело.
Хотя шансы выжить всё же оставались. Ар, друг Ука, рассказал, как защититься. Черноспинов не зря называли черноспинами. На их спинах лежал слой пережжённого волчьего жира, который отпугивал хищников своим запахом. На теле Ука - на сгибах локтей и коленей, под мышками, там, где всемать и другие женщины не заметят - тоже были капли пережжённого жира. Впрочем, этого было достаточно, чтобы перебить собственный запах мальчика и позволяло ему бродить ночью незамеченным.
Прогорклый запах пережжённого жира встретил Ука уже на подходах к пещере черноспинов. Деревья близ неё были щедро смазаны чёрным густым веществом похожим на смолу. Видимо, это и было одной из причин почему с черноспинами не желали иметь дел. Кто согласится проводить переговоры там, где и дышать-то трудно, не то что думать? К тому же, мало кому нравилась агрессивность чёрных, так что они жили обособленно в своём вонючем прогорклом царстве и почти не встречались с другими племенам.
Мальчик незаметно подобрался к границе владений черноспинов и залёг. Затем стал приглушённо ухать, пока не услышал уханье со стороны пещеры в ответ. Ар, маленький и крепкий, как камень, уже бежал навстречу. В нём было чуть больше трёх локтей роста, но весил он столько же, сколько Ук, и очень быстро бегал. В основе фигуры Ара лежал круг. Круглое лицо, округлое тело и глаза, удивлённо округлящиеся даже по незначительным поводам. Странная дружба держалась на любви к загадкам и приключениям.
Черноспины в принципе не были склонны к сотрудничеству в чём бы то ни было и без сожаления избавлялись от бывших союзников. Отчасти поэтому твердолобов назвали твердолобами: черноспины не смогли ни договориться с ними, ни подчинить. За исключением Ара и Ука знакомы среди черноспинов и твердолобов были только вожди племён - Сам и Род. Однако, их отношения не могли похвастаться той теплотой, которую проявляли мальчишки. Круглый друг хлопнул тощего по плечу и улыбнулся.
Ук улыбнулся в ответ и хлопнул Ара по плечу. Тот стал нашёптывать слова, сопровождая их жестами. Указал пальцем левее пещеры и сказал: "Огонь. Далеко." Ук сделал вид, что укусил себя за руку и поинтересовался: "Кость грызть?". Друг утвердительно кивнул. Тощий твердолоб нахмурился и спросил: "Огонь много?". Ар мотнул головой, показывая щепотку: "Мало". - Плохо. Идём, - подытожил Ук. Происходящее ему совершенно не нравилось. В особенности потому, что касалось племени костогрызов.
Костогрызы обитали по другую сторону реки от черноспинов и костогрызов. Их лагерь находился на берегу близ излучины, так что можно было стоя на противоположной стороне, разглядеть не только костры, но и колья с человеческими черепами. Однако, они служили не для отпугивания врагов. Костогрызам доставляло удовольствие нападать на другие племена, резать, убивать и пожирать других людей. Даже черноспины, убивавшие ради забавы, считали костогрызов зверьми.
Людоеды могли в любой момент сплавиться через реку или перейти её в брод, поэтому черноспинам и твердолобам, немногим выжившим племенам в округе, пришлось уйти подальше от водоёма, чтобы не стать лёгкой добычей. Род и Сам искренне ненавидели костогрызов и были бы рады их смерти, но война в союзе означала бы конец и для одного из племён. Кого бы не потрепали сильнее, твердолобов или черноспинов, бывший союзник воспользуется слабостью и перебьёт мужчин племени.
Хрупкий мир, царивший между племенам, существовал лишь потому, что они никогда не встречались на охоте, рыбалке или при сборе плодов. Вторжение Ара и Ука на территорию костогрызов могло быть воспринято, как отправка лазутчиков и объявление войны. Впрочем, мальчишки об этом не думали. Они пробирались сквозь сумрачный, прорезанный полосками лунного света лес и беспокоились лишь о том, как успеть вернуться домой до рассвета. И только Ук держал в голове, что может вообще не вернуться.
Ар, несмотря на упитанность, умел передвигаться тихо. Действительно тихо. Тише дыхания. Кто ещё смог бы так напугать Ука, когда он впервые набрёл на лагерь черноспинов? Мальчик осторожно пробирался сквозь заросли, ориентируясь на запах прогорклого жира, когда вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Ук скатился в овраг и притих, чтобы сбить наблюдателя со следа. Но не было ни шума, ни шороха. Мальчика даже никто не окликнул, чтобы напугать или привлечь внимание, пока за спиной не раздался шелест.
Стоило обернуться и на Ука навалились, уселись на него сверху и воинственно спросили: "Кто?". Кто бы мог подумать, что такой враждебный приём может стать началом настоящей дружбы? Дружбы между черноспином и твердолобом, чьи вожди Род и Сам никогда не охотились и не ели вместе, а всематери Урра и Сод не бывали друг у друга в гостях. Однако, Ар оказался рассудительнее взрослых и позволил Уку жить, что в дальнейшем принесло много пользы и веселья обоим, ведь они были необычными детьми.
Путь до берега реки занимал около часа. Ещё четверть часа требовалось, чтобы отыскать брод: Ар и Ук только видели его, но никогда не переходили. Осмотр лагеря костогрызов с противоположного берега ничего не дал. Пустая ночная стоянка, без снующих женщин и ворчащих мужчин, всегда похожа на мёртвую и заброшенную. Нужно было взглянуть поближе, хотя где-то глубоко внутри даже Ар чувствовал, что не стоит этого делать. Как знать надолго ли ушли костогрызы и уходили ли они вообще?
Путь к броду был отмечен особым образом, придумал который Ук, а выполнил Ар. При движении в сторону брода на камнях иногда попадались жирные, нарисованные углём полосы. Они становились более крупными по мере приближения против течения к броду и меньше, либо отсутствовали при движении от брода - по течению. Мальчишкам оставалось лишь найти выход к реке и следовать знакам. Ар тщательно следил, чтобы метки не стёрли охотники или не смыло водой, и постоянно их обновлял.
Ар отметил и брод, хотя Ук говорил этого не делать. Любой взрослый твердолоб и черноспин сотрёт знак, каким бы он ни был. Никто не хотел признавать за костогрызами превосходство и отдавать им реку. Впрочем, расчёт Ара оказался верен: мужчины росто не решались гулять возле брода, ведущего в земли без возврата. Чёрный череп размером с кулак всё ещё красовался на камне, хотя посерел от утренней росы и нуждался в освежении. - Вон! - указал довольный художник и побежал к своему творению.
Мальчик извлёк из-под покрывающего его тело куска шкуры кусочек угля и принялся рисовать. Ук удивлялся тому с какой увлечённостью друг работал. Казалось, напади на Ара костогрызы, медведи, саблезубые тигры и он бы даже не оглянулся, а продолжил рисовать также увлечённо, прикусив язык и поминутно отстраняясь, чтобы оценить насколько получившаяся метка будет заметна на расстоянии. Впрочем, бдительность юного черноспина, когда он заканчивал рисовать, возвращалась в норму.
Брод представлял собой нагромождение камней посреди полноводной реки, выступающих из неё, как огромные кривые зубы. Воды накатывалась на валуны и с трудом преодолевала, просачиваясь сквозь щели, а кое-где и перехлёстывая. Идти по камням следовало осторожно. Скользкие от сырости, они лишили жизни многих оступившихся, потому что справа от них, по направлению течения, был небольшой каменистый порожек. Один неверный шаг и разбившийся о порог труп унесёт течением.
По реке бежали волны, подёрнутые рябью похожей на мелкие зубы. Первым через брод пошёл Ар. Он встал на четвереньки, прижался плотнее к камням и скорее полз, нежели шёл. Ук молча следил за другом, готовый прийти на помощь, и в то же время наблюдал за противоположным берегом, на котором в любой момент могли появиться гости. Черноспин полз медленно, но уверенно. Пусть Ар и оскользнулся пару раз, когда двигаешься на четырёх конечностях, потерять опору под одной из них ещё не значит упасть.
Ук дождался, пока друг достигнет противоположного берега, и направился следом. Он с гордым видом ступил на сырые камни на прямых ногах, чтобы позлить Ара, но быстро пришёл в себя, когда потерял равновесие и плюхнулся в реку против течения. В общем-то это был осознанный выбор. Упасть вправо на каменистый порог было равносильно смерти. Твердолоб попытался вскарабкаться на камни, затем на берег и, отчаявшись, грозно хлопнул ладонью по воде. Стыдно было признаться себе, что нуждаешься в помощи.
Аккуратно цепляясь за камни и помогая себе гребками, Ук подплыл к противоположному берегу, где ждал Ар. Он честно позволил другу взобраться самостоятельно и только когда у твердолоба ничего не вышло, подхватил руки и стал тянуть. При меньшем росте весил черноспин даже больше Ука, так что мог вытянуть друга просто отклоняясь назад и позволяя весу делать работу за него. Наконец, тощий и мокрый твердолоб рухнул без сил на берег. Он и не заметил, как нечто выпало из-за пояса и привлекло внимание спасителя.
- Нож полезен, - проговорил Ук, положив руку другу на плечо и повернув к себе так, чтобы взглянуть в глаза. Тот был обеспокоен и раздражён.
- Знаю, - возразил он и одёрнул плечо, убирая руку твердолоба. Ар насупился и теперь шёл молча, так казалось, но иногда можно было различить еле слышное роптание с повтором всего одного слова: "Плохо".
Ук и сам догадывался, что помощь Рага могла дорого ему обойтись, но отступать было глупо. Другого шанса побывать близ лагеря костогрызов или даже войти в него могло и не представиться. Однако, возмущённый и обеспокоенный Ар был опаснее иной женщины. Кто знает какие мысли сновали в его голове? Боялся ли Ар или наоборот злился? А, может, беспокоился о том, что Сам узнает о дружбе черноспина с твердолобом и жестоко накажет мальчишку? А Сам обязательно узнает, как только узнает Род. Хотя с чего Ару так думать?
Какое-то время мальчики шли вдоль берега, пока не увидели странную фигуру. Казалось, мужчина присел и смотрел на воду. Костогрыз это был, твердолоб или черноспин - мальчикам могло не поздоровиться, поэтому Ук сказал: "В лес. Вдоль реки.". Ар всё ещё хмурился, но неохотно согласился. Каждое его движение выражало отказ от содействия, как будто он жестоко обижен... или напуган. Видимо, нежданная встреча подействовала на него отрезвляюще и теперь "плохо" превратилось в другое слово.
Ук понимал, что кратчайший путь к излучине, где находился лагерь костогрызов, идти вдоль берега реки. Однако, ему даже в голову не пришло, что враждебное племя может выставить охрану. Поэтому твердолоб отлично понимал состояние Ара - тот просто был не готов к подобной встрече. Путь в лесу вдоль берега лишь казался безопаснее: костогрызы могли скрываться и там, как и дикие звери. Чтобы успокоиться, твердолоб стал еле слышно заклинать ветер, молил провести их с Аром безопасным путём.
- Стой, - прошептал Ар. В ночной тишине голос прозвучал резко, как треснувшая под ногой ветка.
- Почему?
- Плохо. Назад.
- Рано назад. Мало знаем.
- Достаточно. Пошли.
- Не бойся, - успокоил Ук. - Они спят.
- Я бояться? - возмутился Ар и пошёл вперёд с невозмутимостью мамонта, - Пошли.
Ук постоял пару мгновений. И пошёл. Решимость друга смутила его, сбила с толку, но потом стала казаться вдохновляющей. Ар непрерывно бормотал что-то под нос. Похоже, ругался. Двигался он громче обычного и, кажется, делал это намеренно. Так бывает, когда решительному человеку говорят, что он чего-то не может или боится. Тот прикладывает массу усилий, чтобы показать насколько наблюдатель ошибался. Ук действительно хотел бы ошибиться, хотя происходящее говорило об обратном. Ар обиделся.
Ветер, старый друг твердолобого мальчишки, колыхал ветви, шелестел листьями, дуя друзьям в лицо. Так у них были шансы подобраться к лагерю костогрызов незамеченными. От Ара исходил стойкий запах прогорклого жира, который рассказал бы охраняющим лагерь где искать чужаков. На мгновение Ук усомнился стоило ли вообще брать Ара с собой, но тут же отмёл дурные мысли. Друг бы жестоко обиделся и оставил твердолоба наедине с ночью, а что может быть хуже, чем остаться одному в темноте?
Неожиданно лес закончился и сквозь ночь проступила прогалина, залитая лунным светом. Ук и Ар быстро смекнули, что находятся рядом с входом в логово костогрызов. На это намекали колья с нанизанными на них черепами и человеческие кости, разбросанные тут и там. Но как бы увиденное ни было ужасно, кострище в центре стоянки пугало ещё сильнее. Огромная груда углей не была похожа на останки обычного костёр для готовки, который женщины разводят каждый день.
- Пойду посмотрю, - сказал Ук и направился было вперёд, как Ар отстранил его повелительным жестом:
- Я сам. Жди.
Твердолоб был уверен в своих силах и знал, что сможет убежать, если дела примут неприятный оборот. Про друга-черноспина он этого сказать не мог. Ар умел тихо передвигаться и бегать довольно быстро, но достаточно ли быстро, если из глубины пещеры неожиданно покажется мужчина-костогрыз, направляющийся к кустам, чтобы облегчиться? Ук мог лишь наблюдать за другом во все глаза, чтобы чужаки не застали его врасплох, но даже это служило разве что для самоуспокоения.
Ар неслышно, словно мышь, подобрался ко входу в пещеру и теперь стоял в шаге от огромного кострища, тёмного даже на фоне ночи. Мальчик склонился над грудой углей и стал разглядывать: хотел понять зачем вообще понадобилось такое пламя, что дым было видно из лагеря черноспинов, а свет от костра виднелся из леса, не доходя до берега. Может быть, костогрызы что-то праздновали или... Думать о жестоких вещах было страшно, поэтому Ар предпочёл сначала осмотреть костёр и потом сделать выводы.
Ук пристально следил за другом, когда тот вытянул обугленную ветку похожую на костлявую человеческую руку и сразу отбросил её. Во взгляде Ара читался ужас. Округлившиеся тёмные глаза блеснули в лунном свете и в них твердолоб увидел смутное движение: что-то слева направлялось в его сторону. Боковым зрением Ук успел ухватить, что это был мужчина, рослый и крепкий, с чистой кожей и странной одеждой. Мальчик поймал себя на мысли, что уже видел кого-то похожего, но времени на домыслы не осталось.
Даже ветер, старый друг Ука, притих, давая расслышать каждый шаг чужака, каждый его вдох и сделать свой ход, когда он меньше всего ждёт. Лунная ночь звенела от напряжения.
- Бежим! - крикнул Ук, отмахнувшись зазубренным каменным лезвием от тянувшейся к нему руки, стремглав помчался в сторону реки.
Ар, остолбеневший на долю секунды, не бежал, а двигался скачками, как заяц. Он быстро нагнал Ука, направлявшегося к реке и крикнул:
- Не туда! Не умею плавать!
- Плохо! - выругался Ук, - Сюда! - и припустил вдоль берега.
И без того перепуганный Ар побелел, вспоминая, что на берегу сидел чужак.
- Там! - крикнул он, едва завидев смутный силуэт.
Ук резко повернул в лес, провалился в кусты, отполз на десять шагов и залёг. Ар неохотно последовал его примеру, хоть и не понимал до конца чего друг добивается. Сбивчивое дыхание, шорох и шелест вокруг заставляли ночную тишину звенеть ещё пронзительнее. Твердолоб не сводил взгляда с кустов, в любой момент ожидая прихода "гостей". А что может быть лучше, чем спрятаться, когда от тебя жду чего-то другого? Разве что оторваться от погони настолько, чтобы преследователи перестали видеть в ней смысл.
Тянулись мгновения, но в лес так никто и не вошёл. Ук жестом попросил друга подождать и отправился посмотреть не ждут ли их на берегу. Там тоже никого не оказалось. Однако, отсутствие видимых угроз не усыпило бдительность твердолоба. Они с Аром отправились к броду через лес, чтобы преследователям стало труднее их выследить. До самой излучины река текла почти прямо, поэтому увидеть кого-либо на берегу можно было за двести шагов. Что, конечно же, много, но достаточно ли?
Обратный путь к броду отнял больше времени, чем путь от него. Ук поминутно останавливался и озирался, выглядывал на берег, искал признаки чужаков. На каменистом берегу не оставалось следов, что только подпитывало беспокойство твердолоба, вынуждая осматриваться чаще. Даже ветер не мог успокоить старого друга, настолько тот был напуган. Впрочем, к Ару вернулось самообладание и теперь он тянул Ука вперёд, бормоча как же плохо будет попасться, даже не добравшись до брода. И это работало, до поры.
Близость брода вселила в твердолоба надежду. Ук даже побежал, повинуясь попутному ветру, когда увидел сквозь переплетение ветвей чужаков. Они стерегли переход. Всего двое, но гораздо выше и сильнее любого из друзей. Взрослые мужчины, охотники. Не такие крепкие, как охотники черноспинов или твердолобов, хотя всё же внушающие страх. В который раз за ночь Ук пожалел, что поддался зову собственного любопытства. И, несмотря на отсутствие явной угрозы, он ощущал, что от чужаков пахнет смертью.
Пойти напрямую значило привлечь внимание, которое друзьям было совершенно не нужно. Тогда ветер нашептал что-то Уку на ухо и тот прислушался. Мальчик взял камень достаточно тяжёлый, чтобы бросить его далеко и швырнул влево, по течению. Булыжник пролетел достаточно, чтобы чужакам пришлось отправиться и посмотреть самим, что случилось. Казалось, ветер поддержал Ука и позволил камню пролететь чуть дальше, чем получилось бы за счёт одной физической силы, коей мальчик не славился.
Мужчины коротко перебросились словами. Их речь показалась друзьям знакомой, но недостаточно знакомой, чтобы стать понятной. Один из чужаков отправился посмотреть что плюхнулось в воду - быть может, мальчишки увидели их от безнадёжности и прыгнули в реку? Второй чужак следил за первым, не отходя от брода. Ар смотрел на Ука одновременно вызывающе и с мольбой в глазах, словно говоря: "Ну и что мы теперь будем делать?". А что ещё можно сделать, когда твоя жизнь находится под угрозой?
Ук собрал волю в кулак, затем посмотрел на Ара как бы говоря: "Следуй за мной. Я нас выведу". Чужак возле брода коротко окликнул того, кто ушёл осмотреться, получил короткий ответ и также коротко ругнулся себе под нос. Положение вынуждало его посмотреть самому. Два-три шага для взрослого очень маленькое расстояние. Требовалось от пяти до десяти, чтобы подарить мальчишкам необходимое преимущество. Если удастся пройти берег, то даже мужчины не смогут бежать по мокрым камням на прямых ногах.
Чужак сделал семь шагов и остановился: видимо, осторожничал, не желая далеко отходить от брода, но всё же выпустил его из поля зрения на доли секунды. - Бежим! - шепнул Ук, крепко прихватив Ара за руку, и ринулся сквозь кусты прямиком к спасению. Мелкие острые камешки, которыми был усыпан берег реки, трещали под весом мальчишек и больно врезались в ноги, кусая их. Впрочем, твердолоб и черноспин не придавали боли значения: умереть здесь или опоздать домой и умереть от рук всематери - какая разница?
Шум привлёк внимание мужчин. Ближайший чужак бросился наперерез мальчишкам, но не успел остановить. Однако, сумел схватить Ука за тощую руку. Ар схватил друга за вторую руку, пытаясь вытянуть из передряги, но твердолоб крикнул: "Отпусти!" и перепуганный черноспин разжал руки. Тощий мальчишка не глядя нащупал левой рукой нож и полоснул по запястью чужака. Против его воли крепкая рука разжалась, отпуская добычу. Тогда к броду подоспел второй мужчина и бросился в погоню по камням на полусогнутых ногах.
Ар почти дополз до противоположного берега, Ук же находился в середине пути, поэтому оглядываясь с ужасом наблюдал, как чужак торопливо шагает по камням на своих двоих. Надо ли говорить, что идти было куда быстрее, чем ползти? Впрочем, жизнь устроена так хитро, что где-то следует идти, а где-то ползти и ошибка может иметь необратимые последствия. Мужчина поскользнулся в пяти шагах от Ука и с жёстким плеском упал по течению прямо на острые камни порогов. Второй чужак бежать по камням не осмелился.
Ук с Аром были уже на противоположном берегу, когда их настигло запоздалое возмездие. Увесистый камень злобно впился твердолобу в спину. Он даже взвыл от боли, но быстро взял себя в руки. Следующий камень ударил Ару, закрывшему собой Ука, в плечо. Друг указал в сторону высокой травы: "Там безопасно. Идём". Да только идти под дождём из камней, значило подставляться под удар, поэтому Ук и Ар ползли, словно раненые звери, постанывая от боли и обиды, что чужак никак от них не отвяжется.
Уцелевший чужак, не решившийся последовать за мальчишками, дико бранился и кидался камнями исключительно от бессилия. Из-за неспособности признать, что он боится перейти реку и лично разобраться с убийцами своего соплеменника, мужчина стал лишь злее и безрассуднее. Растрачивал все свои силы на то, что бросить подальше и посильнее в надежде, что сможет раскроить череп одному из маленьких паршивцев. Однако, стоило друзьям скрыться из виду, как чужак разразился яростным криком - смирился с бессилием.
Напуганные Ар и Ук не знали как поступить - жались друг к другу в высокой траве, словно пытались согреться. Но стихли вопли чужака и ветер колыхнул длинные стебли, обнажая кусочек противоположного берега, особенно голый сейчас, когда преследователь его покинул. Страх быть настигнутыми постепенно отступал под натиском другого страха - опоздать домой. Краткий миг облегчения сменился напряжёнными мгновениями бега по ночному лесу - избитые мальчишки не желали получить больше, чем им уже досталось.
Во время бега высокие стволы деревьев в ночи казалось человеческими фигурами, тянущими к мальчишкам свои руки-ветви. Друзья не оглядывались назад и старались не смотреть лишний раз по сторонам, но даже коротко брошенный взгляд заставлял лес ожить. Воображение рисовало пугающие картины, в которых ожившие деревья были лишь началом настоящего кошмара. Ветви должны были удержать ребят до прихода древнего и могучего зверя зверей, самого большого, сильного и ужасного.
Ук завидовал Ару, когда тот, пусть и будучи побитым, отправился в пещеру, чтобы хоть сколько-нибудь поспать. Твердолоб понимал, что ему самому это вряд ли удастся, даже если бы он мог бежать. Камень, угодивший в спину, попал так крепко, что мальчику до сих пор было трудно дышать. Страх также затруднял дыхание. Казалось, что сама ночь смыкает руки на шее Ука, выжимая из него последние капли жизни. Лишь попутный ветер помогал мальчику сохранить самообладание и не потерять сознание от усталости.
Двигаться тихо значило бы уставать втрое быстрее, поэтому твердолоб постепенно переборол боль и перешёл на бег, не стараясь скрыть своё присутствие. Чужаки остались за рекой. Один утоп. Второй струсил и стал кидаться камнями от обиды. Если Уку кто и угрожал, то были дикие звери. От них защищал запах прогорклого жира и попутный ветер, уносящий запах мальчика вперёд, что затрудняло погоню. Хотя главным врагом всё же являлась усталость, кормящая страх, который в свою очередь подкармливал воображение.
Стоило пересечь границу сгоревшего леса, как воображение нарисовало Уку распахнутую пасть, где чёрные стволы были зубами, и мощные челюсти в любой момент могли сомкнуться. Однако, сколь бы велик страх ни был, Ук оставался неугомонным тощим мальчишкой. Ноги несли его, переходя с бега на шаг и с шага на бег. Измученная беспокойством сонная голова ворочалась из стороны в сторону, выискивая чего ещё стоит опасаться. Взгляд скользнул влево - изо рта долговязого обгоревшего трупа виднелся росток с каплей росы.
Ук сам не заметил, как после непроглядной темноты, небо заволокла светлеющая серость. Далёкое уханье птиц перестало раздражать слух мальчика: настал черёд большеглазых птиц уснуть. На мгновение Уку показалось, что у него с ночными птицами больше общего, чем с людьми. Настоящая жизнь для мальчика начиналась ночью, когда все спят и не могут помешать. Но если даже ухающие птицы умокли и заснули, то для юного твердолоба - это очень плохой знак. Взрослые вот-вот проснутся.
Мальчик собрал в кулак остатки сил, чтобы пройти последний отрезок пути, не останавливаясь и не сбавляя темп. Смерть от усталости пугала Ука куда меньше, чем наказание от всематери Урры и вождя Рода. Именно в таком порядке и обязательно от обоих. Всематерь наказала бы в мальчике ребёнка за излишнее любопытство, беззаботность и неосмотрительность, а вождь наказал мужчину безответственность, чрезмерную самостоятельность и безрассудство - путешествовать ночью не осмеливались даже охотники.
Впрочем, даже возможное наказание от старших казалось Уку благословением: он уже не был уверен, что сможет вернуться в родную пещеру. Уставшее тело казалось тяжелее, ноги, измученные долгим переходом, немели. И, словно перестать чувствовать ноги было мало, их жгло изнутри и кололо. Мальчик закусил губу, чтобы не взвыть от боли и подкатывающего бессилия. Быть может, если он крикнет, то кто-нибудь услышит и придёт на помощь? Или напротив - придёт, чтобы добить измотанного путника, когда тот наиболее уязвим.
Ветер молчал и Ук последовал его примеру - держал боль при себе с безразличным видом. Род как-то говорил, что боль отступает, если не позволить взять над собой верх. И мальчик не позволял, насколько это вообще возможно в случае, когда страдания лишь усиливаются. Но дом был близок. Ветер принёс характерный запах костра, испражнений и сгнившей плоти непригодной к употреблению. И едва различимый рык, так похожий на звериный, что Ук поспорил бы на что угодно, что это не храп Рода или Урры.
Утомлённое тело мальчика сдалось. Он упал на колени, а потом рухнул лицом в жухлую листву. Кисловатый и сырой запах сырой листвы действовал на Ука успокаивающе. Рык в лагере казался таким отдалённым, что даже думать о нём было глупо. Расслабление приятной волной разлилось по телу. Сначала тёплой, затем прохладной. Мальчик чувствовал, как слипаются глаза и сон постепенно обретает над ним власть. Но ветер шептал: "Что если рык имеет значение? Что если уснуть сейчас значит не проснуться потом?"
Ук содрогнулся, как от удара, и присел. В руку сам собой скользнул каменный нож. Такой пугающий и чуждый он теперь казался родным, незаменимым, когда подступала опасность. Мальчик стал неслышно придвигаться к лагерю, держась против ветра. Ук ощущал прилив сил, словно старый друг забрал и развеял остатки сна. Чувства также стали острее. Мальчик слышал, как дикий зверь сбивчиво дышит, клацает челюстями, принюхивается и ходит около пещеры. Ук ощущал его усталость, но уважал дремлющую силу.
Однако, если бы мы могли заглянуть в голову мальчика на мгновение, то увидели бы не страх и мысли о смерти - обиду. Тот особый вид детской обиды, когда взрослые ему не помогли. Род, Урра, Раг, каждый мужчина и женщина в племени оказались виноваты в том, что спят внутри пещеры, а Ук вынужден бороться снаружи. И он не может позвать на помощь, потому что будет наказан. И не может драться, как подобает охотнику, потому что никто его этому не учил. И не может прошмыгнуть мимо, потому что смертельно устал.
Тогда Ук поступил также, как в первую ночь, когда вышел на прогулку - позволили себе сделать шаг вперёд. Второй дался легче. Третий не стоил усилий, а остальные не имели значения, потому что мальчик увлёкся. Возле пещеры сновал клочковатый, мохнатый, чахлый, нервно клацающий зубами и трясущийся, словно на грани смерти, волк. Грыз кость с таким увлечением, что забывался и нервно хватал воздух, играл с ней. Воодушевлённый Ук едва не пошёл на приблудившегося одиночку в лоб, но вовремя себя одёрнул.
- Он зверь, а я слабый - сказал твердолоб себе и отнёсся к волку уважительно, медленно сокращая расстояние. Мальчик хотел, чтобы волк сначала его увидел и потом, если придётся, завязался бой. Ук не умел и не хотел нападать первым. Оба - и мальчик, и волк - были измождены. Твердолоб жалел зверя и не смог бы на него напасть, даже если Род приказал. Но если волк нападёт сам, откажется убегать, то сделает выбор за Ука и тот вынужден будет защищаться. Расстояние сократилось до пятнадцати шагов. Волк обернулся.
Янтарные глаза вспыхнули, словно небесные огни. Челюсть дважды задумчиво клацнула, хватая воздух. Волк качнулся вправо, затем влево и сделал шаг. Ук невольно отпрянул. Он впервые видел волка так близко. Что и говорить, мальчик и раньше о волках только слышал. Зверь учуял страх и увидел явные его признаки. Кривозубая пасть осклабилась, обнажая клыки. Теперь волк наступал, шаг за шагом, размеренно и уверенно. Ук и зверь прекрасно знали, что убежать твердолоб не сможет, но мальчика интересовало другое.
Что он сможет сделать, оставшись со зверем один-на-один? Крик о помощи поставит крест на всём, что Уку дорого, но смерть сделает то же самое без шанса на перемены. Твердолоб стиснул зубы и рукоять ножа - он принял решение. Волк, в отличие от Ука, не боялся, наглел и небесные огни в его глазах разгорались всё ярче. Шаг сменился бегом и серая ободранная шкура помчалась Уку навстречу. Тот лишь покрепче сжал рукоять ножа и пригнулся. На что он вообще рассчитывал, стоя лицом к лицу с прирожденным охотником?
Разгорячённый голодом волк напрыгнул на мальчика и сбил его с ног. Клыкастая пасть заклацала в опасной близости от шеи Ука, вцепилась в руку, подставленную, чтобы защититься. Твердолобу тогда и в голову бы не пришло, что зверь играет. Как и зверю не пришло бы в голову, что играет он со смертью. С каждым рывком силы серой шкуры убывали, лапы больше не могли удерживать мальчишку, а челюсти клацали без цели кого-то достать. Каменный нож торчал в груди волка, который наткнулся на него и сам рывками вогнал поглубже.
Мальчик до последнего удерживал пасть волка подальше от своей шеи и лица. Прокушенная левая рука, которая в иных условиях онемела бы от боли, держала зверя не хуже правой. Кровь толчками изливалась из раны прямо на Ука, отчего ему было тепло, сыро и липко. Натиск волка ослабевал. Его рывки стали бессмысленными, бесцельными, словно зверь не пытался убить мальчика. Вовсе нет. Должно быть, волку казалось, что сопротивляясь до последнего, он отгоняет от себя смерть. Однако, смерть считала иначе.
Сопротивление прекратилось. Онемевшие от напряжения руки предали Ука и увесистая волчья голова легла ему на грудь. Потребовалось пара долгих мгновений, чтобы собраться и оттолкнуть труп в сторону. У мальчика не осталось сил, чтобы вернуться в пещеру или хотя бы встать. Голова казалась тяжёлой, а тело сдавленным, будто Ука куда-то затягивает. И ужас положения заключался в том, что мальчик не в состоянии был пошевелиться. Всё глубже и глубже затягивал его в омут сна. Глубже и глубже...