Мне периодами сниться один и тот же сон. Я несусь на коне, склонившись к шее скакуна, пересекая как океан бескрайнюю, рыжую степь, покрытую высохшей травой, произраставшей из обожженной солнцем, красно желтой земли. Вечернее солнце светит мне в спину. На горизонте, появляются скалистые горы, настолько высокие и узкие, что будто гигантские столбы упираются они своими вершинами в густые, кучевые, страшные, словно последствия огромного взрыва, ярко красные в закатных лучах солнца, облака. Я скачу навстречу этим вершинам, а теплый ветер дует мне в лицо. А скалы становятся все ближе, все больше и больше ужасая своими размерами. Облака над ними, по мере захода солнца за горизонт, приобретают цвет из алого в бардовый. Природа приобретает фантастический вид, ужасающий, красивый. Всегда проснувшись, до того как я приблизился к зловещим вершинам, я еще долго оставался под впечатлением живописной местности, местности казавшейся мне в первые минуты после пробуждения до боли родной, знакомой. "Прерии", - вот какое слово приходило мне на ум, "дикие прерии", где я не раз оказывался во сне, и которые не имели ничего общего с привычной для меня, северной, Российской природой. Но сны в суете дня забываются, оставляя за собой необычное, и будто бы приятное впечатление. Но, в конце концов, слабеет и впечатление, пока через череду ночей сон не повториться вновь. И я задумываюсь над тем, откуда мне, молодому человеку, студенту С...кого университета, видевшему мир не далее родного города и, в основном из окна университета, сняться столь фантастические картины неведомой мне природы.
Сколько бы вы не прожили в городе, никогда нельзя сказать, что вы знаете его полностью, до каждого двора, до каждой улочки, до каждого района, в чем я убедился, совершив однажды длительную прогулку и забредя в неизвестное мне, до сей поры место. В тот, надолго оставшийся в моей памяти день, ноги меня занесли в самый отдаленный пригород, где старый, богатый памятниками культурного наследия город С... казался еще более старым. Я оказался в безлюдном, грязном и запущенном месте, где потемневшие от времени краснокирпичные постройки, с элементами архитектурных стилей позапрошлого века соседствовали с деревянными двухэтажными покосившимися домами, чьи с большим выносом эркеры, грозили обрушиться на головы тех, кто рискнет под ними пройти. Улица, по которой я шел, судя по надписям на обветшалых домах, носила название "Панская", о которой я до сего дня никогда не слышал. Покрывавший улицу потрескавшийся асфальт, пророс в местах трещин густой, высокой травой. Встречавшиеся повсюду куски кирпичей, досок, ржавых, жестяных листов придавали месту еще большее ощущение запущенности. Ни один автомобиль, не нарушил шумом мотора, столь не обычную средь бела дня тишину, ни один человеческий голос не оживил место.
Вывеска "Антикварная лавка" на одном из краснокирпичных домов, выглядела в столь богом забытом месте, весьма неуместно. Непонятно, кто будет в нее ходить. Но предметы старины, выставленные за ее окнами, вполне соответствовали духу местности, в которую я попал. Там оказалась с большим деревянным колесом прялка, оказались старинные часы с механизмом приводящим в движение застывших в танцевальных позах кукол, находился огромный, по древним представлениям разрисованный очертаниями материков глобус и многое другое. Я открыл дверь магазина, звякнувший колокольчик меня поприветствовал. Я оказался в заставленном старой деревянной мебелью, книжными шкафами с потертыми книгами, стеклянными витринами помещении. С фигурными ручками и ножками стулья, с золотистой обивкой кресла, старое пианино с вделанными в него подсвечниками были выставлены на продажу. Бронзовые статуи античных богов и египетских фараонов замерли в застывших позах, и с застывшими же лицами. Потрескавшиеся от времени картины, изогнутые сабли, кинжалы украшали стены. Ордена, медали, старинные монеты, театральные бинокли, опасные бритвы, веера, чернильницы, пенсне были выставлены за стеклом в витрине. Бочкообразные и круглые самовары, расписные вазы, дуэльные пистолеты, зеркала и прочие вещи, пережившие своих хозяев, расположились на полках за стеклянными дверцами. Все что когда то приобреталось, трогалось, использовалось людьми давно умершими, окружало меня. Все, что когда то радовало глаз своим бывшим владельцам, сиротливо покоилось, храня о них воспоминания. "Сколько лиц отразилось в этом зеркале" - подумал я глядя в одно из настольных зеркал - "Сколько отразилось лиц тех, кого уж нет в живых, а вот теперь отражаюсь я". Проходя от одного зеркала к другому, я продолжал думать о тех, кто в них запечатлелся, и, так же как и я, разглядывал свое лицо. Подойдя к очередному зеркалу, с круглой, деревянной рамкой, я заглянул и в него, продолжая фантазировать о том, как выглядели те люди прошлых лет, любовавшиеся собой. У мужчин закрученные кончики усов, бакенбарды, а у женщин мушки на лице... Раздавшееся позади меня покашливание заставило меня вздрогнуть. Обернувшись, я встретился взглядом с мужчиной, чья борода спускалась на грудь, а длинные волосы спускались на плечи. Его запыленные джинсы и поношенный свитер, вместе с его никогда не соприкасавшимися с ножницами волосами и бородой, придавали мужчине вид бродяги или бомжа.
- Если вас что то интересует, спрашивайте - произнес мужчина.
- Вы продавец?- удивился я.
- Я владелец этой лавки.
- Я просто зашел, я просто удивился, что тут есть магазин и зашел поглядеть - начал, зачем то оправдываться я.
- Смотрите, смотрите, тут много интересного. Тут есть вещи, не совсем обычные, имеющие, я бы даже сказал, не совсем хорошую историю. Вещи, за которыми закрепилась жуткая слава, вещи, если быть совсем откровенным, проклятые.
- Ага - принял к сведению я, и, кивнув головой, снова повернулся к круглому зеркалу.
- Например, это зеркало - указал на привлекшее мое внимание зеркало бородач. - Оно попало ко мне четыре года назад. Старый владелец, как сейчас вспоминаю, до полусмерти напуганный, принес мне его, не потребовав за него никаких денег. Он даже был готов заплатить, чтоб я помог ему от него избавиться.
- Но, что в нем такого? - повернулся я снова к владельцу лавки.
- Это то самое, известное своей дурной репутацией зеркало Кучинского. - Бородач посмотрел на меня, ожидая испуга, но я удивил его своей неосведомленностью.
- А это кто?
- Как, вы никогда не слышали о Дмитрии Алексеевиче Кучинском? - посмотрел на меня, будто на с луны свалившегося, продавец.
- Не припомню.
- Что ж, возможно, ничего удивительного, ведь вы еще молоды и могли не слышать, тем более официальная религия, как Русская Православная Церковь, так и религии других европейских государств внесли его труды в список книг с пометкой "запрещено", объявив Кучинского сатанистом и дьяволопоклонником. И по сей день, его работы запрещено читать под страхом отлучения.
- Расскажите подробней - проявил интерес я.
- Дмитрий Алексеевич Кучинский, известный ученый, живший в позапрошлом веке, а так же религиозный философ, мистик и востоковед, посвятил свою жизнь вопросам жизни и смерти, а именно жизни после смерти, уделив особое внимание теории реинкарнации.
- Чего простите?
- Переселению душ.
- Аа.
- Он склонялся к мысли о духовной эволюции. Утверждал, что душа эволюционирует, переселяясь от более примитивных форм жизни к более сложным. От беспозвоночных к рыбам, от рыб к земноводным, от земноводных к рептилиям, от рептилий к животным и т.д. Затем, наконец, переселяется от обезьяны к человеку и, будучи в человеческом теле, продолжает свой путь развития. Формы жизни, это всего лишь ступени для развития души, и параллельно с душами, они миллиарды лет также эволюционировали.
- Как интересно. А что же дальше.
- Дальше душа переселяется от одного тела человека к другому, продолжая свое совершенствование. И путь у нее все еще большой, ведь разница между людьми огромна, не меньше чем от инфузории до шимпанзе.
- А именно.
- Ну как же, ну например от Дауна к человеку с нормальным умственным развитием, от дикаря к человеку цивилизованному, от так называемого, подлого сословия к аристократу, от пошляка к романтику и так далее. Вершиной же, этого процесса является гений.
- Ну, а что потом?
- Потом Дмитрий Алексеевич затруднился, но он предполагал переход в иной мир, в другом измерении ли, на другой ли планете, но в мир более духовный, красивый, сверхчувственный. Но гениальными становятся немногие, большинство же людей вынуждены от жизни к жизни менять свое тело, из младенца в юношу, из юноши в мужчину, из мужчины в старика, из старика, после смерти, снова в младенца, находясь в круговороте рождения, взросления, старения и снова рождения колеса сансары.
- Как интересно - проявил я неподдельный интерес - здорово придумал, этот, как его, Кучинский.
- Он ничего не придумал, все эти идеи взяты из восточной философии, а так же высказывались некоторыми европейскими мыслителями. Кучинский доказал это.
- Что доказал?
- Что души людей переселяются из одного тела в другое.
- Как доказал.
- Он проводил жуткие эксперименты над людьми, в какой то лаборатории, находящейся в удаленном от города особняке, что то вводил им в мозг, что то такое, им же самим изобретенное, какой то дьявольский препарат, заставляющий людей вспоминать их прожитые жизни, доводил людей до безумия. А еще эти жуткие зеркала. Не знаю как, но он изобрел их.
- Расскажите подробней.
- Я не знаю - развел руками продавец - результаты его исследований засекречены, его книги запрещены. Осталось это зеркало.
- А что такого в этом зеркале? - спросил я, начиная испытывать легкое чувство страха.
- Если продолжительно смотреть в него ночью в темноте, при свете свечи, то увидишь свое лицо...
- И только...
- Свое лицо, какое оно у вас было в прошлой жизни.
Я некоторое время смотрел в глаза владельца лавки, пытаясь уловить в них признаки смеха, после чего изобразил на лице улыбку.
- Это шутка, да? - спросил я. - Или нет, я, кажется, начинаю понимать, это такая маркетинговая хитрость, вы пытаетесь набить цену своему товару. Вы говорите, что ваши вещи необычны, ну так что вы можете сказать, например, про эту статую? - указал я рукой на фараона. - Уж не вселился ли и в нее тоже дух, какого ни будь Рамзеса, и она у вас оживает по ночам.
- Это не шутка - ответил бородач - так же как ни шутка и то, что многие бывшие владельцы этого зеркала повредились в уме.
Я был заинтригован.
- Сколько вы хотите за него - спросил я.
- А сколько вы дадите.
Порывшись в кошельке, я обнаружил тысячную купюру, не считая более мелких денег.
- Вот, все что могу дать - протянул я зеленую банкноту.
- Хорошо - будто бы такую сумму и предполагал продавец.
Расплатившись, я снял зеркало с полки и прижал его одной рукой к груди.
- Но имейте в виду - обратился я к владельцу магазина - если сегодня ночью, заглянув в зеркало, кроме своего лица которое мне досталось в этой жизни, я ничего не увижу, я обращусь в управление федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей.
- Приятного вам знакомства - ответил мне на полном серьезе, не оценивший шутки продавец.
Перед уходом, я спросил продавца, как мне выбраться из этого места к центру города, и, пожелав удачного дня и услышав в ответ "того же", покинул лавку.
Вернувшись, домой с приобретенным зеркалом, я, пройдя долгий путь и имея достаточно времени подумать, пришел к мысли, что был обманут. И как мог я, человек, скептично относившейся ко всякого рода магии, мистике, эзотерике и порчей сверхъестественной чепухе, повестись на такую глупую историю. Продавец был рад продать мне залежалый товар, с коей целью и рассказал мне все эти бредни про Кучинского с его открытием. Я же поверил и купил совсем обычное, разве что старое зеркало, которых у меня дома и так хватает. Должно быть долго смеялся в бороду владелец антикварной лавки после того как звон колокольчика возвестил о моем уходе. Продавец выставил меня дураком. Как всегда в таких случаях, пострадала моя самооценка. Всегда лучше потерять деньги, чем быть обманутым, так как в первом случае самооценка не страдает. Но поразмыслив еще, я все же успокоился на мысли, что тысяча рублей, не такая уж и крупная сумма, для зеркала, тем более антикварного и, решил убрать ненужную мне вещь, подыскав для него место, с мыслью, что может быть, когда ни будь пригодиться.
Но ближе к вечеру, коварная мыслишка "а вдруг" все чаще и чаще приходила мне в голову. И если поначалу мне все же удавалась ее отогнать, то с наступлением ночи назойливая мысль меня уже больше не оставляла. Наконец любопытство взяло верх, желание проверить, заставило меня решиться на глупый, если судить трезво, эксперимент. В итоге, поздно ночью, отключив везде освещение, я оказался в темной квартире, на табуретке за столом пред расположенным на столе зеркалом, и расположенной на столе свечкой, вставленной для устойчивости в стакан. В круглом зеркале, из черного фона выделялось мое лицо. Мне было немного жутко, и для тех, кто не пробовал сидеть в полной темноте со свечей перед зеркалом, скажу, что такое развлечение подвергнет испытанию ваши нервы. В моем же случае все было страшней, так как рассказ антиквариата о лицах, являющихся в зеркале из прошлой нашей жизни, вызывал во мне опасение. Я пожалел, что не спросил владельца лавки о том, сколько времени мне нужно сидеть, до появления моего лица из прошлого. Табуретка была неудобной. Чтоб расположиться более комфортно, пришлось ее чуть подвинуть к столу и облокотиться о стол локтями. Я продолжал вглядываться в течение долгих минут, но кроме того лица, которое вижу в зеркале каждый день, ничего иного не увидел. Часов со мной не было, а разглядеть же часы, находящиеся в квартире, в темноте оказалось невозможным. Судя по стекшему со свечи воску, застывшему на стенке стакана и на столе, времени, с тех пор как я обосновался за столом, прошло достаточно. С каждой пройденной минутой страх отпускал меня, с каждой пройденной минутой, мной овладевала убежденность в глупости того, что мне довелось услышать. В зеркале отражалось мое лицо, как и во всех зеркалах, куда доводилось мне заглядывать раньше. Я привстал, чтобы включить свет и задуть свечку, но для успокоения совести, решил все же досчитать до ста, чтобы наверняка убедиться, что ничего не произойдет. Мой счет был прерван мыслями, о том, стоит ли рассказать кому, о, пусть и незначительном, но достаточно занимательном приключении. Задумавшись, какова будет реакция знакомых, я устав любоваться своим обликом, опустил глаза вниз. Желание рассказать боролось во мне с опасением стать предметом насмешек. Так и не придя ни к какому решению, я вспомнил о том, что остановился на семидесяти восьми. Быстро отсчитав оставшиеся с небольшим двадцать цифр, я снова поднял глаза к зеркалу... Первый мой выкрик был негромким, кратким и сдавленным, означавшим крайнюю степень испуга. Я приблизил лицо к зеркалу, вглядевшись в то, что глядело от туда на меня. Мои глаза расширились, кровь отхлынула от моего лица и, будто холодным ветром обдуло мои волосы. Второй мой крик прозвучал более громко, протяжно, надрывисто. Я отшатнулся от проклятого стекла, чувствуя, как холодный пот покрыл мое тело, а то, что явилось мне в зеркале, глядело мне в глаза, глядело пристально. Я попытался привстать, но первый раз в жизни ноги отказывались держать меня будто ватные. Я несколько раз снова падал на табуретку, прежде чем мне удалось встать. Я чувствовал в ушах глухие звуки сердцебиения, я чувствовал, как угасает рассудок. Из глотки вырвался очередной крик, более пронзительный и, отскочив от стола, я перекувыркнулся спиной через табуретку, ударился головой об пол и потерял сознание.
Я пришел в себя, когда голубоватый свет проникал в окно, выделяя темными силуэтами предметы в комнате. Наступило утро. Оглядевшись недоуменными глазами вокруг, и нащупав рукой на затылке шишку, я припомнил недавнее событие. Зеркало осталось стоять на столе, свеча догорела, растекшись в стакане воском, возле меня на боку осталась лежать табуретка. Поднявшись с пола, я протянул руки к зеркалу, отвернув от него лицо, чтобы не дай бог, еще раз не заглянуть в него, и, обернув предмет полотенцем, вышел из дома. Я отправился дорогой, которой шел вчера, с целью вернуть приобретенную мной накануне вещь владельцу антикварной лавки. Но проблуждав по окраинам города до самого обеда, я так и не нашел вчерашней улицы и вчерашнего антикварного магазина. На обращение к прохожим - "не подскажете ли, как пройти к улице Панской?" - прохожие затруднялись с ответом и отвечали, что никогда не слышали о такой. На вопрос - "не подскажете ли, как пройти к антикварной лавке?" - мне указывали дорогу, но совсем не к той, в которой я был вчера. В итоге проблуждав некоторое время, я отдал зеркало в другой антикварный магазин, отдал забесплатно, не потребовав ничего взамен (я готов был даже приплатить) и, разумеется, умолчав о его необычных свойствах. Через какое то время, придя в себя после недавнего потрясения и перенесенного мной нервного расстройства, я предпринял еще одни поиски. Я попытался найти информацию о религиозном философе, мистике, ученом и изобретателе необычных зеркал Дмитрии Алексеевиче Кучинском. Но ни в одной библиотеке не слышали о таком, и никаких публикаций его трудов, на полках библиотек не обнаружилось. Не удалось узнать о нем и в книжных магазинах. Продавцы консультанты, не смоги найти такого автора ни в разделе медицины, ни в философии, ни в эзотерике. И даже всезнающий интернет не выдал мне никакой информации о востоковеде и религиозном философе Кучинском. Отсутствие информации о востоковеде Кучинском, меня в какой то степени обрадовало, так как дало мне повод думать, что такой ученый никогда в жизни не существовал, дало повод надеется, что в ту ужасную ночь я стал жертвой воображения, подстегнутого рассказом безумного владельца антикварной лавки, либо жертвой иллюзии, вызванной неровным светом мерцающей свечи. Только такое объяснение и может быть признано логичным, иначе, это было бы слишком ужасно, иначе это грозило бы моему рассудку повреждением. Ведь в ту кошмарную ночь, в то время, когда досчитав до ста я поднял глаза к зеркалу, из зеркала на меня смотрело суровым взглядом карих глаз, с большим горбатым носом, с плотно сжатыми губами, обрамленное черными косицами, спадавшими из под головного убора с перьями, с мазками разноцветной краски на щеках, лицо индейца.