Аннотация: Прода отдельным файлом. Все то, о чем вы так долго мечтали. Отредактированный и скомпилированный из черновиков кусочек. Конец 5-й главы.
8
Сумасшедшая ночь...
Беготня, суета, мат-перемат - и все в кромешной темноте, время от времени освещаемой вспышками ракет.
Мы сменяем на передовой двенадцатую роту.
В ходах сообщения образуются пробки, как на Садовом Кольце в час пик.
Гренадеры со своими пожитками смешиваются с саперами, которые волокут стройматериалы для ремонта позиций. Тут же снуют подносчики боеприпасов с патронными и гранатными ящиками. В довершение всего нас посетила команда разведчиков, с целью слазить на нейтралку...
Поскольку орать нельзя - немцы могут и пульнуть для острастки, приходится наводить порядок мануально. Дабы не отбить руку, я вооружился метровой палкой и, таким образом регулируя траншейное движение. То есть, в случае необходимости, несильно колотил зазевавшихся по спине или по плечам.
Можно конечно и по голове стукнуть - все равно все в касках, но опять же, звону будет.
В принципе немцы спокойно относились к шуму строительных работ на наших позициях. Но вот на необычный звук противник мог отреагировать открытием огня.
Так, на всякий случай.
Короче, взяла обезьяна палку - и сразу стала начальником.
Над другими обезьянами.
Эволюция, однако...
* * *
Командный пункт роты на передовой позиции был совмещен с узлом связи, так что, оставив Савку располагаться на старом новом месте, я отправился на обзорную экскурсию.
Вполголоса наорал на гренадер третьего взвода, за лень и раздолбайство. Вздрючил пулеметчиков, разнес саперов, и теперь воспитывал любовь к порядку в Филе Копейкине.
- Филя, ити твою маман через карман! Это что тут у тебя такое? Это склад огнеприпасов или мина замедленного действия?
- Это, вашбродь, патроны да гранаты! - изрек каптер, после минуты молчания, потраченной на переваривание информации.
- Это, унтер-офицер Копейкин, хрень какая-то! Гранаты и патроны в ящиках раздать по взводам и по пулеметным гнездам. Это ж надо было додуматься все в одном месте свалить!!!
- Ну, дык темно ведь! Подносчики заплутали...
- Когда светло будет, немцы по нам так врежут - не обрадуешься! Бего-о-ом арш!
Вечный русский авось, чегось да небось...
Иногда мои подчиненные меня просто бесят своими словами и поступками! Вот тот же Копейкин - третий год на войне, а баран - бараном: 'бе-е', 'ме-е' и 'не могу знать ваше благородие'. И не поймешь, то ли дурак, то ли прикидывается...
Интересно, какую часть моей личности все это раздражает больше?
Юриста начала XXI века или барона из обрусевших немцев?
Пожалуй, что пятьдесят-на-пятьдесят.
В равной степени выводит из себя и непонятная для человека будущего тупость, и возмутительная, с точки зрения человека с приставкой 'фон' в начале фамилии, недисциплинированность и лень.
Те же, прости Господи, сортиры!
Солдатикам ходить и стоять в очередях к специально отрытым и тщательно замаскированным нужникам, попросту лень.
Гадят - кто во что горазд.
Приходится дрючить унтеров, дабы следили за порядком, и гонять попавшихся на 'загрязнении окружающей среды' на принудительные работы по уборке траншей.
Вот такое, с позволение сказать, единство противоположностей!
9
Про немецкий 'орднунг' я раньше только в книгах о войне читал, а теперь чувствую его на собственной шкуре.
Обстрел начался ровно в восемь утра - минута в минуту...
На наши позиции навалились как минимум две батареи легких гаубиц при поддержке полевых пушек.
Сегодня, к счастью, на нашу долю не пришлось шестидюймовых гостинцев. То ли немцы посчитали нас недостойными такого внимания, то ли просто перебросили батареи куда-то еще. В общем, обошлись без веских доводов.
По сему, обстрел был воспринят мной достаточно спокойно.
Наш блиндаж стопятимиллиметровая гаубица не возьмет. А уж полевая пушка тем более, так ведь она еще и стреляет по настильной траектории.
Однако, снарядов немцы не жалели.
Я, было, попытался считать разрывы, но быстро сбился: шесть снарядов в минуту, на три или четыре батареи - многовато получается. Тем более, что стреляют все одновременно и серии взрывов перекрывают друг друга.
Навык соответствующий, опять же, отсутствует...
Черт, палят и палят, как оглашенные. Так что потерь не избежать просто по закону больших чисел.
Это, конечно, не наша двенадцатичасовая артподготовка в последнем наступлении, но тут-то и укреплений таких нет.
Маньяки, в общем.
Чего еще от фашистов ожидать...
От нечего делать, я проверил амуницию, подтянул, где надо, осмотрел автомат...
Все пучком - можно воевать!
Посмотрел на часы: восемь тридцать. Полчаса уже пуляют... Может хватит? Утомили - сил нет. Скорей бы в атаку пошли - надоело уже сидеть и ждать.
Словно услышав мои пожелания, немцы перенесли огонь за наши спины, создавая огневую завесу.
Сейчас начнется!
- Вестовые, вперед! - заорал Казимирский. - Всех в первую линию!
Вслед за солдатами мы выскочили из блиндажа. Мимо нас пробегали гренадеры, в воздухе раздавались трели унтер-офицерских свистков и матерные рулады.
- Барон, вы - направо, я - налево!
- Слушаюсь!
- Удачи! И с Богом! - Ротный поправил каску и в сопровождении своих посыльных исчез в горловине хода сообщения.
- Савка, за мной! - Гаркнул я и, закинув ремень автомата на плечо, двинулся в противоположную сторону.
Траншеи были повреждены, а кое где и обрушены, поэтому стометровка от второй линии окопов до первой, заняла несколько больше времени, чем я рассчитывал.
Когда я ввалился на НП, в воздухе уже зазвучало немецкое 'Ур-ра', перемежаемое выстрелами из винтовок.
В ячейке наблюдательного пункта обнаружился младший унтер-офицер Рябинин.
- Где Шмелев? - с ходу поинтересовался я.
- Убит...
- Как?
- Снарядом накрыло, вашбродь... Под конец уже...
- Что ж, земля пухом! А ты, Рябинин, теперь за взводного!
- Слушаюсь!
Я выглянул в амбразуру, проделанную в сложенном из бревен бруствере НП: по полю в нашу сторону катилась волна серых фигур.
Заходите, гости дорогие...
10
За день мы отбили три атаки...
Пытаюсь собраться с мыслями, но понимаю. что с трудом осознаю сегодняшние события.
Как будто это не со мной было...
Не складывается единой картины... Слайд-шоу какое-то...
Или, даже флэшбэк! Помню, как-то при рассмотрении одного хитрого дела, вычитал определение последнего: 'Нарушение восприятия после употребления галлюциногенов - внезапный рецидив визуальных нарушений, физических симптомов, утраты границ "я" или интенсивных эмоций...'
Очень похоже!
Жуткое и депрессивное визуальное нарушение с интенсивными эмоциями.
* * *
Первая атака захлебнулась на полпути к нашим окопам. Густые цепи серых фигурок в 'пикельхаубе' покосили из пулеметов. Немцы сперва залегли, а потом, по свистку откатились к своим траншеям. После чего обстрел наших позиций возобновился.
Через полтора часа интенсивного обстрела, они попробовали снова.
На этот раз солдаты противника заранее покинули свои убежища и под прикрытием артиллерии накапливались на нейтралке.
Им почти удалось добежать до нашей колючки, прежде чем они снова были вынуждены отойти под интенсивным ружейно-пулеметным огнем.
Третьей атаке предшествовал почти трехчасовой артобстрел, после которого сценарий атаки номер два повторился.
Хотя силы, брошенные в бой, превосходили обе предыдущие атаки вместе взятые.
В отражении последней на сегодня попытки немецкого наступления помимо нас участвовали и минометчики и артиллеристы.
Германские солдаты уже не отходили, а залегали, а потом снова поднимались и шли вперед.
Лично, я расстрелял два магазина, вступив в бой, когда фрицы уже лезли через проволочные заграждения.
После провала последней атаки противник еще полчаса обстреливал нас силами тех же четырех батарей, а потом все затихло так же внезапно, как и началось.
Поле перед нашими позициями являло собой лунную поверхность, густо покрытую трупами в серо-мышиной форме.
Господи...
Я даже затрудняюсь предположить, сколько народу тут лежит...
Точнее - и думать боюсь...
Две роты? Три? Больше?
Действительно бойня - бессмысленная и беспощадная!
* * *
Солнце, подернутое туманной дымкой, медленно клонилось к закату.
Я сидел на ящике перед блиндажом погруженный с головой в военно-бухгалтерские обязанности.
Настроение было препоганейшее. Сначала ефрейтор Юрчик вымотал мне все нервы с отчетностью по приходу-расходу огнеприпасов! Когда учетная книга была, наконец заполнена, на очереди была ведомость убыли личного состава.
С наблюдательного пункта возвратился Лиходеев.
- Кажись, на сегодня успокоился германец, вашбродь!
- Да уж... Кто-то успокоился, а кого-то мы успокоили...
- В самую суть вы сказали, вашбродь. Успокоили мы их изрядно... Вонища завтра будет - Господи спаси! Лето все ж... - Сделал неожиданный вывод мой практичный фельдфебель.
- А у нас сколько упокоилось? - Я присел на патронный ящик и снял каску. Жарко!
- Осьмнадцать душ, вашбродь! И раненых почитай три десятка. Тяжелых мы прибрали - санитары их уже выносят. А легкие сами дойдут.
- Полста человек за день. Черт! - Я стукнул кулаком по колену. - Это что же? У нас получается сто тридцать человек в строю?
- Где-то так оно и выходит, вашбродь! Авось, легкие, опосля перевязки, возвернуться. Глядишь, на десяток больше будет!
- Не густо...
Ну, все! Последняя закорючка поставлена, и заверена ротной печатью.
Образовавшееся свободное время, я решил использовать для ухода за оружием: разобрал и вычистил автомат, набил патронами опустевшие магазины.
В ожидании ужина, поразмышлял на тему 'Что день грядущий нам готовит...', без особого, впрочем, успеха.
Ничего хорошего, и уж тем более позитивного, в голову не пришло.
Депрессия, однако...
Стресс...
11
Ближе к ночи в наши траншеи пришла команда разведчиков - пошарить по нейтральной полосе, пока саперы будут восстанавливать проволочное заграждение.
Послушать, пощупать понюхать...
По такому случаю Казимирский отправил меня на наблюдательный пункт - бдеть, а сам завалился спать.
Благодетель...
Приведший разведчиков Лиходеев о чем-то шушукался с их фельдфебелем, настороженно кося на меня глаза.
Задумал что-то Кузьма Акимыч...
Как пить дать...
О, сюда идет! И выражение на физиономии хитровато-просительное...
- Вашбродь, тут такое дело...
- Ну? - Я вопросительно приподнял бровь.
- Тут, стало быть, разведка к немецким траншеям идет...
- Идет...
- Значит, нам бы, того-самого... Этого... Тоже бы не худо было б... - Темнит что-то Кузьма Акимыч. Аж дар связной речи потерял...
- И нам не худо было бы пойти? - Мысленно сложив два и два, я вычислил мотив столь пространно-нерешительных речей. - Хочешь послать солдатиков у мертвяков по карманам пошарить?
- Выходит так, вашбродь!
Ну что ж... С одной стороны это - 'ай-яй-яй'! С другой стороны, меня вежливо известили о скромном намерении помародерничать, а это не может не радовать в плане дисциплины!
- Ладно! Шут с вами! Сколько думаешь народу пустить?
- Так точно, вашбродь! - гаркнул фельдфебель. Если он и был недоволен, то виду не показал.
- Жигун! - Кликнул я своего самого шустрого вестового. - Пойдешь на ничейную землю с остальными... Глянешь там, что да как! Уяснил?
- Будет исполнено, вашбродь!
- Все! Сгиньте с глаз моих!
* * *
Сначала, аккуратно и бесшумно, по одному, на нейтралку ушли разведчики, следом приготовились и мои ушлые подчиненные.
Лиходеев лично проинструктировал каждого, уделив особое внимание Жигуну. Пальцем левой руки, подцепив вестового за ремешок каски, подтянул его ухо к своему рту и что-то вполголоса внушил, наставительно помахивая указательным пальцем правой перед носом гренадера.
Гренадеры по очереди перемахнули через бруствер и исчезли в ночи.
Отправив солдат на задание, фельдфебель подошел поинтересоваться 'Какие будут приказания'?
- Вот что, Лиходеев! Раз уж я сегодня такой добрый, то сиди-ка ты тут заместо меня наблюдай. А я вздремну, пожалуй! Устал, как собака, а вы тут со своими инициативами лезете!
Бросив охапку принесенного Савкой свежего сена в подбрустверную нишу, я расстегнул амуницию, пристроил в изголовье автомат и улегся спать, завернувшись в шинель. Лето хоть и теплое, а земля-то - холодная!
Уснул быстро, даже не смотря на то, что в наших окопах уже вовсю шумели разворачивая свою ремонтно-хозяйственную деятельность бравые саперы.
12
Выспаться, как следует, мне так и не удалось...
Часа через два после ухода 'охотников' со стороны нейтралки прозвучало несколько выстрелов...
А потом началось такое!
Переполошившиеся посты палили с обеих сторон, взлетали ракеты, стрекотали пулеметы. Забухали полковые орудия и минометы.
Вся эта катавасия продолжалась почти сорок минут и постепенно сошла на 'нет'.
- Сходили! Мля... Поглядели! - бурчал я себе под нос вжимая голову в плечи...
Когда стрельба только началась, на наблюдательный пункт посыпались звонки сначала от командира роты, потом из батальона и, наконец, из штаба полка.
Прикрывая мембрану телефонной трубки рукой, чтобы было лучше слышно, я раз за разом докладывал, что движения противника не наблюдаю, никаких сведений о разведывательной команде не имею, но как только - так сразу!
Упаси нас Господи от огня противника и излишнего внимания начальства! К тому моменту, как вернулись наши охотники, я был доведен до белого каления и, то и дело, взрыкивал на окружающих.
А окружающие предпочитали держаться от недовольного меня как можно дальше.
Так вот, сначала в траншею через бруствер ссыпались четверо моих нерадивых подчиненных, а уже следом поочередно спустились гренадеры из разведкоманды.
Причем, что характерно, не одни!
Добычей и, собственно, прибавлением, в этой теплой компании оказались два связанных немца с кляпами во рту.
- Савка, фонарь давай! - распорядился я и сходу застроил я фельдфебеля разведчиков. - Докладывайте! Что у вас там приключилось? Что за стрельба?
- На германскую разведку наткнулись, вашбродь. На артиллеристов... Приглядывали мы за ихней траншеей. Слышим - ползет кто-то... Ну мы их подпустили поближе и кинулись. Двоих в ножи взяли, еще двоих скрутили... Хто ж знал, что там еще один лезет... Он, ирод, палить начал... Мы его, конешна, кокнули, да поздно - нашумели... Германцы так палили - страсть! Как живы-то остались - непонятно... Одной помощью Господней и спаслися! - разведчик размашисто перекрестился.
- Раненые есть?
- Никак нет, вашбродь! Царапины токмо, хучь и до крови!
- Leutnant Lamm! Der 1st Schwerebatterie des 20st Armeekörpers! /Лейтенант Ламм. Первая тяжелая батарея 20-го армейского корпуса/
- 15-zentimeterlange kaliber? /Пятнадцатисантиметрвая? Т.е. 150-миллиметровая/
- Ja.../Да.../
Поболтав еще немного с очумелым немецким лейтенантом, я выяснил, что на нейтралку они вылезли с целью оборудования поста скрытого наблюдения, дабы корректировать артиллерийский огонь во время завтрашней атаки.
* * *
Когда немцев увели в штаб полка, я взялся за телефон - пора было доложить о событиях веселой сегодняшней ночки.
К тому моменту, когда я вдоволь наобщался с вышестоящими начальниками всех уровней, у меня над душой уже стоял довольный Лиходеев.
- Разрешите доложить, вашбродь?
- Докладывай!
- Хорошо охотники сходили. С прибытком вернулися... Спасибо вам, вашбродь! Вот, стало быть, благодарствуем. - Лиходеев положил на снарядный ящик, используемый в качестве телефонного столика, нечто завернутое в тряпицу.
- Разрешите идти?
- Иди... - Кузьма Акимыч исчез как утренний туман - тихо и незаметно, а я осторожно развернул оказавшийся тяжелым сверток.
Ого! Массивная кобура из коричневой кожи и небольшой никелированный пистолет с рифленой деревянной рукояткой.
Последний я взялся внимательно рассматривать.
Надпись с левой стороны гласила: SELBSTLADE PISTOLE BEHOLLA CAL 7,65 - значит 'Бехолла' калибром 7,65. Над спусковым крючком - серийный номер: 9019. С правой стороны название расшифровывалось: BECKER U HOLLANDER WAFFENBAU SUHL. Неплохая пушка: маленький, ухватистый и выглядит весьма и весьма стильно. Выщелкнул обойму - семь патронов. Для скрытого ношения и как оружие последнего шанса - самое оно!
Отложив понравившуюся мне обновку, я взялся за кобуру.
Тут никаких неожиданностей не было - банальный и брутальный 'Парабеллум' с запасной обоймой и инструментом.
Неплохо.
Достойное пополнение моей коллекции, начавшейся с подаренного казаками-уральцами 'Маузера'.
Завернув подарки обратно в кулек, я отправился в наш с Казимирским блиндаж.
Надо бы, наконец, выспаться...
Что-то мне подсказывает, что день завтра будет дли-и-и-нным...