Что мне в Германии понравилось, так это поезда и система железных дорог в принципе. Дойче бан.
"Deutsche Bahn ist die letzte Scheisse", - сказала сидящая рядом женщина в трубку своего "хэнди", объясняя родственникам, почему она опоздает на целый час.
Конечно, бывают опоздания, обидно. Но все равно - поезда быстрые и удобные, междугородние электрички подходят вовремя, а билет выходного дня - вообще классная вещь. Этот билет стоит 35 евро, и по нему можно кататься на электричках целую субботу или воскресенье, пересаживаясь с одной на другую. Так всю страну объедешь за пару дней.
Русских в Германии, кстати, живет много.
1
На платформе я разглядывала рекламный плакат, пытаясь разгадать игру немецких слов в слогане. И внезапно услышала характерный, родной до боли пьяный матерок.
- Саня, это не тот цуг, бля! Я тебе говорю. Мы должны поехать в Кобленц. А щас мы в Майнце! Понимаешь бля? Ну давай спросим!
И молодой человек обратился ко мне развязно, выговаривая слова примерно так, как говорят пожилые учителя немецкого, учившие только теоретическую фонетику:
- Загэн зи мир битте, во ист дэр цуг нах Кобленц?
- Да я сама его ищу, - ответила я по-русски. - Вроде на третий путь должен приехать.
Ответом был обрадованный пьяный хохот.
Обращавшийся ко мне молодой человек по имени Родион казался чуть более злым, чем его спутник: он сильнее матерился, недобро смеялся. Черты лица его были тонкие, волосы коротко стриженные, загорелый - похож на турка. Одет в шорты до колен и майку. У Сани же было типично русское добродушное лицо с носом-картошкой, длинные черные волосы до пояса, забранные в хвост, черная толстовка с названием какой-то митол-группы на спине и джинсы.
- Мы едем в Амстердам! - сообщил мне Саня радостно, когда мы, познакомившись, уселись на лавку.
- А я в Дюссельдорф, - ответила я, - у меня этот... вохенэнде тикет.
- У нас тоже, га-га-га, - Родион рассмеялся своим недобрым смехом.
- Мы едем в Амстердам, это пиздец! - радостно повторил Саня. - Ты представляешь, это Родион, он мне как брат! Он мне говорит, поехали в Амстердам, мы сразу же сорвались и поехали!
С собой у Сани был рюкзак, у Родиона - ничего.
Пока мы сидели на перроне, ожидая, когда же подойдет наш поезд, Саня поминутно доставал фляжку и предлагал мне отхлебнуть. Потом достал палку колбасы и отрезал нам несколько кружков. Говорил в основном именно он, радостно пересказывая мне на второй раз, что учится на повара, что они с другом из Аугсбурга, города в Баварии, что Аугсбург - сущая дыра, что едут они в Амстердам, и такие они безбашенные - вот внезапно решили, взяли и поехали! Родион бродил рядом, иронично слушал, хмыкал, отпускал комментарий и снова отходил куда-то. Оба парня были пьяны довольно сильно, но Саня, пожалуй, больше. Третий раз он спросил у меня:
- Ты здесь уже сколько живешь?
- Только приехала, еще наверно часов пяти в Германии не провела, - терпеливо повторила я.
--
Что, правда? То есть ты только из России? - изумился в очередной раз Саня. - Знаешь... - он доверительно наклонился ко мне. - Я на эту Германию срать хотел! Вот правда!
Несмотря на Санин пьяный вид, я сразу поняла, что он тихий парень. Родион же все тревожил меня исходящей от него опасностью. Турецкий профиль его выделялся на фоне горящих огней. Цезарь на отчеканенной монете.
На перрон начали стекаться и другие люди - поезд уже скоро должен был прийти. При виде немцев в Сане проснулась агрессия, он начал говорить о них все больше гадостей.
- Ты знаешь, женщины в Германии... ну, вот никакие! По ним вот даже не поймешь, что они женщины. Вот по тебе поймешь - а по ним нет.
Пока я размышляла, как отделаться от этих ухаживаний, он решил открыть очередную бутылку пива - и каким-то непонятным образом ее разбил. Из руки потекла кровь.
Родион загоготал: "Саня, ну ты даешь!" Саня же тупо смотрел на окровавленную руку. Стоявший неподалеку немец шагнул к нам и спросил, не нужна ли помощь. Вместо того чтобы ответить, Саня стал глупо рыпаться, выпучив глаза и выдвигая голову вперед подобно быку. Немец поспешно ретировался; Саня только рассмеялся.
- Видишь, и мужчины у них не мужчины. Че, съел? - он становился все более буйным. Родион пытался его успокоить, но тщетно. В конце концов он сам разъярился, решив швырнуть в немца своим шлепанцем.
В это время подошел поезд. Тапочек, заброшенный Родионом в сторону немца, упал на железную дорогу и скрылся черед секунду под грохочущим составом. Сам Родион завершил бросок странным пируэтом и, поскольку он, видимо, тоже был достаточно пьян, повалился на асфальт, потеряв равновесие. Неодобрительно поглядывавшие на нашу компанию немцы наградили его аплодисментами. Родион остался босой на одну ногу, из руки Сани хлестала кровь.
Нужно было идти в вагон, но Родион был озабочен судьбой тапочка, на Саню же вообще нашел внезапный ступор. Я потащила свои вещи в одиночку, думая, что уже больше не встречусь с ребятами из Аугсбурга.
Стало совсем темно. Поезд долго стоял на перроне, из вагона в вагон ходили проводники, громко говорили по-немецки, а я сидела со своим огромным чемоданом и слышала где-то на улице голоса своих новых знакомых. Саня и Родион что-то громко доказывали на своем комическом полунемецком, вставляя в речь фразы "Ну че ты не понял?"
Как только мы тронулись, я немного придремала, крепко держась за ручку своего чемодана. Вокруг взрывалась и грохотала немецкая речь. Внезапно дверь открылась, и вошел Родион. Увидел меня, сказал: "Вот ты где!" - и плюхнулся рядом. Я подумала, что сейчас мне придется что-то рассказывать, а он будет хмыкать, как это было во время нашей болтовни с Саней, но неожиданно он оказался крайне разговорчивым, мне нужно было только слушать и изредка вставлять вопросы.
- Саня - бес, его щас чуть полицаи не загребли. Я их уговорил насилу. А это чудовище сейчас в соседнем вагоне отсыпается. Ты в России где живешь? Ты учишься или работаешь? Знаешь, я в Аугсбурге снимаю квартиру и не плачу за нее уже который месяц, прикинь? А меня все не выгоняют. Не очень хочется искать работу. Я в свободное время картины рисую, вот чем я занимаюсь. Только я их не продаю, я же их не для того делал, я дарю их. Друзьям. Рассказать тебе про одну мою картину? Она вот такая по размеру. Вот здесь, снизу, нарисованы люди серым цветом. Некоторые из них смотрят вверх, кто-то вниз, друг на друга, но вообще это не важно, понимаешь? Главное, что они все серые, это одна такая серая масса. В середине картины большой рояль, он как бы парит в воздухе. А над ним нарисован Эйнштейн, ну знаешь, эта знаменитая его фотография, с высунутым языком? И он нарисован цветным, в отличие от людей внизу. Этим я как бы показываю, насколько Эйнштейн противостоит всем этим серым людям, которые никогда не могут оторваться от земли! Как человек, в котором сильно развито творческое начало, отличается от них всех.
Родион доверчиво рассказывал мне о своих печалях и радостях, и я внезапно осознала, что он тоже нисколько не опасен, и уже почти не слушала, глядя в окно поезда. Мы с ребятами переночевали в Кобленце на вокзале, а утром доехали до Дюссельдорфа, где дружелюбно распрощались. Они взяли курс на Голландию, а я пошла искать свое общежитие.
2
Через две недели я решила сходить на спектакль и взяла билет в дюссельдофский Танцхаус - там показывали современный балет. После представления был праздник с фуршетом. Обрадовавшись тому, что не придется вечером готовить, я радостно накладывала на тарелку картофельный салат с сосисками. Чтобы спокойно поесть, я отошла подальше к фонтану, где было меньше людей.
Рядом со мной два русских парня обсуждали только что увиденное. Они были совсем не похожи на русских немцев вроде тех же Сани и Родиона - небрежно одетых, не по возрасту инфантильных и нарывающихся на кого-нибудь по пьяни. Я первой спросила:
- Простите, вы из России?
- Вообще да, - улыбнулся парень с обесцвеченными волосами. - Но именно сегодня мы из Бонна. Меня зовут Вася.
- Сергей, - представился темноволосый молодой человек в рубашке и брюках.
Оказалось, ребята работают программистами в немецкой компании. Вася из Екатеринбурга, а Сережа - из Питера. В Бонне они вместе снимают квартиру. Этот город подходит для спокойной семейной жизни, но развлечений в нем никаких нет.
- Поэтому мы ездим за развлечениями в Дюссельдорф, - закончил свою речь Сережа.
- Здесь весело, - сказал Вася. - Постоянно какие-то концерты, спектакли... Вот информацию про этот балет нашел Серж. Мы буквально сегодня купили билеты через интернет, сели в машину и приехали.
- А, так вы на машине! - удивилась я. - А я только сегодня ездила в Бонн на поезде.
- На машине быстрее и удобнее, - улыбнулся Вася.
- К тому же не надо заботиться о том, когда уйдет последний поезд, - сказал Серж. - Можно развлекаться сколько угодно.
- А что, русские права тут действуют?
Вася моментально сделался серьезным:
- Вообще, я только здесь водить научился и права получил. И знаешь, тут намного лучше учат. Я когда домой в Екатеринбург приезжал во время отпуска, очень четко это осознал.
Мы немного поговорили обо мне.
- То есть тебе уезжать уже через неделю-две? - спросил Сережа. - А тебе не хочется остаться?
- Даже если б и хотелось, что с того, - ответила я. - Виза-то до двадцать восьмого.
- Ну, это легко решить, нужно только понимать, как, - со знанием дела ответил Серж, - и я бы тебе советовал остаться, конечно. У тебя же здесь все только начинается.
- Это точно, - кивнул Вася.
Они говорили о заграничной поездке как о новом жизненном этапе. Возможно, для них так и было, но я хотела вернуться домой. Кроме того, денег у меня хватало впритык до отъезда. Кажется, ребята готовы были разрешить и эту проблему, но я решила не позволить им запудрить мне мозги.
Вася сказал, что в родном городе у него осталась девушка, которая тоже танцевала.
- Тут нам девушек красивых не хватает, конечно, - подмигнул Вася.
- Да, немки нас мало интересуют. Но мы общаемся, например, с турецкими девчонками. Они хотя бы на женщин похожи, - ухмыльнулся Серж.
В холле Танцхауса началась дискотека. Мы немного постояли там, посмотрели, Сережа потанцевал чуть-чуть (нам с Васей не хотелось), а потом вышли на улицу.
- Мне пора, сейчас отходит последний трамвай до моего общежития, иначе придется возвращаться пешком, - обеспокоенно сказала я.
- Да мы тебя довезем! Ведь мы же виноваты, что ты задержалась.
После того, как ребята подвезли меня до общаги, Серж очень ловко навязал их компанию ко мне на чай. Мы зашли ко мне в комнату, сходили на кухню, вскипятили воду. Но у меня была всего одна кружка.
- Там сидит компания русских, я слышал, они разговаривали. Попрошу-ка я у них кружки, - сказал Сережа. Вернулся он возмущенный:
- Как это можно, чтобы свои своим не одолжили кружек? Я что, выгляжу как-то не так? Я даже не пьян! А им кружки не нужны, они играют в карты!
Мы продолжили болтать, поочередно отхлебывая из кружки и передавая ее другому. Я рассказала про музей современного искусства Дюссельдорфа, где была три дня назад. Оказалось, ребята тоже туда ходили.
- Здание классное у него, да? А вот выставки странное впечатление оставили. Нельзя сказать, что из этого многое запомнилось, - сказал Вася.
- Ну, как и в этом спектакле, который мы с вами посмотрели, да? - съязвил Сережа.
- Да нет, почему. Сегодня я все более-менее понял, - возразил Вася. - И техника у них на высоте. В России редко увидишь, чтобы у небалетных танцоров была такая техника...
- А, ты понял! - с иронией воскликнул Серж. - Ну, так может, ты объяснишь мне, как говорится, "что хотел сказать художник"? Зачем это видео с собакой на экране, которая куда-то неслась в начале и в конце спектакля?
Вася хотел что-то ответить, но Серж, который был уже раздражен, нервно спросил у меня:
- А тебе что-нибудь запомнилось в этом музее современного искусства?
- Мне запомнился такой домик...
- "Домик дедушки", - понимающе подхватил Вася. - Нам он тоже понравился. В нем классно походить в темноте. На табличке рядом сказано, что его сделал какой-то художник с русской фамилией.
Мы говорили про маленький бревенчатый домик в человеческий рост, куда можно было зайти и даже сделать пару шагов внутри. Из-за смутных очертаний каких-то предметов (мне там почудилось птичье гнездо) и еле видного "огня" из-под заслонки печурки в домике установилась таинственная, сказочная атмосфера. Я думаю, русским не могла не понравиться этакая то ли баня, то ли избушка на курьих ножках. Выделяли ли этот домик другие посетители, вот что интересно?
- Еще мне понравилась такая скульптура, - сказала я вслух, - огромная черная мышь сидит на абсолютно белой кровати с абсолютно белым спящим человеком. Может, спящим, а может, он уже и умер от ужаса. Наверно, это несколько прямолинейно, но все равно классно.
- Да, эта мышь тоже хорошая. - Ребята переглянулись. - Забавно, что нам запомнились одинаковые вещи!
- А, еще кое-что... Там было видео - девушка с усердием расчесывает свои плохо расчесывающиеся волосы, корчит рожи в камеру, стонет, расческа застревает у нее в волосах. Она ее пытается выдернуть, не получается, она выбивается из сил, опускает руки, стоит с расческой, торчащей в волосах, смотрит в камеру мрачно и тяжело дышит. На этом запись заканчивается, и все начинается по новой.
- Ух ты, мы такого не видели! - сказал Серж, как мне показалось, с насмешкой.
- Мне это запомнилось, потому что в детстве я так же расчесывала волосы.
Завтра я собиралась поехать на экскурсию в Бельгию, поэтому где-то в два часа ночи начала выгонять ребят. Мы обнялись на прощанье, и они покатили в Бонн.
3
В предпоследний день своего пребывания в Германии я неожиданно попала со своими друзьями-испанцами с курсов на русскую вечеринку. Я не очень хотела в тот день заводить новые знакомства - все равно уже скоро уезжать - и тихо отсиживалась в уголке, общалась с Микелем и Чарли на немецком.
Несмотря на то, что вечеринку устроили русские, принесли картофельный салат. Впрочем, кажется, хозяйка квартиры, Лиля, рыжая девушка в очках, еду не готовила, а заказала.
Микель не понимал моей мизантропии и всем, кто подходил к нашей компашке, стремился сообщить, что я тоже русская. С другой стороны, по мне это и так было прекрасно видно.
Наконец возле нашего стола остановился мужчина со щетиной двухдневной давности, одетый в рваные джинсы и футболку с мультяшкой. Они с Чарли начали обсуждать достоинства и недостатки вина, которое мы пили. В это время мы с Микелем от души болтали за свои любимые книжки (он тоже тот еще книжный червь), кое-как переводя названия со своих родных языков на немецкий, чтобы выяснить, кому что нравится. И пока мы говорили, я несколько раз поймала на себе внимательный взгляд небритого собеседника Чарли.
Хотя я могу без всяких комплексов болтать на языке, который недостаточно хорошо знаю, с иностранцами, как только рядом со мной оказывается русский человек, который знает язык лучше меня, на меня находит своеобразный столбняк, я начинаю путаться во временах и забываю простейшие слова. Так произошло и в этот раз. Незнакомец с улыбкой помог мне выкарабкаться из капкана, а потом начал отвешивать комплименты на немецком. Я поблагодарила, а потом что-то спросила по-немецки, памятуя о том, что обратиться к нему на нашем родном языке по отношению к моим друзьям будет не очень-то вежливо. Но он ответил на русском, разом будто выключив меня из предыдущей беседы. Для Микеля и Чарли это будто тоже послужило каким-то сигналом, и они начали разговаривать по-испански.
- У тебя очень красивые волосы, - сказал Саша (так его звали), - и глаза тоже. Только вот они испуганные. Это оттого, что ты еще не привыкла ко всему тут. Вот когда ты тут подольше поживешь, то привыкнешь...
- Но я уезжаю завтра, - сказала я.
- Этого никак нельзя, - ответил Саша серьезно. - Тебе нужно остаться. Вот Лиля, когда сюда приехала, тоже была с испуганными глазами, я же помню. А теперь посмотри на нее - светская львица! Эта женщина знает себе цену! Да что там делать, в этой России?
- У меня там все родные, и универ нужно еще закончить.
- Это ерунда, - махнул он рукой. - Можно перевестись. А можно заново поступить здесь и что-то новое изучать. Здесь образование лучше.
- А вы здесь учитесь или работаете? - спросила я.
- Я художник, - ответил он. - У меня тут проводятся выставки, мои картины покупают.
- А в России?
- Что мне там делать? - зевнул Саша. - Меня там убивали... А здесь меня хвалят. Ты не хочешь посмотреть на мои работы, на то, что я делаю? Пошли к компьютеру.
Я выскользнула из-за стола, сказав ребятам, что скоро вернусь. Обернулась - Саша смотрел на меня во все глаза:
- Ты сейчас когда вставала из-за стола... Скажи, кто тебя так двигаться научил?
Я ответила, что занимаюсь танцами.
- Ой, Шура, полегче на поворотах, а то опять влюбишься, - сказал Саша сам себе, но в то же время явно и мне. - Послушай, тебе никак нельзя уезжать. Ты бы здесь могла так раскрыться!
Не зная, что сказать, я напомнила:
- Вы обещали показать вашу работу...
- Да, точно. Но слушай, картины я не могу тебе здесь показать, это тебе нужно ко мне в мастерскую прийти. Вот посмотри, какой конструктор, - я увидела детский конструктор из маленьких деталек. - Вот мне на основе этого конструктора нужно сделать проект, а потом еще его закрасить. Это столько геморроя, я как представлю себе! Но заказчик просит.
Я хотела спросить, знает ли он автора "Домика дедушки" в музее современного искусства, но постеснялась. Из объяснений Саши не было понятно, какого он уровня и выставляется ли в таких местах.
Русский парень из моей общаги подошел к нам и начал разговаривать с "Шурой" о конструкторе. Было бы интересно послушать, но не хотелось, чтобы мне снова говорили про испуганные глаза. Я подошла к Лиле, выспросила у нее, как отсюда лучше доехать до общежития, а потом начала со всеми прощаться. Саша кинул на меня озадаченный взгляд, но прощаться не стал, Лиля сказала: "Удачи". Микель и Чарли проводили меня до трамвайной остановки, мы обнялись напоследок и пообещали друг другу писать.
На завтра у меня был прямой поезд из Дюссельдорфа до Франкфуртского аэропорта. Я решила свое последнее путешествие по Германии совершить без помощи билета выходного дня: сумка стала слишком тяжелой из-за сувениров и книг, и перетаскивать ее на пересадках мне не хотелось.