Только на пятый день пути из Косколя мы, наконец- то, подъехали к территориальному узлу союзных магистралей находившемуся на окраине Джезказгана. Оставив там под охрану свою автомобильную технику и поболтав со связистами, мы поспешили в гостиницу. После проведения контрольных и измерительных работ на трассе, нам предстояли ещё такие же работы, но уже в черте города. Для этих работ нам требовался уже другой транспорт, который и предоставила нам строительная воинская круглых камешков. Камешки эти были всех цветов и оттенков, которые вообще могли встречаться в природе. Возможно, среди них можно было найти и полудрагоценные камни и даже кусочки серебра и золота, но мы спешили вернуться на маршрут и я подобрал только несколько красивых камешков, чтобы показать сыновьям. Вернуться к этим местам не удалось, и я сожалел, что не набрал их побольше. Отдельные красивые камни можно было бы положить на дно аквариума или попробовать растереть их для составления художественных красок, которые бы не выгорали веками. Ни о каких драгоценных камнях, о которых пишет мой бывший замполит роты В.Чечило, в своих байках под названием - "Солдаты последней империи", речи не идёт. Плод его фантазии о степях Байконура- байки, они и есть байки. Я отвлёкся от строительства сооружений в Косколе и вынужден возвратится. Время шло, и на объект бросили силы и средства. Работа кипела. Теперь на объектах строительства постоянно жили офицеры, около сотни солдат и гражданских специалистов. Прибывшие солдаты строительных подразделений, первым делом "навели порядок" среди молодёжи посёлка. Вернули на стройку материалы, которые местное население ещё не пустило в дело. Посёлок притих. Теперь уже председатель совхоза уговаривал командиров пойти с местным населением на мировую. Обещал завалить строительный отряд мясом. Приглашал всех в клуб на танцы и торжества Он действительно и, конечно не без выгоды для совхоза, завалил отряд мясом, особенно бараниной и я сам был свидетелем улучшенного питания отряда. От миллионного стада не убудет. Рыбу же у рыбаков из Джезказганского рыболовецкого совхоза брали, сколько могли увезти машиной. Сети у них стояли круглосуточно. Улов хранился в огромных нейлоновых "гамаках" подвешенных на бетонных столбах прямо в озере, которое называлось - Косколь, откуда и произошло название посёлка. Рыбы в озере было столько, что рыбаки могли за неделю сдать годовую её норму, но ежедневно из Джезказгана приезжала одна, редко две машины. Чтобы не обидеть рыбаков стоящих вокруг озера, они забирали у каждого только по 300-400 кг рыбы. Так, что рыбаки с радостью раздавали рыбу, чтобы только помогли очистить от неё "гамаки" под новые уловы. Я сам брал у них рыбу, когда была возможность отправить её, свежею вертолётом домой и товарищам на Байконур. Сазаны и карпы были настолько огромны, что больше одного, ну двух от силы, в чистый из под цемента мешок, не входило. Рыбой на Байконуре ни кого, не удивишь, но таких размеров видеть приходилось не часто. Брали больше чтобы только удивить друзей, детей и в подарок начальникам, которые в свою очередь преподносили её своим начальникам. Отказаться от такого замечательного подарка не представлялось возможным, но порадовавшись красавцу, старались сбагрить его, еще кому - нибудь, ограждая себя от хлопот по его приготовлению. Зато, если кто брался за приготовление, это было блюдо с царского стола. Что касается баранины, я не только видел, но и ел плов приготовленный солдатом поваром. Плов или другое блюдо в отряде было необычно тем, что в сорока литровых кастрюлях заваленных доверху, тушились со специями куски мяса весом по килограмму. Когда мясо было готово, повар добавлял в него, если было место в кастрюле, по вкусу, рис или макароны. В итоге получалось мясо пересыпанное рисом или макаронами, в зависимости от этого блюдо меняло своё название. За столами солдаты и офицеры, кушая большие куски мяса, выгребали со дна кастрюли остальное содержимое. Порцию, которую поставили передо мной, как в прочем, и перед всеми, я едва доел с третьей попытки. Чтобы её одолеть за один присест, надо работать на стройке, под открытым небом и в любую погоду. Я был рад за тех, кому это удавалось с одного захода, и был благодарен всем, кто обеспечивал эту "Коскольскую норму". Когда строительные заботы сменили монтажные, приняли учениками ребят из посёлка. Это был уже другой посёлок и другие люди, во всех отношениях. Как-то зимой, сопровождая специалистов, теперь уже не нашего узла связи, я обратил внимание, что в степи почти не было снега зато посёлок по крыши домов был занесён. Только покатистые снежные холмы выдавали присутствие под ними зданий, да ходы сообщения между ними. В занесённых снегом домах, без электрического освещения было темновато, зато тепло и как-то сказочно уютно. Возможно, это нам показалось после долгого пути, но было приятно и необычно тихо. Прибывшие со мной специалисты определились с повреждением и приступили к профилактическим работам в техническом здании. Работы было много, как и специалистов, чтобы не мешаться им, я взяв водителя с машиной, поехал на зимнюю рыбалку к озеру. Озеро находилось в полутора километрах от технического здания и, как я уже говорил, кишело рыбой.. В азарте долгожданной зимней рыбалки, я сразу в полуметровом льду пробурил две лунки и принялся за дело. Через минуту понял, одному с двумя удочками мне не справится. Водитель, привезший меня, рыбачить наотрез отказался. Наживки не было, рыба хватала пустой крючок или я вытаскивал её прямо за брюшко. Клёв был такой, что одну из удочек я вытащил и смотал, чтобы её не затащила в лунку рыба. Поняв, что на рыбий глаз ловится крупный окунь, я наковырял их и стал таскать одного за одним. Приглашал водителя гревшегося в машине разделить со мной счастье, но он почему-то отказывался, сидел в ожидании, когда мне всё это надоест. Устав и промерзнув, я отошел от лунки, рядом с ней образовалась гора замершей рыбы. Уложил рыбу, оказалось её два мешка под завязку. Я был счастлив и горд, встаскивая мешки в домик. Отложив рыбу на уху, поинтересовался у хозяев, куда сложить остальную. Оказывается на улицу, за дом. Выйдя на двор понял почему водитель отказался рыбачить. Возле дома под снегом, лежала гора мёрзлой рыбы. Высыпайте, сказал мне хозяин дома в кучу. До весны не оттает, её даже собаки не грызут. Все приезжающие к ним грешат зимней рыбалкой. В счастье им не откажешь, а хранить уже негде. Уезжая домой, я всё же захватил с собой рюкзак рыбы и рад был, всучив своим сослуживцам окуней и щук. Уху я все же сварил отменную, хотя и пришлось одному чистить рыбу. Хорошо, что успел сварить, вечером подъехали из Джезказгана связисты и привезли огромный ящик, набитый по пути к нам, зайцами и парой сайгаков. Так что казан у меня сразу забрали под шулюм и надо отдать парням должное, весьма вкусный. Возможно ещё и потому, что прибывшие были молоды, энергичны и инициативны. Долго шутили по поводу моей рыбалки. Ужин прошел весело и затянулся почти до рассвета, а утром, забрав необходимые документы, они укатили назад. Больше будучи в Косколе я больше не рыбачил. Угощался настоящим казахским пловом и другими национальными блюдами, приготовленными для нас, женой начальника Коскольского усилительного пункта и вспоминал солдат поваров с их фирменными блюдами. Стройка закончилась, объект передан в эксплуатацию. Он выполнил возложенные на него задачи космодрома и думаю, долго будет ещё служить суверенному Казахстану ОТ КОСКОЛЯ ДО ДЖЕЗКАЗГАНА Если первая половина кабельной магистрали от Байконура до Косколя проходила по ровной полупустынной местности, то вторая её часть, особенно ближе к Джезказгану проходила по пересечённой местности, частично вдоль дорог. На пути стали уже встречаться небольшие озёра и речки. На поверхность земли выступали небольшие горные образования. Местность пересекали овраги, впадины и ущелья. Чаще стали попадаться населённые пункты с зелёными насаждениями, местные жители которых держали огороды. В виду наличия камня, дороги посыпались щебёнкой и даже покрывались холодным асфальтом( щебень залитый сверху мазутом ). Со временем подсыхая, он скреплял полотно дороги. Для тех мест это были уже настоящие дороги. Имея счастливую возможность между делом знакомиться с красотами Казахстана, я постоянно удивлялся её разнообразию и главное обжитостью мест. Казалось бы - полупустыня, где на десятки, а то и сотни километров не встретишь ни одного поселения. Однако это так может показаться только с первого взгляда, в чём я и убедился, прожив в Казахстане больше двух десятков лет, разъезжая по охотам и рыбалкам, а также совершая рабочие поездки. Уединится от людей или остаться не замеченным здесь порой труднее, чем в обжитой средней полосе России. Но, что меня всегда радовало в этих степях, это ощущение простора. Переехав жить в Пензу, я особенно осознал это, когда его уже не стало. Однообразной степь не покажется, если вы отъедите за пределы городской черты. На северо-западе от Байконура расстилаются пески каракумской пустыни. Если поехать в противоположную сторону, то попадёте в пойменные леса старых рек и озёр с утопающими в зелени благодатными оазисами. Если всё это дополнить обилием животного мира озёр и речек, кишащих рыбой и водоплавающей птицей, возможно, станет понятней, что эти места никогда не были "глухими". Само место под космодром, хотя и определялось близостью его к экватору, редконаселённостью района и погодными факторами, где 300 дней в году светит солнце, оказалось на пересечении, как древних, так и позднего периода путей сообщений и дорог. Если переехать реку Сыр-Дарью из города Ленинска (сейчас это город Байконур), то уже через двадцать, тридцать километров, в зависимости от направления движения, вам повстречаются глиняные бабы, веками служившие указателями караванам шедшим к "шелковому пути". Караванные пути проходили вдоль реки Куан-Дарьи к Аральскому морю и далее в города европейской части России и Сибири. Степные дороги с глиняными указателями к концу дневного пути каравана, приводили к местам ночных стоянок, укреплённых крепостными стенами из необозжёного кирпича, от набегов степных разбойников. Если переехав понтонный мост ехать прямо, то слева от дороги вашему взору предстанет выступающий над местностью холм с остатками защитных стен и внутренних строений. Полтора десятка лет, когда я ещё служил на Байконуре, там стоял щитовой домик, вокруг каждый сезон ставились палатки археологических экспедиций. Находки экспедиций подтверждают, через эти места шла буйная торговля, не одно тысячелетие назад. Если основной шёлковый путь проходил через Самарканд, Бухару и с юга огибал Каспийское море, то были и пути, огибающие его с севера. Они проходили по берегам рек Сыр-Ддарьи, Амударьи, через степные оазисы к Аральскому морю и далее, как я уже говорил, по территории сегодняшней России во все стороны, туда и обратно. Подтверждений этому я встречал множество и повсеместно. В зависимости от ситуаций в странах, через которые проходили торговые пути, каждый из этих караванных путей становился основным или приобретал второстепенное значение, но никогда приостанавливался. Позднее, когда народы Казахстана вошли в состав Российской империи и возникла необходимость освоения богатств средней Азии и защиты рубежей страны, там строились казацкие разъезды с населёнными пунктами и укреплениями. Ещё позднее, через эти разъезды была построена железная дорога Ташкент-Оренбург. С развитием промышленности в мире к природным богатствам средней Азии, особенно к полезным ископаемым северных районов Казахстана, потянулись и другие державы. Например, перед Октябрьской социалистической революцией английские и французские компании, взяв у России на 30 лет в аренду земли под посёлком Байконур, добывали там уголь и медную руду. Прошу не путать посёлок Байконур и место где позднее строился космодром Байконур. Между ними расстояние по прямой более трёхсот километров. Когда строился космодром, с целью сокрытия его истинного места нахождения, ему дали название Байконур, как посёлка находящимуся в Джезказганской области. Само название- Байконур трактуется в переводе с казахского по- разному. Дословно местность (песок) богатая травянистой растительностью, но историки утверждают, что это просто земля принадлежащая баю Конуру. Я думаю, что обе стороны правы, но как бы там не было, сегодня это название знает весь мир и принадлежит оно, наряду с малоизвестным посёлком, космодрому Байконур, с которого начался дерзновенный штурм космоса Россией и откуда полетел в космос первый человек земли Ю.А.Гагарин. Но до 1917 года в посёлке Байконур англичане построили угольную шахту, уголь с которой поставлялся на медеплавильный завод в посёлке Карсакпай, руда подвозилась из Джезказгана. Джезказган, в переводе с казахского означает - место, где копали медь. Вообще- то история Казахстана указывает нам, что любое название в тех местах, как правило, носит название озёр или несет информацию, чем располагает данная территория или пригодность к той или иной деятельности человека. Например - посёлок Джусалы, что в 80 километрах от космодрома, - это место где произрастает растение, из которого делали краситель для шерсти (охра). Посёлок Косколь - получил название от озера на берегу которого он расположился. Это информация из справочной литературы об истории суверенного Казахстана, который получив независимость, сегодня уделяет большое значение Казахским названиям своих населенных пунктов, возвращает им прежние названия и, как всегда в таких случаях, увлекается на столько, что забывает о самой истории, прихватывает историю названия, по праву принадлежащую царской России, Советской стране и своему времени. Рассказывая о космодроме Байконур, разместился на перекрёстке древних путей, не могу умолчать, о том, что именно через первую стартовую площадку, Гагаринский старт, проходил путь доставки горного оборудования англичанами от железнодорожной станции Джусалы, Ташкентско-Оренбурской ж.д. к посёлку Карсакпай и далее в Джезказган. Как доставляли англичане горное оборудование до станции Джусалы мне доподлинно не известно.. Предполагаю, в Афганистан морем, затем караванными дорогами шелкового пути через Самарканд, Бухару, до Ташкента, а уж от него по железной дороге до станции Джусалы. Возможно и по железным дорогам , через Европу, Россию и далее до станции Джусалы. Дальнейший путь известен точно, это через степи, где сегодня находится космодром до посёлка Байконур и далее к поселку Карсакпай. Путь этот составлял степью 400 километров. Грузы для строительства медеплавильного завода доставлялись на верблюдах, а горное оборудование, это более 3,3 тысяч тонн, в 1914г. доставлялось по рельсовому пути длиной 13 верст. После того, как состав проходил его, путь разбирался и заново укладывался перед составом. Состав из нескольких десятков вагонов тащило пять паровозов. Первый поезд, стартовавший в Джусалах в 1914г. прибыл в Карсакпай в октябре 1917года. Добыча меди англичанам под Джезказганом осуществлялось вплоть до 1920 года, а уж потом всё производство перешло в руки рабочего класса и аульской бедноты. Всё это я нашёл в истории Джезказганской области и самого города. Местами для выравнивания железнодорожной полосы насыпалась насыпь. Её мы и сейчас видим, подъезжая к Гагаринскому старту. Путь проходил от оазиса к оазису, от посёлков к аулам, и так на всём протяжении до места назначения. В одном из посёлков, до настоящего времени, как памятник и игрушка детям стоит один из тех паровозиков, а другой, такой же используется на детской железной дороге в Джезказгане. Рельсы узкоколейки местное население пустило в дело, и использует их, как опоры и перекрытия домов, сараев, как в частных подворьях, так и государственных предприятиях. Вдоль трассы этого железнодорожного пути, чуть севернее, обходя населённые пункты, проходила и наша кабельная трасса. Так что, объезжая её, мы естественно заезжали и останавливались на ночлег в тех же населённых пунктах, через которые возились на верблюдах грузы и проходил рельсовый путь англичан. Посёлки на север от Косколя, расположены, как правило, в пойменных местах рек и озёр. Основанные еще казаками царской России, уклад жизни этих посёлков заметно отличается от казахских аулов. Люди в этих посёлках выращивают овощи на своих огородах, цветы в палисадниках под окнами домов и даже содержат небольшие фруктовые сады. Улицы таких посёлков обсажены деревьями, в основном - карагачи, выносливыми к засухе и морозам. В посёлках проживают кроме потомков казаков, казахи, корейцы и даже немцы. Как, к примеру, в том же Казалинске на железной дороге. Сейчас, возможно, большинство немцев покинули Казахстан и уехали в Германию. На пути нам попадались поселки, в которых кучно проживали немцы, скорее всего это поселенцы ещё первой мировой войны. Такие посёлки были "раем" в местных окрестностях. Как то мы заехали в такой посёлок, название которого я не помню. Еще издали, на подъезде к нему, мы увидели одноэтажный поселок, утопающий в зелени. За километр к нему вела асфальтированная дорога. Над посёлком кроме водонапорной башни возвышалось пожарная вышка, но что особенно удивило нас, так это вид самого пожарного, одетого строго по форме, на голове которого была до блеска надраенная бронзовая пожарная каска. Через весь посёлок был проложена асфальтовая дорога со сточными канавами по обе стороны, покрытыми тоже асфальтом. За окрашенными заборами домиков росли цветы. В середине посёлка находился аккуратненький магазин, а не далеко от него такой же опрятный киоск, перед окошком которого были насыпаны свежие опилки. Оказалось пивной киоск, в котором продавалось местное пиво. Молодая продавщица в белоснежном фартучке и чепце, с радостью обслужила нас, наполнив наши канистры. Она и рассказала нам о жителях посёлка. Это было бы замечательным местом для отдыха, но день только начинался, надо было работать на магистрали. На ночлег мы в тот день остановились в заброшенном административном здании угольной шахты построенной англичанами. Здание и забор вокруг него были выложены из обожжённого красного кирпича и неплохо сохранилось. Большинство же построек были разобраны местным населением для строительных нужд, в основном на отсыпку дорог. Административное здание было двухэтажным, сохранились даже деревянные полы и лестничные пролёты между этажами. В одну из комнат военные строители завезли армейские кровати с постельными принадлежностями для заезжих строителей трассы. На первом этаже кроме комнаты, где размещался, постоянно проживая солдат строительной части, была комната под столовую и для приготовления пищи. Во второй половине здания, с отдельным входом проживала бригада цыган, занимающаяся благоустройством дорог в посёлке Байконур по найму. Они отсыпали дороги щебенкой и покрывали их холодным асфальтом. Заброшенное административное здание шахты находилось у неглубокого ущелья. Вокруг были сопки, а внизу русло с ручейком и небольшими непересыхающими заводями, оставшимися после весеннего паводка или дождей. В этих ямах с водой обитало множество лягушек и ещё больше змей. В светлое время, когда мы мылись в чистой и прохладной воде, их не было видно, а вот под вечер, поняли, что туда нам лучше не соваться. Ползучие гады всех размеров и окраски кишели в воде и возле неё. Скопление у водоёмов змей я видел не раз, но увиденное значительно превосходило по разновидности и количеству пресмыкающихся одновременно представших перед глазами. О приёме вечерних водных процедур речи быть не могло, и мы поспешили, удалится в "свою гостиницу". Устроившись с ночлегом, приведя себя в прядок и разместившись вокруг костра во дворе у здания, наслаждались вечерней прохладой и тишиной. Над костром на специальной подставке стоял большой казан и армейский алюминиевый чайник. В казане кипело растительное масло, мы варили уток и гусей, а потом и рыбу, добытую нами во время остановок по ходу движения по трассе. Всю добычу, очистив и присолив, везли с собой в деревянных ящиках, оберегая от перегрева. Довезли, не испортилась. Часть добытых продуктов передали солдату для пополнения запасов, а часть пустили на ужин. Увлечённые трапезой у костра, разговорами и чаепитием, не заметили, как изменилась погода. Сначала вдалеке увидели всполохи молний и доносившиеся до нас раскаты грома, но когда гроза приблизилась к поселку, и упали первые крупные капли дождя, мы почувствовали всю её мощь. Во все ближайшие сопки били молнии, освещая всё вокруг, как днём. От раскатов грома дрожала земля. Где то рядом с шумом бежала вода с небес. Сильнейший ливень и гроза бушевали вокруг, В ущелье ручеёк разом превратился в бушующею горную реку и мы это видели при вспышках молний. Но самое удивительное и поэтому, оставшиеся в памяти, над нами не было дождя, только редкие отдельные капли, прохлада и свежесть насыщенного водой воздуха, сильный шум дождя идущий гдето, в перерывах между раскатами грома. Хорошее место выбрали англичане, думали мы, наблюдая за стихией, всё продумали капиталисты проклятые. Затем до нас стало доходить, что выбраться к посёлку за хлебом мы сможем пешком, а вот проехать по трассе будет не возможно. Лишний хлеб в посёлке не выпекали и поэтому, договорившись с вечера с пекарней, мы должны были забрать его утром. Утром хлеб нам привез солдат на колёсном тракторе, договорившись с соседями-цыганами, а вот работы пришлось на сутки отложить. Даже после обеда, когда мы отъехали от шахты опробовать дороги, не переставали удивляться, во что превратились окрестности после грозового ливня. Раскисшая земля, огромные лужи и селевые потоки преграждали нам путь к поселковой дороге. Довравшись до посёлка, который находился на возвышенности, мы увидели, что на местном укладе жизни разгул стихии не отразился, жители, надев резиновые сапоги, занимались своими делами. Трактор- Беларусь с прицепом сновал, развозя что- то по посёлку. На дорогах трактор чувствовал себя уверенно, а вниз, в овраг, не совался, ввиду отсутствия необходимости. Только на утро следующего дня, когда земля немного подсохла, мы двинулись в путь. Первое, что нам повстречалось на выезде из посёлка, в который мы въезжали более суток назад с обратной стороны, были ворота бутафорского космодрома Байконур. Ворота, я точнее сказать арка на въезде, была такая же, какие ставят всегда на въездах в колхозы и совхозы. Сделана она была из дерева, с надписью сверху - Байконур, но с символической ракетой, взлетающей на орбиту земли, покрашенной когда- то серебристой краской. Не далеко от неё стояло пара пятиэтажных домов, первые этажи которых использовались под птичники и сараи жителями рядом стоящих домишек, огороды которых заканчивались у входа в многоэтажки. Возможно, эти дома, которые было видно издалека и само их строительство должно было имитировать строительство засекреченного космодрома. К этим воротам, наверное, и стремились иностранные разведки, но не тут - то было. Советский народ был на чеку, а мышеловка действовала. На обратном пути, когда мы уже возвращались из Джезказгана, недалеко от этих ворот нам попался водитель одиночка с грузом для настоящего космодрома. Кто - то подсказал ему путь, к тому же посёлок Байконур обозначался на всех картах в отличии от настоящего космодрома Байконур. Встретив нас, он со слезами на глазах попросил у нас топливо и показать дорогу к настоящему космодрому. Чтобы попасть туда, ему надо было сделать круг через Джезказган по союзной трассе на Кызыл- Орду и далее до Тюра-Тама, в город Ленинск. Это было выше его сил, поэтому узнав, что через два дня, с остановкой в Косколе, мы будем на космодроме, он уговорил нас взять его с собой. Мы согласились, свой брат- строитель, куда денешься. Заброшенная ловушка продолжала работать, в чём мы наглядно убедились. Но это было на обратном пути, а пока мы еще были на подступах к Джезказгану. . часть, дислоцирующаяся недалеко от города. До гостиницы нас подвезли связисты, побросав вещи в номерах, мы строем пошли в душевую. Мы были настолько покрыты пылью и грязью, что не раздеваясь, так и шагнули под струи воды. Это была и стирка и баня одновременно. Не знаю, что о нас подумала первоначально администратор, но разглядев после помывки в нас людей, явно обрадовалась. Грязевая угроза гостинице миновала. Переодевшись и пополнив запасы, мы отдыхали. Пиво в отличие от Ленинска, где его днём с огнём не найти, в Джезказгане продавалось на каждом углу, как копченая и сухая рыба к нему. Это было немецкое пиво, на розлив из алюминиевых бочат ну а рыбы в местных магазинах было столько видов, любого приготовления и на любой вкус, для того чтобы понять какую нам надо, потребовалось время. Только выбрав несколько видов, мы успокоились. Если в раскалённой степи пиво помогало нам утолять жажду, то в комфортных условиях да ещё и рыбой, произвело обратное действие. Всю ночь через туалет мы бегали к крану с холодной водой. Работая в городе на следующий день, мы уже не радовались, завидев очередную пивную точку. Насыщение было полным и надолго успокоило тягу к этому напитку. Приезжая ещё несколько раз в этот красивый город, я уже осторожно баловался им. Последний раз в 1988 году я прилетал в Джезказган в составе комиссии по приёму - передаче кабельной магистрали. Командование строительной воинской части разместило нас в лучшей гостинице города на берегу водохранилища. Это была гостиница обкома партии, вселяли в неё только высокопоставленных гостей. Она полуостровом входила в водохранилище, а с её центрального входа, по кружевной лестнице можно было прямо входить в воду. Вода в водохранилище была настолько прозрачна, что просматривалась в глубину на несколько метров. Видеть это и не искупаться было выше всяких сил. Разместившись в просторных шикарных номерах мы, тем не менее, потянулись к воде. Наслаждаясь купанием и нырянием, обнаружили, что касаясь ногами дна, обязательно наступали на раков. Их оказалось настолько много, что мы набили ими целый пластиковый пакет, который нам принесли товарищи. На входе в гостиницу нас уже поджидала администратор. Она забрала у нас всех раков, чтобы мы не попытались сварить их в электрочайниках, пообещав через полчаса доставить их нам в номер, уже сваренными со всеми пряностями. Принесла их настолько быстро и намного больше, чем забрала у нас, мы подумали о том, что приготовлены они заранее, на случай заезда подобных гостей. О пойманных нами раках мы поспешили рассказать прибывшему офицеру из строительной части. Тот нашей радости и восторга, не разделил, но доложил своему командиру, на следующий вечер, специально для нас тот устроил ужин с Представлением. На берегу водохранилища, где располагался пионерский лагерь и зона отдыха гарнизона он решил показать, что такое раки. Когда мы подошли к берегу, уже темнело, командир стоял с двумя горящими факелами в поднятых вверх руках. По обе стороны от него стояли два солдата с ведрами. Разведя факелы в стороны и передав таким образом их солдатам, он демонстративно включил секундомер. Солдаты с факелами и ведрами пошли в разные стороны от него по берегу, собирая раков среди камней и в прибрежной воде. Буквально через три четыре минуты солдаты вернулись и поставили перед командиром наполненные живыми раками вёдра. Три с половиной минуты сказал он, показывая нам секундомер. Раки были крупные и не очень, но радость удивить нас ему удалась. Мы уже собирались забрать вёдра с собой, но командир остановил нас. Солдаты на наших глазах выбросили раков в воду. На наше недоумение ответил, что отваренные раки по его рецепту нас уже ждут, а это было просто представление на тему их ловли и о красоте и богатстве природы окружающей зону отдыха. Приготовили раков действительно хорошо, но не послушав совет кушать только шейки раков мы уплетали их высасывая всё подряд и вскоре поняли, как были правы, губы горели огнём от мелких порезов, но выбросить большую часть прекрасного и редкого угощения было выше наших сил. Членов комиссии и офицеров строительного главка спас заместитель командира этой части, занесший на веранду, где мы сидели, на спине мешок с настоящей, местного разлива водкой. Так в строительстве большой кабельной магистрали, протяжённость 570км была поставлена последняя жирная точка. На этом можно было бы тоже поставить точку в рассказе, но нам надо было ещё возвращаться в Косколь, чтобы забрать и от туда офицеров и членов комиссии. Погода на утро оказалась не лётной. Мелкий дождь сменял сильный и разрешения на взлёт в аэропорту не давали. Мы уже собирались возвращаться в гостиницу, как в небе показалось окно и даже солнце на время. Наши вертолётчики всем летунам - летчики, воспользовавшись моментом, получили разрешение на взлёт, но только в сторону аэропорта "Крайний". Это один из аэропортов космодрома. Я говорю один, так как был еще и аэропорт "Северный", строившийся для посадки МКК "Буран" и на него уже садились самолёты всех классов, подвозя оборудование, гостей высших эшелонов власти Советов, командование ВС. и руководителей промышленности. Его строительство уже закончилось и для отработки всех навигационных систем требовались рабочие полёты. То, что над ним кружил самолёт-лаборатория и летали "Стрижи" - два истребителя из прославленного лётного отряда, было, наверное, маловато. Требовалась реальная нагрузка. Но нам на этот всепогодный аэропорт было не надо. Наши вертолёты базировались на "Крайнем", откуда и куда вылетали и приземлялись рейсы из столицы нашей родины-Москвы и где нас должны были встречать после командировки. Лётчики торопились на выходные попасть домой. Я спешил попасть к застолью, офицер нашего отдела обмывал очередное воинское звание подполковник и где мы с начальником связи обещались быть. Оставлять на все выходные товарищей и полковника Чистякова, моего непосредственного начальника в Косколе было не в наших правилах. Взлетев, согласно полученного разрешения, набрав высоту, наши летчики, сказав диспетчерам Джезказгана, что перешли на сопровождение своих диспетчеров, распрощались с ними и остались сами по себе в воздухе. Полёт проходил выше дождевых облаков, над нами сияло солнце, а в стороне от маршрута под проливным дождём нас ждали. Сбросив высоту и прижимаясь к земле, чтобы нас не видели радары, мы в нарушение пошли на Косколь. Внизу дождь был настолько сильный, что через лобовое стекло лётной кабины ничего было не рассмотреть. Было конечно опасно, шли по приборам на высоте не более ста метров, а то и ниже, долг перед товарищами вынуждал нас. Винт вертолёта разгонял дождь и из грузового отсека плохо, но все же было видно землю. Сначала я по связи сообщал командиру о своих визуальных наблюдениях и предполагаемой высоте, а когда уже подлетали к Косколю, меня сменил бортрадист имеющий опыт в подобных полётах и помог командиру посадить машину прямо рядом с техническим зданием. Там, в такую погоду, нас уже не ждали. Пришлось оказать помощь отъезжающим собратьям и погрузиться на борт. Очухались отдельные из них, когда мы уже набрав высоту шли на крейсерской скорости к заветному дому и всё спрашивали нас, кто нас выпустил и как мы могли додуматься.... Тоже нам сказал и диспетчер "Крайнего" пытаясь возвратить нас в Джезказган, соврали, что топлива на возвращение нет. Экипажу поверили, но к нашей посадке стянули к полосе всю пожарную технику и даже машины скорой помощи. Только приземлившись в сильнейший ливень и увидев собранную диспетчером технику, товарищи поняли наше безумство. Я, неоднократно летая с этим и другими экипажами машин по этому маршруту и на Дальний водовод, где также строился целый посёлок и 17 скважин, кабельная магистраль связи и откуда, по трубопроводу длиной 120 км, вода должна была поступать в город и на старты "Энергии", отнёсся к этому полёту спокойно. Имеющие колоссальный опыт полётов, как нигде в ВС., наши военные лётчики могли творить чудеса. Кстати, командир экипажа вертолета, тогда ещё капитан Кукуруза, впоследствии стал командиром авиаполка на космодроме. Приведя себя в порядок, мы с начальником зашли в квартиру новоиспеченного подполковника, там появление наше всех удивило. Нас не ждали, а мы явились, как обещали, на радость всем и себе в награду. На космодроме полным ходом шла подготовка по программе "Энергия-Буран и погружённые в заботы мы потихоньку стали забывать о затерянных в степи посёлках и трассах. Мне и потом приходилось бывать в тех местах, для ликвидации аварийных ситуаций и содействия Министерству связи, в лице ТУСМ-9. и на Дальнем водоводе, где работала наша система связи, но впечатления были не так остры, как в первый раз, да и во времени они были сильно ограничены. Прошло время, но в памяти до сей поры восторг от степного простора, от неба с его удивительными по красоте восходами и закатами, которые, находясь в городе, не увидеть, а та тяжёлая во всех отношениях работа, сегодня представляется не иначе, как сплошная прогулка по бескрайнему и полюбившемуся мне - Казахстану. БАЙКОНУРСКАЯ СВОБОДА Рассказывая о своей службе и жизни на космодроме Байконур и ничего не сказать о катерной было бы большим грехом с моей стороны. Катерная, не отьемлемая часть космодрома и его ровесница. Я не пишу байки, я рассказываю правду о том, о чём обычно не пишут люди, отдавшие много лет жизни службе на космодроме. От них вы узнаете подробности трудовых будней, из которых складывалась парадная летопись покорения космоса, я же о том, как и чем они жили за кадрами документальной хроники. Я описываю только то, что лично видел или был непосредственным участником происходящих событий и ещё о том, что ничего человеческое нам было не чуждо. Первые землянки и палатки первопроходцев космодрома строились и ставились прямо возле станции Тюра-Там. Эти землянки, кстати, простояли 30 лет и последние из них, стоящие слева от центрального въезда в город были разрушены, только, когда на космодроме пошли программы - Интеркосмос, чтобы не дискредитировать Советское государство. В вагончиках на запасных путях находились штабы и службы частей. Станция Тюра-Там получила своё название от могильного сооружения на другой стороне реки Сыр-Дарьи., во времена строительства железной дороги. Это было место захоронения одного из сыновей рода Тура. В переводе с казахского оно означает - дом Тура. Захоронение было построено на высоком берегу реки из необожженного кирпича и было заметно всем издалека. При строительстве железной дороги в середине 19 века Оренбург- Ташкент, это место было выбрано для стации, но коль вокруг других достопримечательностей не было, станция получила названия этого захоронения - Тюра - Там. При выборе места под строительство космодрома эта станция и стала основной точкой, от которой потянулись железнодорожные рельсы на стартовые площадки в одну сторону и строительство города в противоположную, к реке. В перспективе город планировалось построить на другом берегу реки подальше от рабочей зоны и стартовых комплексов. До строительства моста через Сыр-Дарью было принято решение строить временные жилые домики (посёлок Заря) на левом берегу реки. Временный понтонный мост, соединивший берега реки, был необходим для строительства скважин обеспечивающих будущий город питьевой водой, наряду с забором и очисткой воды из реки. Мысль о строительстве города на правом берегу реки долго была актуальной. Даже строившийся дом офицеров строился центральным входом со стороны реки, но затем был построен вход и с другой стороны, так как город продолжал строиться в сторону станции и рабочих площадок. Строительство моста отпало само собой, а временная понтонная переправа вполне устраивала обслуживание Ближнего водозабора, охотников и рыболовов.