Аннотация: В лес поспеши ты за нами, о зритель, здесь ты прогонишь тоску, и увидишь, как можно печаль разогнать, деву приветив, и даже узнаешь, как боги являют свой лик перед смертными, если любовь иль желанье им разум туманит.
Кифаред - бог музыки и гармонии, вожатый муз и их сводный брат по отцу;
Виночерпий - бог вина и хмельного веселья, сводный брат по отцу муз и Кифареда;
Нимфа
Фавн
Сцена вторая. Охота
Кифаред:
- Поверить не в силах, сестра, я в твоё поведенье. Грома-отца ты презрела, нарушив порядок, им установленный в мире. Что тебе смертный тот, к чему ты печёшься о жалком, дерзком мужчине, который бесстыдно тебя отвергает? Слышала, нет ли, его отношение к музам, словно рабынь или нищих, он гонит за дверь вас! Жертв не даёт, и не хочет склониться пред вдохновенья божественным даром! Брат наш, Лукавый, поведал недавно, как шутку, как этот смертный пред нами возгордился чрезмерно. И что же? Ты не согласна, что грешен царевич, и сёстрам слуха и голоса дерзкого ты лишить не даёшь! Сколько даров ты ему посылала! Являлась и ночью, и днём, являла картины горестных битв, что сердце любого певца озарят страстью безумной песню создать, да так, чтобы ахнули люди! А он что? Правила вызубрил, словно ребёнок, и скучные рифмы твердит! Брось ты его защищать, и скорее вернись в круг беспечальный богов, чтоб всех радовать танцем и пеньем согласным!
Каллиопа:
- Брат мой могучий, что муз в хороводе водит под звуки кифары своей! В небесных чертогах мы под песни твои покорно танцуем, но дар свой сами вручаем смертным героям, не подчиняясь законам богов и людей. Не было в мире такого, чтоб музы послушно своё вдохновенье дарили только тому, на кого им укажет отец или брат. Чувствую дух я высокий в царевиче смелом. Он заблуждается - пусть, но однажды очи откроет, слух распахнёт, и пеньем восславит меня и себя!
Кифаред:
- Женскою хитростью сбить меня с явного следа думаешь ты, о сестра - оставь же надежду! Храбрости нет у дерзкого смертного, нет и величья. Слаб он и жалок, лишь титул отца его защищает от брани. В доме его всегда гвалт, шум и гомон стоят, и приказы каждый, кто хочет, другим раздаёт, не считаясь с желаньем того, кто под крышей своей всех их собрал и готов накормить и утешить. Чем же прельстил он тебя, о сестра, о том мне поведай! Иль красота так для женщин важна, пусть для самых великих? Или тебя не страшит ветреность, дерзость и грубость, смертных дары, коими всё вкруг себя они оскверняют? Ну же, в глаза посмотри и в правде признайся! Нет, не герой этот смертный, всего лишь обычный безвольный царевич. Ликом пригож он, склонен к тоске и унынью - девичье сердце этим прельстил, и отныне, муза прекрасная, тайно вздыхаешь о нём!
Каллиопа:
- Брат мой, не думала я, что нужно скрывать от богов и людей чувства свои, ведь Лучника стрелы равно разят и мужские сердца, женщин легко они поражают. Мил этот смертный мне, но едва ли в силах прельститься одной красотой я, ведь в небе немало мужей, что прекрасней его во сто крат. Нет, в этом смертном горит вдохновенья огонь и, пусть Фамира его заглушает, голос мой слышать не хочет, вижу высокой судьбы назначенье.
Кифаред:
- Разве? Что ж, поспорим, сестра, если хочешь. Вот, посмотри, вон идёт он, смертный с друзьями, и вскоре судьба его приведёт в лес этот мрачный, в котором его ждать ты хотела, гордость отринув свою.
Фамира:
- Дрянное утро, день дрянной
За ним последует...
Тенрион:
- Покой
Палат дворца тебе милее?
Под меч подставь дурную шею,
Вдруг полегчает!
Эвимон:
- Тенрион!
Тебя не красит мрачный тон.
И вряд ли он поможет другу.
Тенрион:
- Да сколько можно, всё по кругу
Мы ходим, ходим!.. Проку нет.
Он мелет беспрестанно бред:
Зачем нам жизнь, да что за воля
Направит судьбы! Тьфу! Его я
Уж, право, слушать не хочу!
Эвимон:
- Так и не слушай. Я лечу
Душевны раны, ты - телесны.
Запой-ка лучше, братец, песню!
Тенрион:
- Вам как, весёлую подать?
Какая, право, благодать -
Петь и плясать под взором стылым!
Эвимон:
- И правда, что ты так уныло
На всё глядишь, Фамира? Сил
Не хватит...
Фамира:
- Я и не просил.
К чему веселье и потеха?
В душе моей одна прореха
Зияет уж который день.
Тенрион:
- Прореха та зовётся "лень".
Нет, чтоб встряхнуться! Что ты, киснешь,
И то не так, и что-то листья
Не зелены, как в дни былые.
И корабли куда-то плыли,
Должно быть рыбам на прокорм!..
Эвимон:
- Ну, тише, тише, глупый спор
Вести не должно перед лесом!
Утихнуть следует повесам,
Буянам, склочникам, шутам.
Дриад и фей прекрасный храм
Нетерпелив к неуваженью.
Тенрион:
- Уж лучше б завтра мне в сраженье...
Хотя бы ты занудства брось!
Пропитан ими я насквозь.
Фамира:
- И тем дряннее день грядущий,
Тем больше он терзает душу,
Чем больше вы прогнать тоску
Мою пытаетесь!..
Тенрион:
- Виску
Не терпится. Всё бьётся
Там жилка малая от солнца,
Ходьбы, но пуще - ото зла
На дурня этого!
Эвимон:
- Послал
Владыка молний испытанье.
Покорны будем в час исканья
Фамирой высшего пути!
Ведь должен он его найти
Хотя б когда-нибудь. Иначе...
Тенрион:
- Я придушу его.
Эвимон:
- Вот рачьи
Пруды! Как волен воздух ныне!
Вдохните глубже!
Фамира:
- Но отхлынет
Однажды от любой груди.
Эвимон:
- Сдаюсь. Уж лучше нам идти
В молчаньи, чем умножить ссоры.
Приятны Тартару раздоры,
А на земле какой в них прок?
Тенрион:
Вот будь я милосердья бог,
Так бы и то давно вогнал уж
По уши в землю...
Фамира:
- Капитан луж,
На щепке-палубе стоящий,
Куда велит направить? Ящер,
Гигантский змей в броне чешуй
Ползёт чрез лужу. Ветер, дуй
На обречённых мореходов,
Пропой им горестную оду!..
Эвимон:
- Фамира, случаем не бредишь?..
Тенрион:
- Вон уж ползёт по луже, где лишь
Мгновенье как пошёл ко дну
Сосны осколок...
Фамира:
- По уму
Нам всем надеяться нелепо.
Эвимон:
- Но всё же не упало Небо
На мать свою и на жену.
И, может статься, не умру
Я ни сегодня и ни завтра.
И ты со мной.
Фамира:
- Сыграет арфа,
Что щепки мы в морях людских.
Что жизнь? Что смерть? Что нам до них?!
Тенрион:
- Довольно. Хватит. Я копьё
Точил, пускай, и на зверьё,
Но больно хочется...
Эвимон:
- Довольно!
Ты прав мой друг, не сыпать солью
На раны следует. Уж лес
Готовит тёмный свой навес,
Настало время для охоты!
Шагнём, друзья, под шумны своды.
Кифаред:
- Что же, сестра, ты нашла в этом смертном, кроме тоски и унынья? Даже друзья его рады расстаться, не спорят, когда предложил разделиться царевич негодный. Чу! Погляди! Вот гонит оленя Эвимон, а там, в стороне - храбрый Тенрион ищет опасность, и смело на кабана наступает, одним лишь копьём защищён! Что же царевич? Не стал он нимало здесь тишину нарушать, и охотой сестрицу родную мою не восславил. Нет же, копьё прислонил к стволу дуба могучего, смотрит с тоскою вокруг, видно зря старались друзья, и ничем безумного вылечить им не удастся.
Фамира:
- Безумен...
За моей спиной
Всё шепчется цепная свора.
Безумен...
Горною грядой
Я словно отделён от хора
Людского, полного страстей
Совсем иных, чем сердце гложут.
Ударь меня в лицо, Борей,
Ударь, Зефир, чтобы на ложе
Уснуть неведомо когда,
Чтобы в душе забилось пламя!
Мне каждой ночью города
И страны снятся. Между нами,
Людьми, счастливейший удел
Снискали проклятые ведать
Красу чужих земель. Пусть стрел
В меня вонзится жало, следом
Войдёт другое, третье - счёт
Пусть потеряю я раненьям!
Но поздно... Горький яд течёт
В моей крови, мне смертной сенью
Не оживить поникший дух.
Лишь каждой ночью сном коварным
Я забываюсь: мир потух,
И сладко тянется янтарный
Сок древ по свежему копью.
То мнятся воинские крики,
А то безумие в строю,
Иль под прицелом вражьей клики!..
Безумен...
Грозно надо мной
Склонились рок и великаны.
Безумен...
Под полог лесной
Взошёл я, чтоб развеять странный,
Бурливый, духа тяжкий сон!
Но чуда... чуда не случится.
Лишь только каждой ночью трон
Мне мнится... или злая птица,
Огромная, своим крылом
Над миром простирает полночь.
И вечно мысли не о том,
И вечно в сердце боль. И помощь
Мне, видно, неоткуда ждать.
О строгих правилах - молчанье.
О буйных снах - утихни гладь
Пораспалённого сознанья.
Безумен...
Что мне делать, что же?
Меня отчаяние гложет.
Каллиопа:
- Нет, не безумен он, брат, и напрасно милого мне человека в гневе своём ты чернишь! Злой ему рок присуждён: слушать пустое ученье будто бы мудрого старца, который затмить тщится дары мои и отнять у меня человека. Всё же гляди - вот он, тот, кто лишь мне одной будет молиться, тот, кто миру всему имя моё пронесёт - не в пустых славословьях, скучных прекраснолодыжечных девах, которые мерно в танце ступают, и прочие бредни, коими разум испортил царевичу злобный мудрец! Нет, он склонится пред даром моим, и однажды поведать сумеет о битвах и странствиях, о чудовищах диких и страшных, о силе героев, величье богов, о женщинах, ради которых войны случались не раз.
Кифаред:
- С женщиной спорить, сестра - толку не будет большого, мойры рассудят нас, жизнь обнажит душу героя иль труса, сможешь сама ты увидеть, каков он, мужчина, взоры прельстивший твои.
Каллиопа:
- Брат мой божественный, спорить и впрямь я не буду. Время покажет, кто прав, и вскоре помощь окажет свою в том, чтобы могла я направить на верный путь того, кто пока неразумно вызов пытался мне бросить.
Кифаред:
- Время настанет, и явно вызов свой бросит, сестра, кинет в лицо тебе дар твой прекрасный твой смертный, о ком ты... Постой! Где же, удержишь тебя. Стоило только начать верное слово нести, прорицанье творить, как убежала несчастная, не желая знать о судьбе своей. Что же, беги, но забыть не пытайся: мойры пряжу сплели, и вскоре, будто петлёй вокруг горла затянется тонкая нить.