Аверин Александр Александрович
Дирижабль Зефир

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дирижабль «Zephyr» – это роскошь! Это изящная мебель из благородных пород дерева, это обильный слой позолоты на изогнутых дверных ручках, это шелк и бархат штор, это миловидные официантки, изысканная кухня и, конечно же, дорогой алкоголь. А по сути, это один большой воздушный Disneyland с блэкджеком и шлюхами класса «Люкс».
  Дирижабль «Zephyr» – это роскошь! Это изящная мебель из благородных пород дерева, это обильный слой позолоты на изогнутых дверных ручках, это шелк и бархат штор, это миловидные официантки, изысканная кухня и, конечно же, дорогой алкоголь. А по сути, это один большой воздушный Disneyland с блэкджеком и шлюхами класса «Люкс». И сервис соответствующий: все крутятся вокруг тебя, пытаются услужить, прогнуться, лишь бы ты был доволен. Через каждые десять минут тебе предлагают сигары, коньяк, девочку, не обремененную тяжелым поведением, игру в покер или партию в бридж с лучшими представителями высшего общества, лишь бы ты расстался с деньгами тут и только тут. Деньги тут батюшка Царь и единый Бог, объединивший народы! Наверно, поэтому здесь десять заповедей не в чести. У собравшихся есть свой свод законов, который заключается в названии десяти купюр разного номинала, идущего по возрастанию. И каждый желающий может попробовать стать царем и богом одновременно, лишь бы финансы это позволили. Не удивительно, что на дирижабле собирался исключительный в своей массе сброд всех мастей: тут и дворяне, и купцы, и торгаши низшего звена, и чиновники, и наркобароны, и аптекари. Приглашенные фотографы не успевают за своими магниевыми фотовспышками, а гости медленно, но верно слепнут под натиском импульсных фотоосветителей. То и дело кто-то роняет массивный фотоаппарат на пол, но окружающим не было до этого никакого дела – на место павшего героя становился добрый десяток его коллег. Бедолагу буквально затаптывают, и вот уже новая порция света вовсю слепит глаза.
  
  Воздух насквозь пропитан алкоголем. К нему робко примешивается кисло-сладкий per fumum и терпкий cocaine – причудливая забава столичных модниц. От барышень, склонных к мигрени, исходит тонкий, еле уловимый аромат laudanum'a (крепкой опийной настойки на спирту), и поэтому вычислить их в толпе не составляет особого труда. Все, что я могу сообщить о женщинах из высшего общества образца 1885 года, можно уместить в четыре фразы: Eau De Cologne, laudanum, la miranie, cocaine. Джентльмены к этому набору добавляют изумрудно-зеленый absinthe. Особым шиком считался rouge absinthe (красный абсент), который изготовляется только на дирижабле «Zephyr» по особому секретному рецепту. Не секрет, что большая часть здешних доходяг крепко сидит на этом пойле, именуемом «sangre diablo», что с испанского переводится как «кровь дьявола» – одна из самых известных марок абсента с дирижаблем на этикетке. Как вы уже догадались, этот напиток производится «в небе под сенью грозовых облаков». Так гласит рекламный лозунг в самом низу этикетки. И покупатели знают, что это чистой воды правда. «Правда», которую можно смело назвать неразбавленной.
  
  В разбавленном виде «правда» представляет собой смесь laudanum и absinthe в равных пропорциях – коктейль, ласково прозванный в народе как «Любовный эликсир». Почему любовный? Наверное, потому, что им чаще всего травятся наивные влюбленные юноши и девушки от неразделенной (или разделенной частично) любви. Также этот эликсир употребляют декаденты, последователи сатаны, анархо-аморалисты и другие наивные романтические натуры. Даже тут, на дирижабле, таких личностей находится с избытком. C'est La Vie. Полный relax and non-stop круглые сутки, пока не околеет в радужном припадке какой-нибудь поэт оригинального жанра. Тогда бренное тело выкидывают за борт, и веселье с новой силой бьет в воспаленный мозг толпы. Вновь продолжается чад кутежа всем смертям назло. Это все и есть знаменитый дирижабль «Zephyr».
  
   В моем стакане типа Collins Glass плещется дынный ликер, cointrau и лимонный сок, а поверх этого мини-айсбергами плавает крошеный лед. Все вместе четыре с половиной унции. Жизнь хороша! Только и остается, что вальяжно потягивать коктейль через соломинку и наслаждаться происходящим вокруг, украдкой записывая интересности в блокнот. Все-таки журналист даже на дирижабле остается журналистом. Главное – оставаться инкогнито. Тогда тебя гарантированно не выкинут за борт. Ну а если все явки и пароли провалены, то приятного полета и покойся с миром, куда бы ты ни приземлился. Пусть в ином мире тебе будет лучше, чем в этом бренном. Но не будем о грустном.
  
   Итак, я на борту «Zephyr». В моем паспорте на имя Виолетты Вельсин стоит отметка о прохождении таможенного контроля. Не важно, что настоящее имя мое другое, да и фамилия, в общем-то, тоже. На горизонте предменструальный синдром, а в голове шумит опийная спиртовая настойка. В глазах нет блеска. А если и есть, то это все опиум и алкоголь. Радость жизни кончилась тогда, когда я захотела изменить мир и встала на этот скользкий путь журналистики. Как мне хотелось изменить мир! Как хотелось найти точку опоры и перевернуть к чертям с ног на голову эту унылую реальность! Но, как бы я ни не хотела, переделали меня по своему образу и подобию люди толпы. Мальчики и девочки могил с пустыми глазами и смазанными лицами. Именно они проткнули мою душу штыками, чтобы выпустить весь мой ливер электорату на потеху. Что мне осталось? Опиум для народа. Как и все для народа в целом – опиум не такая уж и плохая замена реальности. Особенно во время многочасовой мигрени. Также можно добавить изумрудного или красного. Но тогда мне будет не до творческих порывов, а это не есть хорошо.
  
  Мимо проносятся люди.
  
  Вон побежал главный редактор одного политического еженедельника – кокаинщик и морфинист со стажем. Все ждут, когда он отправится на интервью с Богом, но он вопреки ожиданиям электората, живее всех живых.
  
  Следом за ним бежит длинноногий старикан во фраке – именитый писатель и настоящий буржуа – Вениамин Апельсинов. В высшем обществе больше известны его гомосексуальные наклонности, его громкие романы с известными женщинами и его boy Смит – коренастый африканец лет двадцати, нежели его брутальные, полные пафоса произведения. На то он и писатель Апельсинов – второго такого эпатажного чудака нет и не будет.
  
  За этой странной парой увязался еще один известный персонаж – популярный паяц Анатолий Викторович Недоршевич, известный своими едкими фельетонами в адрес властей.
  
  Куда держит путь эта троица, догадаться не сложно. Сегодня дает выступление знаменитая певица Катерина Мергаси – блудливая девка, которую за какие-то неизвестные заслуги природа наделила чудесным голосом морской сирены. Видимо, матерью ее была сама Мельпомена – муза трагедии и мать сирен.
  
  В прошлом Катерина была известной дешевой проституткой. Как показала жизнь – с хорошими связями в верхах. По слухам, сам Главный способствовал ее продвижению на сцену, поэтому о ней принято говорить как о покойнике – либо хорошо, либо ничего. Этот неприятный для журналиста факт, тем не менее, не мешает народным массам складывать красивые легенды и похабные стишки о знаменитых оргиях великой певицы Катерины. Народу все равно терять нечего, кроме собственных оков.
  
  Помимо творческих личностей, на дирижабле присутствуют личности политические. Например, Вячеслав Николаевич Торгуев – известная политическая проститутка и соавтор основных атинародных законов. Наполовину спившийся обрыган, лишившийся на почве алкоголизма нескольких жизненно важных органов, ненавидящий избравший его народ. Типичный представитель политической элиты сегодняшнего дня. В свои пятьдесят три он полон решимости извести этот проклятый народ, чего бы это ему ни стоило. В его стремлении политика поддерживают его коллеги – такие же полупившиеся старики – ум честь и совесть нашей эпохи.
  
  
  
  Единственное светлое пятно в этой клоаке народных деятелей – Анатолий Дмитриевич – реформатор, правдоруб и технолог. Не беда, что Анатолий слабохарактерный, безвольный и легко управляемый. С ним страна придет к новым свершениям! Я гарантирую это! Возможно, его свершения увидят свет раньше, чем все вокруг накроется медным тазом и с братских могил повсеместно начнут рушиться кресты. Хотя, надежды на это у меня с каждым днем все меньше и меньше. Сам Главный держит его в узде. Но это и правильно. Столь неусидчивая и слабая личность нуждается в хозяине в силу своих инстинктов. И Главный как нельзя лучше подходит на роль добродушного хозяина. Веселый и улыбчивый, он, распахнув объятия, встретит отеческим теплом любого страждущего. И так же легко переломит ему шейные позвонки, если тот пойдет против него. Политика – грязное дело. Только Главный умудряется не запачкаться во всем этом. Как итог: рейтинг растет, народ не ропщет и все довольны. Все недовольные либо на кладбище, либо одной ногой там. Инновационные технологии требуют жертв. Не все вписываются в погоню за XX веком. Да упокоятся их беспокойные души в червивой земле между перекошенными часовенками.
  
  Между тем в поле моего зрения попадает известный эстрадный певец – лауреат премий и наград, а также морфинист с ярко выраженными гомосексуальными наклонностями некто Д. Его сопровождает белокурая бестия – мечта всех женщин Б. Оба в стельку пьяные. Первый явно под морфием, а второй под алкоголем и эфиром. Дурными голосами орут какую-то песню. Слов не разобрать, но зато с душой. Именно за душу я уважаю современную эстраду. Вот как раз на горизонте появляется русская душа современной музыки Ю. Он, спившийся вконец, в толпе держится уверенно. Временами на него находит delirium tremens. В такие минуты Ю. готов часами напролет вещать о том, как нужно правильно жить. Жертва неоклассицизма с пеной у рта доказывает все прелести свободы, равенства и братства, но ничего, кроме едкой иронии, в свой адрес не вызывает. Всем безразличны его монотонные монологи. Аплогет русской души в музыке – в делах мирских наивен и глуп. А может, это всего-навсего амплуа? Народ любит простых парней, которые за народ, за державу. И готов тратить последние деньги на виниловые пластинки любимого кумира. Особенно молодежь из народа – такие же спившиеся индивиды холопского происхождения, как и сам Ю. Для полноты картины не хватает К. – воцерковленного чудака – такую же наивную русскую душу в музыке, но, в отличие от Ю., ведущего скромный образ жизни приходского священника-гусляра, что песнями своими вселяет скромную надежду в день завтрашний. Малограмотный народ не знает, что их любимый гусляр был последователем школы сатаны и пил любовный эликсир в умопомрачающих количествах. Да и зачем народу знать об этом? Народу нужны герои и народ с лихвой получает их в любых количествах. Таких вот Ю. и К. без роду и племени.
  
  Чад кутежа тем временем идет строго по расписанию. Народный депутат Ж. голый отплясывает джигу на барной стойке. Его антипод З. пьет горькую и тоскует о народе. Вокруг вальсируют дамы в пышных французских нарядах от лучших кутюрье. То тут, то там зловеще поблескивают золотые дамские монокли – последний писк моды, пришедший из далекой Германии. Главное украшение немецкого офицера в этой стране превратилось в элегантную дамскую безделушку. И это логично. В высшем обществе все не как у людей.
  
  На главной сцене играет джаз. На второй сцене спокойная lounge misic, а на третьей сцене неровные ритмы opiafag'ов. На третьей сцене можно задумчиво дымить кальяном в обществе таких известных личностей как Б. и Г. – яркие представители мелодий и ритмов позапрошлого десятилетия. Или раскурить ароматную трубочку с писателем Сергеем Ванеми и его лучшим другом писателем в эмиграции Гибаровым. Или пойти на главную сцену и поплясать вместе с Ксюшей и Тиной. Или окунуться в легкую музыку вместе с Иосивом и Львом. Выбор велик даже для меня. Поэтому я предпочитаю побыть вдали от музыки за прохладным коктейлем.
  
  Мимо пробегают люди. Тысячи их! И каждый занят своим делом. Официанты с блюдами шныряют туда-сюда, кокетки официантки заигрывают с первым встречным, шеф-повара с криками носятся из угла в угол, непрерывно тираня нерадивое подмастерье. Офисный планктон высшего звена стайкой бежит в солярий погреть выросший за годы работы живот.
  
  Мимо саранчой пробегают корреспонденты. Следом плывут прикормленные приглашенные фотографы, снова и снова наполняя воздух магнием. В иллюминаторе плывут облака. Такое ощущение, что кто-то случайно в аквариум с рыбками напустил сливок, и рыбки барахтаются в этой молочной вязкой жиже с претензией на воздушность.
  
  На часах без пятнадцати три.
  
  Вечер или день? О, не спрашивайте меня! Я и сама хотела бы это знать! Битый час я тут активно симулирую здоровье и вот-вот умру от расширения фантазии. Всю свою жизнь проплавала стилем баттерфляй, чтобы оказаться в этом позолоченном клоповнике. Работа есть работа. Пускай мне попадаются не лица, а личное оскорбление, я выживу! Я обязательно выживу!
  
  – Извините… – смазливый официант-турок лет двадцати пяти склонился надо мной с мерзкой улыбкой на лице. – Вам записка.
  
  – От кого?
  
  – Это не важно, мадам.
  
  – Зачем мне принимать записку от анонима?
  
  – Я бы ОЧЕНЬ РЕКОМЕНДОВАЛ это сделать, – ласково сказал официант с детской простодушной улыбкой волка в овечьей шкуре.
  
  – Хорошо.
  
  Я беру из смуглых рук официанта маленький белый листок:
  
  «Любезная Виолетта Вельсин.
  
  Вот уже несколько дней Вы находитесь на дирижабле «Zephyr».
  
  Я благодарю бога за то, что мне посчастливилось лететь вместе с Вами на этом воздушном корабле. Я уже люблю в Вас красоту, но я начинаю любить в Вас то, что вечно и всегда драгоценно – Ваше сердце, Вашу душу. Красоту можно узнать и полюбить в час и разлюбить так же скоро, но душу надо узнать…»
  
  – Ну и? – спрашиваю я турка, прочитав записку.
  
  – Не соблаговолите ли спеть сегодня на главной сцене?
  
  – Я?!
  
  – Вы, – все так же улыбаясь, процедил турок.
  
  – Я подумаю… – уклончиво попыталась ответить я.
  
  – К шести часам прошу быть на сцене. Не опаздывайте.
  
  Турок посмотрел на меня, как волк на свежеиспеченную добычу и удалился. Его тон не терпел пререканий и тем более отказа. Такой, не задумываясь, выпустит тебе кишки и продолжит весело улыбаться тебе в лицо во время нелицеприятного процесса вторжения во внутренние органы. Их специально тут держат как цепных псов. Природная наглость и изуверская кровожадность – вот два основных качества, за которые их ценит начальство. Такие не задумываясь, убивают по указке руководства. Поэтому за всю историю полетов на дирижабле не было серьезных происшествий. Не удивительно, что на дирижабле часто неожиданно исчезали разного рода неугодные деятели. Посему лучше не шутить с цепными псами и выполнить их требования. Что ж, нож к горлу уже приставили. Терять больше нечего. Если удастся добраться до редакции живой, то я все выскажу руководству. Сдам статью и положу на стол заявление «по собственному желанию без сохранения заработной платы» – кризис. Ну, а если мне не суждено дожить до вечера, то гулять нужно на полную катушку. До моей казни осталось три часа…
  
  …Cocaine, laudanum, absinthe… Кальян заряжен лучшим опиумом. Страха нет. Мир вокруг похож на радугу. Мыслей нет. Хорошо, что мыслей нет. Я не хочу за три часа сойти с ума. Лучше умереть от передозировки…
  
  …в голове играет какофония звуков. Хочется пить. В глазах солнечные зайчики играют в чехарду. Кажется, что я уже вижу будущее. Более того, я знаю, что будет на двадцать лет вперед. О, не фотографируйте меня! Фотографии все равно не получатся… Лучше возьмите салфетку и запишите цифры… или вообще ничего не записывайте. Хочется одарить каждого бутылкой хорошего коньяка, но все равно никто не оценит. Все пьют это красное пойло… и я пью… Кажется, что я знаю дату смерти каждого, кто находится здесь. И самое обидное, что моя дата в этом каскаде чисел стоит на первом месте. Кто-то из гостей сейчас в другом городе. Я это чувствую. Возможно, это последствия полыни, а может, опиум расколол мой мозг на куски? Или cocaine разъел в труху последние остатки мозга? Не знаю. Мне душно. Хочется метаться из стороны в сторону. Хочется окунуть голову в ведро со льдом. А после разорвать грудную клетку и выпустить весь жар. Высыпать на пол раскаленные угли, что сожгли мне уже все внутренности…
  
  – Пора, – слышу я издалека.
  
  Что ж, вот оно – место для шага вперед…
  
  На сцене прохладно. Вокруг тишина. Зрители замерли в ожидании. Они ждут, когда я начну петь. Там в центре зала сидит сам Главный, а вокруг него истерично мечутся лакеи – подхалимы и лизоблюды – первоклассные подонки ее величества… Что вы все хотите от меня? Хотите, чтобы я вам спела? Неудобно петь с ножом у горла, но я попробую…
  
  Слова льются из меня неконтролируемым потоком. Я совершаю самое страшное преступление – говорю что думаю. Но я не могу остановиться. Мой язык не слушается меня. Я говорю и говорю. Мне нужно выговориться. Мне надоело, что пули вечно летят в нераскрытые рты. И пусть меня остановит пуля. Зато я не буду раболепно молчать перед сильными мира сего. Я умру достойно, как и подобает человеку. Пусть меня убьют. Я жду не дождусь этого. Пусть меня раздавит танк под парусами. Пусть меня переработает без остатка государственный аппарат… пусть. Зато я впервые в жизни встану с колен, как бы глупо это ни выглядело…
  
  Тишина. Лишь слова летят в разные стороны дикими испуганными птицами. Слова не вечные. Слова иссякают и в какой-то момент больше нечего говорить. Остается петь…
   …Мы любим зло. Мы мальчики могил.
  Мы срам, что матерям не превозмочь.
  Мы любим зло. Мы убегаем прочь
  к тем, кто боится нас, от тех, кто полюбил.
  
  Любовницы от нас уходят в туалет,
  И их глаза надменны и пусты.
  Мы мальчики. Мы носим им цветы
  И любим зло кого в помине нет…
  
  Мы длим порок. Нам надобно успеть.
  У нас глаза космических детей,
  На нас следов кармических идей
  И прочих мифов век не разглядеть.
  
  Мы господа бессмысленных начал.
  Всего испив, желали люди власть.
  Рабы немы. Но чуток их оскал.
  И жаждет рот несъеденную часть…
  Мы обрастем бородками легенд.
  Мы день за днем постигнем краткость лет.
  Мы наследим, но не оставим след.
  Мы не умрем… [1]
  
  
  Песня струится из меня как кровь, будто распорота сонная артерия. Льется песня неудобная, песня звонкая, как пощечина общественному вкусу. Мне нечего терять. Ешьте меня, грызите, рвите на куски! Я не буду больше молчать…
  
  Я чувствую, как первый осколок стекла проходит через меня шрапнелью. Второй, третий… Они проходят сквозь меня, как раскаленный нож сквозь сливочное масло. Из горла хлещет кровь. А песня льется, как лилась, словно где-то рядом поет мое другое «Я».
  
  Мимо проносятся испуганные лица пассажиров. Пули свистят над головой. Они летят сквозь иллюминаторы, кроша стекло в прах. Густые облака заползают внутрь взбитым яичным желтком, разрывая дорогую обшивку в клочья. Вокруг бушует пожар, давка, крики. А я пою. Со мной в унисон поют все раздавленные пятой режима – нищие, оборванные, малограмотные – они как будто стоят за моей спиной и не позволяют мне упасть. Вместо меня падает этот летающий вертеп. Через какие-то считанные минуты он встретится с землей и auf wiedersehen. А пока следует завершить банкет. Это будет весело и вкусно… это будет…
  
  …здорово и вечно…
  
  ____ [1] Алина Витухновская «Мальчики Могил»
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"