Lys : другие произведения.

Спасение.26-29

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


XXVI

  
   Граф де Ла Фер сидел на балконе, сплошь увитом плющом, и рассеянно скользил взглядом по синим верхушкам не таких уж далеких гор.
   Тишина и покой, которых он не знал уже давно, были ему наградой за решение уехать так далеко. Он смаковал их, как редкое вино, вслушиваясь в пение сверчков, шелест листьев, каждой клеточкой ощущая расслабленность и спокойствие.
   Да, он был прав, что приехал именно сюда.
   Он словно вернулся в то далекое и почти забытое время, когда был молод и восторженно ждал от жизни лишь радости и счастья. Когда его сердце не тяготило чужое предательство, его мысли не туманила безысходность и душа не испытывала боли, от которой нет лекарства.
   Сюда он приехал совсем зеленым юнцом. Самоуверенный и наивный одновременно, гордый своим именем и полный решимости показать себя.
   Сейчас он будто вернулся назад, на развилку, у которой когда-то выбрал неверное направление, и теперь получил шанс пойти другой дорогой - правильной.
   История его любви здесь казалась сном, который развеется, как только взойдет солнце и прогонит его, как ночной туман. Он вспоминал Анну и это почти не вызывало отклика в его душе - а с ним ли это было?
   Он - это тринадцатилетний мальчишка, одинаково восхищающий своей ловкостью как бывалых матросов на судне, так и своих молоденьких кузин, когда уверенно ведет их в танце. А вот и одна из них - нежная Энн, та, от взгляда которой у него кружилась голова и которая заставляла его бледнеть, напоминая, что он будет помолвлен не с ней, а с ее кузиной Джейн. Он тогда сказал ей: "Мне очень жаль".
   На балкон вышла женщина и с улыбкой наблюдала за гостем:
   - Вы тут совсем размечтались, граф?
   - Вы уже не зовете меня по имени? Вы можете звать меня Арман, или Огюст...
   - Или Оливье - у Вас много имен! - женщина лукаво улыбнулась. - А какое имя Вы оставите для Вашей жены?
   Граф встал и подошел к хозяйке. С улыбкой глядя ей в глаза он поцеловал протянутую руку. Женщина притворно нахмурилась:
   - Вы не должны так на меня смотреть! Это Джейн будет Вашей женой, а не я!
   Граф рассмеялся:
   - Боже мой, Энн, Вы до сих пор помните эти глупости!
   - Если бы Вы знали, как я была влюблена в Вас тогда!
   - Я думал, что безразличен Вам.
   Энн позволила графу взять себя под руку и провести к скамье у самых перил:
   - Какие мы были дети! Джейн давно замужем.
   - А у Вас чудные сыновья.
   - И прелестная дочь, - Энн многозначительно поглядела на кузена. - Ей только восемнадцать, но она уже три года получает предложения руки и сердца.
   - Уверен, Вы выберете ей лучшую партию.
   Энн не сводила глаз с графа, но его лицо было бесстрастно. Все, что она могла прочесть на нем - безличную светскую любезность.
   - Когда Вы танцевали с ней, все были восхищены - такая красивая пара.
   Энн исподволь глянула на отрешенное лицо собеседника и тихо добавила:
   - Вы очень ей понравились. Очень.
   Граф поднялся со скамьи. Облокотившись о перила, он смотрел вдаль, туда, где солнце пряталось за горы, разбрызгивая последние капли дневного света.
   - Огюст, - тихо позвала Энн. - Вы ничего не ответили мне. Видите, я сохранила в памяти все, что Вы мне рассказывали. Я даже помню, что именно так Вас звала бабушка и помню, какой горячей благодарностью наполнялся Ваш взгляд, когда я тоже звала Вас "Огюст".
   - Мадам, не лучше ли нам пройти в дом? После захода солнца быстро холодает.
   - В Лондоне Вы были куда любезнее, а тут, в Шотландии, стали так церемонны. В чем причина?
   - Прошу Вас, мадам, не стоит продолжать этот разговор. Позвольте предложить Вам руку.
   - Мы здесь одни, Вы можете говорить свободно - нас не подслушают. Что Вас смущает? Разница в возрасте? Она невелика. Мой муж намного старше меня, однако, это не стало помехой нашему счастью. Приданое? Будьте уверены, девочка не будет обижена. За ее добродетель я могу поручиться, а ее красоту Вы видите сами. Я не понимаю Вас, граф.
   - Значит, вот зачем меня привезли сюда, в Ваше поместье? Подальше от Лондона, в тишину и уединение.
   - Так что? Здесь Вы можете сойтись с ней поближе, привыкнуть друг к другу. Она уже почти влюблена в Вас, а Вы... ну, мужчине это необязательно.
   - Простите, кузина, если своим поведением я ввел в заблуждение Вас и Вашу дочь. Все же я не давал повода.
   - Не давали, так дайте! Да что с Вами!
   - Мне кажется, я опять сворачиваю не на ту дорогу.
   - Вы о чем? Какая дорога?
   - Простите, кузина. Ваша дочь - очаровательна, я желаю ей самого лучшего в мире мужа, а мне позвольте покинуть Ваш дом. Думаю, мне пора.
   Энн нервно поправила кружева на лифе платья и, напрасно стараясь скрыть обиду, проговорила:
   - Вы хотите покинуть нас?
   - Лучше сделать это сейчас, пока дело не зашло слишком далеко.
   - Но моя девочка...
   - Энн, я не слепой. Я вижу, что с ней происходит. Но я не смогу ответить на ее чувство и не хочу давать ей напрасных надежд. Я уеду, пока это еще невинно и она легко забудет меня.
   - Я не забыла, - странным голосом сказала Энн.
   - Я тоже, - тихо отозвался граф, - но все в прошлом. Если позволите, я не буду тревожить ее, передайте ей мой поклон.
   - Но куда Вы поедете? Мы не в Лондоне.
   - Меня приглашал погостить лорд Винтер.
   - Мне показалось, что его приглашение было формальным. Разве Вы хорошо знакомы?
   Граф невесело улыбнулся:
   - Знакомы.
   - Но Вы не можете просто явиться к нему в Блейр и...
   На пороге появился слуга и, почтительно склонившись, доложил:
   - Милорд Винтер просит принять его.
   Энн вздрогнула и беспомощно поглядела на графа де Ла Фер:
   - Но как... почему... я думала...
   Слуга вопросительно смотрел на нее и мадам взяла себя в руки:
   - Проведите его сюда, Джон.
   Лорд Винтер был светским человеком до мозга костей. Это означало умение с полувзгляда, полувздоха оценить ситуацию, догадаться о том, чего не видел и понять то, чего не слышал.
   - Мадам, - он склонился в изящном поклоне, - простите мне соседскую бесцеремонность.
   - Ну что Вы, лорд, Ваше общество всегда приятно. Наш гость, кажется, заскучал, мы, бедные женщины, ничем не можем его занять, - не удержалась она от саркастичной реплики. - Так что Вы как нельзя кстати.
   Лорд Винтер скользнул взглядом по лицам присутствующих и с невинным видом продолжил:
   - Что ж, рад буду избавить Вас от столь скучного гостя. Вы не будете возражать, если граф воспользуется моим приглашением?
   Слова Винтера застали хозяйку врасплох, она никак не ожидала подобного поворота:
   - Я не знаю планов графа...
   - Я буду счастлив больше не злоупотреблять Вашим гостеприимством, - поклонился гость.
   - Тем более, что Ваш визит и так затянулся. - Лорд Винтер интимно понизил голос, - Позвольте предупредить Вас, мадам, что присутствие холостого мужчины в одном доме с молодой девицей уже вызывает интерес. Ненужный Вам интерес, я полагаю.
   Энн поджала губы:
   - Что тут такого, здесь есть я, ее мать.
   - Но нет ее отца - барон в Лондоне.
   - Я ни в коей мере не желаю компрометировать юную леди, - в свою очередь подал голос граф де Ла Фер, - и уже имел честь говорить Вам об этом. Вы позволите мне откланяться?
   Энн выпрямилась и вздернула подбородок:
   - Разве я удерживала Вас? Если желаете, можете отправляться хоть сейчас. Я перешлю Ваши вещи в Блейр.
   Господа поклонились одновременно и, по очереди приложившись к руке хозяйки, покинули балкон.
   - Перед моим возвращением в Лондон Вы позволите навестить Вас? - спросил на прощание граф.
   Энн дернула плечом:
   - Как будет угодно, но не уверена, что мы еще будем здесь.
   - Я все же заеду, - улыбнулся граф.
   Он вышел, а Энн осталась на балконе и спустя некоторое время видела, как два всадника помчались по дороге, постепенно теряясь в сгущающихся сумерках.
   До Блейра - поместья лорда Винтера - они добрались уже в полной темноте, но на полпути к ним навстречу выехали слуги лорда с факелами и путешественники доехали без всяких хлопот.
   В большой гостиной, чей высокий потолок терялся в темноте, которую не в силах был разогнать слабый свет свечей, было холодно и неуютно.
   Граф невольно поежился.
   - Я тоже не люблю это место, - тут же отреагировал лорд Винтер. - Но мне показалось, что Вы нуждались в спасении, я прав?
   Граф улыбнулся:
   - Пожалуй.
   - Я взял на себя смелость похитить Вас. Надеюсь, Вы не в претензии?
   - Напротив, благодарен. Вы вызволили меня из довольно затруднительной ситуации.
   Лорд Винтер понимающе хмыкнул.
   - А ведь при нашей первой встрече Вы даже не узнали меня.
   - Узнал, но не был уверен, что Вы желаете продолжить наше знакомство.
   - Отчего же? Я бы даже не отказался снова сыграть с Вами в кости, помнится, Вам постоянно не везло.
   Граф рассмеялся:
   - Из-за Вас, нам пришлось ехать в Париж верхом на лошадях лакеев.
   - Зато я получил великолепных коней!
   - Коней лорда Бекингема.
   - Неужели? - изумился Винтер. - Какие удивительные бывают совпадения. Милорд Бекингем был моим близким другом.
   Он вздохнул.
   - Ну, не будем предаваться грустным воспоминаниям. Я не люблю Блейр, завтра утром я отвезу Вас туда, где никакие воспоминания не властны. Это удивительное место - там я забываю обо всем.
   - Еще один замок? - улыбнулся граф де Ла Фер. - Вы богач, милорд.
   - О, Блэкнесс великолепен. Поистине королевское владение. Его величество получил его от своего отца, короля Якова и в знак особого расположения отдал мне в пожизненное владение. Когда леди Малфой пришлет Вашего слугу и вещи, их переправят в Блэкнесс, а мы отправимся туда завтра на рассвете - рассвет в горах стоит того, чтоб его увидеть!
   Граф де Ла Фер с благодарностью поклонился:
   - Милорд, Вы принимаете меня с истинно королевским радушием.
   - Посмотрим, что Вы скажете, когда увидите Блэкнесс.
   Как и обещал лорд Винтер, они выехали очень рано, но к чести Блэкнесса надо сказать, что даже великолепное природное зрелище не способно было умалить того впечатления, которое производил древний замок. Вросший в окружающие его скалы, он, казалось, стоял тут вечно - величественный, как сами горы.
   После легкого завтрака, лорд Винтер оставил графа наслаждаться окрестными видами, а сам занялся приготовлением помещения для себя и гостя.
   Атос расположился на траве, неподалеку от стен замка и лежал, бездумно глядя на зеленые склоны со всех сторон обступавшие Блэкнесс.
   Винтер был прав - тут не было времени, или скорее, человеческая жизнь казалась коротким, незначительным мгновением по сравнению с вечностью, которой располагала природа.
   Мысли графа текли сами собой, ни на чем надолго не задерживаясь. Он думал о том, что его жизнь могла сложиться совершенно иначе. Эта земля могла стать его домом, Джейн, а возможно Энн, стала бы его женой, он был бы хозяином того поместья, куда его привезли как гостя. Приятельствовал бы с лордом Винтером и они сбегали бы сюда, в Блэкнесс, чтоб отдохнуть от семейных забот, расслабиться в мужской компании.
   Но смерть братьев круто изменила его жизнь. Изменила в одно мгновение. Странно было, что люди, которых он почти не знал, имели такое влияние на его жизнь.
   Он действительно почти не знал братьев. Виделись они очень редко и не всегда эти встречи были приятны.
   Последний раз он видел их за год с небольшим до гибели старшего - Луи. Он вернулся из долгого и трудного плавания, которое заставило его повзрослеть, почувствовать свою силу, осознать, насколько крепок он физически и душевно.
   Братья уже не смели обращаться с ним, как с мальчишкой, но смотреть не него как на равного, им мешала гордыня и заносчивость. Впрочем, это относилось скорее к старшему - наследнику имени - Луи.
   С Ренье он почти подружился. Ренье был веселым и озорным, любил компании и шумные застолья. Легко вспыхивал и хватался за шпагу, но после поединка искренне обнимал своего противника, и, если тот оставался жив, угощал его в ближайшем трактире. Его шутки не всегда были пристойными, но всегда очень смешными.
   Они много времени проводили вместе и обычно Луи, наскучив одиночеством, пусть нехотя, но присоединялся к братьям.
   Ренье был искренне расположен к нему и именно Ренье показал ему Гебу.
   В тот теплый майский день они тоже сидели на траве, как он сейчас.
   Двор замка Ла Фер был весь укрыт зеленью, и мальчишки не могли отказать себе в удовольствии поваляться на молодой травке. Можно было не опасаться выволочки от отца за легкомысленное поведение - он был в отъезде.
   Ренье с Оливье лежали голова к голове и рассматривали облака на небе, а Луи бродил вокруг и нервно стегал себя прутиком по голенищу сапога.
   - Отец думал вернуться еще вчера, из-за его задержки мы сегодня не поехали на охоту.
   - Поедешь завтра.
   - Эти дурацкие дела с эшевеном вечно его задерживают.
   - Ты же знаешь, он - судья.
   - Такой день пропадает! Черт, мы могли бы и сами...
   - Попроси Патрю, пусть оседлает тебе.
   После этой совершенно невинной фразы, Луи почему-то вспыхнул и зло сверкнул глазами на брата:
   - Я не понимаю, почему отец до сих пор не выгнал этого болвана!
   - Наверное, чтоб тебе было кому приказывать, - легкомысленным тоном ответил Ренье.
   Луи сломал прут и отшвырнул обломки в сторону. От злости у него на скулах заалели пятна. Оливье с удивлением смотрел на обычно спокойно- высокомерного брата.
   Луи выругался и, круто развернувшись, ушел в замок.
   Ренье тихонько засмеялся:
   - Видел? Вот ненормальный.
   - Что это с ним?
   - Да, так. Патрю очень любит, - расхохотался Ренье.
   Оливье знал Патрю - старого слугу, который жил в Ла Фере с незапамятных времен. В последнее время он очень сдал, но Ангерран де Ла Фер не отослал его в деревню, как обычно поступал со старыми слугами, а позволил ему доживать свой век в замке.
   В хорошую погоду Патрю сидел на скамье возле лестницы, что вела к комнатам прислуги. Время от времени он порывался помогать слугам, что суетились во дворе, но слуги почти никогда не прибегали к его помощи - старик был слаб и неуклюж. Получив отказ, Патрю возвращался на свое место с видом человека честно исполнившего свой долг. Он и сейчас сидел там, на скамье, и жмурился, подставляя лицо майскому солнцу.
   Ренье встал и потянулся. Затем негромко позвал:
   - Патрю! Принеси воды. Жарко.
   Старик с готовностью вскочил и побежал за кувшином. По дороге он расплескал почти всю воду, но Ренье все равно похлопал его по плечу:
   - Спасибо, ты очень расторопен.
   Патрю надулся от гордости и с важным видом отправился на свою скамью.
   - Почему Луи так зол на старика? Он же совершенно безобидный.
   Ренье с усмешкой поглядел на младшего брата:
   - Хочешь, расскажу? Идем, сядем в тень. Дело это давнее. Луи тогда было не то восемь, не то девять, я уж точно не вспомню...
  

XXVII

  
   ...По двору замка Ла Фер с важным видом шел мальчик. Слуги, занимавшиеся своими делами, кланялись, когда он проходил мимо, и обменивались насмешливыми взглядами за его спиной: "Ишь, надулся, как индюк!"
   Мальчик был не по возрасту рослым и хорошо развитым, но не по возрасту была и спесь, кривившая его губы.
   Он был зол. За какую-то мелкую провинность отец лишил его права поехать с ним на охоту, а ведь он целых две недели этого ждал! Отец и так редко брал его с собой, ссылаясь на слишком юный возраст наследника, и вот на тебе! Обидно, хоть плачь. Но он не станет плакать перед лицом дворни, он - их будущий хозяин и он знает, как надо себя держать, когда ты - виконт де Ла Фер, старший сын и наследник.
   Во двор замка неспешно въехали три всадника, и мальчик надменно махнул рукой одному из слуг:
   - Узнай.
   Патрю, еще не старый и довольно крепкий мужчина, поспешно бросился выполнять приказ маленького господина. На полпути он охнул, узнав всадников, и склонился чуть не до земли.
   Луи де Ла Фер недовольно сдвинул брови - перед кем это в его присутствии смеют так угодничать?
   Старший из всадников, лет под пятьдесят, имел вид ловеласа, изрядно потрепанного жизнью, но не потерявшего живости характера: высокий лоб, борода с заметной проседью, веселые глаза.
   Он легко соскочил с коня, бросил поводья подбежавшему Патрю, и потер руки:
   - Что-то невесело меня встречают. А ну, подай вина, подай сыру! Что тут за скука?
   Не обратив внимания на мальчика, мужчина прошел к замку и вошел, как к себе домой.
   Двое других всадников тоже спешились и последовали за ним. Тот, что был старше и красивее, небрежно бросил на ходу в адрес Луи:
   - Эй, подай чего-нибудь, поживее. Да позови хозяина.
   Луи гневно сжал кулаки, но господа не обратили на это внимания и скрылись за дверью.
   К его возмущению, слуги обменивались добродушными улыбками и замечаниями: "Не забыл, значит. Хорошо!"
   Патрю обратился к бледному от гнева Луи:
   - Надо срочно ехать за графом. Хорошо, что охота сегодня в Сен-Гобене, ему не придется долго ждать графа.
   Луи не придал значения тому, с какой почтительностью было сказано это "ему".
   - Нет, я запрещаю тебе ехать! Я сам разберусь.
   Растерянный Патрю инстинктивно ухватил за рукав мальчишку, пытаясь удержать:
   - Да это же...
   Луи резко взмахнул рукой и щека Патрю покраснела от пощечины:
   - Ты - смерд! Не смей прикасаться ко мне! Я прикажу тебя выпороть!
   Стоявший поодаль Ренье испуганно таращил глаза на разгневанного брата. При нем еще никогда не били слуг. Пороли - да, но чтоб вот так, бить по лицу - такого граф де Ла Фер никогда себе не позволял.
   - Луи, - Ренье робко позвал брата. - Ты что?
   - Молчите все! - звонкий мальчишеский голос слышно было даже в самых дальних углах двора. - Когда нет отца - здесь я хозяин! Я!
   Патрю все еще пытался что-то сказать, но Луи со всех ног бросился в замок. Одним духом перебежав мост, он вбежал в галерею и налетел на слугу, который уже нес гостям вино:
   - Убрать все! - заорал Луи на слугу. - Где они?
   - В готической зале, - обалдело пролепетал слуга.
   Луи вихрем понесся дальше.
   Готическая зала была самым парадным и самым редко посещаемым покоем. Гостей граф принимал в других, намного более уютных комнатах, а гостиная была тем местом, куда приводили особо значимых особ, чтоб оказать им честь или наоборот, подавить величием.
   Луи с возмущением увидел, что расторопные слуги уже успели накинуть на стоявший в зале роскошный стол не менее роскошную скатерть. Луи первый раз видел такое великолепие и даже не представлял, что у его отца есть подобное столовое белье.
   Фамильное серебро тоже красовалось на столе и бородатый весельчак небрежно крутил в руках драгоценный бокал:
   - Недурная работа, недурная. Граф любит эдакие штучки, так я ему еще одну привез. Пусть сравнит, чья штучка лучше - его или моя.
   Луи не понял шутки, но господа хохотали, как ненормальные.
   - А ведь его штучка еще очень даже ничего, жаль, ее здесь нет, - захлебывался смехом красивый дворянин.
   - А ты уже слюну пускаешь, ... - бородач отпустил по адресу красивого нецензурное слово. - Не разевай рот на чужие куски!
   - Это Вы мне? - красивый деланно удивился. - Вы - мне? Тогда отдайте мне статую - с Вас будет довольно и графской штучки.
   Господа снова зашлись в хохоте.
   Они совсем не замечали мальчика, стоявшего в дверях. Луи сделал несколько шагов к столу, но господа по-прежнему его не замечали. За его спиной раздался шепот:
   - Господин виконт, господин виконт! Ради Бога, идите сюда!
   Патрю стоял в коридоре и делал отчаянные жесты. Он не хотел, чтоб его увидели те, кто был в зале, и потому не стал заходить. За его спиной маячил Ренье.
   - Господин виконт! Вернитесь!
   Луи одарил Патрю гневным взглядом и решительно кинулся к столу.
   Господа не успели удивиться, как скатерть полетела на пол, кувшин звонко тренькнул, вылив на плитки пола последние капли вина, а кубки покатились под ноги Луи.
   - Что Вы делаете в моем доме? - Луи топнул ногой и отбросил в сторону тяжелый край скатерти.
   Мужчины с удивлением уставились на него.
   - Ты кто? - довольно грубо поинтересовался самый младший из гостей.
   - Хозяин! - гордо возвестил Луи.
   Господа переглянулись и зашлись в новом приступе хохота:
   - Х-о-з-я-и-н!
   - Да, я - хозяин!
   - Вот так Вы и остались без дома! - обратился красивый к бородачу. - А Вы тут толкуете про испанцев. Извольте - хозяин! И, небось, не испанец - француз!
   Ренье ничего не понимал из разговора взрослых, он видел, что им весело и тоже стал улыбаться. Однако, стоявшему рядом Патрю, было не до смеха:
   - Не поспеет граф, натворит мальчишка дел!
   Он оглянулся - позади в коридоре собралось несколько слуг. Они переглядывались и не знали, что дальше делать:
   - Так подавать еще вино? Фрукты нести? Что ж он скатерть на пол кинул - если посуда побьется, граф нам головы снесет.
   - Дидье не вернулся?
   - Нет еще, до Сен-Гобена с пол-лье будет, но ведь надо еще графа в лесу разыскать, да пока назад.
   Патрю перекрестился:
   - Ничего не поделаешь. Авось, не убьют.
   Он еще раз перекрестился и под сочувственными взглядами остальных слуг направился прямо в залу.
   Подойдя к Луи, Патрю крепко взял его за плечо, чтоб не дать мальчишке кинуться на гостей и поклонился, заодно силой заставив немного склониться и Луи:
   - Ваше величество, прошу прощения, молодой господин неудачно пошутил. Это Ваш дом и здесь всегда помнят, кто тут хозяин. Добро пожаловать, Ваше величество!
   До Луи не сразу дошло, что говорит Патрю. Он был занят тем, чтоб высвободиться из цепких пальцев слуги и начал яростно вырываться, но скоро смысл услышанного дошел до его сознания и он замер с открытым ртом:
   - Ваше величество?
   Патрю еще раз поклонился в сторону бородача и торжественно повторил:
   - Его величество Генрих IV, добрый король всех французов.
   - Ладно тебе, - добродушно отозвался Генрих.
   - Теперь нас не выгонят? - с нарочито озабоченным видом поинтересовался младший товарищ короля.
   - Тебя, Бассомпьер, приличным людям на порог пускать не стоит, - хохотнул король, - но, так и быть, хозяин разрешает тебе остаться, не так ли, молодой человек?
   Господа снова засмеялись, а Луи стоял онемевший, ошарашенный.
   Генрих указал Патрю на валявшуюся на полу посуду:
   - Сделай что-нибудь. А граф где?
   - На охоте, Ваше величество. За ним послали. Сейчас тут уберут.
   Патрю махнул рукой и слуги, которые только ждали знака, поспешили в зал.
   Патрю воспользовался моментом и, крепко ухватив Луи за руку, выволок его в коридор.
   - Вам лучше уйти к себе.
   Луи гордо вскинул голову - "Ты...", но Патрю довольно жестко его прервал:
   - Довольно, идите к себе.
   Слуги суетились, бегая в залу и обратно, и на Луи уже никто не обращал внимания - по сравнению с королем он был ничем.
   Луи ушел в свои покои и Ренье пошел с ним. Ему было жалко брата, хотя он не мог толком объяснить почему.
   Потом приехал, нет, примчался граф, до глубины души пораженный известием, что его ждет король. Последний раз они встречались с Его величеством несколько лет назад, и Ангерран имел все основания полагать, что больше никогда не будет удостоен чести видеть своего короля.
   Еще больше он был поражен, что король был к нему очень добр, как в старые времена. Поздравил его с рождением еще одного сына, передал свои наилучшие пожелания графине, пожелал новорожденному удачной судьбы и просил принять в подарок статую из дворца Фонтенбло работы Бенвенуто Челлини.
   Ее привезли позже, в повозке, которая ехала очень медленно, чтоб ненароком не повредить драгоценный мрамор.
   Генрих провел в гостях в Ла Фере три дня и тем, кто злорадствовал на опального графа, пришлось прикусить языки - каковы бы ни были причины, но король вернул свое расположение старому другу.
   Все это время Луи не покидал своей комнаты - таков был приказ графа. О том, что случилось, ему со смехом наперебой поведали де Беллегард и Бассомпьер. Граф вежливо посмеялся, но его взгляд не сулил виконту ничего хорошего.
   Ренье был представлен королю и Генрих, вообще любивший детей, хотя и своеобразно представлявший себе их воспитание, с удовольствием общался с веселым мальчишкой. Он даже покатал его на своем коне и потребовал, чтоб Ренье выехал с ними на охоту.
   Луи отец не позволил даже попрощаться с королем и виконт мог видеть Генриха только из окна своей комнаты.
   Когда король покинул Ла Фер, виконта настигло возмездие.
   Он бы нещадно выдран отцом. Конечно, граф все проделал лично и за закрытой дверью, а у Луи достало гордости не кричать, но, тем не менее, даже последний мальчик на побегушках в замке знал, что виконта выпороли.
   Ни о какой охоте Луи мог больше не заикаться. Вместо развлечений его теперь ждал тяжкий труд - отец заставлял его присутствовать на судах, при заключении сделок, быть рядом, когда он разбирался с арендаторами. Стоило усталому мальчику издать даже подобие вздоха, как тут же следовал строгий окрик:
   - Вы ведь хозяин графства? Это Ваши обязанности. Извольте терпеть.
   Конечно, со временем Ангерран смягчился. Луи получал то одно послабление, то другое. Через какое-то время ему снова было позволено баловать себя охотой, но в одном отец остался непреклонен - Патрю останется в замке как живое напоминание для Луи о случившемся. Останется до самой своей смерти, на полном попечении, даже если проживет сто лет. Деньги на содержание старого слуги Ангерран де Ла Фер аккуратно высчитывал из содержания старшего сына и строго следил, чтоб старик ни в чем не испытывал недостатка.
   Луи мог беситься сколько угодно, но спорить с отцом не смел и потому ежедневно мог видеть довольно улыбавшегося Патрю, сидевшего на своей скамье.
  
   .......... Вот поэтому Луи терпеть не может Патрю, - закончил свой рассказ Ренье. - Граф наказал Луи за то, что тот был непочтителен с королем.
   - Я думаю, он наказал его за другое, - задумчиво сказал Оливье. - Даже не наказал, а хотел, чтоб Луи понял, что "я - хозяин" это не просто слова. А кто тогда родился?
   Ренье усмехнулся:
   - Ты.
   - Я? Но отец никогда не говорил мне ни о какой статуе.
   Ренье пожал плечами:
   - Ты редко тут бываешь. Не мог же он отослать статую в Берри!
   - Так она здесь?
   - Хочешь, покажу?
   Оливье кивнул.
   Ренье привел его в старое крыло, туда, где раньше были личные покои самого графа. Снаружи там были остатки широкого балкона, который когда-то стали перестраивать, но так и оставили недоделанным. Оливье никогда не заглядывал туда - он полагал, что на старом, полуразрушенном балконе нет ничего интересного.
   - Вот, смотри. Даже здорово, что тут часть балкона разобрана, похоже на настоящие развалины, как будто это какой-то покинутый дворец.
   Оливье замер. Солнце заливало эту часть дома и в его свете мрамор казался ослепительно белым. Оливье действительно был ослеплен.
   Ренье ласково ткнул брата кулаком в спину:
   - Красивая. Смотри, не влюбись! - засмеялся он.
   Оливье его не слышал.
   Нагретый воздух едва заметно вибрировал и, казалось, что грудь статуи колышется дыханием.
   - Она немного похожа на нашу шотландскую кузину Энн, - негромко сказал Оливье. - Только красивее и... не знаю... чище?
   - Конечно, - фыркнул Ренье, - ее тут дождем на славу моет.
   Оливье вздрогнул и попытался скрыть свое волнение за улыбкой:
   - Да, наверное. Пойдем.
   Позже он еще несколько раз украдкой приходил поглядеть на статую и каждый раз спешил уйти поскорее. Она пробуждала в нем какие-то смутные чувства, что-то, что пугало его, но одновременно манило.
   Вскоре он снова вернулся в Англию и воспоминание мало-помалу изгладилось из его памяти, вытесненное реальными заботами и хлопотами.
   Потом пришло ошеломляющее известие о том, что Ренье убит на дуэли. Оливье нашел самый укромный уголок в одном из лондонских парков и долго сидел там, пока вырвавшиеся, наконец, слезы, не принесли ему некоторого облегчения.
   Он испросил отпуск, чтоб повидаться с родными. На похороны он, конечно, не успеет, но отец не один - у него есть Луи. Виконт поддержит графа в его горе.
   Когда Оливье садился на корабль, чтоб плыть во Францию, на борт взбежал вконец запыхавшийся слуга.
   Он принес письмо, которое почти два месяца гонялось за Оливье из порта в порт, не успевая за быстрым судном.
   Оно было написано еще до того, в котором ему сообщали о смерти Ренье. Когда Оливье прочел его, он понял, что покидает Англию навсегда.
   Два месяца назад Луи погиб на охоте.
   Теперь он - Оливье де Ла Фер - стал единственным наследником старинного рода.
   Единственной надеждой и опорой.
   Атос хорошо помнил свои чувства в тот момент. Он явственно слышал, как захлопнулась за ним одна дверь, а впереди распахнулась другая.
   И он точно знал, в какой именно миг началась его новая жизнь.
   Когда он снова увидел Гебу.
  

XXVIII

  
   После возвращения из Англии нового виконта де Ла Фер прошло около года, когда граф затеял небольшие перестановки в замке.
   Графиня уже давно не жила в Ла Фере и граф пожелал вернуться в свои прежние покои в старом крыле.
   Их привели в порядок, балкон восстановили, для статуи сделали небольшой пьедестал и соорудили крышу, защищавшую ее от непогоды.
   Оливье улыбнулся Гебе как старой знакомой - он совсем забыл про нее за эти годы.
   Поначалу он приходил к ней, потому что она напоминала ему о Ренье, об Энн, о безмятежной поре его ранней юности. Но мало-помалу им овладели совсем иные чувства.
   Он прекрасно знал историю Пигмалиона.
   Если до сих пор его статуя не ожила, то только потому, что его любовь недостаточно сильна, недостаточно горяча.
   Он должен отдаться ей весь, без остатка.
   И только когда каждый его вздох, взгляд, мысль будут посвящены ей, когда ради нее он забудет весь мир, когда каждая клеточка его тела будет жить только ради нее - мрамор оживет.
   Ангерран де Ла Фер был озадачен и немного испуган странной страстью сына. Он предпринял то, что обычно делали для мальчиков в знатных семьях.
   "Оливье пятнадцать, я в его возрасте уже имел любовницу. Пора ему вправить мозги. Надо было сделать это еще раньше", - так рассуждал Ангерран, когда подыскивал для сына подходящую девицу.
   Оливье прекрасно понял, что от него ждут, когда отец оставил его с девушкой наедине. Он сделал все, что от него хотели. Потом повторил столько раз, сколько просила девушка, и вышел от нее такой же спокойный, как и вошел.
   Его сердце билось ровно, а мысли были ясными. Он сам удивлялся, насколько мало трогало его то, что случилось.
   От мысли о Гебе у него перехватывало дыхание, темнело в глазах. Голова кружилась, а ноги становились ватными. Хотелось плакать и смеяться. А то, что он делал с девушкой, вызывало только приятную истому в теле.
   Больше ничего.
   Когда через несколько дней отец вскользь поинтересовался, не желает ли он навестить свою новую знакомую, виконт понял, что ему разрешено иметь любовницу и на его отлучки отец будет смотреть сквозь пальцы.
   Он стал пользоваться разрешением, не так, чтобы редко, но и не особо часто. Это стало обыденностью, повседневностью, как верховая езда, фехтование, танцы, занятия с отцом делами.
   Правда, это было приятнее, чем танцы, но намного скучнее, чем фехтование или латынь.
   Граф де Ла Фер ошибся - средство не помогло, в сердце и душе его сына по-прежнему жила Геба.
   Когда граф понял это, состоялся еще один разговор, после которого Оливье вышел из кабинета отца без кровинки на лице. У него в ушах звучал голос Ангеррана: "Пустая, праздная выдумка! Выбросите эту блажь из головы!"
   Виконт всегда хотел быть похожим на отца, быть таким же твердым, несгибаемым и сильным. Отец сказал, что чувство делает мужчину слабым и никчемным. Значит, он должен превозмочь себя.
   Оливье запрятал свою жажду любви так глубоко в сердце, что порой его считали бесчувственным. Он не смог забыть, но заставил себя не думать.
   Это удавалось ему до тех пор, пока он снова не услышал звук захлопнувшейся за спиной двери, за которой осталось его прошлое.
   В его жизни появилась ОНА.
   Граф де Ла Фер был уверен, что только сейчас и начинается его жизнь - потому что он любит.
   Атос поймал себя на мысли, что вспоминая тогдашнего графа де Ла Фер, он именно так и думает о себе - как о неком графе, которого он когда-то знал. Словно это посторонний человек. И Анна тоже уже была не Анна, а "та женщина".
   Неужели он, наконец, освободился от всего этого?
   Он и представить себе не мог, что настанет день, когда он сможет сказать о ней - "та женщина".
   Значит ли это, что очередная часть его жизни подошла к концу? Что же будет дальше?
   На траву упала тень, и через мгновение рядом с ним появился лорд Винтер.
   - Размышляете о жизни?
   - Вы угадали.
   - Тут ни о чем другом не получается думать. Разве что о вечности, но это наводит на грустные мысли и все начинают вспоминать былое.
   - Да, я думал, что сложись обстоятельства иначе, я мог бы считать Англию родным домом.
   - Вы бывали здесь раньше?
   - Отец отправил меня учиться морскому делу. Я был младшим в семье...
   - И Вам ничего не светило. Знакомая история!
   Лорд присел рядом, опершись спиной о ствол дерева и, позаботившись, чтоб тень от листвы закрывала лицо от солнца:
   - Я тоже младший сын, и все, что Вы можете рассказать, знаю не понаслышке. Флот! Ободранные в кровь руки, полопавшиеся от соли губы, тошнота подступает к горлу, а ты держишься из последних сил - нельзя уронить свое достоинство перед матросами.
   Атос улыбнулся и кивнул. Винтер рассеянно смотрел вдаль:
   - Мы с братом рано остались без родителей и брат заменил мне всех. Я любил его и гордился им. Он был моим кумиром. Я готов был вытерпеть что угодно, лишь бы услышать слово одобрения из его уст. Когда капитан хвалил меня и глаза брата вспыхивали гордостью... - Винтер вздохнул, - ...я бы океан одолел вплавь, если бы он сказал.
   - Я так же думал об отце.
   Винтер улыбнулся:
   - Тут мы поймем друг друга как никто. Младшие сыновья слишком знатных родов... При всем уважении к Вашим друзьям, думаю, Вам о многом легче говорить со мной.
   - Вам не надо объяснять.
   - Да. Вы долго служили?
   - Два года. Мои братья умерли и я стал наследником.
   - Мне повезло больше - я просто получил наследство, без бремени ответственности.
   Атос кивнул:
   - Вы действительно многое понимаете лучше. Некоторые вещи я даже не пытался никому рассказывать. Разве что один раз и, как Вы правильно догадались, меня не поняли. Объяснять было бесполезно. Я сожалел потом, что не смог сдержаться и взвалил такой груз на плечи того, кто не мог его нести.
   - Вы привыкли нести груз в одиночку. Думаю, Ваши друзья ничем не могли помочь Вам. Они действительно не в состоянии понять. Расскажи Вы им все, как есть, они увидели бы в этом лишь любовную интригу, не больше.
   Атос невесело улыбнулся:
   - Вы догадались, о чем я?
   - Вы же рассказываете мне мою собственную историю. Только я уступил требованию брата и отказался от своей возлюбленной, которая была мне не ровня.
   - Но после так и не женились?
   - Нет, не женился. В отличие от Вас.
   - Разве я мог поступить иначе? - Атос пожал плечами. - Ангел ответил мне взаимностью!
   - Как это мне знакомо! Как знакомо! Все-таки, какова сила случайности. Ведь в тот день мы должны были быть совсем в другом месте, но оказались в порту и ангел попросил нас о помощи. Как верно Вы сказали - не мог поступить иначе! Ангел просил... У нее были слезы на глазах, такая беспомощная, хрупкая, среди грубых матросов и наглых слуг. Ангел... С ней был дворянин-француз, их багаж уронили в воду, он ругался с матросом, а она стояла такая отрешенная, в слезах, и вдруг обратилась к нам по-английски: "Не могли бы вы помочь мне?" Это было так неожиданно - ее английский. Она сразу вызвала сочувствие.
   - Я сам учил ее, - горько усмехнулся Атос. - Когда мне стало ясно, что родня в Берри не оставит нас в покое, я подумывал о переезде в Англию и стал учить ее. Она не много успела, но на простые темы изъяснялась вполне сносно.
   - Да, вполне сносно. Сказала, что это ее родственник, который плохо обращается с ней. Он ничего не понимал по-английски и она могла не опасаться, что он ее выдаст. Он нервничал, видя, что она говорит с нами, стал горячиться, хватать ее за руку. Она снова прошептала, с такой мукой: "Помогите!" Брат не выдержал и увел ее к нам в карету. Француз пытался ругаться и даже драться, но что он мог поделать. Позже, она рассказала целую историю. Якобы ее мать была англичанкой и католичкой. Из-за религиозных преследований она с мужем была вынуждена бежать во Францию. Там муж умер, а она снова вышла замуж за француза - знатного и богатого. Это и был отец Шарлотты, как она себя назвала. Мать не сумела оправиться после родов и вскоре умерла. Отец ее не любил - он хотел сына и рождение дочери его разочаровало. Она росла в своей семье, как чужая, почти не зная родного английского языка. Потом отец умер и оказалось, что, хотя девочка не может наследовать титулы, тем не менее, ей, как единственной наследнице, отходило немало земель и денег. Родня не желала делиться с чужеземкой, за какую ее всегда считали в семье. Ее запугивали, грозили нищетой и она поверила, что у нее ничего нет. Они пообещали ей небольшое содержание, если она согласиться вернуться на родину матери - в Англию. С ней поехал один из родственников, чтоб не дать ей вернуться. Тут она поняла, что ее обманули, она ничего не получит и будет обречена на голодную смерть. Теперь-то я не сомневаюсь, что в ее рассказе не было ни слова правды, но тогда, казалось, все подтверждало ее слова - она сошла с французского судна не имея ни денье в кармане, ее платье было бедным, а ее спутник был с ней груб. Скорее всего, случайный любовник просто приревновал ее к нам, но мы поверили Шарлотте, поверили ангелу... Вы уже убедились, что наша семья очень богата, к тому же Шарлотта оказалась католичкой, что редкость в Англии, так что мой брат счел своей обязанностью помочь бедняжке. Он предложил снять для нее дом, но она отказалась, опасаясь, что ее примут за содержанку. Брат восхитился ее добродетелью и вместо того, чтобы снять дом - купил его на имя Шарлотты. Теперь она больше не была нищей. Он спросил позволения навещать ее и она позволила. Как хозяйка дома она могла принимать кого угодно, не опасаясь пересудов. Но она опасалась и поделилась опасениями с братом. Закончилось это тем, что он увез ее в одно из своих поместий - подальше от любопытных глаз. Она жила там, как дальняя родственница, которая приехала из Франции погостить. Это не пятнало ее репутацию, но давало возможность вовсю пользоваться возможностями брата.
   - А что Вы думали об этом?
   - Поверите, граф, я не знал! Я понятия не имел, что брат увез ее в поместье. Мы были взрослыми и давно жили каждый своей жизнью, но часто писали друг другу, сохраняя душевную близость. Брат не все рассказал мне про свои новые обстоятельства, но я видел, что он счастлив и был рад за него, даже не предполагая, в чем причина его счастья.
   Винтер замолчал, углубившись в воспоминания.
   Атос не тревожил его.
   - Брат почти перестал появляться при дворе, очень редко бывал в Лондоне и, в конце концов, наш друг, тогда еще маркиз Бекингем, спросил у меня, почему прячется брат? Я не знал, что ответить и Бекингем решил сам навестить друга и отправился к нему в поместье. Так Шарлотта познакомилась с будущим первым министром.
   - Значит правда, что она была знакома с Бекинкемом?
   - Увы. Еще одна случайность. Не будь этого личного знакомства, кто знает, может милорд остался бы жив...
   - Мне трудно поверить, что Ваш брат мог покровительствовать их связи.
   - Вы правы. Она столько времени разыгрывала добродетель перед моим братом, что ему и в голову не могло прийти, что эта святая женщина способна на любовную интригу. Брат старательно скрывал свои чувства, чтоб не бросить тень на ее репутацию и на людях бывал с ней довольно сух и сдержан. Возможно, это ввело в заблуждение милорда Бекингема. Он полагал себя свободным в отношении дальней родственницы друга, к которой этот друг ничего не испытывает. Бекингем стал часто бывать в поместье. Любезность Шарлотты по отношению к милорду брат истолковывал в лестном для себя смысле - Шарлотта старается ради него, чтоб расположение Бекингема к Винтерам только возрастало. Мне жаль, что я тогда слишком редко виделся с братом, занятый светской суетой, и не замечал, что происходит. Не замечал до тех пор, пока не получил анонимное письмо. На конверте была лишь фамилия и потому я распечатал письмо, не предполагая, что оно адресовано брату. Оно просто было переполнено ненавистью к Бекингему. Автор обвинял милорда в ветрености, непостоянстве, изменах. В письме о Шарлотте говорилось как о новой пассии Бекингема, которая, не успев вкусить успеха, уже успела надоесть ему и скоро будет оставлена, как другие. Описывались их ночи в хорошо известном некоторым дамам доме, где была удивительная лампа, способная сама собой скрываться в потолке и прочие роскошества. Автор письма явно хотел натравить моего брата на милорда Бекингема. Скорее всего, это была одна из брошенных любовниц, желавшая отомстить. Она ссылалась на слова самого Бекингема, который, якобы, рассказывал о своих приключениях с Шарлоттой другим дамам и утверждал, что она ему ужасно надоела своей властностью и алчностью.
   - Вы сказали об этом брату?
   - Нет. Все это слишком походило на клевету. Я решил сначала своими глазами увидеть, что происходит. Я отправился к брату и застал его в гневе. Нет, в бешенстве! Он тоже получил подобное письмо. Видимо, автор был плохо осведомлен о жизни брата и не знал, где письмо скорее застанет его - в Лондоне или в поместье, и потому написал дважды. Брат был намерен идти к милорду. Он ни на минуту не усомнился в добродетели Шарлотты и в честности Бекингема. Он не поверил ни одному слову и хотел одного - предупредить милорда о клевете и очистить имя Шарлотты от грязи.
   - Что же ответил Бекингем?
   - Его светлость незадолго до этого отбыл в Испанию с принцем Уэльским просить для последнего руки испанской инфанты. Опять роковая случайность! Состоись их встреча, я уверен, Бекингем сказал бы правду. Пусть брата ждало ужасное разочарование, но не было бы тех страшных последствий. Однако милорд уехал и надолго. Он отсутствовал год. А мой брат женился на Шарлотте. Женился скоропостижно, обвенчавшись в домовой часовне поместья, вдали от друзей и родных. Он даже меня не позвал и сказал о случившемся только после венчания - так захотела Шарлотта. О, она знала, что делала! А обманутый брат уверял меня, что это единственное средство избавить Шарлотту от гнусной клеветы и он горд тем, что именно его она избрала своим защитником. Очень скоро молодая жена оказалась беременной. Если голова брата до этого хоть как-то держалась на плечах, то теперь он совсем потерял ее от счастья. Это казалось чудом. В детстве брат перенес болезнь, которая часто делает мужчину бесплодным. Брат знал об этом и теперь не уставал благодарить Господа, что врачи ошиблись.
   Атос нахмурился:
   - Вы предполагаете...
   - Граф, я промолчу, не будем уподобляться клеветникам. У нее и без того достаточно прегрешений, пусть это останется ее тайной. Ребенок родился раньше срока и умер на вторые сутки. Брат был огорчен, но не терял надежды - он может иметь детей. Однако время шло, а жена не беременела. Прошел без малого год, но еще одного чуда не случилось. Брат стал задумчив и несколько отдалился от жены. Я старался чаще бывать у него, но он сторонился и меня тоже. Когда стало известно, что скоро вернется Бекингем, брат сообщил, что они переезжают в столицу. Он просил меня подготовить дом и сообщить, когда Бекингем будет в Лондоне. Ах, граф, как я жалею, что в те дни не был неотлучно при брате! Опять эти случайности, будь они неладны! Его величество, зная расположение ко мне милорда, оказал мне честь быть в числе тех, кто встречал принца Уэльского и теперь уже герцога Бекингема. Дорога до Лондона оказалась долгой. Ни герцог, ни принц не спешили услышать упреки из уст короля. До Англии уже дошли слухи о том поведении, которое позволял себе милорд, а испанские послы всерьез требовали его казни. Когда же мы, наконец, прибыли, меня ждала убийственная весть - мой брат внезапно скончался. Жена увезла его тело в поместье и похоронила там. Позже я узнал подробности от слуг. Брат проболел всего несколько часов, его тело было покрыто синеватыми пятнами и вызванный врач не сумел установить причину смерти. Он предположил некий врожденный порок. Все были заняты дипломатическим скандалом и смерть брата прошла незаметной. Молодая вдова на время траура покинула Лондон.
   - Милорд, я не хочу, как Вы выразились, уподобляться клеветникам, но Вы сами бросили ей этот упрек. Скажите, Вы уверены, что смерть Вашего брата не случайна?
   - После смерти возлюбленной господина д'Артаньяна Вы еще сомневаетесь, что имели дело с отравительницей? У Вас были подозрения, когда она была Вашей женой?
   - Мне бы не хотелось говорить об этом.
   - Вы ищете доказательств, что она хоть немного, но любила Вас? Не желаете верить в злой умысел, предпочитая видеть во всем случайность?
   - Я знаю, что был не первым ее мужчиной и далеко не последним, - глухо ответил Атос. - Мне больше нет дела до чувств, какие она испытывала. Но я хочу быть справедливым даже к преступнице.
   Винтер пожал плечами:
   - Я сказал то, что знал. Мой брат был здоров, крепок и умер неожиданно при странных обстоятельствах. Что я должен думать?
   - Но чем он мог быть опасен ей?
   - Совершенно очевидно, что он собирался выяснить правду о той давней истории. Если бы Бекингем подтвердил, что был в связи с Шарлоттой, тем более, если бы оказалось, что герцог знал о ее беременности и эта беременность от него, Шарлотту ждал, в лучшем случае, монастырь с самым строгим уставом и самой жестокой настоятельницей.
   - А в худшем?
   - Не знаю, Новый Свет, колонии, возможно - Тайберн. Там наверняка обнаружилось бы клеймо и тогда... Все, что угодно. Положение нашей семьи таково, что...
   - Ей грозила бы смерть?
   Винтер покусал губы:
   - Не знаю, но брат был человеком непреклонным в том, что касалось чести имени. Наверное, в этом он был похож на Вас.
   Атос вдруг страшно побледнел и странно улыбнулся:
   - На меня? А Вы знаете, что сделал я?
   - Выгнали ее.
   - Я ее повесил.
   Теперь побледнел Винтер. Очень медленно он выговорил:
   - Значит, Вы имели такое право.
   Атос глубоко вздохнул и на секунду прикрыл глаза.
   - Милорд... Вы... Позвольте Вашу руку.
   Они обменялись рукопожатием и Атос продолжил:
   - Говорить с тем, кто тебя понимает - это такое облегчение. Вы были правы, когда полагали, что мои друзья не поймут. Один из них сказал мне - "это убийство".
   - Я не знаю, каково было Ваше положение, но не могу представить Вас просто убийцей.
   - Я был облечен полнотой власти во всем, кроме того, что подлежит исключительно королевскому правосудию.
   - Преступления против короля и государства?
   - Да. В остальном...
   - И вы исполнили закон.
   - Да, - Атос кивнул. - Но чего мне это стоило...
   - Она выжила.
   - Так решил Господь. Он дал ей еще одну возможность.
   - Тогда тем более нам не о чем сожалеть. Она сделала свой выбор сама и сделала его не единожды.
   - К счастью, ни мне, ни Вашему брату она не оставила наследников.
   - Гм, - откашлялся лорд Винтер. - Не хотел говорить, но... возможно, Вам лучше знать.
   Он поднялся и добавил:
   - Прошу, давайте пройдем в дом, пообедаем, а после продолжим. Мне надо собраться с мыслями.
   Атос внимательно поглядел на Винтера и лорд кивнул:
   - Думаю, я должен рассказать. Но, прежде, дайте мне немного времени.
   Атос тоже встал и стряхнул налипшие на одежду травинки:
   - Тогда пойдемте.
   В столовой был накрыт стол. Слуги только ждали знака, чтоб начать подавать блюда.
   После обеда лорд Винтер оставил Атоса в каминной комнате отдыхать, предоставив в его распоряжение несколько интересных книг из своей библиотеки, а сам удалился собираться с мыслями. Прошло около двух часов, когда он появился на пороге и сказал:
   - Прошу Вас в мой кабинет. Мне там удобнее и, если у Вас нет других предпочтений...
   - Я здесь гость и полагаюсь на хозяина. Пойдемте.
   Предложив Атосу самое удобное кресло, Винтер сел напротив, глубоко вздохнул и начал....
  

ХXIX

  
   - Позвольте мне говорить так, как мне удобно, даже если Вам будет непонятно, зачем я так многословен. Вы человек воспитанный и никогда не скажете мне этого в глаза...
   Атос чуть улыбнулся и Винтер кивнул в знак того, что заметил эту улыбку:
   - ...не скажете, но подумаете. Потому заранее прошу Вас быть терпеливым. То, о чем я хочу поставить Вас в известность, касается Вас непосредственно. Я не сразу решился на этот разговор, даже полагал поначалу не затевать его, но Вы сказали, что желаете быть справедливым даже к преступнице и потому я решился. Возможно, в глубине души, Вы упрекнете меня и пожалеете, что не остались в неведении, но это уже дело Вашей совести. Итак, я рассказал Вам о том, как Шарлотта вошла в нашу семью, как стала сначала женой лорда Винтера, а после вдовой. Я виделся с ней после похорон брата. У меня было много вопросов, но она умела быть убедительной. Странная смерть мужа? Она сама ищет ответа, за что Господь так покарал ее. Поспешные похороны? Но она знала, что я далеко, что посольство принца Уэльского не спешит в Лондон и ждать можно очень долго. Не вернулась в Лондон? Как можно - она вдова! В конце концов, это даже неприлично оставаться в обществе, когда только что похоронила мужа. Все было верно, я был обезоружен. Мое мнение о достоинствах этой женщины было невысоко, но одно дело подозревать ее в авантюризме, алчности, корысти, и совсем другое - в убийстве. Я не мог жить, отравленный подозрениями, которые невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.
   - Вы предпочли ей поверить.
   - Да, и это было моей ошибкой.
   Атос вздохнул и грустно улыбнулся.
   - Если кто и упрекнет Вас за легковерие, то уж никак не я.
   - Понимаете, тогда я не имел к ней иных претензий, кроме того, что она соблазнила моего брата. Но он действительно любил ее и был счастлив, так что даже здесь она могла возразить, что дала ему то, чего он искал. Она всегда была очень ловка. Всегда и со всеми...
   Винтер встал и прошел к столику, где было поставлено вино. Он налил себе и Атосу. Атос едва пригубил, а Винтер одним глотком проглотил содержимое бокала, налил еще и, не выпуская бокала из рук, вернулся в свое кресло.
   - Граф, Вы виделись с ней, когда она вернулась во Францию? Я имею в виду, была ли между вами личная встреча? До Армантьера?
   Атос вздрогнул.
   - Какое это имеет значение?
   - Огромное.
   Атос пожал плечами:
   - Да.
   Винтер вздохнул и снова отпил из бокала.
   - Я не знаю, когда именно она вернулась во Францию. Мы почти не виделись. Я не покидал Лондона, а она не показывалась в столице. Однако, до меня доходили слухи, что в провинции она позволяла себе намного больше того, что было прилично вдове. Ей приписывали мужчин. Я не желал этого знать. Возможно, она хотела устроить свою судьбу. Зачем мне было ей мешать? От мужа она получила около миллиона...
   Атос невольно поднял брови.
   Винтер усмехнулся:
   - Я говорил, что наша семья богата. Большую часть получил я, поскольку у брата не было детей, но и миллион - очень неплохо, не так ли?
   Атос отвесил ироничный поклон:
   - Для Франции - просто немыслимо. Даже страшно спрашивать, сколько получили Вы.
   - Что-то около 6-7 миллионов. Но у меня было и свое состояние, а вот для нее это было просто как манна небесная. Именно наследством миледи объясняла свое нежелание искать французских родственников. Якобы опасалась, что под предлогом родства, они попытаются отнять у нее состояние Винтера. Ей не хотелось судебных тяжб, она предпочитала считать себя англичанкой даже во Франции - миледи Винтер. Меня все это не волновало. Те титулы, которые она получила от мужа, она могла носить до смерти, либо до повторного замужества. В обоих случаях все должно было вернуться к нам в семью. После долгого перерыва я встретился с ней на балу у милорда Бекингема. Она извинилась, что не поставила меня в известность, что будет здесь, и сослалась на то, что не успела, поскольку только-только приехала из Франции. Тогда она и сообщила мне, что уже долгое время живет на континенте, и лишь изредка наведывается в Англию, когда того требуют дела. Мне не понравилось, что она пыталась флиртовать с Бекингемом, но после бала она уехала из Лондона и милорд не вспоминал о ней. Я спросил у нее парижский адрес, поскольку он мог мне пригодиться. Как оказалось - не зря.
   Винтер медленно допил вино, словно давал себе передышку, прежде, чем продолжить.
   - Граф, когда Ваш друг вызвал меня на дуэль, он просто искал повода войти в дом графини де Винтер?
   Вопрос был задан неожиданно и застал Атоса врасплох, поскольку он не ожидал такой резкой смены темы.
   - Да. - Атос чуть нахмурил брови. - Д'Артаньян увидел графиню многими месяцами раньше и... она произвела на него сильное впечатление. Он долго искал этой возможности, пока не подвернулись Вы.
   - Вы знали, что он ищет встреч с ней?
   - Милорд, я не буду обсуждать моего друга.
   - И все же - знали?
   - Да, я все знал, - немного резко ответил Атос. - Я не намерен больше говорить о чувствах господина д'Артаньяна.
   - Конечно. Я сам достаточно видел в Армантьере - его волнение, его порыв. Вы остановили его. Даже готовы были скрестить с ним шпагу из-за графини.
   - Нам обязательно это вспоминать?
   - Я лишь ищу объяснений, как Вы могли опять... Хотя что удивительного! Мой брат был сама рассудительность - и не устоял! А что она сделала с Фельтоном? Он, пуританин, преданный мне до глубины души, забыл и честь и разум ради нее! Когда Вы сказали, что Вы ее муж, я решил, что у Вас помутился рассудок, настолько невероятным тогда казалось, что Вы тоже ее жертва. Это поистине был демон под женской личиной! Так Вы встречались с ней снова?
   - Да, и что?
   Вместо ответа на вопрос, Винтер продолжил свой рассказ:
   - Как-то ко мне пришла горничная миледи. Я знал эту девушку, она была из тех, кого миледи сама наняла еще до замужества. Девица хитрая, ловкая, она всегда вызывала у меня подозрение своей показной преданностью. Она пришла в надежде на поживу - миледи выгнала ее и нахалка рассчитывала, что я захочу заплатить ей за тайны миледи, которые она готова продать. Она уверяла, что госпожа была к ней несправедлива, хотя я полагаю, что миледи просто поймала ее на воровстве или на излишней откровенности с посторонними в ущерб самой миледи. Скажем, в письме, что мне подбросили, были достаточно интимные подробности, которые могла рассказать только сама миледи... или горничная. Чтоб сразу заинтересовать меня, она открыла мне секрет - во Франции миледи родила. Чей это ребенок девица не знала - миледи пока могла старательно скрывала беременность даже от нее. Горничная предполагала, что миледи забеременела в один из своих приездов во Францию и потому рожать поехала туда - там был отец ребенка. Кроме того, леди Винтер желала иметь незапятнанную репутацию в глазах английского двора, а беременная вдова не слишком добродетельно выглядит.
   Чем дольше говорил лорд Винтер, тем мрачнее становился Атос, но он ни разу не перебил своего собеседника и Винтер продолжал без помехи:
   - Уже после родов миледи несколько раз посещал мужчина. Посещал тайно. Горничная была уверена, что это - отец ребенка, который даже не подозревает, что стал отцом, поскольку миледи никогда не говорила при нем о ребенке. Возможно, она боялась, что любовник бросит ее. Горничная описала незнакомца как важного на вид дворянина лет тридцати, черноволосого, привлекательного внешне.
   Винтер замолчал, выразительно глядя на Атоса. Поскольку тот молчал, лорд уточнил:
   - Вы сказали, что встречались с миледи?
   Атос опешил - намек дошел до него не сразу:
   - Вы думаете это я? Я с ней... Что я мог с ней...? После всего! Вы в своем уме?
   - Горничная слышала, что миледи называла дворянина "граф", - виновато добавил Винтер.
   - Чума забери Вашу горничную! - вспылил Атос.
   Он встал и сделал несколько резких шагов к столику. Налил себе так, что хлынуло через край, и залпом выпил. Потом налил еще один бокал и в два глотка осушил и его.
   - Так это были не Вы? - растерянно проронил лорд Винтер. - Неужели я ошибся?
   - Черт побери!
   - Вы... - Винтер не решился продолжить, но Атос на лету поймал несказанную мысль:
   - Нет! Проклятье на всех горничных мира, я - НЕ ЛГУ! Я не был с ней! И я не пытаюсь ни от чего откреститься!
   - Но описание так подходит Вам! Ваш титул... Я был уверен! А когда Вы признались, что имели с ней встречи...
   - Встречу - одну-единственную! Во время осады Ла Рошели. И уверяю Вас - нам было не до любви!
   Винтер отер вспотевший лоб:
   - Ла Рошель! Я совсем не подумал, что Вы могли видеться с ней позже! Но кто был этот дворянин?
   - Какая разница.
   - Атос, простите меня - я оказался идиотом.
   - Давайте выпьем.
   - Охотно!
   Господа осушили три или четыре бутылки, пока успокоились настолько, что смогли продолжить прерванную беседу. Теперь лорду Винтеру не терпелось оправдаться:
   - Простите меня, я свалял порядочного дурака.
   - Девица вообще могла солгать.
   - А если нет? Конечно, ребенок мог умереть в младенчестве. Его могли отдать на воспитание, в монастырь, подкинуть на паперть. Горничная не знала, что стало с ребенком - ее выгнали. Она знала только, что родился мальчик и родился живым. Я тоже выгнал негодяйку, но ее слова заставили меня задуматься. Я достаточно молод и не жалуюсь на здоровье, но наша жизнь полна случайностей и судьба милорда Бекингема тому подтверждение. У него было все, что может пожелать человек, но смерть настигла его в самом расцвете. Потому я допускал, что миледи переживет меня. Как я уже сказал, ее титулы и имения должны были вернуться в семью, но если у нее есть ребенок, то после моей смерти она могла бы устроить какую-нибудь штуку и объявить его наследником. Будь это девочка - я бы не волновался, но, по словам, девицы, родился сын.
   - Это противозаконно.
   - Но при сильных покровителях и при условии моей смерти, кто знает! А если бы она объявила его сыном моего брата?
   - Когда родился ребенок?
   - В феврале 25-го.
   - Сын, рожденный два года спустя после смерти отца? Помилуйте!
   - Закон дает на посмертных детей 10 месяцев, считайте почти год. Остается еще один. Она могла бы подделать документы о его рождении, подкупить свидетелей, чтоб доказать, что ребенок - сын лорда Винтера, но воспитывался во Франции. О, после ее авантюры с замужеством я ожидал от нее многого. Меня бы еще обвинили в том, что я обманом присвоил наследство племянника! Конечно, при моей жизни она бы не посмела, но после? Я не мог спокойно думать, что имя Винтера получит какой-то бастард, плод развратных утех. Я поехал во Францию и попытался на месте узнать правду. Вы знаете о моем путешествии, ведь именно тогда мы познакомились. Увы, узнать я ничего не смог - вся прислуга была новой, нанятой уже во Франции, по видимости после родов. Таинственного дворянина я ни разу не видел. Никаких следов присутствия ребенка я тоже не нашел. Несколько раз я пытался намеком задеть ее, чтоб заставить проговориться, но результатом были лишь ссоры, одна из которых послужила для Вашего друга поводом к дуэли. Мне оставалось уехать ни с чем. После ее смерти ни в бумагах в доме на Королевской площади, ни здесь, в Лондоне, ни в поместье - нигде не обнаружилось ничего, что проливало бы свет на эту историю. Или она тщательно все скрывала или никакого ребенка не было. Ее новая горничная Кэтти исчезла без следа. Я не смог ее найти.
   Атос печально улыбнулся:
   - Я смог. Но мне и в голову не приходило, что мне есть о чем ее расспросить.
   - Вы знаете, где она сейчас?
   - Боюсь, очень далеко. Я встретил ее полтора года назад, когда она ехала в Испанию. Больше я ничего не знаю.
   - Жаль.
   - Но как Вы могли подумать! Чтоб я опять с этой женщиной!
   - Она умела кружить головы мужчинам.
   - И Вы решили, что ей по силам поймать меня второй раз на ту же наживку?
   - Простите, Атос. Но согласитесь, это могло быть правдой - и, значит, у Вас есть сын. Атос?
   Винтер поежился под неподвижным взглядом графа де Ла Фер:
   - Граф?
   - Простите, что Вы сказали?
   - У Вас есть сын, вернее, я так думал.
   Легкий румянец на щеках графа навел Винтера на мысль, что им надо выйти проветриться - вино явно дает себя знать.
   - Может нам выйти на воздух?
   - Не помешает. Я бы хотел напоследок насладиться видом этих чудных гор.
   - Вы хотите покинуть меня? Так скоро? Я обидел Вас?
   - Нет, милорд. Напротив, Вы помогли мне понять, что в моей жизни действительно заслуживает любви, а что всего лишь пустые воспоминания, которые только иссушают душу.
   Винтер обескуражено посмотрел на графа:
   - Я не совсем понимаю Вас.
   Атос улыбнулся:
   - Я рад был найти в Вас друга.
   Лорд немного смутился:
   - Полагаю, Вы не сомневаетесь в моем искреннем к Вам расположении?
   - Нисколько.
   Атос протянул руку Винтеру для пожатия.
   - Когда Вы хотите ехать?
   - Если можно - завтра с утра. Еще до вечера я хотел бы быть в Лондоне. Через два дня будет подходящее судно, я не хочу пропустить, иначе придется ждать еще неделю.
   - Вас ждут дома?
   - Надеюсь.
   Остаток дня друзья провели на природе. Они молча прогуливались по окрестностям, время от времени обмениваясь улыбками, и снова погружались каждый в свои мысли.
   На следующий день в сопровождении факельщиков еще до рассвета граф де Ла Фер покинул Блэкнесс. Лорд Винтер проводил его до Блейра, где графа ждал слуга, направленный леди Малфой. Атос, как и обещал, нанес короткий визит кузине и был принят с плохо скрываемым волнением. Однако и мать и дочь нашли в себе силы сохранить достоинство леди и только горячность, с какой графа просили не забывать Шотландию, выдавала истинные чувства женщин.
   Лорд Винтер сделал все, чтобы граф успел в Лондон, как собирался. Кроме желания угодить другу, у него был и свой интерес.
   По просьбе Винтера Атос подписал у нотариуса бумаги, свидетельствующие, что леди Винтер была двоемужницей, а значит, не имела никаких прав (равно как и ее возможные наследники) на состояние и титулы покойного лорда Винтера-старшего.
   Винтеру не пришлось долго объяснять, для чего это необходимо. Не имея возможности документом засвидетельствовать смерть графини де Винтер, ее деверь не мог вступить в права наследства, пока женщина не будет признана умершей. Согласно закону, при отсутствии документа, ждать этого можно было десятилетиями. За это время имения, оставленные без хозяйского присмотра, просто пришли бы в упадок, так что к тому времени, когда миледи, наконец, признали бы умершей, лорду Винтеру уже нечего было бы наследовать. Признание брака недействительным разом решало все вопросы.
   У Винтера был свой нотариус, так что дело не заняло много времени и в назначенный день Атос поднялся на борта судна с которого смотрел, как исчезают в тумане берега Англии.
   Судно плыло во Францию, где графа ждали.
   Он очень на это надеялся.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"