Аннотация: Как говорил Аристотель, сон это состояние между жизнью и не жизнью. А может это состояние между смертью и не смертью? А может, что-то совсем, совсем другое. Что-то ћСовсем реальноеЋ.
совсем реально.
Просыпаюсь и опять ночь, в который раз просыпаюсь ночью.
Странно. Я лежал на асфальте, словно какой-то алкоголик не сумевший дойти до дома. Я встал, отряхнулся, огляделся. На дороге валялось много бумажного мусора, слабо горели фонари и поблизости никого не было кроме компании из четырех человек впереди. Среди них выделялся один, какой-то размывчатый и с полупрозрачным телом, словно приведение. Все четверо в руках держали короткие черные трубы с ручками, они очень отдаленно напоминали оружие из фантастических фильмов.
- У всех есть оружие? - спросил полупрозрачный.
- Да.
- Есть.
- А эта труба точно работает? - недоверчиво спросил самый высокий.
- Должна. Будьте осторожны, они могут где угодно.
- И параше?
- И в параше!
- А мы до восьми успеем?
- Не знаю.
- А то у меня в восемь встреча.
- А что, попить у кого-нибудь есть?
- Недалеко стоит колодец.
- Леха, а ты все зачеты сдал? - интересовался коротко стриженый парень в модной черной куртке у высокого.
- Да пошли они эти... зачеты!
Тут коротко стриженый обернулся ко мне и сказал:
- А ты чего стоишь, держи оружие, и идем с нами. Нам лишние люди не помешают, этих тварей по-любому больше будет.
Он кинул мне эту черную трубу. Я с трудом нащупал на ней курок, и взял в одну руку. Она оказалась очень легкая.
- Ну все, пора. Идем, - скомандовал полупрозрачный, и все пошли вперед, за ним. Я тоже.
За эти несколько минут, что мы шли по улице, стало значительней светлей. Близился рассвет. Город по-прежнему был абсолютно пуст.
- Почему до сих пор никого нет? - спросил сам себя полупрозрачный.
- Очень странно, - взволнованно сказал высокий.
- Надо искать, - ответил всем стриженный
Мы свернули, и я увидел посреди дороги колодец. Просто посреди автодороги стоял самый обыкновенный колодец. Я такие в деревне видел.
- О, водичка!
Стриженый поднял ведро, зачерпнул из него воду стаканом, который стоял рядом на бортиках, и выпил. Тоже проделали все остальные. А парень в спортивном костюме ещё сунул стакан себе в карман.
Мы двинулись дальше. Неожиданно на дороге появилась мышь. Никто на неё не обратил внимания, только спортсмен начал испуганно выкрикивать непонятные проклятия, а потом в конец спятил, выкинул свое оружие и бросился бежать. Мышь, попискивая, сиганула за ним. Полупрозрачный посмотрел на удаляющегося спортсмена равнодушным взглядом и сказал:
- Надо торопиться. Побежали!
Остальные осмотрелись, ища цель для своего оружия, и побежали. Собственно мы бежали уже не по пустому городу, а по какому-то подвалу с низким потолком и очень длинным коридором, что не видно его конца, а по бокам шли двери. Похоже это подземный лабиринт. Полупрозрачный шел впереди остальные за ним. В какую бы дверь мы не открыли, везде был тот же длинный коридор, а по боком двери. По этому лабиринту можно ходить бесконечно.
Потом началось страшное. Неизвестно откуда стали появляться белые медведи со сросшимися веками и небольшими бивнями. Среди нас началась легкая паника.
- Ёп! Вот они, стрелять всем! - испуганно заорал полупрозрачный - не подходите к ним близко! Сожрут!
Мы начали осторожно пятиться назад и стрелять (эти трубу и впрямь стреляют). Медведи громко и злобно рычали, так что рык отдавался эхом и уходит вглубь бесконечного коридора. Они пытались допрыгнуть или добежать до нас, но от наших выстрелов они распадались на маленькие ледышки. Вдруг стриженный резко развернулся, громко крикнул "Сзади" и превратил с помощью своей трубы пятерых в ледышки.
Мы опять начали плутать по лабиринту, и везде где попадутся расстреливать медведей. Но они, с каждым разом, становились все свирепее, страшней и крупней.
В ушах стоял звук падающего льда. За двадцать минут этой войны мы положили их, наверное, больше сотни.
Неожиданно глаза начало слепить и резать от яркого света. Когда глаза привыкли, я увидел, что мы уже не в подвале, а на улице, по колено в снегу. И нас осталось, только троя, я, полупрозрачный и стриженный, высокий куда-то пропал. Причем те двое были уже в зимней одежде. Но мне все равно, я не тепла не холода не чувствую. Впереди, в метрах ста, стояла одинокая покосившаяся избушка с утонувшим в снегу крыльцом.
-Валим в дом! - как ошпаренный заорал полупрозрачный.
За спиной я услышал грозный рык, быстро обернулся и увидел огромного медведя, метра два в высоту. Он стремительными прыжками быстро приближался к нам. Я со страху сразу дал дёру, но быстро бежать по сугробам было нелегко. Я даже выронил свое оружие. Полупрозрачный и стриженный активно отстреливались на ходу. Медведь быстро настигал нас, но избушка была совсем близко. Ёще несколько метров, еще чуть-чуть, нуже, ноги проваливались в снег, кажется, еще секунда и дотянешься до дверной ручке, вот-вот! Ну! И вот я уже захлопываю за собой скрипучую дверь. Мы оказались в маленькой сырой прохладной комнате с кирпичными стенами. В углу комнаты мирно стоял маленький белый медведь. Эти двое с перепугу тут же начали полить по нему. Но он не распадался как другие на льдинки. Но они поняли, что медведь даже не пытается на нас напасть и прекратили стрельбу, Я увидел, что это совершенно обычный белый медведь. Без бивней и сросшихся век. Еще детеныш. Он смотрел на нас большими очень удивленными испуганными глазами, а потом сказал:
- Зачем вы в меня стреляете. Я ведь еще маленький и совсем не злой. Я просто хотел поиграть.
Перед глазами все поплыло, и окружающее пространство смяло как бумажный лист. Но сразу возникло новое. Теперь я стоял на самой вершине горы. Внизу проплывали облака, цепляясь за скалы и прикрывая собой от моего взгляда землю. Я плюнул вниз, просто так. Рядом со мной стояло два человека. Один во фраке, черных начищенных ботинках и с микрофоном в руке. Другой в спортивных трусах и майке и с номером 862 на спине. Он словно бегун перед стартом активно разминался. Тот, что во фраке поднес микрофон ко рту и заорал:
-Д-А-А-А-МЫ и Г-О-С-П-О-Д-А! Здесь и сейчас, прямо на ваших глазах произойдет спортивное событие века! Свершится, то чего мы так долго ждали! То на что еще не отваживался ни один в мире спортсмен!
С-Е-Е-Е-Й-ЧАС! Этот, я не побоюсь этого слова, ВЕ-ЛИ-КИЙ спортсмен Василий Федосов совершит прыжок с рекордной высоты в пять тысяч метров, вниз. Как вам это нравится!
Было смешно наблюдать, как этот крикун надрывается, в таком не подходящим для него месте. Над головой пролетали горные орлы и другие неизвестные мне птицы. Дул очень сильные ветер. А он продолжал:
- Давайте теперь поговорим с нашим героем. Каковы ваши ощущение перед стартом!
- Спокоен, - ответил Василий глухим, слегка охрипшим голосом в микрофон.
- Он спокоен! Вы только представьте себе, мы все за него так волнуемся, а он спокоен! Я поражен вашим хладнокровием. А как ваше самочувствие?
- В порядке, - также глухо ответил спортсмен и начал еще активнее разминаться, приседать и бегать на месте.
- В порядке! Вот это да! Ну что ж и последний вопрос. Вы Г-А-А-А-ТО-ВЫ!!!
- Да.
- Он готов! Вот и отлично. Так приготовились, я начинаю последний отсчет!
Василий отошел на несколько метров назад для разбега.
- Ну что ж я начинаю! - трех секундная пауз - Пять! Четыре! Три! Два! Один! Поехали!
Спортсмен разбежался, прыгнул вниз и туту же скрылся под облаками. Через несколько секунд послышалось "шмяк", вот он и достиг земли.
И опять я ничего не мог разобрать, что вижу. Чувство пространство терялось. Все окружающие объекты мялись как бумажный листок. Но через секунду все прояснилось. Я оказался в подъезде на лестничной клетке. Дом, по-видимому, еще хрущевской постройки. Я начал спускаться и увидел, сидящую на ступеньках девушку лет двадцати. Она обернулась и начала рассматривать меня равнодушным взглядом, снизу вверх. "Садись": сказала она и подвинулась к перилам.
- О чем ты думаешь? - спросила она.
- Да так...
- Я тоже.
Мой друг покончил жизнь самоубийством - тихо бубнила она себе под нос.
- Что?
- Вот послушай:
Мой друг покончил жизнь самоубийством,
А на могилах не растет зеленая трава,
И скукота во мне, под небом чистым,
И грузом в спину давят бесполезные слова.
- Как тебе, это я написала.
- По-моему...
- Согласна, никуда не годится! - перебила она меня - А вот еще, послушай.
Это было совсем реально,
Это было совсем как наяву,
Ты почувствуешь, как исчезает страх,
Подчиняясь внезапно волшебству.
Ты не сможешь сдвинуться с места,
Разорвать разноцветную сеть проводов,
Караваны неясных видений,
Будут плыть по туманным озерам зрачков.
- Это тоже твое?
- Нет.
Наступила неловкое молчание.
-А, что мы тут сидим, пойдем на улицу.
Мы вышли на улицу и оказались в самом обычном дворике. Со скрипучими качелями, ветвистыми деревьями, по которым любит лазить малышня, и металлическими перекладинами и натянутыми между ними веревками, на которых сушиться белье.
Она сразу села на качели, и начала тихонько раскачиваться.
- В детстве я очень любила качаться на этих самых качелях. Они были единственными во дворе, иногда даже образовывалась очередь, за право покачаться на них пять минут. Покачай меня!
Я начал несильно раскачивать ее. Странно, но дворик был неестественно пуст и безжизнен, как будто после ядерной катастрофы, только все постройки остались целы, а люди потихоньку умерли. Поблизости был всего один дом, тот из которого мы вышли, а кругом простиралась равнина, разрезаемая на две части скоростным шоссе.
- У нас во дворе было мало девочек моего возраста, я больше дружила с мальчишками. А, однажды, мы пошли погулять в лес. Не помню, чья это была идея, но мы, конечно же, заблудились. Дело было зимой, а в это время темнеет рано. Как мне было страшно бродить по темному лесу. Нам тогда было лет по 9-10, еще тот возраст, когда ты веришь в нечистую силу, тем более, когда ты находишься в темном мрачном лесу. Но больше всего я боялась, что сейчас из темноты выдут волки. В детстве я больше всего боялась волков.
Часа три мы искали выход из леса. Все замерзли. Но все-таки нашли и к вечеру вернулись домой. Ох, и досталась мне тогда от родителей.
Наступила не долгая тишина, периодически прерываемая монотонным скрипом качелей.
- А вот совсем противоположная история, - продолжила она
Помню, мне было года четыре. Мы с мамой отдыхали на море. В тот день разразился шторм и начался ливень, такой, что за его стеной не было видно дороги до корпуса. Все, спасаясь от дождя, побежали в сторону открытой веранды и мы тоже. Мама крепко держала меня за руку, а я за руку держала куклу. Мне было тяжело бежать, потому что ноги во вьетнамских тапочках проскальзывали, и я постоянно спотыкалась, натирая пальцы. Одной рукой я висела на маминой руке, другой сжимала любимую куклу только недавно купленную мне. И вот в какой-то момент мама подхватила меня. Я сидела у нее на руках и смотрела на бегущих людей из-за ее плеча. Держала игрушку и чувствовала себя совершенно защищенной от всех на свете, от всего на свете. Мне больше не надо было беспокоиться, не надо было тереть мозоли на ногах, не надо было обегать глубокие лужи, рискуя потерять там тапочки. Я только спокойно сидела, вся промокшая от дождя, и смотрела вокруг любопытным детским взглядом. Никогда в жизни я не испытывала такого спокойствия.
Наступила минутная пауза. Она, тихонько покачиваясь, смотрела мне прямо в глаза, как будто пытаясь узнать во мне давнего знакомого. Ее лицо в обычной жизни, должно быть, было очень красиво. Но сейчас, когда ее лицо виделось мне немножко размывчатым и полупрозрачным, сложно понять истинную красоту ее лика.
- А когда мне было шестнадцать - продолжила она - мы переехали в другой город. Это было большой стресс для меня. Я сильно скучала по своему прежнему дому, по этому двору, по этим скрипучим качелям, по любимой в детстве песочнице. Скучала оп своим друзьям и одноклассникам. Первое время мне очень хотелось обратно. Спрашивала у мамы, съездим ли мы обратно погостить некоторое время у друзей. Мама все время отвечала, что сейчас некогда, может потом.
Сначала я часто переписывалась с друзьями, а потом все реже и реже. Многие из них женились, моя лучшая подруга Катя вышла замуж. Своих проблем у них хватало. Однажды я поймала себе на мысли, что о них вспоминаю все реже и как-то вскользь. И как это бывает, встретились бы мы случайно через несколько лет в метро, и дело ограничилось обычным кивком, обозначающим приветствие. Сейчас я совсем не хочу съездить сюда, в мой прежней дом.
Тут я заметил, что к нам приближается какой-то человек, с сумкой на плече. Она тоже его заметила, уперлась ногами в землю тем самым, остановив скрипучие качели. Человек подошел к нам, открыл свою сумку и начал в ней что-то искать. Теперь я понял, что это был почтальон. Наконец он извлек оттуда небольшой листок, и передал его ей со словами:
- Вам телеграмма из Самары, по поводу смерти вашего отца.
Определенно это был вещий сон.
И теперь так всегда. Здесь нет последовательной смены дня и ночи. Здесь нет времени. Здесь нет расстояния. Да и самого пространства нет. Здесь вообще ничего нет! Бывает, я засыпаю в каком-нибудь пустом кабинете, а просыпаюсь на паруснике в открытом океане.
Дело в том, что я недавно умер. Меня порезал какой-то малолетний отморозок, у кинотеатра, пока я ждал свою девушку. Ему не хватало на пиво, и он явно был под кайфом. Я не знаю, что дальше случилось, но видимо, я не попал туда, куда обычно попадают люди после смерти (в церкви я не разу не был) а застрял между мирами. Застрял, как я теперь думаю, навсегда, в мире чужих сновидений. Теперь я странник в чужих снах, вторгаюсь в частичку чужой жизни, могу понять чужие мечты и разочарования.
Здесь легко распознать невольного создателя окружающего тебя пространства. Спящий человек выглядит тут каким-то размывчатым и полупрозрачным. Одним словом, - приведение. Еще я понял, что каждый сон это вселенная неограниченная никакими рамками. Жизнь в ней течет по своим, никому не ведомым законам (иногда я мог совсем не встретить полупрозрачную фигуру). Но как только человек просыпается, это вселенная исчезает, но не навсегда. Я же мгновенно переношусь в иную, или она сама находит меня. Так я и блуждаю по океану сновидений этих кратковременных вымышленных миров, выбирая один из миллиардов.
Так, однажды я попал обратно. Да, да обратно. Я стоял у того самого кинотеатра. Мне казалось, что я на наяву. Сложно сказать, сколько я простоял у кинотеатра, я перестал чувствовать время. Я думал, что она сейчас придет. Но потом опомнился и решил сходить к своему дому. Но увы, мой родной город был не узнаваем. Моего дома на месте не было, вместо этого там находилось поле. Кругом были не знакомые дома, откуда-то взялись впадины, холмы и развалены. Вот она разница между сном и явью.
Говорят, умершие люди часто снятся родным и близким. Я думал об этом. Я очень боялся, что это произойдет, но ждал. Видимо переживания откладываются в подсознании и выходят наружу лишь во сне, или люди и в правду разговаривают с обитателями мира мертвых. Но не со мной. Я же застрел в очень странном месте, в меленькой трещине между миром живых и мертвых. Хотя я сомневаюсь, что умер. Мне кажется, что я что-то пропустил. Я помню, как получил несколько ударов ножом в живот и грудь, помню как приехала скорая, потом провал, дальше только помню, как меня везли в операционную и все, больше ничего не помню. Совсем. Потом я уже открыл глаза здесь. Уж очень это странно.
Но я уже свыкся с мыслью, что застрял здесь навсегда. Точнее до конца существования человечества. До судного дня. До большого апокалипсиса. До последней битвы - Рагнарек. И за, что мне такие мучения. Может, это специально было сделано, чтобы таким образом, чтобы наказать меня, но за что? За то о чем я даже не подозреваю?
Но у меня есть один способ, чтоб выбраться из этой трещины между мирами. Что будет? если одновременно? хотя бы секунду ни один человек на земле не будет спать?