До заката дружинники нервно молчали, стараясь избегать друг друга - им было стыдно за то, что они не заметили ранения Ясны. Годун и Курган допрашивали Моляву, Бус кузнецу помогал, а Аникей на крышу ворот забрался, да оттуда на лес смотрел. Солнце неспешно приближалось к горизонту.
- Аникей, - кричали с земли девичьим голосом, и воин нехотя отвел взгляд от солнца, - Аникей! - парень подобрался к краю крыши и свесил голову вниз.
- Что?
- Аникей, - спросила Лада, стоящая там, - а когда Ясна с Финистом вернется?
- К закату обещали.
- Спасибо, скажешь, ежели увидишь их?
- Скажу, - Лада ушла, а воин так и остался сидеть на крыше.
Вскоре солнце медленно опустилось за горизонт, а их все не было. Аникей щурился до рези в глазах, стремясь рассмотреть в сумерках хоть что-то. Как только солнце скрылось за горизонтом, к нему присоединился Бус. А вскоре и все дружинники собрались на сторожевой башне, что над воротами и уставились на дорогу. Солнце уже давно скрылось под землей, небо начинало темнеть, появлялись первые звезды, а травницы и лучника все не было видно.
- Может, случилось что? - первым подал голос Бус.
- Не знаю, искать, наверное, идти надо, - Курган, как всегда, говорил не много, но по существу.
- Рано их искать. Солнце только село. А Ясна к закату обещала придти, - Годун тоже хмуро глянул на горизонт.
- Ясна, если говорит, что вернется к закату, приходит к закату, не раньше, чем солнце краем коснется горизонта и не позже, чем скроется за ним. А если ее нет, то случилось что-то, - Аникей нервно расхаживал из стороны в сторону.
- Да что с ней случиться может, с ней же Финист, - на этот раз голос Годуна звучал не очень уверенно.
- Она настоем полыни накачана под завязку и боли не чувствует, но и разум ее словно в тумане, а травы, что она с собой взяла - дурман, при большой дозе от него и умирают. А Ясна много взяла. Очень. Она себя защитить не сможет, да и мешаться в битве будет. Хотя действие полыни должно было давно пройти, но я не знаю, зачем ей дурман и куда они пошли, - пояснил Вышень.
- В лес, куда ж еще... - Годун тяжело вдохнул, явно не одобряя язычества воинов.
- Это-то да, но вот далеко ли они по лесу идут?
- Не доведет Финиста до добра это язычество, не доведет. Ересь все это. Бог один и это Иисус, - Годун хмуро умолк.
- Воевода, а снились ли тебе кошмары недавно? - Аникей внимательно смотрел на него, ожидая ответа.
- Откуда знаешь?
- Я не знаю, я спрашиваю. Ясна как-то сказала, что ежели старшому не спиться, то и в дружине разлад, и вот думаю я: а не снились ли тебе кошмары? Снились значит. Права была Ясна, права, а ты, воевода, говоришь язычество - бред. Вот она, польза...
- А теперь не сняться? - Годун только вскинул голову, чтоб возразить Аникею, как в разговор вступил Бус.
- Не сняться, - грубо буркнул воевода.
- В лесу, на поляне, когда к нам старик вышел, Ясна обряд какой-то провела, полынь жгла да приговаривала. Я потом понял: от кошмаров она тебя заговорила. И теперь скажешь, что язычество - ересь? - Бус не ждал ответа от воеводы, а молча отвернулся.
Все снова напряженно смотрели на дорогу. Наконец во тьме показалась странная фигура, похожая на крест.
- Не они ли это, братцы? - Аникий вскочил и вгляделся в ночную тьму до боли в глазах.
- Они, они, - подтвердил Вышень, - только Финист, кажется, ее несет... - заканчивал предложение знахарь уже сбегая вниз по лестнице.
За ним кинулись и остальные, а Бус кинулся к воротам, чтоб отпереть их, а другие повалили на выход.
- Что с ней? - спросил Вышень, когда подбежал к лучнику, тот в ответ пожал плечами, с тревогой смотря на жену, - неси в сени.
- Быстрее, ворота открытыми оставлять надолго нельзя, - Годун хотел взять Ясну у Финиста из рук, но тот девушку не отпустил.
Воины прошли в сени и уложили травницу на солому.
- Она травы, что взяла, ела? - Финист кивнул, в ответ на вопрос знахаря, - скорее всего у нее отравление.
- Нет... у меня... отравления... дурман... после обряда... не прошел... к утру... отойду... Иди.... спи... - Ясна открыла мутные глаза. Обычно темно-зеленые, теперь они были почти черные, только тонкая зеленоватая окантовка у края радужки говорила о том, что она есть. Она ухватила Вышеня за руку и промолвила это, не отрывая черных глаз от него. В ответ тот кивнул.
- Пойдемте, сегодня она не очнется больше, а к утру посмотрим. Дурмана много, - дружинники заволновались, не желая уходить, но Финист, спокойно махнув им рукой к выходу, снял свой плащ и лег рядом с женой. Вскоре и дружинники легли спать.
***
Утро началось для меня головной болью, но, так как другого я и не ждала, мне удалось подняться без стонов и тихо выйти, не будя мужа, измотанного за ночь.
Ночью, после возвращения, мне виделись чудища разные, забрать к себе хотели, я дергалась и мужа будила, он воды холодной носил и всю ночь меня успокаивал - только к рассвету и смог задремать.
Колодец уже привычно встретил меня ледяной водой. Острог спал, даже ранняя Лада сегодня не вышла, а солнце только показывалось из-за горизонта. Я подошла к суме и, вынув настой ивовой коры да иголок сосновых, хлебнула пару глотков. Жидкость приятно обожгла горло и я вернулась в сени, боль в голове медленно проходила, а сознание прояснялось. Финист уже проснулся и сонно протирал глаза. Заметив меня, он хотел подняться, но я его остановила и присела к нему сама.
- Все хорошо, обряд помог, настой я уже выпила. Не хочешь поспать еще немного? Солнце только встает, - Сокол подумал мгновение, а затем кивнул.
Проснулись мы только тогда, когда Вышень разбудил нас и позвал к столу. После еды дружинники стали тренироваться, а меня Годун в сторону отвел.
- Бус говорит, ты обряд какой-то со мной провела?
- Да, заговор от кошмаров. Помогло?
- Да, спасибо и прости, что я груб часто... - воевода смущенно замолчал.
- Ничего, я все понимаю.
- Ты, это, после ранения, осторожней будь. Как бы рана снова не открылась.
- Не откроется. Меня боги лечили. А их сила больше человеческой, потому мне дурман и нужен был - чтоб силой своей, они разум мне не покорежили. Я пойду потренируюсь?
- Иди, - Годун о чем-то задумался, а я решила не мешать.
Во дворе сошлись в рукопашном бою Вышень и Аникей, знахарь собирался садануть кулаком по парню, но тот ловко ушел вниз и стукнул воина по спине. Следопыт собрался достать воина рукой, но тот перехватил ее раньше. Наконец они сошлись лоб в лоб.
- Эй, молодцы, а мне с вами можно?
- Ясна, ты же раненная была?
- Была. Вчера. А сегодня - как новенькая. Так кто против меня?
- Мы навоевались, - Аникей и Вышень синхронно шагнули назад.
- А я пожалуй попробую, - Бус поднялся и задорно мне подмигнул. Огромный воин встал напротив меня.
- Ты знаешь, что я не начинаю первой, - я улыбнулась.
Бус только кивнул и резко двинулся с места, во мгновение оказываясь предо мной. Он взмахнул пудовыми кулачищами, целя в голову. Я отклонилась назад и пропустила кулак перед носом. Вторая рука полетела следом - на этот раз я присела - и почти в то же мгновение подо мной пролетела нога и мне пришлось подпрыгнуть. Сердце гулко стучало в груди, воздух с хрипом проникал в лёгкие, меня захлестывал охотничий азарт. Бус снова кинулся на меня, я же нанесла удар ему под колено и снова отскочила. Мужчина взвыл и ринулся вперёд. Я попятилась назад, к забору, а воин все набирал скорость. Ему оставалось до меня чуть больше вытянутой руки, когда я нырнула в сторону. В забор дружинник не врезался, но повернулся сильно разозлённый.
"Пора заканчивать", - подумалось мне, и я скользнула воину за спину, а затем, схватив его за ремень, проехалась у него между ног. Воин, потеряв центр тяжести, повалился назад.
- О, как ты ловко со мной расправилась... - Бус с улыбкой смотрел на меня с земли - от бывалой злости не осталось и следа. Я кивнула, помогла Бусу подняться с земли и, отряхнув ладони, отошла к мужу.
- А что, брат, давно и мы с тобой против Буса не выходили. Давай чтоль? - Аникей громко, явно на показ, обратился к Вышеню. Тот кивнул.
Бус повернулся к ним лицом, и Аникей сорвался с места, нападая на богатыря. Парень под ноги ему бросился, а знахарь прыгнул да в лицо закричал - вот богатырь и повалился на спину.
- Да я вас! ... - Бус яростно вскочил на ноги и бросился за Аникеем, который, смеясь, взлетел на помост, в шуточной попытке убежать от ярости воина.
- Слыхал я, что новгородские дружинники от страха на забор, как кошки лезут, да только не думал, что воочию увижу, - раздался голос над площадкой. Аникей медленно повернулся к кузнецу и, расхлябанно покачиваясь, спустился с помоста.
- А я слыхал, что у одного кузнеца свирского вся сила из рук в язык ушла.
- Нарывается ведь, паршивец, - я внимательно смотрела на парня. Он оглядывался вокруг в поисках поддержки.
Слово за слово и завязалась драка. Кузнец получал удары, но все равно шел в бой, Аникей не прекращал сыпал колкостями и, наконец, Кречет разозлился. Он схватил парня за шею и душить начал.
- Кречет, Аникей, прекратите! - из дома выскочила Лада. К моему удивлению, мужчины перестали убивать друг друга и расцепились. Кузнеца увела девушка, а я подошла к воину.
- Пойдем, горе мое, водой студеной умойся и все хорошо будет, - я подошла к Аникею и обняла его.
- Спасибо, мам.
- Да какая ж я тебе мама...
- Добрая и хорошая, и пусть не по крови, но по духу, ты заботишься... - Аникей низко опустил голову, говоря все тише и тише. Я крепко обняла его, пусть ему и пришлось для этого согнуться.
- Иди, - воин кивнул и отошел, а я пошла к мужу.
- Как думаешь, у нас когда-нибудь дети будут? - он, естественно, промолчал, только тихо обнял меня, утыкаясь носом в макушку. Ответ был понятен обоим.
Вскорости Годун собрался в рудник, тот, на который указал нам Молява, а меня, Финиста да Буса тут решил оставить. С собой взять решил Кургана, Аникея, Вышеня, а Кречета -проводником. Ушли они, и в остроге все делами своими занялись, не стали они боле на ратников глазеть. Бус снова сел игрушки Фофану вытачивать, Финист же стрелы новые ладить решил. Я же села обережки плести. Березовые ветви равномерно ложились на основы, а травы испускали тихий дурманящий аромат.
- А что ты делаешь? - ко мне подошла Лада.
- Обереги плету - мне не сложно, а вам понадобятся.
- А меня научишь? - я повернула голову, оглядывая ее.
- Да, и не только эти. Заговоров пару, отваров, да как с лесом договориться научу. Жрицей Мокоши как я тебе не стать, но вот своим помочь всегда сможешь. Садись, - девушка послушно села рядом и прислушалась к моим объяснениям.
Спустя некоторое время в ворота постучали. Финист оторвался от своего дела и подошел к уже вставшему Бусу. Прохор на помост поднялся, посмотреть кто там.
- Ну кого еще нелегкая принесла? ... - простонал плотник.
- Ну чтож ты несчастья то зовешь, а? ... - укоризненно покосился на него Никон.
- Открывай ворота, - велел десятник, - свои.
***
Старик, что пришел с ними, рассказал нам про то, что видел рыбину огромную и что из брюха ее воины выходили тысячами.
- Левиафан это, точно говорю, левиафан, - уверял всех священник.
- Я вот что думаю. Это ладья викингов. Корабль такой. И пришли к нам викинги, - они кричали все громче и громче, я же решила остановить это.
- Самим сходить и посмотреть надо, - Бус поднялся, - Годун нас, конечно, острог охранять оставил, но посмотреть, кто это, надо. Так что пойдем я да Финист, а ты, Ясна, тут останешься, - я кивнула, соглашаясь с его словами. Финист был не согласен, но возражать не стал, - А ты нам дорогу покажешь, - Бус веско положил руку ему на плечо.
- Я? Нет уж, лучше вы меня сразу прибейте, - Старик съежился и пугливо оглянулся. Финист не отставал от друга и тоже опустил на мужчину ладонь.
- Это мы можем. Особенно, если и дальше бредни свои нести будешь.
Бус поднялся, взяв с собой старика, и вышел. Я с Финистом пошла следом. Муж у ворот обнял меня, поцеловал, да ушел, быстро скрывшись в темноте. А я поднялась на башню и села ждать, до боли вглядываясь в ночную тьму. Лес размеренно покачивал ветвями и шумел листьями. Старый друг хотел меня успокоить, но ему это не удавалось.
- Пошла бы ты спать, девица, - на вышку поднялся десятник, - не женское это дело - воевать, ваше дело детей рожать, да дома сидеть.
- Я за мужем и в огонь, и в воду, Мокошью да Перуном повенчаны мы. А мое или нет решать мне да мужу моему, а не тебе, Прохор.
- Ладно, ладно, не серчай, травница, поспи хоть... - мужчина подошел ко мне ближе и положил руку на плечо, - окоченела совсем.
- Как мужа дождусь, так и пойду, - десятник покачал головой и ушел, а вскоре принес мне шкуру теплую медвежью. Я же продолжала смотреть на лес.
Небо едва посветлело с краю, а тревога уже давно пробралась в сердце.
"Скоро они вернуться, вот только начнет светать, как у леса покажутся их фигуры, чуть мутные в рассветных сумерках", - уговаривала я себя, стараясь сидеть на месте, но тщетно. Тревога пустила корни и заставляла меня ходить из стороны в стороны, нервно постукивая сапогами о деревянный настил. Солнце все поднималось, а мысли были все поганей и поганей. На месте становилось сидеть все сложнее, но приказ воеводы удерживал меня на месте. "С рассветом. Они вернуться с рассветом", - в который раз говорила я себе.
Но и с рассветом они не вернулись. А я, как только солнце оторвалось от горизонта, собралась полететь, их поискать. Но для воплощения затеи мне нужна была Лада. Девушка нашлась недалече - она кормила кур. Как только я ее позвала девица подошла ко мне.
- Лада, я сейчас нож в землю воткну, а потом соколом обращусь, ты нож должна вытащить и в сени отнести, да там в ножны вложить и в соломе спрятать. Сможешь? - девица кивнула, смотря на меня со страхом.
Мне же было все равно - сердце болело за мужа. Я прыгнула через нож и обратилась соколом. Легкие крылья поднимали меня вверх и вот я уже лечу над лесом. Ветер ласково перебирает перья и несет меня вперед над вековыми деревьями, над полянами и лесами. Зоркий глаз птицы замечает поляну и я медленно, кругами снижаюсь.