Авик Валерий : другие произведения.

Contra omnes dissident! - Наперекор всему!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта книга представляет собою заметки простого, но довольно пытливого обывателя - одного из восьми миллиардов землян, касающиеся поиска ответов на довольно простые вопросы: почему не исполняются как многочисленные обещания Бога монотеизма, так и великие пророчества персонажей Ветхого и Нового Заветов? Конечно, существует множество разнообразных трактовок, толкований подобных библейских текстов - но от всех за версту чувствуется дух схоластики, пытающийся подогнать смысл зачастую кристального по смыслу библейского текста (однако не совсем удобоваримого для нынешней ситуации) под актуальные, на данный момент истории, богословские догмы.

Contra omnes dissident! - Наперекор всему!

  
  
  
  
  
   О книге.
  
   Эта книга представляет собою заметки простого, но довольно пытливого обывателя -- одного из восьми миллиардов землян, касающиеся поиска ответов на довольно простые вопросы: почему не исполняются как многочисленные обещания Бога монотеизма, так и великие пророчества персонажей Ветхого и Нового Заветов? Конечно, существует множество разнообразных трактовок, толкований подобных библейских текстов -- но от всех за версту чувствуется дух схоластики, пытающийся подогнать смысл зачастую кристального по смыслу библейского текста (однако не совсем удобоваримого для нынешней ситуации) под актуальные, на данный момент истории, богословские догмы.
  
   Однако, во многих случаях наблюдается следующее весьма странное явление -- количество благочестивых толкований библейских не совсем очевидных мест, почти равно количеству толкователей. Поэтому автору книги ничего не оставалось, как самому попытаться проследить пути становления религиозных представлений об окружающем мироздании; путь становления религий монотеизма; оценить роль древнегреческих философов в деле формирования христианских доктрин и соотнести, полученные ими выводы и смелые богословские предположения, с фактами современной реальной жизни, широкодоступные многим людям с незатвердевшим сердцем через сети мировых СМИ.
  
   Именно страдания и трагедии человека, в особенности младенцев и детей, заставило автора книги подробно остановится на оценке современными философами ветхозаветной "Книги Иова", чтобы выпукло показать разноголосицу виднейших умов современности в оценке вопросов несоответствия догматически милосердного Бога и земного мира, погрязшего в боли, неизлечимых болезнях и трагических смертях лучших из лучших людей.
  

Dum spiro spero -- Пока дышу, надеюсь

Spes decedit ultimo -- Надежда умирает последней

Страх смерти -- это страх преждевременности и незавершённости

(П. Тюрин)

  
   Intro. Тревожное предчувствие. Арена (земная)
   _______________________________________________________________________________________________________________________________________________________
  
   Особо почётная миссия очередной шестёрки "избранных"
  
  
   Ожидание рождения этого первенца было временем особой тревоги для его родителей -- будет ли долгожданное дитя простой девочкой или "избранным" мальчиком. Радости родителей не было предела: родился мальчик, которому в его жизни выпала особая честь стать "избранным" -- послужить своей Родине и её великим руководителям, от воли которых зависело существование каждого из множества племен, проживающих в этой части Европы. В этом году даже и этому сравнительно небольшому племени удалось осчастливить свою Родину шестью "избранными" мальчиками -- сильными, умными и ловкими. Родители денно и нощно благодарили свою судьбу, так как их мальчики получат совершенно исключительное воспитание в особом государственном учреждении и их детей ждёт гарантированное счастливое будущее, им обещана вечная слава в анналах мировой истории. Выдающиеся педагоги подготовят "избранных" малышей к великой миссии -- к участию в демонстрации доблестной стойкости и совершенно исключительного интеллекта богоподобных представителей высшей правящей элиты.
  
   Высшая раса богоподобных существ не подвела: ожидания родителей были выполнены полностью -- все "избранные" мальчики находились на образцовом положении: их превосходно кормили, старались укреплять их здоровье и силу разнообразными физическими тренировками. Такая, почти райская, жизнь у "избранных" мальчиков продолжалась около четырёх лет. Однако после этого момента судьба "избранных" делает резкий поворот -- им объявляют, что настал их звёздный час и каждый из них может своей ловкостью и отвагой заслужить: либо особое почётное пожизненное государственное обеспечение, либо (ценой своей жизни) немеркнущую славу в памяти всего благодарного народа. Именно с этого момента "избранным" объясняют их истинную сущность -- они боевые быки для участия в особо почётном ритуале корриды. Новобранцам разъясняют высшую истину предстоящего сражения -- каждый из участников может оказаться "со щитом или на щите" (aut cum scuto, aut in scuto). В первом случае -- для оставшегося в живых гарантирована пожизненная слава и почти райское существование, во втором случае -- обеспечена вечная слава в учебниках истории и возможное посмертное (опять-таки) райское существование.
  
   Но, как показывает практика, все эти обещания являются сплошным надувательством, по крайней мере для "избранных" быков. После выхода на арену каждому из "избранных" отведено всего лишь двадцать минут жизни -- реально в живых не останется почти ни один из них. Редчайшим исключением является "прощение" быка за его исключительную смелость -- в таком случае его великодушно оставляют в живых. Подготовка для "имитации" равных шансов в предстоящем сражения начинается за несколько дней до начала "честного" поединка. Её проводят заблаговременно, вдали от глаз любопытствующей публики -- выбранным "счастливчикам" за несколько дней до начала представления завязывают глаза и не дают есть и пить. Лишь перед самым выходом на арену "избранному" дают напиться вволю, тем самым наполнив желудок "счастливчика" как минимум ведром воды, которая будет изрядно мешать координации движения "избранного" на поворотах (ведь законы инерции движущейся массы никто не отменял). Перед самым началом корриды проводится жеребьёвка -- какие быки каким матадорам достанутся для столь идеологически необходимого празднества по подъёму национального духа жителей государства. (Мы сильны и могучи, к нам не подходи -- пощады не будет!). Участники "представления" (тореадоры и их помощники) под рёв толпы проходят круг по арене, представляя себя президенту корриды и публике.
  
  -- Первые пять минут жизни "избранного" из оставшихся двадцати. С глаз быка снимается повязка и его, ослеплённого ярким солнечным светом, выталкивают на арену. Толпа, собравшаяся на каменных ступенях арены для боёв, неистово орёт -- шум стоит невообразимый. Ошарашенный бык совершенно ничего не понимает -- что случилось? Почему поведение людей -- столь милых и заботливых (до этого момента) представителей высшей расы, вдруг самым радикальным образом поменялось? Внезапно выскочили помощники тореро с ярким (красно-жёлтыми) плащами, заставляя быка бегать по арене постоянно меняя направление, с целью истощения сил "избранного" на смерть "счастливчика".
  
  -- Вторые пять минут жизни "избранного" из оставшихся двадцати. Настало время для эффектной демонстрации непревзойдённой "удали и смелости" пикадора, вооружённого специальной пикой. Пикадор выезжает на коне, покрытом особыми защитными доспехами, и старается наносить удары в загривок боевого быка, чтобы ослабить мускулы его шеи (какой "молодец"!). Пять минут истязания быка острой пикой подходят к концу -- животное залито своей кровью, экстаз публики стремительно нарастает, рёв достигает запредельной мощи.
  
  -- Третьи пять минут жизни "избранного" из оставшихся двадцати. Публика изрядно утомилась, сидя на раскалённых солнцем ступенях трибун арены. Нужна некоторая разрядка не только для почтенных синьоров и синьорин, но и для "заскучавших" (было бы более честно сказать -- насмерть измотанных) быков. На арену выходят бандерильеро (увеселители), которые втыкают (попарно три раза) небольшие копья -- бандерильи в тело быка. Считается (как удобно приписывать другому существу свои представления!), что этим они подбадривают и "веселят" "избранного" быка.
  
  -- Последние пять минут жизни "избранного" из оставшихся двадцати. Публика и быки "развеселены", пора приступать к финишной "терции смерти": на арену выходит сам матадор -- элегантный исполнитель божественной функции, дарованной лишь ангелам смерти. Его задачей является подготовить быка к неминуемой смерти при помощи мулеты и элегантно (непременно элегантно, никак иначе!) убить его шпагой. За элегантностью исполнения убийства измотанного быка тщательно наблюдают взбудораженные зрители и главный председатель торжественного представления. Перед началом "терции смерти" каждого быка матадор должен испросить разрешение на убийство у председателя корриды. Когда отмашка дана, то наступает время кульминации корриды -- убийству быка, выполнимому исключительно матадором.
  
   На это матадору выделяется десять минут. Если этого не произошло, то тореро даётся первое предупреждение, через три минуты дают второе строгое предупреждение (с занесением в личное дело тореро, как постыдно запятнавшего честь славной когорты людей, олицетворяющих чистоту и доблесть нации); если ещё через две минуты бык жив, то быка уводят, чтобы всей группой заколоть во внутреннем дворе арены (каждый бык, оставшийся в живых после долгожданного "представления" естественно является пожизненным укором совести почти для каждого представителя господствующей расы).
  
   Следует уделить особое внимание тому, что происходит на трибунах для зрителей. Это состояние будоражащей эйфории сравнимо разве с буйством чувств английских фанатов, наблюдаемых на футбольных матчах. Разница заключается лишь в объекте поклонения -- если для английских фанатов им является любимая команда, то на корриде объятом поклонения считается личность удачливого тореадора, доходящая почти до псевдорелигиозного экстаза. На арену летят брошенные шляпки, платки, амулеты, а зачастую и надушенные части женского нижнего белья с записками интимного характера (бюстгалтеры, трусики и другие аксессуары женского гардероба). Предмет, которого коснулась рука удачливого тореадора, сразу приобретает особый судьбоносный (для хозяина вещи) статус, сходный с часто наблюдаемой эйфорией верующих, мимо которых прошёл папа Римский во время своих грандиозных поездок по миру. Самым счастливейшим из людей считается тот посетитель корриды, вещь которого тореадор возьмёт с собой -- это сродни признанию статуса особой избранности данного человека.
  

***

   Итак, в течении каждого массового "представления" на арену выпускают шесть "избранных" (столь любимых своими родителями) бычков-подростков -- дабы они, доблестно прожив свою короткую жизнь, послужили благороднейшему делу демонстрации смелости и доблести лучших мужей правящей расы людей. Величайшая несправедливость и явное жульничество этих "представлений" заключается в том, что в отличие от тореадоров, обладающих знаниями, профессиональными навыками и годами тренировок, бык выходит на арену совершенно неподготовленным (справка: каждый год на многочисленных аренах Испании погибает примерно тридцать тысяч быков).
  
   Удачливый матадор, сумевший особо эффектно и элегантно (двумя-тремя ударами шпагой) убить (скажем более политкорректно -- умертвить) быка, награждается ухом, в случае же особой элегантности исполнения ему вручают и хвост быка (в торжественных случаях их, вероятно, носят на праздничной форме подобно медалям и аксельбантам). Эти "трофеи" отрезают на задворках арены у мёртвого или ещё агонизирующего животного. На следующий день мясо быков, "побеждённых в честной борьбе", (иначе и быть не может -- ведь люди славятся своей честностью) продаётся в ресторанах по особым эксклюзивным ценам. Наибольший интерес для гурманов, в первую очередь, представляют столь экзотические части быка, как его яйца.
  
   Итак, какой вывод можно сделать из этих неприглядных проявлений культуры части народов христианской цивилизации для одних представителей homo sapiens, или столь желанных и элегантно-возбуждающих остроту восприятия своей жизни других их соплеменников?
  
   Во-первых, это явное свидетельство неодолимой притягательности темы смерти для человека -- это стремление заглянуть за черту, отделяющую жизнь от неизбежной смерти.
  
   Во-вторых, это неизгладимое желание прожить чуть дольше другого, что доставляет чувство удовлетворения, схожему с духовным оргазмом -- умри сегодня ты (хоть бы ты и бык), а я умру как можно позже (деньги, пожертвования церкви, медики и удача (куда же без неё) мне в этом помогут).
  
   В-третьих, ум человека почти ни на минуту не покидает мысль глубочайшей несправедливости жизни -- родиться, жить в любви у своих родителей; учиться и развиваться как физически, так и духовно; добиться определённых успехов на профессиональном поприще и, подходя к вершине своего развития, вдруг умереть (зачастую внезапно, не успев закрепить свои достижения для потомков)!
  
   В-четвёртых, очень вероятно, что в реальном мире существует некая общая закономерность мироустройства, которая весьма притягательна, хотя и довольно уродливо отображается (словно в кривом зеркале) в подобных ритуалах или массовых представлениях. Этот аспект попробуем рассмотреть в данной книге.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 1. Один из многих -- попытка освобождения от миражей.
   _______________________________________________________________________________________________________________________________________________________
   Нарастающее недоумение пытливого обывателя.
  
   Из своего собственного опыта и из опыта многочисленных знакомых автор книги может засвидетельствовать одно своё наблюдение -- после момента сознательного принятия христианства у всех возникает ощущение того, что наконец-то мы примкнули к единственному во вселенной источнику истины. Нам, неофитам, все сложности и трагедии на планете казались совершенно очевидно объяснёнными христианским учением о падшем мире и ожидаемом триумфальном возвращении Спасителя, который, наконец, всё приведёт в должный порядок. Однако с течением времени, знакомясь с историей, неофиты узнают о многоликости религиозного мира -- о том, что христианство является всего одной из трёх ветвей мировых монотеистических религий. Оказывается, оно отпочковалось, как позже ислам, от матери монотеизма -- иудаизма.
  
   С этого момента, по крайней мере у автора этой книги, стали возникать естественные вопросы -- почему именно христианство является единственно верным вариантом монотеизма? Почему столь ожидаемое Второе Славное возвращение Иисуса (обещанное Им некоторым своим сторонникам, ещё при их земной жизни) так и не случилось? Как и другим неофитам, нам приходил на ум (возможно праздный) вопрос: как бы повёл Себя Господь, если бы пришел в наши дни? Что бы Он делал и узнали ли бы мы Его? Как бы Он выглядел и что говорил, чтобы вновь овладеть сердцами, какие бы чудеса творил?
  
   Но эти вопросы (извинительные для неофитов) вызывают суровый отпор со стороны давно воцерковлённых умудрённых товарищей -- "...ты думаешь, что Слово тогда было одно, а сейчас другое? т.е. Истина для всех времен своя? Разная?". Обратим внимание на это, свойственное для многих умудрённых "партийцев" обращение к неофитам на "ты", невзирая на реальный возраст собеседника. Хотя стоит заметить -- современность относительно первого века во многом кардинально изменилась. Да, Истина одна, но формы её подачи всегда должны соответствовать эпохе. Хождение с проповедью от одного города к другому уже ничего не даст. Вот совершенно недавно сибирский шаман шёл из Сибири в Москву с целью вразумления светских властей России, но в итоге оказался в психушке -- не тот способ выбрал, не попал в ногу со временем.
  
   Учитывая насыщенность современного информационного пространства всевозможными "учителями" мудрости и духовности, вполне могло бы случится так, что Иисус бы потерялся в толпе многочисленных проповедников, агитаторов, шаманов и "колдунов". Информационный шум современности и раскол общества настолько силён, что без серьёзных финансовых, политических или силовых возможностей рассчитывать на успех было бы почти невозможно. Сколько в настоящее время харизматических проповедников в мире? Их невообразимое количество! И все они вдохновенно вещают, зажигают массы -- к примеру, латвийский Алексей Ледяев в этом очень преуспел. У него десятки общин по всему миру, но никто (кроме части сторонников) его за мессию не признаёт.
  
   Три основные мировые религии монотеизма (иудаизм, христианство и ислам) ревностно смотрят за чистотой воплощения в жизнь своих теологических принципов, строго относятся к попыткам отдельных религиозных романтиков искать какие-то объединяющие моменты для создания мощной всепланетной монотеистической Церкви, объединив миллиарды верующих в едином мощном призыве Богу -- "Ей, гряди, Господи Иисусе!". Но нет, ни за что! -- множественные вероучительные особенности каждой ветви монотеизма (не говоря о десятках деноминаций каждой из них) им дороже зеницы ока и отстаивать свою правоту они готовы до последнего прихожанина. История прекрасно осведомлена о множестве примеров религиозных войн и столкновений, фактически из-за незначительных расхождений в толковании того или иного теологического термина: достаточно вспомнить совершенно дикие войны Ветхого Завета с буквально поголовным уничтожением идеологического врага; столь же дикие (по своей жестокости) религиозные столкновения и войны христианского средневековья; современный радикальный ислам также не отстаёт от своих предшественников в этой бескомпромиссности и жестокости, насаждая единственно верное учение.
  
   Со временем возмужавший неофит с удивлением понимает -- кроме, избранного им христианства, на статус истинного учителя и спасителя человечества претендуют, по меньшей мере, ещё две ветви монотеизма. И это ещё не конец его прозрения -- в каждой из них уживаются несколько конкурирующих религиозных ответвлений, искренне считающих инакомыслящих собратьев своей ветви монотеизма: в лучшем случае еретиками, а зачастую и ставленниками сатаны. Если в этом ключе рассматривать христианство, то такими "приспешниками сатаны" вполне можно считать много сотен неопротестантских религиозных направлений. Да, если хоть немного углубиться в историю религии, то почти тысячу лет православные считают католиков сторонниками ереси папизма и совместно (с теми же католиками) явно недолюбливают лютеран и других протестантов -- в этом у двух основных ветвей христианства наблюдается удивительное единство.
  
   И все три ветви монотеизма с неподдельным удивлением не устают спрашивать себя и окружающих -- христиане недоумевают, почему иудеи и мусульмане не приемлют единственно верного учения христиан, истинность которого продемонстрировали всей своей жизнью подвижники христианства; иудеи с негодованием отвечают -- Тора дана евреям на вечные времена в которой постоянно повторяется истина о неподлежащем ревизии союзе евреев и Бога. Если это так, то заявление христиан о том, будто Господь отвернулся от еврейского народа, является простой выдумкой; мусульмане же считают своего Мухаммеда последним пророком и их Коран -- это окончательное свидетельство Бога, не подлежащим ревизии и требующим неукоснительного исполнения всеми народами мира.
  
   Вызывает искреннее удивление совершенно разное представление себе и своим сторонникам образа главного персонажа религии монотеизма -- самой Божественной личности. Каким же Бог является на деле? Христианство непоколебимо и совершенно искренне полагает существование Святой Троицы -- трёх Лиц единого по существу Бога: Бога Отца, Бога Сына и Бога Святого духа. Две остальные ветви монотеизма (иудаизм и ислам) столь же искренне считают это завуалированным христианами (кем же ещё?) вариантом политеизма. Они отрицают её существование -- для них понятие Божественной Троицы просто абсурдно.
  
   Столь полярные представления о наиглавнейшем объекте религии у мыслящего человека вызывает удивление -- как же это может быть, что все с фанатичным рвением поклоняются Богу, о действительной природе которого ничего достоверно не знают? Если догмат Святой Троицы является краеугольным камнем христианской веры, то вполне естественно желание верующего человека наконец разобраться -- какая теологическая или философская база лежит в основе уверенности христиан в реальном существовании Святой Троицы? Как вообще представление об одном и том же трансцендентном феномене может быть для одних логичным и закономерным, а для других вопиюще абсурдным? Что-то тут нечисто. Совершенно абсурдно само предположение о том, что христианские богословы намного более интеллектуально развитые люди, чем богословы иудаизма или ислама. Это очевидно не так -- святые праведники веры, явившие миру лучшие черты любви и самопожертвования, встречаются в каждой из трёх религий монотеизма, тем самым подтверждая мысль о том, что Бог проникает в сердца людей вне зависимости от их формальной принадлежности к какому-то конкретному направлению монотеизма.
  
   Автор этой книги почти всю свою сознательную жизнь живо интересовался онтологическими вопросами, впрочем, как и большинство его знакомых -- так называемых "семидесятников" -- людей особого психологического конструкта, обусловленного эпохой 70-х годов XX века в СССР. Это было время, когда в застойную атмосферу советской обыденности стало робко проникать ощущение существования новых степеней свободы, нежели навязанный молодым людям официозный стандарт так называемых "строителей коммунизма". Столь манящий ветерок инаковости, возможность существования иных жизненных стандартов; иной музыки и живописи, иной литературы и свободомыслия (даже страшно это сказать вслух) -- всё это проникало к нам по радиоволнам сквозь завывания "глушилок", через редкие для советского человека западные журналы или толстые каталоги массовых западных товаров (которые просматривались до дыр); джинсы же или грампластинки (с невероятной для советского человека западной музыкой) приобретались за очень большие деньги у моряков в порту, когда те возвращались из рейса в какую либо европейскую страну. Особо оппозиционно настроенные (к опротивевшему всем официозу) бунтарские натуры сплачивались в группы по интересам -- в первую очередь окунаясь с головой в религию (очевидный "кукиш" молодёжи официально насаждаемому атеизму); самые же продвинутые в своей "наглости" замахивались на освоение малодоступных нам трудов философов или богословов, добиравшимися до СССР тайными контрабандными тропами.
  
   Прошли десятилетия, и вот часть наших "семидесятников" уже седовласые и изрядно постаревшие, иных уже и нет... Из-за неуклюжести своей внешней и неадекватной внутренней политики развалился Советский Союз. Наконец-то бывшие республики обрели долгожданную свободу, но каждая из них распорядилась ею по-своему -- Прибалтика дружно влилась в единую семью стран Европы (став членами Евросоюза), восточные республики вернулись к прежнему (привычному им) кланово-феодальному существованию, троица славянских республик совершенно "по-братски" выясняют свои интересы, круша всё живое на территории "братского" народа.
  
   Что самое показательное, применительно к затронутой в данной книге теме, так это значительно более рациональное отношение части "семидесятников" к богословско-религиозным "ответам" на столь интересовавшие их с молодости вопросы онтологии, связанное с желанием наконец разобраться в существующей структуре и закономерностях бытия. Причина этого желания проста -- жизнь подходит к естественному завершению, а любому человеку свойственно желание узнать таинственное предстоящее. Традиционные богословско-теологические объяснения (столь убедительные для более молодых людей) седовласых интеллектуалов не очень устраивают -- они в течении своей жизни досконально познакомились со всеми contra и pro, относящимися к богословско-философскими ответами на животрепещущие вопросы онтологии и эсхатологии. К сожалению, ни философы, ни теологи так и не смогли прийти к абсолютно убедительным для большинства людей ответам. Этот момент проницательно отметил выдающийся философ Бертран Рассел:
  
   "Философия... является чем-то промежуточным между теологией и наукой. Подобно теологии, она состоит в спекуляциях по поводу предметов, относительно которых точное знание оказывалось до сих пор недостижимым; но, подобно науке, она взывает скорее к человеческому разуму, чем к авторитету, будь то авторитет традиции или откровения.
  
   Всё определенное знание, по моему мнению, принадлежит к науке; все догмы, поскольку они выходят за пределы определенного знания, принадлежат к теологии" 1.
  
   Попытаемся всё же прорваться сквозь бурелом богословских, теологических и философских предположений, которые были доступны автору данной книги либо в печатной виде, либо в электронном на специализированных интернет-сайтах. Естественно, многие терминологические конструкции философов-теологов будут для автора (любознательного дилетанта) не до конца понятны, но с Божьей помощью главные параметры рассуждений профессионалов уловить вполне удастся. Сопоставляя предположения и утверждения многих философов и богословов христианства, на которые ссылаются авторы многих современных монографий, попытаемся прийти к пониманию того (возможно лишь для себя), почему нет приемлемого для всех представления о предполагаемом Высшем Первоначале мироздания -- Боге. В конце нашего исследования будет вполне естественно -- честно и откровенно заявить о сформировавшейся картине мира у человека, прожившего достаточно долгую жизнь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 2. Долгий путь к монотеизму.
   _______________________________________________________________________________________________________________________________________________________
   Возникновение и развитие религиозных верований
  
   Вопрос о возникновение религиозных верований не имеет общепризнанной ответа и концепции. Наиболее традиционной является религиозная точка зрения, основанная на якобы полученных пророками откровениях или информации, переданной гипотетическими ангелами тем или иным представителям рода человеческого, избранных для этого самим Богом. Согласно этой концепции, грехопадение прародителей человечества нарушило тесное общение человека с Создателем и лишь неугасимое желание Творца восстановить оборванный контакт со Своим творением лежит в основе Его таинственной связи с избранными пророками -- для предостережения людей от совершения непоправимых ошибок и наставления народов на путь истины. Слабость религиозной концепции состоит в очевидной невозможности её проверить опытно-экспериментальным путём и, как следствие, в её неизбежной субъективности -- история знает о существовании лжепророков, которые также субъективно верили в истинность полученных ими откровений. Но на каждом конкретном историческом этапе достоверно убедиться в истинности или ложности любого из полученных откровений не представлялось возможным.
  
   Другая концепция возникновения многих религиозных представлений заключается в подсознательном ощущении некоторыми людьми некого мистического начала, связанного с их повседневной земной жизнью:
  
   "...человек соприкасается с чем-то, что "превосходит" его по природе и иерархическому статусу (мощи), что первичнее и основательнее, чем он сам. Человек может переживать и осознавать сопричастность к некоей первичности и основам мира, оказаться в "общении" с богами или духовными силами, способными изменить как его судьбу, жизнь общества и даже будущее состояние мира" 1.
  
   То есть люди начали чувствовать некое сверхъестественное начало, которое было способно распорядится жизнью человека. В отличии от животных, живущих в праведно-беспечном неведении о финале своего существования, люди прекрасно осведомлены о прекращении земного существования всех живых существ -- они
  
   знают о неизбежности личной смерти. Сознание этого вызывает у многих людей постоянный, довлеющий над всем, страх; особенно угнетает человека сознание внезапности смерти, когда рушатся все намеченные цели. Вот эта неуверенность в своём будущем (проснёшься ли ты на следующее утро непременно живым и здоровым) заставляет людей искать какие-то гарантии стабильности своего существования. Где же их найти? Вполне очевидно, что в мире земном (профанном) их нет -- этот мир полон трагических неожиданностей.
  
   Для решения подобных, непреодолимых для человека, проблем возникает желание выйти за пределы обыденного пространства жизни и обратиться к чему-
   то священному -- высшему (сакральному), которое предположительно (методом исключения) лежит в основании мироздания и может влиять на земную жизнь. Как же общаться с совершенно иным миром, лежащим за пределами мира профанного? Для выполнения этой жизненно важной задачи, как показывает история, возникла определённая форма общения с трансцендентным миром и его обитателями -- ритуал, как комплекс культовой практики. Всё это, в конечном счёте, фиксируется в какой-то форме "знания" -- своего роды аксиомы, якобы полученной непосредственно от сверхъестественного первоисточника. Слабость подобным образом полученных предположений (об истинности понимания сущности божественного) заключено опять же в их субъективности.
  
   В каждом человеческом сообществе (в каждом народе или даже группе родственных народов) всегда были люди, обладающие, по мнению своих соплеменников, способностью медиума (посредника). Полученные ими, в момент священного экстаза, "откровения" исторически легли в основу многих форм проявления священного начала (иерофаний). Но этот момент несёт в себе весьма необъяснимые вещи: трансцендентная сущность, заложившая первоосновы мироздания, должна быть одна (если мир один, то соответственно первоначало тоже одно, а не два или три!), а иерофаний (доктрин и учений) несколько -- это и многочисленные Книги мертвых, Трипитака в буддизме, Коран в исламе, Библия в христианстве. Вот этот-то разнобой верований, непоколебимо отстаивающий свою истинность, и вселяет очень большие сомнения в этом. Хотя, истины ради, следует признать, что почти во всех из них есть некоторые общие параметры -- это морально-этические нормы поведения, которые авторитетом божественного откровения устанавливаются в качестве вечного и неизменного закона абсолютной высшей справедливости.
  
   Для современного человека наиболее приемлема эволюционная гипотеза возникновения этих верований. Вполне очевидно, что уже во времена верхнего палеолита (40--18 тыс. лет назад) у первобытных кроманьонцев (неоантропов Homo sapiens) встречались признаки, свидетельствующие о наличии у них религиозных представлений и обрядов. На это указывают археологические находки, явно свидетельствующие о том, что они уже имели сформировавшиеся обычаи ритуального захоронения. Наскальные рисунки в пещерах подтверждают веру кроманьонцев в то, что окружающий их мир населён некими божествами и в
   то, что различные объекты и места (камни или рощи) одушевлены. Это (в первую очередь) было связано с тем, что люди не были способны рационально объяснить наблюдаемые ими природные явления. Первобытный человек был более склонен определять все природные явления действиями неких духов, обладающих разумом, гораздо более могущественным, нежели у человека -- человек с трудом добывал себе пищу на охоте, которая не всегда была успешной, а пожар в лесу от удара молнии с лёгкостью овладевал десятками или сотнями животных. Многое в религиозных представлениях первобытного общества может быть объяснено отсутствием отчётливой самоидентификации человека того периода -- для него понятие родового "мы" доминировало над индивидуальным "я". Это и понятно -- во время верхнего палеолита выжить можно было лишь будучи частью своего племени. И это родовое "мы" в сознание членов племени персонифицировалось в тотеме племени.
  
   Хотя в зачатках первобытной религиозности весьма причудливо переплетаются достоверное и воображаемое, но тем не менее для жителей той эпохи всё обладало органичной целостностью и представляло безусловную реальность для их сознания. Ощущение первобытными людьми присутствия в их жизни какого-то необъяснимого начала было причиной того, что их религиозные ритуалы воспроизводили сакральные ощущения через ритуал или мистерию.
  
  -- Религиозные верования первобытных людей первоначально имели весьма примитивную форму преанимизма, опирающуюся на смутное ощущение некоей, присутствующей в мире, сверхъестественной силы. По мнению английского антрополога Роберта Маретта ощущение этого плюс страх перед её могуществом стали первой исторической ступенью становления религиозности. Немецкий антрополог Прейс особо отмечал -- архаическое подсознание неоантропов воспринимало сверхъестественное могущество этой магической силы как в положительном измерении (мана), так и в негативном (табу). Эта гипотетически существующая сила воспринималась первобытными людьми "как явление внеморальное, автономное и первичное по отношению к какому бы то ни было суждению о божестве"2. Несмотря на то, что в эпоху позднего палеолита могущество сверхъестественных сил в основном воспринималось как некая угроза жизни племени, всё же первобытных людей не покидала надежда на то, что определёнными действиями было возможно хоть как-то повлиять на них в желательном для себя направлении. И вполне естественно почему -- сейчас общепринятым является понимание того, что стремление к выживанию является биологической данностью всех живых существ и человек не является в этом плане исключением. Подсознание неоантропа может ещё и не в полной мере задумывалось о возможностях продления своей личной жизни, но судьба племени (его выживание) всегда была для них на первом месте -- аналогично стадные животные более озабочены выживанием стада как своей биологической группы,
   чем переживаниями о гибели каждого отдельного его представителя. Именно эти предпосылки и послужили началу зарождения зачатков магии:
  
   "практически все окружающее имеет некую "душу-жизнь", с которой ритуально нужно договариваться. Так перед охотой племя или сам охотник просят помощи у духов леса, степи или реки и моря, а у жертвы -- прощения за то, что она (душа животного) будет лишена тела и не мстила за это".3
  
        -- Люди придумали строгих богов, когда общество стало слишком большим и сложным
  
  -- Следующей, более развитой формой религиозных верований стал анимизм, когда первобытный человек пришёл к мысли, что всё окружающее его вокруг -- вся природа (без исключения) одушевлена. Обратим особое внимание на этот этап зарождения любой формы религиозного верования, который далее будет постоянно мультиплицироваться в большинстве философских или богословских предположениях о природе тех вещей, которые принципиально недоступны непосредственному практическому исследованию -- человек вынужденно в своих предположениях выстраивает некую теоретическую схему взаимоотношений разноплановых объектов окружающего мира. Полученная в отвлечённых размышлениях концепция (которую невозможно подтвердить/опровергнуть опытным путём) на каждом данном этапе истории кажется человеку наиболее адекватной и полезной для его практической жизни. Именно к этому моменту человек осознал собственную смертность, вызвавшую у него вполне естественное эмоциональное отторжение и страх.
  
   "Очевидно, человеческая жизнь настолько глубоко мотивирована стремлением выжить, что, возможно, пришло время открыто и честно спросить, не окажутся ли надежды человека на жизнь после смерти еще одним проявлением этой биологически обусловленной жажды выживания, имеющейся у всех живых существ. Эта весьма неуютная мысль буквально вопиет, требуя изучения"4.
  
   Именно анимизм породил основу для развития религиозных верований в том виде, как это воспринимается сейчас -- как существование некоего безличного жизненного начала (душа, дух), лежащего в основе всех жизненных процессов. С подобного рода одушевлёнными началами теоретически вполне было бы можно наладить некие взаимоотношения, так как наличие души у объектов природы психологически гораздо ближе человеку, чем предположение о существовании холодных, внеморальных первооснов мира. Именно этот момент и породил расцвет магии в современном понимании, для осуществления которой в племени существовали профессиональные шаманы. Они совершали действия, основанные на вере в то, что возможности шамана способны влиять на силы природы, предметы, на животных и судьбу людей. Люди искренне верили, что с помощью
   заклинаний, амулетов и определённых обрядов возможно подчинять себе сверхъестественные силы.
  
   "В обрядах анимизма мы видим квинтэссенцию всех будущих религиозных систем. Изначальной и основной целью религии было заручиться божественной поддержкой и с ее помощью справиться со страхом, рожденным из осознания нами самих себя"4.
  
   Религиозные верования, сходные с анимизмом не исчезли окончательно и в современном мире. Чаще всего они встречаются у обитателей малоразвитых регионов планеты -- в Африке, Северной и Южной Америки, Океании. Как это не странно, даже в такой процветающей стране, как Япония (с развитой культурой и высокообразованным населением) также существует развитая форма анимизма: религия синто (синтоизм). Эта традиционная политеистическая религия, основана на анимистических верованиях древних японцев, в которой объектами поклонения являются многочисленные божества и души умерших.
  
  -- Естественным следующим шагом по пути к более персонифицированным сверхъестественным силам (объектам), предположительно намного более благорасположенным к отдельным племенам или народам, стало религиозное верование тотемизма. Первобытным племенам стало ясно -- достижение стабильного доминирования на территории их обитания возможно лишь при условии сплочения всех родственных по духу племен в некое единое целое -- народность. Разрозненность относительно мелких племён заметно уменьшала их способность выживать при каких-либо радикальных переменах: естественных ли катаклизмах (наводнения, цунами, неурожай, лесные пожары), либо при силовых столкновениях с более многочисленными соседними народностями.
  
   Подобная тенденция естественным образом затронула и религиозные верования народов -- зачем распылять свои усилия на заклинания и обряды, посвящённые сотням объектам поклонения на стадии анимизма, если достаточно иметь относительно небольшое количество основных магических объектов или явлений природы (кажущиеся жрецам племени наиболее близким им по духу) и, поклоняясь только им, ожидать адекватного (поклонению) отношения к племени со стороны тотема (конкретного объекта религиозного культа). Стройная теория генезиса тотемизма была выдвинута ещё в 1896 году английским учёным Ф. Джевонсом, который показал генезис тотемизма в психологии первобытных людей. Первобытным предкам представлялось, что вся природа (люди, животные или растения) существует по одному шаблону -- шаблону родового союза, со всеми присущими такому союзу особенностями:
  
   "Каждый отдельный вид растений или животных, каждый класс однородных явлений представляет собой в его глазах сознательный родовой союз, признающей институты мести, кровных договоров, ведущий кровавые распри с чужими родами и т. д. Животное, следовательно, для человека --
   чужеродец, которому можно мстить и с которым можно вступать в договоры. Слабый и беспомощный в борьбе с природой, первобытный человек, видящий в животных и в остальной природе таинственные существа, более сильные, чем он сам, естественно ищет союза с ними, -- а единственный прочный союз, известный ему, есть союз крови, единородности, скрепляемый договором крови, притом союз не с индивидом, а с классом, целым родом. Такой кровный союз, заключённый между родом и тотемным классом, превращал и тот, и другой в единый класс сородичей"5.
  
   От тотема ожидалось очевидное предпочтение и благорасположение ко всем делам племени, поклоняющегося ему -- это был своего рода бартер ("мы отдаем в своём поклонении предпочтение тебе, а ты благоволишь нам"). Хотя тотемами могли быть многие объекты, но предпочтение самых древних тотемов отдавалось животным, с которым племена или народы считали себя родственно связанным и по имени, которого себя называли. Таким связующим звеном считался такой незримый феномен, как "дух", которым (как считалось) наделено любое живое существо. По каким-то (не до конца понятым) критериям одни духи считались добрыми, благосклонности которых следовало добиваться; другие считались злыми, гнева которых следовало любыми средствами избегать. Так как "духов" воочию никто не видел, то они считались субъектами какого-то иного внеземного (?!) мира, не подчиняющиеся законам сего мира.
  
   Согласно традиционным представлениям, "дух" тотемного животного сохраняет особые отношения с родственной этнической группой -- если тотем является опасным хищником, он обязательно должен щадить единокровный род. Тотемизм в своём историческом развитии предвосхитил многие характерные черты всех последующих религий:
  
   "В тотемизме... заключаются главнейшие элементы дальнейших стадий религиозного развития: родство божества с человеком (божество -- отец своих поклонников); табу, запретные и не запретные животные (позднейшие чистые и нечистые); жертвоприношение животного и обязательное вкушение тела его; выделение из тотемного класса избранного индивида для поклонения и содержание его при жилищах (будущее животное -- божество в храме Египта); отождествление человека с божеством-тотемом (обратный антропоморфизм); власть религии над социальными отношениями, санкция общественной и личной морали... ревнивое и мстительное заступничество за оскорблённое тотемное божество" 6.
  
  -- Более близок и понятен современному человеку следующий виток генезиса религиозных верований -- политеизм, предшествующий монотеизму. Как мы увидим от тотемизма до политеизма оставался всего один шаг. На определённом этапе развития человеческого сообщества (к началу II тыс. до н. э.) политеизм стал
   доминировать в области мифологической картины мира -- теистические представления усложнились. К этому моменту мировой истории началась эпоха войн и временных союзов народов, меняющая всю предыдущую парадигму развития земной цивилизации. С ростом городов и большей оседлостью населения планеты, естественным образом изменилась и управленческая иерархия: большее количество людей означало возросшие требования к управлению народами с целью обеспечения им, по возможности, намного более стабильного и безопасного существования. Эта очевидная необходимость стала триггером для появления слоя руководителей племён (вождей) и сопутствующих им приближённых групп -- шаманов и воинов. То есть началось возникновение так называемой властной вертикали -- коллективное разум племени осознал, что более безопасно и выгодно иметь одного главного стратега-правителя, чем десяток-другой местных "первых парней на деревне", которые постоянно борются за своё влияние -- тем самым ослабевая стабильность и безопасность жизни народа.
  
   Политеизм (многобожие) -- это уже не слепой бездумный анимизм, когда страх перед непонятыми силами природы заставляет поклоняться всем объектам мёртвой природы; это и не хватание за соломинку мнимо ожидаемой солидарности и помощи от более очевидной силы (хитрости или осторожности) какого-либо животного. Налицо явный прогресс: от холодного, неодушевлённого явления окружающего мира к живому существу, явно превосходящего человека по многим параметрам. Политеизм -- это религиозное мировоззрение, апеллирующее к благосклонности нескольких одушевлённых богов или богинь, обитающих в особом пантеоне богов. Это уже не подсознательное стремление спрятаться под крылышком более сильного (продиктованное прежде всего страхом -- лишь бы хоть-как ещё один денёк прожить!); теперь это уже в полной мере осознанное теистическое сознание, во многом основанное, по мнению британского этнографа XIX века Эдуарда Тайлора, на размышлениях древних людей над своими снами и другими видениями (в религиозном экстазе). Именно это, возможно и привело к представлению, что в сновидениях людям доступно ощущение присутствия некоей духовной субстанции и что человек в какой-то мере может получать импульсы от сверхчеловеческой духовной реальности.
  
   Эти ощущения послужили мощным стимулом для процесса логической рационализации представления человека об окружающем мире, выразившейся в продукте коллективного бессознательного -- мифологеме, включающей в себя мифологические сюжеты, сцены, образы. Как известно, любая мифологема отличается глобальностью, универсальностью и целостностью: в ней есть, как минимум, две составляющие -- сакральная и профанная (мирская). Именно эта сакральная компонента мифологемы и является основной, во многом определяющей практическую реализацию мирской (земной) жизни человека -- порядок мироустройства, сформированный богами (высшей непререкаемой священной инстанцией), должен неукоснительно воспроизводится человеком.
  
   Исходя из этого, мифологические конструкции обычно несут в себе три главные составляющие: теогоническую, космогоническую или антропогенную -- происхождение и родословную богов, повествования о возникновении (творении) мироздания и причины появления человека. Для древней мифологии весьма характерен сюжет противостояния изначального хаоса с космосом. Вопрос о том, что же является причиной существования самого хаоса даже не ставится -- его вечное существование мифологема принимает как данность. И лишь стараниями бога-демиурга, творящего космос, происходит расчленение первобытного хаоса на составляющие его фундаментальные пары -- тьма и свет, небо и земля, жизнь и смерть.
  
   Политеизм -- как правило, представляет собою густонаселённый пантеон весьма антропоморфных богов, характерный своей весьма запутанной системой взаимоотношений. У каждого из этих буйных обитателей пантеона богов есть собственные пристрастия и характер; каждый из них особо ответственен за определённую часть управления земными делами людей. Именно мифология политеизма широким спектром затронутых проблем (о происхождении богов; космогоническими мифами о происхождении мира, вселенной и человека; мифами о возникновении социальных институтов, жизни и смерти) способствовала значительному прогрессу миропонимания мыслителями средиземноморского региона (Египет, Греция) и мудрецами народов культуры Шумера.
  
   2.2 Религии ближневосточных народов (шумеры, египтяне, евреи)
  
  -- Трансформация верований Древнего Египта.
  
   Одной из самых древнейших политеистических религий мира (начиная с VI тысячелетия до н. э.) можно считать систему религиозных верований и ритуалов, практиковавшихся в Древнем Египте, хотя в её истории был совсем недолгий генотеистический период (в частности, культ бога Атона), когда из пантеона многочисленных божеств выделялся один верховный и могущественный бог, хотя и весьма толерантный, так как не упразднял одновременного признания других божеств. Древние египтяне, как и многие другие народы, не сразу пришли к пониманию о возможности существовании внеземного духовного мира. Им не удалось избежать примитивной стадии фетишизма (камень Бен-Бен, столб Иуну, столб Джед) и более продвинутого тотемизма, во времена которого древние египтяне обожествляли животных. К примеру, некоторые мелкие животные и птицы считались вместилищем божественных начал -- утку почитали символом божества Геб, ибиса почитали символом божества Тот, грифа символом божества Мут.
  
   Со временем верования в тотемных животных естественным образом трансформировались в почитание антропоморфных богов, принявших вид крупных животных ­-- к примеру, корова являла собою образ великого бога Осириса. И, конечно, такие мощные животные, как крокодилы не обошлось без особого пиетета -- их окружали почётом, им возносились молитвы и приносились
   жертвы в храмах, где они содержались. Корова и крокодил -- животные, самой своей природой и плотью, связанны с землёй и водой. Как явные обитатели плоского земного мира, они очевидно не могли вместить в себя весь арсенал духовных устремлений древних египтян. Как в известной песенке из мультфильма: "А мне летать, мне летать охота!", представления и устремления древних египтян, желая познать окружающий их мир, всегда были устремлены ввысь -- к небу и солнцу. Главным символом этого стремления стал сокол, почитаемый как наиболее доступный человеку образ одного из самых высших божеств Древнего Египта -- антропоморфного бога Гор, отождествляемого с личностью верховного бога Ра (Солнце).
  
   Итак, мы видим появление в Древнем Египте целого семейства божеств, возглавляемого богом Ра (по вполне естественным причинам, наделённого особым статусом архитектора-созидателя мироздания), изображаемого в виде человека с головой сокола. Обратим особое внимание на то, что бог Ра (согласно небесной табели рангов) следовал за ещё более древним богом Атумом. Следовательно, первоначально творцом самых фундаментальных первооснов мироздания считался бог Атум, а бога Ра полагали его ипостасью. Что это мне напоминает, догадайтесь? Вот древнейшая запись в Книге мёртвых (времён Среднего царства):
  
   "Я -- Атум, существующий, единый. Я -- Ра в его первом восходе. Я -- великий бог, создавший себя сам, создатель своего имени "владыки эннеады". Я был вчера; я знаю завтрашний день..."7.
  
   Удивительно, но уже во время Среднего царства было выработано духовное учение о кровном единстве восьми египетских божеств со своим родителем, которое они имели, будучи членами тела верховного бога. Именно здесь видны очевидные первоистоки представлений того, что верховный бог вполне может обладать несколькими ипостасями, будучи (по существу) единым. Итак, мудрецы Древнего Египта стали не только невольными предтечами представления (доминирующего в христианстве) о троичности Бога; но и именно они самыми первыми из всех мировых религий стали придерживаться верования о неизбежном посмертном существовании умерших -- многочисленные мумии во многих музеях мира служат этому убедительным подтверждением. Представление о загробном мире, выраженное в "Книге мертвых", наглядно материализовалось в пирамидах фараонов, которые были не только грандиозными захоронениями, но неким связующим звеном между богами и людьми, между земным и загробным миром.
  
   Довольно странно для современного христианина звучит парадоксальный факт о том, что древний иудаизм (мать монотеизма) с негодованием отвергал учение древних египтян о загробной жизни, как очевидно богопротивное грубейшее извращение язычников, дискредитирующее способность всемогущего Яхве достойно вознаградить своих подопечным всем необходимым, в полной мере, ещё при их земной жизни. Увы! Как показала история человечества, именно эта задача для Него оказалась явно непосильной!
  
   Помимо высоких духовных проблем, древнеегипетские жрецы в тонкостях обосновали практику правления богами созданного ими мира. Для них отчётливо возникло понимание того, что верховное божество должно править мирозданием исключительно авторитарно, подобно фараонам, которые следуя божественным установлениям (именно по этой причине!) считались земными воплощениями бога Ра (его сыновьями). Удивительный факт -- почитание бога Ра кануло в лету, а признание за власть предержащими особого статуса почти небожителей осталось на долгие тысячелетия.
  
  -- Политеизм древних семитских народов.
  
   В контексте данной книги следует особое внимание обратить на религию древних семитских народов, обитавших на Ближнем Востоке и в Северо-Восточной Африки. Более пристальное внимание связано с тем, что именно на почве этих религиозных представлений позже у еврейского племени зародился монотеизм.
   Именно здесь проживали древние ханаанейские народы -- евреи, финикийцы, эдомитяне, моавитяне и аммонитяне. Особое влияние на формирование многих древнееврейских представлений о возможном генезисе мироздания, о персонажах иного трансцендентного мира, оказала мифология народов Шумера (начиная с конца IV тысячелетия до н. э.). Именно земледельческие культы шумеро-аккадских цивилизаций (наряду с древнеегипетскими) были одними из самых древних политеистических религий на планете. В их основе, прежде всего, лежала идея союза (брака) между небесами и землей ради продолжения жизни людей и дарования плодородия земле. Храмовое помещение служило хранилищем жизни (зерна), а местом жертвенника всегда была возвышенность, служащая более близкому общению с обителью богов (идеальный образ этой идеи представлен в мифе о Вавилонской башне).
  
   Религиозные представления народов Шумера обладали политеистической структурой богов, причём у каждого города-государства была свой собственный пантеон важнейших богов. Отзвуки этого древнего представления о равноправных племенных богах (у каждого народности свой бог-защитник и покровитель) мы неоднократно встречаем в тестах Ветхого Завета, где невольно признаётся существование других божеств, которые называются "богами", "сынами божьими" и "сынами Вышнего":
  
   "Колесниц богов тьмы, тысячи тысяч; господь ('adonay) среди них на Синае, во святилище" (Пс. 67:18);
  
   "Бог ('elohim) встал в Совете Эла (`adat 'el), среди богов (b?qere? 'elohim) произнёс суд: ... Я сказал: "Вы -- боги ('elohim), и сыны Вышнего -- все вы, но вы умрёте, как человек, и падёте, как один из князей"" (Пс. 81:1,6-7);
  
   "Ибо бог ('el) великий есть Яхве и царь великий над всеми богами (`al-kol-'elohim)" (Пс. 94: 3).
  
   Стоит заметить, что именно религия шумерских народов, основываясь на очевидной трёхмерности земного мира, вполне рационально пришла к выводу
   о подобном же трёхмерном строении всего мироздания, которое позже с успехом было адаптировано монотеизмом. Это является типичным примером навязывания мирского (человеческого) представления о долженствовании знакомой структуры мироздания предполагаемым (гипотетическим) трансцендентным конструктам. По мнению шумерских жрецов это строение было следующим:
  
  -- Верхний мир -- небеса; обиталище высших богов;
  -- Средний мир -- земля; обиталище людей;
  -- Иркалла -- преисподняя; обиталище мёртвых, демонов, хтонических богов.
  
   Пантеон главных шумерских божеств, о котором косвенно упоминается в Ветхом Завете, имел (как это и положено серьёзной команде руководителей) верховного "отца богов" -- бога неба Ан (очередного из длинной очереди неоспоримых авторитетов верховной власти и творцов мироздания, одновременно являющегося как верховным судьёй, так и воплощением высшей справедливости). Именно Ан, будучи высшим авторитетом, управлял "верхним" небесным миром звёзд.
  
   Практическая деятельность по управлению "средним" земным миром возлагалась на бога Энлиля (тоже верховное божество -- отметим это особо!), который принимает активное участие в жизни богов и людей. С одной стороны именно он ответственен за плодородие земли, тем самым покровительствую благополучной, мирной жизни людей: но с другой стороны Энлиль -- это и свирепый, воинственный бог бури, несущий людям стихийные бедствия. Этот момент напоминает нам знаменитые слова Бога Яхве, приведённые пророком Исайей, очевидно подтверждающий общие родственные связи мифологии шумеров с религиозными представлениями древних евреев:
  
   "Я образую свет и творю бурю, делаю мир и произвожу зло; Я, Господь, делаю всё это" (Ис. 45:7).
  
   Ну, а "нижний" подземный хтонический мир управлялся несколькими божествами, главным из которых считался бог Энки (сын верховного бога Ана -- отметим это вновь). Удивительно, как часто мотив сыновства повторяется во многих мировых религиях! Бог Энки заведовал миром подземных пресных вод. Самую неприглядную часть хтонического мира (населённую демонами и душами мёртвых людей) возглавляли богиня Эрешкигаль, её сын Ниназу и Эрра (бог чумы). В общем компания этой части подземного мира подобралась особая -- активные боги, не тратящие время попусту (всевозможные эпидемии, распри среди людей -- их рук дело).
  
   Следует отметить ещё одну важную черту древнего политеизма, которая напрочь исчезла из монотеистических религий -- политеизм не чурался женского начала в высшем пантеоне богов. И это, в принципе, понятно -- именно женщина несёт в себе репродуктивное начало. Главнейшей из этих богинь была Инанна (Иштар) -- первичная ипостась различных женских божеств, отвечающих за плодородие. Её благочестиво считали "небесной госпожой", "небесной коровой" (подательницей жизни и всех насущных благ) и (как бы это не звучала странно в
   современном пуританском мировосприятии) "небесной блудницей" -- своего рода демонстрации насущной необходимости эротического потенциала жизни в масштабах всего мироздания. Ей воздавали почитание в качестве репродуктивной силе природы "умножающая людей и страны словно овец".
  
   "В земледельческой общине выживание не зависело от силы благосклонных сверхъестественных духов в той же степени, как от плодородия почвы и скрытых сил, которые стали именовать Матерью-Землей...
  
   Именно это обожествление земли впервые побудило людей осознанно поклоняться женскому началу. Человеческая религия отвернулась от вселяющихся духов и начала видеть божественное в женском, особенно в женском символе плодородия Матери-Земли"4.
  
  -- Мифология Шумера -- предтеча многих ветхозаветных представлений.
  
   Следует особо отметить интеллектуальные заслуги мыслителей народов Шумера, наработки которых (особенно по части осмысления проблемы сотворения и обустройства мира) были положены в основу ветхозаветной книги "Бытие". В этом плане нам очень интересен шумерский миф древневавилонского периода "Энки и Нинхурсаг", в котором рассказывается о стране Дильмун, в которой не существует ни старости, ни болезней, где "лев не убивает" и "волк не поедает ягнёнка" (чем не прообраз райского Эдемского сада?). Там же показаны сложные взаимоотношения богов и богинь, в результате которых богиня-мать Нинхурсаг выращивает в садах страны Дильмун (из семени бога Энки!!!) восемь необычных растений. Не в меру любознательный Энки, захотев познать (sic!) эти растения и тем самым определить их судьбу, съедает их одно за другим (привет вам, милые всем, библейские Адам и Ева!) и, как вы уже наверно догадались, этот поступок вызвал праведный гнев и проклятия со стороны Нинхурсаг.
  
   В отличие от более позднего варианта, изложенного в книге "Бытие", Энки не был выслан во "тьму кромешную" враждебного и жестокого мира -- его просто "наградили" болезнями в восьми частях тела (конкретика, по вполне понятным причинам, отсутствует). Богиня-мать Нинхурсаг всё-таки женщина и милосердие ей не чуждо. Сменив гнев на милость, она направила свои божественные таланты на созидание -- поочередно при исцелении каждой из частей тела Энки рождался новый бог. Автору этой книги всегда казалось, что женское начало в институтах высшего управления очень полезно -- оно скорее нацелено на продолжение жизни, чем на конфликты и столкновения.
  
   Другим, чисто космогоническим, является вавилонская поэма-миф "Энума элиш". Поэма названа так, по первым её словам "когда наверху":
  
   "когда наверху не существовало небес, и не существовало земли внизу, существовали только пресноводный океан Апсу "первый, лучший", и солёный океан Тиамат "та, что родила всех" и "все мешались в её водах".
   В Месопотамии считалось, что женские божества были старше мужских, и Тиамат была частью культа, обожествляющего созидающую силу воды"8.
  
   Удивительно, но любознательность древнего человека далеко не ограничивалась чисто взаимовыгодными представлениями о сущности взаимоотношений мира земного (человека с множеством всяческих проблем) и мира небесного (обители всемогущих богов). Мысль наиболее мудрых представителей человечества забегала (в своих мистериях) далеко вперёд взаимовыгодного житейского обмена услугами -- богам мы воздаём все положенные им почести, выполняем обряды, а те в свою очередь (договор есть договор, его нужно выполнять!) обеспечивают нас особым благорасположением и безопасностью. Как оказывается, основным начальным сюжетом большинства мифологий чаще всего было изложение космогонических представлений древних людей о происхождении космоса из хаоса, о творении мира. Одновременно в эти сюжеты органично вплетались антропогонические предположения о происхождении первочеловека.
  
   Было ли это обычным праздным любопытством людей, желающих узнать первоисточник своего существования в мире (помимо очевидных родственников в своём племени), либо в этом уже начал проявляться дерзостный дух Прометея (первооткрывателя тайн природы), в конечном итоге создавший могущественную цивилизацию на планете. Космогонические мифы народов Шумера прежде всего начинаются с констатации отсутствия порядка во вселенной -- в ней доминирует хаос, представленный в виде первозданного мирового океана. В представлениях древнего человека океан и хаос равнозначны и неотделимы друг от друга.
  
   В определённый момент (по каким-то, не вполне понятным причинам) в дело вступает таинственный творец-демиург или же в самом начале существует некая богиня-мать, рождающая божеств и стихии. В итоге они структурируют хаос, отделяя пространство и время, разделяя бывшее единство неба и земли; разделяет день и ночь, свет и тьму. Именно эти космогонические представления народов Шумера легли в основе первых глав великой книги "Бытие":
  
   "В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою...
  
   И сказал Бог: да будет свет. И стал свет... и отделил Бог свет от тьмы.
  
   И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды.
  
   И назвал Бог твердь небом... И сказал Бог: да соберётся вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша" (Быт. 1:1-9).
  
   Стоит обратить внимание на то, что эти события происходят в особый начальный сакральный период мифического времени, которое предшествует историческому земному (профанному) времени. Сакральное время, в представлении древних мифотворцев, не гомогенно (не однородно) нынешнему времени в мироздании. Высшей ценностью обладает именно самая начальная точка сакрального времени,
   запустившая процесс творения чётко структурированной конструкции нашего материального мира. Значимость этого момента особо подчёркивается первыми словами Ветхого Завета "В начале...". Столь же принципиальным нам кажется момент отхода сакрального Демиурга от дел творения по окончании необходимых мероприятий, связанных со сдачей сотворённого мира в эксплуатацию. Это отмечено не только в мифологии народов Шумера, но и в ветхозаветном тексте, вдохновлённым (скорее всего) именно ими:
  
   "И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал" (Быт.2:3).
  
   Именно в поэме "Энума элиш" показано восхождение прежде рядового (одного из многих) младшего бога Мардука к верховной власти в вавилонском пантеоне. Как говориться: "кто был никем -- тот станет всем!". Подобная метаморфоза одного из обитателей небесного мира вполне объясняет нам феномен превращения прежде рядового племенного бога Яхве в Творца всего мироздания -- Бога Яхве. Механизм, по-видимому, совершенно один -- статус бога племени тесно связан с реальной жизнью конкретного народа. Когда народ попадает в тяжёлое положение, обусловленное внешними обстоятельствами (в случае с Израилем это была вассальная зависимость империям Ассирии и Вавилона в VIII--VII веках до н.э.), то объективно возникает неотложная необходимость в какой-то объединяющей и вдохновляющей народ идеологеме. Как правило ею, в подобных случаях, становится идея о неоспоримом превосходстве их племенного бога над всеми остальными -- в конечном счёте коллективное сознание народа возвышает его до Бога Вседержителя всего и вся. Это даёт надежду, что Он при любых непредвиденных обстоятельствах неизбежно поможет Своему народу! (Под знаменем Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина победа над всеми врагами будет неизбежна!).
  
   Этот весьма интересный феномен конкурентной борьбы многочисленных богов хорошо показал епископ и богослов Джон Шелби Спонг:
  
   "По мере того, как мир становился все более взаимосвязанным, между божествами разных народов возникло соперничество -- точно так же, как между самими народами. Если народ проигрывал войну, то исчезал вместе со своим божеством. Сегодня некому воздвигать алтарь Хамосу, Ваалу или Мардуку. Поражение означало, что божество одного народа было побеждено более могущественным божеством.
   В этих обстоятельствах уцелевшие божества приобретали все большую известность и правили на все более обширной территории"4.
  
   В шумерском мифе Мардук вступает в борьбу со стихией Тиамат -- женским олицетворением первобытного океана (хаоса солёных вод), из которого родилось всё. Миф повествует о том, как в начале был смешан (совокуплен?) океан подземных пресных вод (божество Абзу) с океаном солёных вод (прародительница
   Тиамат) -- в результате возникли Земля и Небо; были созданы боги "первого поколения": Лахму и Лахаму, затем Аншар и Кишар, после них -- Ан. А из резервуара пресных вод появляется один из старших шумерских богов -- Энки, который вероломно усыпив Абзу (оказывается шумерским богам такие качества отнюдь не чужды!), убивает его. В пучинах океана Абзу хранились таинственные и могущественные божественные силы (Мэ), которые (как считалось) управляли ходом развития мира, всеми божественными и земными институтами. Эти силы богами были переданы людям через своих посредников -- семерых мудрецов Абгаллу, которые заблаговременно были созданы помощниками мудрейшему богу Энки. Как считалось, именно мудрецы Абгаллу обучили людей ремеслам и искусствам. Именно в этот судьбоносный момент времени бог Энки вместе с богиней Дамкиной зачинают Мардука. В мифотворчестве многих народов, по обыкновению. значительное внимание придаётся внешности героев сказания: Мардук был наделён чрезвычайной мудростью и огромной силой: его отличали гигантские конечности, четыре головы (круто!!!) и одеяние из солнечных лучей.
  
   Если Энки (бог-отец) в своё время убил бога Абзу (властелина подземных пресных вод), позже родив Мардука (бога-сына), то сын (достойно продолжив традиции отца) вступает в ожесточённую борьбу с Тиамат и тоже убивает её -- в борьбе за власть все средства хороши и не существует никаких моральных ограничений (сарказм автора). Из одной половины поверженного тела (!) Мардук создаёт небо -- мир небесный с обиталищем богов (где они обитали до этого момента? -- остаётся загадкой по сей день), звёзды, знаки зодиака и устанавливает законы движения небесных светил. Из второй части тела Мардук создаёт землю -- голова превратилась в великую гору; из глаз потекли слёзы рек Тигра и Евфрата, грудь стала цепью холмов, хвост стал преградой для вод Абзу, чтобы те не затопили землю.
  
   Для нашего дальнейшего исследования будут очень интересны некоторые моменты -- после всех мероприятий по сотворению мироздания Мардук передал богу Ану "Таблицу судеб" на хранение. Нечто подобное мы гораздо позже встретим и в библейских текстах под названием "Книги Жизни":
  
   "И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге. И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление" (Дан. 12:1-2).
  
   "И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть Книга Жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими" (Откр. 20:12-15).
  
   А бог Энки поручает своей супруге (богине-матери) Нинмах вылепить из глины, замешанной на крови, "взятой из самой сердцевины Абзу" первых людей,
   дабы те служили богам и выполняли их волю. Аналогично переосмыслению сюжета "Таблицы судеб" пророками монотеизма, и этот аспект шумерского мифа нашёл своё отражение в библейской классике:
  
   "И создал [вылепил] Господь Бог человека из праха земного..." (Быт. 2:7).
  
  -- Сюжет о Всемирном потопе -- это ключ к пониманию единого первоисточника мифологий народов мира.
  
   Чтобы убедиться в том, насколько большое влияние шумерско-аккадская мифология оказала на представления древних евреев о ходе истории земного мира (в частности, о предполагаемом Всемирном потопе) стоит обратиться к наиболее древним эпосам об Атрахасисе, Гильгамеше или Зиусудре. Эти повествования древнейших цивилизаций нам интересны прежде всего затронутыми в них космогоническими мотивами, нашедшими своё весьма своеобразное преломление в первой книге Ветхого Завета "Бытие" -- общепризнанном фундаменте монотеизма, являющийся наиболее развитой формы религиозных верований. Для нашего исследования будет весьма поучительно проследить, как менялась мотивация поступков когорты богов (Бога), положенная в основание того или иного верования. Примем к сведению, что шумерско-аккадская мифология (древнейшие клинописные таблички относятся к XVII века до н. э.) намного старше библейской версии, созданной на основе устной традиции (предполагаемое время возникновения -- между XV и VI веками до н. э.). Принимая во внимание географическую близость проживания еврейских племён с народами Шумера и Вавилона, вполне разумно предположить, что библейская космогония (первые главы книги "Бытия") во многом своеобразно переосмысливает космогонию шумерско-аккадских мифов.
  
  -- Посмотрим каким образом представлено творение мира, происхождение космоса из хаоса, происхождение человека и взаимоотношения людей с богами (включая финальное уничтожение сотворённого во Всемирном потопе) в аккадская поэме об Атрахасисе. Пред нами предстаёт группа древнейших богов (их несколько), которые очень устали от тяжкого труда по творению и управлению мирозданием. На совете богов (первое коллективное руководство в истории!) было решено возложить эти трудности на помощников (возможно лишь частично, не отдавая прерогатив управления стратегического характера). Для этой цели богиня Нинту вылепила из глины 7 мужчин и 7 женщин (ремейк этого мотива мы опять встретим в книге "Бытие). Предположительно сотворённое мироздание было ещё весьма скромным по размерам, если для тяжёлых работ потребовалась бригада работников всего из 14 человек.
  
   Но всё пошло немного не так, как предполагалось на совете богов. Сотворённые не оправдали высокого доверия, возложенного партией на них: вместо честного выкладывания себя полностью на стройках коммунизма (опечатка, извините великодушно!) на стройках всенародно обещанного общества всеобщего благосостояния для 14 человек (совет богов торжественно пообещал:
   в следующем году у каждого будет благоустроенная пещера с видом на море), они предались разврату, отравленные диссидентским лозунгом (подброшенным, опять-таки предположительно, конкурирующим советом богов из-за океана) -- "плодитесь и размножайтесь". И они стали (извините великодушно ещё раз за употребляемый термин), заниматься совокуплением (какое это, всё же, пошлое и мерзопакостное слово!!!). В результате этого стали рождаться дети (кто позволил, спрашиваю?!, какая наглость!!, примерно наказать каждого!!!), которых стало столь много, что шум и гам достиг ушей высокопоставленных особ, приближённых к верховному богу (императору) Энлилю, да и Самому изрядно надоел.
  
   Что же делать в таких случаях богам? Неужели вытравить их, как тараканов, дустом (а работать кто будет?)? К счастью, ни дуста, ни тем более тараканов ещё не существовало в природе. Наблюдая муки богов, вынужденных существовать в совершенно не райских условиях, довольно второстепенный (семёрка в клубе великих) бог Намтар по собственной инициативе решил наслать на людей чуму, тем самым решив вопрос своего продвижения по служебной лестнице. Однако, приближённый к совету богов царь Атрахасис (раз царь -- значит человек, следовательно, ничто человеческое ему не чуждо!) посоветовал людям принести богам жертвы. В этом месте поэмы возникает вполне естественное логическое недоразумение -- какой может быть царь в столь небольшом обществе? Текст поэмы характеризует Атрахасиса, как "весьма премудрого" человека, который хорошо знал психологические слабости богов, их приверженность и слабость ко всякого рода подаркам и жертвам. На время уловка премудрого царя возымела своё влияние -- чума была отменена, Намтар так и не добился повышения по службе (как был заплечных дел мастером, так таким и остался!).
  
   Тем не менее люди продолжают бесконтрольно размножаются и этим уже максимально досаждают богам. Чтобы раз и навсегда прекратить этот совершенно противозаконный беспредел, верховный бог Энлиль приказывает военному министру -- богу разрушений Ададу наслать на людей засуху (как мы видим характер репрессий богов со временем мало меняется -- подобные попытки засухой усмирить народы регулярно встречаются в текстах Ветхого Завета). Но знаток божьих душ Атрахасис знает, как поступить и в этом случае -- по его совету люди строят храм Ададу, предлагая этим своего рода взятку. И что вы думаете -- бог разрушения Адад купился на это и прекратил засуху, фактически ослушавшись приказа верховного главнокомандующего! Но не будем судить его слишком строго, спросим себя -- а если бы вам предложили не величественный храм с почестями, а захудалую виллу в три этажа у теплого моря + новый автомобиль Мерседес в подарок, вы бы отказались? Ответ очевиден!
  
   Видя взяточничество и моральное разложение среди ряда членов совета богов, Энлиль в третий раз созывает совет и настоятельно предлагает наконец найти окончательное решение вопроса с вконец обнаглевшим человечеством, заражённым подброшенными (компетентные органы отлично знают: кем, когда и откуда!) антигосударственными идеями размножения. Было решено устроить
   Всемирный потоп, а с каждого члена совета богов взяли клятву неразглашения. Но, как говориться: "и на старуху бывает проруха", Энки -- один из тройки (какая ррреволюционная терминология!) верховных богов нарушает торжественно данную клятву-присягу и не только сообщает царю Атрахасису о грядущем потопе, нарисовав чертёж корабля спасения, но и передал четкий план действий, приказав взять на корабль:
  
   "зерна и добра, что имеешь; Жену, семью, родню, рабочих; Тварей степных, травоядных и диких Я пошлю к тебе, к твоим воротам"9.
  
   Люди, послушавшись Энки, построили судно согласно представленному проекту. В назначенный час (в новолуние!) все были готовы -- и люди, и боги. Обречённое на погибель человечество (со всем необходимым, включая различных животных) находилось на корабле, а боги на своём командном пункте: по команде поднимается мощнейшая буря; боги Адад и Нинурта с помощниками организуют потоп. Не лишённая милосердия богиня Нинту (всё-таки женщина!) оплакивает гибель людей. Всемирный потоп, согласно поэме об Атрахасисе, продолжался неделю (7 дней и 7 ночей). По окончании необузданного разгула стихий, видимо достаточно усмирившие гнев богов, Атрахасис от лица спасшихся подносит богам пищу и воскуряет благовония. Всё-таки этот царь был отличным знатоком психологии -- любое живое существо (даже самое свирепое), отменно пообедав в атмосфере умиротворяющего запаха благовоний, обычно склонно к благодушному восприятию существующей действительности. И этой действительностью стало спасение людей даже от самых свирепых мер по их уничтожению.
  
   Совету богов неохотно, но пришлось принять определённый status quo ante bellum (возврат к исходному состоянию), учитывая чистосердечное признание Энки в помощи людям. Никакого действительно серьёзного наказания богу Энки совет предъявить не смог, учитывая бессмертие богов (по определению) -- "Кто ж его посадит? Он же памятник!" (No "Джентльмены удачи"). Совет богов пошёл на компромисс: богине Нинту было предложено принять ряд довольно гуманных мер, которые должны были помешать чрезмерной рождаемости людей -- лишь временами (!) дозволялось некоторых демонам убивать младенцев (куда деваться -- жизнь такая!) и был наложен запрет рожать некоторым группам жриц. Тем не менее заметим -- прежняя, данная богами, торжественная клятва уничтожения смертных аннулирована не была. По мнению известного шумеролога, доктора исторических наук Вероники Афанасьевой, боги вынуждены были даровать царю Атрахасису бессмертие, чтобы не изменить своей клятве: уничтожить всех смертных10.
  
  -- Несколько иная трактовка сотворения мироздания приведена в начале вавилонского эпоса о Гильгамеше. Главный герой эпоса в поисках легендарного цветка бессмертия отправляется на край земли к единственному из всех людей,
   пережившему древний потоп -- Утнапиштиму. Согласно рассказам Утнапиштима совет богов по неизвестной причине (верховный ли в то утро встал не с той ноги?) решил уничтожить человечество во Всемирном потопе. Были ли причиной такого решения те же обстоятельства, что и в эпосе об Атрахасисе, достоверно неизвестно. Тем не менее, абсолютно в аналогичных обстоятельствах, верховный бог Энлиль взял клятву с каждого из богов о неразглашении окончательного решения совета людям (потенциальным объектам уничтожения). Однако бог Нинигику-Эа, помня о почти дружеских отношениях с властителем города Шуруппака (расположенного на берегу великой реки Евфрат) -- Утнапиштимом, решает помочь тому спастись от неминуемого бедствия.
  
   Но клятва, данная верховному правителю небесного мира, не позволяет богу Нинигику-Эа предупредить своего любимца явным образом. И данная проблема решается, ставшим легендарным (во многих религиозных текстах) образом -- информация передаётся посредством сновидения (скорее всего -- это и есть тот самый неуловимый источник всех последующих откровений почти всех пророков
   древности). Во сне Утнапиштим получает не только приказ строить корабль, но тщательные указания о технических характеристиках будущего судна (квадратное судно с плоским днищем -- площадью три десятины, с шестью палубами, высокими (сто двадцать локтей) бортами и кровлей). Успев с постройкой судна (незадолго до назначенного момента начала потопа), Утнапиштим, осознавая свою личную ответственность перед будущим всего прогрессивного человечества, погрузил на корабль своё имущество, семью и родичей; различных мастеров для сохранения знаний и технологий; домашний скот, зверей и птиц. Двери корабля были засмолены снаружи.
  
   Начавшийся Всемирный потоп превзошёл все ожидания богов -- тьма покрыла планету, в тучах были замечены боги бури, смерти и другие грозные субъекты, несущие смерть и разрушение. Члены совета богов в ужасе бросились к верховному правителю, проклиная себя за непродуманное до конца решение. Потоп длился стандартное для шумеро-аккадских мифологий время -- неделю (семь дней и ночей). Когда ветер стих, обнаружилось -- корабль находился неподалёку от горы Нацир. Тогда команда судна выпустила голубя на разведку, но тот вернулся. Немного погодя выпустили ласточку, но и та вернулась, не найдя пригодную для проживания сушу. Лишь, выпущенный в третий раз, ворон нашёл пригодное место для обитания спасённых. Отметим почти полное совпадение этого сюжета с Библейским вариантом.
  
   И вот именно на этом месте повествование о Всемирном потопе приобретает странный оборот, в очень неприглядном свете выставляющий богов и (более чем откровенно) показывающий истинное отношение людей к ним. Как это обычно в мифологических сюжетах полагается (иначе никак нельзя -- обидишь хозяина!), в "благодарность" за прекращение экзекуции потопом, Утнапиштим принёс богам жертвоприношения. И тут случилось совершенно неожиданное: "Боги, как мухи, собрались к приносящему жертву"11. В этих словах слышится почти презрительное (отнюдь не должно-благочестивое) отношение (очевидно более слабых) людей ко всемогущим богам -- "как оголодавшие навозные мухи".
  
  -- Текст на небольшой глиняной клинописной табличке, найденной во время раскопок Ниппура (священного религиозного центра Шумера в Месопотамии), повествует о благочестивом царе Зиусудра (жреце бога Энки), который подслушал обращённую к стене храма речь (вероятно, самого Энки), рассказывающую о том, что на совете богов, по требованию верховного бога Энлиля, решено было устроить великий потоп. Так как табличка была разрушена временем, причин этого решения нам не дано знать, но зато на неё сообщается о продолжительности потопа (те же самые стандартные семь дней и ночей) и о принесённых богам в жертву быках и овцах. В итоге, Зиусудра падает ниц перед богами Ану и Энлилем, умоляя о возрождении жизни на земле. Мотивом такого поступка царя могло быть
   действительное осознание вины людей перед богами или (скорее всего) это было стратегическое решение умного человека (прекрасно осознающего подавляющую мощь возможностей богов в деле принуждения людей к повиновению) с целью предусмотрительно предотвратить последующие трагедии.
  
  -- Политеизм Древней Греции.
  
   Рост численности населения, появление городов неизбежно способствовало оседлости большого количества людей -- что закономерно привело к усложнению теистических представлений человека. С подобными изменениями в своей жизни неизбежно столкнулись и народы Средиземноморья. Если посмотреть в этом плане на культуры Средиземноморья, то для мифов этого региона характерно представление об особом целеполагании свершившегося космогенеза -- весьма эгоистично представленное в массовом сознании народов этого региона. Космогенез, в их представлении, был лишь необходимым инструментом для выполнения особо важной конечной цели: антропогенеза -- появления не просто человека как такового, а конкретно их богоспасаемого и обожаемого народа (без меня весь мир неполный!). Это лишь свидетельствует о некоторой особенности мировосприятия народов Средиземноморья, которых более всего интересует положение человека в создавшейся иерархии мироздания.
  
   Мифология Древней Греции во многом воспроизводит (намного более древние) космологические схемы шумеро-аккадских народов. Но всё дело в том, как она это делает -- изящно, с выдумкой и фантазией. Французский писатель Жан-Кристоф Гранже смог в краткой форме чётко показать основной вектор жизни богов Олимпа -- это неудержимая, совершенно аморальная, борьба за власть:
  
   "Рождение мира. Вначале был Хаос. Ни богов, ни мира, ни людей... Из этой магмы возникли первосущности: Ночь (Никита), Мрак (Эреб). Никита породила Небо -- Урана и Землю -- Гею. От союза этих первых божеств произошло множество детей, среди прочих -- двенадцать титанов.
  
   Уран, опасаясь, что один из детей лишит его власти, заставил Гею держать их у себя в земных недрах. Крону, младшему из титанов, с помощью матери удалось бежать, и он оскопил отца. Затем, женившись на своей сестре Рее, он породил шесть первых богов-олимпийцев, и среди них -- Зевса, который в свою очередь сверг отца..."12.
  
   В политеистических религиях народов Средиземноморья первоначальный исходный элемент всей последующей истории -- Хаос, всегда представлялся извечно существовавшим. Никто даже вопроса о первопричине его существования не ставил -- этот момент просто выводился за скобки. Не нужно забивать умы людей вещами, о которых даже более-менее достойного мифа не создать! Посему мифология этих народов всегда начинается со второго этапа -- с появления первого поколения богов: Геи, Тартара и Эроса. Как же конкретно из этого первоначального Хаоса появились первосущности (Никита и Эреб) никто толком не знал. Древние греки ссылались на сочинение поэта Гесиода "Теогонию" (VIII -- VII века до н. э.), где тот авторитетно об этом заявил (на каком основании -- это уже совершенно неважно!). Признанным авторитетам нужно просто верить! (Эту фразу повторить ежедневно утром и вечером по три раза вслух! И без вопросов! Понятно - нет?!!).
  
   У богини Геи рождается (без пособничества мужского начала?) сын по имени Уран (Небо), которого она затем берёт себе в супруги (sic!!!). Неужели именно этот мифический эпизод стал одним из первоисточников (в последствии весьма плодотворной) идеи самозарождения сына у высшего божества? Как и ожидалось в результате этого инцеста ничего хорошего не получилось: родились шесть титанов и шесть титанид (среди которых Кронос и Рея -- родители Зевса); также и уродливые сторукие гиганты, и циклопы (фантазии древних греков нет предела!). Эти порождения кровосмесительной связи, по вполне понятным нам причинам, вызвали ненависть отца (Урана) -- действительно кому приятно стать отцом столь "нестандартных" детей? Среди этого первого поколения богов (столь извращённо антропоморфного) последовательная череда внутрисемейных неурядиц и вражды приводит в конечном счёте к тому, что внук богини Зевс возглавляет борьбу олимпийских богов с поколением титанов и гигантов, которых, включая своего отца Кроноса (Dura lex sed lex -- "Закон суров, но это закон"), в конечном счёте заключает в глубочайшую бездну Тартар, находящуюся под царством Аида, где их стерегут те самые сторукие исполины Гекатонхейры (дети Урана).
  
   Греческие олимпийские боги побеждают хаос и первобытность, устраивая мир по законам порядка, гармонии и красоты. Наконец-то жизнеутверждающее начало победило хаос незаслуженных смертей -- для человека наступил столь долгожданный период, свободный от неожиданного волюнтаризма в поведении первого поколения богов. Однако олимпийские боги оказались также столь же антропоморфны, как и их "великие" предки. Но они, к счастью для людей, были
   слишком сконцентрированы на своих внутрисемейных и весьма запутанных иерархических отношениях. Им уже недоставало ни времени, ни желания углубляться в дела мелких земных созданий -- для этого (как богам казалось) вполне достаточно правления царских родов, которые (согласно преданию) вели свою родословную от героев, имеющих либо по матери, либо по отцу часть божественной крови. Заметим, что для древних греков было весьма характерно представление о наличии в каждом человеке частички сакрального начала (от тех же божественных героев), что давало им надежду на возможность достижения "богоподобия" всей человеческой природы.
  
  

***

  
   Римский пантеон богов во многом сложился на основе этрусской мифологии (совокупность мифов народа, обитавшего в древней Италии в I тыс. до н. э.). В свою очередь этруски испытали значительное влияние древнегреческой культуры, сказавшееся и на их религии, которая была политеистической -- любое видимое явление считались особым проявлением божественной силы, которой обладали отдельные божества. Интересной особенностью их верования было ощущение, что с богами можно договориться, убедив их действовать на пользу человека. Вот эта особенность верований этрусков, как и очевидная вторичность их мифологии от древнегреческой, во многом перешла к римлянам, позже ассимилировавших коренных обитателей Апеннинского полуострова. Зевс -- главный из греческих богов-олимпийцев непринуждённо превратился в главу римского пантеона -- бога Юпитера, соответственно бог царства мёртвых Аид стал богом Плутоном, бог войны Арес превратился в бога Марса, титан времени Кронос стал Сатурном и т.д.
  
   Кроме того, в римской религии что-то осталось и от архаичных местных культов -- к примеру, покровительница домашнего очага Веста; однако появились и исключительно римские боги: Янус-- бог всякого начала и конца (в том числе и календарного цикла) и Термин -- бог границы, связанной с космогоническим разделением мира на части. Особое почитание заслужил Эней (согласно легенде, сын богини любви Венеры), которого считали одним из предков легендарных основателей Рима -- братьев Ромула и Рема. Столь же почитались народом боги Аполлон и Дионис. Аполлон символизировал созидательные силы света, очищение от скверны -- его считали богом порядка и гармонии, покровителем муз и искусства.
  
   Бог плодоносящих сил земли, растительности, виноделия -- сын Зевса Дионис был близок простому народу своей неукротимой способностью избавлять людей от каждодневных забот и размеренного быта. Однако люди эту способность приписывали безумию Диониса, которым его наградила официальная супруга Зевса -- Гера. Это безумие, согласно легендам, не только заставляла Диониса совершать убийства, но и могло передаваться его почитателям -- царь Ликург, отвергший Диониса, убил в приступе безумия топором своего сына Дрианта; с ума сошли и три дочери Миния (царя Орхомена); царя города Фивы Пенфея растерзали обезумевшие вакханки; в Аргосе Дионис поверг женщин в безумие -- они бежали в горы с грудными младенцами на руках и стали пожирать их мясо13.
  

***

   Политеизм древних греков во многом определялся их особым отношением к различным процессам и явлениям природы: к земле, лесам, горам, к молниям и грому. Особо почиталась земля-кормилица в образе богини Геры -- эхо древнего культа женского божественного начала Матери-Земли. Другие же стихии мироздания находились под надёжным управлением семейства верховного божества пантеона -- Зевса. Сам Зевс был владыкой неба, его брат -- Посейдон повелевал морями, другой брат -- Аид правил подземным царством. Афродита была богиней любви и красоты, Афина -- богиней мудрости, Дионис был богом виноградарства и виноделия, Артемида -- покровительницей живых существ и охоты. Практической хозяйственной жизни людей покровительствовали другие боги: Гефест -- бог огня и кузнечного ремесла, Гермес -- покровитель путников и торговли, Асклепий -- бог-целитель, Пан -- бог природы, пастухов.
  
   Кроме повседневных забот земной жизни, древних греков постоянно интересовали и вопросы, связанные с гипотетическим потусторонним миром. Считалось, что после смерти душа умершего попадает в царство Аида. Для постоянной и надёжной связи с миром богов в многочисленных храмах пелись гимны, возносились молитвы, совершались торжественные омовения статуй богов. В этом отношении обряды древнегреческих и римских религий мало чем отличается от обрядов современного богослужения. Однако, в отличии от культа греческого, римский был намного более систематизирован и отличался более строгим соблюдением традиций, что особенно проявлялось в магических обрядах: "очистительных", "просительных", "умилостивительных" и др. Как и полагается в любой высокоразвитой религии, богослужение не мыслилось без ритуальных жертвоприношений -- как бескровных, так и связанных с убийствами животных.
  
   Вновь стоит отметить совершенно беспрецедентную антропоморфность политеизма древних греков и римлян. Жизнь богов была прямым зеркальным отражение жизни людей. Отличие заключалось лишь в исходном бессмертии богов и их сверхъестественных возможностях. Как люди, так и боги одинаково были обуреваемы страстями, одинаково опирались исключительно на силовые возможности решения своих важнейших проблем и имели похожую социальную иерархическую структуру. Согласно весьма своеобразно понятому паттерну взаимоотношений среди небожителей, стала выстраиваться и иерархия земной власти. Чем сильнее становилась Римская империя, тем больше возрастали претензии сильных мира сего -- начался процесс обожествления римских императоров. Император Октавиан добавил к своему имени священный титул Август и был объявлен богом (а куда простому народу деваться? Как наверху постановили, так и будем считать-почитать!). Тем самым императорская власть стала не просто земным институтом правления государством, а приобрела особый сакральный статус. Любые же попытки противодействовать ей приравнивались бунту против священной воли богов и примерно наказывались (смертью!).
  
   Предварительные выводы на данном этапе:
  
      -- Верующим любой религии весьма свойственно считать именно свою версию поклонения Богу (богам, высшему разуму и т.д.) единственно верной и истинной.
  
      -- Как показывает жизнь, никаких разумных и достоверно экспериментально проверяемых оснований у них для этого нет. Всё зиждется на полученных ещё с детства представлениях о том, как всё должно быть.
  
      -- Однако с течением времени, верующие одного религиозного направления, общаясь с представителями других ветвей вероисповедания, с удивлением узнают, что и те (с той же степенью искренности) считают именно свою версию единственно верной.
  
      -- Исходя из предположения об отсутствии критериев истинности какого-либо из ныне существующих вариантов религиозной связи с сакральным (или иным) первоначалом нашего мира, было бы более честно признать стартовое равенство всех существующих ветвей религиозного поклонения в отношении их истинности. Если нет чётко проверяемых критериев, то нет и победителя в споре тщеславных адептов любой религиозной ветви.
  
      -- В этот же ряду, недоказанных опытным путём вероучений, находится и концепция христианства о Святой Троице, которую решительно отвергают два из трёх основных течений монотеизма.
  
      -- Не подлежит сомнению факт, что почти все народы на планете с весьма древних времён придерживались тех или иных религиозных верований. Это надёжно подтверждается археологическими находками.
  
      -- Всевозможные религиозные представления о существовании сакрального первоисточника, от которого во многом зависимо земное существование человека, чаще всего были получены во сне или в состоянии транса. Именно эти совершенно субъективные способы прорыва к постоянно ускользающим тайнам таинственной трансцендентности и являются первоосновой сомнений в истинности всех существующих религиозных концепций.
  
      -- Желание первобытных людей хоть каким-то способом выжить в жестко противостоящим им мире и их представление о том, что всё существующее (камни, лес, звери) имеют свою "душу-жизнь", заставляло их совершать некие магические обряды с целью достижения благоприятных для себя взаимоотношений с окружающим миром. Именно эти обстоятельства лежат в основе религиозных верований преанимизма и анимизма.
  
  
      -- С численным увеличением каждого из существовавших племён (при примерно неизменном ареале обитания древнего человека) возникла практическая необходимость в сплочении нескольких родственных племён в народность -- большую и более жизнеспособную единицу. Сильным объединяющим фактором стал тотемизм -- религиозное верование, основанное на предполагаемой особой духовной близости к тому или иному животному (очевидно превосходящему человека по каким-то параметрам).
  
      -- Появление первых городов и, связанный с этим переход к оседлому образу жизни, изменил парадигму существования первых цивилизаций. Жизнь вновь появившихся государств настоятельно потребовала изменения иерархии управления ими -- выстроилась сильная вертикаль власти с царём (фараоном или иного рода вождём) во главе, окружённого группой приближённых.
  
      -- Эта вертикаль власти во многом зеркально отразилась и на религиозных представлениях этих народов. Во-первых, у каждой народности появились свои (весьма антропоморфные) боги -- которые (будучи более близкими по духу людям, чем любые объекты неживой природы или животные) предположительно должны были бы быть более благосклонны народу, воздающему им поклонение.
  
      -- Поклонение нескольким богам (политеизм) наиболее близко (по времени возникновения) к монотеизму -- современному варианту религиозного поклонения.
  
      -- Осознание человеком конечности своего земного существования привело к боязни смерти и естественному желанию её избежать. Представление о том, что прерогативы управления жизнью людей находятся в руках богов, заставляло людей искать возможности повлиять на эту ситуацию в желательном для себя направлении, скажем честно -- путём "подкупа" жертвенными подношениями и "лестью" хвалебных ритуалов.
  
      -- Представление людей о взаимоотношениях множества богов в сакральном пантеоне во многом было зеркальны структуре взаимоотношений человеческого сообщества в имманентном земном мире. Представляется вполне возможным, что реальность жизни человека и его представления о должном бытии в мире трансцендентном, взаимно оплодотворяли и дополняли друг друга.
  
      -- Размышления над предполагаемом трансцендентном миром неотвратимо ставило вопрос о первопричине возникновения всего существующего (земная практика отчётливо демонстрирует -- если у всего есть причина, значит таковая должна быть и для появления всего мироздания).
  
      -- Ответы на подобные вопросы космогонии неизбежно ставили и вопрос о теогонии (о причине существования самих богов). И, как следствие, после нахождения ответа на эти два основополагающие вопросы вставал вопрос о причине появления человека (об антропогенезе).
  
      -- Поразительно, но ответы на эти первые два фундаментальных вопроса в те древние времена (как зачастую и сейчас) во многом зависели не от каких-то объективных опытно-проверяемых наблюдений и фактов, а прежде всего от субъективного ощущения истинности предположений тем или иным мыслителем. Однако, сколько мыслителей -- почти столько же и предположений.
  
      -- Ирония истории заключена в том, что некоторые предположения народов, исповедующих многобожие (к примеру, вера древних египтян о загробном существовании живых существ) первоначально были отвергнуты как языческие глупости. Однако, в последствии проблема существования неустранимого зла при догматическом представлении о существовании милосердного и всемогущего Творца, заставила богословов монотеизма принять эти "языческие глупости" в качестве неоспоримых теологических основ.
  
      -- Политеизм семитских народов (в том числе и еврейских племён) во многом основывался на фундаменте мифологии и верований одной из древнейших цивилизаций на планете -- цивилизации народов Шумера. Почти все их основные концепции, касающиеся космогенеза и антропогенеза, легли в основу библейской книги "Бытие" -- это и последовательность этапов творения мира, это и сюжет о Всемирном потопе, это и детали творения первого человека.
  
      -- Данная книга, на основе доступных любознательному верующему данных (в пределах человеческой логики) попытается хоть немного прояснить запутанную ситуацию в решении многих, поставленных богословием и философией религии, вопросах.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 3. Возвышение одного бога из сонма других
   _______________________________________________________________________________________________________________________________________________________
   Возникновение иудейского варианта монотеизма.
  
   В начале зададимся вопросом -- возможно ли достаточно точно определить момент в истории, когда отчётливо сформировалась концепция монотеизма, предполагавшая существование всего лишь одного истинного Бога вместо целой группы богов? На этот вопрос есть несколько ответов -- религия иудаизма (колыбель монотеизма) традиционно утверждает, что поклонение единому Богу всегда было характерной отличительной чертой религиозного мировоззрения евреев. Однако всё большее количество богословов и историков придерживаются другого мнения: они вполне обоснованно утверждают, что существует достаточно точная историческая дата -- монотеизм окончательно закрепился в качестве фундамента иудаизма лишь в начале эпохи Второго храма в VI в. до н. э., после возвращения евреев из Вавилонского пленения.
  
   Но каким же было религиозное мировоззрение евреев на этапе вычленения из общей массы семитских племён Ближнего востока? Если сказать совершенно честно, то их религиозные представления мало чем отличались от аналогичных представлений других семитских народов, прежде всего народов Междуречья (шумеро-аккадские царств Шумера, Аккад, Вавилонии). Все эти народности, включая еврейские племена, в начале были политеистами, предполагавшими об одновременном существования плеяды всевозможных богов. Лишь с момента укрепления племенного самосознания, когда народы стали понимать свою инаковость по отношению к соседним племенам, стало возникать ощущение главенства одного бога над другими богами -- конкретно того бога, который (как предполагалось) покровительствовал именно их народности. То есть политеизм стал трансформироваться в генотеизм -- веру в главенство одного из богов, что ознаменовало стадию появление племенных богов. Этот этап прошли все народы Ближнего Востока -- у евреев таким богом стал Яхве; Энлиль и Ан (Ану) у шумеров; Мардук -- стал главным богом Вавилона.
  
   Следующим этапом возвышения племенного бога до высшей стадии монотеизма была монопатрия -- поклонения одному богу, не исключающая существования и других богов. Именно этот этап длительное время и преобладал в древнем Израиле, вплоть до конца эпохи Первого храма. Как ни старались столь
   ревностные неизвестные ветхозаветные "цензоры" вычистить свои священные тексты от родовых связей с древними политеистическими воззрениями, как и от всяческих следов древнего многобожия -- тем не менее отзвуки этого в священных текстах остались. Вообще отношение древних ветхозаветных мыслителей ко всему потустороннему было очень осторожное. Пышно-сказочные космогонические мифы соседних народов были претворены в весьма сухой (почти бухгалтерский) отчёт о проделанной работе -- библейский шестоднев (Быт.1:1 -- Быт.2:3), где беспристрастно представлены (без всякой лирики и привычных мифологических страстей) результаты творения за каждый день и была зафиксирована оценка проделанной работе -- "увидел Бог, что это хорошо".
  
   Всё, что хоть отдалённо можно было отнести к скрытому многобожию, всё потустороннее -- все позднейшие учения ангелологии и демонологии были представлена лишь самыми скупыми намёками. Это же относилось и к учению о строении мира или о загробном существовании:
  
   "Даже, скажем, в Восьмой книге притчей Соломоновых, где Премудрость рассказывает, как она помогала Господу сотворить мир, больше об этом сказано и больше подробностей, чем в самом рассказе о сотворении мира в Книге Бытия"1.
  
   О том, насколько невнятными были представления древних евреев по вопросу загробного существования, свидетельствует такой факт религиозной истории -- фарисеи и саддукеи о бессмертии души человека имели прямо противоположные представления, но тем не менее прекрасно уживались в одном и том же социуме. Никто ни тех, ни других еретиками не считал и таковыми оно, фактически не были. Почему? Да, по вполне понятной простой причине -- обе конкурирующие богословские школы не знали достоверно, как дела обстоят на самом деле. И саддукеи, и фарисеи опирались на откровения, полученные от Бога, но в конечном счёте получилась двусмысленная ситуация -- источник откровений один, а полученные откровения были диаметрально противоположными.
  
   Позиция саддукеев опиралась на гораздо более древний пласт религиозных верований евреев, чем позиция фарисеев. Как известно из книг ветхозаветного Пятикнижия, примерно в XVI веке до н.э. состоялась предполагаемая встреча великого пророка Моисея (лицом к лицу) с Богом Яхве на горе Синай. Именно в это время Яхве собственноручно передал Моисею каменные Скрижали вечного Завета с десятью основополагающими заповедями, как и сообщил (устно) более детально сформулированные законодательные основы для организации реальной практической жизни еврейского общества. Именно эти основы стали фундаментом религии иудаизма и самым тщательным образом (до самых микроскопических деталей) соблюдались высшим слоем иудейского духовенства -- саддукеями. Говоря упрощённо, религиозные взгляды саддукеев исходили из установок, данных Израилю лично Богом Яхве.
  
   После разрушения Первого Храма вавилонским царём Навуходоносором II в 587 году до н. э., приведшего к драматическим изменениям в еврейской жизни и религии, возникли совершенно новые обстоятельства для должного поддержания
   религиозной жизни общества. До того момента единственным законным местом для ритуального поклонения Богу Яхве был Иерусалимский храм, в котором священнослужители ежедневно проводили все необходимые обряды поклонения и жертвоприношения. С разрушением Первого Храма жизнь заставила евреев изменить характер проведения своих религиозных богослужений -- вместо одного Храма появилось много синагог (синагога -- это одновременно центр религиозной жизни и помещение общественной молитвы общины). Именно для должного служения Богу в синагогах возникла и приобрела солидный общественный вес категория религиозных мудрецов -- раввинов ("учителей"), которые в отличии от саддукеев поддерживали устную традицию, которая, по их мнению, возникла на горе Синай вместе с Торой Моисея.
  
   В эпоху расцвета династии Маккавеев (II в. до н. э.) из групп книжников, мудрецов и учителей в Иудее возникает общественно-религиозная группа фарисеев (отделённых), остерегавшихся соприкосновения с любыми источниками ритуальной нечистоты. Именно они стали придерживаться взглядов, которые основывались на устной традиции и которые (лишь к этому времени) были более-менее чётко зафиксированы в книге пророка Даниила. Именно он зафиксировал полученные откровения о воскрешении умерших; о том, что одни воскреснут для вечной гибели, а другие для вечной жизни. Вспоминая учения древних египтян, за тысячелетия до этого утверждавших нечто подобное, можно прийти к выводу -- подобные откровения буквально витали в воздухе, ожидая чутких ушей избранных представителей человечества.
  
   В любом случае богословские споры саддукеев с фарисеями ставят перед современным верующим непростую задачу: на что опираться в своей вере -- на зафиксированные письменно и освящённые временем священные тексты (чем древнее, тем вернее!), как это было в случае с саддукеями (тексты Пятикнижия, по преданию, были записаны Моисеем под прямым водительством Богом Яхве); или положиться на гораздо более поздние откровения, полученные пророками, которые во многом вдохновлялись устной традицией евреев. Дилемма проста -- либо поверить словам самого Бога (предположительно верно зафиксированным в самых древних книгах Торы), либо поверить сформировавшейся устной традиции (предположительно столь же верно сохранившейся в умах людей), либо полагаться лишь на чувство своего сердца и своей совести (воспитанных общехристианской цивилизацией и впитанных с молоком матери). Историческим итогом отсутствия единой позиции иудеев по самым фундаментальным вопросам своей веры, стала идея о существовании двух Тор -- двойного законодательства Бога, что само по себе звучит фантастично и абсурдно. Эти споры привели к расколу иудаизма с отделением от него секты караимов (близких по взглядам к саддукеям):
  
   "Различие в верованиях вытекает из представления караимов о том, что устная традиция -- это "вторая Тора", в то время как лишь письменная Тора истинна, совершенна и едина. Из-за этого различия караимы отвергли все законы устной Торы, что привело к расколу в религиозной практике. Поэтому, по словам Ласкера, фундаментальный вопрос, который отделяет караимов от раввинистического иудаизма, заключается в следующем: даровал ли Б-г одну Тору, или две Торы на горе Синай?.."2.
  

***

   Подведём некоторые итоги наших рассуждений. Логика развития религиозных представлений даже религии Израиля -- матери монотеизма, свидетельствует о том, что, согласно самым древним ветхозаветным книгам, отчётливо видно, что существовавшее в те времена представления евреев о вышнем сверхъестественном мире, прекрасно укладывались в доктрину монопатрии, когда не отрицалось существование других богов, но среди этой группы выделялся главный Бог, а именно Яхве -- бог евреев:
  
   "...не случайно первая заповедь гласит: "Я - твой Бог и не будет у тебя других богов, кроме Меня". Не "нет других богов", а "не будет у тебя", то есть возможно, они как все древневосточные люди, считали, что богов много, но поклоняться и служить избранному народу следует только одному Богу. Например, время от времени появляются такие речения, что Господь говорит: "Богов египетских я сокрушу", -- я одержу победу над такими-то богами. То есть, предполагается, что это нечто реально существующее"1.
  
   Лишь толчок двух исторических катастроф еврейского народа, случившихся в середине VIII века до н.э. (ассирийский плен 740 года до н. э., приведший к первой из двух Катастроф еврейского народа -- полному исчезновению десяти колен Израиля из двенадцати) и в VI веке до н.э. (вавилонский плен, к счастью, не оказавшийся столь пагубным для евреев) позволили иудеям гордо провозгласить монотеизм своею исконной религией. Непосредственным триггером процесса бесповоротного перехода к истинному монотеизму (без всяких иных богов, равных Яхве по статусу) послужила "найденная" в храме первосвященником Хелкией и писцом Шафраном книга Второзакония. Многие библеисты считают, что Хелкия и Шафран нашли вообще всё Пятикнижие, по крайне мере более расширенный и уточнённый (сообразно новым истерическим обстоятельствам) вариант. И лишь с этого исторического момента евреям открылось, что они (по своему незнанию) всю предыдущую историю отчаянно заигрывали с бесами (другими богами) и именно поэтому их преследовали всевозможные катастрофы.
  
   В последствии под истинное знамя монотеизма гордо встали христиане, трансформировавшие единого Бога Авраама и Моисея в некий богословско-философский концепт Святой Троицы. Как это получилось и какими аргументами обосновывалось, попробуем разобраться далее.
  
   3.1 Истоки возникновения христианской модели монотеизма.
  
   Временами в истории случаются странные случаи, когда целые народы как бы подхватывают некую разновидность шизофрении. Огромное количество людей охватывают какие-то навязчивые идеи, которые (как им кажется) могут весьма радикально поменять всю их жизнь. Эти состояния нарастания всеобщего психоза, как показывает практика жизни, чаще всего возникают в исторически наиболее тяжелые времена жизни людей. Это подавленное самоощущение целых народных слоёв может быть вызвано как экономическими трудностями, так и различными политическими обстоятельствами. Совокупность таких нескольких (независимых от человека) факторов неожиданно приводит к тому, что обыденное повседневное существование больших масс народа становится для них трудно выносимым психологически. На этой почве часто возникают идеи о возможности радикальных изменений жизни общества при помощи неких сакральных сил.
  
   Генераторами подобных идей обычно становятся наиболее харизматичные персонажи, весьма склонные к галлюцинаторным видениям или к вербальным галлюцинациям ("голосам"). Как правило, их речь отличается витиеватостью, полной неологизмами и определённой склонностью к рассуждениям на глобально-философские темы. Субъективно подобным личностям кажется, что они являются
   глашатаями неких особых истин сакрального характера. Зачастую эти рупоры "сакральности" получают ощущение внезапно найденного решения (в форме "озарения") для кардинального изменения жизни их социума. Эмоциональная яркость и ораторский талант такого рода личностей, как правило, оказывает сильное суггестирующее влияние на большие массы людей.
  
   Именно с таким подобием шизофрении целого европейского народа миру пришлось столкнуться в XX веке. Речь идёт о процессах в разгромленной Германии после окончания Первой мировой войны, когда недальновидная алчность стран победительниц, обложившая немецкий народ непосильными контрибуциями, лишившая Германию некоторой части исконно немецких территорий, привела к появлению не только яркой харизматичной личности Адольфа Гитлера, но и к явной восприимчивости многомиллионного населения Германии его идеями расового превосходства:
  
   "В начале 1930-х гг. в Германии царила атмосфера уныния. Мировой экономический кризис очень сильно ударил по стране, миллионы людей остались без работы. Еще свежо было воспоминание об унизительном поражении Германии в Первой мировой войне пятнадцатилетней давности... В общей сложности Германия потеряла 13 процентов своих территорий в Европе и десятую часть населения (6,5-7 миллионов человек).
  
   Эти условия предоставили шанс возвыситься новому лидеру Адольфу Гитлеру и его детищу -- Национал-социалистической рабочей партии Германии...
  
   Убедительный и красноречивый оратор, Гитлер привлек на свою сторону множество немцев, жаждущих перемен. Он обещал потерявшему надежду населению повысить качество жизни и вернуть Германии былую славу..."3.
  
   Нечто подобное совсем недавно открылось и широкой российской публике в 2022 году, когда неизвестными лицами было совершено покушение со смертельным исходом на дочь одного из подобных харизматичных глашатаев истины в России -- философа Александра Дугина. Именно ему удалось своими яркими выступлениями на митингах, в прессе и на страницах многочисленных интернет-площадок оживить воображение своих многочисленных последователей идеями некоей изначальной сверхрациональной избранности русского народа в качестве народа-богоносца. Дугин, являясь верным последователем философов-эзотериков француза Рене Генона и итальянца Юлиуса Эволы, проникся духом интегрального традиционализма, который по своей сути является фундаментом ультраправого политического течения в мире.
  
   Практическая реализация этих традиционалистских идей в современном российском обществе обернулись пресловутой концепцией "Русского мира", которая в своём максимуме может звучать так: где бы не находился русский человек -- там будет находиться Россия, которая пойдёт на всё, защищая своих соплеменников. Эта концепция, внедрённая в массовое сознание, формирует общественное сознание русских людей в русло особой формы имперского величия, преступно подталкивая их к практической реализации неких туманно-размытых идей по повороту всего течения человеческой цивилизации от демократии к реформации посредством превосходства духовного потенциала русского народа-богоносца. В конечном счёте идея "Русского мира" похоже охватила значительное большинство населения России, включая и высшее политическое руководство, что обернулось кровавой войной России с Украиной, начавшейся 24 марта 2022 года.
  
   Эти воспоминания о сравнительно недавнем "потемнении рассудка" целых европейских народов: немецкого, считавшегося нацией крупных философов, учёных, изобретателей, романтических поэтов; и русского народа, давшего миру выдающихся композиторов, писателей, учёных, открывшего дорогу в космос; позволят нам лучше понять обстоятельства, при которых в Израиле I века н.э. -- стране прочного, монолитного монотеизма возникла его альтернативная ветвь, через каких-то 400 лет преобразившаяся в окончательный догмат троичности Бога.

***

   Исторический период смены эпох (на рубеже новой эры) в интересующем нас ближневосточно-средиземноморском регионе мира можно характеризовать как время крушения могучих империй, до сего момента диктовавших свою волю соседям. Уже к III веку до н.э. окончательно рухнула могущественная персидская империя под натиском войска Александра Македонского. Это привело к мощному
   вторжению эллинистической культуры -- вначале через возникновение династии Птолемеев в Египте, которая подчинила себе территорию Израиля, а потом через эллинистическую монархию Селевкидов. Правление новых хозяев всего региона привело к заметному росту влияния культуры эллинизма на правящую элиту подвластных государств. Главным культурным центром эллинизма стал город Александрия, где по приказу Птолемея начали строительство Библиотеки и Музея, позже ставших центром интеллектуальной жизни средиземноморского мира.
  
   Это привело к, весьма привычной для большинства ослабленных стран, вещи (достаточно вспомнить триумфальное влияние американской культуры на весь остальной мир в наше время) -- правящие классы стран-вассалов переняли греческие нравы и обычаи. В Израиле наряду с древнееврейским и арамейским языками довольно широко стал встречаться и древнегреческий язык (койне). Отметим крайне важную для нашего исследования деталь -- греческая культура познакомила наиболее интеллектуальную часть еврейского общества с греческой философией. Позже проследим за её решающим воздействием на формирование основных догматов христианства. Итак, к началу новой эры в Израиле (как мы уже показывали) были три основные философских и религиозных течения:
  
  -- Учение и практика саддукеев -- строго догматическое исполнение всех предписаний и обрядов классического иудаизма (не отступая ни на йоту от предписанного), не допускавшее никаких произвольных толкований норм или текста Торы -- как написано, так и следует буквально понимать;
  
  -- Учение фарисеев (учителей закона) -- стремившихся приспособить основы Моисеева законодательства к меняющимся реалиям жизни Израиля и старавшихся максимально оградить чистоту еврейского вероучения и ритуала от влияния эллинизма;
  
  -- Ессеи -- религиозная ветвь иудаизма, стремившаяся к удалению от мирской суеты в поиске спасения, в культе простой и суровой жизни.
  
   Единое культурно-экономическое пространство этого региона (на рубеже эпох) привело к тому, что началась миграция населения по соседним странам. Евреи охотно включились в этот процесс, образовав еврейские колонии в Месопотамии, Персии, Бактрии, Армении и в Египте (в Александрии). Во II веке до н.э. к власти пришёл Антиох IV Эпифан -- царь из династии Селевкидов, решивший максимально быстро и насильственно эллинизировать евреев, начав жестокие гонения на еврейские обычаи и культы. Как можно было ожидать, это не очень понравилось набожным иудеям -- учитывая горячий нрав наследников Моисея и Иисуса Навина, восстания было не избежать, что и произошло в 165 году до н.э. под предводительством священника Маттафии и его сыновей (Маккавеев). Ко всеобщему удивлению эта отчаянная попытка удалась -- к 141 году до н.э. восстание привело к освобождению Иудеи из-под власти Сирии.
  
   Наконец-то, как многим показалось, исполнились предсказания многих ветхозаветных пророков о том, что достойное (от всего сердца) поклонение Богу
   Яхве обязательно принесёт не менее достойные плоды: Творец Мироздания обещал позаботится о Своём народе -- Творец Мироздания это исполнил! Враг повержен и вот она -- свобода!! Вот что значит твёрдо верить Богу и заветам великих предшественников!!! Наконец-то вновь стала свободной земля предков -- появилось независимое Хасмонейское царство со столицей в Иерусалиме, которое просуществовало достаточно долго -- 127 лет (раза в полтора дольше усопшего, на нашей памяти, СССР). За это время преемники первого правителя хасмонейской династии успели всецело поддаться влиянию эллинской культуры и многократно перессориться друг с другом -- в 63 году до н. э. вспыхнул конфликт между сыновьями царицы Саломеи -- Гирканом II и Аристобулом II. Этим ссорой воспользовался римский полководец Помпей, который под видом примирения неуступчивых и коварных братьев, взял Иерусалим под своё могучее крыло и превратил Иудея в этнархию, вошедшую в состав римской провинции.
  
   С этого момента с мечтами о свободном государстве евреям пришлось расстаться на 2000 лет. По какой-то, не совсем понятной маститым богословам, причине покровительство Яхве Своему излюбленному народу сильно ослабло. Потеря независимости под тяжёлой дланью Римской империи совершенно не остудило религиозное чувство евреев -- скорее оно даже возгорелось с новой силой ("Можем повторить!"). Сложившуюся ситуацию народ Израиля трактовал лишь как закономерный результат собственных недоработок, своего собственного несоответствия высоким стандартам своего Бога -- Он требовал полной отдачи, а суетливые люди слишком сконцентрировались на решении своих земных дел, отделываясь малозначительными пожертвованиями (на тебе, Боже, что мне не гоже!).
  
   Хотя, следовало бы всю ситуация отдать на решение самому Богу Яхве, которому подчинены все перипетии истории (в том числе и её цикличность). Недаром, столь любимый евреями, царь Соломон (жизнелюбец, справедливый и мудрый -- истинный реалист) в моменты неизбежной опасности, либо в минуту искрящейся радости обращал взор на своё кольцо (подаренное ему в молодости придворным мудрецом), где была надпись "Всё проходит, пройдет и это..., но кое-что остается...". Если бы еврейский народ в полной мере последовал заветам великого Соломона, то скорее всего не было бы ни разрушения Второго храма, ни рассеяния евреев по всему миру, ни христианства (страшно даже представить себе это!!!). Сидели бы себе смирно, ожидая дальнейшего развития исторических процессов, положившись на своего заступника Яхве и следуя мудрости философа Лао-цзы (VI-V веков до н. э.), о существовании которого они даже не подозревали:
  
   "Если кто-то причинил тебе зло, не мсти. Сядь на берегу реки, и вскоре ты увидишь, как мимо тебя проплывает труп твоего врага".
  
   Цикличность истории (по отношению к евреям) проявила бы себя в таком случае с самой благоприятной стороны -- их угнетатель, Римская империя, неизбежно бы рухнула под воздействием как внутренних, так и внешних причин -- колосс на глиняных ногах не смог бы устоять перед полчищами молодых варваров
   с севера (в полном соответствии с известным ветхозаветным комментарием сна Навуходоносора пророком Даниилом). Но горячий еврейский народ решил своими усилиями поменять ход истории: "Мы не рабы, рабы не мы... Добьёмся мы освобожденья своею собственной рукой".
  
   Как это всегда в подобных ситуациях происходит, в стране во множестве появились странствующие проповедники, проповедующие скорое решение всех проблем -- полное и окончательное низложение оккупантов ниц пред престолом Бога в Иерусалиме. Быстрота решения нетерпимой ситуации была обязательным условием успеха проповеди -- ситуация в стране явно не терпела проволочек и отлагательств. Казалось -- ещё чуть-чуть надо всем постараться, приложить окончательное усилие и Бог Авраама, Исаака и Иакова непременно изменит всё и, столь ожидаемое счастье свободы, вернётся. Эта, если так можно её назвать, революционная агитация взбудоражила большое количество населения Израиля -- градус ситуации нетерпеливого ожидания постоянно рос.
  
   Особенно раздражавшие народ реалии их повседневной жизни, такие как антинациональное правление Иродовой династии, жестокость и произвол римских прокураторов (это казалось совершенно необъяснимым нонсенсом -- как это какие-то язычники повелевают народом, избранным самим Яхве?) -- привели к стремительному росту мессианского движения. Народу Иудеи казалось, что именно их время является долгожданным моментом (обещанного великими пророками Ветхого Завета) прихода Мессии, который восстановит в Иудее независимое царство мира и справедливости. Соответственно этим ожиданиям народ стал подготавливать себя к столь великому моменту. В зависимости от своего темперамента и иных субъективно-житейских обстоятельств, некоторые горячие головы организовывали боевые группы сиккариев, чтобы физически уничтожать ненавистного врага; некоторые (ессеи) уходили в пустыню и жили там аскетической жизнью в изолированных поселениях, уповая на своё очищение от грехов праведной жизнью. Часть народа, проживавшая в еврейских диаспорах региона, стремилась как можно чаще бывать в Иерусалиме, куда их приглашал Синедрион при Храме. Они, прибыв на большие праздники, задерживались в Иерусалиме месяцами, старательно изучая Тору и наблюдая Храмовую службу.
  
   Одним из самых выдающихся проповедников I века был Иоанн Креститель (ессей, по предположениям многих библеистов), также проповедовавший скорое наступление эсхатологического конца времён -- дабы достойно подготовится к этим неизбежным переменам народу Иудеи следовало принять священное омовение (крещение) в водах реки Иордан. Он ходил:
  
   "по всей окрестной стране Иорданской, проповедуя крещение покаяния для прощения грехов" (Лк. 3:3).
  
   Именно этот совершенный аскет (носивший грубую одежду из верблюжьей шерсти и подпоясывавшийся кожаным ремнём, питавшийся диким мёдом и акридами) предсказал пришествие Мессии и впоследствии крестил Иисуса Нового Завета, что стало толчком к зарождению мощного течения христианства. Евангелие сообщает нам интересную деталь крещения Иисуса (весьма своеобразно отразившуюся в народной памяти) -- в момент крещения:
  
   "отверзлось небо, и Дух Святый нисшёл на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Моё благоволение!" (Лк. 3:21--22).
  
   В этом евангельском свидетельстве мы сталкиваемся с первой ласточкой, свидетельствующей о начале формирования христианской концепции троичности Бога. Последующие дела и проповеди Иисуса Нового Завета лишь закрепили за этой яркой и харизматичной личностью образ человека из иного мира. Квинтэссенция его учения изложена в Заповедях блаженства, составляющих само сердце Нагорной проповеди. Морально-этические акценты учения Иисуса, значительно расширившие ветхозаветные нормы закона Моисея, значительно выделили Иисуса среди остальных проповедников того времени и способствовали его признанию простыми людьми Иудеи. Отзвук популярности и всенародной любви виден в возгласе, присутствовавшего при казни Иисуса, сотника, возвестившего: "Воистину был Он Божий Сын" (Мф.27:5).
  
   Для нашего исследования важно что, после засвидетельствованного в Евангелиях воскрешения Иисуса из мёртвых, даже тень сомнения среди многих Его сторонников об очевидной инаковости воскресшего, совершенно исчезла. Стало ясно -- Иисус не только человек, но нечто большее. И это нечто большее стало понятным во время вознесения Иисуса на небеса. Правда этот момент в евангелиях освещён весьма скупо:
  
   "И так Господь, после беседования с ними, вознесся на небо..." (Мк. 16:19);
  
   "...вывел их вон из города до Вифании и, подняв руки Свои, благословил их.
   И, когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо" (Лк.24:50-51).
  
   С этого момента ученики и последователи Иисуса всем своим существом поняли, что Иисус был неким воплощением самого Бога, правда в не очень понятной форме -- Тора отчётливо повествовала о невидимости Бога и о невозможности лицезреть Его без угрозы для своего существования. Также обратим внимание на отчётливую задачу, поставленную Иисусом своим ученикам перед вознесением:
  
   "Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам..." (Мф. 20:19-20).
  
   Перед первыми апостолами встал вопрос: как представить избранному Богом народу личность воскресшего Иисуса? Как Мессию, как Сына Божьего или как самого Бога? Самый традиционным вариантом был бы "Иисус -- это Сын Божий", не очень противоречащий ветхозаветному пониманию -- все люди без исключения (по большому счёту) сыновья Бога. Вариант "Мессии" был бы гораздо более взрывоопасным -- ведь апостолы настаивали на эсхатологическом Мессии последних времён, не равного другим мессиям-однодневкам, коих в истории Израиля было предостаточно. Была и ещё одна щекотливая сложность -- Иисус не
   исполнил предсказанного пророками древности в полном объёме, оставив реально-осязаемую материальную часть работы на своё Второе пришествие, которое будет в весьма неопределённом моменте будущего. Эти особенности евангельской вести очень отталкивали иудеев от признания Иисуса в качестве последнего эсхатологического Мессии.
  
   Представление об Иисусе Нового Завета, как истинном Боге монотеизма было окончательно сформулированно лишь через некоторое время, когда враждебность двух религиозных ветвей Израиля (иудаизма и протохристианства) достигла своего пика. И это понятно -- иудеям было совершенно невозможно (сродни богохульству) представление некоего раздвоения образа единого Бога Яхве. Да и первым христианам это не было до конца понятно. Лишь благодаря тесному общению с греческой культурой и знакомству с греческой философией начались плодотворные работы по построению более-менее стройных концепций троичности Божественной сущности. Об этом поговорим в следующих главах.
  
   Предварительные выводы на данном этапе:
  
      -- На том начальном этапе истории цивилизаций Средиземноморья, который более или менее точно соотносится с моментом вычленения еврейского племени из нескольких родственных им семитских племён, можно с уверенностью сказать, что религиозные воззрения евреев мало чем отличались от таковых у соседних народов. Это был политеизм -- почитание нескольких богов.
  
      -- С ростом самосознания племени евреев политеизм трансформировался в генотеизм -- особое акцентирование заслуг и силы прежде всего своего племенного бога Яхве.
  
      -- Вплоть до конца эпохи Первого храма (храма Соломона), разрушенного вавилонянами под предводительством Навуходоносора, израильтяне придерживались религиозной веротерпимости монопатрии -- поклоняясь лишь своему племенному богу Яхве, они не отвергали существование столь же авторитетных племенных богов у других народов.
  
      -- Религиозные представления древних евреев о трансцендентном мире и его обитателях (до момента уничтожения Первого храма) были во многом зеркальны более древним представлениям народов Шумера и Вавилона.
  
      -- После разрушения Храма Соломона -- единственного места на планете (места фактического личного присутствия Бога), где священнослужителям было дозволено приносить ежедневные молитвы и жертвоприношения Яхве, евреям ничего не оставалось, как довольствоваться многочисленными домами религиозной жизни -- синагогами.
  
      -- Возрастание общественно-религиозного веса синагоги повлёкло столь же значительный рост раввинов (учителей) и книжников. Эти религиозные группы в конечном счёте сформировали новую религиозную общность фарисеев ("отделённых" от нечистоты общества).
  
      -- Фарисеи в своих воззрениях во многом опирались на устное предание, чем отличались от высшего священства (саддукеев), которые считали своим непререкаемым авторитетом только тексты Пятикнижия (написанного, по преданию, лично Моисеем).
  
      -- Лишь "найденные" в Храме, первосвященником Хелкией и Шафраном, священные книги наконец открыли евреям глаза на их предыдущую греховную жизнь. Оказалось, что из-за своей непросвещённости еврейское государство претерпело от Бога столь большие невзгоды.
  
      -- Тяжёлые времена для большинства народов зачастую сопровождаются появлением многочисленных групп экзальтированно-харизматичных персонажей, способных оказывать суггестирующее влияние на большие массы людей. В Израиле ими были многочисленные странствующие пророки, будоражащие религиозные чувства народа напоминаниями об обещанных благодеяниях Яхве, которые будут оказаны своему народу при условии верности и послушания Богу.
  
      -- После рухнувшей персидской империи Иудея естественно перешла в руки победившей династии Птолемеев, которая способствовала широкому процессу вторжения эллинистической культуры во все страны региона -- в том числе и в Иудею.
  
      -- Во II веке до н.э. жестокое правление Антиоха IV Эпифана (царя династии Селевкидов) привело к восстанию под предводительством священника Маттафии и его сыновей (Маккавеев), которое (на удивление) оказалось очень успешным.
  
      -- Внутренняя разобщённость потомков Маккавеев привела к окончательной потере независимости не только Иудеи, но и всего Израиля. Власть над божьим народом перешла к исконным язычникам Римской империи (какая насмешка истории!).
  
      -- На очередной очень жестокий удар истории народ Израиля ответил ростом эсхаталогических настроений, которые постоянно культивировали в народе странствующие проповедники и пророки.
  
      -- Самым известным из проповедников был Иоанн Креститель. Именно во время его служения покаяния у реки Иордан, по свидетельству евангелиста Луки, впервые была провозглашена формула троичности единого Бога.
  
      -- Углубляющиеся неприятие и враждебность между традиционными иудеями и первыми последователями Иисуса (возникшие после распятия Иисуса Нового Завета и, особенно, после Его вознесения на небеса) привели первых христиан к более отчётливому представлению о божественности Иисуса.
  
      -- Как мы увидим далее, успешные богословские концепции по увязке в единое целое представления о едином Боге и о божественной природе Иисуса Христа, стали возможны при непосредственном участии философской мысли греческих мудрецов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 4. Один социум -- два мировоззрения
   _______________________________________________________________________________________________________________________________________________________
   Влияние условий имманентного мира на характер религии.
  
   Давно подмечено, что на национальный характер народа, выраженный в совокупности устойчивых особенностей восприятия мира, характерных идей и интересов (присущих именно конкретному народу), явно оказывает влияние сама природная среда их обитания. Несомненно, восприятие мира и возможные реакции на него у народа, проживающего веками в не самых благоприятных природных условиях (постоянная чрезмерная жара (центральная Африка) или, наоборот, постоянный холод (Сибирь)), будет существенно отличаться от мировосприятия народов из благоприятного для существования умеренного климатического пояса планеты. Эти обстоятельства существенным образом влияют на исторически сложившуюся совокупность устойчивых психологических черт представителей того или иного народа. Эта сложившаяся психологическая константа определяет манеру поведения и типичный образ действий каждого конкретного народа, проявляющихся в их отношении к окружающему миру. Всё вместе, применительно к интересующей нас теме обсуждения, фокусируется в конечном счёте на религиозном мировоззрении данного этноса. Не является большим секретом, что природные условия ближневосточных и средиземноморских стран в древности могли отличаться друг от друга самым радикальным образом.
  
  -- К примеру, природа Месопотамии -- региона в долине двух рек: Тигра и Евфрата (место возникновения и существования древнейших цивилизаций Вавилона и царств Шумера, Аккад, Ассирии) отличалась перенасыщенностью болот и озер, покрытых сплошными зарослями гигантского тростника, которые были обиталищем ядовитых змей и москитов. В Междуречье постоянно свирепствовала болотная лихорадка, в кустарниках жили львы и леопарды, на открытых пространствах -- огромные свирепые туры. Климат этого региона представлял собою череду сезонных контрастов: снежные зимы, весной мощные дожди, лето исключительно жаркое и засушливое
  
   "Маленькие человеческие общины отделены друг от друга почти непреодолимыми препятствиями. Единственными путями сообщения служили речные протоки. Хотя наносная лессовая почва была исключительно плодородна, урожаю постоянно угрожали несвоевременные разливы или, наоборот, засухи. Если половодье совпадало с сильным южным
   ветром, нагонявшим воду с лагуны, катастрофическое наводнение сносило жилища, амбары и уничтожало посевы. Всемирный потом -- не выдумка, он действительно имел место, и даже неоднократно"1.
  
   Нестабильные природные условия проживания народов этого региона во многом обусловило их религиозные взгляды -- постоянные наводнения легли в основу их сложной системы религиозной космогонии, в которой материнской стихией был водный хаос (первичный океан), представлявшийся обитателям Месопотамии в фантастическом образе гигантской женщины. Первоначальная раздробленность племён Древней Месопотамии естественно породила почитание большого количества божеств. Каждый городок, каждый более-менее крупный поселок имел своего божественного покровителя или покровительницу.
  
  -- Рассмотрим пример государства из другого региона Ближнего Востока -- древнейшую цивилизацию Египта. Как известно, его территория почти полностью поглощена пустынями, через которые протекает священная река Нил -- одна из самых больших рек в мире. Именно спокойный Нил, плодородная долина по всей длине реки (шириною всего 12--15 километров) и широкая дельта разветвлённых рукавов реки у Средиземного моря, определил национальный характер египтян -- спокойный, неспешный и дружелюбный. Стабильность теплого климата, заранее предсказуемые разливы Нила без катастрофических наводнений (нередких в древней Месопотамии) -- всё это отложилось на религиозных культах древних египтян. Наблюдаемая древними египтянами цикличность хода их оседлой жизни, хорошо прогнозируемое поведение Нила, приносящего плодородную почву и обеспечивающих хорошие стабильные урожаи -- все эти столь благоприятные для жизни факты воспринимались, как явный и неоспоримый признак несомненно благосклонного отношения высших сил к египтянам.
  
   Немаловажное значение в формировании совершенно уникального (для народов древнейшего мира) представления египтян о необходимости сохранения усопших тел для их последующей жизни, сыграли прекрасные погодные условия для регулярных наблюдений за звёздным небом, позволившие создать весьма точный древнеегипетский календарь, благодаря которому египтяне овладели основами астрономии. Явная цикличность "жизни" большинства небесных светил (луны, солнца или созвездий) привела древних египтян к логике понимания о существовании такой же закономерности и в жизни людей -- которые, очевидно, являются неотъемлемой частью существующего мира. Если небесные светила, исчезая на время с небосвода, потом возвращаются обратно -- то и человек, умирая, должен непременно (вот это и есть тот самый волшебный эликсир всех последующих богословских концепций!) возобновлять своё существование. Это воззрение привело египтян к логически-практической необходимости мумификации людей.
  
  -- Теперь настало время обратиться к наиболее интересующему нас региону Средиземноморья -- Древней Греции (Элладе). Именно этот регион сыграл свою значительную роль в процессе закладки фундаментальных основ христианского варианта монотеизма -- утверждения о троичности единого Бога. Как отмечают историки, в те древние времена из всех частей Средиземного моря особенно благоприятными условиями для жизни человека отличался регион Эгейского моря, омывавший Древнею Грецию. Именно море и связанное с ним каботажное мореплавание играло большую роль в жизни греков. Мореплавание, мягкий климат, богатые запасы прекрасного мрамора поощряли широкие торговые связи с соседними странами:
  
   "...Климат здесь самый мягкий. Во всяком случае то, что во многих местах не могло бы даже произрастать, здесь приносит плоды. Подобно земле и море, окаймляющее берега страны, также в высшей степени благодатно...
  
   Однако эта страна не только изобилует произведениями, цветущими и созревающими в течение года, она имеет также и вечные блага. Ибо от природы в ней имеется в изобилии камень [мрамор], из которого делаются прекраснейшие храмы, красивейшие алтари, великолепнейшие изваяния богов. На него большой спрос и со стороны варваров"2.
  
   Относительная мягкость природных условий Греции, широкие торговые связи с окружающими народами, позволяли грекам более близко знакомится с культурами соседних этносов, какие-то мотивы их древних эпосов перенимать и преломлять в собственной культуре. Именно по этой причине религиозные представления соседей, облеченные в особую мифическую форму, были весьма своеобразно адаптированы греками. Однако в Древней Греции была ещё одна специфическая черта, самым кардинальным образом отличавшая их религиозное мировоззрение от всех соседних государств -- древнегреческая религия не препятствовала свободе мышления своих свободных граждан. Именно эта особенность привела к тому, что в Древней Греции параллельно сосуществовали две мировоззренческие традиции -- религиозное мировоззрение, основанное на мифологических представлениях, и традиция свободного философского объяснения происхождения как мироздания, так и морально-этических вопросов. Немецкий историк философии, богослов и философ Эдуард Целлер отмечал:
  
   "У греков не было привилегированной касты жрецов и, как следствие этого, священной иерархии и религиозной догматики. Греческая религия не имела теологической систематизации и возникала на базе свободного соглашения о предмете веры.
   В собственном смысле слова в Греции не было общепризнанного религиозного учения, но только мифология"3.
  
   Своеобразие древнегреческой религиозности хорошо показывает такая её особенность -- в древнегреческом языке не было слов для объяснения понятия "религия", как и понятия "греха":
  
   "Примечательно, что в греческой религиозной практике не сложилось понятия греха в религиозно-этическом смысле, а бытовало представление о нечистоте, скверне, (miasma, agos, mysos). Чаще всего, представление о скверне проявлялось в связи с обрядами перехода (рождение, свадьба, смерть).
   Согласно многим традиционным верованиям, осквернение представлялось чем-то материальным и вполне осязаемым, что проявилось в стремлении отделить мир мертвых от мира живых"4.
  
   Вплоть до VI века до н.э. греки не ведали чёткого разграничения жизненного пространства живых и умерших по причине того, что этические и религиозные ценности для них лежали как бы в разных плоскостях. Религия эллинов была прежде всего сфокусирована на мир имманентный (земной), а не трансцендентный -- она была насквозь прагматичной и процессы, происходящие с телом человека после его смерти, не очень волновали древних греков. Этот жизнелюбивый народ, сфокусированный на эстетике и этике жизни (вспомним культ тела на древних олимпийских играх), более интересовался практическими проблемами здоровья, благосостояния для своей семьи и детей. В этом отношении они были очень схожи с современными людьми, для которых религия превратилась (по большей части) в традиционный аксессуар христианской цивилизации, которая ценна прежде всего своими достижениями в области гуманистической этики и морали. Доктор исторических наук, известный специалист по культуре античной Греции Игорь Суриков вполне обоснованно считает:
  
   "...вопросы, связанные с посмертным существованием, ...отнюдь не так волновали греков, как, скажем, древних египтян или индийцев, не говоря уже о христианах.
   ...во многом "материалистичными" были и образы богов, особенно в народной религиозности, в рамках которой подчёркнуто антропоморфные боги-олимпийцы отнюдь не воспринимались как некие духовные сущности. Боги -- так, как их описал Гомер (а именно созданные его гением образы закрепились в последующей мифологической традиции), -- были чрезвычайно близки к людям, во всём на них похожи. Соответственно, они отнюдь не воспринимались как идеальные в этическом смысле мироправители, чуждые каких-либо моральных недостатков, "грехов""5.
  
   Атмосфера некой "приземлённости" религии в Древней Элладе, вкупе с очевидной нацеленностью греков на радости своего земного (имманентного) существования (достаточно вспомнить всенародную любовь к богу виноделия Дионису), создала благоприятные возможности, неограниченного строжайшими
   религиозными догматами, для свободного размышления людей о предполагаемых характеристиках, понятиях и принципах бытия, напрямую связанных с самим существованием человека и его взаимоотношением с миром:
  
   "...духовный авторитаризм был чужд грекам, как и всякого рода догматизм, в силу специфики античной цивилизации..."6.
  
   В итоге, атмосфера духовной свободы породила целую плеяду блестящих философов. Эти великие люди впервые в истории человечества взялись за решение
   "вечных" вопросов: "Познаваем ли мир?", "Существует ли Бог?", "Что такое истина?", "Что есть добро и зло?", "Что есть Человек?", "В чём смысл жизни?". Для дальнейшего обсуждения неоценимого вклада греческой философии в формирование многих христианских догматов, следует обратить внимание на одно обстоятельство -- философами были лишь свободные граждане Древней Греции. И это недвусмысленно указывает на то, что были и иные "несвободные" жители этой славной страны.
  
   Как вы уже, скорее всего, догадались -- Греция была рабовладельческой страной. Воинственные греческие мореходы, сухопутные воины и морские разбойники (что тут скрывать, их было довольно много!) захватывали много пленных, обращая их в рабов. Ирония истории состоит в том, что большинство рабов были такими же греками, но из соседних греческих полисов. Соотношение свободных граждан к количеству рабов в те времена составляло примерно 1:3.
  
   "В Афинах не было почти ни одного семейства, даже очень бедного, которое не владело хотя бы одним рабом"6.
  
   Современная богема (особенно представители ряда творческих профессий) очень хорошо понимают древних греческих философов -- насколько способствует дружескому свободному обмену мнениями обильно накрытый стол, при наличии хорошего виноградного вина. Особенно если у вас нет необходимости заботиться о обеспечении себя пропитанием и крышей над головой. В современном обществе подобные благоприятные условия для продуктивного стимулирования творческой мысли обеспечивают либо богатые родители, либо частные благотворительные фонды, либо вовремя полученное наследство. В Древней Греции эту необходимую свободу (для обмена мнениями) обеспечивали рабы.
  
   В любом случае именно для расцвета философии в Древней Греции (Элладе) сформировались самые благоприятные обстоятельства, которые не преминули дать великолепные результаты. Человек впервые стал рационально, путём последовательных логических умозаключений, размышлять над совокупностью явлений мертвой и живой природы, как и традиционных человеческих верований. Всецело опираться на богатство греческих легенд о сакральном мире, которые настолько очевидно были противоречивыми и по-младенчески нелепыми, греки всерьёз уже не могли -- было бы нелепо эти народные сказания считать божественными откровениями.
  
   По самой своей сути древнегреческая философия является дерзновенной попыткой познать особенности происхождения и существования мироздания (которыми обладали исключительно боги), чтобы в отдалённом будущем самим распоряжаться своей судьбой и не зависеть от своенравной прихоти богов, сродни мифологическому Прометею (принёсшего людям божественный огонь, даровав человеку новые возможности свободы существования). Фактически философы древней Греции были движимы подсознательным неизбывным любопытством человека, желанием творить и открывать своё -- тем самым желая не только постичь дела богов, но и превзойти их. Подобная внутренняя свобода ряда древнегреческих философов, ощущение своего творческого потенциала, позволяла им даже подшучивать над своими богами. Например, свободномыслящий поэт, странник и философ Ксенофан (VI век до н. э.) считал:
  
   "Люди создали богов, богам они сообщили свою собственную наружность, свои чувства, свой язык. Если бы быки умели рисовать, они придали бы своим богам бычачий вид. Гомер и Гезиод приписали богам все, что есть у людей позорного и преступного"7.
  
   Поразительно, но древние греки (в отличии от большинства современных людей) не боялись личной смерти. Если обратиться к текстам "Илиады", то в них отчётливо прослеживается смирение человека с неизбежным ходом природы -- одни люди умирают, но на смену им рождаются другие. Главное, чтобы свой народ не исчез навсегда (существование своего этноса явно превалирует над жизнью индивида, который ничто без своих соплеменников):
  
   "Листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков:
   Ветер одни по земле развевает, другие дубрава,
   Вновь расцветая, рождает, и с новой весной возрастают;
   Так человеки: сии нарождаются, те погибают.8
  
   Лишь с момента осознания человеком штучности своей индивидуальности (своего "Я"), появляется понимание и страх необратимой утраты (в небытие?) не только своей нынешней телесной жизни, но и чего-то иного, очень ценного и неподдающегося формулировке -- того, что сейчас определяют термином "душа". Оказалось, человека, осознавшего свою индивидуальность, постоянно обуревает один вопрос -- почему всем его мыслям и желаниям, всем начинаниям и делам неизбежно суждено закончиться во тьме могильной ямы? Этот весьма неуютный вопрос неизбежно периодически будет отравлять существование каждого размышляющего субъекта. Именно с подобных моментов и начинается поиск рациональных объяснений этого нетерпимого (по мнению человека) положения дел -- людям невозможно примериться с мыслью о смерти.
  
   Это стало началом рождения философии, рождённой именно в Древней Греции, где высоко ценилась свобода мышления граждан. Если в Вавилоне или
   в Египте обретённые знания о мире передавались в первоначальном (исходном) состоянии (без какого-либо теоретического или же логического обоснования), то именно древние греки были более склонны именно к логическому обоснованию выдвигаемых ими предположений:
  
   "элементарные истины алгебры и геометрии, сформулированные вавилоня-нами и египтянами как тезисы, обнаруживают у греков тенденцию превращаться в доказываемые теоремы"9.
  
   Совокупность нескольких факторов -- высокого уровня свободы в обществе Древней Греции, постоянное стремление достижения целостности в логике доказательств того или иного предположения (неприятие чего-либо на веру), нацеленность греков на осмысление различного рода идеалов и попытках создания теоретических конструкций идеального общества -- всё в целом послужило очень динамичному прогрессу греческой философии. Тем не менее следует заметить, что большинство древнегреческих философов свои строго логичные предположения (гипотезы) строили на основе неких аксиом (не доступных практической проверке). К примеру, такие родоначальники греческой философии (Милетская школа VI век до н. э.), как Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Гераклит или Ксенофан полагали:
  
   "...что все вещи, возникающие различным способом и различным способом погибающие, должны были произойти из какого-то одного и притом вещественного начала. Таковы "вода" Фалеса, "воздух" Анаксимена, "огонь" Гераклита, "земля" Ксенофана и т. д."9.
  
   Если мы спросим: а на каком собственно основании первые философы эти элементы в своих логических построениях считали непреложными аксиомами? Да никаких серьёзных оснований для этого не было -- им это просто казалось правдой и не более того! И это не их вина -- это их беда! Подобная фраза -- "мне кажется, что это является правдой" (мы это заметим и дальше, разбирая нашу тему) будет постоянным лейтмотивом во многих философских или богословских концепциях мыслителей всех времён и народов. Как в настоящее время, так и в те древние времена, философско-богословские представления (касающиеся многих совершенно туманных трансцендентно-сакральных тем) по-прежнему опираются на аодобные недоказуемые вещи.
  
   Предварительные выводы на данном этапе:
  
      -- Природные условия, в которых обитают народы мира, весьма сильно влияют на формирование их национального характера, который (в свою очередь) определяет религиозное мировоззрение этих народов;
  
      -- Нестабильные природные условия Древней Месопотамии, очень агрессивная природная среда -- всё это в целом привело к раздробленность племён и, соответственно, к почитанию огромного количества божеств;
  
      -- Упорядоченный (без непредвиденных катастроф) тёплый климат Древнего Египта, стабильная цикличность жизни многих поколений египтян, определили их дружелюбный характер. Наблюдение за разливами Нила способствовало пониманию повторяемости земных процессов -- что дало египтянам точный календарь и убеждённость в цикличности "жизни" небесных светил. Явным следствием этого стало их представление о цикличности жизни людей -- появилась вера в загробное существование человека.
  
      -- Относительно мягкий климат Древней Греции, благоприятное расположение у Эгейского моря, способствовали развитию мореплавания и торговле с близлежащими соседними странами. В результате древние греки переняли многие элементы культуры соседних народов.
  
      -- Существовала одна отличительная черта мировоззрения древних греков -- они весьма толерантно относились к различным представлениям о предмете веры. Параллельно существовали не только мифологические представления, но и философские объяснения происхождения мира.
  
      -- Некоторая приземлённость народных религиозных верований древних греков хорошо объясняется нацеленностью греков прежде всего на "радости"
   земного существования. Вопросы, связанные с посмертным существованием, почти не волновали греков.
  
      -- Многочисленность рабов в Древней Греции была залогом того, что свободные граждане имели достаточно свободного времени для философских обсуждений (в застольных дружеских беседах) характеристик, понятий и принципов бытия.
  
      -- Этот обмен мнениями, в конечном счёте, привёл к качественному скачку мышления человека -- то, что у мудрецов других народов представлялось как безапелляционная аксиома, у греческих философов стало превращаться в комплекс утверждений, которые следует логически доказывать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 5. Древнегреческая философия -- вершина рационализма
   ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
   Учение имярек всесильно, потому что оно верно.
  
   Сначала посмотрим, каким образом сформировалась интеллектуальная среда Древней Греции, давшая в последствии миру трёх философов -- мыслителей самого высшего калибра: Сократа, Платона и Аристотеля. Для этого разберём своеобразный и непредсказуемый каскад предположений о структуре мироздания непосредственных их предшественников: -- прежде всего мыслителей Милетской школы: Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена; вспомним также и о свободолюбивом Ксенофане, активном организаторе Пифагоре и аристократе Гераклите Эфесском. Не следует забывать и философов Элейской школы -- Парменида, Зенона и Мелисса. Стоит также обратить особое внимание на последователя Гераклита -- Эмпедокла, обладателя многих дарований в искусстве и науке; как и на яркого представителя Афинских философов -- Анаксагора.
  
   В этой части книги обратим особое внимание на существование неких шор в умах многих великих философов, особенно когда они начинают размышлять над совершенно неочевидными вещами, относящимися к предполагаемому моменту становления мироздания. Понятно, что изначально логический арсенал каждой конкретной философской школы (к которой принадлежал тот или иной философ) основывался на предварительно накопленной интеллектуальной традиции. Масса полученных знаний и методология размышлений над интересующим философа предметом, которые изначально вложены в него в период обучения, формируют в нём внутреннее ощущение собственной правоты и этим препятствует объективной оценке аргументов конкурирующей философской традиции. И это происходит не по причине плохого характера или абсолютной интеллектуальной ограниченности выдающихся философов -- нет, совершенно не поэтому!
  
   Основной причиной разногласий множества философских школ древности является невозможность опытно-практически проверить родившиеся логические конструкты1. А на уровне абстрактных умозаключений, отвлеченных от практики, все философы находились примерно на одном уровне -- все были весьма имениты, обладали массой учеников; все были весьма харизматичны и наделены хорошими
   способностями к риторике. Каждый из мэтров древнегреческой философии имел свою философскую школу, студенты которых (как это отмечают все, всегда и в любые времена) боготворят своих учителей -- что, естественно, приводит к весьма некритическому обожествлению всего исходящего из их уст.
  
   Разноголосица многих философских и (применительно к теме данной книги) богословских школ, в своей основе опирается именно на эту практическую непроверяемость фундаментальных аксиом, используемых в цепи логических конструкций того или иного учения о трансцендентных сущностях. Это качество во многом присуще и современным мэтрам философии. Попытаемся, хоть и частично, проследить пёстрый клубок методологических, этических и даже эстетических разногласий среди мыслителей Древней Греции. Почему именно их? Просто по той причине, что именно их наследие во многом определило весь ход философской, научной и богословской мысли Европы на многие столетия вперёд.
  
   5.1 Подножье философского Олимпа
  
   Самые первые философские школы Древней Греции возникли в городе Милете с конца VII до конца VI века до н. э., где проживали три великих мыслителя: Фалес, Анаксимандр и Анаксимен. Посмотрим, насколько сильно отличаются представления о фундаментальных первоосновах бытия у этих великих мужей философии, живших в одно время в одном и том же регионе Греции.
  
  -- Учение Фалеса всесильно, потому что оно верно.
  
   Фалес (учёный-астроном, математик, мыслитель) весьма интересовался вопросами строении мироздания. Он создал своё, довольно логически стройное философское представление об окружающем мире, из которого следовало: всё существующее возникло (и постоянно рождается) из некоей особой субстанции -- первоэлемента. По его мнению -- этой первичной субстанцией должна быть "вода", на которой, подобно поплавку, покоится Земля, которая (естественно) окружена со всех сторон океаном (явное следствие морских поездок Фалеса). Это первичное вещество не мертво и не лишено одушевлённости -- для Фалеса мир наполнен богами и всё одушевлено: ведь магнит и янтарь способны притягивать другие предметы, приводя из в движение -- чем это не свидетельство души этих материалов (видите, как они тянутся друг к другу!). Примечательно, что Гегель и Ницше считают Фалеса "первым философом" по одной простой причине -- именно Фалес первым задумался о должном существовании некоей материальной первооснове всего сущего. Как мы видим: он предполагал, что это "вода".
  
   Кроме этого, Фалес первым ввёл в геометрию математические доказательства, возможно, опираясь на знания, почерпнутые у древних египтян и вавилонян. Совсем не удивительно, что авторитет Фалеса на длительное время стали мерилом истины для умов его последователей.
  
  -- Учение Анаксимандра всесильно, потому что оно верно.
  
   Современник Фалеса -- Анаксимандр решительно отверг гипотезу о "воде", как искомом первоэлементе мироздания. Для Анаксимандра само представление о вещественности первоначала мира звучало, по меньшей степени, неуместно -- оно должно быть беспредельным и не иметь границ (вопрос автора книги: почему и кому должно?). Для Анаксимандра совершенно ясно, что первоначало должно обладать способностью обособлять противоположности теплого и холодного, при котором возникает огненная оболочка, облекающая воздух над землей:
  
   "Притекающий воздух прорвал огненную оболочку и образовал три кольца, внутри которых оказалось заключенным некоторое количество прорвавшегося наружу огня.
  
   Так произошли три круга: круг звезд, Солнца и Луны. Земля, по форме подобная срезу колонны, занимает середину мира и неподвижна; животные и люди образовались из отложений высохшего морского дна и изменили формы при переходе на сушу.
  
   Все обособившееся от беспредельного должно за свою "вину" вернуться в него. Поэтому мир не вечен, но по разрушении его из беспредельного выделяется новый мир, и этой смене миров нет конца"2.
  
   Анаксимандр один из первых сформулировал закон сохранения материи: "из тех же вещей, из которых рождаются все сущие вещи, в эти же самые вещи они разрушаются согласно предназначению". Из каких глубин откровений или размышлений у Анаксимандра родились его представления о строении мироздания мы можем лишь гадать? Посудите сами об этом3:
  
  -- Небесные светила -- это не отдельные тела, а лишь окно-просвет в неких непрозрачных оболочках, сквозь которые виден огонь.
  
  -- Земля имеет вид части колонны -- цилиндра, диаметр основания которого в три раза превышает высоту: "из двух [плоских] поверхностей по одной ходим мы, а другая ей противоположна".
  
  -- Земля царственно парит в центре мира, ни на что не опираясь, окружённая исполинскими трубчатыми кольцами-торами, наполненные огнём.
  
  -- В самом близком кольце, где огня немного, имеются небольшие отверстия -- звёзды. Во втором кольце с более сильным огнём находится одно большое отверстие -- Луна.
  
   В сочинении "О природе" Анаксимандр представляет свои предположения с момента возникновении Космоса до происхождения человека. По мнению философа, мироздание развивается само по себе, без вмешательства олимпийских богов, а первоэлементом всего и вся является некое бесконечное, "нестареющее" начало -- апейрон, которое есть нечто постоянно пребывающее и неуничтожимое,
   беспредельное и бесконечное во времени. Вполне понятно, что богатая фантазия и харизма Анаксимандра привлекли к его учению массу молодых последователей, которые ничего более истинного и знать не желали.
  
  -- Учение Анаксимена всесильно, потому что оно верно.
  
   Анаксимен -- последний представитель милетской школы философии, оппонент Фалеса и Анаксимандра, развил своё представление о существующем мире, приняв в качестве первоэлемента "воздух". Анаксимен традиционно придерживался представления своих предшественников о сугубо материальной сущности первоэлемента, положившего начало всему существующему. Однако разошёлся с ними в конкретизации оного -- по какому-то невероятному озарению философ решил, что в процессе разрежения и сгущения воздуха образуются все остальные вещества: вода, земля, камни и огонь:
  
   "Благодаря разрежению (то есть нагреванию) из воздуха возникает огонь, благодаря сгущению (то есть охлаждению) -- ветер, облака, вода, земля и камни. Разрежённый воздух порождает обладающие огненной природой
   небесные светила"4.
  
   Как и Фалес, Анаксимен представлял "воздух" своего рода душой мира, подобно дыханию, обнимающей весь мир и поддерживающей его. К примеру, Земля для Анаксимена -- представляет собою плоский диск, поддерживаемый воздухом. Вокруг Земли в воздухе парят плоские, состоящие из огня, диски светил. Субстанциональный термин предшественника Анаксимандра -- "апейрон", был Анаксименом материализован до всем понятного элемента с характеристиками, присущими его излюбленному "воздуху". Для философа "воздух" -- это альфа и омега всего сущего: беспредельный воздух объемлет собой весь мир, являясь источником жизни и дыхания живых существ. Он же является источником как души, так и материальных тел, включая самих богов (которые также являются производными первоэлемента "воздуха"). Довольно интересно, что многими предположениями Анаксимена вдохновился позже знаменитый Диоген из Аполлонии.
  
   Даже на примере учений этих трёх выдающихся мужей Милетской группы философов, отчетливо видна сугубая субъективность их представлений об устройстве окружающего их мира. Зададим сакраментальный вопрос -- а на какие, проверяемые опытно и убедительные для всех, факты опирался Фалес в своих предположениях? Богатству фантазии Анаксимандра и Анаксимена тоже стоит лишь позавидовать. Повторно зададим сакраментальный вопрос -- а на какие, проверяемые опытно и убедительные для всех, факты опирались они в своих предположениях? Ответим максимально честно: ни на какие -- лишь на своё субъективное мнение. Тем не менее, подобные придирки современного критического ума ни на йоту не помешали толпам восторженных фанатов этих
   философов милетской школы чествовать своих кумиров как глашатаев самоочевидной истины в последней инстанции. Ну, может представители других философских школ Греции были способны вырваться из пут самообольщающегося субъективизма?
  
  -- Учение Ксенофана всесильно, потому что оно верно.
  
   Ксенофан из города Колофона (VI век до н. э.) -- весьма свободолюбивый и неутомимый путешественник, на закате дней поселился в городе Элее, где под его влиянием возникло философское учение элейской школы. Обладая обширными познаниями (его многоведение отметил даже Гераклит), Ксенофан насмехался над мифологическими народными представлениями о существовании множества богов, заселившими Олимп. Для него было совершенно очевидно существование одного бога (одной первопричины мироздания), который всем правит силой ума без усилий, пребывая в неподвижности. Этот Бог, "несравним со смертными ни по образу, ни по мыслям"; "весь он есть око, весь -- ухо, весь -- мышление" и "без усилия властвует над всем своей мыслью":
  
   "Допустим, что богов много, если при этом они в одном будут превосходить друг друга, в другом -- уступать, то они не будут богами, потому что
   божество по своей природе не терпит над собой господства. Если же они равны, то не будут обладать природой бога, потому что бог должен обладать превосходством над всеми, а равное не лучше и не хуже равного. Поэтому, коль скоро бог есть, и коль скоро он таков, то он должен быть только один. Кроме того, будь их много, то он не обладал бы силой [совершить] всё, что пожелает. Следовательно, он только один"5.
  
   Ксенофан утверждал, что вера человека в божественность светил ложна -- они имеют естественную природу; он же говорил о том, что Земля несомненно является плоской; утверждал многочисленность солнц и лун; верил в появление людей из земли и воды. Очень проницательным является утверждение Ксенофана, что о природе богов (как и обо всём ином) не может быть истинного знания, а только мнение. Он весьма обосновано указывал на явную произвольность не только многих религиозных утверждений, но и мифологических представлений, популярных среди простого люда. Для него существование "гигантов, титанов и кентавров", являются очевидными "измышлениями древних".
  
   Великий ум Ксенофана заложил начало таким сложнейшим вопросам теории познания, как проблема единого и многого, вопрос вечности материи и изменчивости её проявлений, соотношения первоначала и многообразия вещей. Эти он заслужил подлинное уважение своих современников и последующих поколений философов.
  
  -- Учение Пифагора всесильно, потому что оно верно.
  
   Пифагор (VI век до н. э.), родился в городе Самосе, при правлении тирана Поликрата, позже переселился в город Кротон (южная Италия), где создал своеобразную религиозную общину (союз пифагорейцев). Именно религиозное возрождение этого периода в Греции, связанное с ломкой архаических устоев, привлекло к себе интерес широкого круга свободных граждан, создававших мистические общины орфиков или последователей культа земледельческого бога Диониса. К сожалению, религиозно-философские представления самого Пифагора (письменных работ которого не осталось) известны лишь в транскрипции более поздних авторов. Тем не менее можно утверждать, что Пифагор проповедовал метемпсихоз (учение о переселении душ), веря в переселение души человека после смерти в тела других существ, как и в три образа жизни человека, наивысшим из которых он признавал созерцательную жизнь (жизнь свободного философа).
  
   Интересы Пифагора затрагивали математику, где он исследовал суммы рядов чисел, как и изучение элементарных свойств плоских фигур в геометрии. То есть в научной сфере Пифагор основывал свои предположения на вещах, которые всегда можно опытно проверить. Но этого совершенно нельзя сказать о другой области его интересов -- о философии. И вновь, как и другие философы Древней Греции, он опирается лишь на то, что ему субъективно казалось верным. А верными ему казались совершенно фантастические представления о мире -- якобы представляющим собою живое огненное шаровидное тело, вдыхающее из окружающего беспредельного пространства пустоту (воздух?). Проникающая в тело мира пустота, разделяет и обособляет вещи. Механика этого процесса проникновения и обособления осталась для нас нераскрытой и, вероятнее всего, таковой она и была для всех членов общины пифагорейцев.
  
   Как бы то ни было, несмотря на отсутствие письменных свидетельств самого Пифагора, можно с высокой степени достоверности утверждать о его невероятной популярности и об авторитете его учений в обществе античной Эллады. Об этом свидетельствуют нумизматические находки: в 430-420 годах до н. э. в Абдерах чеканили монеты с изображением философа, что было беспрецедентным случаем появления подписанного портрета на монетах. О величии этого учёного-философа может засвидетельствовать любой ученик средней школы, изучавший в своё время легендарную теорему Пифагора (квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника равняется сумме квадратов катетов). Так что, хоть в какой-то части учение Пифагора истинно!
  
  -- Учение Гераклита Эфесского всесильно, потому что оно верно.
  
   Гераклит Эфесский (VI век до н. э.), потомственный аристократ и пессимист по своей природе (недаром современники называли его Мрачным, так как, по свидетельству Диогена, Гераклит, "возненавидев людей, удалился и стал жить в горах, кормясь быльём и травами"), в своих философских взглядах особый акцент
  
   возлагал на универсальность движения -- по его мнению, наиболее общей характеристике процессов мировой жизни. Его фразу "всё течёт, всё изменяется" сегодня знают все. Универсальность движения Гераклит относил, в одинаковой мере, как к вечным вещам, так и к вещам, возникающим во времени. И это вечное движение, по Гераклиту, непрерывно связано с вечным изменением даже вечных вещей. Аристотель в своём трактате "Meteorologica" приводил слова Гераклита, подтверждающие это: "Не только ежедневно новое солнце, но солнце постоянно, непрерывно обновляется"6.
  
   Наиболее полное воплощение принципа непрерывного движения и изменения Гераклит видел в стихии огня, именно по этой причине считал "огонь" единым первоэлементом. В связи с этим выдвинул несколько основополагающих космологических доктрин:
  
      -- Огонь есть первоначальная материальная причина мира;
  
      -- Существуют периодические эпизоды мирового пожара, во время которых космос уничтожается, чтобы возродиться снова;
  
      -- Всё есть поток (доктрина или Теория потока);
  
      -- Тождество противоположностей, когда они стремятся переходить из одной противоположности в другую.
  
   Для Гераклита движение является естественным следствием непрерывной борьбы противоположностей. Философ и богослов Ориген приводит такой (правда довольно туманный по смыслу) фрагмент Гераклита (фрагмент 80-й):
  
   "должно знать, что война всеобща, что правда есть раздор и что все возникает через борьбу и по необходимости"7.
  
   И самое интересное, применительно к нашей книги, заключено в словах Гераклита, утверждающих строгую ритмичность мирового процесса, абсолютно независимого ни от богов, ни от человека (фрагмент 30-й):
  
   "Этот мировой порядок, тождественный для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами вспыхивающим и мерами угасающим"7.
  
   Итак. "огонь", как наиболее динамичная из известных в те времена стихий, философом признан первоначалом мира; вода же -- является лишь одним из состояний "огня". Огонь сгущается в воздух, воздух превращается в воду, вода в землю. Сама Земля, на которой мы живём, была некогда раскалённой частью всеобщего огня, но затем -- остыла. В каком-то метафорическом плане с этим даже можно в чём-то согласиться.
  
   Совершенно аналогично предположениям предыдущих древнегреческих философов, и в случае с Гераклитом остаётся совершенно непонятно, откуда у него появилась гипотеза о войне и борьбе как о самом фундаментальном начале,
   порождающем все в жизни. Возможно, это было связано с бурным периодом древнегреческой истории, когда над Грецией нависла реальная угроза персидского мира, вызвавшая ряд восстаний в ионийских городах Малой Азии (фрагмент 76-й):
  
   "огонь живет смертью земли, воздух живет смертью огня, вода живет смертью воздуха, земля -- смертью воды"7.
  
   Парадоксален факт, что наблюдения над бурными процессами греческой жизни привели Гераклита к мощным философским обобщениям: он первым заявил, что борющиеся противоположности не просто сосуществуют -- они переходят одна в другую, при этом сохраняя общую для них тождественную основу (фрагмент 67-й):
  
   "Бог есть день и ночь, зима и лето, война и мир, насыщение и голод"7.
  
   Относительность и непостоянность абсолютно всех вещей и существ мироздания, провидчески схваченная Гераклитом, видна в его 62-м фрагменте:
  
   "Бессмертные -- смертны, смертные -- бессмертны: жизнь одних есть смерть других и смерть одних есть жизнь других"7.
  
   Разбирая взгляды и предположения мыслителей этой философской группы Древней Греции, всё время наталкиваешься на одно и тоже -- что же именно породило многообразие их взглядов и представлений? Почему интеллектуально продвинутые мужи, обладающие строгой логикой своих мыслей и чётким систематическим подходом к решению тех или иных проблем, не смогли прийти к единому знаменателю в понимании самых фундаментальных причин появления мироздания? Опять-таки приходится невольно констатировать -- предположения и этих философов опирались исключительно на субъективные представления, в своей основе имеющие всего одну слабую сторону: отсутствие практики и возможностей экспериментальной проверки своих предположений.
  
   Сейчас Гераклита считают создателем первой формы диалектики и уже этим он, по заслугам, является претендентом на какую-то грань истины, которую уловил своей прозорливостью.
  
  -- Учение Парменида всесильно, потому что оно верно.
  
   Ученик Ксенофана, Парменид (VI век до н.э.) -- главный представитель Элейской школы философов (в отличии от своего учителя) утверждал единство и вечность существования всего материального. Как истинный философ, Парменид всё многообразие мира обозначил одним термином "сущее" и противопоставил его понятию "не-сущего". Чувствуете, каков класс терминологии! В дальнейшем богословы охотно подсядут на подобный терминологический тюнинг своих предположений, создающий впечатление высокоинтеллектуального подхода при подаче окружающей публике своих маловнятных гипотез о вещах сакрально-трансцендентных, совершенно не поддающихся опытной проверке. Чем более многозначителен и расплывчат термин для обозначения/пояснения многих мало внятных абстрактных предположений о якобы существующей иной реальности,
   тем лучше -- "пипл схавает и ещё добавки попросит!".
  
   Итак, Парменид, как разумный человек, опиравшийся исключительно на знания, полученные им в наблюдениях, пришёл к выводу о существовании лишь материального "сущего" -- всей массы, заполняющей всё мыслимое пространство. То есть пришёл к удивительному выводу: всё, что существует -- оно существует; что не существует -- то и не должно существовать! Потому все досужие разговоры о существовании "не-сущего" он считал ошибочными:
  
   "Только сущее есть, не-сущего же нет, и оно немыслимо"8.
  
   Он осознано противопоставил разумное знание -- знанию чувственному. Из этого положения Парменид вывел своё понимание существующего мироздания -- оно вечно существующее, которое никогда не возникало и никогда ни перестанет существовать; мироздание нераздельно и всецело пребывает в настоящем. Логика рассуждений Парменида блестяща и основана на противопоставлении Бытия Небытию. Трудно что-то, по существу, этому возразить -- достаточно лишь познакомиться с тезисами Парменида9:
  
      -- Помимо Бытия нет ничего. Также и мышление, и мыслимое есть Бытие, ибо нельзя мыслить ни о чём;
  
      -- Бытие никем и ничем не порождено; иначе пришлось бы признать, что оно произошло из Небытия, но Небытия нет;
  
      -- Бытие не подвержено порче и гибели; иначе оно закономерно превратилось бы в Небытие, но Небытия не существует;
  
      -- У Бытия нет ни прошлого, ни будущего. Бытие есть чистое настоящее. Оно неподвижно, однородно, совершенно и ограниченно; имеет форму шара.
  
   Структура мироздания, согласно Пармениду, представляет собою сплошной шар, неподвижно покоящегося в центре мира. Он объемлем различными сферами смешанной природы (светлыми и тёмными). Всё это, вместе взятое, заключено в оболочку твёрдого небосвода. Однако с учением Парменида о подобной структуре мироздания (правда лишь в одной детали) не был согласен его земляк -- философ Мелисс. Он, в целом одобряя концепцию Парменида о единстве, вечности и неизменности истинного бытия, привнёс важное новое дополнение. Парменид утверждал конечность размеров мирового шара, а Мелисс доказывал возможность единого, вечного, не возникающего и не погибающего бытия лишь при одном непременном условии -- бесконечности мира.
  
   Необычным было представление Парменида о полном тождестве мысли и предмета мысли -- о том, что мысль не может быть отделена от своего предмета, от бытия. Даже если мы мыслим о чём-то абсолютно невозможном, к примеру о "Небытие", то и это явно невозможное (согласно Пармениду) всё же должно существовать. Стоит признать -- это весьма крутой вираж философии! Вероятно,
   на основе подобных крутых утверждений и построены все мифологические представления о невообразимых существах, да и видения пророка Даниила тоже скорее всего относятся к этому ряду.
  
   Тем не менее Парменид весьма уверенно утверждал несуществование Небытия. Чисто логически: утверждение того, что не существует в нашем Бытие (сам термин "Небытие" демонстрирует его полную противоположность "Бытию") равноценно сказать: "есть то, чего нет". Так какими же аргументами Парменид отвергал существование "Небытия", если сам заявлял, что всё мыслимое может быть (а его коллеги философы вполне себе представляли существование мира "Небытия")? Оказывается, аргументация Парменида основана на неприемлемости
   им пустоты (пустого, отделённого от вещества, пространства). Ну не нравится человеку что-либо, что тут поделать? В очередной раз мы видим доминирование (столь милого сердцу философа) своего субъективного представления о том, что должно быть, над опытным исследованием:
  
   "Бытие -- начало всего, бытие есть, а небытия нет, все заполнено бытием...
  
   Бытие не подвержено порче и гибели, иначе оно превратилось бы в небытие, но небытия не существует...
  
   У бытия нет ни прошлого, ни будущего. Бытие есть чистое настоящее..."8.
  
   Эти фрагменты, принадлежащие Пармениду, направлены в первую очередь против мировоззренческих взглядов Гераклита, который настаивал на том, что основная характеристика природы заключена в вечном процессе движения. Какое движение, если мир (по Пармениду) вечен, неделим и неподвижен! Как говориться: "не верь глазам своим!", когда человек видит движущиеся предметы -- для Парменида это яркий пример иллюзорной обманчивости органов чувств. Истинная картина мира открывается лишь уму философа -- раз он утверждает, что мир вечен, неизменен, неподвижен, то так тому и быть! Все остальные споры можно считать неуместными! В очередной раз мы наблюдаем: сколько философов -- столько и мнений о природе мироздания, хотя истина должна быть одна! Слава Богу -- в современном мире в массе гипотез о первопричинах существования мироздания последнее веское слово принадлежит преимущественно учёным, а не богословам. Учёные хоть дискутируют и спорят, но в конечном счёте всё же приходят к общему знаменателю, прислушиваясь к высшему арбитру -- экспериментальной проверке теоретических предположений.
  
   Тем не менее. Влияние Парменида на умы своих современников было велико. Сократ в диалоге Платона "Теэтет" об этом свидетельствует: "Парменид -- мыслитель действительно необыкновенной глубины"
  
   • Учение Зенона Элейского всесильно, потому что оно верно.
  
   Зенон Элейский -- любимый и "единственный" ученик Парменида, жил во второй половине V века до н.э. в городе Элея. Он уже при жизни прославился как весьма искусный полемист, умевший очень эффектно развивать концепции учителя. Плутарх особо отмечал -- Зенон "умел искусно опровергать, приводя через контраргументы к апории в рассуждении". К примеру, Аристотель в своём диалоге "Софист" признаёт Зенона "изобретателем диалектики", акцентируя его искусство доказывания какого-либо предположения, исходя из общепринятых посылок.
  
   "Под "диалектикой" Аристотель в этом случае понимает искусство выяснения истины путем обнаружения внутренних противоречий, заключающихся в мыслях противника, и путем устранения этих противоречий"2.
  
   Особое внимание Зенон уделил парадоксам, связанным с движением. Оказалось, что повседневно наблюдаемое движение, при попытке осмысления его логически, неожиданно приводит к нескольким противоречащим друг другу утверждениям (парадоксам). Из арсенала парадоксальных логических аргументов Зенона до нашего времени дошли четыре: "Дихотомия (деление на два)", "Ахилл", "Летящая стрела" и "Стадий". Так как Зенон был страстным почитателем своего учителя Парменида, то он считал принципиальную невозможность движения -- что и доказывал методом опровержения "от противного". И это ему блестяще удалось!
  
   Предположим, что противники Парменида правы и движение мыслимо -- тогда следует рассмотреть два логических варианта: 1) они правы и движение возможно и 2) они ошибаются и движение невозможно. Вот как Зенон блестяще и абсолютно логически безупречно доказывает невозможность движения, как такового, посредством аргумента "Летящая стрела".
  
   Итак, предположив, что стрела летит (движется в пространстве), следует учитывать одно обстоятельство -- она в каждое мгновение полета занимает пространство, равное собственной длине. А это значит ничто иное, как факт пребывания стрелы в каждое мгновение в пределах этой части пространства. Пребывание каждое мгновение в определённом месте пространства означает нахождение там неподвижно. И вот возникает явный логически парадокс -- движение летящей стрелы наглядно и очевидно, но при логическом анализе этого полёта не должно быть.
  
   Столь же впечатляющ и парадокс Зенона "Ахилл и черепаха", в котором быстроногий Ахилл никогда не догонит медленно ползущую впереди черепаху. Пока Ахилл преодолевает половину дистанции до черепахи, та продвинется на какое-то расстояние вперёд; пока бегун преодолевает и половину этого расстояния, черепаха продвигается ещё вперёд и так до бесконечности. Рассуждая
   логически, Ахилл никогда не догонит черепаху, хотя практически всем ясно -- это не так. Какой вывод мы можем сделать на основе блестящих апорий Зенона? Оказывается -- вывод заключается в том, что не следует всецело полагаться на логику, совершенно отрываясь от экспериментальных проверок теоретических построений. А уж оперируя, казалось бы, самыми безупречными логическими конструктами и исходящими из них аксиомами в философско-богословской тематике, не следует придавать полученным выводам значения абсолютной истинности (чем исторически грешат именно богословы).
  
   В чём же всесильность блестящих апорий Зенона Элейского? Благодаря им философы наконец обратили внимание на такие фундаментальные понятия, как соотношение дискретного и непрерывного в природе; на адекватность физического движения и его математической модели. Интерес к парадоксам Зенона не угас и к нынешнему времени -- к примеру доктор философских наук Ю. Вилесов (МГУ) убедительно показал, что парадоксы Зенона Элейского хоть в какой-то степени решаемы при использовании формулировок соотношения неопределенностей Гейзенберга:
  
   "Анализ апорий Зенона логически привел нас к формулировке соотношения неопределенностей Гейзенберга. Конечно же, утверждать, что соотношение неопределенностей и апория являются равноценными формулировками природной закономерности, нельзя. Тем не менее вскрытое в апории противоречие в понятии движения позволило допустить, что координата тела и его импульс имеют между собой взаимосвязь"10.
  
  -- Учение Эмпедокла всесильно, потому что оно верно.
  
   Эмпедокл -- фантастически многогранный человек (философ, врач, жрец, государственный деятель, поэт) тоже жил во второй половине V века до н.э. Он был как блестящим оратором, так и человеком с невероятной творческой фантазией -- причисляя себя к бессмертным богам (человеку же мечтать не запрещено), также всерьёз утверждал о своём предыдущем существовании как в образе мужчины, так и женщины; как в образе рыбы (птицы), так и зверя. Будучи весьма наблюдательным человеком, Эмпедокл развил мысли философской школы Элеи о невозможности возникновения или гибели истинного Сущего -- то есть продвигал мысль Гераклит о несотворенности и вечности мира. Наблюдаемые же нами факты рождения или смерти представителей живых существ, как и изменение или гибель мира неживого -- согласно представлению Эмпедокла, это по своей сути лишь весьма обманчивая видимость, не затрагивающая сами основы мироздания.
  
   Отличие взглядов Эмпедокла от философов-предшественников во многом чисто субъективное -- если те были чистыми монистами, признававшими всё многообразие мира комбинациями одного-единственного материального начала,
   то Эмпедокл вернулся вновь к старому философскому квартету, к "корням всех вещей" -- огню, воздуху, воде и земле. Но как же этой скудной палитрой объяснить всё многообразие явлений природы? Неужели это сделать почти невозможно? Но вы, господа, явно недооцениваете ловкость и находчивость (изворотливость) ума философа. Оказывается, в мире кроме четырёх первоэлементов существует ещё две противоположные друг другу движущие силы. Какие? Вы будете смеяться, но ими являются "Любовь" и "Вражда"! Именно они склонны перемешивать первоэлементы, соединяя и разъединяя их в разных пропорциях.
  
   Чтобы ещё более усилить впечатление о наличии подобных эмоциональных взаимоотношений среди первоэлементов, Эмпедокл делит их на две группы: огонь и воздух -- это мужские божества, а земля и вода -- женские. Движущие силы (по Эмпедоклу) действуют не одновременно, но последовательно, циклически -- в эпоху Любви все первоэлементы соединяются, образуя мировой шар (Сфайрос), когда первоэлементы теряют своё своеобразие; в эпоху Вражды Сфайрос вновь разделяется на составные части. Между периодами полной Любви и полной Вражды находятся переходные периоды. Эмпедокл разделил развитие мироздания на 4 фазы:
  
      -- Акосмическая -- господство и победа Любви (Сфайрос);
  
      -- Космическая -- переход от Любви к Вражде (Ненависти);
  
      -- Акосмическая -- господство и победа Вражды (Ненависти);
      -- Космическая -- переход от Вражды (Ненависти) к Любви. Именно в этом периоде пребывает человечество в данный момент.
  
   Итак, Эмпедокл представлял окружающий мир живым, одушевленным и даже божественным, особо выделяя при этом роль огня -- так как всё возникает из огня и огнём разрешается/завершается. Буйство творческой энергии (фантазии) Эмпедокла отчётливо видно в его варианте космологии. Оказывается, наша Земля окружена двумя полушариями, движущимися по кругу. Одно из них состоит целиком из огня, а второе состоит из воздуха и примеси очень небольшого количества огня. С чего бы это мироздание утроено именно таким образом, не очень понятно? Но философ, основываясь на своём субъективном ощущении, уверен в истинности своих выводов и учит этому своих учеников. Солнце в представлении Эмпедокла (и вопреки нашему ожиданию!) не огненное тело -- оно лишь отражает огонь огненной сферы, а Луна (в свою очередь) также отражает, попадающий на неё отраженный свет Солнца. Ну, а небосвод кристалловидный (почему?), образовавшийся из льдистой материи (круто, нет слов!). На нём укреплены (механически?) многочисленные звёзды и лишь планеты свободны в своём перемещении.
  
   Лишь в одной догадке Эмпедокл действительно попал в яблочко, утверждая конечную скорость света. Это представление вызвало позже критику великого Аристотеля:
  
   "Эмпедокл и всякий другой придерживающийся такого же мнения, неправильно утверждали, будто свет передвигается и распространяется в известный промежуток времени между Землей и небесной твердью, нами же это движение не воспринимается...
  
   Ведь на малом расстоянии это движение могло бы еще остаться незамеченным, а это уже слишком большая претензия, чтобы оно оставалось незамеченным на протяжении от востока до запада"11.
  
   Никто не может в чём-то упрекнуть Аристотеля -- ведь этот великий человек исходил из доступных в его время наблюдений. Действительно никто даже не подозревал насколько в действительности велика скорость света и засечь её на земном расстоянии "от востока до запада" было невозможно. Созерцательный характер древнегреческой науки вкупе с обилием субъективных предположений многих философов об основах строения и генезиса мироздания, приводил к тому, что действительно великие достоверные догадки (догадки, но не точные доказательства!) тонули в море логических фантазий. В любом случае и те и другие во многом представляли собою варианты "гадания на кофейной гуще".
  
   Величие теорий Эмпедокла наиболее мощно проявило себя в медицине, где он был одним из первых основоположников представления об обязательном предварительном исследовании организма человека для его успешного лечения.
  
  -- Учение Анаксагора всесильно, потому что оно верно.
  
   Анаксагор (V век до н.э.) -- первый из греческих философов, работавший в зрелые годы в Афинах. Это был человек идеи, родившийся в семье богатых и знатных родителей, но отказавшийся от большого состояния и посвятивший свою жизнь философским размышлениям и научным исследованиям. Анаксагор занимался математикой, его привлекали вопросы астрономии и метеорологии. Он
   одним из первых предположил первоначальное возникновение существующего мира в результате деятельности бестелесного, духовного начала -- названного им "умом". Именно деятельность этого начала, по мнению философа, упорядочила первоначальный хаос смешанных частицы материи. Представления Анаксагора о небесных светилах были столь революционными, что философ был вынужден в конце жизни покинуть Афины. Это же каким надо было быть храбрецом (Дон Кихотом науки), чтобы объявить небесные светила не божествами, а небесными камнями! Солнце посмел называть не "божественным Гелиосом", а "раскалённым булыжником", оторвавшимся от Земли и раскалившиеся вследствие быстрого движения в воздухе. (Какая неслыханная наглость! Да он просто глумиться над чувствами верующих!! Тррребуем немедленного наказания этого кощунника!!!).
  
   По настоятельным просьбам оскорблённых верующих наказание не заставило себя ждать -- Анаксагора задержали, обвинили, потребовав смертную казнь, но по окончанию процесса всего лишь изгнали из Афин -- вот что значит истинная греческая демократия, а ведь запросто могли бы года на два в каталажку запихнуть (как это сделали ревностные радетели истинной религии 17 августа 2012 года). А чтобы других правоверных не смущать, сочинения Анаксагора были
   высочайше запрещены (демократия -- демократией, но не до такой же степени!). Человеку моего поколения такая практика хорошо известна -- мы хорошо помним, о том, как в тайне от властей, передавались от человека человеку машинописные (от руки) перепечатки произведений так называемых антисоветчиков. Вот как об этом процессе запрета трудов Анаксагора писал Плутарх:
  
   "Анаксагор, который первым написал и самое мудрое и самое смелое сочинение о свете и тени луны, не был еще тогда знаменитым мужем древности, а сочинение его не пользовалось популярностью; оно было запрещено и ходило лишь среди немногих, причем принимались меры предосторожности и брались клятвы верности"2.
  
   На этом вольнодумство Анаксагора не закончилось -- представьте себе, он не только согласился с тезисом Элейской школы о невозможности порождения и уничтожения бытия (ну это ещё было можно терпеть, всё-таки великое наследие!),
   но и вознамерился даже нагло утверждать, что первоэлементов не четыре, а бесконечное множество. Ну это ни в какие ворота не лезет!
  
   "Что-о?! Мне -- в этом? В однобортном? Да вы что? Не знаете, что в одно-бортном сейчас уже никто не воюет? Безобразие! Война у порога, а мы не готовы! Нет, мы не готовы к войне!" No.
  
   Что самое удивительное и Анаксагор, и другие философы Элейской школы (все люди весьма уважаемые и мудрые) свои гипотезы основывали на здравом смысле, пользуюсь исключительно рациональной логикой. Вот, к примеру логика рассуждений Анаксагора, как её пересказал философ Аэций:
  
   "Анаксагору Клазоменскому казалось в высшей степени непонятным, каким образом что-нибудь может возникнуть из небытия или уничтожиться в небытие. Действительно, мы принимаем пищу простую и однородную -- хлеб и воду -- и ею питается волос, жила, артерия, мясо, мускулы, кости и остальные части [тела]. Итак, если это происходит [таким образом], то должно согласиться с тем, что в принимаемой [нами] пище находится все существующее и что увеличение всего происходит за счет уже сущего"2.
  
   Так как же так получается, что многие греческие мудрецы придерживались столь противоположных представлений о возникновении окружающего их мира? Первые философы Милетской школы полагали, что существует лишь одно первоначало, и таковым считали: Фалес -- воду, Гераклит -- огонь, Анаксимандр -- беспредельное, Анаксимен -- воздух, Ксенофан -- землю. А уже Эмпедокл говорит о конечном числе материальных начал (четыре): огонь, воздух, вода и земля. Ну, а Анаксагор вводит понятие о бесконечном множестве материальных элементарных частиц и вообще безумную идею о том, что в природе нет ни абсолютного максимума, ни абсолютного минимума.
  
   Кому верить, с кем согласиться? Наиболее рациональным будет лишь такой ответ -- ни с кем! Как сказал великий президент США Рейган: "Trust, but verify!"
   (Доверяй, но проверяй!). В мире имманентном (физическом) такая проверка посредством эксперимента принципиально возможна, но как быть если философы осмеливаются замахиваться на гипотетические (трансцендентные) области мироздания (о которых мы лишь смутно догадываемся, а может и заблуждаемся)? Неужели будем лишь полагаться на некие озарения свыше или на откровения? Но, как показывает история философии и теологии, они у всех разные -- проверить невозможно. Вот и приходится полагаться на счастливый случай, когда жребий удачи выпадет именно тебе.
  
   Анаксагор проблему первичной всё творящей движущей силы решил, введя понятие некоего "Ума". В его представлении "Ум" -- это не только механическая движущая сила, но и сила духовная. Он источником красоты и обоснованности:
  
   "...он -- тончайшая и чистейшая из всех вещей; он обладает совершенным знанием обо всем и имеет величайшую силу. И над всем, что только имеет душу, как над большим, так и над меньшим, господствует ум. И над всеобщим вращением господствует ум, от которого это круговое движение и получило начало... И все, что смешивалось, отделялось и разделялось, знал ум. Как должно было быть в будущем, как [раньше] было, [чего ныне уже нет], и как в настоящее время есть, порядок всего этого определил ум"12.
  
   Идею об "уме", как первопричине и основе мирового порядка, охотно признал и великий Аристотель, о чём написал в своём сочинении "Метафизика":
  
   "...тот, кто сказал, что разум находится, подобно тому, как в живых существах, так же и в природе, и что это он -- виновник благоустройства мира и всего мирового порядка, этот человек представился словно трезвым по сравнению с пустословием тех, кто выступал раньше. Явным образом, как мы знаем, взялся за такие объяснения Анаксагор"12.
  
   Это и понятно, так как именно убеждённость в реальном существовании такой духовной сущности подвигла Аристотеля к обоснованию своей максимы о "перводвигателе" -- о чём упомянем немного позднее. Итак, Анаксагор считал именно "ум" созидательным началом мироустройства, а "материальные начала" считал объектами (коих бесконечное количество), движение которых и их соединение в видимые вещи организует "ум". Понятно, что такие философские умопостроения во многом приближаются к богословским аксиомам. Но Анаксагор пошёл дальше простой констатации таких чисто умозрительных вещей. Он, как человек явно склонный к научной экстраполяции своих предположений, развил на этой теоретической базе свою космологию. В случае, если предположения Анаксагора о строении небесных объектов были бы (со временем) подтверждены опытно, то это стало бы мощным свидетельством его правоты по отношению к самым фундаментальным первоосновам мироздания.
  
   В результате своих размышлений и наблюдений, Анаксагор пришёл к выводу, что плоская Земля образовалась из сконцентрировавшегося в середине мироздания всего плотного, влажного, темного, холодного и тяжелого. Ну чем не предтеча теории всемирного тяготения? Ну, а всё теплое, светлое, сухое и легкое -- устремилось в верхнюю часть эфира. Плоская Земля, как и другие светила, парят в воздухе подобно осенним листьям, слетевшим с деревьев. Солнце, Луна, остальные звезды -- это всего лишь "...горячие камни, охваченные круговращением эфира". Их жар не воспринимается вследствие большой удалённости от людей. Анаксагор превзошёл всех других греческих мыслителей, утверждая размеры главного светила на небосводе -- Солнца. Он заявил о чрезвычайно огромных размерах светила -- "...Солнце по величине больше Пелопоннеса". Для всех остальных размер Солнца представлялся не более огромной тыквы. Наблюдательность Анаксагора видна также в его фантастических догадках о существовании круговорота воды на планете. Удивительно, насколько точно он предугадал:
  
   "Из находящихся на земле вод море состоит отчасти из осевших испарений,
   отчасти из [воды], стекшей [в него] из рек. Реки же существуют от дождей
   и от вод, находящихся в земле. Ибо в земле имеются полые места, в которых заключается вода"2.
  
   Значение взглядов Анаксагора было по достоинству оценено потомками. По свидетельству доктора философии И. Рожанского "незнание сочинений Анаксагора считалось признаком невежества"13. Данте поместил Анаксагора в первый круг Ада, где находятся добродетельные язычники, рядом со самыми знаменитыми философами -- Демокритом, Диогеном, Фалесом, Зеноном и Эмпедоклом. Умные и хорошие люди в прекрасной компании!
  
   5.2 Небожители философского Олимпа Древней Греции.
  
   Применительно к теме нашего исследования, прежде всего стоит обратить внимание на трёх самых выдающихся представителей греческой философии -- Сократа, Платона и Аристотеля, которые смогли отчасти привести к единому знаменателю целый комплекс разнородных понятий -- богов, людей и природу. Благодаря им были поставлены важнейшие вопросы о возникновении и устройстве мира -- притом в форме, на которую необходимо было дать четкий, рациональный и всем понятный ответ.
  
  -- Учение Сократа всесильно, потому что оно верно.
  
   Учение афинянина Сократа (V век до н.э.) разделило древнегреческую философию на два периода -- "досократовский" и "сократовский". Философ довольно критически отнёсся к вопросам, волновавших своих предшествующих коллег: как о первоначалах, так и о их количестве и природе; о первичном моменте возникновения мироздания и его строении -- по причине возникшей путаницы в
   ответах мыслителей на эти вопросы. Сократ справедливо решил, что ответы на столь общие вопросы пока недоступны познанию ("Я знаю, что ничего не знаю") -- что, в принципе, вполне соответствовало уровню знаний того времени. Поэтому Сократ решил сфокусироваться на вопросе о самой сущности знания -- выявляя общие (единые) признаки для целого класса явлений. Первоначально для этого следовало отчётливо сформулировать общее понятие об изучаемом предмете, применив новый метод ведения рассуждений: сталкивая между собою различные мнения, находя подобным образом истину посредством обмена мнениями. Позже этот метод назвали диалектикой.
  
   К сожалению, речи и беседы самим Сократом записаны не были, и мы об использованных им аргументах узнаём лишь в доступных нам трудах его учеников -- Платона и Ксенофонта. Эти записи представляют собою диалоги Сократа с его коллегами, в которых показано как последовательно и поэтапно уточнялся и детализировался поставленный вопрос. Наиболее Сократа интересовала этика -- учение о роли морали и нравственности, о нормах и принципах жизни и поведения человека. По свидетельству Алкивиада, рассуждения Сократа по этим вопросам, его способ избранных доказательств и опровержений, отличались необыкновенной, неотразимой мощью и силой действия. В диалогах отчётливо видна настойчивость Сократа, стремящегося найти и установить определения этических категорий, выяснить их сущность:
  
   "Таким образом, философия, как ее понимает Сократ (на уровне "сократических" диалогов Платона), есть исследование сложного явления нравственной жизни, способное привести к определению понятия об этом явлении, точнее говоря, определению его сущности.
   ...В исследовании понятия о предмете, которое должно завершиться его определением, Сократ в качестве необходимого условия рассуждения и мышления выдвигает свободу мышления от противоречия"2.
  
   Ученик Платона -- Аристотель весьма точно подметил характерную особенность интересов Сократа, который "правомерно искал сущность [вещи], так как стремился делать умозаключения, а началом для умозаключений является сущность вещи"12.
  
   Применительно к современной эпохе очень показательна смерть Сократа, который выпил по решению суда чашу с ядом. В чём же состояла вина философа перед обществом? Обвинение было построено на аргументах, весьма подобных современному закону России об оскорблении чувств верующих -- в 399 году до н.э. на философа подали в суд. Общая формула обвинения звучала как: "Сократ повинен в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество". Итак, Сократ, повествуя о новых богах, этим развращал тонкие натуры юношества. Философу не повезло так, как его предшественнику Анаксагору, наказание которого было сравнительно мягким
   -- тот смог избежать смерти. Величие же Сократа видно в том, что и он мог бы вполне избежать сурового приговора, согласившись заплатить штраф; но вместо этого предложил афинянам назначить ему пенсию за заслуги перед государством. (Какое хамство, какое бесстыдство с его стороны!!! [горькая ирония автора]).
  
   В чём же непреходящее значение подхода Сократа к решению вечных философских вопросов? По свидетельству Цицерона в "Тускуланских беседах", учение Сократа характеризовалось тем, что тот "первый свёл философию с неба, поселил в городах, ввёл в дома и заставил рассуждать о жизни и нравах, о добре и зле"14. Метод Сократа позволил его последователям через некоторую иронию к доводам собеседника, через мудрую насмешку над самоуверенностью оппонента, устраняющей тем самым его самонадеянность, в конечном счёте приводит к пониманию относительности большинства первоначальных мнений, зачастую сформировавшихся под влиянием всевозможных догм, которыми столь опутано мышление человека.
  
  -- Учение Платона всесильно, потому что оно верно.
  
   Ученик Сократа -- Платон (V-IV век до н.э.) продолжил дальше развивать вопросы диалектики, внося весьма весомый вклад в теорию познания, создав оригинальное учение о бестелесных (постигаемых умом) "видах" или "идеях". Будучи очень одарённым человеком, он в молодости приложил свои таланты как в области художественной литературы, так и в музыке и живописи. Но глубина таланта Платона раскрылась именно в философии. После смерти своего учителя -- Сократа, Платон покидает Грецию и отправляется в путешествие по Египту, Южной Италии и Сицилии, где знакомится с учением пифагорейцев. Здесь, в городе Тарент, Платон встретился с пифагорейцем Архитом (ученый-математик, физик, механик), личность которого произвела глубокое впечатление на Платона, оказав значительное воздействие на становление его философского метода. В сорокалетнем возрасте, вернувшись в Афины, философ основывает свою знаменитую школу, ставшую позже Академией. Это было первое высшее учебное заведение в западном мире.
  
   Великое литературное наследие Платона, к счастью для последующих поколений философов и богословов, почти полностью дошло до наших дней. Многие из его книг написаны в форме диалога, продолжая сократовскую традицию постепенного приближения к истине (по крайней мере продвигаясь в правильном направлении, где вероятнее всего находится истинное суждение). Суть подхода Платона к предмету рассмотрения (диалектического исследования) ярко показана
   в диалоге "Гиппий Больший", в котором последовательно разбирается проблема "прекрасного" -- не в смысле указания на некий объект, кажущийся нам прекрасным; а на саму суть по истине прекрасного, "не зависящую от случайных, временных, изменчивых и относительных его проявлений"2:
  
   "Я спрашиваю тебя о самом прекрасном, которое делает прекрасным все, к чему только прикоснется: и камень, и дерево, и человека, и божество, и всякое дело, и всякое знание...
   ... которое "никогда, нигде и никому не могло бы показаться безобразным... что бывает прекрасно для всех и всегда"15.
  
   К какому же результату привел "мозговой штурм" в данном диалоге Платона? К одной нетривиальной (для того времени) мысли -- прекрасное (как некая идея) является трудно формулируемым качеством, за которым (методом исключения) можно признать следующие признаки: оно не может быть ни полезным, ни подходящим. Ведь польза вещи -- есть величина относительная (что для одного полезно, то для другого, возможно, и нет). Но окончательный вывод, сформулированный Платоном, является общим для многих классов предметов или их свойств. На основе этих обстоятельств философ формулирует своё резюме -- существует "идея" прекрасного, которая и должна быть предметом исследования философии. Эти "идеи", согласно Платону, существуют вечно:
  
   "прекрасное существует вечно, что оно ни возникает, ни уничтожается, ни увеличивается, ни убывает; далее, оно не так, что прекрасно здесь, безобразно там; ни что оно то прекрасно, то не прекрасно; ни что оно прекрасно в одном отношении, безобразно в другом; ни что в одном месте оно
   прекрасно, в другом безобразно; ни что для одних оно прекрасно, для других безобразно...
   Оно не предстанет "перед созерцающим его "идею" в виде какого-либо облика, либо рук, либо какой иной части тела, ни в виде какой-либо речи или какой-либо науки, ни в виде существующего в чем-либо другом, например, в каком-либо живом существе, или на земле, или на небе, или каком-либо ином предмете"16.
  
   Итак, если суммировать представление Платона о существенных признаках "идей", то это прежде всего объективность их существования, безотносительно и независимо от всех условий и ограничений пространства и времени. Для Платона "идеи" являются единственным истинно-сущим сверхчувственным бытием, постигаемое одним только разумом. К примеру, для философа "идея" прекрасного -- по своей сути есть "истинно-сущее прекрасное", которое "не подлежит никакому изменению или превращению, совершенно тождественно и есть вечная сущность, всегда равная самой себе"2. При этом сами "идеи" пребывают в "поднебесных местах", они совершенно запредельны.
  
   Согласно Платону, реально существуют лишь умопостигаемая, бестелесная (не воспринимаемая органами чувств) сущность любых объектов имманентного мира. Важнейшей из всех "идей" Платон считал "идею" блага, обеспечивающей
   целесообразный и направляемый к благой цели порядок, господствующий в мире. Представление о существовании "идеи" блага, как доминирующего принципа целесообразности в процессе трансформации мира, предполагает существование неких высших целей, которые (как мы позже увидим) с неизбежностью приводят к представлению о существовании некоего Целеполагателя -- к телеологическому доказательству бытия Бога:
  
   "Рассмотрим же, по какой причине устроил возникновение и эту Вселенную тот, кто их устроил. Он был благ, а тот, кто благ, никогда и ни в каком деле не испытывает зависти. Будучи чужд зависти, он пожелал, чтобы все вещи стали как можно более подобны ему самому. Усмотреть в этом вслед за разумными мужами подлинное и наиглавнейшее начало рождения и космоса было бы, пожалуй, вернее всего.
  
   Итак, пожелавши, чтобы все было хорошо, и чтобы ничто по возможности не было дурно, бог позаботился обо всех видимых вещах, которые пребывали не в покое, но в нестройном и беспорядочном движении; он привел их из беспорядка в порядок, полагая, что второе, безусловно, лучше первого"17.
  
   Для Платона бог есть истинное бытие, а материальное земное инобытие ощущает божественное присутствие в форме заботы о благе живущих. Посему бог есть начало, середина и конец всех вещей:
  
   "Он -- начало, так как от него всё происходит; он -- середина, так как он сущность всего, что имеет генезис; он -- конец, так как все к нему стремится"2:
  
   "...бог, согласно древнему сказанию, держит начало, конец и середину всего сущего. Прямым путем приводит он все в исполнение, вечно вращаясь при этом, согласно природе. За ним всегда следует правосудие, мстящее тем, кто
   отступает от божественного закона. Кто хочет быть счастлив, должен держаться этого закона и следовать ему смиренно и в строгом порядке"18.
  
   Теоретически красиво и логично изложенные (в диалогах) представления о существовании сверхчувственных "идей" (эйдосов) перед Платоном ставят почти непреодолимые трудности объяснения -- каким же образом человеку постигнуть эти, недоступные чувственному восприятию, особенности "идей"? Ведь мир "идей", согласно взглядам Платона, есть первичный (истинно-существующий) мир бытия; а мир материальный -- это мир "небытия", который вторичен и причинно-обусловлен миром "идей". Довольно интересно, но Платон вновь возвращается к противопоставлению тезисов о "Бытие" и "Небытие", которые до него рассматривал Парменид. Но в отличии от Парменида, отрицавшего само существование "Небытия", Платон отождествляет реальный материальный мир с "Небытием" -- поистине сколько философов, столько и мнений!!! По самой своей
   сути, "идеи" Платона -- это понятия, замыслы, руководящие принципы и мысли Целеполагателя. Так для Платона "идея" блага есть ни само бытие, ни знание, а начало, порождающее и бытие, и знание. Эту мысль философ иллюстрирует на примере зрения -- хоть у человека есть глаза для того, чтобы видеть; а у предмета наблюдения есть возможность быть увиденным, но первопричиной самого зрения является свет, исходящий от Солнца. Именно оно и является тем самым началом, порождающим саму возможности что-то видеть. Согласимся, на современный придирчивый взгляд, этот пример немного маловразумителен, но такова природа большинства пояснений о предполагаемых предметах иной природы -- о вещах сакральных.
  
   Ну, а какими же основополагающими элементами, по представлению Платона, обладают тела материального земного мира? Как это не удивительно, но Платон такими элементами считал равнобедренные треугольники. Хотя чему тут удивляться -- наши предположения не всегда совпадают с реальностью. Почему и на каком основании Платон это предполагал? Ответ на этот и на все аналогичные предположения всех последующих поколений философов сводится к совершенно простой, но вечной формуле -- это их внутреннее убеждение, когда философу кажется, что именно оно соответствует истине. Но это предположение Платона о подобных первоэлементах материальных объектов (если его последовательно экстраполировать) приводит к очевидному внутреннему противоречию с его же представлением о полном отсутствии пустоты в природе -- если элементами физического мира являются равнобедренные треугольники:
  
   "...то, как бы они ни были расположены друг относительно друга в пространстве, они не могут сплошь заполнить это пространство так, чтобы нигде между ними не оказалось пустых промежутков"2.
  
   На подобных множественных примерах отчётливо видна принципиальная трудность философии по выстраиванию логически выверенных конструкций, касающихся вещей и сфер, лежащих далеко за пределами привычного масштаба нашего земного материального мира или (тем более) трансцендентного мира. Тем не менее величие Платона очень велико. Он оказал самое значительное влияние на последующие поколения философов в их размышлениях над этическими проблемами жизни людей, над решением экзистенциальных вопросов высшего блага в жизни общества. Платон призывал людей возвыситься над беспорядком несовершенного чувственного мира, призывал к идеальному государственному устройству общества -- когда все подчиняются законам, а на страже законов стоит система правосудия, когда без истинного правосудия государство перестаёт быть государством.
  
  -- Учение Аристотеля всесильно, потому что оно верно.
  
   Аристотель -- философ IV века до н.э., был одним из самых влиятельных мыслителей всех времён и народов, оставивший неизгладимый след в истории. Он был учеником Платона, обучаясь в его Академии целых 20 лет, до момента смерти учителя. Следуя примеру своего наставника, позже Аристотель основывает собственную школу -- Ликею, в которой студентов обучали метафизике, физике и диалектике. Широта и глубина интересов Платона и Аристотеля, их одарённость, глубина проникновения в саму суть предмета, сделали этих двух философов влиятельнейшими личностями на протяжении многих столетий. Трудно сказать какие вещи в интеллектуальной сфере не входили в орбиту интересов Аристотеля -- он оставил самый существенный вклад во всех отраслях (современного ему) философского и научного знания. Весьма велик вклад Аристотеля в создании основ логики, в разработке теории искусства, этики, политической экономии и даже психологии. Для истории философии очень важен факт, что почти все трактаты Аристотеля (без существенных корректировок силами "благодарных" потомков) смогли пережить все перипетии бурной истории.
  
   Аристотель допускал существование двух видов сущностей -- природных и божественных. Для него наиглавнейшей наукой была метафизика, занимающаяся
   исследованиями первоначальной природы реальности, мира и бытия:
  
   "Как самую главную и главенствующую науку, которой все другие науки, словно рабыни, не смеют прекословить, следовало бы называть мудростью науку о цели и о благе. А поскольку мудрость была определена как наука о первых причинах и о том, что наиболее достойно познания, мудростью надо бы признать науку о сущности...
   ...умозрительные науки предпочтительнее всех остальных, и учение о божественном предпочтительнее других умозрительных наук"19.
  
   Хотя Аристотель и был одним из самых одарённых учеников Платона, тем не менее он часто не соглашался со своим наставником и вступал с ним в полемику и споры. В частности, платоновская концепция "идей" вызывала у Аристотеля ряд возражений. Соглашаясь с мнением Платона о возможности с помощью "идей" (понятий о бытие) познавать существенные и коренные свойства предметов, Аристотель не был согласен с тем, что "идеи" абсолютно и безусловно самобытны,
   и независимы от вечно изменяющегося чувственного бытия. Если для Платона понятие "идеи" было вечным и неизменным первообразами бытия (самобытными сущностями), то Аристотель считал бесполезной саму концепцию платоновских "идей" -- она не давала познанию вещей ничего нового, она была бесполезна и для чувственного познания окружающего мира (если платоновская сфера "идей" принципиально не имеет ничего общего с миром чувственных вещей, то о каком взаимоотношении между ними может идти речь?).
  
   Итак, фундаментальное возражение Аристотеля было направлено в адрес платоновского понимания возможности взаимоотношения мира "идей" с миром вещей. Согласно Платону, отдельно существует какая-либо вещь и её "идея", но так как мир вещей есть отображение мира "идей", то между каждой отдельной вещью и ее "идеей" должно существовать нечто сходное и общее для них обеих. Совершенно аналогично тому, как у каждой чувственной вещи должна быть своя "идея", то и к зафиксированному общему первого примера следует допустить существование самобытного второго слоя "идей", возвышающегося одновременно над первым миром идей и миром чувственных вещей. Однако тут начинается "сказка про белого бычка" -- между первым и вторым слоем "идей" (как и миром чувственных вещей) тоже существует нечто общее, что требует третьего столь же самобытного слоя "идей" и т.д. -- до бесконечности. С подобным же уходом в бесконечное наслоение всё более и более всеобъемлющих причинно-следственных отношений мы столкнёмся далее при попытке логически понять появление представления о первопричине рождения мироздания.
  
   Онтология Аристотеля.
  
   Аристотель внёс значительный вклад в становление и развитие онтологии20, познавая фундаментальные принципы бытия, его наиболее общие сущности, категории, структуру и закономерности. Именно Аристотель первым ввёл понятие субстанции, подразумевая под этим самобытное (существующее в самом себе) бытие. Субстанция (бытие) всегда субъект, который не может быть атрибутом чего-то иного. Субстанция, по мнению Аристотеля, представляет собою единичное бытие, которое всегда одно -- двух и более не может быть. Философ, применяя диалектический метод Сократа пришёл к выводу, что первоначальное бытие (субстанция) имеет определённые элементы -- форму и "первичную" материю. Аристотелевское понимание "первичной" материи не следует путать с привычным повседневным понятием материи (материального мира) -- включающей в себя всё вещественное, имеющее массу, протяжённость и локализацию в пространстве. Аристотель "первичную" материю мыслит лишь как потенциальную возможность возникновения какой угодно формы в действительности. Эта "первичная" материя принципиально никогда и нигде не может быть воспринята при помощи органов чувств человека.
  
   Именно она (согласно Аристотелю) даёт существование любому другому виду "последней" материи (камень, металл и т.д.), которому, в последствии, можно придать любую форму (метал --> статуя, кружка, мотыга). Не меньшее значение для Аристотеля имеет понятие "форма" первоначального бытия (субстанции). Для объяснения существования всего миропорядка в целом, необходимо понять причины (принципы), способные прояснить весь мировой процесс в целом. Чисто логически рассуждая, мы ясно понимаем, что "материя" -- это то, что может подвергаться изменению и приобрести некую "форму" объекта или предмета. Эта
   логика действительна для "последней" материи, но в случае с аристотелевской "первичной" материей (не доступной чувственному восприятию) она напрямую не работает -- если в реальном земном мире "последней" материи -- глине, к примеру, форму горшка придаёт гончар (который, в свою очередь, тоже является своеобразной "формой" материи); то в субстанции первоначального бытия, согласно представлениям Аристотеля, ещё не существовало иного субъекта (т.е. "формы"), который смог бы запустить процесс создания "последней" материи -- из которого появятся все видимые предметы мироздания.
  
   То есть, пред Аристотелем встала почти неразрешимая проблема -- как объяснить появление видимого мира из самобытной субстанции, ведь для этого кроме "первичной" материи мира должна существовать и "форма" этого мира -- (тот самый гончар), который должен пребывать вне самой первичной субстанции. Но для этого следовало бы предположить существование первоначального момента создания мироздания -- то есть вернуться к древним мифологическим сюжетам как греков, так и народов Междуречья или Египта. Это было бы, для греческого философа столь высокого уровня, равносильно интеллектуальному поражению -- признанию своей неспособности логическим путём найти достойное решение возникшей проблемы.
  
   Итак, человек воочию наблюдает существование материального мира, постоянно находящегося в изменении и движении, т.е. действительно объективно существуют как "материя" (материал мира), так и "формы" (объекты мира, представляющие собою осуществлённую "материю"). Чтобы достойно избежать столь "нелепого" (по мнению Аристотеля) предположения о необходимости существования первоначального момента появления (зарождения) мироздания, философ попросту предположил вечное существование мира -- "бытие" было всегда! (Запомните это твёрдо и на этом дальнейшие дискуссии считаем излишними!!!). В противном случае возникают нелепые противоречия:
  
      -- Если мир в определённый момент возник, то есть началось, наблюдаемое нами, вечное движение созданных из "материи" "форм" -- то в таком случае следует признать существование двух взаимоисключающих альтернатив:
  
      -- либо "материя" и "формы" уже существовали до момента начала первого движения;
      -- либо "материя" и "формы" до этого момента не существовали.
  
      -- Если "материя" и "формы" до момента начала первого движения не существовало, то следовательно они возникли предварительно -- но так как возникновение невозможно без движения, то это приводит нас к абсолютно нелепому выводу о существовании движения до начала самого движения.
  
      -- Если же "материя" и "форма" уже существовали до момента начала первого движения, то тогда неизбежен вопрос: в силу какой причины они не породили движения раньше, чем оно возникло в действительности?
  
      -- Такой причиной могло быть некое препятствие к движению. Но такое препятствие, в свою очередь, тоже должно быть движением -- что приводит к очевидно абсурдному выводу о существовании движение еще до начала какого бы то ни было движения.
  
   Эту путаницу логических предположений Аристотель разрешил самым радикальным способом, с успехом много позже применённым царём Александром Македонским, без всяких колебания разрубившим "гордиев узел", завязанный в древности греческим царём Гордием. Аристотель просто отмёл все иные альтернативы, оставив лишь одно -- происходящее в мире движение не только не имеет начала, но не имеет и конца -- оно вечно. Это необходимо привело его к предположению о существовании вечной причины мира и вечного его двигателя (перводвигателя), без которого не может быть никакого движения. В эпоху Аристотеля астрономические наблюдения неба демонстрировали людям сферу неподвижных звезд -- в то время не существовало высокоточных способов для наблюдения изменений в угловом расстоянии между звездами. Это приводило людей к неизбежному выводу: будто мир движется непрерывным и равномерным круговым движением:
  
   "Существует что-то, что вечно движется безостановочным движением, а таково -- движение круговое; и это ясно -- не только как логический вывод, но и как реальный факт, а потому первое небо обладает, можно сказать, вечным бытием. Следовательно, существует и нечто, что (его) приводит в движение.
   А так как то, что движется и (вместе) движет, занимает промежуточное положение, поэтому есть нечто, что движет, не находясь в движении, нечто вечное и являющее собой сущность и реальную активность"19.
  
   Какими же именно логическими аргументами руководствовался Стагирит (прозвище Аристотеля по месту рождения), предположив существование вечной и неподвижной абсолютной субстанции (бога), которая (не обладая никакими материальными характеристиками) тем не менее всем управляет, являясь особым первоначалом? Попробуем чуть подробнее разобраться в логической цепочке рассуждений философа, одновременно поразимся тому обстоятельству, насколько рациональны и обстоятельны многие умозаключения древних:
  
      -- Всё что движется имеет причину своего движения;
  
      -- Эта причина, которая тоже движется, естественно должна (в свою очередь) иметь причину и своего собственного движения и т.д. -- что приводит к регрессу в бесконечность;
  
      -- Если человек допускает возможность достичь истинного знания, то следует предположить и существование неких абсолютных и окончательных начал этой истины -- т.е. финального рубежа регрессии (не может существовать истины более истинной, чем первоначальная);
  
      -- Эта первопричина, дарующая движение всему остальному, должна является (по логической необходимости) окончательно неподвижным началом, так как ничего предшествующего ей не существует (что согласуется с позицией
   Аристотеля о существовании финального рубежа регрессии):
  
   "...если существует начало, способное вызывать движение или действенное (творческое), но оно (при этом) не находится в действительной деятель-ности, тогда движения (еще) не будет: то, что обладает способностью (к деятельности), может и не проявлять ее.
  
   Нет, значит, никакой пользы, даже если мы установим вечные сущности, по примеру тех, кто принимает идеи, если эти сущности не будут заключать в себе некоторого начала, способного производить изменение; да, впрочем, и его еще (здесь) недостаточно, как недостаточно взять другую сущность -- за пределами идей: если она не будет действовать, движения не получится. И (одинаково) -- даже в том случае, если она будет действовать, но в существе своем остается способностью: вечного движения не будет, ибо то, что обладает способностью существовать, может (еще) не иметь существования.
  
   Поэтому должно быть такое начало, существо которого -- в деятельности. А, кроме того, у сущностей этих не должно быть материи: ведь они должны быть вечными, если только есть еще хоть что-нибудь вечное; следовательно, (им необходимо пребывать) в деятельности"19.
  
   Возникает закономерный вопрос: а как же вечное абсолютное деятельное начало (к примеру, Перводвигатель) сможет двигать что-либо другое, будучи само неподвижным? Это действительно вопрос на засыпку, на котором логика Стагирита даёт ощутимый сбой. Философ был вынужден с метода естественно-научных строго-логичных рассуждений (тела всегда движутся под воздействием какой-нибудь внешней причины) перейти на радикально иной -- чувственно-ментальный уровень. Внезапно оказалось, что действительной причиной является любовь или мысль (с чем-то похожим мы уже встречались немного ранее):
  
   "...подобно тому как любящий движется предметом своей любви, который сам может при этом покоиться, так и все движимое определяется к движению последней неподвижной сущностью"19.
  
   Современному человеку такое смешение научных методологий кажется, по меньшей мере, странным и "притянутым за уши". Итак, Перводвигатель -- он же мировой разум (или бог, по Аристотелю):
  
   "...движет так предмет желания и предмет мысли: они движут, (сами) не находясь в движении. А первые (т. е. высшие) из этих предметов (на которые направлены желание и мысль) друг с другом совпадают.
  
   Ибо влечение вызывается тем, что кажется прекрасным, а высшим предметом желания выступает то, что на самом деле прекрасно. И (вернее сказать, что) мы стремимся (к вещи), потому что у нас есть (о ней) (определенное) мнение, чем что мы имеем о ней (определенное) мнение, потому что (к ней) стремимся: ведь начальным является мышление"19.
  
   Этим первичным вседвижущим началом перводвигателя (согласно Аристотелю) и является мировой разум (бог), занятый всецело мышлением о мышлении и тем самым составляя последнюю глубочайшую основу Вселенной в целом и природы, в частности. "Мышление о мышлении" звучит как тавтология, но для Аристотеля -- это абсолютно совершенная мысль, представляющая целенаправленный вектор мышления бога, направленный на вечное сохранение бескомпромиссной чистоты собственного мышления, лишённого всего материального -- являя собою чистый, кристальный ум.
  
   Несмотря на наличие некоторых логических неувязок в онтологических представлениях Аристотеля (будем предельно честны перед собою -- а у кого их нет?), не дающих кристально-чистого представления о принципах, структуре и закономерностях бытия; гений Аристотеля оказался действительно всесильным. Именно ему удалось заложить начало представлениям об основных концепциях пространства и времени:
  
  -- субстанциональной -- рассматривающей пространство и время в качестве самостоятельных сущностей -- первоначал мира;
  
  -- реляционной -- где пространство и время не самостоятельные сущности, а системы отношений, образуемые взаимодействующими материальными объектами.
  
   Кроме того, Аристотель считается зачинателем исторического подхода в изучении науки, в том числе философии. Столь же велик его вклад в философскую теологию, основанный на настоятельном требовании иметь убедительные доказательства бытия Бога, основанные на чётких логических посылках. Одно это многого стоит! Философ, детально и глубоко разобрав теорию познания, создал труд по логике -- в котором разработал основы теории мышления и познания, определив их формы, понятия, суждения и умозаключения. Кроме всего этого, Аристотелю удалось сформулировать основные логические законы:
  
  -- закон тождества -- понятие должно употребляться в одном и том же значении в ходе рассуждений;
  
  -- закон противоречия -- "не противоречь сам себе";
  
  -- закон исключённого третьего -- "А есть либо B, либо не B -- третьего не дано".
  
   Обращаясь к области космологии, Аристотелю удалось высказать ряд столь очевидных (на сегодняшний взгляд) вещей -- именно он одним из первых доказал шарообразность Земли, аргументируя это характером лунных затмений, когда тень, бросаемая Землёй на Луну, имеет по краям округлую форму, что может быть только при условии шарообразности Земли. Также он доказал шарообразность и Луны на основе изучения её фаз. В общем, мыслители масштаба Аристотеля -- это всенародное достояние и перед их гением стоит с почтением склонить голову, осознавая собственную малость.
  
   Предварительные выводы на данном этапе:
  
      -- Многие философы Древней Греции, очень продуктивно воспользовались счастливой возможностью иметь собственное свободное мнение по любым вопросам, связанным с учением о бытие как таковом.
  
      -- Это во многом было обусловлено весьма толерантным отношением греков к различного рода онтологическим представлениям и концепциям. В отличие от соседних народов, Древняя Греция не испытывала столь сковывающего влияния на свободу философских размышлений, со стороны доминирующих религиозных представлений по этим вопросам.
  
      -- Однако, следует признать -- как по основным вопросам об общих категориях и закономерностях бытия, так и по представлениям о космологическом строении мироздания, среди мыслителей и философов царила полная разноголосица. Столь учёные мужи никак не могли прийти к чему-то однозначно фундаментальному.
  
      -- В данной главе нашей книги мы воочию убедились в том, что почти все наиболее заметные древнегреческие философы обладали очень широкой известностью и были популярны среди свободных граждан своей страны. Выдвинутые ими предположения (по вопросам устроения мироздания) с восторгом воспринимались почитателями, как совершенные откровения гениев, окончательно открывшие глаза сограждан на истину в последней инстанции.
  
      -- Никого особенно не смущало то обстоятельство, что философы, жившие в одном и том же регионе Греции (и примерно в одно время), высказывали столь кардинально разные мнения по одним и тем же вопросам. К примеру, Фалес первоэлементом в строении мироздания считал "воду"; Анаксимандр считал первоэлементом некое бесконечное, нестареющее начало "апейрон"; а последний представитель милетской школы -- Анаксимен принял в качестве первоэлемента "воздух".
  
      -- Сейчас очевидно, что эти три выдающиеся представители Милетской группы философов были в плену своих субъективных представлений о том, как бы было должно обустроено мироздание. Никаких объективных проверяемых фактов для столь громогласных выводов ни у одного из них не было.
  
      -- Философы Элейской философской школы также, по части объективности своих предположений, недалеко от коллег Милетской философской группы ушли.
  
   Ксенофан, насмехаясь над мифологическими представлениями своих сограждан, пришёл к мнению о невозможности существования множества богов -- если бог существует, то только один.
  
   Парменид фактически увяз в логических сетях своих размышлениях о "Сущем" и "Несущим", "Бытие" и "Небытие".
  
   Зенон Элейский на тысячелетия поставил всех философов мира в тупик своими апориями, в которых он блестяще логически препарировал феномен движения. Парадоксы ему блестяще удались, но убедительно обосновать их истинность -- увы, нет.
  
      -- Эксцентричный Эмпедокл, вернувшись к предположениям Элейской школы о существовании четырёх первоэлементов -- огню, воздуху, воде и земле, вдруг совершенно неожиданно добавил к ним два других элемента -- "любовь" и "вражду" (абсолютно из "другой оперы", мягко выражаясь).
  
      -- Афинянин Анаксагор -- вольнодумец и фанатичный исследователь, замахнулся на наследие своих предшественников, утверждая не конечное количество кандидатов в первоэлементы, как это предполагали философы Милетской школы, а бесконечное множество оных. И опять мы вынужденно констатируем факт абсолютной субъективности всех представлений выдающихся древнегреческих мыслителей по вопросам, связанным с предполагаемыми трансцедентальными областями мироздания.
  
      -- Небожители древнегреческого философского Олимпа -- Сократ, Платон и Аристотель, несомненно, обогатили мировую науку многими методами, с успехом применяющимися и по сей день. Это и диалектический метод Сократа представляет собой отыскание истины путём постановки наводящих вопросов. Это и многогранный гений Платона -- основателя направления идеализма в мировой философии, положивший весомый вклад для возникновения современного состояния духовности, заложивший основы современной западной политической философии.
  
   Гений же Аристотеля покорил многие последующие поколения философов. Именно он создал всестороннюю систему философии, охватившую все сферы человеческого развития: социологию, философию, политику, логику, физику.
  
      -- Многим великим древнегреческим философам, удавалось своим талантом и прозорливостью выдвинуть много предположений и гипотез относительно устройства реального материального физического мира. Некоторые из них впоследствии блестяще подтвердились при помощи экспериментально-опытных проверок многими исследователями.
  
      -- Однако, по высказанным предположениям и гипотезам древнегреческих философов (касающихся сакральных вещей об устройстве предполагаемого трансцендентного мира) подобного убедительного экспериментального подтверждения не последовало. Причиной этого, скорее всего, является опора философов в этих вопросах прежде всего на своё внутреннее убеждение о том, как дела должны обстоять в реальности.
  
   Но дело в том, что у разных философов и мыслителей (даже самого высокого ранга) эти внутренние убеждения могут быть совершенно различными и проверить истинность того или иного не представляется возможным.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 6. Успешный сплав древнегреческой философской мысли с монотеизмом в богословии христианства
   ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
   Откровение сказало -- "надо!", богослов ответил -- "есть!".
  
   В этой части нашей книги попытаемся понять, как произошло слияние трансцендентной монотеистической теологии иудаизма с древнегреческими рационалистическими концепциями мироустройства -- в результате которого родился христианский вариант монотеизма. Всё началось в первой трети I века, когда после чисто локального события на отдалённой периферии великой Римской империи (в Израиле) в преддверии праздника Песах, были казнены через распятие на крестах три человека -- все три по обвинению в действиях, посягающих на священные принципы Римского законодательства. Двое из них, согласно преданию, были членами недавно захваченной группы боевиков ("разбойников"), сопротивлявшихся оккупационным властям; вина третьего (согласно табличке, помещённой над его головой) была намного более тяжёлой -- он (судя по заключению имперских властей) претендовал на высокий статус Царя Иудейского, тем самым дерзко противопоставив себя власти великого императора Римской Империи.
  
   Этот эпизод мог бесследно кануть в историю, как и тысячи подобных казней по всему Израилю, без какого-либо отдельного упоминания в записях придворных историков, если бы не чрезвычайные события последующих дней. Претендент на звание Царя Иудейского, по имени Иисус, в конце третьего дня после казни был замечен своими последователями живым. Перипетии последних трёх лет жизни Иисуса весьма подробно изложены в трёх синоптических Евангелиях, написанных евангелистами Марком, Матфеем и Лукой. Пересказывать их содержание не имеет смысла -- его знают почти все, хотя бы в самых общих чертах. Важно лишь подчеркнуть -- за время своего странствования по Галилее с проповедью покаяния в преддверии очень скорого наступления Царства Небесного, Иисусу удалось воодушевить множество простых людей, часть которых составили сплочённую группу его верных последователей -- будущих апостолов.
  
   Последующую историю нам поведал евангелист Лука в книге Нового Завета "Деяния святых апостолов". Через сорок дней после своего чудесного воскресения из мёртвых (согласно утверждению верных последователей Иисуса), Иисус вознёсся на небо: "Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их"
   (Деян. 1:9). Стоит отметить, что сам момент воскресения Иисуса из мёртвых в Евангелия не описан -- в них лишь постфактум этот момент констатируют, опираясь на обнаруженную пустую гробницу и на встречу группы последователей этого проповедника с человеком, в котором они поначалу не смогли признать своего наставника Иисуса.
  
   Этот момент действительно весьма загадочен -- как можно не признать своего кумира, с которым три года провели в странствованиях по Галилее, всего через несколько дней после казни? С другой стороны, действия воскресшего Иисуса, на первый взгляд рационально мыслящего человека, выглядели довольно странными. Зададим себе простой риторический вопрос -- что сделал бы в подобной ситуации почти любой человек, волею Бога освобождённый от вечного плена смерти? Разве подобный человек, всем своим сердцем желающий доказать всемогущество единого Бога Яхве, не пожелал бы нанести визит "вежливости" своим обвинителям в Синедрионе или даже самому префекту Понтию Пилату, доказав фактом воскрешения всемогущество Яхве? По моему мнению так поступил бы каждый, но, к сожалению, Иисус этого не сделал. Почему? Затруднительно судить мотивы поведения человека, жившего два тысячелетия тому назад, но всё же некоторые предположения всё же можно сделать:
  
      -- Иисус, чувствуя очевидное благоволение Бога Яхве своему служению по подготовке народа божьего к приближающемуся Царству Небесному, был всецело благодарен Богу за воскрешение. Но был ли Иисус уверен, что Яхве повторно воскресит его, если после повторной встречи с обвинителями Синедриона его снова казнят? Ведь именно об этом Иисус предупреждал в евангелии от Матфея: "Написано также: "Не испытывай Господа, Бога твоего"" (Мф. 4:7). Потому вполне можно предположить, что Иисус вполне благоразумно постарался избежать подобной довольно двусмысленной ситуации.
  
      -- Другое предположение заключается в том, что вся последовательность событий была вполне рационально и заблаговременно предусмотрена сакральным миром, направлявшим Иисуса -- появление воскресшего Иисуса перед Синедрионом или Пилатом не смогло бы их убедить. Их первой реакцией бы была уверенность, что римские воины схалтурили и не до конца выполнили важное поручение партии и правительства империи, возложенное на них. Да и сам Иисус в своей притчи о Лазаре предупреждал: "если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят" (Лк.16:31). Видимо для успеха миссии Иисуса было необходимо постепенное прорастание "горчичного зёрнышка" веры (но, почему не достоверного знания?), дабы через некоторое время оно сдвинуло горы противления, скепсиса и вражды.
   Примечательно, что подобные несостыковки позволили учителям иудаизма отрицать величие Иисуса и всячески очернять его личность, косвенно признавая свою вину в его смерти:
  
   "Злоумышленник этот был Йешуа из Ноцрата -- еврей. Хотя отец его был нееврей и только мать была еврейка, закон гласит, что родившийся от нееврея (даже раба) и дочери Израиля -- еврей. Имя же, которым его нарекли,
   потворствовало его безмерной наглости. Он выдавал себя за посланца Божьего, который явился, чтобы разъяснить неясности в Торе, утверждая, что он Машиах, обещанный нам всеми пророками. Его истолкование Торы, в полном соответствии с его замыслом, вело к упразднению её и всех её заповедей и допускало нарушение всех её предостережений.
  
   Мудрецы наши, благословенна их память, разгадали его замысел прежде, чем он достиг широкой известности в народе, и поступили с ним так, как он того заслуживал"1.
  
   Итак, чудесное (противоречащее всем физическим законам) вознесение Иисуса на глазах части его последователей к облакам самым непосредственным образом убедило окружающих в очевидной неординарности этого человека. Многие уже считали Иисуса обещанным Мессией, многие вспоминали библейское вознесение пророка Илии на небо в огненной колеснице и связывали увиденное с упомянутым эпизодом 4 книги Царств. Лишь последующее событие схождения Духа Святого на апостолов, случившееся на пятидесятый день после Воскресения Иисуса, кардинально изменило ситуацию. Это эпизод, описанный евангелистом Лукой в "Деяниях апостолов", сопровождаемый шумом с неба и эффектными языками огня на каждом из апостолов, вдохнул в последователей Иисуса необыкновенное дерзновение и энергию, которая со временем перевернуло почти весь мир. Родилась новая версия монотеизма -- религия христианства. Чуть позже родился и новое понимание многогранности личности Бога -- появилось новое её понимание, инкорпорировавшее в себя Иисуса Нового Завета (как Сына Божьего), о существовании которого не одна из существующих версий монотеизма даже не догадывалась.
  
   Возникла довольно странная и двусмысленная ситуация: на территории Израиля, оккупированного Римской империей, одновременно стали существовать две ветви монотеизма -- иудаизм, считавший истинным и единственным Богом Яхве; и зародившееся христианство, почитавшее своими Богами двух персонажей -- традиционно Яхве (как это и полагалось евреям) и, недавно вознёсшегося на небеса Иисуса Христа (помазанника) -- которого считали не просто Мессией, но и новым воплощением единого Бога. Парадокс: страна маленькая, а количество единых Богов стало нарастать -- тут и до беды недалеко.
  
   На этом этапе стоит особо заострить своё внимание -- следует отдавать себе отчёт, что не существует никаких экспериментально проверяемых (и, тем самым, убедительных для каждого) доказательств реального существования как самого Бога Яхве, так и доказательств того, что Иисус Нового Завета также является Богом.
   Оба утверждения опираются, главным образом, на веру людей в подобную систему мироустройства. Ещё евангелист Иоанн прозорливо писал: "Бога не видел никто никогда..." (Ин. 1:18) и это утверждение великого христианина ставит под очень большое сомнение личную лицом к лицу встречу Моисея с Богом Яхве на горе Синай. Реальные обстоятельства обретения Моисеем каменных скрижалей с Заповедями Самого Яхве, представлены в Ветхом Завете весьма завуалировано и затемнено. В связи с этим обстоятельством совершенно непонятно, каким образом пророк Моисей в течении сорока дней получал устные указания и пояснения Яхве, учитывая принципиальную невозможность воочию лицезреть Бога. Если же подобные наставления Моисею были ниспосланы в видениях или во сне, то элемента субъективности в последующем изложении еврейскому народу основ Божьих законов было бы трудно избежать.
  
   Что касается Иисуса Христа, то по-настоящему достоверных источников о его земном существовании после казни на кресте, по большому счёту, нет. Наиболее развернутые описания этого этапа зарождения христианства мы можем найти лишь в Евангелиях и в "Деяниях апостолов". Но основная сложность состоит в том, что Евангелия были написаны людьми, которые лично с Иисусом в его земной жизни не встречались -- Евангелия были составлены через десятки лет после смерти Иисуса на кресте и базировались главным образом на устных воспоминаниях людей, бывших в то время рядом с Иисусом. Сама отдалённость момента написания Евангелий от происшедшего десятилетия назад; естественная патина и мифологизация устных рассказов о происходившем на Страстной неделе в Иерусалиме (всегда сопровождающая большинство рассказов из уст в уста о значительных событиях) -- всё это не даёт нам абсолютной уверенности в полной аутентичности содержания текстов, дошедших до нашего времени. Однако, констатируемое в наше время торжество христианской морали в фундаменте современной цивилизации зафиксированное равенство всех перед всё более и более гуманным законом -- отчётливо демонстрирует всем нам незаурядную жизнестойкость морально-этических основ учения, прошедших длинный путь устного пересказа из одной общины единомышленников в другую, наконец нашло своё окончательную кристаллизацию в текстах Евангелий и посланиях апостолов.
  
   6.1 Греческая философия находит выход из логического тупика, охотно поддержанный зародившимся христианством.
  
   Следует учитывать то обстоятельство, что еврейская диаспора за пределами Израиля (как мы уже об этом ранее упоминали) была основательно связана как с греческой культурой, так и с греческой философией. Это позволило, благодаря накопленным идеям титанов греческой философии, своевременно привитым к мощному стволу морально-этического учения Иисуса Христа (запечатлённого в памяти первых христиан и в последующих евангелиях), выработать довольно рациональную и логически стройную богословскую концепцию христианского варианта монотеизма. Именно об этом и поговорим в этой части книги.
  
   Так какие же идеи смогли сблизить логически-рациональные философские конструкции древнегреческих философов и очевидное интуитивное ощущение первых христиан божественного статуса их учителя Иисуса? Оказывается -- постулируемая Платоном идея блага (напрямую связанная с его учителем Сократом), ставшая основой учения этического рационализма и самым прямым образом повлиявшая на формирование всей последующей философии, оказалась весьма созвучной предощущениям христианского миросозерцания. В своей работе "Государство" Платон утверждал несомненное единство бытия и блага. Более того, Платон признавал за идеей блага некое абсолютное начало, имеющее превосходство над бытием и сущностью:
  
   "Считай, что и познаваемые вещи могут познаваться лишь благодаря благу; оно же дает им и бытие, и существование, хотя само благо не есть существование, оно -- за пределами существования, превышая его достоинством и силой"2.
  
   Идея блага обладает всеми теми же качествами, которые присущи другим платоновским идеям -- они все являются сверхчувственными и безусловными причинами существования всего в реальном мире. Согласно Платону, идея блага существует объективно, вечно и независимо от всех условий и ограничений пространства или времени. Платон считал: мир, ведомой этой идеей, неотвратимо направляется ко всеобщему благоденствию. Для него идея блага, очевидно, стала метафизическим образом Бога. Это представление Платона (во многом весьма субъективное) открыло самые широкие возможности для создания всевозможных богословских конструкций в русле увязки субъективного рационализма греческой философии с интуитивизмом первых христиан. Ведь даже в первых главах библейского текста недвусмысленно делается акцент на качественной оценке сотворённого Богом мира:
  
   "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма" (Быт. 1:31).
  
   Эта оценка -- "хорошо весьма", очевидно констатирует факт как самого сотворения мироздания, так и качественную сторону созданного, а именно -- отсутствия в сотворённом зла и несовершенства. Что во многом конгруэнтно платоновской идее блага. Ведь в субстанциальной древнегреческой метафизике подразумевалось, что всякое сущее есть благо, а зло противоположно "Сущему" и является "Не-сущим". Итак, перед нами предстаёт почти полная параллельность суждений Платона с последующими онтологическими представлениями многих христианских мыслителей первых веков новой эры. Если со времён Платона и Аристотеля зло понималось как "Не-сущее", то есть было фактически исключено из онтологии; то, к примеру, христианский философ и богослов Августин (IV век) считал, что сущность Бога тождественна таким суждениям, как бытие, благо, истина, единство и красота. Таким образом и Августин считал одним из первоначал -- высшее Благо.
  
   Но, как обычно, в подобных исключительно благостных умозаключениях непременно встретится какой-либо факт, ставящий всю систему рассуждений в тупик. К примеру, о существовании библейского "дьявола-Сатаны" в текстах Ветхого Завета упоминают крайне редко (да и скажем честно -- как-то исподволь, не называя отчётливо чёрное-чёрным), что вполне благоразумно -- никто лицом к лицу с ним не сталкивался; зато Новый Завет гораздо щедрее на упоминание этого персонажа в том или ином аспекте. А всё дело в той явной нотке противоречивости, неизбежно всплывающей при более внимательном рассмотрении внутренней логики библейского повествования, касающегося происхождения мироздания:
  
   "Это можно проиллюстрировать на примере того, как мыслители эпохи патристики осмысляли природу дьявола: являясь предельным воплощением
   зла, он тем не менее существует и, следовательно, в этом отношении причастен благу; в противном случае, если бы он вовсе был лишен какого-либо блага, его бы просто не было"3.
  
   Из этого следует принципиальный вывод -- наличие зла в нашем мире, если оно действительно каким-то образом связано с библейским изложением (и не является космогоническим мифом, по мнению многих современных библеистов), то нам поневоле придётся признать сакральную необходимость этого, как сейчас кажется, неистребимого явления. И этот очевидный момент скрытого противоречия (своего рода логического изъяна) в большинстве самых благочестивых рассуждений (как у самого Платона, так и у первых христианских богословов) метко подметил шотландский философ XVIII века Дэвид Юм, сформулировав свой знаменитый принцип (гильотину) Юма:
  
   "Я заметил, что в каждой этической теории, с которой мне до сих пор приходилось встречаться, автор в течение некоторого времени рассуждает обычным способом, устанавливает существование Бога или излагает свои наблюдения относительно дел человеческих; и вдруг я, к своему удивлению, нахожу, что вместо обычной связки, употребляемой в предложениях, а именно "есть" или "не есть", не встречаю ни одного предложения, в котором не было бы в качестве связки "должно" или "не должно".
  
   Подмена эта происходит незаметно, но тем не менее она в высшей степени важна. Раз это "должно" или "не должно" выражает некоторое новое отношение или утверждение, последнее необходимо следует принять во внимание и объяснить, и в то же время должно быть указано основание того, что кажется совсем непонятным, а именно того, каким образом это новое отношение может быть дедукцией из других, совершенно отличных от него"4.
  
   Смысл гильотины Юма заключён в невозможности переходить от суждений со связкой "есть" к суждениям со связкой "должен" исключительно на основании
   логики, так как моральные нормы совершенно не обязательно должны быть обусловлены знаниями о существующим мире. Человек прекрасно осведомлен о реальности мира, в котором ему приходится обитать. Это для каждого является непреложной аксиомой -- окружающий нас мир просто "есть". Но из этой аксиомы логически совершенно не следует, что существование нашей Вселенной "должно" непременно иметь какой-то особый высший смысл. Лауреат Нобелевской премии по физике Стивен Вайнберг однажды весьма проницательно заметил:
  
   "Чем более постижимой представляется Вселенная, тем более она кажется бессмысленной"5.
  
   Для верующего человека такие слова могут показаться по меньшей мере необдуманными, не согласующимися с многовековыми представлениями самых светлых умов европейской цивилизации. Но дело в том, что человек никогда в истории не сталкивался с такой концентрацией зла на планете, как в XX веке. Вайнберг, будучи евреем, с большой внутренней болью отреагировал на ужасы Второй мировой войны, которые для очень многих совершенно дискредитировали сакральное величие Бога, если Он действительно существует:
  
   "Воспоминания о Холокосте отталкивают меня от попыток оправдать отношение Бога к Человеку. Если существует Бог, имеющий по отношению к человеку особые планы, то Он очень сильно постарался запрятать свою заботу о нас как можно дальше. Мне кажется невежливым, если не сказать неучтивым, возносить такому Богу свои молитвы"5.
  
   Задолго до Вайнберга о возможном отсутствии хоть какого-то логически внятного смысла в существовании нашего мироздания говорил и печально известный немецкий философ Фридрих Ницше. Его слова многим могут показаться почти богохульными и непродуманными по причине странной болезни, преследовавшей философа в течении всей его жизни, но некую внутреннюю правоту его слов подтвердил как XX век, так и начало третьего десятилетия XXI века:
  
   "В начале был абсурд, и абсурд был, ей-богу, и Бог (божественно) был абсурдом"6.
  
   Как древнегреческие философы, так и христианские богословы непрестанно наталкиваются на одно и тоже логическое препятствие -- они пытаются в свои богословско-логические построения внести собственное внутренне убеждение о том, как должен быть изначально устроен окружающий нас мир. В этом нет ничего плохого, но все гипотезы в наше время стало принято доказывать экспериментально-опытным путём. Ну, о каких экспериментах можно вообще говорить, конструируя предположения, касающиеся заведомо (принципиально) недоступного изучению трансцендентного мира? Ответим честно -- никаких! Именно об этом пишет философ Алексей Гагинский:
  
   "...до сих пор никто не смог привести ни одного убедительного примера, в котором бы ясно показывалось, каким образом из фактического положения дел можно вывести какое-либо нормативное суждение"3.
  
   6.2 Раннехристианское богословие -- наследник идей греческой философии
  
   Богословие первых христианских богословов, что вполне естественно, во многом опиралось на предшествующие предварительные наработки греческих философов. Они старались как-то совместить (не разрушая религиозных догматов традиционного монотеизма) собственное представление о том, что распятый и воскресший Иисус был не только избранным Яхве земным человеком, взявшимся за выполнение неотложной миссии по спасению избранного народа от грехов с целью подготовки их к скорейшему приходу Царства Небесного, но и самим Богом. Для этого первые христианские богословы прежде всего обратили на мнение части греческих философов о неизбежности существования некоей таинственно-трансцендентной (предельной по простоте) Первопричины, послужившей возникновению всего мироздания. Именно этот момент почти всегда становится основной причиной возникновения разнообразных теологически-богословских предположений о том, каков в действительности Бог (in essentia) -- так как именно эта предполагаемая предельная простота должна обладать удивительной способностью постоянно пребывать в абсолютно стабильном равновесии.
  
   Этот момент, согласно практическому мироощущению любого человека, вполне понятен -- любая реальная вещь или любое явление представляют собою конгломерат из отдельных составляющих его частей. И лишь самая мелкая и неделимая частица будет той самой искомой простотой, из которой в последствии сформируется всё и вся. Вот именно эту-то первооснову бытия (несомненно, благорасположенную к созданному ею миру) древние философы и стали считать неким трансцендентным началом мироздания. Античная философия представила весьма подробное мировоззренческо-философское обоснование для этого (чисто подсознательного) ощущения глубин строения окружающего мира.
  
   К примеру, Платон, отталкивался от предположенного им существования "Идеи блага", находящейся "по ту сторону бытия, превышая его достоинством и силой"; являясь "самой предельной идеей" и "беспредпосылочным началом вселенной"7. Затем в диалоге "Парменид" он предположил существование некоего Единого начала -- абсолютно простого, не состоящего из каких-либо частей; не имеющего ни начала, ни конца, ни середины; которое совершенно беспредельно; которое не есть ни тождественное, ни иное, ни подобное, ни неподобное, ни равное, ни неравное и т. д. Это единое обладает одним лишь свойством -- единством, которое совпадает с его сущностью, то есть в нем совпадают как сам субъект (субстанция), так и любое утверждение о нём. Если вы спросите: а на каких, собственно, основаниях основывался Платон, то честным будет лишь один ответ -- ему это казалось правильным.
  
   Ученик Платона -- Аристотель отказался от идеи Единого, как Первоначала мироздания. Ему более верным казалось, что Первоначало представляет собою неподвижный Перводвигатель, обладающий Умом и вечно мыслящий самого себя
   (sic!). Итак, основная функция Перводвигателя (как мы уже об этом упоминали немного ранее) -- непрерывно мыслить о самом себе. Это есть "первая сущность, простая и существующая в действительности"; она же есть:
  
   "...мышление само по себе ... [и] Ум, который через причастность предмету мысли мыслит сам себя, ибо он сам становится предметом мысли, соприкасаясь с ним и мысля его, так что Ум и предмет его мысли -- одно и то"8.
  
   Аристотель открыто называет этот Ум "Богом", существование которого состоит исключительно в мышлении, и это (по мнению философа) "есть самая лучшая и вечная жизнь". В этом отношении автор данной книги вполне солидарен с Аристотелем -- если человек обеспечен всем жизненно необходимым, то ни к чему не обязывающие философские беседы с друзьями действительно очень приятны и позволяют чувствовать себя намного чище и выше окружающих. Следовательно, Аристотель, представляя Бога в идеальном образе Ума-Перводвигателя, одновременно отождествляет его со своей идеей предельной простоты -- как тождества сущности, энергии, ума и мышления. Хотя этот набор желаемых качеств уже явным образом отходит от идеала абсолютной простоты.
  
   Ещё более полно учение Аристотеля развили его последователи -- Филон Александрийский, Нумений Апамейский, Птолемей, Алкиной и особенно Плотин:
  
   "Необходимо, чтобы прежде всех [сущих] существовало нечто простое, которое было бы отличным от всех [сущих], которые [возникают] после него; оно зависело бы только от самого себя и было бы несмешанным с теми [сущими], которые от него [происходят] ... оно является поистине единым и никак не различным, но только единым. Впрочем, о нем неверно было бы даже сказать, что это "единое существует", о котором "нет ни слова, ни знания" и которое называется существующим "по ту сторону бытия".
  
   В самом деле, если бы оно не было простым, свободным от всякого соединения и сочетания и поистине единым, оно не было бы тогда первоначалом. И оно в высшей степени самодостаточно по причине того, что оно является простым и первым из всех, ведь то, что не есть первое, нуждается в том, что прежде него, а то, что не есть простое, нуждается в тех простых [элементах], которые [заключаются] в нем, чтобы оно могло возникнуть из них"9.
  
   Именно по причине того, что Аристотель в своём утверждении о существовании Ума-Перводвигателя мыслил несколько составляющих: в частности -- энергию, ум и мышление, Плотин разделил его единый паттерн на три бестелесные составляющие ипостаси -- Единый, Ум-Демиург и Мировая Душа. Именно эта триада, во многом и послужила формированию представления христиан о Святой Троице. Согласно Плотину Единое нераздельно присуще всему сущему, как его источник; оно не имеет никакого начала самого себя и всё создается без его сознательного волеизъявления. Об этом он пишет в пятой Эннеаде (2,1):
  
   "Единое не есть сущее, но родитель его, и это -- как бы первое рождение, ибо, будучи совершенным, так как ничего не ищет, ничего не имеет и ни в чём не нуждается, Оно как бы перелилось через край и, исполненное Собою, создало иное".
  
   Поразительно, но Плотин, признавая за Единый статус высшего божества и функции Отца, считал Ума-Демиурга божеством с более низким статусом (непростительная оплошность со стороны философа! Однако, его христианские коллеги смогли впоследствии поправить этот досадный промах). То есть Демиург был лишь доверенным исполнителем (не более того!), воплощавшим нетленные замыслы Единого по созданию базового фундамента необходимых законов для успешного функционирования материального мироздания. Третья же ипостась (Мировая Душа) есть прямое следствие творческой активности Ума-Демиурга. Она по своему статусу ещё на один уровень ниже первоисточника и уже не мыслит свою принадлежность Единому, но лишь стремится к Нему. Именно Душа порождает материю -- начало физического и чувственного мира.
  
   Христианские богословы первых веков с большой благодарностью переняли теоретические наработки греческих философов. Это и понятно -- ведь надо было достойно противостать, поднаторевшим в богословии, иудейским мудрецам. Это обстоятельство с глубоким пониманием и благодарностью отметил Римский папа Бенедикт XVI: "Мы должны распознать перст судьбы -- встреча библейской веры с греческой философией была действительно провиденциальной"10.
  
   Понятие об изначальной абсолютной простоте и неделимости они вполне по-новаторски (как пожелаем, так и сделаем No) применили лишь к Богу Отцу, в то время как Божьего Сына посчитали средоточием идеальной множественности, обладающим в то же самое время субстанциальным единством со Своим Отцом. Миссия Сына, предназначенная для спасения обитателей имманентного грешного мира (по предположению первых христианских богословов), позволяет постигать множественность Его качеств посредством научного анализа, так как эти качества во многом гомогенны своей задаче спасения земного мира. В то же время Бог Отец принципиально непознаваем и скрыт, и потому непознаваем научными методами. Именно об этом аспекте пишет представитель ранней Александрийской школы -- Климент:
  
   "Бог, будучи превыше доказательств, не может быть предметом научного познания, а Сын есть Премудрость, Знание, Истина и многое другое, подобное этому, а потому Он доступен для научного познания и изложения. И все силы, собравшись целокупно в одно целое, образуют нечто единое -- Сына"9.
  
   О нечто подобном писал и Ориген, выдвигая гипотезу о двух Богах (двух Умах), где Бог Отец -- есть абсолютная простота и единство, а Бог Сын -- есть множественный в Своих именах (определениях) и в разнообразном отношении к земным творениям:
  
   "Бог [Отец] есть совершенно единое и простое, а Спаситель наш ради многих -- ведь Его Бог предложил в умилостивление и Начаток всей твари -- становится многими, или, пожалуй, даже всеми этими [благами], насколько в Нем нуждается всякая тварь, способная к освобождению"9.
  
   Наше внимание привлекает один аспект раннехристианского богословия, а именно -- Бог Отец настолько непознаваем и прост (хотя как можно так рассуждать, если Отец непознаваем?), что всё множество атрибутов (премудрость, разум (слово), истина, жизнь, праведность, святость и т. п.) свидетельствующих о внутренней множественной сложности ранние богословы относили исключительно к Богу Сыну. Правда это оговаривалось тем, что эта сложность и множественность является природным (внутренне присущим) качеством Сына, первоисточником которого является Бог Отец.
  
   Как говориться "благими намерениями выстлана дорога в ад", так и эти благочестивые предположения в дальнейшем были подвергнуты строжайшей критике. Почему? Да по одной простой причине -- нет никаких объективных инструментов для проверки тех или иных богословских предположений о структуре или персоналиях трансцендентного мира. Потому все высказываемые богословские гипотезы, по своей сути, являются благими пожеланиями их авторов
   -- они, по чистоте своего ума и сердца, предполагают наилучшие возможные решения того или иного сложного теологического узла. Но есть одно единственное ограничение -- наилучшего для своего времени. Меняется время, меняются объективные исторические обстоятельства и то, что было апофеозом богословия, становится отвратительной клеветой и ересью.
  
   Тоже самое произошло и в нашем случае -- доктрина Божественной простоты раннехристианских авторов делает упор на то, что простота существует на уровне Бога Отца и Его простой сущности, а сложность появляется на уровне Сына и Его многочисленных атрибутов, каждым из которых Он обладает не по причастию, а по природе. Сподвижник Афанасия Александрийского -- Маркелл Анкирский утверждал: если Бог есть "неделимая Единица" и "одно Лицо", то учение раннехристианских богословов этому прямо противоречит (особенно концепции Логоса как отдельной ипостаси или сущности в Боге), поскольку это
   неизбежно приводит к разделению единства Божества и возрождению политеизма.
  
   Изменилось время и предположение раннехристианских богословов уже не соответствовало более новому никейскому учению о единосущии, так как вело в
   трясину субординационизма11. Вновь возникшие исторические обстоятельства показали, что последовательное следование учению первых христианских богословов и философов приводило к совершенно нежелательным для нового времени выводам -- или следовало честно признать, что
  
   "существенные атрибуты Отца не тождественны существенным атрибутам Сына, и, тем самым, отрицать Их единосущие" или "... считать все существенные атрибуты Отца и Сына тождественными друг с другом и совпадающими с Их общей сущностью"9.
  
   Первым логическим путем как раз и воспользовалось самые рациональное направление молодого христианства -- арианство.
  
   Предварительные выводы на данном этапе:
  
      -- Начало первого века новой эры на отдалённой окраине Римской империи (в оккупированном Израиле), было характерно повсеместным всплеском эсхатологической экзальтированности всего населения страны. Причиной этого было явное непонимание евреями существовавшей политической ситуации, когда какие-то закоренелые язычники захватили и подчинили своим интересам Божий народ, которому самим Яхве торжественно была обещана защита:
  
   "Он нашел его в пустыне, в степи печальной и дикой, ограждал его, смотрел за ним, хранил его, как зеницу ока Своего; как орел вызывает гнездо свое, носится над птенцами своими, распростирает крылья свои, берет их и носит их на перьях своих..." (Втор. 32:10-11).
  
   Реальность существования совершенно не укладывалась в русло иудейского вероисповедания -- этот совершенно необъяснимый парадокс неизбежно вызвал появление большого количества фанатичных иудеев, повсеместно пророчествующих о последних временах существования народов на планете ("Зачем нам такой мир, если там не будет России Израиля?").
  
      -- Одним из наиболее известных представителей этой категории пророков был Иоанн Креститель, призывавший людей к покаянию перед Богом в ожидании скорого наступления Царства Небесного. После казни Иоанна эстафету по пробуждению народа Галилеи перенял Иисус Нового Завета.
  
      -- Эту миссию Иисус выполнил с невероятным успехом -- за последние три года своей земной жизни ему удалось создать вокруг себя группу весьма сплочённых соратников, готовых отдать свою жизнь для воплощения заветов Иисуса.
  
      -- Казалось бы, казнь Иисуса (как врага Рима) должна была положить конец всем его начинаниям и эсхатологическим предсказаниям. Но реальность оказалась совершенно иной и парадоксальной -- в умах его соратников закрепилось предание (упомянутое в Евангелиях) о воскрешении Иисуса из мёртвых и последующем (через сорок дней) вознесении на небеса.
  
      -- Это обстоятельство самым чудесным образом повлияли на соратников и многочисленных приверженцев учения Иисуса, основанного на любви, милосердии и постоянной готовности принести себя в жертву -- через покаяние, молитву, самоотвержение и смерть. Их энергичная деятельность
   превратила первоначально сравнительно небольшую группу приверженцев Иисуса Христа (Мессии) в быстрорастущие общины христиан.
  
      -- Успехи нового религиозного движения, особенно после предсказанного Иисусом разрушения Иерусалимского Храма, неизбежно привели к мысли что Иисус Нового Завета -- это не просто один из высших пророков или мессий, но вновь явленная людям ипостась единого Бога.
  
      -- Это обстоятельство вызвало незаурядный теологический парадокс: в Израиле -- стране, со всеобщим представлением о существовании только одного единственного Бога (которое, как казалось, навсегда победило всех других псевдо-богов), вдруг внезапно оказались два Бога -- Яхве и Иисус. Дополнительный момент, смущавший иудеев -- правоверных монотеистов, заключался в том, что Иисуса (Бога!) видели воочию тысячи людей -- тогда как иудейское богословие того времени утверждало о принципиальной невозможности лицезреть единого Бога Яхве (то есть единственного -- другого и быть не должно!).
  
      -- Помощь богословам раннего христианства в решении этого логического тупика, как это не странно, пришла из совершенно языческой Греции (свободно мыслящий язычник -- лучший друг христианина!). Атмосфера греческой религиозной терпимости и толерантности к разнообразным философским онтологическим предположениям (имеющим отношение к наиболее фундаментальным принципам бытия) породила великих философов Сократа и Платона.
  
      -- Именно Платон выдвинул предположение о безусловном существовании сверхчувственной "идеи блага", которую считал метафизическим образом Бога. Это предположение Платона прекрасно коррелировалось со словами ветхозаветной книги "Бытия" о том, что всё сотворённое Богом "хорошо весьма".
  
      -- Бесспорный авторитет греческой философии в начале новой эры буквально окрылил первых христианских богословов -- они стали широко применять категории "Сущего" и "Не-сущего" где только было можно, имея своей целью одну задачу -- любыми способами добиться желаемого: доказать правомерность признания Иисуса Христа божественной личностью.
  
      -- Лишь два момента мешали им в этой благородной деятельности:
  
   a) очевидное присутствие "зла" в реальном земном мире, сфокусированное на представлении о существовании "дьявола-Сатаны", которое каким-то странным образом тоже причастно благу;
   b) и так называемая "гильотина Юма" -- своим строгим логическим анализом вскрывшая субъективность многих предположений философов и богословов, связывающих факты существующего мира (того, что "есть") со своими морально-этическими выводами (того, что "должно" быть).
  
      -- Первые христианские богословы моментально взяли на вооружение идею греческих философов о предельной простоте Первоначала и соотнесли её с личностью Бога Отца.
  
      -- Однако, не укладывающиеся в прокрустово ложе первоначальной христианской парадигмы, представления греческих философов о некоей вторичности трансцендентных сущностей Ума-Демиурга и Мировой Души (соотнесённых христианами соответственно с Богом Сыном и Святым Духом) по отношению к Перводвигателю, были самым коренным образом исправлены -- христианское откровение должно быть всегда на первом месте, а философия (так и быть) пусть останется своеобразным хобби свободных мыслителей (чем бы дитя не тешилось -- лишь бы не плакало).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 7. Дальнейшее развитие плодотворной дебютной идеи
   ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
   "Трудно верить в то, что само нуждается в вере" (П. Тюрин)
  
   7.1 Доктрина Божьей простоты у первых христианских богословов
  
   Ранние христианские богословы, развивая традиции древнегреческих философов, вполне были согласны с тем, что Бог действительно абсолютно прост и несложен, правда с одним существенным дополнением -- все атрибуты и способности Бога (такие как духовность, мышление, чувства, воля, речь, благость и т. д.) они считали полностью тождественными Его сущности и не отличными от него Самого. Епископ II века Ириней Лионский первым из европейских богословов сформулировал эти представления следующим образом:
  
   "Отец всего ... прост, несложен, равночленен, всегда Себе равен и подобен, весь будучи умом, весь духом, весь чувством, весь мыслью, весь разумом, весь слухом, весь глазом, весь светом и весь -- источником всех благ"1.
  
   По сути, первые христианские богословы абсолютную простоту Божественной природы дополнили столь многими компонентами, которые, несомненно, весьма существенно усложнили постулируемую первоначальную простоту Бога. Это усложнение обуславливалось тем, что по мнению Иринея Лионского, в Боге (в отличие от человека) нет места каким-либо внутренним процессам мышления и речи, которые в Нем совершенно неразличимы и слиты воедино:
  
   "Бог, будучи весь ум и весь слово, говорит то, что мыслит, и мыслит то, что говорит. Его размышление есть Его слово, и слово есть ум, и всеобъемлющий ум есть Сам Отец"2.
  
   Нечто подобное утверждал и латинский богослов середины IV века свт. Иларий Пиктавийский, не видя различия между природой (субстанцией) Бога и его атрибутами (акциденциями):
  
   "Согласно свт. Иларию, Бог есть существо абсолютно единое и не имеющее никаких различий; Он совершенно прост, несоставной и не имеет каких-либо частей. При этом свт. Иларий отрицает в Боге не только какую-либо
   внешнюю материальную сложность, но и внутреннюю метафизическую сложность, и считает, что в абсолютной простоте Божией нет различия между сущностью и свойствами, содержащим и содержимым"3.
  
   Как вообще можно было признать отсутствие внутренней метафизической сложности Бога, при наличии у Него множества, декларируемых богословами, выдающихся атрибутов и способностей? Это просто не укладывается в уме обычного человека. Подобные "логические" умозаключения каппадокийский архиепископ Василий Великий зачастую называл "софизмами", содержащими в себе множество нелепостей.
  
   Именно поэтому великая тройка западноевропейских богословов IV-VI вв. -- Марий Викторин, блж. Августин и Боэций, опираясь на достижения греческих философов неоплатонизма о существовании фундаментальных различий между сущностью и качествами (субстанцией и акциденциями), внесли существенные поправки в первоначальные доктринальные утверждения. Они стали утверждать, что подобные различия действительно существуют в материальном мире, но никак не в божественном и вечном измерении. Для них решение вопроса о божественной простоте заключалось в простой формуле "доктрины Тождества": Бог лишён различий между Своей сущностью и Своими качествами (действием, движением, волей, жизнью, мышлением) -- так как они абсолютно тождественны. Следовательно сущность Бога и все Его атрибуты, априори (без всяческих доказательств!) рассматриваются как тождественными между собой.
  
   Они заявили -- Бог прост постольку, поскольку Его сущность (субстанция) и его внешне проявляемые способности, атрибуты (акциденции) слиты настолько тесно, что отделить одно от другого невозможно. Марий Викторин считал, что многочисленные Божественные имена следует считать синонимами (во как!), указывающими на одно и то же -- на сущность или бытие Бога. Стоит оценить хитроумнейшее логическое построение Викторина, которое автору данной книги кажется шедевром богословского озарения:
  
   "Они суть различные и иные, но в то же время благодаря некоторой общности суть и тождественные, и таким образом они одновременно и тождественные, и иные; и это двояким образом: они или различные в тождестве или тождественные в различии. И если они тождественны в различии, то более склоняются к различию, а если различные в тождестве, то с особой силой открывается тождество"4.
  
   Наиболее обстоятельно "доктрину Тождества" развил богослов и философ святой Аврелий Августин, утверждая, если А = B, C, D и т.д., то B = C = D и т.д.:
  
   "[В Боге] сила -- это то же самое, что и премудрость, и премудрость -- то
   же самое, что и сила, и так во всем остальном; например, Его величие -- это то же самое, что и сила, и прочее"5.
  
   Эту доктрину в довольно строгой логической форме представил римский философ Боэций (V-VI век). Он доказывал правоту Августина, отталкиваясь от обратного: в Боге не должно быть никаких различий по одной простой причине -- так как различия являются "принципом множества", то их просто не должно быть согласно первоначальному определению -- Бог прост и несложен. Логика Боэция проста и незатейлива -- предварительно приняв простоту и несложность Бога в качестве непререкаемой аксиомы, все присущие Ему сложности просто не будем таковыми считать (Sic! Конгениально!!). Сложности -- это прерогатива человека, но никак не Бога. Ему это не подобает, по определению. Это просто высший класс богословия -- создаём определение Богу и под него подстраиваем все нам необходимые характеристики.
  
   Рассуждения первых западноевропейских богословов представляют собою яркий пример подгонки своих богословских выводов под заранее известный ответ:
  
      -- Итак, мы предполагаем существование некоего абсолютного Первоначала всего существующего -- Бога (субстанции мироздания).
  
      -- Наблюдение за окружающим миром приводит нас к умозаключению -- разнообразие и упорядоченность всего в мире предполагает в себе некий разумный замысел, который возможен лишь у Бога, как Первоосновы мира.
  
      -- Обширность, обилие и разнообразие форм жизни, как и явные способности человека к творческому созиданию, предполагают существенно более развитые качества и способности у Бога.
  
      -- Рассуждая чисто логически: поскольку, мы подобные способности человека (мышление, речь, целенаправленное действие) считаем привнесёнными воспитанием (акциденцией), то подобный вывод следует сделать и по отношению к Богу (у которого все эти способности по определению бесконечно более развиты).
  
      -- Именно поэтому древнегреческие философы и делили высшие духовные субстанции на несколько статусов -- на абсолютно-простого Единого (как мировую субстанцию) и на ум-Демиург, обладающий всеми необходимыми (для практической работы по строительству Мироздания) творческими способностями и качествами (акциденциями).
  
      -- Наработки греческих философов совершенно творчески применили ариане, представив существование двух Богов -- абсолютно простого по своей сути "нерождённого" Отца (мировую субстанцию) и "рождённого" Сына, наделённого всевозможными качествами (акциденциями).
  
      -- Поскольку арианское представление о взаимоотношениях и статусности всех духовных сущностей высочайшим решением Вселенского Собора было
   признано абсолютной ересью, против которой было необходимо бороться всеми возможными методами, то богословы были призваны найти нужное идеологическое противоядие.
  
      -- И это средство было создано. Так как христианство является версией религии монотеизма, а теоретической базой богословия христианства стала греческая философия, то представление об абсолютной простоте единого Бога -- превратилось в непоколебимую аксиому, не подлежащая никакой ревизии.
  
      -- А раз дело обстоит так, то кто или что помешает богословам совместить простое (субстанцию) и сложное (акциденции) в единое и неделимое целое и доктринально (на высшем уровне) признать этот результат абсолютно простым и неделимым? Да, никто и ничто не будет в состоянии помешать этому! Несогласных заклеймим еретиками (всё равно ничего опытно доказать нельзя), а будут упорствовать -- на дыбу или на костёр! Вот как-то так, дорогие мои!
  
   Совершенно по-другому к данной проблеме соотношения Божественной субстанции с абсолютно необходимыми творческими способностями и качествами для практического творения Мироздания, подошла группа восточных богословов IV-V веков из Каппадокии (часть территории современной Турции) -- Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский. Именно они сформулировали вполне рациональную мысль о совершенной непостижимости Бога по сущности, разграничив простую (но тем не менее непостижимую) сущность Бога и множество присущих ей свойств, сил и энергий. Василий Великий в своём послании к епископу. Амфилохию Иконийскому писал:
  
   "Хотя действия [Бога] многообразны, но Его сущность проста. Мы утверждаем, что знаем нашего Бога по действиям, но не обещаем приблизиться к самой Его сущности. Ибо хотя Его действия нисходят к нам, однако Его сущность остается недоступной"3.
  
   Они относили простоту и единство к уровню Божественной сущности, а сложность и многообразие -- к уровню Божественных имен, сил и энергий, которые ни в чем не нарушают простоту Божественной природы. Богословы из Каппадокии предположили, что все Божественные свойства, силы и энергии Бог имеет в Себе в качестве природных (от начала) свойств. Учитывая их мнение, что сущность Бога принципиально непознаваема, то тогда само утверждение принадлежности этой (принципиально непознаваемой) природе множества иных свойств, сил и энергий (по крайней мере) непоследовательно. Богословы постоянно возвращаются к традиционному для них решению логически сложных проблем -- если нам (а мы очевидно неглупые люди) наше представление кажется единственно правильным решением поставленных вопросов, то так оно и есть на самом деле. Однако при этом богословы предусмотрительно оговаривают пути
   интеллектуального отступления, представив своим последователям своего рода богословскую шараду:
  
   "Великими Каппадокийцами... был разработан особый тип или особая версия доктрины Божественной простоты, характерными чертами которой являются, во-первых, отнесение простоты единства к уровню Божественной сущности, а сложности и многообразия -- к уровню Божественных имен, сил и энергий (или "присущего");
  
   во-вторых, убежденность в том, что это множество "присущего" не нарушает простоты Божественной природы, которая остается единой, простой и неделимой сама в себе;
  
   в-третьих, понимание того, что все свойства, силы и энергии присущи Богу по природе, а не по причастию, т. е. вытекают из Божественной природы как
   из своего источника, но не тождественны ей; наконец,
  
   в-четвертых, убежденность в том, что ни одно из "присущих" не может обозначать или указывать на сущность Бога"3.
  
   Проанализируем эту концепцию более внимательно. Итак:
  
      -- Сущность Бога -- абсолютна проста и непознаваема, а вся сложность и многообразие отнесём к Божественным именам, энергиям и действиям;
  
      -- Раз теоретически, чисто умозрительно (так как саму сущность Бога познать принципиально невозможно) все сложные характеристики отделили от сущности, то ничто нам не мешает её по-прежнему считать абсолютно простой;
  
      -- Тем не менее продолжаем настаивать на том, что все эти многочисленные сложные характеристики исходят из природы Бога (то есть они в ней уже исконно заключены), но тем не менее не тождественны ей (sic!);
  
      -- И в заключении (просто вишенка на торте!) ничто из сложных проявлений активности Бога в мире -- Божественные имена, энергии и действия "не могут обозначать или указывать на сущность Бога".
  
   Если вы до конца уяснили логику этой философской шарады (и не кривя сердцем признаетесь себе в этом), то автор данной книги снимает свою шляпу перед вами, как перед очевидными "гигантами мысли".
  
   7.2 Ранние западные христианские богословы -- их представления о Боге.
  
   Как известно, наиболее остро тринитарные споры велись почти до конца IV века -- точнее до II Вселенского Собора, на котором формально положили конец всем тринитарным спорам. На этом Соборе силами 150 епископов, коллегиально пришли к единодушному мнению, заклеймив попытки сторонников Ария навязать
   христианству свои представления о взаимоотношениях ипостасей Святой Троицы.
   Собор явственно вскрыл всю рыхлость представлений богословов о сущностях, которые земному человеку недоступны для опытного познания -- как известно, высший духовный (Небесный) мир -- это мир трансцендентный, принципиально не имеющий никаких точек соприкосновения с миром материальным, земным.
  
   Автора этой книги, всегда интересовал вопрос: чем же руководствовались конкретно уважаемые богословы и епископы в своих решениях? Почему учение архиепископа Константинопольского Македония (о "подобносущности" Сына к Отцу) неверно? Чем на деле является Святой Дух -- третьей ли личностью единого Бога, творением ли Бога или чем-то совершенно иным? Почему учение епископа Аеция Антиохийского о "иносущности" Сына по отношению к Отцу (рассматривающее "Сына" существом боле превосходным, чем "Отец") признано еретическим? По какой причине учение епископов Урсакия и Валента о том, что Отец выше Сына по чести, достоинству и божеству (основанное на исходной формуле о рождении Сына от Отца) ложно?
  
   В начале познакомимся с богословскими взглядами некоторых выдающихся богословов раннего христианства -- прежде всего Григория Богослова и Мария Викторина. Нам очень интересна аргументация этих мыслителей, касающаяся истинной природы Бога, учитывая обстоятельство, что она во многом базируется на интеллектуальном фундаменте греческой философии.
  
   Свт. Григорий Богослов.
  
   Близкий друг и сподвижник Василия Великого, Григорий Богослов (IV век), был одним из выдающихся представителей каппадокийской богословской школы. Благодаря прекрасному образованию, своему знакомству с греческой философией (особенно с произведениями Платона, Аристотеля и Оригена), Григорий обрёл репутацию блестящего проповедника и защитника никейской веры. Усилия по защите богословских представлений группировки никейцев от взглядов ариан и аполлинариев для Григория Богослова не канули втуне: благодаря высокому покровительству самого императора Феодосия на втором Вселенском соборе, его утвердили архиепископом Константинопольским.
  
   В связи с этим обстоятельством вполне уместно отметить большое влияние светской власти на траекторию развития христианской богословской мысли. Ведь предшественником императора Феодосия был римский император Валент II, исповедовавший арианство -- лишь его гибель в сражении при Адрианополе (в 378 г.) послужила началу потери популярности арианской версии христианства и восхождению христианской доктрины никейцев, которым покровительствовал сам император Феодосий. Следует отметить, что теология Григория Богослова во многом следует по стопам греческого философа Платона. Особенно это видно при осмыслении философом вопросов, связанных с онтологическим статусом Бога -- каково Его значение в фундаментальных принципах устройства бытия. Григорий Богослов выделяет три возможных подхода для понимания этого сложного вопроса:
  
   "Поразмыслим, прежде всего, о том, что Бог -- самое прекрасное и высочайшее из сущего, если только не угодно кому возвести Его и выше бытия, или в Нем поместить всецелое бытие, от которого оно и у других"6.
  
   Из этого следуют следующие богословско-философские выводы:
  
      -- Бог есть высшее сущее, то есть Он имеет предельная степень совершенства по сравнению со всем существующим;
  
      -- Бог мыслится выше бытия. Тут мы видим прямую параллель с традицией Платона и Плотина, согласно которой Благо -- за пределами бытия;
  
      -- В Боге помещается всецелое бытие, хотя это утверждение противоречит второму выводу о том, что Бог выше бытия. Сложность этого богословского казуса отмечал и Ориген, разбирая взгляды своего современника философа Цельса. Он указывает, что "данный вопрос чрезвычайно труден и не так легко решить, "или Бог за пределами бытия достоинством и силой ... или Он сам есть Бытие""7.
  
   Ощущая некоторую зыбкость логики этих своих утверждений, Григорий Богослов приходит к выводу -- поскольку сущность Бога аксиоматически непостижима, то единственное что богослов может сказать с уверенностью -- это извечное существование разумной личности, именующей себя Сущий и вмещающей в себе всё бытие. И все попытки человека познать Бога обречены на неудачу:
   "Божество необходимо будет ограничено, если Оно постигнется мыслью. Ибо и понятие (постижение) есть вид ограничения"8.
  
   То есть, как-бы человек не пытался своими усилиями, выстраивая разнообразные хитроумные богословско-философские конструкции, приблизиться к пониманию сущности Бога -- его усилия обречены на неудачу. И это вполне понятно -- что может слабое и смертное создание сказать о сущности первоначала мироздания? Да, ничего! Если даже в нынешнее время расцвета науки, постигающей самые сокровенные тайны микро и макромира, проникшей до наимельчайших частиц строения материи и способной получать информацию о Вселенной на расстоянии десятка миллиардов световых лет, это невозможно -- то, что тогда можно сказать
   о временах раннего христианства? Внутри души Григория Богослова, как у истинного христианина, теплилась надежда познать сущность Бога лишь пройдя таинство смерти и воскреснув, только став одесную Бога и преобразившись. В целом, как ни жонглируй богословским аксиомами и терминами, но свт. Григорий отлично понимал:
  
   "Итак, Божество беспредельно и неудобосозерцаемо. В нем совершенно постижимо это одно - Его беспредельность.
   ... ибо, совершенно непостижимое -- безнадежно и недоступно"8.
  
   Исходя из рационального размышления по этому поводу, человек может прийти к ощущению пустоты, или даже к отчаянию. Лишь христианская вера в конечную встречу с Богом смягчает существующий логический тупик, но не решает его явно и абсолютно. Как говориться -- вера умирает последней!
  
   Марий Викторин.
  
   Марий Викторин -- блестящий интеллектуал, философ-неоплатоник и оратор, родился в Африке и позднее обосновался в Риме, сделав там блестящую карьеру. Именно ему была воздвигнута почетная статуя на Форуме Траяна в 354 году, но уже через год Марий стал христианином, крестившись в 355 году. Его обращение стало примером для многих образованных римских язычников. Свои богословские представления о самой сути Бога, Викторин выразил в трактате "О рождении Божественного Слова" ("De generatione divini Verbi"), где в диалоге с вымышленным персонажем Кандидом Арианином изложил своё учение о единосущии Отца и Сына. Литературный приём "псевдо-дискуссии" с неким воображаемым оппонентом был очень популярен среди христианских апологетов первых веков новой эры. Он позволял, избегая острой и возможно неприятной аргументации реального оппонента, одерживать теоретическую победу над нежелательной богословской точкой зрения.
  
   Чем же не угодил "воображаемый" Кандид столь блестящему интеллектуалу Марию Викторину? Прежде всего тем, что аргументация Кандида основывалась на слишком рационально-философских аргументах крайних ариан -- аномеев. Они, видите ли, осмелились поставить под сомнение (даже отрицать!!!) единосущие и какое-либо подобие между Отцом и Сыном. Викторин не скрывает того факта, что очень трудно познать Бога и передать это знание человеческими словами. Поэтому свою аргументацию в защиту никейской точки зрения Марий Викторин основывает прежде всего не на логике рассуждения, а на авторитете Священного Писания, где Иисус Христос неоднократно называется Сыном Божиим и говорится о его единстве с Отцом. То есть спор с Кандидом переносится из области философско-логической в совершенно туманные дали отвлечённо-догматических конструкций, основанных на определённым образом интерпретированных тестах Священного Писания. Такой подход вполне понятен в контексте того времени, но не полностью способен удовлетворить въедливую любознательность наших современных людей, желающих видеть самую чёткую логическую подоплёку под большинством богословских утверждений.
  
   В начале Марий Викторин обращается к крайне запутанному греческими философами вопросу о "Сущем" и "Не-сущем". И, как обычно, тут начинается жонглирование терминами (об истинном содержании которых можно лишь гадать -- так как опытно определить это фактически невозможно), что диву даёшься! В тексте мелькают термины о вещах, не поддающихся точному определению -- это и "абсолютное небытие", и "природа иного", и "потенциально сущее" и "бытие,
   превосходящее сущее". Подскажите мне, где и какими методами можно наглядно убедиться в реальном существовании этих, чисто умозрительных, конструкций? Чтобы ещё более запутать свою аргументацию, Викторин начал манипулировать понятием "Сущего", характеризующего всё существующее мироздание, которое человек не в силах не только измерить (настолько оно велико), но и осознать своё место во всём этом. И вот это необъятное нечто Марий Викторин храбро делит на категории -- "простого Сущего", "Истинно Сущего" (не путать с "простым Сущим"!), совершенно маловразумительного "не истинного Не Сущего" (sic!) и "просто Не Сущего". Как говорил великий сатирик Аркадий Райкин -- всё это "рекбус-кроксворд", у этого философа "вкус спицифисский".
  
   "В результате длительных и запутанных рассуждений, изобилующих повторами, Викторин делает заранее известный ему вывод о том, что Сын Божий -- это первое и всесовершенное Сущее, происшедшее не из небытия, но рожденное от Предсущего или "Не Сущего, которое превыше Сущего" -- Бога Отца, подобно тому, как акт рождается из потенции и проявленное из сокрытого" 9.
  
   Что тут скажешь -- если партии надо, то её верные сыны костьми лягут, но честь самой верной идеологии не посрамят. Какова бы не была исходная ситуация, но будут приложены все философские силы для подгонки аргументации под заранее приготовленный (кем надо и когда надо!) вариант ответа. Викторин, под влиянием платоновского диалога "Софист" с его диалектикой Бытия и Небытия, договаривается до того, что Бог как "Не Сущее" превосходит всё Сущее, в том числе и первичное и всесовершенное Сущее -- Логос. Откуда такие выводы у Викторина, как не от традиционного для богословия метода -- когда богослову кажется, что именно его мыслительная конструкция является наиболее верной и оптимальной для наилучшего объяснения всего многообразия существующего мира.
  
   7.3 Непробиваемая броня логики арианства.
  
   Как известно, после основательной борьбы мнений иерархов христианства на I и II Вселенских Соборах, в конечном счёте возобладало одно мнение -- привычная сейчас формула Никео-Цареградского Символа веры. Представления Ария и его сторонников о предполагаемой структуре и взаимоотношениях правящих персонажей Небесного пантеона, были отвергнуты: как мы позже убедимся, не столько аргументами логики, сколь традиционным административным ресурсом -- истинность структуры трансцендентного мира была "доказана" простым подсчётом голосов при финальном голосовании.
  
   Кто же такой Арий, ставший первопричиной невероятных теологических баталий IV века среди высшего звена христианских иерархов? Сведения о его происхождении и образовании очень скудны, но одно очевидно -- Арий смог стать
   пресвитером влиятельной Александрийской Церкви и это уже многое говорит о нём. Мало того, после смерти епископа Александрии, Арий совместно со своим будущим теологическим оппонентом Александром были главными кандидатами на епископскую кафедру в Александрии. Голоса избирателей разделились поровну и, согласно свидетельству историка IV--V вв. Филосторгия, Арий великодушно отказался от поданных за себя голосов в пользу Александра. Возможно, такая черта характера Ария, как великодушие, послужила его особой популярности среди прихожан -- "к нему присоединилось 700 девственниц, 12 диаконов, 7 пресвитеров и 2 епископа (Феона Мармарикский и Секунд Птолемаидский), что составило около 1/3 всего клира города Александрии"10.
  
   Дальнейшая церковная жизнь Ария было весьма активной и успешной -- в Палестине он нашёл поддержку в лице Евсевия Кесарийского, Аэция Лиддского и Павлина Тирского. В ответ на это (почти личное оскорбление) епископ Александр на Александрийском соборе 321 года отлучил Ария и стал рассылать послания епископам других Церквей, объясняя причины отлучения Ария. Противостояние двух мощных авторитетов молодого христианства вело к намечающемуся расколу в Церкви. Наблюдая это, в дело вмешалась светская власть в лице императора Константина. Император, на правах посредника, предложил созвать Вселенский Собор в Никее, дабы прекратить ненужные богословские споры. Как известно на Соборе возобладало мнение епископа Александра и Арий вместе со своими ближайшими сторонниками -- Евсевием Кесарийским, Феодотом Лаодикийским и Наркиссом Нерониадским были осуждены. Император Константин ненадолго сослал Ария в Иллирию с запретом возвращаться в Египет. Как широко известно, история часто демонстрирует свою иронию по отношению ко многим персонам, державшим бразды правления в своих руках -- великий император (защита и опора Никейской версии вероучения) перед своей смертью принял крещение не от священнослужителя единственно правильного богословского учения, а от епископа-арианина Евсевия Никомедийского.
  
   Сочинения Ария были уничтожены и до нас не дошли. Сохранились лишь несколько его писем, небольшие фрагменты в сочинениях его оппонентов -- Афанасия Великого и в труде Епифания о ересях. Понятно, что оппоненты Ария скорее всего не вполне дотошно приводили аргументацию Ария. До нашего времени дошла доктрина Ария, написанная им в письме (упомянутому выше) епископу Евсевию Никомидийскому:
  
   "Так как мы говорим, что Сын не есть ни Нерождённый, ни часть Нерождённого (ни в каком случае), ни взят от Лица предсуществовавшего, но что Он начал быть прежде времён и веков, по воле и намерению Отца, как Бог Совершенный, как Единственный, Непреложный; что Он не существовал раньше того, как был рождён, или сотворён, или основан, ибо
   Он не был Нерождённым, -- вот за что нас преследуют"11.
  
   Основной тезис Ария и его сторонников первоначально заключался в утверждении происхождения Сына из ничего (ex nihilo) и что Слово Божие (т.е. Сын Божий) существует вне Бога и что оно, как и все остальное, было сотворено повелением Божиим. Все богословские споры, по своей сути, заключались в возможностях разнообразного толкования довольно малопонятных, но весьма "высокомудрых" аксиом греческих философов. И в зависимости от исходной первоначальной позиции философов/богословов/теологов, всецело опиравшихся на авторитет интеллектуальных достижений греков, возникали те или иные теологические концепции. В частности, "Арий исходил из трансцендентного аристотелевского понятия о Боге как Едином Нерожденном Самозамкнутом Абсолютном, по этой своей абсолютной сущности несообщаемом ничему иному неабсолютному"12.
  
   Следуя великим заветам Аристотеля, получалось очень чёткая и понятная логическая конструкция:
  
      -- Всё, что вне этого Абсолюта, инородно (по своей сущности) Богу -- материя, пространство, время. Ибо эти, инородные Богу, тварные вещи были одарены бытием лишь по творческой воле Божией.
  
      -- Но, из какой собственно субстанции (если ничего до данного момента не существовало) было возможно реализовать творческий акт? Логика Ария, освящённая гением Аристотеля, в данном аспекте просто железобетонная -- если до начала акта творения ничего не существовало, кроме Единого Нерожденного Самозамкнутого Абсолюта (в лице Бога), то единственной "доступной" субстанцией для создания тварного мира должно быть именно это -- "ничего".
  
      -- Согласно логике древнегреческих философов, тварный мир был сотворён из полного небытия. Но если Бог -- это Самозамкнутая сущность, занятая исключительно мышлением, то каким образом творческий импульс Бога был практически реализован? Греческий гений давал ответ и на этот вопрос: для этой важнейшей функции должно существовать некое орудие (инструмент) творения -- Логос. О котором, задолго до выводов греческих философов, упоминалось в Ветхом Завете: "Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его -- все воинство их" (Пс. 32:6).
  
      -- Но кто же (или что же) этот Логос, создавший весь небесный мир и всех обитателей Небес, не говоря уже о всём тварном мироздании? Раз Логос являлся инструментом творения, то (чисто логически) он явно должен был существовать до момента творения всего и вся. Это понятно, но каков генезис самого Логоса? Ответ Ария чёток и однозначен -- Логос (он же Слово Божие, он же Сын Божий) был тоже создан (рождён) из "Не Сущего".
  
      -- Арий недвусмысленно заявлял: "Было некогда, когда Он не был", "И Он не существовал, прежде чем произошел". "Но и Он имел начало Своего сотворения". Железобетон этой логики, хоть и весьма неохотно, был вынужден подтвердить и последний обер-прокурор Святейшего синода, министр Временного правительства, богослов, историк русской церкви профессор Антон Владимирович Карташёв:
  
   "Сын хотя и совершеннейшее, но все же творение Божие. Как творение, Он -- изменчив. Правда, Он -- безгрешен, но своей волей, своей нравственной силой. Отец предвидел эту безгрешность и потому возложил на него подвиг вочеловечения. Все это до кощунственности логично"11.
  
   Одно из первых богословских столкновений Ария с епископом Александром произошло, когда последний публично употребил выражение "Бог есть Троица во Единице и Единица во Троице". Понятно, что чисто логически такое утверждение прозвучало довольно абсурдно, но Арием оно было воспринято как кощунственная попытка распространения монархианского учения Савеллия Ливийского о Троице как о последовательных модусах единичного бога. Так какие же именно аргументы были противопоставлены Арию и его последователям со стороны богословов, придерживающихся иной традиции понимания идей греческих философов?
  
   7.4 "Теперь, значит, как пожелаем, так и сделаем!"
  
   Попробуем более подробно углубиться в логику словопрений богословов первых веков христианства, направленную против аргументации Ария и его сторонников, столь враждебной мнению победившего большинства епископов. Наиболее подробно и обстоятельно эту тему исследовал блаж. Августин. Им было написано много проповедей, писем обшей вероучительной направленности, но наиболее сконцентрировано (в рамках формальной логики) Августин выразил свои антиарианские взгляды в знаменитом трактате "О Троице" (с III по XIV главу). Августин представил читателю, предельно сконцентрировано изложенную, суть учения ариан (преимущественно евномиан):
  
   "Теперь я начинаю отвечать противникам нашей веры по поводу тех предметов, которые не могут быть высказаны так, как они мыслятся, и не могут мыслиться так, как они суть. Так, среди прочих изворотливейших махинаций, которые ариане, выступающие против кафолической веры, имеют обыкновение выставлять, есть то, что, как они говорят, все, что высказывается или мыслится о Боге, высказывается не в отношении привходящего (accidens), но в отношении сущности (substantiam). Поэтому "быть нерожденным" относится к сущности Отца, а "быть рожденным" -- к сущности Сына. Поскольку же "быть нерожденным" и "быть рожденным" -- суть отличие, постольку различны и сущности Отца и Сына" **.
  
   Если отрешиться от столь присущей древним авторам манеры выражаться немного выспренне, то сама суть логических (изворотливейших) аргументов ариан весьма проста. Как следует из новозаветных текстов, в частности из слов самого Иисуса Нового Завета, Он считал Бога Яхве своим Отцом -- этим подчёркивая родство с Отцом не только по духу, но и по сути:
  
   "Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал жизнь в Самом Себе" (Ин.10:38).
  
   Отец дал жизнь Своему Сыну (Иисусу), что фактически означает -- родил (т.е. дал существование в Божьем бытии) в некий момент времени. Так как догматически считается, что Отец существовал всегда (то есть Он никогда не был рожден), то именно на этом строится логическая последовательность аргументации ариан -- Отец "нерождённый", а Сын "рожденный". Из этого логически вытекает отчётливо видимая иерархия сущностей этих важнейших персонажей монотеизма (хотя именно этот момент уже привносит, весьма неприятный для христианства, намёк на божественный дуализм) -- совершенно аналогично философской категории причины и следствия. Как известно, причина всегда является доминантой любых причинно-следственных отношений -- то есть Сын вторичен и зависим от Отца хотя бы своим появлением мирозданию.
  
   Критически оценивая аргументы ариан (как и их противников) с позиции рационально-скептического отношения современных людей к подобного рода отвлечённо-схоластическим (экспериментально непроверяемым) рассуждениям, всегда можно задать пару-тройку вопросов.
  
      -- С чего вообще взяли, что Бог Отец "нерождённый" -- то есть существующий вечно не только в сторону будущего, но и в сторону прошлого? Ведь подобное утверждение противоречит философской категории причинно-следственных отношений -- ничто не может существовать без своей причины. Если у Бога Отца не было своей первопричины появления в мироздании, то Его не должно существовать. Хотя теоретически возможно и нечто-то подобное, если отталкиваться от современной научной картины мира -- подобным свойством обладают квантовые флуктуации энергии вакуума (абсолютной пустоты), в которой на мгновения появляются и исчезают виртуальные частицы. Причины этих флуктуаций никому до сих пор неизвестны, хотя (скорее всего) именно они и были причиной начала рождения нашей Вселенной.
  
   2. С чего вообще взяли, что Отец родил Сына? Неужели виной тому природный антропоморфизм мышления древних людей, которые не могли представить себе, что столь гигантскую работу по созданию мироздания одному существу явно не осилить?
  
   Итак, в чём же сила и слабость ариан? Если выразить самую суть учения пресвитера Ария, то она всецело опирается на фундаментальное представление греческой богословско-философской школы об абсолютной простоте Бога и Его несотворённости (нерождённости). Логику рассуждений Ария по этому вопросу, после его низложения свт. Александром Александрийским, разъясняли так -- Сын не совечен Отцу, поскольку был сотворён Им из небытия во времени и по Его воле.
  
   Таким образом рождённый Сын "никоим образом не есть часть Нерожденного"3, чем проводится логически-непреодолимая граница между "нерождённостью" (тождественной самой сущности Бога) и Сыном, который не будучи нерождённым, не может быть единосущным Богу Отцу и является лишь Его твореньем.
  
   Представитель богословского рационализма, греческий епископ IV века арианин Евномий Кизикский, по этому поводу совершенно чётко и предельно ясно изложил суть учения ариан:
  
   "Есть один Бог, нерожденный и безначальный, нет никого иного, существовавшего до Него (ибо никого не может быть прежде Нерожденного),
   нет и никого вместе с Ним (ибо Нерожденный -- один и единственный Бог), нет никого [кто был бы] и в Нем (ибо Он прост и несложен). Будучи Один, Единственен и всегда Тот же, Он -- Бог, Творец и Создатель всего, прежде же всего и исключительным образом -- Единородного, особо от всего, что было создано через Него.
  
   Ибо одного Сына Он родил, и сотворил, и создал прежде всего творения Своей силой и действием, но не передав рожденному Своего бытия (ибо Бог нетленен, неразделен и не делим на части; нетленный же не передает Свою сущность [никому]). Нет никого, кто бы существовал как Он (Он ведь один нерожденный, и невозможно рожденному по сущности быть таким, как Нерожденный). Итак, Отец не употребил [для создания Сына] Свою сущность, но одну волю, и Он не родил Его Своею сущностью, но только восхотев. И через Него [Сына] Он сотворил Святого Духа, первого из всех и лучшего, Своею властью и Своим повелением, но действием и силой Сына. И после него Он создал через Сына все остальное, все, что на небе и на земле, все видимое и невидимое, телесное и бестелесное. "Ибо у нас один Бог Отец, из Которого все, - говорит апостол, - и один Господь Иисус Христос, Которым все".
  
   Итак, есть один Бог нерожденный, несотворенный, несозданный. И один Господь Иисус Христос, Сын Божий, порождение Нерожденного (не как другие порождения), творение нетварного (не как другие твари), создание Несозданного (не как другие создания), как о Нем говорит Священное Писание: "Господь сотворил Меня началом пути Своего, прежде веков утвердил Меня, прежде всех гор родил Меня". И есть один Дух Святой, первое лучшее из всех дел Единородного, созданный повелением Отца, но действием и силой Сына"14.
  
   Железобетон логики подтверждает и богослов, доктор философских наук Алексей Фокин:
  
   "Бог как нерожденный настолько един, прост и несложен, что в Нем нет ничего, кроме Его сущности, которая полностью выражается или совпадает с одним-единственным атрибутом -- нерожденностью"3.
  
   Как мы видели эту же "мощь" логики ариан отметил (естественно не поддержав её) и Августин, отметив высшую степень изворотливости умозаключений ариан. Далее стоит обратить внимание на аргументацию, упомянутого выше, трактата Мария Викторина "О рождении божественного Слова" в котором автор пытается разнообразными увещеваниями умалить логическую стройность взглядов Ария, представленного в вымышленном образе Кандида. С первых страниц трактата автор упрекает своего оппонента в невероятной дерзости -- как тот посмел рассуждать о Боге? Кто ему дал такое право? На кого замахнулся неразумный?
  
   "Кто заколдовал твой великий ум, о благородный Кандид? Рассуждать о Боге -- это дерзость, превосходящая человека".
  
   Хотя немногим далее Викторин соглашается с тем, что человек "желает видеть неизреченные предметы и неисследимые тайны Божиих волений и деяний"
   и потому позволяет самому себе (любимому) вести рассуждения о Боге (конечно же с самой благой целью утверждения, установившейся к тому времени, контр- арианской трактовки Писания). В связи с этим стоит обратить своё внимание на довольно замысловатую фразу в апологетической формулировке Викторина:
  
   "...Сам Христос часто говорит: Я и Отец -- одно; и: Видевший Меня видел Отца; и: Я в Отце и Отец во Мне. Сказав это, Он не солгал, если был Богом; а значит, Христос -- это Сын Божий. Если же Он солгал, то Он опять же не есть творение Божие".
  
   Эта весьма двусмысленная формулировка сталкивает два возможных варианта понимания слов Иисуса, сказанные в разных ситуациях:
  
            -- Если Иисус не солгал, утверждая, что Он и Отец -- одно, то Он -- Бог;
  
            -- Если Иисус солгал, утверждая "Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим?", то как же он может быть Богом -- ведь Бог чужд лжи?
  
   Тем не менее Викторин, вопреки этой логической несуразице, упорно ведёт свою аргументацию к тому, что Иисус не был творением Божьим, хотя явно это из представленных утверждений совершенно не следует. Этим Викторин вновь косвенно возвращается к Аристотелю с его утверждением о том, что лишь один Нерожденный Самозамкнутый Абсолют (то есть Бог) является истинно "Сущим". Следовательно любые "инсинуации" ариан по поводу того, что Сын Божий Иисус был сотворён из "Не-Сущего" для Викторина является невероятной крамолой. И для подтверждения своей правоты он (подобно многим последующим поколениям богословов) пускается в длинные философские рассуждения (так называемые "философские фрагменты"). О, да!!! Эту аргументацию Викторина следует особо оценить, просмаковать этот фантастический калейдоскоп философских терминов
   (не имеющих чёткого для всех смысла -- все эти "Сущее", "Не Сущее", "Предсущее", "познание в незнании" (?), "одновременно быть и Сущим и Не Сущим" (!) и тому подобное. Представляю с каким удовольствием, вы проведёте свои выходные, если всерьёз возьметесь разбирать словесные кружева Мария Викторина:
  
   "Ведь если Бог -- это Причина всего, то Бог есть Причина и сущего, и не сущего. Но если Он -- Причина, то Сам Он не есть не сущее. Итак, Он есть Причина как Сущее, но такое, которому бытие Сущим присуще как будущее.
  
   Но что есть то Не Сущее, которое превыше Сущего? Оно есть то, что не познается ни как сущее, ни как не сущее, но как познаваемое в незнании, поскольку Бог есть одновременно и Сущее, и Не Сущее, которое Своей собственной потенцией сделало Сущее явленным и породило Его.
  
   ...ибо то Предсущее родило не что иное, как Сущее прежде всех и всесовершенное Сущее, которое не может существовать наряду с другим, и поскольку оно всесовершенное, то не нуждается в другом. В самом деле, единое и единственное Сущее есть всеобщее Сущее, и это единое и единственное Сущее превосходит сущее как наиболее общий род. Ибо это Сущее не есть то Сущее, которое обладает совершенной потенцией; но это Сущее рождено Потенцией прежде всех истинно сущих и сущих; это первое Сущее, от которого, через которого и в котором произошли все сущие. Из-за этого Сущее, существующее актуально, есть Образ того Сущего, которое более потенциально и всегда пребывает в самом себе без всякого исхождения"9.
  
   Что тут скажешь? Это поистине шедевр словесного жонглирования без упоминания хоть каких-либо достоверно-проверяемых фактов. Лишь после этого калейдоскопа изящной словесности, Викторин в противовес идеям Ария (о сотворении Сына Божьего из ничего) представляет свою гипотезу -- Сын Божий был порождён Богом из "Самого Себя, а не из ничего":
  
   "Ведь ничто не рождается без причины. И если Бог есть Причина всего, Он есть и Причина рождения Сущего, и хотя Он Сам превыше Сущего, тем не менее, Он близок к Сущему как Его Отец и Родитель"9.
  
   Утверждая это, Викторин очевидно отступил от заветов великого Аристотеля, утверждавшего невозможность различий между сущим в возможности и сущем в действительности для понимания первопричины космоса -- Перводвигателя, в котором потенция и акт совпадают. Фактически Викторин отводит Богу Отцу роль потенциального Сущего (Предсущего), а вот Сыну отводится роль актуально существующего Сущего, являющегося Потенцией Предсущего. Подобная терминологическая конструкция очевидно противоречит самоопределению Бога, данному в Писании -- "Я есмь Сущий" (а не Предсущий!). Стремление во чтобы то ни стало найти подходящие аргументы против доводов Ария, заставило Викторина риторически вопрошать:
  
   "...мы говорим, что Оно [Слово] было в начале. Но "быть в начале" разве не
   не означает то же, что и "быть нерожденным"?".
  
   На это можно чётко ответить -- в Библии есть несколько мест, где чёрным по белому говориться:
  
   "Ибо кому когда из Ангелов сказал Бог: "Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя"? И еще: "Я буду Ему Отцом, и Он будет Мне Сыном"?" (Евр.1:5).
  
   Именно так, "Я ныне родил Тебя". Это каким же нужно быть ангажированным бессовестным эквилибристом слова, чтобы до кристальности четкое выражение "родил Тебя" характеризовать прилагательным "нерождённый"? Оказывается, что стремление любой ценой обойти прямую логику библейских текстов и утверждать нечто иное, не исчезло и по сей день. Вот типичное высказывание современных ортодоксов:
  
   "Слово "родил", которое используется в тексте, не может быть истолковано в нашем привычном понимании, как указывающее на появление на свет. Буквально истолковывая текст, мы совершаем грубую ошибку в интерпретации библейского текста, приписывая чуждый ему смысл. Именно такую ошибку и совершают те, кто занимают антитринитарную позицию, лишая Сына Божьего полноты божественного статуса"15.
  
   Классовая неприязнь к своему идейному противнику заставила Мария Викторина, в запале теоретического спора, гневно бросить в лицо оппоненту такие слова:
   "Итак, где теперь та преступная и богохульная мысль? Где имеет место, что Иисус Христос и Сын есть нечто иное, и произошел из иного, и даже более того -- из ничего (ex nihilo)? И где есть это самое ничто?".
  
   Если не углубляться в смысл этих слов, то кажется -- Викторин пригвоздил группировку Арий & Co к стене и у тех более не будет ни одного аргумента (а покажи нам это ничто! Не можешь это сделать, тогда сиди и помалкивай!). Но история христианства распорядилась иначе -- именно тогда и сейчас христиане верят именно в то, что Бог сотворил мир "из ничего" (ex nihilo), т. е. из абсолютного небытия. Вот как этот казус трактует современный специалист по философской теологии, доктор философских наук А.Р. Фокин:
  
   "Таким образом, Викторин, вслед за Платоном, отрицая понятие абсолютного небытия, а также стремясь всеми способами опровергнуть арианское учение о происхождении Сына из небытия и устраняя само это понятие, вступает в явное противоречие не только с неоплатониками (Плотин, Порфирий, Прокл), которые под истинным небытием понимали бесформенную, но и с основным положением христианского учения о творении мира ex nihilo, которое противостоит не только платоновскому учению о творении мира из вечной материи, но и плотиновскому пантеизму,
   согласно которому все сущее и не сущее возникает из Единого путем иерархической эманации. Тем самым Викторин предлагает пантеистическое по своей сути представление о том, что всякое сущее и не сущее потенциально содержится в Боге от века и что Божественный
   Логос есть "семя всего", посредством Которого приводится в актуальность то, что вечно существовало в потенции"9.
  
   Резюмирую аргументацию Мария Викторина, направленную против учения Ария и его сторонников, можно с уверенностью утверждать -- как группа Ария, так и ревностный апологетик Викторин все свои рассуждения выстраивают не на каких-то очевидных и проверяемых фактах, а на таких же (по своей сути субъективных) умопостроениях греческих философов и на своём (не менее субъективном) желании видеть структуру мироздания, соответствующую своему ощущению.
  
   7.5 Не забывайте надувать щёки и шевелить усами (No)
  
   Среди средневековых христианских теологов и мыслителей временами встречались люди с весьма разнообразными интересами и увлечениями. Эти незаурядные личности помимо своих, так сказать, сугубо профессиональных богословских предпочтений отдавали дань интереса и другим (не менее важным для человека) областям знаний. Одним из таких людей с многовекторными интересами был Николай Кузанский -- кардинал Римской католической церкви, крупнейший немецкий мыслитель XV века, философ, теолог, учёный-энциклопедист и математик. Этот человек, чувствуя явную малоубедительность традиционных богословских теоретических умозаключений, счёл вполне естественным применить свои научные познания для более убедительного подтверждения истинности основных максим христианства. Для этого Николай Кузанский постарался выразить основные теологически-философские проблемы путём их математизации:
  
   "Вступая на проложенный древними путь, скажем вместе с ними, что если приступить к Божественному нам дано только через символы, то всего удобнее воспользоваться математическими знаками из-за их непреходящей достоверности"16.
  
   Оказывается, Кузанский не был первооснователем подобного математического подхода для доказательства истинности тринитарной проблематики. Задолго до него нечто подобное пытался претворить в жизнь Блаженный Августин, который в трактате "О христианской науке" первым употребил математические категории:
  
   "В Отце единство; в Сыне равенство; в Духе Святом согласие единства и равенства: и Сии три -- Все едины ради Отца, Все равны ради Сына, Все соединены ради Святого Духа"17.
  
   Применение Аврелием Августином подобной терминологии положило начало попыткам некоторых богословов, используя математические категории и отношения между математическими объектами, привнести в сугубо философско-богословскую трактовку сущности Бога (как абсолютного максимума), чисто теологическое триединство его составляющих компонентов. Этот вектор в своих рассуждениях, опираясь на слова Пифагора "единство троично", и использует Николой Кузанский:
  
   "Но так как единство вечно, равенство вечно и связь тоже вечна, то единство, равенство и связь суть одно. Это и есть то триединство, поклоняться которому учил Пифагор, первый из всех философов, украшение Италии и Греции"18.
  
   Августин разделяет Божественную единицу на три компонента: Ум, порождённое умом Знание и любовь. Все три, для него "суть единая сущность". Ум, познающий себя (прямая параллель взглядам Аристотеля), рождает своё детище -- знание, равное Самому Себе. И желание познавать оказывается любовью, соединяющей Ум (Отца) и Знание (Сына).
  
   "Собственно, в этом нет ничего математического.
   Однако использованная Блаженным Августином терминология (единство, равенство и связь) в дальнейшем начинает истолковываться именно в математическом ключе"18.
  
   Этот момент, охотно и весьма творчески, подхватывает и плодотворно развивает Николай Кузанский, начав широко использовать сугубо математические символы. Вчитайтесь внимательнее в эту "математическую" интерпретацию, недоступных человеку, трансцендентных сущностей. Эта довольно обширная цитата из труда Кузанского отчётливо показывает -- суть популярного лозунга позднего этапа существования советского общества: "Партия сказала -- надо, комсомол ответил -- есть!", родилась задолго до Великой Октябрьской революции 1917 года:
  
   "Первое начало есть соответственно сама простейшая и совершеннейшая неделимость. Но в [единой] сущности этой совершеннейшей неделимости я вижу единство, источник неделимости, я вижу равенство, неделимость единства, и я вижу связь, нераздельность единства и его равенства. Беру наш символ и рассматриваю угол acb, считая точку с первым началом угла, а линии са и сb -- вторым началом. Точка с -- триединое начало: она начало линии са, линии неподвижной, а также линии сb, образующей разные углы, причем я вижу в той же точке с связь их обеих. Эта точка с есть внутреннейшее и точнейшее начало угла, даже начало и вместе окончание угла: он начинается в точке с и в ней же кончается. Рассматривая вс триединое начало, я вижу его источником, откуда впервые эманирует единство, или всесвязующая и всескрепляющая необходимость; потом я
   вижу с началом, из которого эманирует равенство, образующее или прирав-нивающее себе все сколь угодно разные вещи действием любых необходимых для этого движений; точно так же я вижу с началом, из которого эманирует связь и сохранение всех стянутых (constrictorum) и образованных единством вещей"16.
  
   Вообще это совершенно поразительно, к каким только мыслимым и немыслимым конструкциям вынуждены прибегают апологеты той или иной богословской традиции, чтобы всеми силами "доказать" превосходство именно той традиции, в которой они родились, выросли и воспитывались. Именно об этой тенденции в философии проницательно написал Аристотель:
  
   "Так называемые пифагорейцы, впервые занявшись математическими науками, двинули их вперед, и поскольку они были воспитаны на них, то сочли их начала <...> началами всех вещей. А так как первые по природе [начала] этих наук -- числа, в числах же, как им казалось, наблюдается много подобий с сущими [вещами] и процессами <...> поскольку, как им казалось, все остальные вещи уподобляются числам по всей совокупности своих характерных свойств ["природы"] и числа первичны по отношению ко всей природе, то они стали полагать, что элементы чисел суть элементы всех вещей и что вся Вселенная -- гармония и число"19.
  
   Предварительные выводы на данном этапе:
  
      -- Ранние христианские богословы довольно охотно использовали теоретические наработки греческих философов для создания своего варианта теологической картины мира, применительно к создавшейся ситуации -- следовало каким-то образом совместить аксиому монотеизма об одном Единственном Боге с появлением второго кандидата на это почётное место -- Иисуса Христа.
  
      -- Наиболее подходящим вариантом для этой, почти непосильной, задачи посчитали философскую доктрину Божественной простоты -- Бог должен быть абсолютно простым Первопричиной всего и вся. Ибо, если это не так и Бог не абсолютно прост (возможно, являясь суммой более простых составляющих элементов), то тогда Он никак не может быть абсолютным Первоначалом и Первопричиной.
  
      -- Трансцендентному Богу (субъекту веры, согласно аксиомам философии, принципиально и абсолютно не имеющий никаких прямых связей с, запланированным к сотворению, материально имманентного мира) -- для успешной реализации запланированного Им творения иной реальности был необходим особый инструментарий, способный взаимодействовать с материальным миром.
  
      -- Христианские философы использовали греческий шаблон Ума-Демиурга для точного определения сакрального места второй Божественной личности -- Иисуса Христа, которую обильно наделили всевозможными атрибутами и способностями для успешной реализации плана.
  
      -- Первоначальная концепция абсолютной простоты Бога, применительно к Его второй личности, явно не выдержала бы элементарного логического анализа. Поэтому на доктринально-теологическом уровне христианского вероисповедания было признано целесообразным считать все атрибуты и способности второй личности Бога синонимами абсолютной простоты. С отдельными диссидентами этой доктрины разговор в те времена был коротким -- на костёр!
  
      -- Христианские богословы первых веков, отлично сознавая абсолютную непостижимость трансцендентного статуса Бога-Отца, могли лишь более-менее обоснованно рассуждать только о предполагаемом статусе Бога-Сына, в котором (как повсеместно считалось) соединились две природы -- божественная и человеческая.
  
      -- Неоднократные упоминания в евангелиях о том, что Иисус является Сыном Единого Бога иудеев Яхве, вызвали к IV веку многочисленные споры по поводу истинной природы этого сыновства. В конечном счёте столкнулись две непримиримые концепции -- позиция александрийского епископа Александра о единосущности Отца и Сына и несотворённости последнего; и позиция священника Ария о том, что Сын был творением Бога-Отца и до своего рождения не существовал.
  
      -- Многие богословы в последствии пытались пробить логическую броню аргументов Ария, но убедительно это ни у кого не получилось. Причиной их неудач было стремление рассуждать об объектах, относящихся к гипотетическому трансцендентному миру -- о котором никто ничего достоверно не знал и знать принципиально не может.
  
      -- Даже столь нестандартные и экзотические подходы по доказательству истинности утвердившейся традиции понимания взаимоотношений Отца и Сына, как "математические" построения Аврелия Августина или Николая Кузанского, ни к чему достойному не привели. Невозможно измерить то, что неизмеримо!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 8. Взгляды современных богословов и философов на правомочность рассмотрения вопросов метафизики в традиционном ключе
   ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
   Гладко было на бумаге, да забыли про овраги.
  
   Зададимся закономерным вопросом: если средневековым философам и богословам не удалось добиться удовлетворительных ответов на актуальные для всех времён вопросы метафизики1, то неужели их современные коллеги по профессии, получившие столь впечатляющий багаж идей и представлений (касающихся актуальных вопросов метафизики) не только от непосредственных своих предшественников, но и обладая арсеналом достижений всех пограничных областей современного знания, не попытаются оставить и свой след на пути поиска столь неуловимой истины? Кто же ещё (как не они) способны пролить яркий свет на запутанные вопросы, связанные с исследованиями первоначальной природы реальности, мира и бытия как такового? В этой главе нам будет весьма интересно узнать -- что же действительно нового может поведать нынешняя генерация представителей философской теологии, учитывая их знакомство с потрясающими открытиями современной фундаментальной науки (генетики, физики высоких энергий, физики элементарных частиц, космологии и астрономии, астрофизики и т.д.)?
  
   Современные теологи всё ещё пытаются найти окончательное и неоспоримо верное решение двухтысячелетней проблемы, связанной с гипотетическим предположением об абсолютной простоте Бога (субстанцией) и весьма сложными следствиями Его существования (акциденциями). Оказывается -- традиционные христианско-богословские суждения, касающиеся вопроса соотношения простоты Бога (принимаемого в качестве неоспоримой аксиомы) и Его множественных атрибутов и качеств (столь явно противоречащих принятой аксиоме) в последние десятилетия встречает обоснованную критику представителями современной западной философской теологии. К примеру, американский христианский философ университета Бэйлора (штат Техас) Александр Прусс справедливо отмечает: в Боге самым непостижимым образом уживаются два противоположных Божественных атрибута -- милосердие и справедливость. В подобном случае что-то одно из них
   явно должно доминировать, но "доктрина тождества" этого не позволяет -- так как оба атрибута должны быть тождественны в степени своих проявлений. Если сотворённый мир грешен, то Божественная справедливость требует уничтожения греха (если следовать Ветхому Завету, то вместе с его носителями), а Божественная милосердие требует его спасения.
  
   Некоторые видные представители современной западной философской теологии (преимущественно аналитического томизма) попытались согласовать философию томизма (основанную на идеях Фомы Аквинского) с более широкими современными философскими тенденциями. К примеру, Джеффри Брауэр (из университета Пердью, США) отмечает -- если Бог тождествен каждому из своих свойств, тогда и сам Бог должен быть каким-то свойством. В таком случае это явно противоречит понятию о Боге как личности, поскольку:
  
   "Что еще может означать тезис, что Бог тождествен своей природе, благости, могуществу и т. д.?... Если Бог тождествен каждому из своих свойств, тогда сам Бог должен быть каким-то свойством. Но это кажется абсурдным. Как мы видели, одна из наиболее очевидных истин относительно Бога с точки зрения традиционного теизма состоит в том, что он -- личность. Но личность не может быть свойством. Ведь свойства, по самой своей природе, экземплифицируемы, т. е. они являются вещами, которыми можно обладать, которые можно реализовать или иметь. Но личность не может быть чем-либо подобным.
  
   Действительно, в той мере, в какой божественная простота требует, чтобы Бог был свойством, она выглядит не просто абсурдной, но и повинной в категориальной ошибке -- а именно помещения неэкземплифицируемой вещи (то есть Бога) в категорию экземплифифицируемого (а именно свойств)"2.
  
   Другой авторитетнейший американский философ Алвин Плантинга (доктор философии в католическом элитном университете Нотр-Дам, США) замечает:
  
   "Здесь имеются две трудности: одна существенная, другая воистину колоссальная. Во-первых, если Бог тождественен каждому из Своих свойств, то Бог обладает только одним свойством. А это, как кажется, решительно противоречит тому очевидному факту, что Бог обладает несколькими свойствами: Он обладает, скажем, могуществом и милосердием, каждое из которых друг другу не тождественно.
  
   Во-вторых, если Бог тождественен каждому из Своих свойств, то поскольку каждое свойство -- это свойство, постольку и сам Он -- свойство, самоэкземплифицирующееся свойство. Соответственно, Бог обладает только одним свойством: самим собой. Эта точка зрения представляет как очевидную, так и исчерпывающую сложность.
  
   Никакое свойство не могло создать мир, никакое свойство не может быть всеведущим и, вообще, знать что-нибудь. Если Бог -- свойство, то Он уже не является личностью, но скорее абстрактным объектом: Он не обладает знанием, сознанием, могуществом, любовью или жизнью. В этом аспекте учение о божественной простоте представляется совершенно ошибочным"3.
  
   Наблюдая столь значительные логико-смысловые парадоксы, связанные с пониманием действительной природы Бога (которые в будущем могут привести к тотальному переосмыслению взаимоотношения Божественных личностей), современный американский философ Ричард М. Гейл призвал теологов немного повременить с окончательными выводами, чтобы не нанести вреда религиозной вере, добавляя аргументы против веры:
  
   "Отбрасывание требования того, что Бог должен быть абсолютно прост, никоим образом со временем не разрушит идентичность религиозной общины и не вызовет того, что последующее использование [понятия] "Бог"
   не будет соотносится с более ранним использованием. Этим не будет нанесено не только никакого вреда, но это поможет нам избежать разрушительного атеологического аргумента"4.
  
   Абсолютно понятно, что многие гипотетические предположения древнегреческих мыслителей по поводу абсолютной простоты Бога за две тысячи лет так и не нашли своего решения. Почему? Ответ абсолютно ясен -- невозможно на кончике пера (без многочисленных опытно-практических экспериментальных проверок) найти абсолютные ответы на самые фундаментальные вопросы, касающиеся первооснов мироздания.
  
   8.1 Путь от регрессивной череды причин к необходимости абсолютной
   Первопричины.
  
   Если традиционно богословы веками пытаются разобраться с истинными характеристиками сущности Бога, то представители современной философской теологии нацелились на постижение гораздо более всеобъемлющего вопроса -- действительно ли регрессивная последовательности причин неизбежно приводит к необходимости абсолютной первопричины? Положительное решение этого животрепещущего вопроса несомненно стало бы очень весомым аргументом в вопросе, касающегося реальности существования некоей разумной начальной точки, которая несомненно благорасположена в отношении результата своих усилий и которая целенаправленно и планомерно реализует свои замыслы. Для этого в самую первую очередь следует разобраться в космологическом аргументе, представляющем собою строго определённую последовательность логических рассуждений -- которые, по мнению теологов, неизбежно приводят к пониманию
   необходимости существования первопричины возникновения мироздания.
  
   Совершенно очевидно, что всё когда-либо начавшее существовать, должно иметь причину начала своего существования, но и та (в свою очередь) тоже своё существование ведёт от предыдущей причины и так до бесконечности. Под окончательной первопричиной теологи понимают (правда, не совсем понятно на каком собственно основании) существование необходимого существа (личности), которое не только было первопричиной всего существующего, но и неустанно печётся о благополучном существовании оного. Именно эту личность именуют Богом-Творцом.
  
   Конечно, интерес к данной философско-богословской проблеме возник не на пустом месте. С одной стороны, немаловажную роль в этом играет обычное человеческое любопытство -- неуёмное желание заглянуть за грань доступного непосредственному наблюдению. С другой стороны, у человека (как такового) изначально существует потребность в обладании некоей по возможности целостной и завершённой картине мироздания, касающейся не только природы и происхождения вселенной, но и желания понимать соотношение случайного и необходимого в его жизни. В мировой философии первым обратил внимание на невообразимость бесконечного ряда причин афинянин Платон, упомянув об этом в своём трактате "Законы". Регрессивный ряд причин --> причин --> причин... не может продолжаться до бесконечности, должна быть начальная первопричина всего ряда. Почему же должна? -- это интересная проблема, которая заключается не столько в полученных опытным путём неопровержимых доказательствах, а скорее в наблюдениях над окружающим нас миром: причём в узком диапазоне, доступном человеческому сознанию -- как временном, так и пространственном. Подобную логическую цепочку доказательств существования Бога монотеизма, в христианскую теологическую практику ввёл теолог XIII века кардинал Бонавентура в своей работе "Сентенции".
  
   То есть человек мог бы, вопреки своему непосредственному субъективному ощущению, согласиться с существованием бесконечного регресса причин, если бы у него было явные доказательства этого. Но таковых нет! И человек-мыслитель делает один логический шаг -- должна быть некая независимая первопричина, которая не нуждается в причине для самой себя. Но, увы -- и это логическое утверждение не свободно от недостатков:
  
  -- Во-первых, практика человека не знает ничего, что для собственного существования не нуждалось бы в какой-либо причине. Совершенно так же и для существования автономной, независимой первопричины у человека тоже нет никаких доказательств, кроме жгучего желания разрешить логический цугцванг;
  
  -- Даже, если предположить в качестве этой независимой первопричины Божественную личность, то и это ведёт к логическим трудностям. Как мы видели, греческие философы, в конечном итоге, пришли к мнению, что Бог есть бестелесная и неподвижная мыслящая субстанция и некорректно утверждать, что с такими характеристиками Бог мог бы быть причиной чего-либо материального.
  
   Конечно, всегда можно выкрутиться из неудобного положения, утверждая, что Бог не обязан создавать вещи таким же образом, как это делают люди. Но большинство современных западных теологов, таких как Алвин Плантинга, Майкл Мартин, Джон Мэки или Бид Рандл с Грэмом Оппи пришли к неизбежному выводу, что "ни одна из имеющихся версий космологического аргумента не является обоснованной" и что "эта часть естественной теологии неэффективна"5. Итак, на сегодняшний день существуют следующие логические цепочки аргументов, направленных на защиту существования Бога, как первопричины всего сущего:
  
      -- Аргумент философа и теолога XIII века Фомы Аквинского, основанный на невозможности сущностно упорядоченного бесконечного регресса;
  
      -- Невозможность бесконечного регресса во времени, так как человеку представляется невозможной актуальная бесконечность.
  
   Попытаемся немного разобраться в этих логических построениях. Богословы опираются на следующие аргументы:
  
      -- Любой существующий на данный момент времени случайный объект (субъект) мог бы вообще не существовать или перестать существовать;
  
      -- Существование этого объекта (субъекта) соответственно должно иметь причину своего существования и этой причиной не может быть он сам, но лишь нечто отличное (стороннее) от него;
  
      -- Такой причиной существования любого случайного объекта (субъекта) может быть случайное (контингентное) существо, либо необходимое (неконтингентное) существо (объект);
  
      -- Согласно достаточно странному утверждению богословов (на взгляд автора этой книги) случайные (контингентные) существа (объекты) не в состоянии обеспечить адекватное объяснение существования контингентного существа (почему, собственно?).
  
      -- Следовательно, логически рассуждая, из этого следует необходимость существования необходимого (неконтингентного) существа (объекта) -- Бога. Раз такое существо должно существовать, то оно естественно по необходимости существует!
  
   Разбирая логику этих умозаключений, в очередной раз, приходится признавать -- насколько очевидная субъективность философов-богословов (не подкреплённая фактами и многократно повторяемыми экспериментами) влияет на безаппеляционность их суждений. Почему существующий мир именно таков, а не иной? Почему он наполнен лишь случайными (контингентными) объектами? Почему не может (или не должен) существовать мир, полностью наполненный
   лишь необходимыми (неконтингентными) объектами? Если же Бог является тем самым существом, являющимся достаточным основанием запуска всей цепочки последующих причин возникновения случайных (контингентных) объектов, то это наводит на детерминистическую точку зрения о том, что Он творит не абсолютно свободно, а по необходимости.
  
   Если под случайно возникшим (контингентным) объектом понимать ныне существующую Вселенную, то, принимая во внимание в качестве первоначала личность Бога (как необходимого существа), мы упускаем из виду отсутствие у человека знаний о сущностно необходимых (неконтингентных) причинах, законах или принципах -- требующихся для чёткого понимания абсолютной неизбежности появления мироздания. Лишь отказ от представления личности Бога в русле древнегреческой философии (как бестелесной, абсолютно простой мыслящей субстанции) и считая Его сущность средоточием творческих желаний, интенций, убеждений и вечной активности, направленных (но не детерминированных) на особые цели -- позволяет больше объяснить, без очевидных логических затруднений. Но, к сожалению, и это не доступно экспериментальной проверке -- и на данном этапе является всего лишь желаемым предположением.
  
   8.2 Взаимосвязь абсолютной простоты первопричины с иерархией высшего
   духовного мира.
  
   Всем совершенно очевидно -- вселенная вполне объективно существует и это обстоятельство не требует особых объяснений. Повседневная практика человека свидетельствует о следующем: причины чего-либо становятся понятны в результате непосредственного наблюдения за конкретными вещами, однако возникновение Вселенной и причины приведшие к этому воочию никто не мог наблюдать. Из этого следует очень лаконичное следствие: вопрошать о "причине" возникновения Мироздания не совсем корректно -- можно лишь согласиться, что оно существует и не гадать попусту о причине её появления.
  
   Ну, конечно, ничто не мешает нам гипотетически предполагать, что логика причинно-следственных связей может (должна?!) относиться и к возникновению Мироздания. Итак, констатируя факт, что в нашем мире все объекты (включая материю и энергию) случайны, не следует из этого делать поспешный вывод о случайности самой Вселенной. Логика философской категории "Часть и целое" гласит: если части чего-либо обладают некоторым свойством, то это совершенно не означает, что и целое автоматически должно им обладать. Вполне очевидно, что основная трудность по признанию абсолютной необходимости существования начальной первопричины нашего материального мира заключается в логической ошибке -- если все объекты во вселенной случайны (контингентны), то что мешает нам представить существование вселенной вообще без контингентных объектов?
  
   Если без присутствия случайных (контингентных) объектов существование мироздания (вселенной) было бы невозможно, то вполне очевидно (судя по нашим
   ощущениям) существующая вселенная будет весомым аргументом для теизма или деизма, декларирующих целенаправленную необходимость создания мироздания -- как среды для появления контингентных существ живого мира.
  
   Тем не менее, более углублённое размышление над этой проблемной ситуацией подсказывает нам ещё одно логическое препятствие. В случае, когда нам становится понятно, каким образом на отдельном обозримом временном участке процесса, наблюдая череду последовательных причин, происходит происхождение любых объектов (пример цикла "курица/яйцо": курица --> яйцо --> курица --> яйцо --> ...) -- то это, в конечном счёте, не объяснит нам ни курицы, ни яйца.
  
   На данном этапе человеческих знаний людям известна лишь одна фундаментальная и незыблемая константа: материя подвержена изменениям, но её общее количество во Вселенной сохраняется. Это определяется законом сохранения массы и энергии, согласно которому материя и энергия никогда не исчезают, но преобразуются друг в друга. Из этого следует один важный вывод -- хотя материальные компоненты вселенной (наши условные курицы/яйца) случайно изменчивы (контингентны), всё же они абсолютно и беспричинно необходимы в отношении самого своего существования.
  
   Этот момент прекрасно понимал и использовал Фома Аквинский в третьем доказательстве "Суммы теологии", где он представляет апостериорное "От причинности" доказательство (от некоторых особенностей устройства мира к существованию Бога). Согласно ему, существующие причинно-следственные цепочки, обусловливающие все сущее, необходимо нуждаются в ничем не обусловленная Первопричине, которой по убеждению Аквината является Бог. Мы опять видим привычную картину: сколько мыслителей -- столько и мнений. Фома под беспричинной необходимостью понимает необходимое существование Бога, а современные мыслители рациональной философской школы считают беспричинное существование континуума времени-материи-энергии. Ни одно из этих теоретических предположений проверить невозможно (по крайней мере в наше время).

***

   Мышление человека порою способно играть с ним в некие логические шарады. Предположим (совершенно гипотетически) некий объект/существо, который/которое (как нам кажется) вполне способно реально существовать. Вопрос заключается лишь в том: действительно ли наши предположения, столь убедительные в логическом плане, обязательно должны реализоваться в фактическом мире? Второй вопрос заключается в следующем: действительно ли необходимо сопровождать аргументированной поддержкой вещи, которые кажутся нам очевидными и интуитивно ясными?
  
   Вот тут мы вплотную подходим к проблеме, связанной с самим понятием такого необходимого существа -- если его существование нам кажется интуитивно
   очевидным, то действительно ли оно существует на самом деле? Теологи, подразумевая под этим необходимым существом личность Бога, полагают Его существование абсолютно необходимым, так как отрицание существования такового неизбежно приводит к противоречию в логической цепочке причинно-следственных отношений. Как мы уже разобрали, подобная цепочка аргументации настоятельно требует наличия первоначала -- так как иной подход человеческое мышление категорически отвергает. Итак, если такое необходимое существо логически возможно, то оно реально существует. Это реальный пример логической шарады, когда мышление человека априори навязывает реальности столь желаемые ему (человеку) параметры.
  
   Действительно ли это необходимое существо является тем самым Богом, о котором столь долго говорили большевики (Sorry!) философы и большинство богословов-теологов? Вот тут-то внезапно возникают очень каверзные вопросы. Необходимое существо в космологическом плане -- это такое существо, которое абсолютно необходимо для существования мироздания в целом:
  
   "...это такое существо, которое, если оно существует, не может ни начать существовать, ни прекратить свое существование, и, соответственно, если оно не существует, оно не может начать существование...
   Если оно существует, оно вечно сохраняет свое существование, является самодостаточным и самоподдерживающимся"5.
  
   Итак, если Бог метафизически необходим, то обратим своё внимание на мнение современного австралийского философа Джона Маки, которое было им изложено в книге "Чудо теизма: аргументы за и против существования Бога". Философ отмечает логические казусы, вполне естественно вытекающие из самого предположения о необходимости существования Бога:
  
   "...если Бог обладает метафизической необходимостью, то существование Бога контингентно, и, таким образом, нужны какие-то основания для его существования. Иными словами, если Бог необходимо существует в том смысле, что если он существует, то он существует во всех возможных мирах, остается логическая возможность, что Бог не существует в каком-то (или во всех) возможном мире. Следовательно, Бог -- логически контингентное существо и, таким образом, может не существовать"6.
  
   Итак, мы снова попадаем в очередную ловушку: если есть логическая необходимость в сверхъестественном существе, тогда оно должно существовать. Если же оно существует как абсолютное первоначало, то per fati voluntatem (волею судьбы) должно быть совершеннейшим Богом Ансельма. Такой Бог непременно должен существовать во всех появившихся мирах, однако наш земной мир, столь обильно демонстрирующий неоправданное и ужасное зло, наглядно показывает моральную невозможность существования именно такого Бога.
  
   Альтернативой этому является представление о могущественном Творце-проектировщике мироздания (гипотеза деизма), лишённого многих абсолютно необходимых качеств благости и высшей морали (в том виде, как её понимают мыслители мировой культуры). Если Бог действительно необходимо существует во всех мыслимых мирах и хотя бы часть этих миров погрязло в безнаказанном и ужасном зле, то Он не является абсолютно благим. Перед нами дилемма -- либо Бог недостаточно благ и (как следствие этого) реальный мир пропитан злом; либо Бог (в представлении философов и богословов) по определению должен быть высокоморальным и абсолютно благим -- в таком случае реальное мироздание явно свидетельствует о несуществовании такого желаемого человеком Бога. Если Бог и существует, то Он не таков как нам этого хочется!
  
   8.3. Действительно у всего существующего обязательно есть причина своего существования?
  
   Это действительно не такой простой вопрос, как кажется. Хотя он охотно принят на вооружение современными теологами. Итак, согласно выводам американских философов (апологетов христианства) Вильямом Лэйн Крейгом и Квентином Смитом, изложенными ими в 1993 году в книге "Theism, Atheism, and Big Bang Cosmology", дела в реальном мире обстоят следующим образом:
  
   1. Всё, что начало существовать, имеет причину своего существования.
  
   2. Вселенная начала существовать.
  
   3. Следовательно, вселенная имеет причину своего существования.
  
   4. Поскольку никакое научное объяснение (в терминах физических законов) не может обеспечить каузальные основания происхождения вселенной, то причина должна быть личностной (объяснение, данное через личного агента).
  
   Вроде всем интуитивно ясно, что ничто не может возникнуть из ничего. Хотя, если копнуть немного глубже в строение материи (в глубины квантовой физики), это становится уже не столь очевидным: на квантовом уровне связь между причиной и действием кажется отсутствующей:
  
   "...электроны могут выключиться из существования в одной точке и вернуться к существованию в другой. Невозможно ни проследить их промежуточное существование, ни определить, что заставляет их возникнуть в одной точке, а не в другой. Нельзя точно определить или предсказать, где они вновь возникнут, их последующее положение является лишь статистически вероятным с учетом того, что мы знаем об их предыдущем положении"5.
  
   Этот момент заставляет некоторых современных физиков утверждать, что не существует никаких очевидных детерминистических условий (явных причин) для
   возникновения нашего мироздания. Проще говоря: до момента возникновения нашей Вселенной вообще ничего не существовало (ни материи, ни энергии) -- ничего! Но наша Вселенная очевидно существует -- так в чём же дело?
  
   Когда учёный углубляется в изучение материи на уровне квантовой физики, то перед ним встаёт развилка в понимании полученных результатов -- то ли любая попытка измерения состояния квантовых эффектов оказывается неубедительной из-за присутствия в этот момент самого учёного-наблюдателя (кажется, что наблюдение за ходом эксперимента влияет на результат -- это действительно парадокс!), то ли недетерминированность квантового мира является его самой фундаментальной характеристикой и тогда ни о каком аргументированном объяснении появления мироздания говорить не придётся.
  
   Традиционная аргументация теологов во многом основывается на предположении, что в реальном мире не существует такого понятия, как бесконечность. Очевидно, понять характеристики существующего мироздания в их полноте человеку пока недоступно, хотя ему удалось примерно определить размер и возраст нашей Вселенной (исходя из констатации предельности скорости света). Но бесконечно ли всё мироздание (как таковое) в целом, по своим пространственно-временным характеристикам -- этого никто сказать не может. Учёным остаётся лишь строить различные гипотетические предположения без всякой гарантии их достоверности.
  
   Часть современных христианских философов утверждает невозможность существования актуальной бесконечности. Они охотно указывают на абсурдность некоторых парадоксов, связанных с бесконечностью -- теоретически выходит, что
   подмножество бесконечности равно всему множеству бесконечности. Философ Брюс Райхенбах в своей статье "Космологический аргумент" приводит следующую иллюстрацию этого парадокса:
  
   "...вообразим библиотеку с актуально бесконечным количеством книг. Предположим также, что эта библиотека также содержит бесконечное число красных и бесконечное число черных книг таким образом, что каждой красной книге соответствует черная, и наоборот. Отсюда следует, что библиотека содержит столько же красных книг, сколько и всего книг в своем собрании, и столько же красных книг, сколько и черных книг, а также столько же красных книг, как и красных и черных книг вместе взятых"5.
  
   То есть виден очевидный парадокс для человеческого сознания, привыкшего к чётко ограниченному временному и пространственному земному миру: красных книг бесконечное множество, чёрных книг тоже бесконечное множество, да и всего книг бесконечное множество. Такого не должно быть, но логика бесконечности говорит, что дело обстоит именно так. Так что же более истинно -- человеческое понимание мира или логика математики, раз за разом доказывавшая нам свою силу?
  
   Что же более-менее достоверно известно на сегодняшний момент? Почти совершенно неоспоримым фактом считается Большой взрыв, произошедший примерно 13-14 миллиардов лет назад. Наблюдаемое ныне ускоренное расширение нашей вселенной при последовательной временной ретроспекции неизбежно приводит учёных к пониманию того, что в определённый момент далёкого прошлого она представляла собою уникальную сингулярность, в котором плотность и сила тяготения бесконечны. Космологи могут лишь более-менее уверенно утверждать, что лишь с этого момента возникло начало вселенной: материи, энергии, пространства, времени и всех физических законов. Вопрос о том, что было до этого -- довольно бессмысленный для человека, парадигма представления которого о должной норме вещей, всецело обусловлена условиями,
   сформировавшимися уже после рождения нашего бытия. Раз само время тоже родилось в момент Большого взрыва, то и говорить о том, что было до этого бессмысленно.
  
   То есть, даже говорить о некоем предшествующем состоянии до момента сингулярности невозможно, так как не было никакого предыдущего состояния. Итак, в момент времени Zero начало существовать нечто (возможно, квантовый вакуум), которое стремительно стало расширяться, создавая нашу четырехмерную пространственно-временную вселенную. Происходившая трансформация вакуума
   в тысячные доли первой секунды, на данный момент не вполне ясны. Из всего этого вроде можно было бы сделать неоспоримый вывод -- наша материальная вселенная имеет своё начало, то есть она конечна во времени.
  
   Но это верно лишь на первый поверхностный взгляд. Согласно выводам общей теории относительности Большой взрыв вообще не является событием. Так как любое событие является таковым в прямом контексте пространства-времени, но до Большого взрыва не существовало ни того, ни другого. Следовательно, Большой взрыв нельзя рассматривать как физическое событие, случившееся в какой-то момент времени. Титан современной теоретической физики, космолог и астрофизик Стивен Хокинг в своей книге "Краткая история времени" отмечает теоретически вполне обоснованный факт -- конечная вселенная не имеет пространственно-временных границ и потому лишена сингулярности и начала. Но у нашей вселенной, несомненно, конечное прошлое есть:
  
   "Лучшее, что можно сказать -- это то, что вселенная конечна по отноше-нию к прошлому, а не то, что она была событием, имеющим начало"7.
  
   Фиксируя этот момент, мы не будем настаивать на мнении о непременной связи конечного прошлого вселенной с тем, что она именно тогда имела своё начало. Однако не все теоретики придерживаются подобной логики рассуждений. Ход их рассуждений примерно таков:
  
      -- Если нечто имеет конечное прошлое, то для этого должна быть какая-то причина;
  
      -- Вселенная имеет конечное прошлое, следовательно у неё есть причина своего существования;
  
      -- Так как пространство-время родилось в момент рождения самой вселенной, то причина её существования должна быть вне пространства-времени -- должна быть внепространственной и вневременной;
  
      -- Если причина существования вселенной вне пространства и времени, то наука бессильна объяснить первопричину её возникновения;
  
      -- Ну в областях, где наука бессильна, к делу вполне можно привлечь древнее представление о первопричине бытия -- о существовании личностной мотивированной активности некоей сущности.
  
   Как мы видим, существует путаница вроде бы очевидных логических предположений, которая во многом объясняется ограниченными возможностями нашего разума, сформированными пространственно-временными рамками нашего материального мира. Живым обитателям земного мира доступны всего лишь три пространственных измерения, тогда как теория бозонных струн предполагает 26-мерное пространство-время, а теория супер-струн 10-мерное. Вышеприведённая логическая структура, по своей сути, является реконструкцией античного принципа Парменида -- из ничего ничто не возникает. Но то, что столь очевидно в привычном пространственно-временном пространстве человека, оказалось не работает в неизмеримо больших масштабах -- раз Большой взрыв не является событием, то теоретически и сингулярность не требует какой-либо причины для своего существования.
  
   Мы видим, что современные учёные, столь изощрённые в математически-физически-космологических расчётах и логических конструкциях, по сути выглядят ничем не лучше древних философов и теологов -- и те и другие фактически гадают на кофейной гуще в области, неподвластной и превосходящей наши скромные человеческие возможности. Разум подсказывает лишь весьма ограниченный ряд возможных выходов из этого лабиринта предположений и гипотез:
  
  -- Либо существует бесконечный ряд причин, уходящий в прошлое и Большой взрыв имел некое предыдущее событие, недоступное нашим наблюдениям -- а то, в свою очередь, тоже -- и так до бесконечности (что просто не способно уложиться в сознании человека). В таком случае и гипотеза о существовании некоей личностной активности (Бога), творящей мироздание, требует причины своего существования (супер-Бога); а тот нуждается в причине себя (супер-супер-Бога) и т.д.
  
  -- Либо материя абсолютно беспричинна -- не имеет ни начала, ни конца. Все видимые причины, вполне возможно, закольцованы в бесконечную цепь, будучи взаимозависимы и взаимообусловлены.
  
  -- Третьей возможностью можно считать вариант бесконечно пульсирующей Вселенной, когда стартовой фазе первичной сингулярности нашей вселенной предшествовал какой-то предыдущий этап существования мироздания. Возможно, наша нынешняя вселенная -- это лишь очередной этап в череде перезагрузок расширяющихся и потом сжимающихся предыдущих вселенных.
  
   Подобные предположения, по существу, являют собой ничто иное, как совершенно судорожную попытку человека вместить в ограниченные природой границы своего разума нечто совершенно иное, обладающее абсолютно другим уровнем сложности и масштабом. Гипотеза пульсирующей вселенной, столь удачная в плане устранения всяческих личностных характеристик божественного Первоначала, всё же натыкается на трудно преодолимые препятствия. Опираясь на известные (на данный момент времени) законы физики, невозможно объяснить бесконечное количество цикличные коллапсов с повторяющимися взрывами вселенной -- от цикла к циклу неизбежно будет нарастать энтропия, что приведёт к увеличению продолжительности между циклами. Если же таких циклов было бесконечное количество, то продолжительность нынешнего цикла теоретически должна бесконечно продолжаться в будущее без последующего сжатия.
  
   Британо-американский астрофизик Джозеф Силк, специалист по ранней Вселенной, в своей книге "The Big Bang" пришёл к заключению, что "замкнутая (пульсирующая) вселенная может быть подвержена только конечному числу повторяющихся колебаний"5 -- не более 100 циклов, но никак не бесконечному числу, требующемуся для безначальной цепочки. Этот момент сейчас наглядно подтверждается астрономическими наблюдениями, демонстрирующими всё более ускоряющееся расширение нашей вселенной. Это предположительно происходит под действием сил темной энергии, составляющей не менее 70% массы вселенной. Эта таинственная сила способна не только противодействовать гравитации, но и отталкивать галактики друг от друга со всё большей скоростью.

***

   Подобные трудности научного объяснения причин возникновения нашего мира не могут остудить жгучее желание людей хоть каким-то образом объяснить себе произошедшее событие. Если опыт экспериментальных наблюдений над миром способен объяснить нам всё произошедшее лишь до определённой границы времени (в пределах нескольких секунд от момент Zero), то человек естественно ищет иные возможности удовлетворения своего любопытства. И это приводит его к мысли, что первопричиной возникновения нашего мира вполне могла бы быть целенаправленная активность некоего сверхъестественного агента (Бога). Все обоснованные возражения о том, что это абсолютно невозможно по причине необходимости для этого Богу обладать телом и действовать внутри пространства- времени (которое к моменту творения ещё не существовало), теисты отвергают. Они, указывая на невозможность для человека иным образом разумно объяснить появление нашего мира после взрыва сингулярности, для этого они считают Бога вполне способным (будучи бестелесным) осуществить запуск цикла развития вселенной из сингулярности.
  
   Но этот совершенно классический приём Deus ex machina (Бог из машины), для объяснения всевозможных логических препятствий, не всегда всех устраивает.
   Подобная очевидно нарочитая развязка тупиковой логической ситуации (с привлечением внешнего фактора) современному человеку, привыкшему к строгой логической последовательности объяснения, кажется не совсем честной. Но и другие мыслители, желающие в рамках парадигмы научного восприятия мира создать свои предположения, встают на те же грабли, что и богословы-теисты. Они предполагают, что причина взрыва первоначальной сингулярности заключена внутри самой космической системы. По их предположениям вакуум лишен пространственно-временных измерений, хотя в нём происходит непрерывная квантовая активность, наполненная виртуальными частицами и их сложными взаимодействиями. Возбужденное вакуумное состояние в конечном счёте приводит к огромному возрастанию энергии, что вызывает взрыв сжатого вакуума -- это в свою очередь вызывает высвобождение энергии вакуума, запуская космическую инфляцию и ускоряя дальнейшее расширение вселенной.
  
   Но вот незадача: откуда же взялось такое гигантское количество энергии, сделавшего возможным Большой взрыв? И тут вновь появляется пресловутый Deus ex machina, но уже в научном облачении -- по мнению британского теоретика
   физики Пола Девиса закон сохранения энергии применимый к нашей вселенной, неприменим к начальному расширению. Он своё предположение объясняет силой космического отталкивания в вакууме, которая заставляет энергию возрастать от нуля до поистине гигантских величин. На каком основании сделано эта гипотеза, какими непосредственными наблюдениями она подтверждена -- мне, как непрофессионалу в физике, не совсем понятно.
  
   Но теоретические сложности одним этим не заканчиваются -- на повестке дня уже другие животрепещущие вопросы: каким образом пустое пространство без материи и энергии (вакуум) вообще могло взорваться? Исходя из того, что существование пространства напрямую связано с наличием материи, возникает вопрос: как вообще может существовать пространство (к тому же пустое!) при отсутствии материи, как таковой? Даже, делая уступку теоретическому натиску апологетов гипотезы о прямой зависимости Большого взрыва от первоначального вакуума, спросим напрямую (без обиняков): какова же была истинная причина появления этого, наполненного энергией, исходного вакуума? Ведь квантовый вакуум -- это же не является абсолютным ничто (absolutely zero). Согласно мнению влиятельнейшего современного христианского апологета США, аналитического философа Уильяма Крейга, квантовый вакуум -- это "море непрерывно формирующихся и растворяющихся частиц, которые берут энергию из вакуума для своего краткого существования"8.
  
   Этим он фактически исключает исходный вакуум из списка первопричин появления нашего мира, нашей вселенной. Но что этот выдающийся специалист предлагает взамен? А тоже самое, что и большинство христианских теологов прошлого: ведь "повторение -- мать учения". По его мнению, лишь личностная
   активность, в качестве первопричины, способна хоть как-то связно ответить на этот вопрос. Уже стало общим местом утверждение о том, что заглянуть за пределы первичной сингулярности человеку не суждено -- что было до Большого взрыва является тайной на все времена (поскольку до него не было времени). Так может вообще оставить этот "проклятый" вопрос без ответов и заняться чем-то более продуктивным?
  
   То есть перед людьми встаёт дилемма: вселенная существует, как весомый и неоспоримый факт; современная теоретическая наука убедительно объяснить её возникновение и существование не может: так что же делать с этим -- смириться или найти хоть какое удобоваримое для пытливого человека объяснение? И такое
   объяснение уже было давно найдено -- это целенаправленная активность сверхъестественной творческой сущности -- Бога. И такие крупные современные теологи, как англичанин Ричард Суинберн, возвращаются к великому наследию философов/теологов прошлого, всегда утверждавших необходимость абсолютной
   простоты первопричины бытия -- Бога. Ибо, явно сложную (по своей структуре и содержанию) вселенную обязательно должна (хотя зачем приписывать свои желания действиям Бога?) творить лишь абсолютно простая сверхсущность.
  
   Почему она должна быть абсолютно простой? По одной элементарной, но весьма лукаво-хитроумной причине -- абсолютно простому объекту теоретически, возможно не требуется причина его существования, тогда как для сложного такая причина насущна необходима -- как же иначе объяснить соединение в единое целое разнородных его составляющих. Ну очень удобная теоретическая позиция -- приняв за аксиому абсолютную простоту первопричины, мы тем самым себя освобождаем от бремени доказывать генезис её происхождения: она была всегда и большего от нас не требуйте! Это отлично понимает и Суинберн, утверждая:
  
   "Теизм не делает некоторые феномены очень вероятными, но ничто другое не делает их возникновение полностью вероятным, и они нуждаются в объяснении. Возможно, а priori теизм очень маловероятен, но он гораздо более вероятен, чем любое соперничающее предположение" *.
  
   Но, по большому счёту, такой подход весьма малопродуктивен. Он убедителен лишь до момента возникновения вопроса о первопричине существования Бога -- с какой это стати теологи выводят Его из-под абсолютной максимы существования причинно-следственных связей? И на этом этапе всё заканчивается невнятным бездоказательным потоком слов и ссылок на мнения бесчисленных отцов Церкви, совершенно не утруждая себя приведением более аргументированных фактов, доступных последующей проверке.
  
   Предварительные выводы на данном этапе:
  
      -- Информированность теологов или философов XXI века о самых выдающихся достижениях современной фундаментальной науки невозможно сравнить с представлениями их исторических предшественников о тайнах строения мироздания.
  
      -- Тем не менее их представления о гипотетических свойствах (качествах) предполагаемого абсолютного Первоначала (Бога) не очень отличаются от предположений по этому поводу первых христианских богословов.
  
      -- Более продвинутая, наиболее вовлечённая в гущу актуальных вопросов современной экспериментальной науки, генерация богословов и философов вполне обоснованно указывает на внутреннюю противоречивость логики представления об абсолютной простоте Бога с Его многочисленными атрибутами и качествами.
  
      -- Понимание неизбежности логико-смысловых парадоксов многих аксиом первых христианских богословов, заставляет часть современных философов
   осторожничать с окончательными выводами -- фактически расписываясь в своей беспомощности.
  
      -- Казалась бы даже столь логически безупречное предположение (на первый, даже и на второй взгляд) о неизбежности существования абсолютной Первопричины Мироздания (Бога), основанное на явной невозможности бесконечного регрессивного ряда причин -- и оно натыкается не только на предвзятое субъективное представление богослова/философа о том, как всё должно быть; но и на очевидную невозможность опытно-практической проверки любой гипотезы того, что (или кто) предшествовало моменту Zero возникновения мироздания.
  
      -- А попытки некоторых богословов из предположения об абсолютной простоте Первопричины Мироздания вывести всю предполагаемую иерархию высшего духовного мира вообще обречены на неудачу -- наш реально существующий мир именно в плане духовно-моральных качеств совершенно противоположен догматической благости предполагаемого Первоначала.
  
      -- Конфронтация житейски-богословско-философского представления о том, что у всего существующего есть причина своего существования, с данными квантовой физики (полученными в ходе множества экспериментальных проверок) показывает -- реальный мир совершенно не таков, как нам кажется на уровне бытового представления.
  
      -- Даже установленный космологами и наблюдаемый астрономами разлёт галактик, являющийся следствием начального момента возникновения нашей Вселенной (Big Bang 13-14 миллиардов лет назад), не является окончательным аргументом в пользу представления об абсолютном начале Всего.
  
      -- Существует несколько иных вариантов (правда столь же гипотетических) о возможных процессах бесконечного круговорота материи и энергии, особо учитывая непознанность всего мироздания -- видимая материя, доступная для наблюдения и исследования, составляет всего 5-6% массы Вселенной.
  
      -- Подводя итог, можно с большой уверенностью сказать -- современные богословы и философы в решении метафизических вопросов находятся примерно на одной ступени с их историческими коллегами Древней Греции или раннего христианства, а именно -- в плену своих субъективных предпочтений, гадая большей частью "на кофейной гуще" (фигурально выражаясь).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 9. Философское богословие -- дитя науки или откровений?
   ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
  
   "Наука без религии хромает, религия без науки слепа" А. Эйнштейн
  
   Среди представителей современной гуманитарной академической науки приобрело широкое распространение мнение, касающееся коллег из философского дивизиона: "Настоящими философами становятся лет через 50 после смерти". Являются ли подобные утверждения лишь данью обычной человеческой зависти к довольно беззаботному существованию многочисленных обладателей докторских
   степеней по философии (тем более по философскому богословию), не требующих никаких экспериментальных подтверждений правильности своих выводов? Не мне, обывателю, об этом судить. Возможно -- это всего лишь констатация факта о том, что научный вес того или иного философа становится очевидным только по прошествию довольно длительного времени после его ухода в мир иной, когда все треволнения и распри (столь распространённые в среде гуманитариев) остаются в прошлом.
  
   Какие же существуют критерии, предъявляемые современным обществом к сферам интеллектуальной деятельности, претендующим на звание научных? Для какой именно цели общество должно расходовать немалые бюджетные средства, финансируя фактически любопытство людей, называющих себя учёными? Ведь интересы общества довольно просты -- ему в первую очередь нужны объективные знания об окружающем мире, дабы применяя их, получать практическую отдачу, направленную на улучшение жизни людей. Исходя из этих целей вполне можно сформулировать несколько фундаментальных положений:
  
  -- Наука -- это сфера человеческой деятельности, направленная на получение и систематизацию новых знаний о природе, обществе и т.д.;
  
  -- Целью науки прежде всего является постижение объективной истины;
  
  -- Критерием научности в первую очередь является доказательность и рациональность -- логическая обоснованность каждого положения другими (уже доказанными) положениями. Неукоснительно должен соблюдается логический закон достаточного основания;
  
  -- Результаты науки должны выражаться в собирании, анализе и объяснении вновь открытых фактов, с целью обнаружения законов природы. На основе этих законов наука необходимо объяснить сущность явлений и процессов, чтобы быть в состоянии прогнозировать дальнейшее развитие нашего материального мира.
  
  -- От полученных результатов и прогнозов, несомненно, очень притягательных для любознательных умов учёных, общество желает иметь очевидную практическую пользу облегчения и повышения качества жизни людей.
  
   Исходя из вышеизложенного, применительно к целям и задачам нашего исследования, зададимся вопросом: насколько этим критериям отвечает философия или философское богословие? Этот вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Что касается философии, то с достаточной долей уверенности можно сказать, что рационалистическая философия, изучающая аспекты системы "универсум -- человек", вполне отвечает таким критериям, как доказательность, непротиворечивость и системность. Например, переход воды на границе 100 ®С из жидкого в газообразное состояние -- это чёткое подтверждение закона перехода количества в качество; наличие положительного и отрицательного электричества, ассоциации и диссоциации, возбуждения и торможения, наследственности и изменчивости -- самым явным образом свидетельствует о существовании закона диалектической противоречивости. Именно вековая практика человеческого существования убедительно подтвердила многие пророческие предположения великих древнегреческих философов, о которых мы говорили в предыдущих главах книги.
  
   А вот вопрос о соответствии критериям науки такой дисциплины, как философское богословие ставит нас перед серьёзными трудностями. И по вполне очевидной причине: философское богословие -- это ветвью и форма теологии, в которой философское методы используются при разработке или анализе богословских концепций. Именно это положение ставит почти неразрешимую задачу: очень трудно усидеть сразу на двух стульях -- вполне можно и упасть. Раннехристианский теолог Тертуллиан чётко утверждал -- у философии и теологии мало общего. Его знаменитый вопрос "Какое отношение Афины имеют к Иерусалиму?", по его мнению, указывал на очень сомнительное, искажающее теологию, влияние эллинистической философии на представления ранних христиан в Иерусалиме.
  
   Другой виднейший раннехристианский апологет Иустин Мученик считал философов Гераклита и Сократа людьми, обладающими божественным светом откровения. Он отстаивал христианство, используя сформировавшуюся философскую терминологию и методы. Влиятельнейший богослов всех времён Св. Августин, заложивший основы для большей части западной философии и теологии, считал -- философия и теология зачастую дополняют друг друга, при одном непременном условии: подход философа к конкретной проблеме должен быть основан на предшествующей христианской догматике. Как известно Фома Аквинский, известнейший теолог христианства, удачно использовал в своих трудах многие концепции Аристотеля.
  
   К сожалению, философия и богословие средневековья погрязло в болоте схоластики -- в совершенно бесплодной системе искусственных, совершенно формальных логических аргументов для теоретического оправдания заранее сформулированных догматов церкви. Практика применения подобных, не проверенных практикой, аргументов (полученных, откровенно говоря, при помощи так называемых "откровений свыше") к счастью, была совершенно изжита современной рационалистической философией, но даже современное философское богословие (как мы увидим), так и не смогло окончательно от этого освободиться.
  
   Какие же инструменты для закрепления в ареале научного мировоззрения остались у современных адептов философского богословия? По сути, лишь одно средство толкования священных писаний, хорошо зарекомендовавшее себя и проверенное временем -- герменевтика. Однако, применяя её, согласно мнению одних из наиболее известных современных представителей философского богословия (таких как Элвин Плантинга и Николас Вольтерсторфф) нет особой необходимости в логическом или доказательном обосновании:
  
   "...вера в Бога может быть основополагающей (или, собственно, "базовой") и гарантированной без необходимости в логическом или доказательном обосновании, как вера в другие умы или внешний мир..."1.
  
   Несмотря на многовековой опыт развития ортодоксального богословия, попытки внедрения в практику богословия накопленного опыта современной философии натыкается на значительное препятствие -- как доказать существование и природу Бога методами философии, если для этого следует познание Бога рассматривать в русле достоверного знания (эпистемологии)? И вот на этом этапе возникает проблема эвиденциализма, которая гласит, что человек имеет право верить во что-то тогда и только тогда, когда него есть доказательства, подтверждающие его веру. Виднейший современный философ Питер Форрест (доктор философии из Университета Новой Англии) по этому поводу замечает:
  
   "Эвиденциализм предполагает, что полная религиозная вера оправданна только в том случае, если имеются убедительные данные в ее пользу. Из этого следует, что если доказательства существования Бога, включая аргумент от религиозного опыта, являются в лучшем случае вероятными, то никто не может оправданно обладать полной верой в существование Бога.
   То же самое относится к другим религиозным верованиям, таким как вера в то, что Бог не только благой в своих практических проявлениях, но и любящий, или вера в загробную жизнь. Сходным образом было бы неоправданно верить даже с менее чем полной убежденностью, скажем, в божественную природу Кришны или в то, что Мухаммед--последний и самый авторитетный из пророков, пока не существует обоснованная версия этих утверждений с точки зрения данных"2.
  
   Чтобы хоть как-то совместить теоретические предположения современных философов с догматическим богословием, на теологической арене появилось процессное богословие, утверждающее идею переосмысления отношений Бога с миром. Утверждения новой теологии хоть и могут шокировать традиционного ортодокса, но они гораздо более хорошо подтверждаются практикой земного существования -- по их предположениям Бог является не только источником и основанием всего сущего, но также находится под влиянием людей и процессов мира, который он создал и к которому Он принадлежит -- отвергая или в чём-то меняя классическую средневековую доктрину бесстрастия:
  
  -- Бог всемогущ, но не принудителен. Всемогущ силой убеждения, но не принуждения, воздерживаясь от силового воздействия. "Убеждение" в причинном смысле означает, что Бог не осуществляет одностороннего контроля;
  
  -- Вселенная характеризуется процессами и изменениями, осуществляемыми агентами свободной воли. Самоопределение характеризует абсолютно все во вселенной, а не только людей. Бог не может полностью контролировать ни серию событий, ни отдельного человека, но Бог влияет на творческое воплощение этой всеобщей свободы воли, предлагая те или иные возможности. Другими словами, у Бога есть воля во всем, но не все, что происходит, является волей Бога;
  
  -- Бог содержит вселенную, но не тождественен ей. Некоторые теологи также называют это "теокосмоцентризмом", чтобы подчеркнуть, что Бог всегда был связан с тем или иным миром;
  
  -- Поскольку Бог взаимодействует с изменяющейся вселенной, то и сам Бог соответственно изменчив (то есть, на него влияют действия, происходящие во Вселенной с течением времени);
  
  -- Людям не доступно субъективное (личное) бессмертие, но зато у них есть объективное бессмертие, потому что их переживания живут вечно в Боге, Который содержит все, что было.
  
   Современные западные философы богословия в XXI веке уже не согласны с традиционным представлением о теологии, как об совершенно особой области духовного рефлексирования над христианским вероучением, доступной только избранным умам. В наше время даже косвенная принадлежность к миру науки очень высоко котируется в современном обществе -- именно поэтому всё более часты попытки возвести теологию на олимп серьёзной науки. Для этого прежде всего необходимо доказать, что богословские предположения, являющиеся (в конечном счёте) всего лишь своеобразными гипотезами о взаимоотношениях трансцендентного и имманентного миров, смогут выдержать теоретическую проверку, основанную на известном принципе фальсифицируемости выдающегося австрийско-британского философа и социолога Карла Поппера. Этот принцип, если его изложить компактно, заключается в следующем:
  
   "Философия науки и научное познание зиждутся на двух основополагающих идеях. Первая идея говорит, что научное знание может предоставить и предоставляет людям истину, а вторая гласит, что научное знание избавляет людей от предрассудков и заблуждений. Первая из этих идей была отброшена Карлом Раймундом Поппером, а вторая стала основой всей его методологии"3.
  
   Именно такой подход может позволить освободить современное богословие от предрассудков и заблуждений, ибо сама множественность разнообразных теоретически-умозрительных предположений в теологии отнюдь не позволяет утверждать их абсолютную истинность:
  
   "Любое количество фактов, которые подтверждают достоверность какого-либо утверждения, полученного через рассуждения от частного к общему, говорит только о том, что это утверждение лишь весьма вероятно, однако не достоверно. И может хватить всего лишь одного способного его опровергнуть факта, чтобы и сами рассуждения были отброшены за ненадобностью"3.
  
   Насколько реально применим принцип фальсифицируемости К. Поппера к философскому богословию? Неужели оно представляет собою всего лишь сумму догм, не допускающая критику и следовательно, является ненаучной по сути? Возможно ли считать философское богословие такой же гуманитарной наукой, как и классическую философию, основываясь лишь на критерии эмпирической верификации? Ведь, как известно, эмпирическая верификация высказываний богословов, основана прежде всего на накопленном поколениями людей опыте жизни в человеческом социуме. Но эмпирический опыт, отнюдь, не является синонимом научного лабораторного эксперимента. Конечно, нельзя отбрасывать гениальные откровения богословов, в последствии подтверждённые наукой -- например, идея бесконечности в математике была разработана Николаем Кузанским благодаря богословию.
  
   Именно из-за принципиальной невозможности подтверждения опытно-экспериментальным путём богословских гипотез; как и по причине эклектичности ряда методов теологических исследований: таких как современная герменевтика,
   опирающаяся на две исторически конкурирующие традиции -- эллинистическую и иудейскую -- затруднительно признать за философией богословия равный другим отраслям знания почётный научный статус. Герменевтика уровня Филона Александрийского, развившего в совершенстве своеобразный синтез иудейско-александрийского аллегорического толкования, привела к совершенно очевидной субъективности аллегорических толкований -- когда нужно признаём за истину дословный смысл текста; а когда нам этот смысл не совсем нравится (чем не субъективность?), то прибегаем к желаемой аллегории, которая своей формой
   прямо указывает на непреложность дословного толкования. О принципиальной неспособности философов совладать с постановкой и решением ряда наиболее фундаментальных вопросов, относящихся более к богословским категориям доказательства бытия Божия (как и самого Бога), хорошо сказал Бертран Рассел:
  
   "Лично я не считаю, что философия может доказать или опровергнуть истинность религиозных догм, но, уже начиная с Платона, большинство философов считало своим долгом изобретать "доказательства" бессмертия и бытия Бога. Они находили ошибки в доказательствах своих предшественников: св. Фома опровергал доказательства св. Ансельма, Кант - Декарта, но они сами при этом совершали новые, собственные ошибки, чтобы заставить свои доказательства казаться правильными, они должны были фальсифицировать логику, наводнять математику мистикой и уверять, что глубоко сидящие предрассудки были ниспосланными небом прозрениями"4.
  
   В итоге вполне уместно привести мнение философа-библеиста Татьяны Литвин, доцента Русской христианской гуманитарной академии:
  
   "Тем самым можно сделать вывод, что гипотеза вполне подтвердилась -- философская эклектика приводит к методологической разобщенности и к потере научного статуса"5.
  
  
   9.1 Жить, как говорится, хорошо. А хорошо жить еще лучше!
  
   Ну, а как же выглядят на фоне современных достижений философского богословия представители российской академической элиты, с трудами которых автору книги более всего приходилось в последнее время сталкиваться? Каков их персональный вклад в наиважнейшее дело нового объединения христианской веры с критической рациональностью, которое после поистине героических интеллектуальных усилий Фомы Аквинского вновь постепенно разрушилось? Последующие попытки философов Нового времени по закреплению вектора мысли, положенного св. Фомой, привели к неожиданному результату -- Гегель, пытаясь достичь новых горизонтов синтеза разума и веры, в действительности не возвратил вере рациональное достоинство, а в попытке обратить веру в разум, уничтожил её как веру. А уж такие корифеи философии XIX века, как Огюст Конт и Карл Маркс, в отличии от Гегеля, сводящего понятие материи к духу, вообще исключили саму возможность существования трансцендентного Бога, сведя понятие духа к материи.
  
   На фоне этих гигантов философской мысли каков же действительный масштаб представителей современного российского философского богословия? Вроде Россия, как никакая другая страна в мире, за века своего существования не только превратилась в один из столпов восточного христианства ("Москва -- третий Рим"), но более остальных стран прониклась материалистическим учением Маркса/Энгельса в течении советского периода своей истории. Казалось бы, все предпосылки для значительного интеллектуально-философского прорыва по самым вечным богословским проблемам существуют -- христианская мораль давно уже стала основой души русского человека, а достижения советской модели
   высшего образования должны были развить IQ выпускников философских факультетов до небывалых высот.
  
   Но, увы! Складывается впечатление, что после значительных достижений философа конца XIX века В.С. Соловьёва с его идеей положительного всеединства (во главе которого стоит Бог) и послереволюционной плеяды философов (Николай Бердяев, Иван Ильин или Николай Лосский), интеллектуальный потенциал современных российских философов-богословов значительно упал. Судя по доступным публикациям в интернете, которые автору данной книги регулярно высылает социальная сеть по сотрудничеству учёных-гуманитариев Academia.edu,
   современные представители российского философского богословия более всего сосредоточены на популяризации достижений философов прошлого. Они совершенно не пытаются даже поднять для обсуждения (столь актуальные для людей) философско-богословские проблемы, напрямую связанные с постоянным и непрекращающимся потоком зла в мире, столь явно противоречащему догматике существования милосердного и заботливого Отца Небесного.
  
   Что мы видим в действительности? Санкт-Петербургский государственный университет ежегодно издаёт сборники статей VERBUM, которые посвящены лишь разбору тех или иных аспектов учений выдающихся философов (Николая Кузанского, Майстера Экхарта или св. Григория Паламы). Такие плодовитые русские философы, как Алексей Фокин или Алексей Гагинский, всецело отдают свой талант на анализ философии Мария Викторина, блж. Августина, Григория Богослова или онтотеологической проблематике философов античности.
  
   В чём дело? Почему современная российская философская школа перестала всерьёз заниматься действительно актуальными проблемами, а переключилась на популяризаторскую деятельность? Почему на горизонте российской философского богословия в последние десятилетия не появился величина равная американцу Алвину Платинге? Складывается впечатление, что всё дело в сформировавшемся в последние десятилетия стремлении большинства россиян в кратчайшие сроки достичь среднеевропейского уровня жизни, что почти удалось жителям крупных российских городов -- духовное потерпело поражение в борьбе с материальным. Стремление в кратчайшие сроки перебраться из серийных квартир в собственные особняки, пересесть с "Лады-Жигулей" на "Land Rover", "Mercedes" или "Tesla" --всё в целом заставляет заниматься тем, что сулит скорейший материальный успех.
  
   Для многих нынешних выпускников философских факультетов именно популяризация достижений предшественников и является верифицированной гарантией как в материальном плане, так и в плане дальнейшего роста по карьерной лестнице. Достаточно большое количество публикаций значительно приближает возможность претендовать на получение научной степени кандидата наук, а со временем и доктора наук. Фактически в достаточно узких кругах российских академических гуманитариев, переняв традиции позднего советского периода, сформировалась своеобразная система продвижения к научным степеням (соответственно и к значительно большим денежным потокам) узкого круга близких знакомых и друзей. Традиции "Ты -- мне, я -- тебе" никто до сих пор не отменял и ими широко пользуются.
  
   Справедливости ради, нельзя не заметить факт защиты первой в России диссертации по теологии -- 1 июня 2017 года кандидатскую степень по теологии получил декан богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерей Павел Хондзинский. Значимость этого события трудно переоценить -- впервые официальная научная иерархия признала теолога (богослова) достойным звания учёного. Однако в научной среде этот факт отнюдь не вызвал энтузиазма -- многие представители естественных наук довольно критически отозвались об этом случае. К примеру, доктор биологических наук, член Высшей аттестационной комиссии (ВАК), Михаил Гельфанд заявил:
  
   "Насколько я понимаю, богословие изучает бога. И в этом смысле наукой, по-видимому, являться не может. В этой диссертации, которую мы обсуждаем, отмечались в качестве научного метода личные религиозные переживания автора. Я привык считать, что наука не основывается на личном опыте жизни и веры. Даже гуманитарные науки основываются на каких-то других посылах, они имеют объективные критерии. В этом смысле я не могу признать, что богословие является наукой"6.
  
   Профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук, Григорий Юдин присоединяется к ряду своих коллег, считающих нонсенсом соотносить теологию с современным стандартом, предъявляемому научному знанию, как таковому. Правда, по собственному признанию, профессор Юдин саму диссертацию не читал (что-то совсем схожее с застойными годами СССР -- "я Солженицына не читал, но всецело его осуждаю"):
  
   "Я не читал работу, которую вчера защитили, но могу сказать, что формулировка, что ее метод был основан "на личностном опыте веры и жизни теолога", абсолютно ненаучна и действительно ставит под сомнение место этой диссертации в науке. В этой конкретной части я абсолютно согласен с критиками. Но надо понимать, что эта формулировка была приведена в автореферате диссертации"6.
  
   Что касается лиц, претендующих на научные степени гуманитарных наук, то всё предельно понятно; но что по этому поводу думает государство и общество? Несомненно, государство в курсе всей подковерной активности части философской гуманитарной общественности. Но что именно вынуждает государство выделять солидные денежные средства на поддержку этой группы популяризаторов с научными степенями, ведь их деятельность фактически не приносит ощутимой отдачи для общества? Ответом на это может служить лишь одно единственное понятие -- престиж государства в глазах мирового сообщества. Современное государство, претендующее на заметную политико-экономическую роль в мировом сообществе, просто должно иметь своих богословов, философов и т.д. --они демонстрируют высокий культурный уровень государства-спонсора. Что поделать -- так исторически сложилось. Ну, а широкая общественность просто ничего не знает (да и не хочет ничего знать) ни о философах, ни о всяких там богословах/теологах; ни о тех проблемах, которые веками волновали их. А самые продвинутые субъекты "глубинного" народа, прознавшие о подобной синекуре верхов интеллектуального слоя общественности, тихо им завидуют -- "Живут же люди... Встречаются... Ходят в театры... В библио... В библиотэки..."7. В результате все при деле и все счастливы. Как сказал известный персонаж советского кинофильма: "Детям [философам-богословам] мороженое, бабе [государству] цветы".
  
   Предварительные выводы на данном этапе:
      -- Если исходить из общепринятого философского консенсуса по поводу истинности любой философской или научной концепции (предложенной обществу), то таковая непременно должна пройти проверку (практикой реальной жизни) достоверности своих теоретических предположений и ожидаемых результатов. Философское богословие, следует это признать, не должно быть исключением из этого правила -- поэтому торжественные обещания, как и множественные предсказания теологов/богословов (основанные на текстах Писания) также должны оцениваться согласно этой общей методологии;
  
      -- В науке, как это нам хорошо демонстрирует вся история научного познания мироздания, научные гипотезы и концепции успешно сменяют друг друга -- концепции, более адекватно отвечающие вновь открытым особенностям материального мира или дающие новые гипотетические предсказания (которые со временем будет возможно проверить опытно-практически), вытесняют концепции с более узким диапазоном охвата действительности;
  
      -- К сожалению, в религиозно-духовной сфере человеческого существования такого очевидного развития не наблюдается уже несколько тысяч лет. И это происходит по вполне понятной причине -- проверить на практике саму концепцию существования гипотетического трансцендентного мира экспериментально-опытным методом материального мира принципиально невозможно;
  
      -- Весьма скромные достижения российских представителей философского богословия во многом объясняются многими десятилетиями оторванности советского философского сообщества от мирового мейнстрима. По этой причине, возможно, на данном этапе учёные в области философского богословия заняты осмыслением и популяризацией обширного мирового наследия.
  
      -- Другая причина их скромных успехов заключена в стремлении быстрейшего достижения мирового уровня благосостояния, характерного для их западных коллег.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 10. Книга Иова, как оселок богословской добросовестности.
   ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
  
   Amicus Plato, sed magis arnica Veritas (Платон мне друг, но истина дороже)
  
   Диссидентская по своей сути "Книга Иова" являет собою некий диссонанс по отношению к другим текстам Ветхого Завета. Именно в ней наиболее остро был поставлен вопрос о причинах, цели и смысле страданий человека. В контексте нашего исследования проследим -- каким образом на эти очень животрепещущие вопросы отвечаю основные персонажи Книги (включая самого Бога Яхве) и как эти проблемы интерпретируются современными богословами. Посмотрим на то, как вероисповедание, национальность или профессиональная активность этих весьма высокообразованных людей оказывают влияние: как на их представления по поводу интригующего сюжета "Книги Иова", так и на проблему страдания в этом лучшем из миров. Для полноты картины и большей объективности сопоставим полученные выводы семи известных западных теологов, которые все являются профессорами и докторами теологии/богословия/философии. Как видим -- они не случайные люди, а профессионалы высочайшей квалификации. Уж кому-кому, но им то истина откроется в полной красе -- их выводы должны быть в основных чертах очень похожими, так как истина может быть всего лишь одна.
  
   Сразу ответим на совершенно закономерный вопрос: почему в этой главе рассматриваются труды лишь представителей западной богословской традиции? Ответ на этот вопрос очень прост -- большинство современных российских богословов (по каким-то совершенно непонятным и абсолютно иррациональным причинам) стараются не высказывать своего мнения в публичной сфере по столь щепетильной (потенциально взрывной) темы, поднятой в "Книге Иова".
  
   Для начала вспомним основной сюжет этой ветхозаветной книги -- в древности жил весьма процветающий и в тоже время весьма богобоязненный человек Иов. Время его земной жизни в книге не уточняется, но предположительно это было примерно 2000 лет до рождества Иисуса Христа. По предположению блестящего испанского богослова Исаака ибн Йашуша (XX век н.э.) личность Иова отождествляется с Иовавом, вторым идумейским царём ("И умер Бела, и воцарился по нем Иовав, сын Зераха, из Восоры" Быт. 36:33). Для нас очень важна характеристика, данная Иову предположительно лично самим Богом Яхве, оспаривать которую просто богохульно:
  
   "И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла" (Иов 1:8).
  
   Этот факт заблаговременно начисто отметает любые предположения о неких скрытых (до времени) морально-этические проблемы главного героя книги. Сомневаться в этом -- означает сомневаться во всеведении Творца всего и вся.
  
   Как и полагается, согласно ветхозаветной иудейской догматике, праведная жизнь человека достойно и щедро вознаграждается Богом. Не был исключением этого правила и Иов -- он был исключительно богат, богобоязнен, был счастлив в семейной жизни, имея семь сыновей и трёх дочерей:
  
   "родились у него семь сыновей и три дочери.
  
   Имения у него было: семь тысяч мелкого скота, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц и весьма много прислуги; и был человек этот знаменитее всех сынов Востока" (Иов 1:2-3).
  
   Праведный Иов столь же праведен был и по отношению к своим детям, заботясь о их благочестии:
  
   "Сыновья его сходились, делая пиры каждый в своем доме в свой день, и посылали и приглашали трех сестер своих есть и пить с ними.
  
   Когда круг пиршественных дней совершался, Иов посылал за ними и освящал их и, вставая рано утром, возносил всесожжения по числу всех их [и одного тельца за грех о душах их]. Ибо говорил Иов: может быть, сыновья мои согрешили и похулили Бога в сердце своем. Так делал Иов во все такие дни".
  
   И надо же было случиться, что на производственное совещание Яхве со своими ближайшими соратниками затесался (замаскировался/подкупил кого-то?) Сатан. Как это вообще стало возможно? Куда смотрели архангелы -- в частности архангел Михаил с мечом огненным? Как бы то ни было, сотруднику Сатану удалось завязать диалог с Богом Яхве, пытаясь заронить крупицу сомнения в искренности Иова: "разве даром богобоязнен Иов?". Вообще этот эпизод книги свидетельствует о редкостной наивности её авторов: людям XXI века (многократно евангелизированными на улицах бродячими адептами той или иной христианской конфессии) отлично известно о том, что Творец мироздания знает всё прошлое, всё настоящее и всё будущее. По каким-то неведомым причинам, а возможно и вполне сознательно, Яхве принимает пари с Сатаном для проверки действительной (а не предположительно показной) богобоязненности и реальной праведности Иова.
  
   Божьему сотруднику по особо деликатным делам, господину Сатану, были даны все необходимые полномочия для проведения операции "простри руку Твою и коснись всего, что у него, -- благословит ли он Тебя?":
  
   "...вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей".
   Господин Сатан был исполнительным сотрудником очень высокой квалификации, именно поэтому столь необычное для Божьей канцелярии щекотливое поручение было выполнено быстро и с размахом:
  
   "...приходит вестник к Иову и говорит: волы орали, и ослицы паслись подле них, как напали Савеяне и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.
  
   Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: огонь Божий упал с неба и опалил овец и отроков и пожрал их; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.
  
   Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: Халдеи расположились тремя отрядами и бросились на верблюдов и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.
  
   Еще этот говорил, приходит другой и сказывает: сыновья твои и дочери твои ели и вино пили в доме первородного брата своего; и вот, большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе" (Иов 1:14-19).
  
   Итак, в финале проверки, одобренной и благословлённой высшим звеном руководящей партии трансцендентного мира, праведный Иов лишился всего -- детей, имущества, многочисленного скота и своих верных работников. Любой бы на его месте просто взорвался бы от возмущения за подобное "вознаграждение" своей верности Яхве. "Но мы не таковские, с нас как с гуся вода...". Современного человека реакция Иова на трагедии, свалившиеся на него и его семью, просто повергают в шок:
  
   "Иов встал и разодрал верхнюю одежду свою, остриг голову свою и пал на землю и поклонился и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!" (Иов 1:20-21).
  
   И лишь когда Сатан (по инициативе и разрешению вышестоящего руководства) прибёг к крайнему средству, обрушив на Иова проказу -- лишь в тот момент, почувствовав разложение своей плоти, Иов призадумался и довольно на долгое время -- на неделю. Пробыв неделю в безмолвном молчании (в окружении своих близких друзей), возможно всё тщательно взвесив и продумав, Иов возопил. Вся третья глава посвящена его стенаниям, в которых он проклинает день своего рождения и довольно поэтично (типично в восточном красноречивом стиле) выставляет свои претензии к окружающему миру. Общий лейтмотив претензий Иова сводится к одной емкой фразе -- "За что???".
  
   Ответом на этот крайне эмоциональный крик души, разума и сердца любого страдающего человека и посвящены как все последующие главы "Книги Иова", так и многочисленные комментарии философов-богословов-теологов (на протяжении многих веков) по морально-этической проблеме -- почему существование живых существ на планете столь обильно переполнено трагедиями и злом, при всеобщем консенсусе верующих в том, что Бог (полностью контролирующий подвластный ему мир) лишён зла и не делает его. В контексте содержания "Книги Иова" можно выделит следующие концептуальные категории:
  
  -- Причины страданий;
  -- Цель и смысл страданий;
  -- Образ и роль Сатана.
  
   Именно для понимания того, насколько ответы на эти животрепещущие вопросы зависят от сугубо субъективных жизненных обстоятельств того или иного исследователя, давайте познакомимся с книгами этих известных западных богословов. Мы будем весьма удивлены узнав, насколько вероисповедание, национальность или биография человека влияют на его представление о целях и смысле страданий живых существ. Отталкиваясь от "Книги Иова", где (впервые в истории монотеизма) морально-этическая сторона страдания одного конкретного человека по имени Иов была поднята в полный рост, богословы вынуждены перейти к обсуждению темы страданий вообще любых живых существ.
  
   Разнообразие ответов и мнений на эти принципиальнейшие вопросы вас могут неприятно удивить. Одна часть из этих образованнейших учёных мужей считают главной причиной страданий человека (в частности, Иова) самого Бога Яхве, так как на абсолютно всё существует воля Божия и Его предопределение; другая часть благочестиво-ортодоксально считает источником страданий дьявола; третья часть богословов считает, что сам Иов (как и все остальные люди) и является творцом своих страданий (полученных им совершенно на законных основаниях); ну, а некоторые полагают, что и страданий-то никаких особых нет (всё даётся Богом по силам человека и для его же пользы).
  
  
   10.1 Джон Хартли "Книга Иова. Комментарии" ("The Book of Job" Michigan, 1988).
  
   Краткая справка об авторе:
  
   Джон Хартли (John E. Hartley) -- доктор философии, закончил Гринвилльский колледж со званием бакалавра искусств и Асбурийскую богословскую семинарию со званием бакалавра богословия. В настоящее время почетный профессор Ветхого Завета и заведующий кафедрой библеистики Школы богословия им. Корнелиуса Пола Хаггарда (Тихоокеанский университет Адзусы).
  
   Вероисповедание -- методист.
  
   • Причины страданий.
  
   Джон Хартли в своей весьма обширной книге, используя труды более 250 исследователей Ветхого Завета, но без ссылок на святых отцов (явное влияние его вероисповедания), попытался предпринять максимально объективный анализ Книги Иова. Исследователь придерживается мнения, что именно Бог является первопричиной не только тяжких страданий Иова (физических, эмоциональных, социальных и духовных), но и позора, отчаяния и безысходности Иова:
  
   "В своих комментариях американский богослов пытается показать, что Иов видит только одну причину и источник всех этих страданий -- Господа. Он не только попускает страдания, но и "Сам душит". Д. Хартли практически не упоминает друзей и близких Иова как источник страдания. Бог, являясь единственной причиной страданий, становится и единственным путем спасения от них"1.
  
   То есть Иов видит в Боге как своего мучителя, так и возможного избавителя от страданий (так как никакой другой альтернативы в сознании Иова не существует). Иов, субъективно чувствуя свою невиновность, готов обвинить Яхве в бесчестном поведении -- ведь Иов добросовестно выполнял все заповеди и установления Бога, данные Моисею, а Яхве стал жестоким к нему и действует даже с ненавистью:
  
   "Иов многократно указывает, что он не сделал ничего плохого и не нуждается в каком-либо покаянии. Ему нечего бояться, "поскольку он никогда не преступал закон Божий и не нуждается в сокрытии какого-либо поступка". Он, подобно человеку, ничего не имеющему и ничего не укравшему, не понимает, как его можно обвинить в воровстве"1.
  
   Поводом для такого вывода профессора служит определённая игра слов в Иов 16:9, где глагол satan одновременно означает и "действовать с ненавистью" и имя сотрудника Бога -- Сатан. Джон Хартли отмечает: Иов, будучи до момента своих злоключений правителем одной из частей государства, всегда справедливо разбирал конфликты своих сограждан -- такой же справедливости он зеркально ждёт и от Божьего суда.
  
  -- Цель и смысл страданий.
  
   Американский профессор Джон Хартли, вникая в содержание Книги Иова, приходит к заключению, что прямым результатом ниспосланных страданий стала глубокая скорбь и тоска Иова по Божией милости, его реальная боль за разрыв отношений с Богом. Иов жаждет восстановления единства с Богом и правильных с Ним отношений. Цель и смысл страданий человека "как такового" Джоном Хартли не освещены совершенно -- профессор добросовестно рассмотрел все аспекты Книги Иова и на этом остановился:
  
   "Автор указывает лишь на цель страданий для Иова -- единство с Богом. А какова же цель и смысл самих страданий?! Д. Хартли неоднократно приходит к выводу, что причина страданий и телесных, и социальных, и духовных -- Бог. Но в чем смысл страданий? И особенно безвинного человека. Автор не увидел ответов на эти вопросы в Книге Иова и сам не ответил на них"1.
  
  -- Образ и роль Сатана.
  
   Джон Хартли благоразумно обошёл не только рассмотрение целей и смысла страданий безвинного человека, но и столь же весьма аккуратно "не затронул", догматически весьма спорную, роль Сатана во всей этой истории. Однако будучи объективным и серьёзным исследователем, Джону Хартли всё же пришлось (хоть
   не совсем охотно) признать совершенно очевидный факт -- именно Бог становится врагом Иова и его противником (satan). Друзья и жена Иова в порочащих их связях с сатаной автором исследования не замечены.
  
   10.2 Жан Левек. "Иов, или Драма веры" ("Job ou drame de la foi" Paris, 2007)
  
   Краткая справка об авторе:
  
   Жан Левек (Leveque, Jean) -- доктор богословия, преподавал восточные языки и толкование Ветхого Завета в Парижском Католическом Институте.
  
   Вероисповедание -- католик, кармелит.
  
  -- Причины страданий.
  
   По мнению француза Жана Левека (в чём-то схожем с выводами американца Джона Хартли) в страданиях Иова всецело виновен именно Бог Яхве. Аргументация доктора богословия на редкость феноменальна, не встречавшаяся до этого (у известных мне) других исследователей -- именно такой логический вывод следует из невольного признания неизвестными ветхозаветными авторами текста "Книги Иова", если соединить в логическое кольцо первую главу с последней:
  
   "Иов ни на мгновение не колеблется в определении виновника: Господь дал, Господь взял (1:21), и все окружавшие Иова признали Господа непосредствен-
   ным виновником всего, утешали его за всё зло, которое Господь навел на него (42:11)"2.
  
   Для Иова, который всю свою жизнь скрупулёзно, самым тщательным образом следовал всем установлениям Божьего законодательства -- его невзгоды стали крушением всех представлений о святости и доброте Яхве, с детства впитанных с молоком матери:
  
   "Ж. Левек рассматривает причины непонимания Иовом так резко обрушив-шихся на него страданий, ведь: 1) он не совершал греха, вел жизнь праведника; 2) человек слабее Бога, он ограничен, "заранее терпит поражение в поединке со Всемогущим"; 3) проявившийся "гнев Божий иррационален".
  
   Исходя из этих причин, Иов предъявляет серьезные претензии к Богу. Он оспаривает: 1) святость Бога, ибо Святой искусственно измышляет грех Иова; 2) доброту Господа, Который в данном случае не является хранителем человека; 3) Божественную мудрость, ибо Бог отвергает дело рук Своих. Таким образом автор подводит к теме виновности Бога в страданиях Иова"2.
  
  -- Цель и смысл страданий.
  
   Будучи католиком, для доктора богословия Жана Левека исключительное значение имеет христианская троичность, наблюдаемая им в страданиях Иова. Он
   подразделяет эти страдания на три категории: телесные, душевные и духовные муки -- из которых автор особо подчёркивает (как наиважнейшее) муки забытости и богооставленности. Автор, подчёркивая трансцендентальность Бога, особенно выделяет совершенно католическое представление о страдании, как об особой тайне Божьего воспитания человека, в конечном счёте являющегося довольно специфическим "средством" спасения. Вероятно, именно по причине своего вероисповедания, Жан Левек отступил от конкретного содержания Книги Иова, утверждая троичность целей страдания:
  
      -- иллюстрация непогрешимости Божией (Яхве был уверен в верности Иова, тем самым посрамив Сатана);
  
      -- демонстрация личной верности Иова, а следовательно, и успеха Бога;
  
      -- показ взаимной уверенности друг в друге Бога и Иова.
  
  -- Образ и роль Сатана.
  
   Введённый авторами Книги Иова образ Сатана, Жан Левек воспринимает исключительно в качестве, догматически совершенно неизбежной, меры древней теодицеи, призванной снять ответственность с Яхве за все несчастия праведника. Однако примечательно, что сам Иов совершенно не винит ни в чём Сатана, о лишь исключительно Бога Яхве. Отметим, что сотрудник Сатан, согласно Жану Левеку, несамостоятелен (что является абсолютной правдой, согласно тексту Книги Иова) и ограничен Богом -- это абсолютно не демон апокрифов и Нового Завета:
  
   "Не следует преувеличивать роль сатаны в прологе... необходимо избегать гностического соблазна представить сатану как симметричного Богу, а его
   сатанинские намерения как совпадающие с Божьим планом...
   Не существует двух миров и двух проектов!"2.
  
   10.3 Марвин Поуп. "Книга Иова. Введение, перевод, комментарии" ("H. Job. Introduction, translation and notes". NY, 1965).
  
   Краткая справка об авторе:
  
   Марвин Поуп (Pope, Marvin) -- американец, служил в Военно-воздушных силах США во время Второй мировой войны. В 1949 г. защитил докторскую диссертацию в Йельском университете, где продолжал работать до выхода на пенсию в 1986 г. Профессор праведно скончался на 81-м году жизни прямо в церкви First Church of Round Hill в Гринвиче после того, как завершил чтение отрывков из Библии.
  
   Вероисповедание -- методист.
  
  -- Причины страданий.
  
   Профессор Марвин Поуп основной причиной страданий Иова (как и всех остальных людей) считал Божественное предопределение и волю Бога, находя в
   тексте Книги Иова важные параллели с Угаритскими, Шумерскими мифами и античными произведениями. Он считал ложными господствующие теологические предположения о праведности и невинности Иова, даже несмотря на слова самого Яхве о его непорочности, приведённые в первой главе Книги Иова. Поскольку праведность Иова находится под сомнением, то и обрушившиеся на него невзгоды и страдания (по мнению М. Поупа) вполне законны, хотя и трудно переносимы:
  
   "Автор исследования... убежден, что человек нечист по своей природе. "Даже Ангелы не без вины перед Богом... потому что деградировали до простых членов небесной армии". А что уж человек?
   ... автор признает наличие физических страданий, но называет Иова "страдающим рабом Господним". У раба нет власти выше, чем у его господина, только от последнего могут исходить наказания и мучения. Следовательно, Господь -- причина и источник страданий"2.
  
   Профессор Поуп, хоть и считает Бога Яве причиной и источником страданий, всё же уточняет, что сам Яхве Иова не мучает (не должно руководителю высшего звена заниматься столь низким делом):
  
   Он "не лучник, но полевой командир, который руководит залпами лучников, где Бог, как командир, направляет осаду против Иова...
   При этом профессор ссылается на слова Кальвина о Божественном предвидении и предопределении, но указывает, что "Бог предупреждает: если поймает Иова на любом неверном поступке, то обвинит его даже в самой банальной вине"2.
  
   Профессор придаёт большое значение классификации страданий Иова, выделяя прежде всего страдания материальные (потеря имущества); тяжесть физических страданий Поуп считает сильно преувеличенными и изображёнными излишне натуралистично; душевные же страдания, по мнению Марвина Поупа, в первую связаны с гибелью детей ("Господь дал, Господь взял! Для Яхве никого и ничего не жалко!"). Однако, к вящему удивлению современного христианина, это совершенно не связано с соображениями морального характера о гибели своих кровинок, а лишь с соображениями прерванности семейной линии Иова:
  
   "Гибель всего потомства, "исчезновение семейной линии считалось очень страшной судьбой. Угаритские эпосы Данэль и Кереть, как и истории об Аврааме, Самсоне, Самуиле, Иоанне Крестителе, изображают озабоченность из-за отсутствия потомства. Левират и усыновления служили для предотвращения вышеуказанного"2.
  
  -- Цель и смысл страданий.
  
   Целью страданий, по мнению американца Марвина Поупа, в первую очередь является особо педагогическая цель, имеющая:
  
   "дисциплинарный характер, дабы предупредить и предотвратить человека от зла". К цели возрожденческой может примкнуть еще одна возможная цель страданий праведника: счастливая загробная жизнь"2.
  
   Да уж, утешил профессор читателя, так утешил. Хоть ты, дорогой читатель, может и считаешься правоверным и образцовым христианином; но в один "прекрасный" момент, когда кому-то надо будет (и мы догадываемся, Кому) -- тебя наизнанку вывернут болезнями и всяческими трагедиями в твоей жизни; и всё это с самой благородной целью -- заблаговременно подтянуть твою дисциплину, дабы ты был защищён от зла и гарантированно подготовлен к счастливой загробной жизни.
  
   Важнейшим смыслом страданий Иова, по мнению Марвина Поупа, является практическое исполнение пожелания своего друга Елифаза о признании Иовом своих прегрешений перед Яхве, которые у того несомненно были (по мысли как Елифаза, так и профессора Поупа). Восстановившись таким образом в прежней чистоте, Иов смог бы "вмешаться и спасти других, даже виновных". Эта мысль Поупа догматически довольно крамольна по своей сути -- ведь спасать человека может один лишь Бог, но направить мысли людей в правильном направлении -- это действительно в силах человека. Если быть до конца догматически точным, то в Новом Завете приведена точнейшая формула о целях страданий человека -- страдания ведут к спасению человека: "Претерпевший же до конца спасется" (Мф. 24:13).
  
   Все люди (без исключения) не чисты в глазах Бога Яхве -- тогда почему же некоторые подвергаются суровому наказанию, а другие избегают его? Согласно ветхозаветной версии Божественного воспитания зло всегда наказывается Богом в земной жизни -- "закон возмездия несокрушим, как скала, и является частью устройства мира"2. По мнению профессора Поупа, внутренне принимающего справедливость этого ветхозаветного установления, Иов субъективно считал себя чистым пред Богом, но скорее всего ошибался, позабыв какие-либо грехи молодости.
  
  -- Образ и роль Сатана.
  
   Профессор Поуп категорически отрицает присутствие в Книге Иова христианского понятия о Сатане, как о диаволе. Довольно забавно выглядит предположение профессора об исключительно изощрённом психологическом ходе Сатана, решившего для большего усугубления страдания Иова, оставить в живых его жену. Для этого Марвин Поуп приводит цитату свт. Иоанна Златоуста о том, что "дьявол оставил Иову жену потому, что она считалась для него самым большим наказанием". К чести американского профессора, тот не поддался традиционному порыву большинства апологетов и не обвинил во всём Сатана, который не был противником Иова или Яхве, но лишь исполнителем Божьей воли.
  
   10.4 Пьер Дюмулен. "Иов. Страдание, приносящее плод" (СПб., 2000).
  
   Краткая справка об авторе:
  
   Пьер Дюмулен (Pierre Dumoulin) -- доктор богословия. Защитил докторат в области библеистики. Преподавал в университетах Монако и Лугано. С 1993 г. ученый активно работает на территории бывшего Советского Союза, с 2002 г. вице-президент Санкт-Петербургской высшей католической духовной семинарии. Преподаватель Института теологии, философии и культуры в Тбилиси.
  
   Вероисповедание -- католик.
  
  -- Причины страданий.
  
   Французский богослов, пожалуй, единственный из представленных в этой главе западных богословов, кто не признаёт саму реальность существования Иова.
   Для него вся Книга Иова является этакой сказкой, в которой все обстоятельства (включая трагедию и страдания Иова) доведено до крайности. Да и превозносимая всеми праведность Иова для Дюмулена находится под большим сомнением. По мнению доктора богословия Иов "праведен", но отнюдь не духовно:
  
   "...Иов действительно праведен, но не духовно, а лишь нравственно и материально. Это -- как страховка перед Судным днем, "неплохая пенсия по старости, дешевое и доступное социальное обеспечение". Иов позволяет себе хвалиться такой своей праведностью, а нужно "без конца уничижать себя... Ведь ни один человек не праведен перед Богом". На слова автора книги "Во всем этом не согрешил Иов" (1:22; 2:10) Пьер Дюмулен как бы отвечает: Ну и что? "Камни, растения и предметы домашней утвари тоже не грешат...""1.
  
   Для Пьера Дюмулена ортодоксально-католическое представление об изначальной греховности любого человека (по совершенно банальной причине врождённости первородного греха) явственно перевешивают Божью характеристику Иова, как об исключительно праведном человеке. Да это и понятно -- если вся Книга Иова является вымышленной сказкой, то и словам Яхве (приведённым в ней) не следует придавать слишком большого внимания и воспринимать истиной в абсолютном значении этого слова.
  
   Если перевести отношение Дюмулена к так называемой праведности Иова на повседневный язык, то получится нечто подобное -- "Да никакой Иов не праведник! Какой из него может быть праведник -- из этой типичной фигуры эксплуататора трудового народа (пастухов и своей прислуги)? Вся святость и праведность Иова -- это лишь внешнее, типично-мелочное исполнение обрядов, столь характерное для иудейского фарисейства. Да и дети Иова -- это же типичная
   "золотая молодёжь", прожигающая жизнь в кутежах и веселье. Иов, отмаливая их, фактически вводит Бога в заблуждение, замазывая внешним благочестием глаза Яхве". Поэтому, вероятнее всего, были существенные причины для наказания Иова и его семьи. Французский богослов с сарказмом говорит о "праведности" Иова:
  
   "..."идеальный образец иудея, соблюдающего закон"; "Иов видит себя центром мира, без конца превознося собственное "я"; "в его самовосхвалении нет ни следа любви"; "он продолжает считать себя кем-то важным... но в глубине сердца остается богачом, надменно требующим своего..."; "испытание выявляет скрытую гордыню, потому что нетрудно быть смиренным, когда никто не противоречит.
  
   Никогда Иов не действовал из чистой любви, но всегда из тщеславия, ради своего интереса, ради чужого мнения"; "он из тех, кто говорит: "и после всего, что я для тебя сделал..."; "а его отношение к своей праведности параноидальное"1.
  
   В целом Пьер Дюмулен считает главными причинами страданий Иова (в том числе и любого человека) гордыню, первородный грех и отсутствие настоящей любви. То есть источником своих страданий является сам Иов! Хотя чёткого ответа на главный посыл Книги Иова, французский богослов так и не дал: "в чем смысл страданий безвинного человека, если он такового не видит в лице Иова?"1.
  
  -- Цель и смысл страданий.
  
   По мнению французского доктора богословия, страдания силой заставляют человека пересмотреть своё преставление о существующем мире, вынуждают принять основополагающую истину: человеку не дано постичь Божью логику: Бога не понимают -- Его лишь принимают. Не Бог должен уподобляться человеку, но наоборот -- человек Богу. То есть цель страдания -- сломить гордыню человека, заставить его принять абсолютную правоту Бога, открыть для себя Бога и познать в страданиях Его заботу и любовь. Это автору книги напоминает вариант известного армейского метода воспитания: "Не можешь -- научим, не хочешь -- заставим". Таким образом Пьер Дюмулен соединяет любовь и страдание и делает довольно неожиданный вывод, слишком философско-отвлечённый от реальных земных страданий, когда люди буквально корчатся в судорогах и бессилии от физической боли:
  
   "Страдание и любовь на этой земле неразрывно связаны: люби, и ты будешь больше страдать, но твое страдание, соединенное со страданием Христа, облегчит страдание тех, кого ты любишь..."1.
  
   Начав столь лихо (кавалерийским наскоком) разбираться с догматически выверенными целями страданий, Пьер Дюмулен внезапно затормаживает на этапе
   ответа на вопрос о конечном смысле страданий для человека -- ведь цели ставит Бог (притом для Себя и своей команды), а истинный смысл страданий предстоит понять человеку. Вот тут, казалось бы, теологу-богослову и все карты в руки -- объясни чётко и понятно людям! Но увы, у доктора богословия ответа нет (от слова "вообще"), кроме предположения о том, что это вероятно связано со всеобщим спасением в конце времён.
  
   Неким подтверждением этой мысли, Дюмулен считает появление в Книге Иова образа "другого Бога". Если первый Бог для Иова был безответным небесным персонажем -- "Богом абстрактным, не добрым, не святым, жестоким, не мудрым, капризным, Богом без любви, Богом, с Которым невозможен диалог"1; то во второй части наконец появляется другой Бог, с Кем Иов вступает в диалог -- это уже близкий человеку добрый Отец, отвечающий за всех, кого породил. Хотя для этого столь радикального предположения Пьера Дюмулена в Книге Иова недостаточно фактического материала, но зато оно очень хорошо укладывается в догматическое учение христианства о Боге Отце и Боге Сыне.
  
   И, твёрдо стоя на фундаменте католического богословия, Пьер Дюмулен утверждает неправомерность вопроса о причинах страдания человека. Не нужно бесцельно задавать вопросы "почему?" и "зачем?", вместо них следует задавать вопрос "как?":
  
   "Бунт Иова сопровождался многочисленными "почему?". Почему же он не говорил "почему?", когда был богат? "Единственный подлинный вопрос: "как?". Как жить в тех обстоятельствах, которые мне даны?". "Перед лицом страдания люди не перестают повторять: "Почему?". В Царстве Божием этот вопрос не существует: он ложен...
   Христианское отношение заключается именно в том, чтобы перейти от "почему?" к "как""1.
  
  -- Образ и роль Сатана.
  
   Весьма поразительна характеристика Дюмуленом роли Сатана -- для него он не является источником страдания; его роль сугубо положительна, так как его стараниями, в конечном счёте, Иов приходит к Богу. Да и особых страданий Сатан Иову (по мнению французского богослова) не причинил:
  
   "Пьер Дюмулен считает, что каждый, прочитавший Книгу Иова до конца, сочтет, что "великие страдания Иова были на самом деле лишь иллюзией. Они связаны с преходящим миром, не имеющим никаких оснований в вечности, как и многие наши проблемы""1.
  
   Так что же получается, Божьего сотрудника господина Сатана следует представить к государственной награде за столь удачно проведённую ограниченную военную операцию?
  
  
   10.5 Людгер Швинхорст-Шенбергер. "Путь через страдание: Книга Иова". (Ein Weg durch das Leid: das Buch Ijob. Freiburg, 2007)
  
  
   Краткая справка об авторе:
  
   Людгер Швинхорст-Шенбергер (Schwienhorst-Schonberger, Ludger) -- профессор в области толкования Ветхого Завета и еврейских языков на факультете Католического Богословия в Университете Пассау, с 2005 г. -- профессор по исследованиям Ветхого Завета на католическом богословском факультете Венского университета. Изучал философию, теологию и педагогику в Мюнхене, католическое богословие в Мюнстере и теологию в Иерусалиме.
  
   Вероисповедание -- католик.
  
  -- Причины страданий.
  
   Вся Книга Иова сфокусирована на проблеме страданий и трагедий в жизни земных людей. Мало того неизвестные авторы этой книги демонстрируют нам реальность глубоких страданий самых благочестивых из них. Для усиления драматизма ситуации в тексте книги приводится характеристика, данная Иову самим Богом Яхве: "нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла". Кто посмеет эти слова оспорить? Кто тут смелый -- выходи!
  
   Теория -- теорией, но описываемые в Книге Иова страдания и несчастья главного персонажа действительно исключительные. Действительность земной жизни столкнулась с богословским императивом: каждый, кто страдает -- тот по определению нечестив, так как Бог никого напрасно не наказывает! В анализе причин страданий Иова, сделанного Людгером Швинхорстом, приводятся стандартные аргументы высокообразованных друзей Иова, до мельчайших тонкостей познавших догматику иудаизма и всецело базирующуюся на текстах книг Торы. Они вполне законно и аргументированно (всецело с религиозной догматикой своего времени) заявляют: каждый, кто страдает -- нечестив! Именно этот неоспоримый логический вывод вытекает из библейских максим: "поскольку шатра нечестивых не станет...", "опустеет дом нечестивого...", "для нечестивого гибель...", "путь нечестивых погибнет". Если в Торе говорится о подобных вещах, то так и должно быть в реальности (не может же Божье послание человечеству заблуждаться?!) -- следовательно для всеобщего спокойствия умов, истинного учения ради, зафиксируем факт того, что Иов действительно совершил ужасные преступления. Да и сам протест Иова против навалившихся на него невзгод, исходя из догматического мышления его друзей, уже является невероятно дерзостным неправедным грехом. И потому последовавшее наказание Иова было вполне справедливым и своевременным.
  
   А Иов, к невероятному изумлению боголюбивой общественности, вдруг стал противится случившимся трагедиям (какая наглость!):
  
   "Если же он противится и настаивает на своей невиновности, то причина страданий (по словам Елиуя) может крыться в его самодовольстве, в завышенной оценке самого себя, в его гордыне. Он слишком счастливо жил, поэтому возгордился. Теперь же для спасения должен с благодарностью принять болезни и страдания"2.
  
   Немецкий теолог Швинхорст, хотя и не придаёт особого значения физическим страданиям Иова (что совершенно удивительно), тем не менее согласен с тем, что реальные (материальные) страдания способны заставить человека вознести хулу на Бога. Скорее всего именно физические страдания (потеря близких, неизлечимая болезнь) заставляют Иова в конечном счёте обвинить именно Бога Яхве в своих страданиях:
  
   "...в стихах 6:1-13 Иов впервые прямо называет Бога виновником своих страданий, "не взывает к Богу, а обвиняет Его!", ибо пострадал по Его вине; в глазах Иова Бог творит злодеяние, значит, и относиться к Нему следует так же, как мы относимся к врагу (19:11)"2.
  
   Профессор, будучи хорошим знатоком библейского древнееврейского языка, замечает интересную особенность оригинального текста:
  
   "... в стихе 1:11 сатана говорит Яхве: "Но простри руку Твою и коснись всего, что у него, -- "благословит" ли он Тебя?", употребляя слово "barak", которое может означать и восхваление, и проклятие. И даже известные слова: "Да будет имя Господне благословенно!" -- с употреблением слова "m'borak", возможно, подразумевали: "Да будет имя Господне проклято!" (нем. Der Name JHWHs sei verfl ucht!)"2.
  
   Вообще католический теолог Людгер Швинхорст приходит к выводу, что каких-то специфических причин страданий праведного Иова (как и любого иного человека) не существует -- существует лишь воля Божия и Его милость, распространяющиеся абсолютно на всё, во всех временах, при любых обстоятельствах.:
  
   "...в книге "описывается не уникальное историческое действие, а событие, происходящее с человеком независимо от индивидуальных и культурных особенностей. С такой точки зрения Книга Иова повествует не о чем-то минувшем, а о глубочайшем настоящем"2.
  
   Как глубоко верующий католик, немецкий библеист вполне солидарен с великим латинским учителем Церкви VI века папой римским Григорием I Великим (Св. Григорий Двоеслов), который различал четыре причины страдания:
  
      -- Страдание как последующее наказание за смертельный грех (Иер. 30:14-15);
  
      -- Страдание как наказание за проступок и одновременно как метод перевоспитания (Ин. 5:14);
  
      -- Страдание как средство предотвращения будущего греха (2 Кор. 12:7);
  
      -- Страдание, которое не следует за предыдущим проступком, но и не предотвращает проступок будущий (Ин. 9:2-3).
  
  -- Цель и смысл страданий.
  
   Хотя профессор Людгер Швинхорст, будучи истинным католиком, очень хорошо представляет себе догматически неоспоримую ценность цели страданий -- только осознание самого себя даёт возможность познать Бога, тем не менее Книга Иова поначалу таких шансов ему не предоставляет:
  
   "Уже в третьей главе книги немецкий богослов, в отличие от библейской традиции возлагать надежду на Бога, "не встречает и следа упования на Господа. Бог как надежда для людей в их несчастьях и не приходит на ум Иову". Даже избавления смертью Иов ждет не от Бога. "Иов видит сам, что больше не боится Господа. Он потерял веру в Бога". Ему не нужен такой Бог, "освобождение от такого Бога было бы для него только облегчением""2.
  
   Но как же бунтарь Иов смог, в конце концов, принять и познать отеческую любовь Бога? Немецкий теолог Швинхорст-Шенбергер считает: ветхозаветного человека, гораздо больше возможных физических страданий или смерти, тревожила возможность богозабвения и богооставленности -- "глубокое несчастье человека -- его богозабвение". В связи с этим профессор весьма проницательно указывает на один удивительный факт -- Иов, как и все его друзья, не произносит имени Бога Яхве. Все они говорят о Боге и Вседержителе, но не о Яхве. И лишь конец книги, когда Яхве соизволил дать некий ответ Иову, наводит профессора на предположение о том, что Иов узрел "другого" Бога -- совершенно не того, который в "руки нечестивым бросил меня" (Иов 16:11). Именно этого "другого Бога" Иов признает "своим свидетелем в небесах" и "своим заступником в вышних" (Иов 16:19). Если "другой" Бог является свидетелем, то (согласно юриспруденции) он должен свидетельствовать перед кем-то, за кого-то и против кого-то:
  
   "Значит, у Иова возникает уверенность в существовании "Бога против Бога". "Другой Бог" -- не тот, кто его преследует, "Он -- истинный Бог, который "восстановит для него справедливость": "Nemo contra Deum, nisi Deus ipse" ("Никто против Бога кроме Бога Самого")", -- слова Гёте, которые могли бы быть эпиграфом для 16:18-22"2.
  
   Исходя из ряда подобных рассуждений, Людгер Швинхорст неизбежно возвращается к традиционной христианской триаде, увидев в Едином Боге три стороны: первая -- светлая, в прологе; вторая -- темная (именно её Иов видит в своих духовных страданиях); и третья -- самая главная, новая. Согласно богослову, именно сам путь страдания и являет собою его цель, хотя в самой Книге Иова не расставлены конкретные указатели этого пути:
  
   "возможно, что сам путь и являет собою цель. Первое: человек должен очистить свое самосознание (при этом Бог изменяет цель для Иова, ведь впоследствии Бог так и не отвечает на его конкретные вопросы). Второе:
   признание своего незнания. Третье: новое самопознание. Четвертое: молчание и смирение. Пятое: осознание Бога...
   Через свои великие страдания Иов приходит к тому, к чему стремился, -- к созерцанию Бога"2.
  
   Абсолютно героическое поведение Иова, позволившее ему познать Бога в такой степени, как никому другому до него, дало возможность немецкому богослову даже сравнить Иова со страдающим праведником в книге Исайи. Примечательно, что этот момент не был подмечен другими исследователями:
  
   "Как многие изумлялись, [смотря] на Тебя, -- столько был обезображен... лик Его... Он был презрен и умален пред людьми... а мы думали, [что] Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом" (Ис. 52:14; 53:3-4).
  
   Итак, согласно представлениям профессора, смысл и цель страдания очень близки -- это созерцание Бога и через это осознание Его. Правда, как в эту концепцию вписывается чисто голливудский happy end Книги Иова, когда праведность главного героя вознаграждают совершенно по-царски, удваивая его материальные блага и даруя ещё один десяток наследников?
  
   Ну, а смыслы страданий, согласно мнению Людгера Швинхорста, вполне укладывается в традиционную пятёрку догматических обоснований, которые очень скептически воспринимаются современным миром:
  
      -- Воспитательное действие вразумления на людей -- "Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай" (Иов 5:17); "Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его" (Притч. 13:25):
  
   Согласно анализу немецкого профессора, "понесенные страдания -- это, в первую очередь, проявление любви Божией, и целью своей они имеют воспитание. Такие удары от Бога "не могут навредить или убить, но, наоборот, должны исцелить и спасти""2.
  
      -- Спасительный смысл страданий заключается в том, что Бог непрестанно спасает страждущего его же болезнью -- "Он спасает бедного от беды его и в угнетении открывает ухо его" (Иов 36:15);
  
      -- Смысл страдания может состоит в том, чтобы Бог нас утешает в наших тяготах;
  
      -- Страдания могут освещать/приоткрывать тайное, хотя это может быть крайне болезненным;
  
      -- Страдания, конкретно Иова, доказали его друзьям и всему миру реальную возможность для человека жить праведно:
  
   "Нелегко забыть страдание, даже если оно преодолено. Мы не можем представить себе Иова человеком, для которого страдание прошло бесследно. Он отмечен страданием, более того -- переродился от страдания"2.
  
  -- Образ и роль Сатана.
  
   Людгер Швинхорст-Шенбергер очень своеобразно воспринял образ Сатана, присутствующий в начале Книги Иова. Все коллизии, происходящие с Иовом и его ближними, богословом воспринимается в качестве своеобразного эксперимента небесных сил по проверке благонадёжности образцового представителя рода человеческого. Мало того, что Яхве лично вбросил в обсуждение с Сатаном тему экспериментальной проверки, так во второй главе Он согласился на ужесточение условий эксперимента:
  
   "Иов становится -- подобно больному, на чьем примере другие должны чему-то научиться, -- "случаем", в котором нужно исследовать, что является правильным, по которому нужно узнать, что есть хорошо". Для проведения подобного эксперимента Иов должен претерпеть невыносимые страдания, подразделяемые автором на реальные (потеря имущества, детей, здоровья) и моральные (убеждение, что все страдания причиняет ему Бог)"2.
  
   Итак, согласно немецкому теологу, Яхве и Сатан совместно проводят аморальную экспериментальную проверку человека, не щадя при этом ни его детей, ни его прислугу, ни животных и имущество. По мнению автора данной книги -- это всё является исключительно прискорбным теоретизированием, не подкреплённым абсолютно никакими проверяемыми фактами. Да, страдания существуют и их предостаточно, но при чём тут светлый образ Бога, закреплённый в наших сердцах?
  
   10.6 Клаус Вестерман. "Книга Иова. Структура и содержание". (Der Aufbau des Buches Hiob, TЭbingen, 1956)
  
   Краткая справка об авторе:
  
   Клаус Вестерман (Claus Westermann) (1909-2000) -- немецкий протестантский исследователь, один из ведущих исследователей Ветхого Завета двадцатого века. Участник II Мировой войны, был арестован гестапо, побывал в советском плену. В 1949 году защитил докторскую диссертацию по богословию. Специализировался на изучении псалмов, параллели с которыми постоянно встречаются в его трудах.
  
   Вероисповедание -- лютеранин.
  
  -- Причины страданий.
  
   Клаус Вестерман, как человек специализировавшийся на изучении прежде всего псалмов, не выделяет особо Книгу Иова из общего пласта ветхозаветных текстов. Он считает, что у всей ветхозаветной литературы есть одна характерная черта -- а именно, тема жалобного плача по реальной судьбе этого семитского народа. При изучении Книги Иова автор детально исследует этот вопрос со всех сторон, как в поиске причинно-следственных связей, так и в лингвистическом или
   историческом аспекте. По этой причине Клаус Вестерман рассматривает все обвинения Иова в ключе традиционного ветхозаветного плача:
  
   "Для автора Книги Иова не существует мыслей о страдании или осмысленного страдания; для него существует лишь фактически перенесенное страдание. Такое фактически перенесенное страдание содержится не в абстрактных рефлексиях, но в реакции людей на такое страдание: крик или онемение, рассуждения и самовыражение и, конечно же, плач"1.
  
   Немецкий богослов особо заостряет своё внимание на достоверности и фактической сущности страдания Иова (как и любого другого человека в подобной ситуации). Страдание Иова вполне сопоставимо с невыносимо-отчаянным плачем животного: "Ревет ли дикий осел на траве?" (Иов 6:5). Мало того, накал страданий главного персонажа книги постоянно нарастает -- от горького плача по своей судьбе до плача о смертельном падении и непрерывности страдания, в котором видна безысходность и отчаяние Иова. Далее Иов подходит к мыслям о смертной участи всех людей и "о внутренней безысходности бытия до самой смерти"1. В главах 16-17 отчаяние Иова достигает пости предела, когда "отчетливо видно, что надежда вместе со счастьем низвергаются в преисподнюю"1.
  
   Но кто или что является причиной страданий людей, в данном случае праведного Иова? По мнению Клауса Вестермана ответ вполне очевиден -- так как (по догматическому определению) ни один человек не является праведником для
   Бога, то вполне естественно у Бога есть все основания для применения необходимых мер по воспитанию конкретной личности. Немецкий богослов считает, что "не может быть и речи о какой-либо реальной, истинной праведности Иова: он может разве что сам о ней говорить". Это говориться даже вопреки словам Яхве о Иове, как о "человеке непорочном, справедливом, богобоязненным и удаляющимся от зла, и твердом в своей непорочности". По мнению богослова, эти слова внесены неизвестными авторами в текст книги по соображениям усиления драматичности сюжета и не отражают истинного отношения Яхве к человеку, даже такой кристальной нравственной чистоты (человеческой, но не Божьей).
  
   И здесь богослов Вестерман приходит к мнению, что причин страданий Иова несколько: первопричиной, по его мнению, конечно является сам Бог -- так как всё в мире изначально подчинено Божественному предопределению. Немалую толику в усиление духовных страданий внесли друзья Иова, ставшие его "противниками". Для этого доктор богословия ссылается на множество псалмов, где неоднократно указывалось, что "во всех таких местах сказано: друзья тех, кто жалуется, стали их врагами"1. Если друзья Иова стали его врагами, то совершенно зеркально и Иов оказался врагом окружающих. Это вполне понятно в накалённой атмосфере ветхозаветного теократического общества -- одно неосторожное слово и ты враг (сравните этот момент с некоторыми современными теократическими государствами: Пакистаном, Саудовской Аравией или Ираном). По мнению друзей Иов совершил совершенно чудовищные прегрешения: Елифаз прямо заявил -- "он простирал против Бога руку свою и противился Вседержителю, устремлялся против Него с гордою выею" (15:25-26); Вилдад подтвердил -- "низложит его собственный замысел его, ибо он попадет в сеть своими ногами" (18:7-8); Софар резюмировал -- "он угнетал, отсылал бедных; захватывал дома, которых не строил; не знал сытости во чреве своем и в жадности своей не щадил ничего" (20:19-21). А посему вполне справедливо его наказание: утрата детей (по мнению Елифаза), или пристанища и имущества (по мнению Вилдада и Софара).
  
   "Таким образом, страдания Иова снова удваиваются: врагами и причиной его душевных страданий оказываются его друзья, которые, кроме того, его самого считают врагом -- своим и Бога"1.
  
  -- Цель и смысл страданий.
  
   Анализируя цели и смысл страданий, Клаус Вестерман делает весьма последовательный вывод, всецело вытекающий из его исконной принадлежности к Лютеранской церкви (в этом он не одинок -- почти все христианские профессора
   богословия исходят в своих предположениях почти исключительно из своего вероисповедания). Эти выводы всецело основываются на первоначальной необычайной силе обвинений Иова, адресованных Богу Яхве как к своему "противнику", и на последовавшем потом неожиданным доверием Иова Богу. Почему первоначально богохульник и обвинитель Бога смог снова прийти к Богу? Клаус Вестерман объясняет это одной причиной -- лишь суверенный статус Бога может оспорить Его же (Бога) предварительные решения. Это "исповедание крайнего доверия, веры в Бога против Бога (нем. Zuversicht auf Gott gegen Gott)"1, и есть доказательство Божественного предопределения. По мнению Вестермана Иов получил новое знание о Боге, так как разочаровался в прежней "обесценившейся, пустой и ставшей фальшивой "вере в Бога""1. Немецкий богослов Клаус Вестерман искренне считает:
  
   "Иов не мог понять, что Бог, создавший его и затем бросивший на самое дно, что Бог, создавший этот мир таким, какой он есть, может быть добрым, сочувственным, может спасти; это представлялось ему удивительным. Теперь он получил свое, теперь он это знает"1.
  
   Один момент лишь напрягает в рассуждениях Клауса Вестермана ­-- в Книге Иова для этого нет почти никаких оснований. Если описанию плачей (стенаний) Иова посвящен основной объём книги, то "спасительное деяние Божье в драме Иова [представлено] сжато в одном месте: "Бог ответил Иову""1. Да, откровенно
   говоря, совсем не густо! Никакой конкретизации ответа не дано -- всё отдаётся во власть субъективных предпочтений читателя. Субъективность же Вестермана принадлежит полностью лютеранской доктрине: "старая вера" -- ошибочна и фальшива, лишь "новая вера" -- истинна и исключительна. Наше особое внимание несомненно привлечёт такое важное наблюдение доктора богословия -- в финале Книги Иова Божье прощение получает Иов наравне со своими друзьями. "Таким образом, вера и богословие друзей и Иова уравниваются. Иов отличается от друзей только своими "плачами""1. То есть перед нами совершенно лютеранская идея о предопределении и независимости судьбы человека от его дел, которая подчёркивается одинаковым исходом, равным прощением как для друзей, так и для Иова.
  
   "Божественная справедливость у Вестермана не заключается в наказании грешников и в "счастье набожных" и не зависит от личных свойств человека, его праведности или греховности.
   Целью страданий, по мнению К. Вестермана, является встреча с Богом, получение от Него "нового знания". Не подтверждение величия Бога и праведности Иова! Главной причиной и смыслом страданий можно назвать предопределение. Судьба Иова не зависит от его праведности до страдания и от богохульства в страдании. Он все равно должен будет увидеть Бога и узнать: "Теперь я знаю...""1.
  
  -- Образ и роль Сатана.
  
   Вот чем радикально отличается Клаус Вестерман от других своих коллег, докторов богословия и философии, так это полным непризнанием вины Сатана в страданиях Иова. Яхве инициировал процесс, а верный сотрудник (по особым деликатным мероприятиям) Сатан совершенно верноподданически поддержал и раззадорил своего Шефа. По мнению Вестермана именно Бог стал демоном для Иова, когда тот, переходя к обвинениям Яхве, впервые задает вопрос "почему?". Непрерывность же страдания дополняется вопросом "как долго?". Финализируют обвинения вопросы -- "За что?", "Почему Бог допустил такое?". Наблюдения Иова над реальной жизнью соплеменников неизбежно приводят его (по мнению богослова) к совершенно бунтарской мысли:
  
   "Клаус Вестерман делает довольно резкий вывод: Бог есть, но действительность -- это нечто иное, и подтверждает это словами Иова: "Иов говорит друзьям: действительность не отвечает богословию... хотя такие слова и означают для него нечто страшное""1.
  
   Именно Бог, по мнению праведного Иова (согласно мнению Вестермана), стал его неистовым врагом:
  
   "В 9-й и 10-й главах обвинения Бога уже явно преобладают и достигают своего апогея. "В 9:6-7 Бог обвиняется как враг Иова: воин-неприятель, повелитель хаоса; далее следует 9:17: Бог как бушующий шторм, гнетущий и раздирающий человека... затем обвинение Бога доводится до крайности: 22b и 24b... а раздел 17-23 завершается ужасающей картиной: неистовству-ющий, бичующий Себя Бог, который смеется над отчаянием невиновных... разгневанному Богу безразлично, кто виновен, а кто -- нет".
  
   Исходя из такого понимания, отчаявшийся человек видит в Боге причину своих страданий и своего врага. В то же время, исследуя 23-ю главу, автор приходит к выводу, что "Бога не заботят виновные и невиновные, он только решает, как должно быть" (23:13)"1.
  
   10.7 Жан-Клод Ларше. "Бог не хочет страдания людей". (Dieu ne veut pas la souffrance des hommes, Paris, 1999)
  
   Краткая справка об авторе:
  
   Жан-Клод Ларше (Jean-Claude Larchet) -- очень известный французский философ, патролог, богослов и писатель. Доктор теологии, доктор философии, профессор. Автор более 33 книг, переведённых на 19 иностранных языков. Параллельно с преподаванием философии в течение тридцати пяти лет, занимается богословием.
  
   Вероисповедание -- православный.
  
  -- Причины страданий.
  
   Наконец-то хоть один из именитых авторов принадлежит к православному вероисповеданию и это, как мы увидим, очень сильно отразится на его выводах по интересующим нас вопросам. Француз Жан-Клод Ларше принадлежит к, иногда встречающейся и ныне, категории богословов, которые в отдельных (критических для ортодоксального богословия) случаях предпочитают мнения и суждения святых отцов кристально ясным текстам Библии. По моему личному опыту, такой теологический астигматизм присущ, по большей части, именно православным богословам -- именно в православии авторитетность писаний святых отцов считается почти абсолютной. Несомненно, большинство этих святых людей прославилось исключительно праведной во всех отношениях жизнью, но они были всё же людьми со всеми присущими человеку особенностями в плане понимания метафизических процессов и проблем -- сугубой приверженности к философско-богословским взглядам своих предшественников (учителей и кумиров жизни) и... субъективизмом, естественно вытекающим из этого.
  
   Разбирая Книгу Иова, Жан-Клод Ларше естественно взялся за рассмотрение (в богословском плане) вопроса об истинной причине страданий человека в мире,
   находящимся под патронажем всеведущего и всемогущего Творца мироздания -- Бога. Именно эта мысль о всемогуществе Бога и заложена в словах Иова, его друзей:
  
   "В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти" (12:10);
   "Что Он разрушит, то не построится; кого Он заключит, тот не высвободится... У Него могущество и премудрость..." (12:14,16).
  
   Да и само начало Книги Иова недвусмысленно демонстрирует динамику процесса, приведшую к началу трагедии Иова и его семьи. И текст первой главы чётко указывает на всеведущего Яхве, спровоцировавшего своего сотрудника Сатана на пари по поводу праведности богобоязненного Иова. То есть, если исходить из ветхозаветной догматики, то именно Яхве и был первопричиной невероятных страданий Иова. К чести, Жан-Клода Ларше, тот не скрывает факта, что именно Иов считает Яхве источником своих бед:
  
   "Безусловно, на протяжении всей книги Иов как будто бы видит в Боге причину того, что с ним происходит. Это свидетельствует о его глубокой вере в Бога, о его преданности Ему, о том почтении, которое он имел к Его всемогуществу, о его надежде на Него. Это отношение подтверждается тем, что Иов, считая Бога причиной того, что с ним происходит, отказывается Его в этом обвинять, ставить под сомнение Его справедливость и Его благость и взбунтоваться против Него"3.
  
   Оставим на совести профессора игнорирование страстных обвинительных речей Иова в отношении Яхве -- не заметить их может только слепой или ортодокс с шорами на своих глазах и своей совести.
  
   Итак, честное и полностью доверяющее правдивости текста Книги Иова, понимание сложившейся ситуации совершенно неприемлемо доктору теологии Ларше. Ведь если Яхве стал первопричиной трагедии Иова с его семьёй, то, где гарантия, что и далее во всех остальных последующих трагедиях и страданиях человечества источником будет нечто иное? Поэтому, Жан-Клод Ларше во всеуслышание заявляет кредо непоколебимых ортодоксов -- так как Бог не является творцом зла и именно поэтому Он принципиально (априори) не может быть причиной бед и страданий Иова, как и любого другого человека. В подтверждение этой широко известной ортодоксальной аксиомы профессор приводит мнения святых отцов, столь любимых им:
  
   "[Зло] не нерожденно, как говорят нечестивые, которые благому естеству делают равночестным естество злое, признавая то и другое безначальным и высшим рождения; оно и не есть рождено [Богом]" (св. Василий)3;
  
   "Поскольку, человек есть Божие дело и Бог -- это живое существо по благости привел в бытие, то несправедливо подозревать, что тот, причина создания которого -- благость, был создан Творцом во зле.
   Напротив того, иная тому вина, что в таком состоянии мы теперь лишены предпочтительнейшего" (Григорий Нисский)3;
  
   "Неправда, что Бог был причиной зла, так как надо было бы отрицать Его любовь, чтобы не сказать, что Он творил, включая и сегодняшний день, только добрые дела" (Дионисий Ареопагит)3;
  
   "Поэтому, как действительно лишенный ума и смысла, безумен тот, кто говорит: нет Бога. Но близок к нему и нимало не уступает ему в бессмыслии и тот, кто говорит, что Бог -- виновник зла. Я полагаю, что грех их равно тяжек, потому что оба равным образом отрицают благого Бога: один говоря, что Бога нет, а другой утверждая, что Он не благ. Ибо если Бог -- виновник зла, то, очевидно, не благ. А поэтому и в том и другом случае отрицается Бог" (св. Василий)3.
  
   Общий знаменатель суждений святых отцов древности таков: Бог и зло есть понятия совершенно несовместные -- Бог не только не творил зла, но и не применял его по отношению к своему любимому творению -- человеку. Это представление, возможно, и звучит убедительно для людей удовлетворяющихся слушанием проповедей в храме, но никак не человека, внимательно читавшего Библию. Ветхий Завет просто переполнен гневом и активным воздействием Яхве на весьма туповатый, хоть и избранный Им же, народ:
  
   "И отменил Господь зло, о котором сказал, что наведет его на народ Свой" (Исх. 32:14):
  
   "Если вы оставите Господа и будете служить чужим богам, то Он наведет на вас зло и истребит вас" (Нав. 24:20);
  
   "Куда они ни пойдут, рука Господня везде была им во зло" (Суд. 2:15);
  
   "И послал Бог злого духа между Авимелехом и между жителями Сихема" (Суд. 9:23);
  
   "А от Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух от Господа" (1Цар. 16:14);
  
   "...так говорит Господь, Бог Израилев, вот, Я наведу такое зло на Иерусалим и на Иуду" (4 Цар.21:12);
  
   "...и утешали его за все зло, которое Господь навел на него" (Иов. 42:11);
   "и народ, которому они пророчествуют, разбросан будет по улицам Иерусалима от голода и меча, и некому будет хоронить их, -- они и жены их, и сыновья их, и дочери их; и Я изолью на них зло их" (Иер. 14;16);
  
   "Итак скажи мужам Иуды и жителям Иерусалима: так говорит Господь: вот, Я готовлю вам зло и замышляю против вас" (Иер. 18:11);
  
   "...и отдам их на озлобление и на злострадание во всех царствах земных, в поругание, в притчу, в посмеяние и проклятие во всех местах, куда Я изгоню их" (Иер.24:9);
  
   "Ибо так говорит Господь: как Я навел на народ сей все это великое зло, так наведу на них все благо, какое Я изрек о них." (Иер. 32:42);
  
   "Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу зло; Я Господь, делаю всё это" (Ис. 45:7).
  
   Итак, налицо очевидные серьёзные принципиальные расхождения между догматическими представлениями ветхозаветных святых отцов и пророков (получивших информацию о порядках Небесного мира непосредственно на встрече Моисея -- из уст Бога Яхве) и представлениями новозаветных святых отцов о морально-этических константах этого же Небесного мира. Если глубокоуважаемые мудрецы разных эпох об одном и том же предмете изрекают противоположные мнения, то вполне очевидно: либо кто-то один из них искренне ошибается в своих предположениях, либо ошибаются (столь же искренно) обе противостоящие друг другу теологические традиции.
  
   Тем не менее у нашего доктора теологии есть свой вполне определённый ответ на весьма щекотливый вопрос о настоящих причинах страданий людей на планете. Как можно догадаться, учитывая вероисповедание Жан-Клода Ларше -- первопричиной этого является дьявол. Да-да, это тот самый же сотрудник Яхве (известный нам господин Сатан), присутствовавший на важной встрече небесного политбюро. Ну, как всем известно, непроверенных товарищей (не просвеченных рентгеном небесного симбиоза КГБ и ФСБ) к такого рода исключительным по секретности мероприятиям и на пушечный выстрел не допускают. А в тексте Книги Иова мы видим атмосферу общения просто райски-благостную -- Яхве и Сатан, совершенно по-дружески, обмениваются мнениями относительно предстоящего эксперимента по проверки непорочности и богобоязненности праведного Иова.
  
   Ладно, немного отложим рассмотрение взглядов доктора богословия о роли Сатана на судьбу Иова. Сейчас обратим своё внимание на другую сторону создавшейся ситуации -- в связи с чем сразу же возникает вопрос: почему Бог вообще разрешает Сатану делать то, что тому заблагорассудится? Ведь сотрудник Сатан, чтобы реализовать все планы, спрашивает и получает разрешение от Бога. По поводу этого обстоятельства Жан-Клод Ларше выдаёт совершенно туманное замечание (по большому счёту, ставящее читателя его книги об Иове в тупик):
  
   "Нам здесь кажется важным, что и со стороны автора видна та же озабоченность, которая подвигнет святых отцов сказать: беды приходят с Божиего произволения, чтобы избежать развития в начало зла, автономное по отношению к началу добра, соперничающее с ним и способное временно его вытеснить. Над всей книгой Иова довлеет мысль о всемогуществе Бога"3.
  
   Чудеса, да и только -- многомилостивый и милосердный Бог позволяет Сатану (столь очернённому в глазах христиан) творить очевидное зло, которое, судя по тексту Книги Иова, ничем не спровоцировано. Но такого православного ортодокса, как профессор Ларше, подобным нонсенсом с истинного богословского пути столь просто не собьёшь:
  
   "Можно увидеть, что, разрешая это делать, Бог не покровительствует ему, а, напротив, ограничивает в благоприятном смысле для человека и для создания, что является делом Его Промысла (если бы силы зла действовали свободно, то мир давно был бы наводнен ими и разрушен): "И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки
   твоей (Иов. 1:12); И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги (Иов. 2:6)"3.
  
   Воистину, подобная тирада достойна того, чтобы её запомнить: мгновенная смерть десяти детей Иова, гибель многочисленных стад животных вместе с пастухами -- всё это можно считать мелочью, недостойной покровительства Божьего, которое (по мнению профессора) столь благоприятно для человека?
  
   А сейчас обратим своё внимание на так называемый прародительский грех, который является (по мнению как доктора теологии Ларше, так и большинства современных христиан) прямым следствием подрывной работы Сатана. Именно прародительский грех, вызванный непослушанием, которое (в свою очередь) было следствием дарованной Богом (именно им и никем другим!) человеку свободной воли и исключило прародителей из райского благостного состояния, ввергнув их в мир болезней и страданий.
  
   Ну, что тут скажешь? Неужели перед нами очень оригинальная и абсолютно логически непротиворечивая концепция! Значит, согласно ей, Бог дарует человеку (безвозмездно и безусловно вручает/дарит) свободу самому распоряжаться своим собственным существованием -- так называемую свободу воли. Правда, по факту оказалось, что её использовать реально не рекомендуется -- шаг вправо, шаг влево от заранее установленной партией и правительством линии, грозит репрессиями, что и случилось, судя по книге "Бытие":
  
   "И выслал его Господь Бог из сада Едемского... И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни" (Быт.3-23-24).
  
   Зафиксируем мнение профессора Жан-Клода Ларше: Бог не является причиной бед и страданий человека. Истинна первопричина совершенно иная -- ею является диверсионная деятельность Сатана, в результате которой прародители стали неправомочно (почти преступно) пользоваться дарованной свободой воли, чем и вовлекли всех своих потомков в пучину страданий и смерти:
  
   "Страдание как следствие прародительского греха вошло в природу всех людей, несмотря на то что они не были ни виновны в нем, ни ответственны за него"3.
  
  -- Цель и смысл страданий.
  
   Профессор Жан-Клод Ларше вполне закономерно полагает, что страдания не были заложены в мир волей Создателя. Это вполне понятно -- творя мироздание, создавая великое чудо жизни, было бы довольно странно заранее закладывать в неё деструктивные механизмы разрушения. То есть, можно вполне согласиться с
   мнением, что страдания и смерть живых существ не были никем сознательно запрограммированы. Но, вполне можно предположить, что неприемлемые для нас тенденции саморазрушения всего живого и неживого являются неотъемлемой частью самой структуры материального мира. Ну, это мой (автора книги) чисто материалистически-объективистский взгляд на данную проблему.
  
   Что же касается мнения доктора теологии Ларше, то для него вполне очевидно -- если человек творцом мироздания считает разумную личность Бога, то тогда страдание должно быть чуждо Его замыслу и поэтому не было создано Им. Однако эта позиция противоречит утверждению самого Яхве, зафиксированному великим пророком Исайей (Ис. 45:7). Как мы уже отметили ранее, для Жан-Клода Ларше мнение новозаветных святых отцов намного более значимо нежели откровения ветхозаветных пророков. Святые же отцы считали страдания (как и любое другое зло) лишь недостатком или отсутствием добра в каждой конкретной земной ситуации:
  
   "Святые отцы осуждают как еретические верования, которые утверж-дают, что Бог был творцом бед, считая, что они тем самым отрицают благость Бога и посягают на самую Его суть. Страдание является частью противоестественной реальности, свидетельствующей об извращении, порче и разложении той природы, которая была изначально утверждена Богом, и, как и любое другое зло, оно заключается в недостатке бытия и отсутствии добра.
  
   Человек в своем первоначальном райском состоянии не знал страдания, и в замысле Бога не было того, чтобы он узнал его когда-либо"3.
  
   Так, если Бог не является творцом страданий живых существ, а страдания наблюдаются повсеместно, то в чём же дело? Оказывается, во всём виноват сам человек, который воспользовавшись правом свободы выбора пути своего жизненного пути (какая непростительная самонадеянность!), потерял защиту Бога -- тем самым приняв на себя "множество бед, в том числе и страдание":
  
   "Преп. Иоанн Дамаскин отмечает, что нарушение заповеди отвернуло человека от Бога и благ, которые он получал от Него, и, напротив, "отбросило его к материи". "Вот почему, -- продолжает он, -- человек был подвержен тлению, стал смертным вместо бессмертия... Таким образом человек попал в ловушку со времени нападения бесовского князя. Не исполнив завета Создателя, он лишился благодати и непринужденности в отношениях с Богом, покрылся жестокостью от тяжелой жизни""3.
  
   Итак, кого не обвиняй, но страдания живых существ реально существуют. Так какой же смысл и какие цели страдания имеют в канве рассуждений ортодоксального христианина. Раз страдание не является наказанием Бога за грех, но лишь его естественным и необходимым (?!) следствием, то следует надеяться на
   то, что у Бога есть соответствующая стратегия выхода из сложившегося тупика. Православный христианин Жан-Клод Ларше разъясняет нам, что страдание для христиан получает "новый статус: оно теряет свою власть приводить к греху и страстям и может быть, наоборот, использовано как средство победы над ними".
  
   Но каким же образом это возможно осуществить? Ведь, если следовать канве догматики христианства, то Христос разрушил дела дьявола -- как нам поведал евангелист Иоанн:
  
   "Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил. Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола" (1 Ин. 3:8).
  
   Раз дела дьявола разрушены, то почему зло и страдания не только не исчезли в мире, но значительно возросли? Почему до сих пор продолжает существовать страдание? Ну, для святых отцов ответить на этот каверзный вопрос не составляет никакого труда. Оказывается -- Иисус не разрушил дела дьявола полностью (как нам могло показаться, читая послание Иоанна):
  
   "Христос на деле упразднил обязательность греха... но Он не упразднил ни грех, ни деятельность бесов, ни страдание и другие страсти, ни тление, ни физическую смерть, ни вообще последствия греха, чтобы не насиловать свободную волю, которая является причиной этого"3.
  
   По-нашему (возможно, достаточно ошибочному) мнению, требовать от смертельно больного несмышлёного младенца понимания существования некоей теоретической свободы воли, отказаться от которой практически необходимо для того, чтобы жить -- является верхом лицемерия и фарисейства. Ну раз святые отцы так считают, то для истинного христианина не должно быть никаких сомнений -- их мнение является априори непререкаемой истиной. Догматически их этого следует следующий вывод -- окончательно решение вопроса по прекращению страданий будет выполнено в следующий раз, во время второго славного пришествия Иисуса Христа. А пока ждите, господа, ждите! А на данном этапе терпите, превозмогайте страдания, как говорит народная мудрость -- "Иисус терпел и нам велел". Лишь только в конце времён, "когда это решит Отец Небесный, совершится восстановление всего и появятся новое солнце и земля, где будет обитать правда, где порядок и гармония, разрушенные грехом, будут восстановлены и где блага, приобретенные Христом в Его Божественной и спасительной деятельности, будут переданы всем"3.
  
   • Образ и роль Сатана.
  
   Как мы уже поняли, профессор Ларше, будучи образцовым ортодоксальным христианином и совершенно игнорируя содержание первых глав Книги Иова бескомпромиссно заявляет: лишь диавол -- главная причина страданий и прочих бед Иова. Вот как! И, как же это дьявол (вообще-то в Книге Иова нам встречается
   персонаж по имени Сатан) смог действовать вопреки воли человеколюбивого Бога Яхве, который всеми верующими считается всемогущим и всеведущим? И вообще, какая же истинная причина у бессмертного Сатана столь жестоко нападать на смертного и слабого физически человека? Неужели лишь желание доказать Яхве иллюзорность веры людей во всесилие и всемогущество Творца миров? Да и зачем вообще Богу необходимо знать истинное отношение человека к Его делам и поступкам, ведь Он и так всезнающий и всеведущий?
  
   Показателен самый начальный момент в беседе Яхве с Сатаном, когда Творец всего и вся направляет разговор в желательном для Себя русле: "обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек
   непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла" (Иов 1:8). И вот как сложившуюся ситуация комментирует наш французский богослов:
  
   "Сатана, движимый своей злобой и завистью к человеку, был первопричиной бед, которые случились с Иовом. Это ясно показано автором повествования. Когда сатана говорит Богу: "но простри руку Твою и коснись всего, что у него, -- благословит ли он Тебя?". Бог, несомненно, может это сделать. Но именно сатана в соответствии со своим личным желанием возьмет это на себя и станет источником всех несчастий Иова, которые за этим последуют"3.
  
   Нечисто играем, господин Ларше! Нехорошо так очевидно передёргивать смысл первой главы Книги Иова! Яхве, начав разговор с Сатаном, уже внутренне желал проверить на благонадёжность лучшего и лучших рода человеческого; Сатан тоже
   был не против такой проверки (очевидно в душе лелея желание уличить шефа в излишней сентиментальности по отношению к людям). Ларше, указав на слова Сатана, по какой-то совершенно непонятной стыдливой забывчивости, позабыл поведать о распоряжении Яхве, отданного своему сотруднику: "И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей" (Иов 1:12). Что же это такое, если не чёткое распоряжение шефа на начало эксперимента по проверке благонадёжности человека Иова?
  
   Профессор Ларше, совершенно лживо (по отношении к тексту Книги Иова, но в полном соответствии с усвоенной с детства догматикой) утверждает о том, что "именно сатана в соответствии со своим личным желанием возьмет это на себя и станет источником всех несчастий Иова"3. Однако этого момента в тексте книги нет совершенно -- есть недвусмысленное указание Яхве на начало операции, правда (по началу) в довольно умеренном варианте: "только на него не простирай руки твоей" -- самого Иова не трогай (но с детьми Иова, стадами животных и пастухами можно делать всё что угодно). Что и было добросовестно исполнено образцовым сотрудником Яхве. Вполне понятно, что генеральный шеф любой организации очевидно не пожелает марать свои руки в делах, прямо скажем, с сомнительной морально-этической подоплёкой -- для этого же есть специально обученные люди. У Бога Яхве, как нам известно из книг Писания, такие сотрудники
   действительно существуют -- это и ангелы-губители/истребители, упомянутые в 9 главе книги пророка Иезекиля; это и четыре ангела-губителя, о которых сказано в 9 главе "Откровения Иоанна Богослова"; это (скорее всего) и сотрудник Сатан из Книги Иова.
  
   Показательно другое место из Книги Иова, когда Сатан отчитался о первом этапе операции по проверке благонадёжности Иова. Оказалось, что Иов довольно безболезненно перенёс смерть своих детей (вообще-то автору данной книги этот момент кажется совершенно неправдоподобным) и всё ещё не "произнес ничего неразумного о Боге". И вот тогда Богом Яхве было отдано второе особое указание по ужесточению условий проверки -- делай всё что угодно с Иовом (любые физические и моральные страдания дозволительны), но смерти не предавай: "И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги" (Иов 2:6). Опять-таки, и это пожелание Творца мироздания было беспрекословно выполнено добросовестным сотрудником. Но, посмотрите, насколько тенденциозно этот момент комментируется профессором Ларше, который (как это и полагается истинному ортодоксу) сразу прибегает к авторитету святого отца:
  
   "Во второй части книги... сатана еще более ясно определен как причина болезни и страданий Иова, которые приходят к нему: "И отошел сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его" (Иов. 2:4-7). Как это отмечает свт. Иоанн Златоуст: "Никакое нападение не было спровоцировано Богом против Иова, но все исходило от злобы диавола""3.
  
   Вот какие расхождения мы наблюдаем между текстом Книги Иова и явно вынужденным эквилибром из цитат и догматически выверенных предположений святых отцов, которыми пользуется столь заслуженный и очень просвещённый французский богослов и философ. Вероятно, одного исполнителя наказаний Иова (в лице Сатана) для профессора Ларше было явно недостаточно, иначе как воспринимать его усилия по объявлению и жены Иова прямой пособницей Сатана, если не его вторым воплощением? Как же так могло случиться, что эта пособница Сатана подарила праведному Иову десять детей, а в конце Книги Иова (при столь феерическом финале Hollywood style) ещё столько же? Фантастика, да и только! Этакое слияние и единство противоположностей во славу будущего гармоничного мироздания?
  
   Предварительные выводы на данном этапе:
  
      -- "Книга Иова" поистине является непревзойдённым по смелости и отваге текстом во всей Библии, где подымается исключительно злободневный (для всех времён) вопрос о несоответствии некоторых догматических максим монотеизма с реальной земной жизнью.
  
      -- Самым очевидным для всех несоответствием является изобилие страдания и зла в жизни всех живых существ на планете, которые самым прямым образом противоречат догматическим представлениям об исключительно заботливом и милосердном Творце мироздания.
  
      -- Догматика ветхозаветной формы иудаизма вполне сносно справлялась с объяснением этого противоречия, совершенно мнимого на их взгляд. Согласно их представлениям, Бог Яхве каждому человеку воздавал по его заслугам -- человека, жившего непорочно и богобоязненно, одаривал всяческим успехом на земном поприще; человека же, совершавшего неблаговидные поступки награждал болезнями и другими страданиями и трагедиями. Не придраться: чётко, логично и вполне доходчиво объясняет множество страдания в мире -- количество страдающих равно количеству людей, нарушающих вечные Божьи законы.
  
      -- Если же страдали или умирали во множестве младенцы, то ветхозаветная догматика и этому находила чёткое объяснение -- "Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода" (Исх. 20:5).
  
      -- Но "Книга Иова" подняла на суд общественности долго скрывавшийся факт страдания самых непорочных и благочестивых людей, который самым явным образом подрывал самые фундаментальные устои ветхозаветной догматики. Для автора данной книги до сих пор остаётся загадкой -- как вообще эту диссидентскую книгу включили в канон Ветхого Завета?
  
      -- Ну, поскольку ветхозаветные пророки не смогли убедительно и достойно ответить на столь неудобные вопросы, то уже с первых веков за решение этой проблемы взялись новозаветные философы/богословы (святые отцы) уже на новом догматическом фундаменте, основанном на героическом жертвенном подвиге Иисуса Нового Завета, разрушившего дела дьявола и тем самым полностью устранившего коренную причину самой возможности страданий живых существ. Если догматически именно грех человека был причиной его страданий, то теперь (по уничтожении дел дьявола) эта причина была устранена.
  
      -- Однако ответы святых отцов отличались некоторой оторванностью от жизненных реалий -- страдания и зло как существовало, так и продолжило существовать на планете. Для простого человека ничего не изменилось.
  
      -- И вот тогда-то в дело вступили самые лучшие умы европейских философов и теологов, со времён Возрождения, воспитанных на лучших образцах и достижениях мировой науки. Взгляды некоторых из наиболее именитых современных богословов на морально-этические проблемы, поднятые в "Книге Иова", мы разобрали в этой главе нашей книги.
  
      -- Каково же было наше разочарование тем, что столь одарённые люди, знакомые со всем богатством мировой философско-богословской мысли, являющие собою цвет современного западного богословия -- совершенно спасовали перед проблемой причины зла и страданий как библейского Иова, так и человечества в целом.
  
      -- Как и во все прошлые века, мы наблюдаем (почти у всех из рассмотренных богословов) почти полную подчинённость их выводов от принадлежности к какой-нибудь ветви христианского вероисповедания. Именно, заложенный с детства фундамент догматических аксиом, и определяет тот хаос и разнобой в их мнениях -- чего у серьёзных учёных быть не должно.
  
      -- В целом мы наблюдаем довольно удручающую картину -- за несколько тысячелетий лучшие умы человечества так и не приблизились к решению в религиозном дискурсе вопроса о причинах страданий живых существ. Печально, но это так. Никакие достижения блестящих философов, столь впечатляющие в изучении категорий земного бытия, не в состоянии заслонить своё полное бессилие перед способностью постичь бытие трансцендентного мира (даже убедительно доказать его действительное существование).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 11. Наблюдения, недоумения и разочарования автора.
   ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
  
   Практика -- критерий истины, основа и цель познания.
  
   Автору этой книги посчастливилось жить свою сравнительно долгую жизнь (основываясь на среднестатистических данных продолжительности жизни мужчин в республиках бывшего СССР) в совершенно нетипичный промежуток истории Европы, в течении которого не было мировой или общеевропейской войны. Родившись через год после окончания II мировой войны (в конце первой половины XX столетия), автору удалось сравнительно благополучно пережить времена позднего Сталина, десятилетие расцвета и заката эпохи Никиты Хрущёва; зрелые годы пришлись на спокойно-застойное время Леонида Брежнева. Вскоре стремительно пронеслась череда генеральных секретарей КПСС самого преклонного возраста, как яркое исключение взметнулась звезда Михаила Горбачёва и к концу XX века мощнейшее государство СССР прекратило своё существование (кануло в лету относительно мирно, к невероятному удивлению всего остального мира). Из тоталитарной системы СССР автор вместе со всеми своими согражданами внезапно очутился в совершенно ином "свободном" мире и иной стране -- независимой Латвии. Наступил XXI век, в цивилизованном мире к этому времени установилось устойчивое состояние мирных взаимоотношений между странами, основанное на взаимовыгодной торговле и на договорённостях о невмешательстве во внутренние дела тех или иных стран.
  
   Этот миропорядок возник не сам по себе: после второй мировой войны мир несколько раз стоял на пороге начала III мировой войны с применением ядерного оружия -- Корейская война 1950-1953 годов (фактически опосредованная война между США (+ союзники) с силами КНР и СССР), Берлинский кризис 1961 года, Карибский кризис 1962 года, ввод войск в Чехословакию 1968 года, десятилетие Афганской войны СССР. Однако мир в Европе удалось удержать. Именно в те послевоенные десятилетия научно-техническая революция достигла высочайших успехов, особенно в деле информационного ознакомления жителей планеты со всеми нюансами жизни народов мира, притом почти в каждый конкретный момент времени. Телевидение, радио и особенно (в последние 20 лет) интернет позволили людям получать информацию о событиях в любой стране мира буквально непосредственно с места событий -- население планеты смогло воочию (не понаслышке, как ранее) убедиться в реальном уровне жизни тех или иных стран, узнать не только о достижениях разных народов, но и о масштабе страданий людей в странах на всех континентах. Открывшийся масштаб невзгод и страданий превзошёл все представления человека, которые он имел до момента появления независимых планетарных систем СМИ.
  
   Автор данной книги, будучи представителем поколения рождённого в цитадели тоталитарного мира во время правления одного из самых жестоких правителей современности, с лихвой ощутил на себе попытки советской педагогики сформировать сознания молодых ребят в школе -- пионерия, комсомол, военно-патриотическое кино (другого, за редчайшим исключением, почти не было). К счастью, беспечность и беззаботность детства не позволили этим попыткам глубоко проникнуть в сердце и душу ребят. А уж в 1959 году, благодаря стараниям Никиты Хрущёва наладить хоть какие-то контакты с США, произошло нечто, сломавшее все идеологические преграды в умах многих простых советских школьников (в частности, и у меня -- тринадцатилетнего мальчишки) -- в Москве, в парке Сокольники открылась выставка "Промышленная продукция США". Это было окно в другой, сказочный мир, радикально отличавшийся от всего того, что было нам привычно. Конечно, мне, как и многим другим ребятам (школьникам из малообеспеченных семей) не довелось посетить эту выставку, но привезённые проспекты американской продукции (особенно каталоги их автомобильных гигантов Ford, General Motors, Chrysler) поразили наше воображение. А уж показанный в 1960 году в кинотеатрах (явно по совершеннейшему головотяпству советских цензоров) документальный (рекламный по своей сути) кинофильм "Америка глазами француза" убедил меня в существовании другого -- яркого, свободного и обеспеченного мира. Я смотрел этот кинофильм примерно восемь раз, заучив его почти наизусть.
  
   Итак, понимание о существовании на планете другого мира, гораздо более привлекательного, чем наше непосредственное окружение, заставило меня весьма критично относиться к сообщениям всех официальных советских журналов и газет, за исключением "Литературной газеты" позднего периода СССР -- в которой регулярно появлялись статьи, за эзоповым языком которых явно проглядывало мышление моих единомышленников, сторонников идеологии "свободного" мира. Как показал процесс развала СССР, таких людей оказалось очень много. Постоянно проникающая в СССР (через "железный занавес") идеология западного мира подразумевала совершенно иное, отличающееся от атеистической пропаганды СССР, отношение к религиозным вопросам -- в результате студенческая молодёжь довольно массово стала увлекаться вопросами религии, веры, религиозной философии.
  
   В какой-то мере эта волна увлекла и меня, хотя и не в форме безоглядной ортодоксальности, как других моих друзей и знакомых. Вероятно, логически-рассудительный склад моего мышления мешал всё принимать бездоказательно, лишь основываясь на вере в откровения разнообразных авторитетов и святых отцов. Тем не менее, воочию столкнувшись с необычно-жизнерадостным стилем проводившейся евангелизации сторонниками новой, создаваемой в Латвии харизматической церкви "Новое поколение" пастора Алексея Ледяева, я стал постоянным членом церкви. За семь лет пребывания в церкви удалось с отличием закончить Библейскую школу, принимать активное участие в многочисленных мероприятиях общины, побывать руководителем домашней группы (церковной ячейки) и воочию узнать внутренние взаимоотношения членов церкви. Лишь несогласие с практикой руководства церкви "Новое поколение", касающейся добровольно-принудительной (под компьютерным спец-контролем) финансовой "поддержке" их явно наполеоновских планов, вынудило меня выйти из церкви.
  
   В течении многих дальнейших лет мне довелось плотно общаться (на почве общего интереса к духовно-религиозным вопросам) с сыном моего бывшего однокурсника по годам обучения в Латвийской Академии художеств. Он, будучи особо-ортодоксальным православным христианином, обладал одним отличием, выделявшим его из общей массы православных -- в нём почти не было, присущей большинству из них, явной упертости в утверждении особой (свыше данной) исключительности лишь православной трактовки христианского вероучения. За годы регулярных встреч, бесед и споров с этим молодым человеком, автору книги широко открылся мир традиционной ортодоксии. Вполне вероятно, некоторые мои аргументы и возражения вынудили моего идейного визави более глубоко приобщиться к трудам современных западных авторов, касающихся богословско-философского осмысления всей истории и практики христианства. Благодаря нашему взаимообмену мыслями, книгами или журналами, нам вполне удалось познакомиться, по крайней мере, с многими десятками книг ведущих современных западных авторов по философско-теологической тематике.
  
   Полученная информация, касающаяся подробного изучения канонических текстов Библии, интерпретаций этих текстов как ортодоксальными авторами, так и современными авторами "новой теологической волны", неизбежно сталкивалась с постоянно поступающими (со всех сторон) фактами реальной жизни. И эти столкновения были явно не в пользу доктринальных догматических утверждений. Реальная земная жизнь самым очевидным образом не вписывалась в тот вектор догматически-теологических представлений, которые теоретически должны были быть реализованнными. Реальная жизнь никак не желала подстраиваться ни под богословские представления, исходящие из буквального пониманию библейских текстов, ни под множество совершенно очевидно-вынужденных истолкований этих текстов в тех случаях, когда буквальное понимание абсолютно противоречит реальной жизни. Комплекс событий моей жизни, мой опыт -- как житейский, так и интеллектуально-духовный совершенно неизбежно подвёл меня к определённым наблюдениям, недоумениям и разочарованиям. Некоторые, важнейшие для меня, я попытаюсь изложить в этой главе.
  
        -- Смерть младенцев и гибель детей -- это совершенно очевидный плевок нашему представлению о милосердном Боге.
  
   Для автора книги это обстоятельство совершенно очевидно не соответствует основополагающим догматами христианского учения об особом попечении Бога над детьми и младенцами.
  -- Доктринальные утверждения
  
   "В это время пришли к Иисусу ученики. -- Кто больше всех в Царстве Небес? -- спросили они.
   Иисус, подозвав ребенка, поставил его перед ними и сказал: -- Верно вам говорю, пока не изменитесь и не станете такими, как дети, не войдете в Царство Небес.
  
   Кто умалит себя и станет таким, как этот ребенок, тот больше всех в Царстве Небес. И кто примет одного такого ребенка ради Меня, тот Меня примет" (Мф. 18:1-5).

***

  
   "Как вы считаете? Если есть у человека сто овец и одна из них заблудилась, разве не оставит он девяносто девять в горах и не пойдет искать заблудившуюся?
   А когда найдет, верно вам говорю, будет радоваться ей больше, чем девяноста девяти незаблудившимся. Так и ваш Небесный Отец: Он не хочет, чтобы погиб хоть один из самых малых" (Мф.18:12-14).
  

***

  
   "Смотрите, не презирайте ни одного из простых и малых. Верно вам говорю, их ангелы всегда стоят рядом с Моим Небесным Отцом" (Мф. 18:10).
  
   Новый Завет многократно уподобляет малый детей и младенцев ангелам небесным, так как, по Его мнению, дитя имеет характерные черты, отличающие обитателей Царствия Небесного -- способность удивляться, способность забывать и прощать, смиренность, невинность и большой потенциал для интеллектуально-духовного развития. Согласно доктринальным положениям Богу дорог каждый из его детей. Он не хочет потерять ни одного из них -- о чём свидетельствует притча о потерявшейся овечке. Из итого следует следующая догматическая аксиома: любовь Божья -- защитительная и охранительная, призвана спасать детей от всех невзгод земных. Именно об этой задаче и говорит Иисус, упоминая ангелов-хранителях (их ангелы), приставленных с детства к "простым и малым". Эта же задача для ангелов упомянута и в хвалебной песне царя Давида:
  
   "Ибо ты сказал: "Господь -- упование мое"; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему;
   ибо Ангелам Своим заповедает о тебе -- охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона" (Пс.90:9-13).
  
   Достаточно вспомнить притчу о блудном сыне, который совершив что-то неблаговидное против своего отца в молодости, возвращается домой после долгой разлуки, при этом отлично понимая и принимая справедливую неотвратимость слов осуждения со стороны отца. Но в этой притче всё случилось совершенно иначе -- отец ни единого слова осуждения сыну не сказал, повелев торжественно отметить возвращение потерянного сына:
  
   "...принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся" (Лк.15:22-24).
  
   Согласно евангелиям, особое отношение Иисуса (Божьего Сына) к детям видно в таких словах: "пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие" (Лк. 18:16).
  
   Так как же, согласно доктринам монотеизма (в том числе и христианства) Бог относится к малым детям? Достаточно для этого привести обобщающие слова всемирно известного американского пастора Джона Мак-Артура:
  
   "...все что можно найти об этом в Библии, это то, что Господь очень нежен по отношению к детям, очень нежен по отношению к малышам. Одно из самых исполненных любовью мест во всей Библии находится в 16 главе Иезекииля...
  
   Господь говорит о том, как Он собрал Израиль, как сделал Израиль Своим ребенком, как избрал израильтян Своим особым народом; и Он уподобляет их младенцу, брошенному в поле. Если в древности люди не хотели иметь ребенка, то его просто брали и бросали в открытом поле, чтобы звери съели нежеланного малыша.
  
   Бог так описывает Израиль в книге Иезекииля 16 главе, начиная с 4 стиха. "При рождении твоем, в день, когда ты родилась, пупа твоего не отрезали, - то есть, никто не заботился о тебе, -- и водою ты не была омыта для очищения, и солью не была осолена, -- это делалось для дезинфекции, -- и пеленами не повита; ничей глаз не сжалился над тобою, чтобы из милости к тебе сделать тебе что-нибудь из этого; но ты выброшена была на поле, по презрению к жизни твоей, в день рождения твоего".
  
   Это вопиющий поступок и, конечно же, преступление пред Богом, по сути...
   И затем Бог говорит следующее: "И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал тебе: "В кровях твоих живи!"... Умножил тебя как полевые растения; ты выросла и стала большая, и достигла превосходной красоты"1.
  
   Доктринальное представление монотеистического богословия по этому поводу заключается прежде всего в принятии единственно правильного вывода -- согласно догматике, Бог особо заботливо относится к детям, прежде всего к младенцам. Ведь именно Богом даётся зародившаяся жизнь, которую следует всячески поддержать, оберегая от всех невзгод -- именно для выполнения этой задачи и поставлены гипотетические ангелы-хранители. Все подобные охранные мероприятия трансцендентных Небесных сил направлены для одной цели: успешной реализации первоначально озвученной генеральной программы Бога: "Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею" (Быт. 1:28).
  
  -- Факты реальности
  
   Итак, многие тексты Библии, используемые теологами, почти единодушно заявляют об особом отношении Бога к детям и младенцам -- особенно в русле жизни и дел Иисуса Нового Завета. Однако, как говориться в широко известной русской поговорке: "доверять, доверяй -- но не забывай и проверять!". Да и апостол Иаков указывает на первостепенную важность для человека именно реальных результатов даже от самых благонамеренно-благозвучных деклараций:
  
   "Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: "идите с миром, грейтесь и питайтесь", но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе" (Иак. 2:15-17).
  
   Конечно, всегда можно заявить -- это требования, относящиеся к людям, но не к Богу. Однако человек, делающий подобные заявления, демонстрирует всем свою закваску фарисейского высоколобого высокомерия -- на каком основании он лишает Бога возможности воочию проявить результаты Своих обещаний? На каком же основании верующему дозволено противопоставить своё частное мнение ясным словам самого Яхве, который сказал "испытайте Меня" (правда всего один раз во всей Библии, но от этого эти слова кажутся ещё весомее)? Разве можно ещё более конкретно сказать -- если Бог обещает, то Он это исполняет?
  
   "Принесите все десятины в дом хранилища, чтобы в доме Моем была пища, и хотя в этом испытайте Меня, говорит Господь Саваоф: не открою ли Я для вас отверстий небесных и не изолью ли на вас благословения до избытка?" (Мал.3:10).
  
   Последуем этому призыву/совету и посмотрим: как же в реальной земной жизни простых (и не очень простых) людей реализовывались обещания особого покровительства Бога над младенцами и детьми. И тут нас ждёт очень глубокое разочарование -- зачастую судьба младенцев и детей более горька и наполнена страданиями, нежели жизнь взрослых.
  
   На автора данной книги очень большое впечатление произвела книга американского епископа Джона Спонга "Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки", написанная этим очень честным человеком
   в старости. Епископ Спонг, настоящий христианин в подлинном смысле этого слова, на исходе своей жизни решил поделиться своими размышлениями как о современном этапе развития христианства, так и о животрепещущих проблемах богословия в целом. Чтобы не было недопонимания, заранее скажем -- Джон Спонг, верующий человек с пелёнок, всей своей биографией подтвердил своё соответствие духу христианства, духу любви и помощи окружающим людям. Однако, уже в возрасте тинейджера его глубоко поразили неожиданные для всех смерти близких ему людей. Это заставило Джона глубоко задуматься над несоответствием некоторых фундаментальных утверждений доминирующей ныне версии христианского богословия с реальной жизнью. Вот его наблюдение:
  
   "Шари Энн Раунтри не дожила даже до двух лет. Как-то, оставшись на попечении бабушки, она случайно проглотила яд. Других детей ее родители иметь не могли. Винить в случившемся было некого. Скорее, произошло одно из тех жизненных событий, которые навсегда останутся необъяснимыми.
  
   Ее смерть казалась столь жестокой, столь легко предотвратимой и столь трагической, что память о ней будет отзываться болью в душе ее близких до конца их дней, - а равно так же моих: смерть этой малышки поставила вопрос о теодицее так, что ответить на него оказалось невозможно.
  
   Ее бабушки и отца уже нет в живых, но Энн, ее мать, все еще живет с этими шрамами. Позднее она усыновила двоих мальчишек, преобразивших ее жизнь"2.
  
   Да, смерть часто совершенно внезапно вторгается в жизнь людей и в принципе это вполне понятно ("...человекам положено однажды умереть...") -- всё в природе проходит этот закономерный и вековечный цикл: рождение (появление на свет) --> возмужание --> расцвет --> увядание (старение) --> смерть. Но когда
   смерть, тем более смерть, которую было легко предотвратить -- как в случае с американской девочкой Шари Энн Раунтри или в случае с латышской пятилетней девочкой Эвитой, утонувшей этим летом на реке (на специально оборудованном месте для купания, в присутствии большого количества людей) -- это никак не укладывается в полученные нами с детства богословско-теологические аксиомы.
  
   Детей с самого детства, ещё в воскресной школе, учат верить -- Священное Писание (являясь Словом Божьим) неизменно и непогрешимо. Божий Сын Иисус заверяет своих учеников (а вместе с ними и всех христиан):
  
   "Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц" (Мф.10:29-31).
  
   То есть этими словами Бог устами своего Сына торжественно обещает: всё в мире (тем более человек -- апофеоз Божьего творения!) постоянно находится под особым вниманием и отеческой заботой. Этими словами Иисус обращает внимание
   учеников на всемогущество и вседержительство Бога. Общеизвестно, что любовь матери и отца к своему дитя -- это вершина любви, которая пойдёт на любые жертвы для обеспечения лучшей доли своему ребёнку. Подобного же отношения люди ждут и от Того, кто сотворил сей мир, который как любящий отец всячески поможет, поддержит страждущего или попавшего в критическую ситуацию, особенно если это ребёнок.
  
   "Вот наследие от Господа: дети; награда от Него -- плод чрева" (Пс. 126:3).
  
   Но земная жизнь постоянно демонстрирует людям неисполнение этой торжественной богословской аксиомы -- особенно это видно в наше время во время российско-украинской войны -- на конец октября 2022 года (за 8 месяцев войны) было убито 430 девочек и мальчиков, а ранено 818 детей3. И это лишь небольшая часть того, что претерпели дети Европы за последние двадцать лет. Достаточно вспомнить совершенно бессмысленную и дикую расправу чеченских террористов над детьми в Беслане (Северная Осетия, Россия) 1 сентября 2004 года, когда погибло 333 человека (из них 186 детей). Не будем углубляться далеко в историю XX века, когда дети гибли многими тысячами (голодомор, нацистские лагеря смерти) и никакой особой защиты небес не наблюдалось.
  
   Да и в нашей Латвии нередки случаи бессмысленной гибели детей -- 9 января 2022 гола в рижском микрорайоне Плявниеки водитель, находившийся в состоянии сильного опьянения, сбил на пешеходном переходе трех человек (восьмилетнюю девочку, её бабушку и маму). Девочка в больнице умерла. До сегодняшнего дня на месте трагедии лежит большая кукла слонёнка, являясь бессильным упрёком не только совершенно преступной безответственности людей, садящихся пьяными за руль автомобиля, но и очевидному бездействию так называемых ангелов-хранителей (конечно, при условии их существования).
  
   Недоработки всесокрушающей мощи и всемогущества Небес, гипотетически обладающих гигантским штатом ангелов-хранителей, вынужденно компенсируют гораздо более слабые и менее могущественные земные люди. Это именно о них свидетельствует библейская максима -- они грешники до гроба жизни:
  
   "нет праведного ни одного... все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного" (Рим. 3:10-12)
  
   И вот именно эти, совратившееся с пути истинного, люди (догматически вообще не делающие добра), решили не дожидаться окончательных милостей от природы по распутыванию гордиева узла детских смертей и болезней (которых, опять же догматически, не должно быть вообще -- так как они под присмотром ангелов-хранителей) и что-то предпринять самим. Уже в конце XX века и особенно с началом нынешнего века во многих странах цивилизованного мира стали широко открываться специализированные учреждения для детей, которым не суждено повзрослеть -- детские хосписы (Children's hospice). Они предназначены для улучшения качества жизни детей, которые не доживут до совершеннолетия, и для их семей.
  
   Благодаря любезно предоставленной Михаилом Т. (коллегой по отысканию хоть каких-то проблесков истины в мире, полном невзгод) интернет-ссылки4 на добротное интервью с иеромонахом Иоанном (Гуайта):, автор данной книги смог эмоционально погрузиться в скорбный мир жизни обречённых детей и убедиться в истинном милосердии некоторых земных людей (для меня -- праведников, для библейской догматики -- не делающих добра грешников). Краткая справка о иеромонахе Иоанне (Джованни Гуайта -- родился и вырос на острове Сардиния (Италия) кандидат богословия, итальянец по национальности, более тридцати лет живёт в России):
  
   "Иеромонах Иоанн, клирик московского храма свв. бесср. Космы и Дамиана в Шубине, служит в детском хосписе "Дом с маяком", в том числе и в перинатальном отделении, где помогают детям, которым еще в утробе матери ставят несовместимый с жизнью диагноз, а также их родителям"5.
  
   Видеосюжет из цикла интервью "Скажи Годеевой" (Катерина Гордеева признана министерством юстиции России физическим лицом -- иностранным агентом) демонстрирует нам умиротворяющую картинку -- добротное четырёхэтажное современное здание детского хосписа, в котором для каждой семьи с обречённым ребёнком предназначен отдельный весьма благоустроенный гостиничный номер со всеми мыслимыми удобствами и лоджией, дающей возможность соприкасаться с прекрасным садом. Рядом со главным зданием, на зелёном лугу, расположена детская игровая площадка, где дети могут беззаботно проводить своё время, свободное от лечебных процедур. Всё в целом оставляет очень благоприятное впечатление -- это почти детский рай!
  
   Что ещё можно пожелать для обречённых детей? Ничего иного, кроме возможности жить долго и счастливо -- но это не по силам человека (возможно лишь временно), но абсолютно посильно милосердному Богу. Но, увы и от Него нет никакой реальной помощи. И напоминанием о жестокой реальности служит высокий забор вокруг детского хосписа -- даже библейский рай был огорожен от холодной бескомпромиссной борьбы за существование в реальном земном мире. Так вот, на заборе вокруг хосписа (с внешней стороны) находятся десятки памятных табличек с именами детей и младенцев, которые высшими силами (небесно-трансцендентными?) вычеркнуты из списков живых и препровождены в абсолютно неведомый мир смерти.
  
   Предоставим слово самому иеромонаху Иоанну, который поведал лишь об одном из многих случаев из его служения в детском хосписе:
  
   "Однажды меня попросили крестить ребенка и сказали, что таинство будет проходить в детской реанимации или прямо в операционной. Но, естествен-
   но, я согласился. Случай был тяжелый: анэнцефалия -- отсутствие мозга. Крестить пришлось в операционной. Сразу после кесарева мне передали ребенка: это был мальчик, он был еще в крови матери. Я очень быстро, буквально за несколько минут, крестил, миропомазал и причастил его - капелькой Крови Христовой на язычок.
  
   Я знал, что этот ребенок не имеет практически никаких шансов жить, и перед началом обряда меня посетило сомнение, какой смысл в этой жизни. Ведь она продлится всего лишь несколько минут...
  
   Родители не хотели реанимировать его, потому что диагноз был не совместим с жизнью. Но по российским законам врачи в больнице всегда обязаны реанимировать пациента. Мальчик прожил месяц. Я никогда не забуду его, особенно его глаза"5.
  
   Последняя фраза демонстрирует невероятную человеческую боль иеромонаха при виде слезящихся глаз этой человеческой малютки, не осознающей ни своего недавнего рождения, ни неминуемо близкой смерти. Этот младенец, не имеющий своего мозга, не понимает ничего -- кроме инстинктивного желания жить. Жить!!! Ещё большего трагизма добавляет одно обстоятельство -- родители знают о том, что у них родится такой ребёнок, но как правоверные христиане не способны идти на прерывание беременности. Эти люди настолько чтят священность зарождённой жизни, что не в состоянии его прервать, оставляя право на умерщвление Богу. Совершенно непостижимая коллизия -- оказывается Богу позволительно дать зародится жизни (прекрасно осознавая её будущую неполноценность, которая заложена уже изначально по Его же произволу (всё в руце божией)); Он же через какое-то время после рождения умерщвляет родившегося (всё в руце божией), доставляя тем самым невероятные душевные страдания несчастным родителям (благоверным христианам, всю жизнь полагавшимся на любящего и милосердного Бога).
  
   "Такие дети рождаются потому, что их родители отказываются от аборта и дают своему ребенку прожить столько, сколько он может. Некоторые из них хотят реанимировать малыша каждый раз, когда он уходить, не отпускают его. Другие отказываются от реанимации.
  
   Некоторые считают, что рожать заведомо больного ребенка, у которого нет шансов выжить -- жестоко. А какая альтернатива? Убить его до рождения? Христианин исходит из принципа, что человеческая жизнь ему не принадлежит. Жизнь -- это дар Божий, и она всегда тайна и таинство"5.
  
   Это просто поразительно, если всерьёз считать, что жизнь ребёнка -- это дар Божий и она ему не принадлежит, то мы неизбежно придём к выводу о беспрецедентной жестокости Бога: ведь обещая молодым родителям появление в их семье очаровательного малыша и в самом начале подсунув в материнское лоно нежизнеспособный плод, который после рождения вскоре умрёт (опять-таки, всё в руце божией) -- разве это не вершина глумления и жесткости? Человек на такую подлость (скажу прямо, без обиняков -- слишком накипело на душе) мне кажется не способен. В связи с этим в памяти всплыл эпизод из советского фильма "Серёжа" (1960 г.), в котором ухажёр молодой женщины с ребёнком вручает радостно подбежавшему малышу большую конфету. Малыш с нетерпением разворачивает бумажную обёртку конфеты, но там ничего внутри нет -- и на экране показана богатая палитра эмоция мальчика: от глубокого недоумения и обиды, до последующего протестующего возгласа, вырвавшегося из глубин души этого ангелочка -- "Дядя Петя, ты дурак?". Этот эпизод человеческой глупости не идёт ни в какое сравнение с тем, что испытывают родители обречённых на смерть детей в хосписах.
  
   Мне радостно, что и в Латвии (как во многих странах цивилизованного мира) сейчас тоже создаётся хоспис для детей с неизлечимыми заболеваниями при Детской клинической больнице. Врачи делают всё что возможно для облегчения оставшейся жизни этих обречённых детей, для родителей этих праведных страдальцев организован довольно спорный (на мой взгляд) сервис:
  
   "Родители могут сделать и хранить потом фотографии своих детей. Хоспис им помогает в этом, там есть фотограф, который прямо в операционной по просьбе родителей снимает младенца в первые и, возможно, последние минуты его жизни"5.
  
   Как показывает практика, родители таких неизлечимо больных детей постоянно задают себе вопросы: "Что я сделал/сделала не так? Где при этом был Бог? Почему я заболела во время беременности?". Почему рождаются дети с гидроцефалией, тяжелой формой детского церебрального паралича и другими заболеваниями? Как страдания и ранние смерти таких детей (даже младенцев) вписываются в благостную картину христианского вероучения? На совершенно естественную реакцию обычного нормального человека на смерть своего близкого обратил внимание и упомянутый ранее епископ Джон Спонг, вспоминая смерть своего отца:
  
   "Кто-то из соболезнующих даже уверял меня, что Богу, наверное, понадобилось, чтобы мой отец был с ним. Я задумался, почему потребности Бога должны быть превыше моих собственных. Такое божество я счел странным.
  
   Много лет спустя я услышал, как пожилая женщина говорила девяти-летнему мальчику то же самое почти слово в слово о его отце, умершем от
   сравнительно молодым. Этот мальчик, которого звали Джон Нельсон, в ответ выпалил: "Ну так будь он проклят, этот Бог!" Казалось, женщина была всерьез уверена, что молния поразит его на месте -- или, возможно, ее саму, за то, что слушала подобные слова. А я подумал, что это лучший ответ на набожную чушь, какой я когда-либо слышал. Бог, которому отец Джонни понадобился больше, чем самому Джонни, выглядел демоном, заслужившим проклятия"2.
  
  -- Вынужденные схоластические6 оправдания богословов
  
   Казалось бы, практика нашей земной жизни самым очевидным образом не подтверждает широкомасштабные обещания, представленные в Библии от лица самого Творцу мироздания -- Бога Яхве. Жизнь младенцев и детей подвержена тем же опасностям, что и жизнь взрослых людей. Ни тех, ни других обещанные благоденствия в действительности не способны защитить от серьёзных невзгод. Что же в таком случае можно сказать по поводу неэффективности Божьих обещаний по охране человека от преждевременной гибели от множества болезней, травм или совершенно непредсказуемых действий окружающих соплеменников? Любой непредубеждённый человек вполне вправе с полным основанием заявить -- многократные торжественные заявления и обещания, приведённые в древних текстах, являют собою ничто иное, как мечту человека об идеале милосердного защитника, каким любой младенец всегда представляет своего родного отца.
  
   Но не тут-то было -- за тысячелетия человеческой истории эти поначалу наивные мечтания о долженствовании существования такого заботливого отца народов, приобрели вид бесспорной доктрины, забронзовевшей в текстах книг Ветхого Завета. Усомнится в них, в течении тысячелетий (вплоть до конца XVIII века), было смерти подобно ("я его на бочку с порохом посадил -- пущай полетает!" No). Тем не менее червь сомнения проникал в души, сердца и умы многих наиболее образованных людей своего времени. И ответить на эти нарастающие сомнения людей церковь пыталась усилиями многих крупнейших богословов прошлых веков. Реальные случаи смерти младенцев от болезней или во время родов (в древности часто случавшиеся одновременно со смертью, истекающую кровью, матери), которые просвещённым клиром не были должным образом объяснены погружённым в горе родственникам, отчётливо и наглядно демонстрировали глубокую пропасть непонимания между официальной религиозной доктриной и чувствами простых людей. Ощущая это нетерпимое противоречие, христианские богословы (уже с первых веков) пытались хоть каким-то образом дезавуировать отрицательное впечатление, складывавшееся у человека, от соотношения обещанного и реально получаемого.
  
   К нетерпящему отлагательств делу подключается один из трёх Вселенских святителей и учителей -- архиепископ и богослов Иоанн Златоуст, утверждая, что упомянутые в словах Иисуса "...ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего" птицы не падают (эвфемизм столь неприятного слова "погибают") "по содействию Божьему (это недостойно Бога); а только то, что ничего не происходит такого, чтобы Ему было неизвестно"7. То есть, по словам Златоуста, все живые существа погибают по независимым от Бога причинам, но Он о таком повороте их судьбы заранее осведомлён (однако ничего не предпринимает для предотвращения столь прискорбного поворота судьбы хотя бы для младенцев).
  
   Другой не менее знаменитый богослов и аскет Иероним Стридонский трактует слова Иисуса гораздо более реалистично, без всех ажурных выкрутасов логики Иоанна Златоуста. Он пишет гораздо более открыто, акцентируя реалии жизни -- всё живое погибает по воле Божьей; даже если такая мелочь, как волос на голове сочтён (состоит на Божьем учёте) и падает, то и на то есть соизволение Бога. Всё, до каждой клеточки в теле человека, имеет пределы своего существования, и сам человек не является исключением из установленного и контролируемого Богом порядка вещей:
  
   "Не бойтесь убивающих тело...
  
   Смысл слов такой: если малые и имеющие незначительную цену животные не погибают без соизволения Бога и если во всем действует промышление, так что и имеющее погибнуть не погибает без воли Божией; то вы, предназначенные к вечности (qui aeterni estis), не должны бояться, что будете жить без Промысла Божия"8.
  
   Предшественник Иоанна Златоуста и Иеронима Стридонского, великий греческий теолог и учёный, Ориген продемонстрировал удивительную гибкость философского ума, заявив -- слова Иисуса "ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего" указывают "на промысел о всей [твари]. Слово же без показывает не волю, но предведение". И Ориген предусмотрительно вводит (на каком собственно основании?) две разновидности волеизъявления Бога:
  
   "Ибо из того, что происходит, одно происходит по изволению, а другое по одобрению и согласию. И здесь в буквальном смысле проявляется тонкость промысла и знание всего случающегося вплоть до мелочей"9.
  
   Когда богослову будет необходимо выбрать нужный термин для объяснения трагизма жизни, то он вполне может применить термин "изволение"; когда же надо будет объяснять счастливые и благоприятные для людей моменты их жизни, то гораздо более приемлемыми будут термины "одобрение и согласие". В целом высказывания этих почтенных мужей веры являются вынужденными попытками
   совместить зафиксированное в Евангелии утверждение с суровой правдой жизни.
  
   Чем большее количество лет живёт человек на земле, тем намного чаще он сталкивается со смертью своих близких, друзей или же ему доводится воочию видеть трагические последствия разного рода форс-мажорных происшествий. Очень горько осознавать, что ты пережил многих своих однокурсников, друзей или даже своего младшего брата -- но не дай Бог пережить смерть своих детей! Смерть пожилых или старых людей человек воспринимает гораздо более спокойно -- ибо таково фундаментальное свойство природы, но смерть детей и младенцев -- это очевидный плевок в лицо, доминирующего среди верующих, религиозного представления о Боге, это очевидный повод для зарождения сомнений в самом Его существовании или в Его способности противостать явной несправедливости.
  
   Всю абсурдность ситуации наглядно демонстрируют банально-благостные объяснения священников, монахов или иных духовных представителей Бога на земле -- этаких гуру христианского богословия. Какие же особо высокодуховные объяснения случившейся смерти какого-либо младенца они дают скорбящим родителям? Любые, только не дающие отчётливого объяснения главного вопроса -- как это могло случиться, что милосердный Бог допустил смерть столь маленького и незащищённого дитя? Невольно на ум приходит простая истина:
  
   "...цель религиозных объяснений -- вовсе не объяснить, а отвлечь от вопро-сов, приглушить боль, а если не удастся -- то заслонить реальность"2.
  
   Какие же, проверенные временем и набившие оскомину от непрерывного повторения, объяснения мы слышим? Чаще всего такие:
  
  -- Господь дал, и Он же взял;
  
  -- Неисповедимы пути Господни;
  
  -- Бог милостив -- даровав (!) смерть ребёнку сейчас, Он уберегает его от гипотетической страшной судьбы в будущем;
  
  -- Ну и конечно, венцом всему является утверждение -- Бог всегда желает каждому дитя самого наилучшего в жизни, но иногда в дело вмешивается дьявол, который препятствует воле Бога и губит неокрепшее дитя.
  
   Да, конечно, дьявол -- это действительно, спасающая любую необъяснимую богословами ситуацию, палочка-выручалочка! Но в этом "объяснении" есть явная логическая червоточина: если дьявол способен постоянно препятствовать воле Бога, который догматически считается всемогущим -- то эти два утверждения, согласно элементарной логике, просто не могут одновременно сосуществовать.
  
   Ветхозаветный образ Бога Яхве в этом отношении гораздо более ясен и честен -- никакого злокозненного дьявола в Ветхом Завете просто не существует. Судьба человека полностью в руках Бога: кого хочет Яхве -- того наказывает, кого хочет -- награждает. Если сравнить процентное соотношение между количеством каким-либо образом вознаграждённых Богом Яхве персонажей Ветхого Завета с количеством умерщвлённых, то получившийся результат будет поистине поразительным:
  
   "Бог, Яхве, отнюдь не воплощение добра! Он сознательно творит зло. Ему незачем перекладывать на кого-то вину за свои жестокие дела"10.
  
   Зато в Новом Завете дьявол просто распоясался! Он мельтешит буквально повсюду -- здесь более ста восьмидесяти восьми упоминаний! Почему? Причина очевидна: совершенный образ, воплотившегося на грешной земле Бога Нового Завета -- Иисуса, должен явно и наглядно демонстрировать Свою нетерпимость к источнику всяческого нечестия и зла -- то есть к дьяволу. Что Он и делает, изгоняя злых духов из тел одержимых, воскрешая умерших (по крайней мере двух -- дочь Иаира и Лазаря), исцеляя страждущих. Тем не менее, судя по достигнутому на сегодняшний день результату, окончательно справиться с этим (несомненно, мифологическим) образом дьявола, Богу так и не удалось -- всемирная история убедительно показывает не только уменьшение концентрации зла на планете, но и его нарастание. Теология христианства окончательное решение этого столь неприемлемого для всех положения дел предусмотрительно отложила на весьма неопределённый срок -- совершенно вопреки кристально-ясным словам самого Иисуса Христа, касающихся скорого наступления справедливого Царства Божьего:
  
   "Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем" (Мф. 16:28).
  
   "Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как всё сие будет" (Мф. 24:34).;
  
   Увы, но ничего подобного не произошло (даже не знаю радоваться этому или нет?). И этот неоспоримый факт, особенно по прошествии более двух тысяч лет, основательно размывает, казалось бы, незыблемый религиозный фундамент. Что
   и наблюдается во многих странах мира -- наблюдающееся массовое отчуждение людей от религиозного фундаментализма. Что же такому явному несовпадению смысла слов Иисуса Нового Завета с реальностью смогли противопоставить наши современные богословы-теологи? А ничего, кроме совершенно тщетных попыток выкрутиться из тупика, в который ставят верующих слова Иисуса -- если в реальности не произошло нечто твёрдо обещанное, то ничего другого не остаётся как интерпретировать слова Иисуса (догматически Самого Бога!). Неужели многочисленным (воцерковлённым с раннего детства) богословам невдомёк, что интерпретировать слова Бога -- это явное кощунство? Ведь тем самым исподволь ими проводится совершенно крамольная вещь: Бог не был в состоянии достаточно доходчиво и точно донести Свою мысль до Своего любимого творения -- до человека. Совершенно в таком же совершенно плачевном состоянии находятся не только христианские богословы, но и их, исторически гораздо более опытные, коллеги -- раввины иудаизма:
  
   "Все абзацы Торы должны иметь смысл и согласовываться буквально со всеми абзацами. Логической связности добиться не удается..."11.

***

   Ну, а что конкретно говорят о существующем парадоксе несоответствия столь торжественных Божьих обещаний (касающихся милосердного и заботливого отношения к младенцам и детям) с земной реальностью наши современники -- богословы, священники, монахи? Посмотрим, что в своих проповедях вещает пастор Джон Мак-Артур, уже упомянутый нами выше. Именно он настоятельно говорил об особо сострадательном отношении Бога к младенцам или детям более старшего возраста. И самое парадоксальное в том, что это сострадание Бога (согласно Мак-Артуру) наибольшим образом выражается в даровании смерти малым детям. Такого богословского выкрутаса мне давно не встречалось! А ведь логика у пастора американской реформатской церкви просто железная: дети -- это невинные создания, но они не являются безгрешными (они грешны, как прямые потомки прародителей Адама и Евы). Соответственно они по этой же причине являются падшими созданиями -- вот до каких духовных "высот" взлетает творческая мысль богослова (а нам, родителям, эта истина невдомёк -- мы всё ещё по привычке считаем своих птенчиков ангелами во плоти).
  
   "Но они неспособны сделать нравственный, духовный, сознательный выбор. Они не понимают, и не могут понять закона и благодати, осуждения и евангелия. Они попадают в категорию невинных под особым Божьим сочувствием и заботой"1.
  
   Вот оказывается, в чём (по мнению этого маститого пастора) заключается особая отеческая забота Бога в отношении невинных младенцев -- пока они, вырастая, сознательно не начали противиться евангелию и восставать против Бога, самое время смертью приобщить младенцев и детей к жизни в Царстве Божьем: "пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное" (Мф. 14:19). Совершенно морально извращённая логика (но всё же логика, этого от Джона Мак-Артура не отнять!) -- получается, что дети лишённые такого "особо заботливого отношения" Бога (естественно, что их большинство) заранее отданы в тенёта гипотетического Божьего врага -- дьявола-сатаны? Вот резюмирующий вывод пастора-богослова:
  
   "Откуда мы знаем, что Бог действительно по-особенному заботится о малышах? Какое самое сильное свидетельство? Ответ на этот вопрос та-ков: свидетельство их особого места в Царстве больше всего проявляется, когда дети умирают...
  
   Я думаю, что Бог заботится обо всех детях особым образом, но спасает тех, которые умирает. И это, конечно же, великое свидетельство Его уникальной заботы...
  
   Задумывались ли вы, что на протяжении всей истории мира младенцев умирает очень много! Некоторые, и я не знаю, как можно сделать такие подсчеты, но некоторые предположили, что, вероятно, вечные небеса будут населены в основном детьми, взятыми на небо после смерти, а не взрослыми. Высокая их смертность в языческих странах отражает сострадание и благость Божью"1.
  
   Ну, а что в оправдание несоответствия сформировавшихся теологических конструктов, касающихся нежной любви Небес к младенцам и реальностью земной жизни, где иногда случаются необъяснимые смерти младенцев, скажут столь популярные в интернет-среде российские батюшки. Что утешающего они могут сказать, к примеру, семейной паре (Трийн и Кристо) из Пярну, чей второй ребенок (девочка) родилась мертвой? Вот рассказ убитой горем мамы:
  
   "Когда я смотрела на экран в кабинете УЗИ, ребенок был на месте, как всегда, но что-то было по-другому. Я не слышала сердцебиения. Сначала я даже не подумала о чем-то плохом. Просто лежала и размышляла, почему такое возможно. В то же время я думала про себя, что раз родовая деятельность идет, то все должно быть хорошо...
  
   Потом, после долгого молчания врача, я почувствовала, что внутри что-то не так. Я ощутила, как мое сердце заколотилось и меня будто окатило горячей волной. Интуиция подсказывала мне худшее, но я все еще надеялась на лучшее"12.
  
   Через минуту врач осторожно взял Трийн за руку и сказал, что, к сожалению, сердце ее дочери больше не бьется. Трийн не могла в это поверить: "Я была в таком шоке, что даже не заплакала. Все только повторяла, чтобы врач проверил еще раз. В самом страшном сне я не могла представить себе такой трагедии!.."12.
  
   Реальная жизнь, временами, сталкивает нас с необъяснимыми трагедиями, когда страдают, болеют или даже гибнут бессловесные беспомощные младенцы. Раньше, когда не было всемирной сети интернета и людей было несоизмеримо меньшие возможности получения информации о происходящем в мире, тогда подобное неисполнение библейских обещаний (охотно и регулярно цитируемых священнослужителями в своих воскресных проповедях) не столь бросалось в глаза. Лавина трагедий, происходящих в мире и выплёскивающихся во всемирную сеть, вынудила самых активных священнослужителей противопоставить что-то весьма жизнеутверждающее и позитивное (и в тоже время, наконец-то, всё объясняющее) нарастающему скепсису современных номинальных христиан, коих абсолютное большинство.
  
   Одним из самых активных и, в тоже время, задиристо-напористых интернет- пропагандистов России является священник Андрей Ткачёв. Будучи не в силах сразу отмахнуться от докучливых вопросов по поводу страданий, болезней и даже смерти детей; наш продвинутый по части IT-технологий батюшка поначалу заходит издалека:
  
   "Почему болеют дети? В вопросе слышен голос некоего упрека, недоумения взрослого человека. Дескать, мы, взрослые, ладно, мы грешны, потому болеем, но дети, мол, за что? Дети, мол, зачем? Эти слова имеют давнишнее происхождение. Иван Карамазов (из романа Достоевского "Братья Карамазовы") слезинку ребенка выставлял в формальный повод "вернуть Богу билетик": он был поражен тем, что дети, мол, страдают, а Бог видит. Как же так, мол?"13.
  
   Моральные сомнения и мучения Ивана Карамазова Андрею Ткачёву малопонятны -- ведь для батюшки ответ очевиден. Вначале Ткачёв заходит издалека, начиная объяснение с основных теологических аксиом, чтобы потом огорошить прихожан неприглядным фактом распространённости самых тяжких заболевание у детей:
  
   "... от грешного святое не родится, и дети рождены от смертных родителей, от родителей, пораженных грехом. Дети смертны. Страшно сказать, но они смертны. И болезни, как вестники смерти, проявляются в них тоже. Причем проявляются раньше, чем положено. Мы сейчас часто наблюдаем, что дети болеют раком, например. Раньше мы не считали, что такое возможно, потому что рак проявляет себя уже в старшем возрасте, людей съедает. А здесь -- маленькие дети, и уже такие тяжкие заболевания"13.
  
   И из этого вынужденного признания (куда же деваться? -- интернет полон реальными фактами!) столь неудобных для образа "заботливого и милосердного" Бога фактов реальной земной жизни, протоиерей Андрей делает совершенно сногсшибательный вывод -- оказывается в этом виноваты сами люди. Правда, если бы Ткачёв только на этом остановился бы, то такое теоретизирование ничем не отличалось бы от основного вектора традиционного богословия: если нечто в мире идёт отлично -- то это заслуга Бога, если же жизнь мирская хуже некуда -- то это, вполне естественно, вина самих людей (а кого же ещё? Ну ещё можно, до компании, привлечь злокозненное влияние Сатаны -- кашу маслом не испортишь).
  
   Но нет, мы не таковские!!! "Мы пойдём иным путём! No". И гений протоиерея находит "истинную" причину несоответствия библейских обещаний/пророчеств практическим результатам в жизни людей. Дело в том, что родители слишком балуют своих детей и те становятся своеобразными идолами для родителей. И это ну очень нехорошо -- ведь в Писании вполне определённо сказано: "Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его" (Прит. 13:25). То-то! Понял-нет -- драть нужно своего ребёнка как сидорову козу.
   И это будет не только вполне патриотично (в духе столь любимого славянофилами домостроя), но и теологически правильно. И из вышесказанного плавно вытекает "важнейшее" откровение Андрея Ткачёва:
  
   "... люди, не знающие Бога, желающие служить кому-то и поклоняться кому-то, поклоняются плоду своего чрева, превращая детей в домашних богов, в домашних идолов. Понимаете? А идолов Бог сокрушает. То есть дети наши сокрушаемы, как идолы, ранними болезнями, ранними слабостями, своей никчемностью, никудышностью.
  
   ... кто чрезмерно любит своих детей, превращает их в идолов, -- идолы достойны сокрушения. То есть именно эти идолы будут сокрушаться, к вящей боли того, кто превратил своих детей, собственно, в истуканов и кумиров"13.
  
   Вот это откровение, так откровение -- оказывается, что любовь родителей к своей кровиночке и есть основная причина болезней и смертей детей. А преждевременная смерть детей из неблагополучных семей от побоев или абсолютного безразличия к их судьбе -- это тогда что? Казалось бы, цинизму (подобных Ткачёву) "батюшек" нет предела. Но нет, это не предел -- в интернет-пространстве можно встретить намного более циничные заявления.
  
  
   Неужели Бог мог отменить актуальность обещаний, относящиеся к детям?
  
   Моральную нестабильность умозаключений, подобных вышеуказанным, ещё в 1907 году отметил американец Роберт Уэбб в своей книге "Богословие спасения младенцев", опубликованную Пресвитерианским комитетом печати. Его выводы фиксируют очевидное для многих несоответствие закона Божьего милосердия (о котором с особым воодушевлением проповедуют многочисленные священнослужители и проповедники) с Божьей справедливостью (исключительно в интерпретации оголтело ортодоксальных "мужей веры"). Уэбб пишет:
  
   "Если бы умерший младенец отправлялся в ад лишь по причине первородного греха, унаследовав греховную природу Адама, это было бы достаточной причиной в божественном разуме для такого суда, потому что грех -- это реальность...
  
   Однако, разум ребенка был бы в совершенном недоумении в отношении причины этих страданий. В таких обстоятельствах он осознавал бы страдания, но совершенно не понимал бы причины этих страданий. Сами по себе они бы не сообщили, почему столь нещадно обрушились, и следовательно, смысл и значимость его страданий стали бы головоломкой, суть наказания тогда бы отсутствовала, и справедливость была бы нарушена, а значение извращено"1.
  
   Совершенно адекватное замечание, отчётливо высвечивающее внутреннее противоречие между понятием "справедливости" в доктринально-теологическом понимании (если умершего младенца не успели крестить -- значит он пребывает в плену первородного греха. А по сему, вполне справедливо отправить этого младенца в западню ада) и понятием "милосердной справедливости" в гуманно-христианском понимании, укоренившимся в сознании верующих за последние двести лет. Чтобы навести мосты соприкосновения между этими двумя полюсами христианской жизни, богословы привлекают хрестоматийный пример из книги пророка Ионы.
  
   Для понимания возможной кардинальной перемены настроения Бога (по крайней мере ветхозаветного Яхве) и связанной с этим кардинальной отмены предыдущих обещаний, разберём ветхозаветный эпизод о перипетиях судьбы жителей города Ниневии. Яхве сильно прогневался на город Ниневию, ибо некие злодеяния (Писание не конкретизирует, какие именно) заставили Бога принять мудрое решение (иных у Яхве и быть не может!) об уничтожении этого рассадника непотребства. Тем не менее, Бог Яхве милосердно решил дать жителям Ниневии целых сорок дней для осознания своих непотребств и последующего покаяния в совершённом -- именно для этого в город был послан пророк Иона (весьма необязательный и очень безответственный человек). Лишь путём добровольно-принудительной доставки (в чреве кита!) к месту проведения спецоперации по принуждению к праведной жизни, Иона всё же стал активно выполнять план Яхве (деваться уже некуда было!). В результате в городе Ниневия началось поголовное осознание своей греховной натуры -- через пост и покаяние:
  
   "... ни люди, ни скот, ни волы, ни овцы ничего не ели, не ходили на пастбище и воды не пили, и... покрыты были вретищем люди и скот и крепко вопияли к Богу, и... каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих" (Иона 3:7-8).
  
   Сорокадневный пост сделал своё дело -- Ниневия была высочайше прощена:
  
   "И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел...
  
   Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?" (Иона 3:10, 4:11).
  
   Обращаем особое внимание на ключевую (для нашего исследования) фразу о "более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой", в которой несомненно идёт речь о младенцах -- так как лишь в этом возрасте человек не отличает правую руку от левой. То есть фактически Яхве, по вполне очевидным соображениям милосердия, отказывается от "справедливой" операции уничтожения младенцев, а вместе с ними и остальных жителей Ниневии. Вроде бы восторжествовал столь желанный голливудский happy end!
  
   На этот раз Яхве действительно выполнил обещание, данное Ионе -- ведь именно этот ветхозаветный эпизод заложил основу христианской практике: все свои сложные жизненные ситуации пытаться решать сорокадневным постом и молитвой. Однако история несчастной Ниневии на этом не закончилась, стоит лишь почитать Ветхий Завет далее. Итак, первоначально Яхве хотел уничтожить Ниневию, потом пророку Ионе пообещал её пощадить, а ещё чуть позже пророку Науму поведал о решении Ниневию разрушить -- что и было беспрекословно исполнено. Ветхозаветные книги в целом представляют собою постоянное чередование ободряюще-милосердных слов Яхве и предсказаний части пророков, с очень грозными тирадами части других пророков, проповедующих о полном отсутствии возможности спасения от Божьего гнева. Одним их них и был пророк Наум, изливавший на страницах своей книги неприкрытую вражду, агрессивность и ненависть Бога Яхве к Ниневии и её населению:
  
   "Господь есть Бог ревнитель и мститель; мститель Господь и страшен в гневе: мстит Господь врагам Своим и не пощадит противников Своих.
  
   ... всепотопляющим наводнением разрушит до основания Ниневию, и врагов Его постигнет мрак. Что умышляете вы против Господа? Он совершит истребление, и бедствие уже не повторится...
  
   Так говорит Господь: хотя они безопасны и многочисленны, но они будут посечены и исчезнут; а тебя, хотя Я отягощал, более не буду отягощать.
   И ныне Я сокрушу ярмо его, лежащее на тебе, и узы твои разорву" (Наум 1 гл.).
  
   На примере этого эпизода хорошо видна цена декларируемой неизменности обещаний ветхозаветного Бога монотеизма (вот тебе, бабушка, и Юрьев день! No). Нравится ли автору книги столь очевидная непостоянность и непоследовательность Бога Яхве, приведённая в этих двух ветхозаветных книгах? Откровенно скажу -- нет и ещё раз нет! Меня откровенно возмущают попытки авторов некоторых текстов Ветхого Завета (в своих сиюминутных узко-политических интересах) приструнить активных, но всё же "безопасных" жителей какой-либо местности, тем самым выставляя Яхве этаким вероломным и кровожадным диктатором. Мне это представляется неприкрытым кощунством. Неужели Бог действительно поступает согласно пословице: "Я хозяин своего слова. Хочу даю, хочу забираю обратно"? Христианину это принять почти невозможно (хотя допускаю, что вполне может найтись небольшая группа фанатиков каждой буквы и запятой в Писании). Может для пророка Наума Яхве был "убежищем в день скорби", но для "безопасных и многочисленных" жителей Ниневии отнюдь нет. Пророк Наум прожил всего лишь 45 лет, но многочисленных младенцев Ниневии "не умеющих отличить правой руки от левой" благой Яхве и этим сроком не удостоил.
  
   Лишь религиозная организация "Свидетелей Иеговы" (которая для многих других христианских конфессий представляется истинным исчадием ада) смогла более-менее адекватно подойти к проблеме явного несоответствия страданий и смерти младенцев с догматическими представлениями о чутком и заботливом Боге -- ведь иначе ветхозаветный Бог, судя по очень многим эпизодам Библии, действительно кажется бездушным и жестоким. Но, тем не менее, благочестивый Иов, пострадавший в результате Божьей проверки на благонадёжность, утверждал нечто обратное:
  
   "Немыслимо для истинного Бога делать зло,
   Для Всемогущего -- поступать несправедливо!" (Иов 34:10)14
  
   Теологи "Свидетелей Иеговы", слыша утверждение о том, что Бог забирает усопших невинных младенцев на небеса с целью пополнения рядов ангелов, с недоумением спрашивают: "Действительно ли Богу не хватает ангелов?". Это же очевидное желание принять желаемое за действительность. Чего-чего, но ангелов у Бога вполне достаточно: "Тысяча тысяч служили ему, и сто миллионов стояли перед ним" (Дан.7:10)15.
  
   Самой основной причиной, противоречащей представлению некоторых горе-богословов о необъяснимо-непреодолимом "желании" Бога преждевременно переселить младенцев на небеса, является одна из наиболее фундаментальных аксиом монотеизма, приведённая в книге "Бытие": "Плодитесь и размножайтесь, наполняйте землю, возделывайте ее". Как же это пожелание/настоятельный приказ возможно выполнить без пополнения потомства детьми? Ведь дети -- есть наследство Бога! Почти всё более-менее рационально у "Свидетелей Иеговы", но есть один существенный недостаток -- они не могут столь же рационально и обосновано (по Библии) объяснить: кто (или что) виновен в смерти и страданиях младенцев? Как и остальные конфессии христианства, иеговисты способны лишь утешить скорбящих родителей рассказами о предстоящей встрече со своими воскресшими, здоровыми и счастливыми детками на новой (обновлённой) земле. Это момент является почти единственным отличием учения иеговистов (в этом аспекте) от традиционного христианства -- встреча любящих сердец произойдёт на новой земле, а не на небесах. Ну понятно, по части утешения все конфессии большие мастера!
  
   Лишь православный итальянец (казалось бы -- это абсолютно невероятный нонсенс!) иеромонах Иоанн (Гуайта) предлагает нам некую гуманную (такую, по своей сути, либерально-западноевропейскую) милосердно-благостную концепцию того, что страдания (даже смерть) ребёнка -- это своего рода отражение Божьей любви. В своём, упомянутом уже ранее, интервью4 иеромонах Иоанн подробно затрагивает тему жизни и преждевременной смерти детей, с которыми ему довелось повстречаться в хосписе "Дом с маяком". Журналистка Катя Гордеева с недоумением спрашивает отца Иоанна: "Где Бог, когда дети погибают? Он мог бы спасти их? Может уже устал нас любить? Может Он не стал давать нам шанс?
   Я представляю себе, что Он нас оставил давно и больше ничего нету. Я правда в этот момент себе говорю, что Богу есть чем заняться. Если бы Он, как скорая помощь, вовремя приходил на помощь тем, кому хуже всех, то, наверное, хуже всех никому и не было бы...". И что самое поразительное, отец Иоанн фактически подтверждает сомнения молодой наивной журналистки:
  
   "Я не думаю, что Бог приходит на помощь каждый раз. Или вот это наше вечное обвинение "Почему Бог делает так?". Мы себе представляем Бога как кукловода и когда Ему надоело играть с этими марионетками -- бросает и они умирают.
  
   Мне кажется, что наш Бог -- это не Юпитер и не Зевс; Бог -- совсем другое. Наш Бог такой, который (в каком-то смысле) сам отказывается от своего всемогущества; он становится ребёнком, он рождается в бедной семье в далёкой провинции; он не гражданин Рима, он не знает латыни и, скорее всего, и греческого и так далее. То есть он глубокий провинциал.
  
   Это Бог, который сопереживает нам -- вот что важно. Он стал одним из нас, взял на себя всё, но не для того, чтобы как кукловод прийти на помощь в нужный момент или бросать нас, когда ему надоело. Ровно наоборот -- он разделяет нас, вот поэтому умирают дети -- так как Бог вместе с ними умирает. Он рядом с кроватью умирающего ребёнка, которого я причащаю перед смертью. Это Бог, который становится маленьким, немощным -- но ради любви. Любовь означает всё-таки отождествляться с человеком, которого любишь, разделять его судьбу"4.
  
   Позиция Иеромонаха Иоанна весьма типична для православных христиан поколения выдающегося российского мученика веры -- отца Александра Меня (учеником которого отец Иоанн в молодости был). Это весьма типичная для многих интеллектуалов конца 80 годов XX века (времени очередного всплеска надежд на морально-духовные перемены общественных настроений в связи с началом "перестройки" М.С. Горбачёва) высокоморальная и одновременно очень наивная трактовка учения Иисуса Нового Завета. Согласно её Иисус готов сопереживать страждущим, даже умирать с каждым из них, но не готов в нужный момент прийти на помощь и спасти умирающее дитя. И чтобы развеять столь удручающие выводы, не только констатирующие реальное положение дел на планете, но и очевидно вытекающие из подобных высокоморальных догматических предположений, отец Иоанн (Гуайта) в свои рассуждения о существовании совершенно неприемлемой для верующих людей (в первую очередь) ситуации смертей младенцев, привносит другой момент -- философскую категорию "свободы". Но, по субъективному мнению автора данной книги, это приводит его к другим морально-этическим трудностям:
  
   "А вам не кажется, что это может быть немножко по-другому, что Он [Бог] настолько уважает нас и нашу свободу, что нам ничего не навязывает. Вот
   я не могу понять, когда у некоторых (в том числе и православных) есть такая позиция: что раз мы православные, то мы правы и свою веру должны впихивать всем -- то есть все должны быть православными. Так вот, Бог уважает моб свободу настолько, что меня не заставляет делать добро -- у меня есть право на то, чтобы делать зло. И Бог уважает это моё право. Самое интересное, что Он нас не считает инфантильными (а мы действительно инфантильны), но Он нас уважает как взрослых людей, уважает нашу свободу. Вот в этом смысле может показаться, что это Бог, который не действует -- нет, Он действует настолько деликатно; именно потому, что нас уважает"4.
  
   Что тут скажешь, сказано глубокомысленно, красиво -- но от этого ясности в изложении не прибавляется. Моральные категории применимые к человеку, а именно: существующая у него свобода делать как добрые, так и злые вещи, совершенно не применима к Богу. Неприменима по одной простой, но совершенно фундаментальной причине -- доктринальное положение христианской религии гласит "Бог -- есть добро. Он всегда делает добро. Бог не делает зла". Можно спорить в отношении образа ветхозаветного Бога, где действительно (трудами многих авторов Ветхого Завета) выведен образ Яхве не гнушавшегося применять кнут зла. Но светлый образ новозаветного Бога -- Иисуса Христа, вся его жизнь, настолько лишены даже малейшего подозрения в самой возможности делать зло, что предположить неоказание помощи (посильной для Бога) умирающему на глазах родителей младенцу, автору книги кажется совершенно оскорбительным и в высшей мере фантастичным. Сама суть христианства просто вопиет -- Иисус прежде всего сделает добро для младенца (что совершенно естественно для Него) и лишь потом станет разбирать -- насколько эта Его инициатива совмещается с философскими категориями "свободы".
  
   Родители умирающего ребёнка, с лоджий хосписа постоянно слыша весёлые голоса здоровых детей, играющих за оградой, всегда задают себе один и тот же вопрос "за что, в чём мы виноваты, почему у нас такой ребёнок?". И что же, по большому счёту, может им сказать священник?
  
   "Это наверное самое страшное, когда умирает человек -- это по любому скорбь. Но, когда умирает ребёнок и совсем маленький ребёнок -- это тем более грустно, сложно и невозможно принять. Невозможно (по определению) с этим смириться, даже священнику. Это вещь, которая ставит серьёзные вопросы перед моей верой, но священник должен быть там, где люди в этом нуждаются...
  
   Иногда мама может, сказать: "Батюшка, это Бог меня наказывает за грехи молодости?". Допустим, мало что трагедия -- ребёнок умирает, но и ещё человек себя винит в чём-то. Конечно, думать о том, что Бог наказывает, притом невинного ребёнка, за какие-то грехи родителей -- это же полная ересь. Единственно есть вопрос, который называют теодицей на языке богословов (то есть оправданием Бога): почему есть смерть, почему есть страдания и раз Бог есть любовь, то почему страдает невинный, почему умирает праведник и ребёнок? На этот вопрос нет никакого ответа. Единственный ответ на этот вопрос -- это опять-таки вопрос -- тот самый вопрос, который Христос задал своему Отцу: "Боже мой! Боже мой! Для чего ты меня оставил?"4.
  
   И вновь мы сталкиваемся с романтическим восприятием христианства, этаким прекраснодушным ветерком идей кружка сторонников Александра Меня. Мысль о том, что Бог не наказывает детей за прегрешения отцов очень созвучна морально-этическим представлениям современных людей, но... полностью противоречит основополагающим положениям декалога:
  
   "Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого рода, ненавидящих Меня..." (Исх. 20:5).
  
   Весьма оригинальна концепция отца Иоанна, в которой он фактически совмещает категории страдания и любви:
  
   "...в начале моего служения, здесь в хосписе, меня пригласили к Кириллу. Кириллу было 16 лет -- самая последняя стадия рака. Он мне прямо, почти как вызов, сказал: "Вот вы священник, вы мне скажите, почему я умираю?". А я ему ответил: "Я не знаю почему ты умираешь. Я знаю только одно, что ровно так же, как ты, умирал Сын Божий Иисус Христос. И через то, что ты сейчас переживаешь, Он тоже прошёл. Почему Христос через это прошёл? Чтобы быть рядом с Кириллом, с теми, кто умирает ровно так же". Я сказал это Кириллу, не претендуя ни на какой ответ. После этого Кирилл, как мне показалось, стал более спокойным. Я спросил его: "может ты устал и хочешь отдохнуть?", он говорит: "Да, да, пожалуйста...".
  
   Это были его последние слова, он потом заснул и через неделю его не стало. Родители сказали, что Кирилл ушёл мирно и спокойно, хотя до этого ему было очень трудно. Но родители, с которым я до сих пор поддерживаю отношения -- стали очень хорошими для меня друзьями. Они на опекунство взяли мальчика, тоже достаточно большого -- 14-летнего.
  
   Мы не знаем, что такое страдания, но почему-то я прихожу к выводу, что страдания связаны с любовью, может это одно и тоже. Христос сказал: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих". То есть получается, что любовь может быть и самопожертвованием -- любая мама знает, что она рожает своего сына в муках. В понятии, что такое любовь, содержится понятие жертвенности. Вот мне кажется, что любовь и страдание -- это на самом деле одно и тоже, только отсюда мы видим скажем страдания, а может быть в другой перспективе -- это любовь"4.
  
   Самоотверженное многолетнее служение иеромонаха Иоанна (Гуайта) в хосписе для обречённых умирающих детей -- это служение не для обычных людей. Ободрять обречённых на скорую смерть требует недюжинного мужества и душевных сил, это доступно далеко не всем! Личная честность отца Иоанна, умение смотреть реальности прямо в лицо, научило его находить нужные слова для общения с обречёнными на смерть. Можно соглашаться или нет с богословскими объяснениями этого исключительного человека, но он делает исключительно полезное дело, достойное звания человека -- он "должен быть там, где люди в этом нуждаются". И то, что отец Иоанн открыто заявляет, что у него нет никакого ответа на вопрос, касающийся причины столь постыдных (для христианства) фактов смертей детей и младенцев, говорит исключительно в его пользу. Этим он отличается от массы других богословов, пытающихся по-иезуитски смикшировать, замазать неблагоприятное впечатление от существующей реальности.
  
        -- Неисполнение молитв страждущих -- как важнейший фактор угасания веры людей в милосердный образ Бога.
  
   Не достигнув ощутимых результатов в деле согласования всех нюансов Писания с реально существующим земным бытием, духовенству приходится особо педалировать другую возможность влияния на ход происходящего в мире, с целью изменения его в лучшую сторону. Этот вариант частичного переформатирования неприемлемых для человека прискорбных сторон нашей жизни, всецело основанный на текстах Писания, заключается в трёх вещах -- вере, молитве и посте. Случается так, что временами некоторые мыслящие христиане выражают совершенно неподобающее желание более подробно разобраться в самом фундаментальном вопросе: зачем вообще нужно молиться? Разве наш Бог не является всезнающим и всемогущим? Зачем вообще Ему наши подобострастные просьбы исправления неприглядных сторон земной жизни? Почему мы должны напоминать Ему об этом, если Он все знает Сам гораздо лучше человека? Будучи всемогущим, почему Бог не действует непосредственно без коленопреклонённо-слёзных ритуалов? Не является ли молитва в таком случае противостоянием эксклюзивной воле Бога?
  
   Не имея чётких недвусмысленных ответов, в последние два столетия среди верующих всё более слышен подспудный гул ворчливого недопонимания по причине регулярного неисполнения молитв, возносимых из самых глубин души молящихся. Это наиболее часто наблюдается в случаях, когда приносимые молитвы касаются пограничных вопросов жизни или смерти людей, за которых молитва возносится. Конечно, можно засыпать любого критически настроенного оппонента многочисленными случаями исполнения молитв по удалению прыщика на щеке или о, дарованной Богом, удаче во время сдачи очередного экзамена. Но эти удачные примеры вполне вписываются в русло обычного течения земной жизни: прыщик сошёл сам по причине возрастной нормализации обмена веществ у подростка, а экзамен сдан благодаря собственному прилежному изучению предмета.
  
   Тем не менее, документально доказанных случаев благотворного действия молитвы на человека в критической для него ситуации жизни/смерти почти нет. Неужели легендарная мощь молитвы в наше время потеряла силу? Неужели с оскудением веры современных людей и их молитва исчерпала свои возможности? О чём-то сходном сказал апостол Матфей (5:13):
  
   "Вы -- соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям".
  
  -- Доктринальные утверждения
  
   "ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас; сей же род изгоняется только молитвою и постом" (Мф.17:20-21).
  
   "Будьте постоянны в молитве, бодрствуя в ней с благодарением" (Кол. 4:2).
  
   "Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом, и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе" (Фил. 4:6).
  
   "В тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал. И Он услышал от чертога Своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его." (Пс. 17:7).
  
   "Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам" (Мф.7:7).
  
   "Желаете -- и не имеете... не имеете, потому что не просите" (Иак.4:2).
  
   "Пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он сделал грехи, простятся ему" (Иак. 5, 14-15).
  
   "И вот какое дерзновение мы имеем к Нему, что, когда просим чего по воле Его, Он слушает нас" (1 Ин.5:14).
  
   "Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного" (Мф. 18:19).
  
   "Молитва -- это огромная сила. Молитва не только побеждает законы природы, не только является непреоборимым щитом против видимых и невидимых врагов, но удерживает даже и руку Самого Всесильного Бога, поднятую для поражения грешников" (свт. Димитрий Ростовский).
  
  
  
  
  
  -- Факты реальности
  
   "Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам" -- эти слова воодушевляют каждого молодого неофита веры, который хочет своими горячими искренними молитвами исправить не только конкретных грешных людей, но и весь мир. Похвальное желание, но с ним органично сосуществуют и некоторые каверзные вопросы:
  
   "Мы знаем, что Бог никогда не делает ничего против Своей собственной воли. Если открытие дверей является волей Бога, тогда почему Он должен ждать стука прежде, чем ее открыть? Почему Он просто не открывает её для нас, согласно Своей собственной воли, а просит нас стучать?
  
   Будучи всезнающим, Бог знает, что нам нужны открытые двери. Почему же тогда Он должен ждать нашего стука? Если дверь должна быть отворена, и если открытие двери согласуется с Божьей волей, и если Он знает, что нам нужна открытая дверь, то почему Он ждет, чтобы мы постучали?"16.
  
   Казалось бы, молитва -- это уникальный рецепт борьбы со всяческим злом, нечестием и прочими житейскими невзгодами. Сейчас он теоретически известен почти всем, но (как всегда!) в реальной жизни на пути многих замечательных идей встречаются пресловутое "НО". Поскольку важна не только теория, но и умение ею воспользоваться. Мой хороший знакомый М. (ортодокс и молитвенник до мозга костей) более недели слёзно молил Бога, одновременно подключив к этому всех знакомых ему православных христиан, с просьбой помолиться ради исцеления его любимой тёщи. Результат ходатайственных молитв этого настоящего христианина был печален -- тёща тем не менее умерла.
  
   Другой наш (автора книги и М.) общий знакомый П.Т., являвшийся для всех окружающих образцом современного православного христианина, годами молил Бога о даровании ему с женой наследника. Сердечность и бескорыстие П.Т. было широко известно в среде многих латвийских православных, а его жена В.Т. являла собою букет лучших черт русского дворянства -- интеллигентность, скромность, красоту и природное очарование. Оба супруга были верными чадами православной Церкви, всецело помогая ей всем чем могли, даже в мрачные годы андроповского преследования религиозной деятельности. Какими же были реальные результаты их истовых молитв Богу? На удивление отрицательными -- ребёнка им так и не довелось родить, а сам П.Т., будучи абсолютным противником курения, умер от рака лёгких. Даже за два дня до смерти, он в кругу своих знакомых (включая упомянутого ранее М.) сказал -- "Уповаю всецело на волю Господа. Как Он решит, так и будет". Его жена ненадолго пережила своего горячо любимого мужа и тоже в одиночестве умерла. Получается, что Бог решил даровать Своему верному последователю смерть (как бы не ужасно это звучало, но это реальный жизненный факт!). Подобные факты приводят автора данной книги в гневное недоумение -- идеальная православная семья не была удостоена ребёнком, который несомненно вырос бы образцовым христианином; а вокруг мы видим множество десятков примеров, когда беспробудные пьяницы и явно опустившиеся люди ежегодно рожают по ребёнку, фактически паразитируя на социальные государственные пособия, полагающиеся детям до достижения ими 18 лет.
  
   На множестве подобных примеров (судьбы жизни родственников автора данной книги тоже не является исключением из общей тенденции) невольно можно сделать вывод о качестве молитвы современных верующих, основываясь на словах Христа "По делам их узнаете их" (Мф. 7:20). Либо вера и дела молитвы современных христиан действительно менее "горчичного зерна", либо сам конструкт молитвы за другого человека (ходатайства перед Богом) несёт в себе очевидный элемент волевого навязывания субъективных человеческих желаний объективным обстоятельствам, пусть и трагическим (но всецело зависящим от Божьей воле -- "на всё воля Божья").
  
   Ну, ладно мы -- люди XXI века, какие из нас молитвенники? Пламенные ортодоксы церкви уверенны, что нынешние христиане полностью обмирщены, погрязли в мелких перепалках на православных интернет-сайтах, где с большим удовольствием уличают друг друга в недостатке истинной веры. То есть вся их энергия ушла во взаимную перепалку. Но посмотрим на наблюдения религиозного философа и богослова начала XX века, профессора на кафедре нравственного богословия Киевской Духовной академии В.И. Экземплярского. В своей книге "Тайна страданий и Христианство" профессор с искренним изумлением и недоумением приводит несколько реальных примеров неуслышанных молитв простых русских православных людей из глубинки царской России. Этим людям было не до интеллектуальных словопрений по вопросам религии (любимого
   времяпрепровождения наших современников) -- они всем своим сердцем молили Бога за жизнь своих близких. Каков был результат этих молитв, судите сами (извините за длинную цитату, но слова Экземплярского настолько честны и точны, что рука не поднялась что-то скорректировать):
  
   "В постели лежит умирающая мать и изредка глухо стонет. Сейчас был врач и сказал, что надежда на одного Бога. Перед углом с образами с зажженными свечами стоят на коленях пять, еще малолетних, детей. Молитвы читает отец -- священник. Молится он о том, чтобы Бог воздвиг больную ради детей, которых дал Он ей и которые без матери останутся несчастными. Шесть дней так молятся, а на седьмой горят уже панихидные свечи и курится ладан. Такие же молитвы и во храме. Служба окончилась, еще несколько минут и во храме воцарится полная тишина.
  
   Но кто-то быстро входит в храм, прямо идет к алтарю, где на солее стоит священник с крестом, падает на колени и, сквозь рыдания, вопит к небу, просит молитвы Церкви о единственной взрослой дочери, которую укусила бешеная собака, которая, видимо, заболевает смертельно. Служат молебен об исцелении болящей. Молится не одна мать, вся Церковь плачет и молится. И слова молитв такие необычные: "Не ради нас, не перед лицем наших грехов,
   но ради имени Твоего, перед лицем совершеннейшей Своей любви, исцели Господи болящую. Не по закону естества, но как чудо милости Своей, воздвигни болящую, прощая ее согрешения, и яви миру Свою славу и милующую любовь". Страшная и торжественная служба и великая в жизни всех минута. А через несколько дней, уже в больничной Церкви тот же священник плакал над бездыханным телом умершей. Небо точно не услышало молитвы, и какую страшную муку, какую страшную думу должна была пережить и страдающая мать, и осиротевшая семья"17.
  
   Об очень похожей трагедии одной русской православной семьи из Сибири упоминает в своей книге священник протоиерей Геннадий Фаст:
  
   "Дочь одного священника при Советской власти хотела стать монахиней, но вышла замуж за вдовца с детьми и своих семерых родила. Отец погиб в Соловецком лагере. У мужа что-то случилось с головой, и он ушел скитаться. Шли гонения и репрессии. Старшего сына арестовали за то, что собрал колоски на поле. Другой сын застрелил из ружья отца свою сестрёнку. Женщина много молилась. Нескончаемое, как ад, и ненасытное, как смерть, лихолетье. Не было ответов на молитвы. Женщина спустила все свои иконы по течению Енисей-реки, и с ним вместе вера ушла. Не хаяла она Бога, но и не благословляла"18.
  
   Лишь отсутствие всемирной сети интернета в начале XX века, обладающего всепроникающим информационным тараном мышления людей, спасало массовое сознание верующих от постановки полноценной формулировки вопроса: "Почему молитва к Богу, исходящая из самых глубин человеческой души, не достигает ушей Бога, не производя обещанных Иисусом фантастических результатов?". Уж если население царской России (являющее, в глазах наших современников, идеал христианского благочестия и абсолютного упования на Господа) так и не смогло воспользоваться гарантированной силой молитвы, то становится очевидно, что что-то не так в самих основах современного богословия -- что-то не так поняли, чего-то не учли.
  
   Неизбежно напрашивается не совсем благостный вывод, прямо касающийся регулярного неисполнения молитвенных прошений по выздоровлению близких и родных -- приходит ясное понимание: если гарантий успешного результата молитвы нет, то тогда КПД молитвы есть величина, не поддающаяся расчёту. В интернет-пространстве ходят описания спонтанных, и необъяснимых с точки зрения современной медицины, случаев выздоровления людей, когда за человека молятся десятки молитвенников. Однако эти интернет-свидетельства зачастую являются повторением/пересказом услышанного в том же самом интернете. Потому должного доверия они не вызывают. Другое дело, когда есть возможность
   получить статистику реального влияния заступнических молитв Богу -- учёные, для подтверждения или опровержения религиозных концептов о непременных чудодейственных результатах молитвы, провели соответствующее исследование. В 2006 году в журнале American Heart Journal были опубликованы финальные результаты по теме "Исследование терапевтического эффекта заступнической молитвы":
  
   "В рамках данного проекта в шести больницах США был проанализирован эффект молитвы третьих лиц, когда люди молились о здоровье незнакомых больных, которых они никогда не видели. В исследовании приняли участие около 1800 пациентов кардиологического отделения, которым предстояла операция аортокоронарного шунтирования. Все пациенты были рандомизи-рованы в три группы. Члены первых двух групп не знали наверняка, что за них будут молиться, при этом за членов одной группы молились, а за членов другой -- нет. Членов третьей группы заверили, что об их исцелении обязательно будут молиться. Ежедневные молитвы представителей христианской церкви начинались накануне операций и продолжались в течение двух недель.
  
   Результаты: за тридцать суток, прошедших со дня операции, врачи обнаружили, что молитва не оказывает никакого положительного эффекта
   ни на длительность послеоперационного восстановления, ни на количество осложнений"19.
  
   Итак, никаких гарантий реально ощутимой действенности свершаемых молитв по исцелению страждущего (в соразмерные с традиционной медициной сроки) священники, будучи опытными профессионалами, не дают. Мудрость этих
   служителей культа заключается в том, что неудачный итог молитв ими относится не к очевидной малоэффективности этого канонически правильного метода, а к вероятной неподготовленности самих молящихся -- как близких родственников, так и многочисленной церковной группы энтузиастов-молитвенников.
  
   В интернете циркулирует множество легенд о сверхъестественных способностях известных старцев-молитвенников своей молитвой творить сущие чудеса исцеления. Все хорошо наслышаны о широко представленных в интернете чудесных исцелениях страждущих у могил трагически погибших известных людей России -- к примеру, у места упокоения певца Талькова или у могилы Славика из Чебаркуля, всенародно названного русским ангелом. А уж очереди страждущих, стоявших к дому слепой Ванги в Болгарии, превосходили все рациональные представления. Ну, оставим для части самых легковерных людей, жаждущих немедленного чуда, все эти сенсации телевидения или интернета. Обратим своё внимание на практику молитвы за тяжелобольных детей весьма уважаемого (особенно в греческом православном мире) схимонаха Афонской горы Паисия Святогорца. Лишь он один, отчётливо понимая всю шаткость апологетической аргументации, нашёл в себе смелость чётко сказать -- молясь за выздоровление тяжело больных людей, он исходного результата своей молитвы не гарантирует. Согласно, приведённому на одном православном российском сайте, тексту монах однажды сказал:
  
   "Старец будет молиться. Христос любит этого ребёнка и сделает всё, что пойдет ему на пользу. Если Он увидит, что, повзрослев, ребёнок станет лучше, то Он услышит молитву Старца. Однако если Христос увидит, что, став взрослым, ребёнок не будет находиться в добром духовном состоянии, то Он заберёт его к Себе сейчас.
  
   Если я молюсь о больном, то радуюсь и тогда, когда он выздоравливает, и тогда, когда он умирает"20.
  
   Это просто поразительно -- автору книги просто не верится в аутентичность последней фразы! Она по-своему феноменальна -- в ней наглядно отражена вся вековая изворотливо-изощрённая казуистика священства, вынужденного хоть каким-то образом доказать вещи, принципиально непроверяемые. Если бы нечто подобное родителям умершего ребёнка заявили врачи, то их просто отдали бы под суд. Ну, никак не мог подобное сказать монах-аскет, имеющий опыт общения со страждущими, измеряемый десятилетиями! Неужели приезжающие на Афон страждущие, столь надеющиеся на Божье чудо, готовы благодарить монаха за любой исход его молитвы? Конечно готовы -- таково мнение диванного интернет-богослова из России:
  
   "Мол как будет -- так и хорошо, так как у Бога все живы (ведь согласно догматике и усопшие живы). А уж какова воля и промысел Бога в отношении конкретного ребёнка -- это мы узнаем по конечному результату. Он может исцелить человека, а может и забрать его. Конечно, для родных смерть близкого, особенно ребёнка, это страшное горе, но мы не можем знать волю Божию о человеке, мы можем только молиться о нем".
  
   Фантастическая слепота! Ведь Писание говорит вполне определённо о Божьем плане, предназначенном для любого человека: "Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё..." (Втор. 30:19).
  
  -- Вынужденные схоластические21 оправдания богословов
  
   Несомненно, люди уже давно обратили своё внимание на практическую неработоспособность молитвы в роли всемогущего рецепта эффективной борьбы с болезнями, трагедиями и прочим злом в жизни человека. Чтобы хоть как-то (более-менее достойно) выйти из явно щекотливой ситуации, в которую очевидно
   и неизбежно приводят слова самого Иисуса Христа о всемогущей силе молитвы (действенной при наличии у человека лишь самого минимума веры -- размером хоть "с горчичное зерно"), богословы были вынуждены освоить совершенно виртуозное жонглирование словами и терминами, которые к реальной жизни имеют самое косвенное отношение:
  
      -- Во-первых, следует утверждение, что слова Иисуса о возможном переносе гор с места на место не следует понимать буквально. С этим действительно можно согласиться: молящийся человек -- это не землеройная машина, но Иисус явно говорит о молитве, как о средстве решения самых экзистенциальных вопросов человека;
  
      -- Далее проводится совершенно нехитрая мысль, что сама молитва или пост отнюдь не являются средствами, гарантирующими желаемое для человека изменение гнетущей ситуации. Нет, говорят нам -- молитва за человека это лишь упование на Бога, на Его волю и промысел в отношении этого конкретного человека. Ведь, как гласит поговорка -- человек предполагает, а Бог располагает! И в подтверждение сказанного приводят практику колдунов и эзотериков, которые человеку, выполнившему некую последовательность действий, обещают получение абсолютно гарантированного результата. Поэтому церковный клир настаивает именно на том, что христианину не следует уповать на себя и свои действия, а на лишь на Бога. Молитва же -- догматически есть прежде всего выражение понимания своей зависимости от Бога;
  
      -- Наблюдаемое повсеместно отсутствие гарантированного успеха молитвы, объясняется нашим незнанием промысла Божьего о конкретном человеке. Их утверждение того, что возможно одной молитвы будет недостаточно для гарантированного достижения желаемого результата, когда Бог отзовётся на молитву и исцелит человека, явно противоречат кристально ясным словам Иисуса;
  
      -- Молитва за выздоровление человека, болеющего серьёзным заболеванием, согласно исторической практике (по словам клириков церкви), имеет в себе одну специфическую особенность -- исцеление может и не наступить, зато Бог непременно даст утешение и упование для болящего в его смертный час.
  
   Итак, какие же практические выводы можно сделать из этого благостного перечисления "подводных камней", мешающих исполнению практического совета Иисуса Нового завета?
  
   Первый вывод заключается в том, что если промысел Бога неизменен, то и смысла в молитве за исцеление фактически нет. Как Богом было задумано, так и будет -- хоть лоб сто раз об пол в поклоне разбей.
  
   Второй вывод подводит к крамольной мысли: если молитва есть лишь форма выражения понимания своей полной зависимости от Бога, то она явно превращается в полностью бессмысленный ритуал -- молитва без дерзновенного желания (подобно праведному Иову) получить очевидный, ощутимый в реальной жизни результат, добиться от Бога желанного выздоровления для своего дитя, явно бессмысленна.
  
   Однако, оказывается в Ветхом Завете есть тексты, отвечающие на почти все "каверзные" вопросы. Ишь, умники, решили спросить о причинах неисполнения наших молитв! А вы вообще Ветхий Завет внимательно читали? Может пропустили книгу пророка Даниила? А в ней очень доходчиво сказано о причине неисполнения молитвы пророка, которую тот постясь возносил к небу в течении 21 дня. Пророк Даниил довёл себя до крайности, сетуя и голодая:
  
   "В эти дни я, Даниил, был в сетовании три седмицы дней. Вкусного хлеба я не ел; мясо и вино не входило в уста мои, и мастями я не умащал себя до исполнения трех седмиц дней" (Дан. 10:2-3).
  
   И лишь в конце этого срока к Даниилу явился ангел (в видении -- так как иначе сущности трансцендентного мира не в состоянии пробиться в мир земной), заявивший об откладывании исполнения молитвы пророка на неопределённое время, по причине более важных и неотложных дел, стоящих на повестке дня небесной канцелярии:
  
   "Не бойся, Даниил; с первого дня, как ты расположил сердце твое, чтобы достигнуть разумения и смирить тебя пред Богом твоим, слова твои услышаны, и я пришел бы по словам твоим. Но князь царства Персидского стоял против меня двадцать один день...
  
   И он сказал: "Знаешь ли, для чего я пришел к тебе? Теперь я возвращусь, чтобы бороться с князем Персидским; а когда я выйду, то вот, придет князь Греции. Впрочем, я возвещу тебе, что начертано в истинном писании..." (Дан. 10:12-13, 20-21).
  
   Это совершенно замечательное объяснение ангела (лица приближённого, сами понимаете к Кому!), а не какого-то земного заштатного теолога/богослова. И смысл слов ангела до удивления прост и доходчив -- у нас, ангелов, дел по горло. Потому подождите, когда управимся/разберёмся с неотложными проблемами -- тогда сразу, без положенного нам законного перерыва на обед (согласно договору профсоюза ангелов и архангелов), примемся за выполнение вашей молитвенной просьбы. "Привет семье! Ждите ответа, ждите ответа...". Но также учтите, если ваша молитва носит сугубо персональный характер, а не общенародный -- то её обязательно исполнят, но последствия исполнения будете разгребать сами:
  
   "И Он исполнил прошение их, но послал язву на души их" (Пс. 105:15).
  
   Многие нынешние молитвенники, в случаях очевидно неудачных исходов их молитвенных обращений к Богу, часто говорят в своё оправдание: нам было трудно со слезами возносить молитву к Богу о том или ином человеке, так как мы не знали достаточно хорошо этого человека по жизни. Услышав такой лепет, сразу на ум приходят поговорки "Не уверен -- не берись!" и "Взялся за гуж -- не говори, что не дюж!". Иные, скромно потупив взор, заявляют: ну мы же не святые,
   каковыми были многие старцы прошлого -- хотя вряд ли существует достоверная статистика по эффективности реальных, не покрытых сусальным золотом благостной ортодоксии, мифически-былинных исцелений/выздоровлений людей от серьёзных недугов благодаря молитвам этих старцев. Информация об оных сейчас преимущественно черпается из множества отредактированных, полностью отлакированных апологетических текстов о житие святых. Неким эквивалентом ожидаемого, но отнюдь не гарантированного, выздоровления болящего (после молитвы об исцелении) служат утешающие слова священника, обращённые к сокрушённому горем родственнику больного: "Помолись и твоей душе станет легче" (не страдающему от серьёзной болезни человеку станет легче, а фактически здоровому родственнику!).
  
   Теологически более подготовленные члены церкви (уже прослушавшие начальный курс богословия при своей общине) с вершины своих теоретических знаний поясняют своим менее опытным коллегам: хоть мы и молимся с горячим желанием получить зримый и ощутимый в реальной жизни результат, но это не самое главное -- главное со смирением перед Божьей мудростью и милостью понимать, что у Бога есть Свой план относительно того человека, за которого молимся. Ведь даже в молитве Господней лишь одна просьба касалась земных вещей ("хлеб наш насущный"), а все остальные шесть просьб касались вещей духовных. Но такие объяснения лишь уводят нас в сторону от вопроса о явной малоэффективности молитвы о конкретном больном и его конкретной проблеме.
  
   Зато самые просвещённые, в знании и правильном понимании богословия, представители христианского клира -- священники или преподаватели объяснят многочисленные ошибки простых верующих христиан, как это лихо сделал схиигумен Сергий (Златоустов):
  
      -- Спроси себя -- являешься ли ты христианином на самом деле или лишь считаешься им? Праведно ли живёшь, чтобы претендовать на высокую честь исполнения именно твоей молитвы? Может ты всего лишь фактический сторонник выполнения обрядов (свечу поставить, "обедню" отстоять, икону/крест облобызать)? Заруби себе на носу раз и навсегда -- таковым ничего не полагается! Исполнишься благодати Святого Духа ­-- вот тогда возможно будет и исполнение твоей молитвы;
  
      -- Может ты просишь помощи Бога с каким-то сомнением, с неуверенностью? Это очень неправильно, ведь сказано же: "Царство Небесное силою берется" (Мф.11:12). Что за неуверенность, когда сказано: "Просите и дано будет вам" (Мф.7:7)? Хотя, с другой стороны, "Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать" (Иак. 4:6);
  
      -- Вполне возможно молитвенная просьба, обращенная к Господу с искренней верой и надеждой, на самом деле не так уж и нужно вам, а то и вредна. Мы же не знаем достоверно нашего будущего, а Бог заблаговременно охраняет нас, не исполнив нашу слёзную молитву:
  
   "Известны случаи, когда вымоленный у Бога от смерти ребенок, повзрослев, становится преступником и отравляет жизнь своим родителям и окружающим"22;
  
   Поэтому, следуйте словам Паисия Святогорца и радуйтесь, если в результате вашей страстной молитвы ваш ребёнок не выздоровел, а умер. Правда всегда возникает нескромный вопрос -- если Бог таким образом предварительно отсеивает потенциальных преступников во младенчестве, то почему же тогда тюрьмы переполнены уголовными преступниками?
  
      -- Часто Господь не исполняет немедленно наши просьбы, чтобы испытать наше терпение... Что было бы, если бы каждый раз, как только мы попросим, Господь сразу же исполнял наше желание:
  
   "Во-первых, мы решили бы, что Господь поступает так, видя нашу праведную жизнь. То есть мы восхвалили бы себя в глазах своих, а то и стали бы перед другими кичиться.
  
   Во-вторых, мы не стали бы дорожить Божьей милостью, считая, что она дается всем без ограничения и хлопот, как, например солнечный свет"22.
  
   Что сказать по пояснениям этого высокопросвещенного схиигумена? В светском мире такие пояснения сочли бы отпиской в чистом виде: неисполнение обещанных в Библии обещаний -- это вина кого и чего угодно (обрядоверия христианина, его неполной наполненности Духом Святым и так далее), но никак не тем, что в Библии слова Бога и Его комментарии к ним скорее всего записаны не в полном объёме. Автору данной книги почему-то стыдно за такие объяснения конкретного представителя Церкви -- аргументация по-иезуитски скользкая (лишь бы каким-то образом вывернуться из трудной ситуации).
  
   Подытоживая, можно вполне уверенно и обоснованно утверждать: в эпоху СМИ, позволяющих мгновенно узнавать почти обо всех происшествиях на планете, невозможно с ортодоксальной упертостью утверждать об особо исключительных качествах молитв к Богу в вопросах исцеления тяжелобольных людей (особенно это касается детей) или вразумления многочисленных мессиански настроенных личностей, способных в своём исступлении поставить мир на грань уничтожения. Доктринальная платформа молитвенных просьб страждущих к Всевышнему очень хорошо разработана за две тысячи лет, но в наше время результативность КПД молитвы близка к нулю. Церковный клир желаемый результат молитвенной просьбы обставляет таким количеством требований, что проще отказаться от этой затеи и положиться на опыт медицины -- выйдет скорее и веру в Бога сможешь сохранить.
  
        -- Жизнь недвусмысленно демонстрирует явно переоценённые охранительные возможности материальных атрибутов Церкви
   (мощей святых, икон, ладанок и др.)
  
   Среди христиан, особенно православных, велико почитание чудотворных икон вообще и простых бытовых икон, в частности. Большое количество людей (преимущественно женщины) в стремлении решить свои насущные проблемы (семейные, финансовые, проблемы своего здоровья или своих близких) очень часто обращаются к образам святых -- к иконам и к святым мощам. Существует даже особая традиция православного паломничества по многим знаменитым монастырям, когда люди их объезжают в надежде наверняка добиться решения своих невзгод -- народ ждёт от прославленных святынь чуда по избавлению от конфликтных ситуаций в семьях, исцеления от болезней, опухолей или даже от онкологических заболеваний.
  
  -- Доктринальные утверждения
  
   "Но потому что Бог до конца соединился с человеком, изображение Человека Христа есть и изображение Бога: "все человеческое Христа уже есть живой образ Божеского"" (о. Г. Флоровский).
  
   "Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Ин. 1:18).
   "Если ты узрел, что Бестелесный стал человеком ради тебя, тогда, конечно, ты можешь воспроизвести Его человеческий образ. Если Невидимый, воплотившись, стал видимым, ты можешь изобразить подобие Того, Которого видели" (св. Иоанн Дамаскин).
  
   "И по смерти действуют святые, как живые: исцеляют больных, изгоняют бесов и силой Господа отражают всякое лукавое влияние их мучительского владычества. Ибо святым мощам всегда присуща чудодейственная благодать Святого Духа" (преп. Ефрем Сирин).
  
   "Спаситель наш Христос даровал нам спасительные источники, останки святых, многообразно изливающие благодеяния на достойных. И это чрез Христа, Который в них обитает" (решения VII Вселенского Собора 787 года)
  
  -- Факты реальности
  
   За прожитые годы жизни автор книги неоднократно сталкивался с тем, что многие столь привычные в христианской среде представления, основанные на, казалось бы, незыблемом фундаменте ортодоксального богословия, в реальных жизненных ситуациях внезапно теряли свою, вроде бы исконно-магическую, силу. То, что случалось многократно в двухтысячелетней истории христианства (если принимать за чистую монету рассказы, изложенные в многочисленных житиях святых) вдруг в наше время, насквозь пронизанное информационным полем, как по приказу, внезапно перестало проявлять свои особые чудодейственные свойства. Верующие, особенно православные, истово верят в особую чудодейственную силу чудотворных икон или же мощей святых, которые (согласно рассказам) давали исцеление многочисленным верующим. Особо важное значение ортодоксальные христиане придают постоянному ношению нательного крестика или особых специфических православных оберегов -- кольца "Спаси и сохрани", охранного пояса с псалмом N 90, иконок или ладанок. Основная задача этих материальных символов христианской веры человека заключается в ощущении постоянного присутствия Бога рядом -- с целью охраны, защиты и поддержке конкретного человека в минуту опасности.
  
   Первое место, согласно всеобщему признанию, в проявлении спасительно-целительной мощи Бога, исторически и догматически связано с предметами (если так можно сказать применительно к материальным объектам), имеющими самое прямое отношение к земной жизни Иисуса Нового Завета. Этих предметов, величайших реликвий христианства, всего пять:
  
  -- копьё Лонгина (одно из Орудий Страстей Господних) -- пика, которую римский воин Гай Кассий Лонгин вонзил в подреберье Иисуса Христа, распятого на Кресте. В настоящее время существует четыре разных копья, претендующих на звание подлинного -- Ватиканское, Иерусалимское, Венское и Армянское;
  
  -- Животворящий Крест -- крест, на котором был распят Иисус Христос. По преданиям, крест нашла в 326 году царица Елена, мать римского императора Константина I;
  
  -- Терновый венец -- венец из ветвей растения с шипами, который, согласно Евангелиям, был возложен на голову Иисуса Христа римскими воинами во время Его поругания. Предполагаемый терновый венец в настоящее время хранится в соборе Нотр-Дам де Пари;
  
  -- Туринская плащаница -- полотно, в которое, по преданию, было обернуто тело казненного Иисуса Христа и на котором остался отпечаток его тела. Она хранится в соборе Святого Иоанна Крестителя в Турине (Италия);
  
  -- Святой Грааль -- чаша, из которой Иисус Христос вкушал на Тайной вечере и в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь из ран распятого на кресте Спасителя. Согласно легендам, испивший из чаши Грааля получает прощение грехов, вечную жизнь. Святой Грааль так и не был найден.
  
   Вторыми по своей спасительной силе для страждущего человека считаются мощи великомучеников или страстотерпцев первых веков христианства. Почти на том же уровне истового почитания находятся великие спасительные чудотворные иконы. Христианская история переполнена разнообразными повествованиями о чудесных исцелениях, происходивших в моменты лобзания ларцов с мощами великих святых или проникновенной молитвы около чудотворной иконы. Но всё это было в прошлом -- сейчас очевидных и явных достоверных случаев исцелений,
   с документально зафиксированной предыдущей медицинской историей, почти не встретить (если не считать, конечно, некоторых экзальтированных прихожанок, "исцеляющихся" от своих неврозов почти на каждом церковном служении. Автор с таким регулярно сталкивался в церкви "Новое поколение").
  
   Согласно авторитетному утверждению известного российского епископа, богослова и историка церкви Макария Булгакова:
  
   "...в Киеве и Новгороде, Москве и Вологде, и во многих других местах нашего Богохранимого отечества открыто почивают многие нетленные останки св. угодников, и непрестающими чудесами для притекающих к ним с верою громогласно свидетельствуют о истине своего нетления"23.
  
   Эту же линию для подтверждения достоверности чудес исцеления авторитетно провозглашал и другой дореволюционный российский епископ -- Сильвестр Малеванский, ректор Киевского духовной академии. Свои взгляды епископ догматически последовательно изложил в фундаментальном труде "Опыт православного догматического богословия". Казалось, стоило бы всецело поверить таким маститым богословам, если бы ими были представлены неопровержимые документальные доказательства хоть части из многочисленных чудесных исцелений.
  
   Дореволюционные российские исследователи постарались гораздо более основательно, основываясь на традиционном научном методе комплексного изучения объекта исследования, подойти к затронутой теме исцелений людей от общения не только с мощами святых, но и с некоторыми "святыми людьми", признанными таковыми православными верующими. В частности, профессор Императорского Санкт-Петербургского университета психиатр В.Ф. Чиж в своём исследовании "Психология наших праведников" сравнил психотипы русских святых и святых Западной Европы:
  
   "В. Ф. Чиж не нашел у русских святых особой прозорливости -- способности читать события будущего и людские мысли -- как это было у святых Запада; в житиях святых присутствовала скорее житейская мудрость, наблюдательность и интуиция. Чиж выяснил также, что в России не было святых-мистиков вроде Макария Египетского, Григория Паламы, Бонавентуры или Терезы Испанской, редки были и случаи видений святым"23.
  
   Другой российский медик М.П. Никитин в 1903 г., во время прославления преподобного Серафима, проводил наблюдения в Саровском монастыре в течении длительного времени и посетил знаменитую в то время юродивую Прасковью Ивановну:
  
   "Выводы его были неутешительны. У юродивой Никитин диагностировал вторичное слабоумие; четыре исследованных Никитиным случая исцеления, равно как и почитание юродивой Прасковьи, доктор объяснил одной только повышенной внушаемостью паломников, причем чудесно вылеченные болезни изначально носили, по его мнению, характер истерии..."23.
  
   В конечном счёте, уже к концу первого десятилетия XX века российские психиатры и медики пришли к довольно однозначному выводу, которые озвучил (в Московском Обществе невропатологов и психиатров) врач-невролог профессор Пётр Преображенский в докладе "Нервно- и душевно-больные как объект культа". По его мнению, сама религиозная вера человека (как таковая) истово жаждет свершившегося "чуда", являющегося (по мнению православных верующих) явным доказательством вмешательства высших сил в жизнь и деятельность человека. Как говориться -- если человек чего-то очень желает, то он это в конце концов получает. В итоге, по словам профессора, исторически в мире образовался культ душевнобольных, к числу которых профессор причислил таких известных персонажей, как Жанну Д`Арк, Бернадетту из Лурда, юродивых Ксению Петербургскую и Анну Петербургскую, Ивана Яковлевича Корейшу, дивеевскую юродивую Прасковью Ивановну.
  
   По нашему мнению, профессор Преображенский в своём научном радикализме немного перегнул палку. Однако, широко распространённая церковная практика дореволюционной России по организации паломничеств к мощам многочисленных святых для исцеления абсолютно всех болезней, стала вызывать законное недовольство медиков и психиатров. На это обратил своё внимание известный историк Русской Церкви профессор Евгений Голубинский, особо подчеркнув открывшиеся случаи материальной заинтересованности и лукавстве духовенства при канонизации святых:
  
   "Не невозможно предполагать, что бывали случаи произведения во святые обманом и за деньги, именно - что являлся в монастыре ловкий и смелый настоятель, который сочинял несколько чудес, будто бы совершившихся при гробе основателя монастыря, и доносил о них подлежащей власти ...
  
   Не невозможно предполагать это, но само собой разумеется, что положительно утверждать это можно только с неоспоримыми доказательствами в руках. Относительно попыток обмана с мощами мы действительно имеем такие доказательства"24.
  
   Подобные обманы действительно были раскрыты в ходе антицерковной кампании в первые послереволюционные годы -- 22 октября 1918 г. в Александро-Свирском монастыре была вскрыта рака с мощами преподобного Александра Свирского. Потом по постановлению Народного комиссариата юстиции в феврале 1919 г. было произведено 26 вскрытий мощей, в марте -- 8, в апреле -- 13, что в совокупности составляет почти три четверти от всех произведённых вскрытий. Оказалось, что Российская Церковь довольно часто практиковала "достраивание"
   мощей, сохранившихся фрагментарно. Вскрытие рак мощей святых показало, что:
  
   "...человеческие тела, закутанные в материю, порой оказывались муляжами из воска или картона, причём внутри этих искусственных фигур находились реальные мощи -- костные останки, частично или целиком лишённые мягких тканей"23.
  
   Русских верующих сильно потряс факт явного несоответствия реальности, догматически верного и одновременно фольклорно-народного, верования об несомненной нетленности тела усопшего преподобного Серафима Саровского, столь невероятно популярного и любимого народом. Эти верования успешно тиражировались церковными иерархами в течении 70 лет до момента вскрытия мощей 1 августа 1903 года в момент канонизации святого. К праведному ужасу присутствующих, мощи преподобного Серафима оказались не целостным телом, а костями. Догматически прокламируемая нетленность тел (очевидно праведных людей) оказалась сильным преувеличением. Суммируя имеющиеся факты, можно с довольно большой долей вероятности отметить -- случаи исцелений людей у мощей святых довольно редки и не документированы должным образом. Большинство же исцелений, происходивших при наблюдении медиков и психиатров, представляли собою привычные для медиков случаи повышенной внушаемости людей, склонных к истерии.
  
   Третье почётное место в деле помощи страждущим занимают чудотворные иконы и частички Животворящего Креста -- название красноречиво говорит само за себя). Они являются, на сегодняшний день, наиболее доступными большинству верующих материальными объектами поклонения. Согласно укоренившемуся в народном сознании преданию, они способны гарантировать непременную защиту от всяческого зла. Однако в последние годы произошло несколько прекрасно задокументированных событий, вселяющих весьма тревожные ноты сомнения в правдивость всех благостных и жизнеутверждающих исторических рассказов о чудодейственности этих материальных объектов.
  
   Одной из наиболее почитаемых христианских реликвий считается Пояс Пресвятой Богородицы, за которым (с конца IX века) следует шлейф легенд о его исключительных способностях помогать женщинам как в зачатии дитя, так и при родах. Согласно латинскому апокрифу, в погребении Богородицы не участвовал апостол Фома. Как и полагается, "Фома неверующий" решил лично убедиться в правдивости смерти матери Иисуса, для этого остальные апостолы открыли погребение Божьей Матери -- но её тела там не оказалось. По преданию, Богородица в утешение Фомы сбросила ему свой пояс, которым была опоясана.
  
   С тех пор несколько целых поясов (!?) или частиц его хранятся во многих местах Европы -- во Франции, Италии, Бельгии; на Афоне, в Нидерландах и в Грузии. С 20 октября по 28 ноября 2011 года часть пояса Богородицы, хранящаяся
   в Ватопедском монастыре на Афоне, по инициативе Фонда Андрея Первозванного была привезена в Россию и за 39 дней реликвия посетила 14 городов России. По приблизительным оценкам, поясу поклонились более 3 млн 100 тыс. паломников. Многие тысячи российских женщин пришли поклониться реликвии, принеся свои проблемы и беды. Однако, всеми ожидавшегося, бэби-бума не произошло. Лишь в интернет-среде появилось несколько сообщений о чудесных результатах общения с реликвией. Галина -- семидесятилетняя прихожанка Храма Всех Святых Ново-Тихвинского женского монастыря, рассказала об улучшении своего зрения:
  
   "У меня были большие проблемы со зрением: левый глаз не видел совсем, а правый - на 70%. 25 октября я приложилась к честному поясу Пресвятой Богородицы. Я быстро почувствовала изменения, но решила проверить зрение у врача. Выяснилось, что левый глаз начал видеть (2 строчки, 20%), а правый - на 100%"25.
  
   Как известно, все страны мира более двух лет всеми доступными средствами боролись с коронавирусной эпидемией. Элита русской православной церкви, на вершине волны заболеваемости и смертности населения России, отважилась прибегнуть к действительно радикальному средству, которое вроде было успешно проверено на практике (согласно церковному преданию и сохранившимся историческим летописям). Таким средством православные люди издревле считали мощь российских чудотворных икон, намоленных за столетия глубоко верующим русским народом. С целью избавления сердца России -- города Москвы от пагубного влияния эпидемии, 3 апреля 2020 года Святейший Патриарх Кирилл совершил объезд столицы с иконой Божией Матери "Умиление", после которого совершил утреню с чтением Акафиста Пресвятой Богородице. Однако, (О чудо!), коронавирус не дрогнул -- ещё более года эпидемия не отступала и лишь к началу 2022 года пошла на убыль, главным образом усилиями медиков и соблюдением, данных ими рекомендаций по организации общественной жизни.
  
   Что же касается Животворящего Креста, то это действительно высочайшая христианская святыня, наделённая самым мощным защитным потенциалом для любого верующего человека (а скорее всего и не только). Как известно, в IV веке после обращения в христианство, император Константин Великий решил построить храм на Голгофе -- на месте, где некогда был распят Христос. Для исполнения воли императора в Святую Землю направилась его мать -- царица Елена. На Голгофе, по преданию, были найдены три креста. Возник совершенно естественный вопрос -- который из них действительно Крест Христов, так как все три визуально друг от друга не отличались? Только Божественное свидетельство могло разрешить эту проблему. И таковое действительно (согласно преданию) случилось -- Иерусалимский епископ Макарий предложил приложить поочерёдно каждый из этих крестов к телу снедаемой тяжелым недугом и уже умирающей знатной женщины:
  
   "Когда же он приложил третий, женщина, открыв вдруг очи, встала, и когда вернулась к ней телесная крепость, стала она более свежей, нежели когда лежала больной"26.
  
   По свидетельству Сульпиция Севера после этого случилось и второе чудо:
  
   "И почти сразу же [после обретения трех крестов] похороны умершего по воле Божьей были отменены и при стечении народа тело с погребальных носилок было снято. Поднесенное сначала ошибочно к двум крестам, когда коснулось оно Креста Христова, чудесным образом, при оцепенении многих, покинуло погребальное ложе и заняло место среди зрителей: так был обретен Крест..."26.
  
   Все эти чудесные случаи исцеления, как и воскресения умершего, навеки закрепили за Животворящим Крестом славу самого мощного материального артефакта (по силе Божьего воздействия), способного творить фантастические дела спасения и защиты. Возвращаясь домой в Византию, царица Елена оставляла частицы креста в основанных ею храмах. Делалось это с умыслом: она понимала, что далеко не все верующие способны добраться до Иерусалима -- теперь же помолиться и приложиться к святыне мог почти каждый. Частица Животворящего Креста была привезена и в Россию в XIV веке и помещена в небольшой ларец (ковчег Дионисия). На сегодняшний день в России находятся несколько частиц Животворящего Креста -- в ряде монастырей и храмов.
  
   Так вот, применительно к обсуждаемой в данной книге проблеме, отметим (по крайней мере) одно неисполнение из возлагаемых на частицу Животворящего Креста ожиданий. Одна частичка Креста Господня (стоимостью 40 миллионов долларов) была приобретена и хранилась на флагмане Черноморского флота -- ракетном крейсере "Москва". Этот кусочек дерева размером всего несколько миллиметров, находился внутри металлического креста XIX века, а тот (в свою очередь) хранился в особом ковчеге. Командование Черноморского флота истово верило в чудотворную силу этой реликвии. Однако это не помогло -- в ходе специальной военной операции России против Украины (иначе говоря, российско-украинской войны 2022 года) в результате ракетного поражения крейсер "Москва" затонул.
  
   Заметим -- этот случай тесно связан с гигантским военным крейсером, изначально нацеленным на уничтожение намеченных командованием целей, которое непременно вело бы к гибели множества людей. Как известно из Писания: Иисус Христос не только никогда не благословлял орудия уничтожения людей, равно как и лиц, применяющих оружие смерти, но всё своё служение на земле посвятил проповеди взаимной любви человека к человеку без всякого насилия:
  
   "А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (Мф. 5:39).
  
   Исходя из этого, вполне можно предположить, частичка Креста Господня концептуально не предназначена для защиты гигантского морского монстра по уничтожению -- её нахождение на судне было лишь подтверждением известных поговорок любых чиновников (в данном случае по ведомству военного и морского духовенства) -- "кашу маслом не испортишь" или "хорошего много не бывает".
  
   Так что, чисто догматически, в случае потопления крейсера "Москва" многое становится более-менее понятно -- божественные артефакты предназначены для сохранения жизни людей, а не для их уничтожения. Но продолжающееся военное столкновение России с Украиной преподносит много фактов другого рода, когда столь усердно внедряемая (в умы каждого православного) вера в охранную мощь нательных крестиков или освящённых иконок в ладанках, сталкивалась с явным невыполнением обещанного священнослужителями. Это вообще поразительно -- на этой войне столкнулись два родственных славянских православных народа, принадлежащих к одной и той же церкви РПЦ Московского патриархата. С обоих сторон три десятилетия подряд население этих стран успешно воцерковлялось; и именно эти глубоко верующие люди начали взаимное уничтожение, связанное не только с потерями военной силы в боестолкновениях, но и с так называемыми "сопутствующими" потерями мирного населения. Десятки тысяч убитых верующих не спасли ни нательные крестики, ни ладанки с иконками на груди.
  
   Типичным примером тщетности упования людей на (регламентированные догматическими установками) защитные свойства символов небесной защиты от бед и невзгод, может послужить судьба полковника Василия Клещенко, который был одним из наиболее опытных российских пилотов. Именно он в день Победы 9 мая 2021 года возглавлял парад вертолетов над Красной площадью, что говорило о его особом положении в армии России. Однако ни опыт лучшего асса-пилота вертолёта Ка-52 "Аллигатор", ни имевшиеся при нём духовно-спасительные атрибуты (икона и нательный крестик) не спасли жизнь Василия -- 15 апреля 2022 года его вертолёт был сбит под селом Гусаровка Харьковской области Украины. Вертолет полностью сгорел и рядом с ним (лишь через три месяца) нашли останки тела пилота, сгоревшие документы, расплавленный орден и иконку, лежавшую в кармане пилота. В очередной раз эти материальные предметы, догматически специально предназначенные для специфической защиты человека, на которые возлагали очень большие надежды, не оправдывали ожиданий страждущих. Об обстоятельствах гибели вертолёта "Аллигатор" рассказал журналист Юрий Бутусов, подчеркнув необъяснимое стечение обстоятельств:
  
   "Удивило то, что самый современный российский вертолет Ка-52, в котором установлены катапультные кресла, однако катапультное кресло его не сработало, оно находилось рядом. Мы нашли парашют Клещенко. Стропы там были оборваны или обрезаны. Клещенко катапультой воспользоваться не смог" 27 *.
  
  -- Вынужденные схоластические оправдания богословов
  
   Православные богословы в один голос твердят о том, что благодатная помощь икон несомненна. Намоленные иконы в храмах, как и маленькие иконки в ладанках, должны помочь пережить трудные времена и восстановить здоровье каждого искренне верующего человека. Эта уверенность церковного клира большей частью основывается на том, что изображённые на иконах святые (усопшие к настоящему времени), находясь в непосредственной близости к Богу, способны повлиять (вообще-то невероятная самонадеянность!) на Его решения в благоприятную сторону для возносящего молитву верующего. Конечно же, такая уверенность весьма наивна и несёт в себе отчётливый антропоморфный характер -- близость фаворита к начальству непременно должна иметь ощутимую для ходатая отдачу. Достаточно вспомнить многочисленных фаворитов правящих российских императриц -- все эти Шереметьевы, Голицыны, Меньшиковы, Бироны, Разумовские, Шуваловы, Потёмкины, Зубовы. Им нет числа!
  
   Конечно, существует немало икон с изображениями Иисуса Христа или девы Марии (Его матери), но по какой-то очень странной причине православные "стесняются" обратиться непосредственно к ним, хотя Иисус чётко и определённо сказал: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас..." (Мф. 11:28). "Как можно беспокоить столь высокопоставленных особ по поводу наших ничтожных проблем?" -- это обычный рефрен простых верующих людей. Ну ещё понятно, если с молитвой обращаться к иконам апостолов, которым Иисус передал все полномочия на земле, но не к самому же Господу Богу? Апостолы, как первая генерация христианских святых, судя по историческим трудам, действительно обладала особыми способностями по исцелению людей (даже встречаются несколько эпизодов воскрешения мёртвых). Но реальная жизнь породила, усилиями многочисленного клира церкви, целую когорту святых отцов третьей-четвёртой (и последующих) генераций, которых провозгласили ходатаями особо узкой специализации. Никто не оспаривает благочестие и доброжелательность этих святых на протяжении многих веков христианства, но на каких основаниях каждому из них навязали узкую специализацию в помощи людям?
  
  -- Святитель Спиридон Тримифунтский -- помогает людям с материальными или финансовыми проблемами;
  
  -- Преподобный Иосиф, игумен Волоцкий -- был успешным менеджером и не откажет в помощи бизнесменам;
  
  -- Святитель Николай Чудотворец -- еще при жизни покровительствовал купцам. Значит и сейчас бизнесменам следует обращаться к нему;
  
  -- Мощи святого Симеона Верхотурского (XVII век) -- являются проверенным покровитель путешественников;
  
  -- Святой Сергий Радонежский -- проверенный временем помощник ученикам и студентам;
  
  -- Святой Серафим Саровский -- его называют покровителем браков. Хочешь найти любовь -- поверь в чудо и помолись иконе этого святого:
  
  -- Святая Параскева Пятница -- покровительница материнству, излечению от женских заболеваний и особенно маленьким детям.
  
   Это далеко не полный список икон святых людей, которые по преданию способны реально помочь страждущим. Но, тут есть одна особенность -- странно ждать помощи от маленькой репродукции прославленной иконы, отпечатанной массовым тиражом. Церковный клир настаивает на посещении так называемых намоленных мест, где располагаются оригиналы или мастерские копии чудотворных икон -- то есть монастырей и главных храмов. Эти рекомендации являются прекрасным стимулом для развития своеобразного паломнического туризма, приносящего значительные денежные доходы храмам и монастырям.
   Ну, а если ваши усилия по молитвенному обращению к иконам этих многочисленных святых оказались безуспешными и ваши невзгоды не исчезли, то прочитайте объяснения неудач молитвенных просьб Богу двумя страницами выше.
        -- Куда хочу, туда и верчу! Толкование текстов Библии, есть неуважение к способности Бога излагать Свои суждения наилучшим образом.
  
   По прошествию нескольких десятков лет, после завершения обучения в богословской школе церкви "Новое поколение", после тщательного изучения большого количества разнообразной богословской литературы, автор этой книги испытывает глубокое разочарование, связанное с встречающимися попытками совершенно произвольного "истолкования" кристально ясных слов пророков, апостолов, как и самого Иисуса Нового Завета. Именно эти "толкователи" исторически и привели христианство к невероятной раздробленности конфессий и доминаций, взаимно конкурирующих за сердца людей. Каковы же основные причины появления этой категории богословов-толкователей? Конечно, всегда можно сослаться: либо на трудности понимания слов пророков, которые при переводе на языки отличные от древнееврейского или арамейского теряют многие смысловые тонкости; либо на то, что ветхозаветные пророчества дошли до современности не во всей своей полноте -- так как последователи пророков фиксировали пророчества на пергаменте много позже.
  
   Но главной причиной внезапно возникшей потребности "толкования" является факт, что даже совершенно кристально-ясные ветхозаветные тексты, содержащие обещания Бога Яхве своему избранному народу, либо не исполнялись вообще, либо не полностью. Нечто подобное, в какой-то мере, относится и к некоторым очевидным обещаниям Иисуса Нового Завета. Вполне очевидно, что в случае несовпадения божественных обещаний с земной реальностью богословам остаётся лишь путь "истолкования" этих обещаний в нужном для себя ключе -- фактически подгоняя условия задачи под требуемый на данный момент времени ответ. Дело дошло до того, что некоторые "особо просветлённые" личности не только интерпретируют те или иные тексты Библии, равно как и слова Иисуса, но и "развивают" их путём получения новых откровений -- а кто им в этом помешает? Если древние могли получать откровения, то почему сейчас это невозможно? Что за дискриминация такая на духовном поприще?
  
   К примеру, столь часто повторяемая в различных проповедях христианских духовных служителей цитата из книги пророка Исайи: "Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы" по вполне понятным причинам постоянно истолковывается как незыблемое доказательство понимания (ветхозаветными пророками) факта существования дьявола. Причины такого упорства действительно понятны -- во-первых, личность дьявола в качестве исконного противника Бога (как мы об этом уже упоминали) является открытием лишь новозаветных богословов; во-вторых, большинство верующих христиан тексты Библии знают очень поверхностно и их духовные наставники совершенно не заинтересованы фиксировать их внимание на подробностях текста, которые идут вразрез с укоренившейся за прошедшие века догматически "правильной" трактовкой. А ведь стоит только прочесть ещё несколько строк из 14 главы книги Исайи дальше, и вся догматически "правильная" конструкция сразу же рухнет:
  
   "Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы.
   А говорил в сердце своем: "взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему".
  
   Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней.
  
   Видящие тебя всматриваются в тебя, размышляют о тебе: "тот ли это человек, который колебал землю, потрясал царства, вселенную сделал пустынею и разрушал города ее, пленников своих не отпускал домой?"" (Ис.14:12-17).
  
   Совершенно очевидно -- Исайя ведёт речь о совершенно земном человеке, слишком возгордившимся своим могуществом. Да и само описание низвержения этого персонажа с трона власти, как падения с большой высоты, в результате которого разбиваются о землю -- это отчётливая характеристика земного персонажа. Разве сатана -- трансцендентное духовное существо (бессмертное по своей сути) может погибнуть от падения на землю (это же просто смешно!)? Пророк Исайя в 13 главе отчётливо показывает на адресата своего пророчества: "Пророчество о Вавилоне, которое изрек Исаия, сын Амосов". То есть низверженная гордыня (личность) -- это царь Вавилона, персонифицирующий в своём лице всё Вавилонское царство. Вообще тенденция истолкования ясных слов ветхозаветных пророков (так, как богослову кажется более приемлемым к современной ему ситуации) по меньшей мере нехорошо, а если кто-то пытается истолковывать слова Иисуса Нового Завета -- то это вообще непозволительная самодеятельность на грани богохульства.
  
   Многие пребывают в наивном самообольщении -- мол, если вести честный диалог или диспут на одном библейском поле, то всегда можно выявить истину. Но этого по сей день не произошло. Почему? Неужели никто не желает узнать истину
   в последней инстанции? Ну, конечно же, это не так. Искренние представители всех конфессий: православные, католики, протестанты, лютеране, мусульмане и многие другие (им сейчас нет числа!) обладают примерно одинаковым объёмом информации, равны в своём разуме и способностях к логике. А уж иудеи в этой области вообще "впереди планеты всей". Но это уже тысячи лет богословы к согласию никак не пришли. Просто дело в том, что на "библейском поле" нет очевидно неопровержимых и проверяемых фактов, от которых можно и нужно отталкиваться в своих рассуждениях.
  
   Именно по этой причине по истечении трёх веков после распятия Иисуса Нового Завета, когда так и не возникло Царство Божье (обещанное ещё при жизни некоторых из Его последователей), епископ и богослов Блаженный Августин (Аврелий Августин) создал целое направление в богословии -- герменевтику (или экзегетику) для истолкования или интерпретации понимания древних текстов. Богословы с удовольствием воспользовались подсказкой Блаженного Августина -- однако такого возникшего многообразия толкований никто поначалу и не ожидал, ведь само понятие "толкование" изначально подразумевает во многом субъективный подход. Именно по этой причине обилие вариантов "толкования" людям, желающим получить хоть какое-то подобие смысловой достоверности библейского отрывка, ничего реально не дают. Дело в том, что экзегеты толкуют библейские тексты прежде всего, исходя из аксиом, заложенных в их сознание предыдущим воспитанием с детства. Потому толкования, целиком основанные на впитанных представлениях о должном ходе вещей, и являются для этих богословов-толкователей наиболее истинными.
  
   Среди современных верующих популярно представление о непогрешимости исторически сформировавшихся толкований тех или иных мест Библии святыми отцами христианства -- "если Церковь приняла их толкования, то они были ведомы святым Духом и тому, чему учили все отцы везде и повсюду". Но такая точка зрения чревата явной однобокостью: ведь кроме новозаветных святых отцов задолго до них существовали гораздо более авторитетные и не менее известные ветхозаветные святые отцы -- пророки, которые единодушно верили, что Мессия способен решить все проблемы Израиля за один раз. Почему-то именно эти воззрения были приняты иудаизмом как истинные и этому учили везде и повсюду. Согласно единодушному представлению этих великих мужей, любой претендент на звание Мессии оценивался по практическим результатам. Если его достижения не достигали высоких стандартов требований иудаизма, то такой претендент считался презренным самозванцем. А критерии оценки истинности Мессии у ветхозаветных святых мужей были вполне однозначными. К примеру, величайший пророк Исайя подчеркивал, что дни пришествия Машиаха будут эпохой межнациональных и социальных перемен:
  
   "И перекуют все народы мечи свои на орала и копья свои -- на серпы; не поднимет меча народ на народ, и не будут больше учиться воевать" (Ис. 2:4).
  
  
   Исайя недвусмысленно подчёркивает -- во времена Машиаха прекратятся войны, настанет всеобщий мир и благоденствие, и все люди, наслаждаясь покоем и гармонией, смогут посвятить себя познанию Бога и своему духовному совершенствованию. Он указывает на пример совершенно очевидных для каждого перемен в окружающей природе в момент пришествии Мессии:
  
   "И свет луны будет, как свет солнца, а свет солнца будет светлее всемеро, как свет семи дней, в тот день, когда Господь обвяжет рану народа Своего и исцелит нанесенные ему язвы" (Ис. 30:26).
  
   Но ничего подобного не совершилось и по сей день. Совершенно понятно, что неудачи потенциальных претендентов на звание Мессии серьёзно пошатнули веру евреев на близкий приход Мессии. Последняя их надежда угасла после жестокого подавления императором Адрианом восстания Бар-Кохбы, объявившего себя Мессией и организовавшего в 131--135 годах очередное вооружённое восстание своих сторонников против Рима. Многие святые отцы того времени, в том числе и мудрейший рабби Акива, поддержали восстание и провозгласили Бар-Кохбу потенциальным Мессией. Но всё, чего добились восставшие -- было временное освобождение Иерусалима.
  
   Вероятно, очевидные неудачи иудеев в реализации силовых вариантов решения мессианских задач, положили начало поиску христианской элитой (богословами), в последствии возведёнными в ранг Святых Отцов, других теоретически возможных вариантов реализации главной стратегической задачи Писания -- достижения мира и благоденствия на планете. Загвоздка проблемы заключается в том, что и ветхозаветные и новозаветные святые отцы -- все считали себя ведомыми Духом Святым, но рекомендации к действиям (из одного и того же источника!) получали разные. Неужели какая-то из этих конкурирующих групп мудрецов в действительном источнике откровения заблуждалась и на деле не была ведома Духом Святым? Неужели лишь грубая сила военной мощи Рима прервала один из двух пневма-каналов воздействия Небес на человека? Неужели новая генерация Святых Отцов должна благодарить языческий Рим за полную цензуру взглядов их ветхозаветных предшественников?
  
   История убедительно показывает нам, что между тем, как человек называет себя, что вещает (прикрываясь цитатами Библии) и реальной действительностью есть, как говорят в Одессе, "две большие разницы". Актёр Джигурда частенько громогласно (в буквальном смысле этого слова) провозглашал себя "властелином вселенной", но все воспринимали его слова за очередной заскок "гения". Бывший милиционер Сергей Тороп объявил себя "Словом Божьим", то есть фактически Богом -- по аналогии с новозаветным "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". И что, теперь мы должны каждому харизматичному агитатору верить? И чем принципиально эти современные персонажи отличаются от множественного отряда толкователей?
  
   Отличие лишь в массированном гипнотическом влиянии на умы людей, которое мы наблюдаем в нашей жизни. Кто же может помешать простому человеку
   уверовать в Виссариона (Торопа) как в новую инкарнацию Христа? Ведь все существенные библейские аналогии у него есть -- Иисус был мастеровым, а Сергей был милиционером (найдите существенную разницу); у Иисуса было несколько сотен последователей, а у Торопа их тысячи; Иисус провозглашал любовь к ближнему -- Виссарион делает тоже самое; Иисус был кроток -- Виссарион в арестантских узах благословляет арестовавших его. Окружение Иисуса исповедовало, что тот есть "Христос в славу Бога Отца", у Виссариона тоже самое (даже в больших масштабах). Вывод: статусность заключается не в самоназвании, а в делах -- "По плодам их узнаете их". Дела актёра-горлопана Джигурды известны -- эпатаж, яростная борьба за миллионное наследство умершей поклонницы. Дела же Иисуса дали мощный старт христианству, завоевавшему сердца миллиардов людей. О делах Виссариона будут судить потомки лет через триста-четыреста.
  
   Догматическое положение о неизменности промысла Божьего не всегда с радостью принимается верующими -- они путают это с кальвинистским понятием о предопределении Божьем, которое несёт весьма страшную мысль:
  
   "Бог не создаёт всех людей в одинаковом состоянии, но предназначает одних к вечной жизни, а других к вечному проклятию. В зависимости от цели, для которой создан человек, мы говорим, предназначен ли он к смерти или к жизни"28.
  
   Но на деле провидение (промысел Божий) есть предполагаемое непрестанное действие благости Божией, направленное к наибольшему благу творения вообще, человека и человечества в частности. И неизменность Божьих намерений ясно изложена в ветхозаветной книге Чисел:
  
   "Бог не человек, чтоб Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться. Он ли скажет и не сделает? будет говорить и не исполнит?".
  
   Древнему иудею, также и современному христианину, концепция неизменности Божьих обещаний гораздо более приемлема, чем отталкивающая протестантская суровость предположений Жана Кальвина -- особенно после спасительной миссии Иисуса для всех без исключения, свершившейся на Голгофском кресте. Однако далеко не всё так безоблачно и ясно, как нам хотелось бы -- реальная жизнь постоянно сталкивает нас с неисполнением Божьих заверений, данных в Писании.
   Конечно, всегда можно это объяснить тем, что время исполнения ещё не пришло -- "У Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день" (2 Пет. 3:8).
  
   Однако некоторые, уже давно завершённые, ветхозаветные эпизоды очень отчётливо демонстрируют нам явное несоответствие столь благостного заявления
   неизвестных авторов книги Чисел о неизменности Божьих слов и обещаний. Принимая во внимание предполагаемое авторство этой книги за великим Моисеем, мы сделаем коррекцию на то, что ветхозаветный эпизод (о котором поговорим чуть позднее) произошёл гораздо позже времени жизни Моисея и ему не был известен.
   Предварительные выводы на данном этапе:
  
      -- Современные люди, благодаря почти взрывному нарастанию влияния мировых информационных СМИ, включающих в себя всемирную интернет-паутину (internet web), позволили (в отличие от своих отцов и дедов) почти
   мгновенно получать информацию о событиях в любой точке земного шара;
  
      -- И опять-таки, в обличие от своих предков, им открылся действительный масштаб невзгод и страданий, превзошедший все представления человека до сих пор. Представленные в Библии (истинном фундаменте монотеизма) множественные торжественные обещания, предсказания, чудодейственные исцеления и воскрешения мёртвых, по каким-то совершенно странным обстоятельствам вдруг перестали совершаться в нашу эпоху, столь перенасыщенную мгновенным обменом информацией между людьми;
      -- Учитывая то обстоятельство, что фундаментальные особенности психики человека (homo sapiens) со временем не меняются, вполне достоверным кажется предположение -- большинство примеров библейских чудес, как и чудес, совершённых святыми мужами (по крайней мере в том виде и при тех обстоятельствах, как это преподносится в "Житиях святых") являются мифологизированными вариантами чего-то, гораздо более скромного по масштабу и более земного;
  
      -- Для человека, воспитанного на гуманном и милосердном мировосприятии современного общества, всецело базирующегося на идеалах универсализма и эгалитаризма (взращенных современным вариантом христианства), невероятно сложно совместить процессы, наблюдаемые в реальной жизни, с некоторыми библейскими догматическими максимами;
  
      -- Если в монотеистических религиях существуют вполне определённые табу (запреты) -- к примеру на убийство человека или на жестокое отношение к своему ближнему, то люди достаточно определённо ожидают подобного же отношения к этому и со стороны Бога, тем более что теологи догматически характеризуют Его в высшей степени милосердной, добродетельной и справедливой личности;
  
      -- И именно эти теоретически провозглашённые высоты Божьей морали самым очевидным образом попирает непрекращающийся вал сообщений о смертельно-неизлечимых болезнях младенцев и детей во многих частях нашей планеты. Доктринальные утверждения христианства утверждают об особом попечении Бога над младенцами и детьми, но земная практика демонстрирует (в лучшем случае) отсутствие оного;
  
      -- Личное мнение автора данной книги -- это вопиющая вещь, являющаяся очевидным плевком нашему представлению о милосердном Боге. Догматика, в плане особого попечения Бога над младенцами и детьми, совершенно очевидно, не подтверждается практикой. Неисполнение Небесами должным образом, данных ими клятвенных заверений по защите
  
   самого ценного для человека -- его детей и младенцев, является самым убедительным доказательством того, что люди не смогли правильно оценить книги Писания (по крайней мере в этом аспекте);
  
      -- Вынужденные, зачастую весьма сумбурные оправдания представителей церковного клира демонстрируют их полную растерянность перед фактом смерти младенцев. Всего их многовекового церковного опыта хватает лишь на временную анестезию утешения страдающих родителей младенца. Часто объяснения некоторых особо ретивых батюшек (чрезмерно активных в интернет-среде) способны вызвать лишь чувство брезгливости и желания отгородится от конфессии, которую они представляют;
  
      -- Такое же чувство недоумения вызывает невесть куда пропавшая (по крайней мере в последние два столетия) догматически непревзойдённая сила молитвы Богу. Практика нашего столетия вновь не подтверждает, казалось бы, азбучную истину христианства.
  
      -- И опять церковный клир начинает искать совершенно нелепые оправдания того, что Бог не слышит (или не желает слышать) совершенно иступленные молитвы страждущих. Арсенал отговорок у них весьма обширен, хотя и противоречит кристально-ясным словам Иисуса Христа, сказанным по поводу молитвы.
  
      -- Если даже молитва к самому Богу (Творцу всего мироздания) в наше время малоэффективна, то что же можно ожидать от довольно многочисленных материальных атрибутов Церкви? Опять-таки практика жизни показывает весьма слабые охранительные возможности подобных атрибутов веры. Преувеличенная спасающая сила икон, нательных крестиков и ладанок, лишь дополняет общую печальную картину мира, лишённого защиты (на которую веками человек уповал).
  
      -- Особое недоумение у автора данной книги вызывает беспрецедентная самоуверенность неких современных церковных активистов по толкованию библейских текстов. Эта тенденция к "толкованию" граничит с наглым и очевидным неверием в способность Бога наиболее точно и максимально доступно передавать Свои мысли избранным пророкам, которые их (опять-таки под бдительным надзором Святого Духа) донесли до современности в книгах Писания.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 12. Die Hamburger Rechnung (По гамбургскому счёту)
  
   "Легче одурачить людей, чем убедить их в том, что они одурачены" (Марк Твен)
  
   В жизни почти каждого здравомыслящего человека наступает момент, когда хочется быть максимально честным перед собою и, отвергнув привычную толерантность к мнению окружения, ответить себе на главный экзистенциальные вопросы -- почему именно я существую в этом мире, почему конкретно мне предстоит умереть, почему в раннем возрасте умерли мои близкие люди, что произойдёт со мною после неизбежной кончины, куда вектор развития жизни на планете приведёт последующие поколения людей?
  
   Подобные общефилософские вопросы человек ставит перед собою уже в годы своей юности, но способностью чётко сформулировать своё собственное отношение к ним и дать свои ответы на поставленные вопросы одарён далеко не каждый. Это удел лишь отдельной (сравнительно небольшой) категории людей, обладающих критическим здравомыслием и способностью увязывать отдельные факты жизни в строгую логическую цепь. К сожалению, такая способность приходит лишь в определённом (почтенном) возрасте далеко не к каждому, когда уже приобретён солидный жизненный опыт и эмоциональные бури уже реже застилают разум. Большинство людей всю свою жизнь вполне обходятся готовыми рецептами поведения и ответами на "каверзные" вопросы, которые многие столетия назад были сформулированы людьми, специализировавшимися на поиске решений именно таких экзистенциальных вопросов бытия -- философами и богословами.
  
   Недоговорённость по этим проблемам является фундаментом той глубокой внутренней тревоги, которая иногда внезапно способна накатываться на любого человека. Неизвестность о задачах и смысле своего собственного существования, страх неизбежного одиночества перед пропастью вечности, грустные мысли о тленности всего живого и бытия (в частности), боязнь преждевременной смерти -- это именно те причины, которые способны существенно влиять на поведение людей и (как следствие этого) довольно легко позволяют манипулировать (незримо управлять) ими. Уже многие тысячелетия эту возможность успешно на практике использует религия -- неважно какая именно, ведь в основе любой из них находится, по сути, один и тот же ответ на экзистенциальные вопросы причин появления каждого конкретного человека и хода (счастливого или нет) его собственной жизни. Ответ этот удивительно прост и незатейлив -- причиной появления всего живого на планете является существование особого совершенно мистического Первоначала -- Бога, который в некий момент Zero (докапываться до таких глубин времени совершенно не благочестиво и потому настоятельно не рекомендуется) творчески воплотил Своё благое желание о сотворении жизни на планете. Он же постоянно ведёт свои творения (коими являемся все мы) по жизни самым наилучшим образом, сообразуясь лишь со Своими планами (которые принципиально недоступны нашему пониманию):
  
   "Мои мысли -- не ваши мысли, ни ваши пути -- пути Мои, говорит Господь.
   Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших" (Ис.55:8-9).
  
   Итак, человеку дан готовый и всё объясняющий ответ, в котором существует одна маленькая недоговорённость: жизнь, рождение, болезни, смерть -- это вещи наглядные, осязаемые, бесспорные; тогда как представить себе существование Бога весьма затруднительно -- настолько это понятие расплывчато, туманно и недоказуемо. Видимо именно по этой причине количество религий столь велико и каждая из них с упорством, достойного большего, утверждает истинность своего понимания (с превеликим старанием отвергая все притязания конкурентов на обладание истинной).
  
   Дабы не быть голословным, рассмотрим небольшой пример из истории христианства, касающийся весьма своеобразной трансформации представления о гипотетический загробной жизни человека. Оказывается, на заре формирования христианства между многочисленными новозаветными авторами не было согласия по этому вопросу. Самыми ранними текстами Нового Завета являются письма и послания апостола Павла, который недвусмысленно утверждал вечную жизнь "во Христе", а жизнь без Христа просто заканчивается (согласно ап. Павла) физической смертью без всяких эсхатологических последствий. Рай в посланиях Павла носит весьма туманно-неопределённый характер, а ада в текстах апостола вообще нет. Ну, откуда тогда появился пугающий образ адской бездны с вечными мучениями? Заслуга этого, по праву, принадлежит евангелисту Матфею, который щедрой рукой своего воображения превратил мусорную свалку с постоянно тлеющими кучами мусора в долине Еннома (упомянутую ещё в книге Иисуса Навина) в геенну огненную. Эстафету евангелиста Матфея с успехом принял автор "Откровения Иоанна Богослова" и, при содействии последующей генерации христианских богословов, превратили костры геенны в символ карающего гнева Божьего.
  
   Несомненно, в конце концов история у них получилась очень впечатляющая, с далеко идущими последствиями -- страх посмертного наказания стал мощным средством сдерживания первобытно-звериных эмоций простых людей. Возникает вопрос: почему же эти люди с такой быстротой поверили во многие столь грозные предсказания богословов? Ведь совершенно никаких ощутимо-наглядных и весомых доказательств те не предъявляли, кроме ряда отрывков из Библейских текстов, которые ходом человеческой истории были вознесены на уровень божественных откровений.
  
   Видимо, ответ заключён прежде всего в особенностях психики человека: люди инстинктивно боятся перемен, особенно перемен неожиданных и внезапных -- по независимым от человека причинам. Высокая неопределённость ситуации ведёт человека к чувству паники. Как правило ситуация тревожного ожидания носит ярко выраженный негативный характер -- человек более уверен в том, что его постигнет серьёзное заболевание; чем в то, что начальство продвинет его по служебной лестнице с более солидной зарплатой. Эту закономерность (чаще всего замечаемую людьми) прекрасно подметил капитан ВВС США Эдвард Мёрфи в 1949 году. Сформулированный им закон звучит так: "Если какая-либо неприятность может произойти, то она обязательно произойдёт".
  
   Если отвлечься от гипнотизирующей магии слов, обрядов; проникновенных песнопения церковных хоров, почти балетного передвижения церковного клира в храме на службе -- то для более ясного понимания самой сути эсхатологических вопросов в нашем распоряжении есть всего лишь три неоспоримых факта, от которых и следует отталкиваться, формирую своё личное отношение к подобным проблемам -- это прежде всего рождение человека (включая наше собственное), жизнь человека (короткая или продолжительная, счастливая или не очень, лёгкая или трагическая) и смерть человека.
  
  -- Рождение человека богословами представляется неизбежным следствием исполнения библейской максимы: "Нехорошо быть человеку одному" (Быт 2:18), которая относится не только к жене или мужу, но к социуму -- этим "другим" может быть и иной человек, наш близкий или ближний. Так как сотворения человека, согласно догматике монотеизма, было высшей точкой и целью Божьего творчества, то человек (по самой своей сути) вполне может гордо считать себя материальным воплощением и оправданием существования самого Бога (своего рода антроподицеей). Наиболее важен окончательный результат -- "конец делу венец".
  
   Однако развитие современной науки (биологии, генетики, антропологии) пришло к единодушному выводу о том, что хотя источник жизни (как таковой) по-прежнему до конца не известен, но каждая конкретная жизнь есть (по большей части) непредвиденная и непредсказуемая случайность. Любой из нас является примером материализации совершенной случайности -- от непрогнозируемых жизненных ситуаций, как и самого момента знакомства вашей будущей мамы и отца, до оплодотворения материнской яйцеклетки лишь одним случайным сперматозоидом из почти 120 миллионов сперматозоидов в одном эякуляте. Каждый их этих миллионов сперматозоидов мог дать жизнь человеку и поэтому говорить об исключительной заботе Бога о появлении именно данного индивидуума на Божий свет было бы довольно легкомысленно. Итак, каждый из нас должен понимать:
  
   "Я -- вовсе не плод чьего-то замысла, и никакой предмет или существо не создавали меня намеренно.
   Я -- порождение бесконечных законов вероятности, без какой-либо явной или очевидной цели.
   Нам надо сжиться с тем фактом, что появление человеческих существ, как одного из видов млекопитающих, стало возможным благодаря случайному столкновению, хотя эта возможность была неявной и ничто, казалось, ее в то время не предвещало"1.
  
   Вольно или невольно, но приходится признать, что внезапно случившийся примерно шестьдесят пять миллионов лет назад катаклизм (катастрофа), вызванный столкновением нашей планеты с неким космическим телом (предположительно среднего размера астероидом), привел к почти мгновенной гибели (в срок жизни одного поколения) господствующих на планете гигантских ящеров и динозавров. Эта совершенно случайная катастрофа дала эволюционный шанс многим мелким животным, в том числе ардипитекам -- древнейшим предкам человека, по размерам сравнимым с шимпанзе.
  
   Как не крути, но все мы -- порождения случая!
  
  -- Жизнь человека (любого без исключения) -- является оселком, на котором практика нашего существования проверяет истинность многих теологически-философских аксиом и догм. Почему жизнь одного обрывается в первые дни после рождения, почему многие явные негодяи живут до глубокой старости; почему одни всю свою жизнь прозябают в нищете и теряют своё здоровье, работая на трёх-четырёх работах одновременно, а другие всю свою жизнь нежатся в роскоши на курортах Средиземноморья, не приложив для этого никаких собственных усилий? Почему торжественно обещанная Божья опека над человечеством постоянно отодвигается на всё более отдалённое время, подобно горизонту, который невозможно достичь? Почему молитвы, ныне произносимые более по привычке, чем по велению души, превратились в некое подобие ритуального самовнушения? Да всё по одной и той же причине -- они просто не доказали свою эффективность. Это было зафиксировано в древнейшей книге Иова, которая очевидно по явному недоразумению попала в канон Ветхого Завета. С одной стороны, торжественные заверения апологетов религиозной догматики:
  
   "...наказания Вседержителева не отвергай, ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он поражает, и Его же руки врачуют.
  
   В шести бедах спасет тебя, и в седьмой не коснется тебя зло. Во время голода избавит тебя от смерти, и на войне -- от руки меча.
  
   От бича языка укроешь себя и не убоишься опустошения, когда оно придет.
  
   Опустошению и голоду посмеешься и зверей земли не убоишься, ибо с камнями полевыми у тебя союз, и звери полевые в мире с тобою.
  
   И узнаешь, что шатер твой в безопасности, и будешь смотреть за домом твоим, и не согрешишь. И увидишь, что семя твое многочисленно, и отрасли твои, как трава на земле" (Иов 5: 17-25).
  
   А с другой стороны наблюдения многострадального Иова за повседневной реальной жизнью, в которых он с горечью демонстрирует, превращение всего торжественно обещанного в очевидный фарс:
  
   "...я сказал, что Он губит и непорочного, и виновного. Если этого поражает Он бичом вдруг, то пытке невинных посмевается" (Иов 9:22-23).
  

***

   "Почему беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки?
   Дети их с ними перед лицем их, и внуки их перед глазами их. Домы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них.
  
   Вол их оплодотворяет и не извергает; корова их зачинает и не выкидывает.
  
   Как стадо, выпускают они малюток своих, и дети их прыгают. Восклицают под голос тимпана и цитры, и веселятся при звуках свирели. Проводят дни свои в счастье, и мгновенно нисходят в преисподнюю.
  
   А между тем они говорят Богу: "отойди от нас; не хотим мы знать путей Твоих! Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? и что пользы прибегать к Нему?"" (Иов 21:7-15).

***

   "Один умирает в самой полноте сил своих, совершенно спокойный и мирный; внутренности его полны жира, и кости его напоены мозгом.
  
   А другой умирает с душею огорченною, не вкусив добра. И они вместе будут лежать во прахе, и червь покроет их" (Иов 21:23-26).
  

***

   "Разве вы не спрашивали у путешественников и незнакомы с их наблюдениями, что в день погибели пощажен бывает злодей, в день гнева отводится в сторону?
  
   Кто представит ему пред лице путь его, и кто воздаст ему за то, что он делал? Его провожают ко гробам и на его могиле ставят стражу.
  
   Сладки для него глыбы долины, и за ним идет толпа людей, а идущим перед ним нет числа" (Иов 21:29-33).
  
   Великим мудрецом был ветхозаветный Иов, прекрасно осведомлённый во всех нюансах современной ему философии/богословия. Является неоспоримым фактом то обстоятельство, что за прошедшие тысячелетия (от времени Иова до наших дней) в доступной человеку части мироздания ничего не поменялось -- следовательно, исходя из общего принципа "проверки правильности любой теории практикой", можно с совершенно спокойной совестью считать подобные догматически-богословские представления ошибочными, не подтвердившимися на практике, гипотезами.
  
   И тем не менее человек, несмотря на присутствие страданий, зла и явной несправедливости во время своего земного существования; всё же стремится жить и передать импульс жизни дальше -- своим детям и, через них, своим внукам. Всё это нелицеприятно свидетельствует об одной фундаментальной истине, как бы не банально она звучала -- главным смыслом существования человека (как неотъемлемой части великого дара жизни на планете) является продолжение своего биологического рода. Естественно, эта фундаментальная категория не отменяет сугубо индивидуальные интересы каждого конкретного человека -- его стремление к развитию и творчеству. А отношение к высокопарным конструктам богословов прекрасно выразил всё тот же страдалец Иов:
  
   "Как же вы хотите утешать меня пустым? В ваших ответах остаётся одна ложь" (Иов 21:34).
  
  -- Смерть человека -- это совершенно неоспоримый факт, противоречащий самой сути желания каждого конкретного субъекта лично участвовать в процессе осуществления своих планов и в продолжении начатых дел, направленных на помощь своим потомкам. Возможно, лишь человек (в отличие от всего остального живого мира на планете) осознаёт неизбежность собственной смерти. Мы на протяжении долгих лет стараемся не думать о ней, но тем не менее понимаем -- придётся (хоть и вынужденно) смирится с её неизбежностью. Тем не менее, люди всеми возможными средствами стараются (хоть на день) отдалить неизбежный финал, используя все достижения технологий, науки и медицины. Когда же доступные земные средства не дают желаемого результата, то люди обращаются к иным нетрадиционным средствам -- к шаманам-колдунам, к сомнительным представителям экстрасенсорики или (довольно часто) к популярным служителям церкви, представляющих в своём лице многосотлетний авторитет христианского вероучения.
  
   Именно последние выработали эффективные средства психологической адаптации к неизбежному финалу земного существования. Но эти средства, по большей части, основаны на обещаниях будущей компенсации недополученного счастья или здоровья в земной жизни -- хотя, судя по словам Иова и многих других персонажей Писания, всё это Бог Яхве обещал излюбленным Своим творениям ещё в земной жизни. Обещания тем и сладки, что истинность оных проверить совершенно невозможно. Автор книги отлично помнит обещания эпохи зрелого социализма: "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". Вот сейчас, я (представитель того самого поколения советских людей) живу не при коммунизме, а в социальном обществе его самого злейшего антагониста -- при капитализме; да и Советского Союза уже более 30 лет как не существует. Абсолютно прав был Фазиль Искандер, описавший психологию человека, находящегося под гипнотической властью обещаний:
  
   "Заблудившееся в пустыне племя легко примиряется с несправедливостью распределения воды в пользу того, кто обещает скорый оазис ... огромность обещания поглощает несправедливость. У человека можно многое отнять, если обещать ему всё. Каждый думает: вот доберемся -- и тогда вволю напьемся воды, тогда будет полное равенство в изобилии" 2.
  
   Итак, живя в мире религиозных обещаний, всё же следует быть реалистами и понимать -- возможно слова французский политика и дипломата XVIII века Шарля Мориса де Талейран-Перигора весьма точно характеризуют психологию обещающих: "Обещание хорошо тем, что от него всегда можно отказаться". А, что касается больших обещаний, вспомним слова древнеримского поэта Горация из книги "Epistles Multa fidem promissa levant. Epistulae": "Большие обещания уменьшают доверие"3.
  
   В связи с темой этой книги, большей неприятности, чем внезапная смерть людям трудно себе представить, особенно если это трагическая смерть вашего любимого малыша. Итак, смерть -- это бесспорная данность, разрушительное значение которой на психику человека никакой словесной эквилибристикой не прикроешь. А уж в чём-в-чём, так именно в этой области корпоративная мысль религиозного клира впереди планеты всей! Их аргументация, по-иезуитски скользкая, вызывает чувство отторжения и неприятия не только у меня одного:
  
   "Джон Харви Найт, взрослый сын двух моих самых близких друзей, Миллисент и Элиота. Джона, семьянина и отца троих маленьких детей, нашли мертвым дома, рано утром, на следующий день после Рождества. У него не было ни проблем со здоровьем, ни тревожных симптомов. Его смерть стала
   внезапной и необъяснимой. Ее обстоятельства исключили для меня любую возможность в дальнейшем прятаться от реальности за ханжескими клише и эмоционально лживыми заверениями. Открытое признание этого... помогло мне понять, что наша неготовность смотреть смерти в лицо явно изобличает бессмысленность большинства религиозных разговоров о Боге даже среди верующих"1.
  
   Психологически вполне понятно и очевидно -- люди в обстоятельствах непреодолимой силы Force Majeure (каковой является неизбежная смерть каждого, каким бы выдающимся праведником он не был бы) склонны утешать себя любыми объяснениями (фактически утешениями) случившегося -- в первую очередь религиозной аксиомой о существовании другой, посмертной жизни (даже не отдавая себе отчёт в том, насколько странно звучит словосочетание "посмертная жизнь"). Но, как любые слова утешения, и эти шаблонные фразы имеют лишь непродолжительный терапевтический эффект -- фактически они являются своеобразным религиозным наркозом, призванным притупить остроту боли, тем самым "укротить" смерть, преобразить её и, на основе этого преобразования, виртуально "победить". Однако в реальной жизни лишь длительный период времени способен частично примирить человека с утратой. Хорошо известно -- время лечит! Следовательно, будем готовы к тому, что смерть -- это участь всех живых и никто не избежит ее. Так же надо ясно понимать, что все торжественные обещания загробной жизни (по самой своей сути) скорее всего являются, проверенным веками, средством анестезиологии страхов человека.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Outro. Тревожное предчувствие нарастает. Арена (небесная)
   _______________________________________________________________________________________________________________________________________________________
  
   "Жизнь -- это небольшая прогулка перед вечным сном" (Фаина Раневская)
  
   А как всё прекрасно начиналось! Правящий триумвират, обладающий всеми мыслимыми и немыслимыми полномочиями власти, в конце блестяще удавшегося эксперимента по созданию совершенно иного материального бытия (не имеющего ничего общего с, таким привычным для всех, миром трансцендентности) решил значительно усложнить вводные для дальнейшего продолжения эксперимента. Первое лицо триумвирата, обладающее (по всеобщему признанию) абсолютно невероятным творческим потенциалом, поставило перед подчинёнными задачу достижения максимальной цели: создание материального мира -- это не та задача, которая максимально соответствует наивысшим стандартам творчества; необходимо преодолеть максимальную планку сложности -- следует сотворить саморазвивающуюся систему, которая не будет постоянно зависеть от ручного управления самыми высшими властными инстанциями. Положительное решение, поставленной правящей партией задачи, позволит наконец населению трансцендентного мира убедить себя в собственном величии, а конкурентов на международной политической арене заставить склонить свою выю пред всё подавляющим превосходством интеллектуальной мышца триумвирата.
  
   "Цели ясны, задачи определены -- за работу товарищи!". Примерно под таким лозунгом, время которого неизбежно настанет лишь через 13,5 миллиардов лет, началась великий штурм неизведанного. С момента принятия этого жизнеутверждающего решения прошло всего-то каких-то 9 млрд лет и был торжественно открыт плацдарм для решающего воплощения в реальность великих предвидений Триумвирата -- была высочайше сотворена планета иного (имманентного) мира, известная сейчас под именем Земля. И всего лишь через какой-то совсем мимолётный промежуток времени в 1 млрд лет творцам трансцендентного мира удалось свершить невероятное -- была запущена первая самоорганизующаяся, самовоспроизводящаяся система -- сегодня известная под понятием "живая клетка". Общественность трансцендентного мира была вне себя от восторга: по свидетельству псевдо-очевидца событий того времени, известного под именем Иоанн Богослов, все обитатели, в едином порыве, поклонившись Триумвирату воспели торжественный кондак:
  
   "...достоин Ты, Господи, приять славу и честь, и силу: ибо Ты сотворил все, и все по Твоей воле существует и сотворено".
  
   Как говорится, легка беда начало! Стахановскими темпами, в кратчайшие сроки -- всего за какие-то четыре дня творения были проделаны гигантские объёмы работ: была отделена суша от воды, на суше посадили растения, тем самым намного благоустроив её для будущих запланированных обитателей; не забыли и про освещение будущей территории -- создав естественные светильники: Солнце, Луну и звёзды; для большей экзотичности и необычности окружения в воды запустили всяческих рыб, осьминогов и других всяческих живых ползающих существ, а в воздух взлетели миллиарды вновь созданных птиц.
  
   Четвёртый этап творения прошёл под лозунгом: "Выполним пятилетку за четыре года!". Но, как это всегда бывает, штурмовщина не обошлась без эксцессов, результаты который не замедлили проявить себя в самом скором времени. Довольно легко, по инерции (применяя предварительно наработанные навыки), Триумвирату удалось справиться со сравнительно тривиальной задачей создания сухопутных животных. Вторая половина четвёртого дня была полностью посвящена практической реализации решающего этапа всего масштабного эксперимента -- наконец-то приступили к созданию, не имеющей аналогов в трансцендентных мирах, экспериментальной полностью материальной модели живого существа, которое по задумке должно было вмещать в себе самые существенные параметры и характеристики существ трансцендентных (конечно до известного предела, главные ноу хау (know how) должны остаться в секрете!). И не просто стандартные характеристики среднестатистического обитателя трансцендентного мира, а саму глубинную суть высших основателей и правителей этого мира -- образ и подобие Триумвирата: "сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему".
  
   Как показало время, такая невероятно амбициозная задача неотвратимо несла в самой себе семена потенциального саморазрушения. Как всегда, в любом мироздании (трансцендентном ли или имманентном) никто не может, как бы не желал, существовать одиноко в изоляции от себе подобных. Так и в нашем случае, социум Триумвирата не был совершенно уникальным явлением -- кроме него существовал ещё один (по крайней мере) мощный конкурирующий социум, который официальная пропаганда Триумвирата так и именовала -- Противник (Сатан). Как известно из практики нашего земного мира, конкурирующие социальные системы очень ревностно следят за всеми делами друг друга и, по мере возможности, создают агентов влияния в лагере своего противника. Из этого всеобъемлющего закона взаимно конкурирующих систем не был исключением и трансцендентный мир -- в социуме Триумвирата также были ставленники конкурирующей стороны. Именно одним из подобных агентов влияния и была вложена в умы сотворённой пары людей мысль, всеразрушающая по самой своей сути:
  
   "в день, в который вы вкусите их [плоды древа познания], откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло"
  
   Был ли этот судьбоносный момент несомненной стратегической удачей Сатана, руководителя конкурирующего трансцендентного социума, или это была хитроумная стратегическая задумка Триумвирата (имеющая своей целью создание своего рода повода к войне (casus belli) с конкурирующим социумом Сатана, имеющий своей целью иметь формальную причину для отправки прародителей человечества в самостоятельное существование) -- в настоящий момент сказать определённо совершенно затруднительно. Как бы то ни было, но человек вкусил вкус плодов познания и дивное ощущение свободы творчества чего-то нового и небывалого его не оставит уже никогда. Первое лицо Триумвирата не солгало -- да разве можно было ожидать неправды от Творца имманентного (материального) мира? Разумеется -- нет, иного ответа на этот риторический вопрос и не может быть. Человек действительно стал во многом равным великим персонажам Триумвирата.
  
   Если в честности правителей одного из социумов трансцендентного мира сомневаться не приходится, то в их каких-то исключительных способностях по стратегическому планированию можно и усомниться. Ведь уже через совершенно незначительный период времени Триумвират был охвачен паникой -- кроме обретения способности к созданию нового, человек мог докопаться и до секрета (Top Secret!!!) вечной жизни, тем самым практически реализовать совершенно нетерпимую конкуренцию в подконтрольном правителям собственном социуме. Конкуренты снаружи (тот же социум Сатана) -- это ещё более-менее терпимо и понятно, но внутри собственного общества -- это же совершенный нонсенс. Властная вертикаль такой перспективы возможного развития событий, очевидно, терпеть не будет. Древние ветхозаветные тексты очень чётко сформулировали проблему и описали пути её решения:
  
   "... вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.
  
   И выслал его Господь Бог [первое лицо Триумвирата] из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят.
  
   И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского [место обитания прародителей человечества] Херувима [особое обученное подразделение погранохраны] и пламенный меч обращающийся [комплекс вооружения для недопущения нарушения госграницы нежелательными элементами], чтобы охранять путь к дереву жизни".
  
   Именно с этого момента началось нескончаемое многотысячелетнее столкновение общества людей со своими трансцендентными создателями. Арена для этого столкновения была заложена не столь в претензиях человека на территориальную целостность трансцендентного мира (пока об этом и речи не было, хотя как можно быть уверенным в будущем развитии конфликта?), а в совершенно наглых (с точки зрения властвующих структур трансцендентного мира) претензиях человека самому строить свою жизнь и творить свою судьбу без
   постоянного назойливого указующего перста, вмешивающегося во все мелочи без всяческой причины. Территорией арены стала вся наша планета, на которой столкнулись два конкурента, претендующих на высшие морально-этические и творческие достижения в деле творении наилучшего мира для всего живого. Столкнулся гипотетический мир трансцендентности, населённый бессмертными обитателями (какими мы их мысленно представляем, согласно путанным древним писаниям и догадкам древних философов) и мир земной -- мир смертных, но гордых и смелых обитателей планеты Земля.
  
   В любом случае, после свершившегося размежевания прародителей с гипотетическими творцами (если следовать библейской версии) события стали стремительно нарастать. Путеводная вводная от первого лица Триумвирата была принята прародителями человечества с полным пониманием и незамедлительно стала воплощаться в реальность:
  
   "...плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над... всякой живой тварью, пресмыкающимся по земле".
  
   Что и стало с большой охотой и удовольствием выполнятся -- количество людей стремительно возросло, столь же стремительно стало расти: как самосознание человека, так и его уверенность в своих силах. После катастрофы Всемирного Потопа, отчётливо продемонстрировавшего всем полное отчаяние и явную неспособность всех усилий правящего Триумвирата направить человечество по единственно правильному (в их собственном представлении) пути, началось очевидное разочарование оставшихся в живых представителей человечества в морально-этическом превосходстве социума трансцендентности над социумом земным. Какими бы не были недостатки земного существования, но никогда дело не доходило до поголовного истребления всего живого вокруг.
  
   Арена (этап первый).
  
   Как говорил великий Аристотель -- "natura non patitur vanitatem" (природа не терпит пустоты)". Место поклонения не долго пустовало, разделившиеся племена и народы, недолго думая, обрели новые объекты поклонения (новых богов) -- каждому из племён было предоставлены свои согласно их природным наклонностям. Количество претендентов на первые места в пантеоне Бессмертных стремительно выросло, что вызвало естественную конкуренцию среди них и желание в конце концов разобраться, кто на троне главный. Первым шагом когорты трансцендентных претендентов на высшее достоинство (поймите автора правильно -- здесь нет сомнительного подтекста) было устроить отборочное состязание среди племён и народов -- своего рода арену, на которой было действенно лишь одно единственное правило: уничтоженный в битвах народ (племя) автоматически означал и полную должностную дискредитацию их высокого трансцендентного руководителя (бога) с последующим позорным вычёркиванием оного из списка Сверхвысокопреосвящейнейших особ пантеона. Чего только не сделаешь ради поддержания родовой чести!
  
   Когда пантеон Сверхвысокопреосвящейнейших особ изрядно поредел, а народонаселение планеты заметно поубавилось, настала очередь "второй части Марлезонского балета", когда тотальное физическое уничтожение человеческого сообщества (скомпрометировавшими себя методами Всемирного Потопа) стало уже явно нежелательным по одной причине -- так вообще можно было остаться без восторженных поклонников. Вот именно тогда в действие была приведена стратегия борьбы за сердца оставшихся обитателей планеты, заключавшаяся в создании ряда религиозных идеологий, борющихся за высокое право называться единственно истинной верой (только так! Все остальные -- это незамысловатые поделки!) в единственного Господина всего мироздания. И вот настало время великих чудес и знамений, настало время проявления не только возможностей сверхъестественных трансцендентных сил, но и рукотворных "чудес" хитроумных и виртуозно-изворотливых служителей того или иного Бога.
  
   Если в пантеоне богов большинства племён и народов сравнительно мирно уживались несколько богов (периодически сменяя друг друга на престоле первого лица), то одно весьма незначительное по численности племя, прожившее почти четыреста лет в плену высокоорганизованной монархии, вдруг пришло к гениальной мысли -- если в сообществе людей на вершине власти находится одна личность, то это является несомненно отражением высшего закона мироздания. Логически рассуждая, они пришли к неоспоримому выводу: и среди правителей высшего порядка -- на вершине трансцендентного мира должен быть лишь один единственный Правитель -- Творец всего и вся. И этим Творцом по совершенно счастливой случайности (ну, кто мог так подумать?!) является их племенной Бог по самоназванию Яхве, означающее простой факт Его существования (Яхве = Тот, Кто есть, существует). Приписываемая этому племени библейская история об их стремительном выходе из египетского пленения, сопровождаемая всяческого рода чудесами, гибелью всех первенцев среди египтян (правда ни в одной рукописи/папирусе египтян не отражённая), только укрепила общее мнение руководителей племени об особом статусе их Бога.
  
   Получив достойный Себя статус, Бог этого племени выстроил мощную вертикаль собственной власти -- даже самое минимальное инакомыслие любого человека из Своего излюбленного народа, находящегося под особой высочайшей защитой (в первую очередь), любой шажок в сторону карался смертью. Всем было высочайше заявлено об основной психологической черте этого ветхозаветного варианта главы Триумвирата (Архитектора и Строителя мироздания): "Моё -- есть моё и каждый, кто усомнится в этом, получит по полной программе":
  
   "Вот -- конец тебе; и пошлю на тебя гнев Мой, и буду судить тебя по путям твоим, и возложу на тебя все мерзости твои. (...)
   И не пощадит тебя око Мое, и не помилую. По путям твоим воздам тебе, и мерзости твои с тобою будут; и узнаете, что Я -- Господь каратель"
  
   Что и было с успехом претворено в жизнь: это несчастное племя тысячелетиями преследовали неудачи, поражения и почти полное уничтожение -- и почти всё по прямому приказу или попустительству их Небесного покровителя. А как же иначе
   надо было поступить -- давно настало время показать вольнодумцам, где раки зимуют! Именно по попустительству Яхве была осуществлен следующий этап великой бойни на вселенской Арене -- было истреблено (распылено в бескрайнем пространстве планеты) примерно 80% излюбленного (первым лицом великого Триумвирата) народа:
  
   "Я пошлю и возьму все племена северные..., и пошлю к Навуходоносору, царю Вавилонскому, рабу Моему, и приведу их на землю сию и на жителей её и на все окрестные народы; и совершенно истреблю их и сделаю их ужасом и посмеянием и вечным запустением".
  
   В целом посланный мессидж был вполне определённым -- любые попытки разума человека претендовать на самостоятельное осмысление законов природы или общества, отличные от уже зафиксированных в древних преданиях или текстах, будут нещадно пресекаться. А уж (упаси, Боже!!!) наглые поползновения на создание своего человеческого учения о неизменных, раз навсегда данных и недоступных опыту началах мира (метафизика) будут мгновенно пресекаться земными слугами устоев трансцендентного мира. Но, к неудовольствию стражей трансцендентной нравственности, любознательность и творческий импульс (впитанный ещё с времён вкушения плодов с древа познания) уже остановить никакими репрессиями было невозможно. В людях зрело собственное понимание нравственности, морали и из этого, в конечном счёте, и родилось совершенно новое нравственно-этическое учение, исторически ассоциируемое с именем Иисуса Нового Завета.
  
   Арена (этап второй).
  
   В конечном итоге морально-этические представления Иисуса из Галилеи взорвали застоявшиеся воды ортодоксального монотеизма, который во многом ориентировался не столько на животрепещущие запросы реальных людей, сколько на сложившиеся традиции и многочисленные (иногда противоречивые) таргумы -- приспосабливающие зачастую довольно туманные ветхозаветные тексты к нуждам не столько простого человека, сколько к наиболее актуальным (на данный конкретный момент истории) запросам религиозной и политической элиты Израиля. Не прошло и двухсот лет, как последователи учения Иисуса своей проповедью завоевали сердца миллионов людей. Впервые в истории морально-этическое учение земного человека качественно превзошло забронзовевшие ветхозаветные принципы, хотя и было (по большей части) их развитием. Но мораль Иисуса оторвавшись от узконациональной трактовки, широко открылась для всего человечества.
  
   Это был, хоть и завуалированный, но очень мощный вызов земной морали -- трансцендентной морали и этики, какими они представлены нам в текстах Ветхого Завета, если их не подгонять толкованиями на удобный для нынешнего этапа истории лад. В конечном результате этот, более милосердный и человечный
   вариант, был принят на вооружение Церкви как единственно верный и исходящий
   непосредственно от трансцендентного Триумвирата. Для этой цели усилиями многочисленных богословов и философов (по настоянию мирского императора) удалось голосованием принять догмат о Божественной природе Иисуса Нового Завета, признав Его вторым лицом Триумвирата. Вроде всё наладилось и все стороны остались довольны, но червоточинка осталась! -- согласно историческим фактам, мораль человеческая была признана более справедливой и милосердной, нежели мораль ветхозаветная.
  
   Хоть общественное мнение первых веков новой эры и крепко срослось с апологетическими догмами христианства, но ощущение того, что человек способен достигать результатов, сопоставимых по значительности с результатами предполагаемых представителей иного трансцендентного мира, осталось. Люди поверили в свои силы и, пройдя долгий и тяжкий путь взаимных территориально-религиозных претензий и войн, в итоге достигли Возрождения (Ренессанса) -- величайшей культурно-исторической эпохе Европы. Мост между Средними веками и Новым временем был наконец проложен, открыв свободу бурному росту творческой активности и человеческой любознательности. В конечном счёте, это неизбежно привело к расцвету искусства, архитектуры, поэзии, философии и науки. Достижения человека за какие-то два-три века значительно превзошли всё, созданное за тысячелетия до этого, под бдительном руководством религиозных элит.
  
   Для трансцендентного мира (само существование которого всего лишь предположительное, но ничем не доказанное) всё это можно было считать явным оскорблением, если такой ход событий не был заранее хитроумно запланирован Триумвиратом. Дерзкие достижения лучших умов человечества, возможно, вызвали весьма резкую реакцию недовольства у руководства вышнего мира. Иначе трудно объяснить последующие события истории, в которых можно легко выявить явно карательные характеристики. Неужели творческая зависть легла в основу второго этапа Арены?
  
   Наглость человека дошла до крайней степени -- они в конце концов посчитали ветхозаветные требования равного возмездия за преступные деяния (которые, согласно догматике о неизменности слов Яхве, даны Им на вечные времена) слишком жестким и сочли, что люди Божье законодательство в таком виде исполнять не будут по гуманным основаниям. Как известно, Яхве установил следующие процессуальные рамки наказаний для виновного при расследовании конфликтных случаев, направленных против здоровья или жизни другого человека:
  
   "...если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб".
  
   Человеческий суд счёл Божье законодательство (конкретно, в этой части) слишком варварскими и явно предпочёл им гуманистические нововведения, генезис которых самым очевидным образом восходит к учению праведника, умершего за
   свои убеждения на римском кресте -- Иисуса Нового Завета (сына Марии и Иосифа из Назарета).
  
   Понемногу стал накапливаться комплекс, неприемлемых для иного высшего мира, деяний человека, свидетельствовавших о его непомерной самонадеянности, достигшей самых критических параметров меры, после превышения которой непременно следует Божья кара:
  
   "говорил в сердце своем: "взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе? в сонме богов, на краю севера взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему". Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней".
  
   Похоже, что мера терпения трансцендентных правителей всего мироздания была переполнена -- человек нарушил все положенные ему пограничные линии:
  
  -- отменил, как несоответствующие человеческим морально-нравственным представлениям, законодательные установления Яхве по причине их явной первобытной жестокости;
  
  -- бурно углубился в научные исследования окружающего мироздания, чем самым дерзким образом подверг сомнению (потом и осмеянию) библейские истины, достойно служившие людям тысячелетиями;
  
  -- примером величайшей дерзости можно считать отождествление человека-праведника с земным воплощением единого Бога, одновременно считая принципиально непостижимым иной трансцендентный мир;
  
  -- толерантная уступчивость современного общества ко многим вариациям человеческой сексуальности самым очевидным образом противоречит всем библейским установлениям;
  
  -- человеческая мысль дошла до самого предела, объявив существование Бога (или Божественного Триумвирата в случае с христианством) ненужным богословским аргументом, который главным образом предназначен для удержания в узде чрезмерных человеческих страстей.

***

   Итак, как и в далёком прошлом, нынешняя повестка дня актуализировала предыдущий лозунг, впервые обнародованный пророком Иезекиилем (всё новое -- это хорошо забытое старое):
  
   "И не пощадит тебя око Мое, и не помилую. По путям твоим воздам тебе, и мерзости твои с тобою будут; и узнаете, что Я -- Господь каратель".
  
   Начался второй этап Арены, жесткость которого церковный писатель Иероним Стридонский считал обоснованным по причине достижения необходимого воспитательного эффекта для человечества (но не для каждого конкретного человека, которого затронет розга Божия):
  
   "Причины строгости и суровости или, как думают еретики, жестокосердия Божия, состоящего в том, что око Его не щадит и не милует... Он для того наказывает, чтобы исправить, и бьет всякого сына, которого принимает".
  
   Впрочем, судите сами: были ли прегрешения пострадавших землян в результате Божественной порки достойны тех наказаний, которые были в воспитательных целях обрушены на них:
  
  -- Пять минут Божьего гнева: Лиссабонское землетрясение 1755 года, произошедшее утром 1 ноября в католический праздник -- День всех святых. Если находиться в парадигме представления о неслучайности любых процессов на планете и их зависимости от высшего трансцендентного мира, гипотетически существующего над миром земным, то зададимся естественным вопросом -- почему это трагическое событие произошло именно на празднование? Ведь этот христианский праздник органически вплетён в новозаветное представление об эсхатологическом финале земной истории. Именно Иоанн Богослов в своей книге "Откровение" продемонстрировал грядущее поклонение всех святых (независимо от степени их официальной канонизации Церковью) Агнцу Божьему, за которым последовало снятие 7-й печати:
  
   "И я видел, и слышал голос многих Ангелов вокруг престола и животных и старцев, и число их было тьмы тем и тысячи тысяч, которые говорили громким голосом: достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение" (Откр. 5:11-13).
  
   Почему именно в этот день всеобщего христианского поклонения произошла столь невероятная трагедия, унёсшая жизни не менее 90 000 жителей Лиссабона? За какие-то пять-шесть минут в земле возникли гигантские трещины (шириной до пяти метров); вода моря поначалу стремительно отступила от береговой линии, но через пару минут мощное цунами (высотой до 20 метров) хлынуло обратно на город. Итогом этого краткого столкновения сил высшего мира с земным (на новом этапе Арены) стала показательная гибель не только гигантского количества жителей столицы Португалии, но и ещё 10 000 человек на средиземноморском побережье Марокко. Отзвук показательной порки человечества ощутили на себе даже обитатели южного побережья Англии, куда добралась трёхметровая волна цунами.
  
   Примечательно, что именно в том же "Откровении Иоанна Богослова" содержится точное предвидение чего-то подобного, что должно непременно случится:
  
   "И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь" (Откр. 6:12).
  
   Сопоставление всех известных фактов приводит исследователей к недоумению -- если следовать видениям Иоанна Богослова, то первоначально при снятии 6-й печати произошла трагедия землетрясения и лишь потом (во момент снятия 7-й печати) святые всех времён и народов вознесли громогласную хвалу Агнцу Божьему. Это просто поразительно -- тысячи тысяч святых своим поклонение как-бы акцептировали гибель тысяч людей, реализовавшаяся через полторы тысячи
   лет. Это новозаветный факт просто не укладывается в голове, он идёт в полный разрез с традиционным представлением об Агнце Божьем, как исключительном образце милосердия.
  
   Лиссабон -- был и есть столица католической страны, в которой множество церквей, португальская Церковь развернула широчайшую миссионерскую работу в колониях, в результате которой вся Латинская Америка стала христианской, отвернувшись от своей языческой чудовищной кровавой религии. Перед теологами и философами Просвещения отчётливо в полный рост встал животрепещущий вопрос о действительной сути трансцендентного Бога -- насколько увиденную воочию жестокость можно совместить с догматикой Божьего милосердия. Именно поэтому многие теологи разработали свои умозрительные концепции теодицеи (оправдания дел Бога), однако никаких убедительных доказательств в их истинности привести так и не смогли.
  
   Можно зафиксировать лишь совокупность фактов -- трагедия произошла в эпоху Просвещения, когда расцвели цветы человеческой интеллектуальной раскрепощённости: наука, искусство, архитектура, философия. То есть именно в этот период земной истории человек, наконец, поверил в свои силы и фактически стал сам хозяином своей судьбы. Вероятно, именно за это и была проведена торжественная порка человеческой гордыни на Арене истории, именно в День всех святых (дабы вспомнили о ожидаемом финале человеческого существования).
  
   • Три года Божьего гнева: пандемия испанского гриппа (испанки) внезапно началась в 1918 году и продлилась до 1920 года. Примечательно, что начало пандемии совпало с последним этапом Первой мировой войны. Эта война стала логическим продолжением тенденции, подразумевавшей необходимость единого лидера в любой крупной структуре -- как трансцендентной (монотеизм = один Бог), так и в человеческих сообществах (монополия власти = один вождь, один народ, одно государство).
  
   С богословской точки зрения ничего чрезвычайного и странного в этом нет: религия веками утверждала законность применения принципа монотеизма и в земном обществе -- нам достаточно вспомнить многочисленных фараонов, всенародно признанных сыновьями и ставленниками Бога; или столь же многочисленных царей или императоров, стараниями благосклонной церковной элиты возведённых на престол в качестве Помазанников Божьих. Как показывает история России, подобострастное преклонение церковной элиты пред светской властью было и есть её отличительная черта. Богословы и философы, все как один, твердили одну незатейливую ноту: царь есть представитель Воли Божией, а не народной. На этом поприще отметились и оптинский схиархимандрит Варсонофий (Плиханков), и автор книги "Царь как Помазанник Божий" П. Пятницкий, и архиепископ Сиракузский, и Троицкий Аверкий, да и такая величина, как Павел Флоренский:
  
   "В сознании Русского народа, Самодержавие не есть юридическое право, а есть явленный Самим Богом факт, -- милость Божия, а не человеческая условность, так что Самодержавие Царя относится к числу понятий не правовых, а вероучительных, входит в область веры...".
  
   Было вполне логично перенести догматические положения о законности первенства одной личности в масштабе каждого конкретного государства и на сами межгосударственные отношения. Если это было законодательно изложено в Ветхом Завете по поводу естественного права Израиля на первенство среди других государств и империй, если Россия веками претендовала на исключительное положение (по крайней мере) среди славянских народов -- то это же право на первенство и единоличное господство в мире возжелала иметь и Германская империя. Желание светских властей, как демонстрирует история, обычно является побудительной причиной для иерархии церкви подыграть власть предержащим. Что и произошло сперва в Германии, а потом и во всех вовлечённых в мировую войну держав.
  
   Первая мировая война была столь беспрецедентна для мировой истории, что люди трудно себе представляли все её последствия. Поразительно, но начало войны почти всеми людьми было встречено с невероятным воодушевлением и восторгом... вплоть до момента, когда людям открылось реальное лицо войны -- вагоны трупов от разрывов снарядов или от газовых атак, многие десятки тысяч раненых и калек; голод в тылу и т.д. В итоге общие потери стран участников мировой войны составили 10 миллионов убитых, 18 миллионов раненых, более 3 миллионов жертв среди мирного населения. Вот во что вылилось стремление до тонкостей копировать в земном сообществе гипотетическую структуру власти трансцендентного мира. Смерть, смерть и ещё раз смерть!
  
   И вот в момент завершения Первой мировой войны в Европе вспыхнула сперва эпидемия испанского гриппа, потом переросшая в пандемию. Невероятная скорость распространения и её масштаб сразу заставили людей вновь обратиться к образу одного из персонажей бессмертного творения Иоанна Богослова, а именно к образу Четвертый всадник Апокалипсиса:
  
   "И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными" (Откр. 6:8).
  
   Всё сходилось -- четвёртая часть земли (Европа и часть Азии), умерщвление мечом и голодом (война, голод в тылу) и мор (повсеместное распространение "испанки"). Как водится, причиной любой трагедии подобного масштаба считают грехи людские, а саму трагедию заслуженным небесным наказанием (бичом Божьим).
  
   Попробуем сравнить масштабы человеческих усилий по умерщвлению себе подобных и силу небесной мышцы -- насколько же "бич Божий" превосходит скромные усилия смертного человека. Всего на Первую мировую войну всеми странами участниками было мобилизовано около 74 миллионов человек, заболели
   же "испанкой" примерно 550 миллионов человек. Всего погибло на мировой войне примерно10 миллионов человек, число умерших от "испанки" от 17,4 миллионов до 100 миллионов человек. Как ни считай -- мышца Божья (если действительно пандемия была следствием гнева Божьего) значительно превзошла максимальные усилия человека по "наведению порядка" на планете. Как положительный факт можно принять мнение некоторых историков, что именно "испанка" стала одним из главных факторов, способствовавших окончанию Первой мировой войны.
  
  -- Воспитание народов бичом Божьим продолжится и в будущем -- об этом свидетельствуют периодически возникающие в мире пандемии того или иного заболевания: ВИЧ-инфекция и СПИД (25 миллионов умерших, более 40 миллионов заболевших) и последняя "воспитательная мера" COVID-19 (5 миллионов умерших и более 400 миллионов заболевших).
  
   Физически умрут все, но моральная победа всё же останется за человеком в лице его потомков, которые просто генетически не способны существовать в режиме благостного подобострастного преклонения перед лицом, возглавляющим властную вертикаль. Динамика развития всегда побеждает однажды достигнутый застой благолепия, именно потому пресловутое силовое противостояние на периодически возникающих Аренах завершится (в конечном счёте) победой динамичного человечества. Очевидно, что трансцендентные сферы физически победить невозможно -- но их можно попросту игнорировать, по причине их очевидной принципиальной несовместимости с миром вещественным, земным. Как говорят наиболее цивилизованные народы мира "out of sight and out of mind!" (с глаз долой из сердца вон!). А всяческие земные неурядицы человечество постепенно, методом проб-и-ошибок, учится преодолевать.
  

Дух коллективного Прометея непобедим!

Наперекор всему!

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Примечания
   ____________________
  
   Глава 1. Один из многих -- попытка освобождения от миражей
   1 Бертран Рассел - История западной философии. Москва. Изд. АСТ, 2020 с. 7
  
   Глава 2. Долгий путь к монотеизму
  
   1 Основания религиозной традиции https://studfile.net/preview/7113134/page:2/
   2 Преанимизм. Понятия и категории. http://ponjatija.ru/node/493
   3 Первобытная культура и религиозность https://studfile.net/preview/7113134/
   4 Джон Шелби Спонг "Вечная жизнь: новый взгляд" Изд. Эксмо, 2019
   5 https://www.myunivercity.ru/Психология/Тотемизм_анимизм_
   спиритизм_магия/96186_1606676_страница2.html
   6 Тотемизм https://ru.wikipedia.org/wiki/Тотемизм
   7 Древний Египет. МГУ им. М.В. Ломоносова https://studfile.net/preview/8998148/
   8 Тиамат. https://ru.wikipedia.org/wiki/Тиамат
   9 "Мифы и сакральные тексты религий мира" https://lib.uni-dubna.ru/ search/files/rel_mifi_sokr/rel_mifi_sokr.pdf
   10 "История древнего Востока". Месопотамия Т.1. Стр. 473. М., 1983.
   11 "Эпос о Гильгамеше" (Дьяконов) -- Москва-Ленинград, 1961. Таблица XI
   12 Жан-Кристоф Гранже "Пассажир". Изд. Азбука, Азбука-Аттикус
   13 Аполлодор. Мифологическая библиотека, кн. III 5, 2. Л.: Наука, 1972. http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1358680001
  
   Глава 3. Возвышение одного бога из сонма других
  
   1 Е. Смагина "Политеизм и монотеизм древних евреев" https://academy.foma.ru/politeizm-i-monoteizm-drevnih-evreev.html
   2 "Две Торы?.. Новая книга об истоках караимского раскола" https://lechaim.ru/events/dve-tory-novaya-kniga-ob-istokah-karaimskogo-raskola/
   3 Энциклопедия Холокоста "Приход Гитлера к власти" https://encyclopedia. ushmm.org/content/ru/article/hitler-comes-to-power
  
   Глава 4. Один социум -- два мировоззрения
  
   1 World Culture Природа Двуречья http://www.woldculture.ru/woculs-11-1.html
   2 Ксенофонт о природе Аттики. Хрестоматия по истории Древней Греции. М., 1964
   3 Драч Г. Рождение античной философии и начало антропологической
   проблематики. Ростов н/Д: Феникс, 2001.
   4 Ю. Обидина "Греческий мир и христианство, или еще раз о религиозности
   древних греков" http://roii.ru/dialogue/52/roii-dialogue-52_9.pdf
   5 И. Суриков "Архаическая и классическая Греция" Изд. КДУ, 2007
   6 Рабство в Древней Греции https://ru.wikipedia.org/wiki/Рабство_в_Древней_
   Греции
   7 Религия и философия в древней Греции https://fil.wikireading.ru/15398
   8 Илиада, VI, 145
   9 В. Асмус "Античная философия" Изд. Высшая школа. М. 1998
  
   Глава 5. Древнегреческая философия -- вершина рационализма
  
   1 Конструкт -- целостная, отделяемая от других сущность реального мира, недоступная непосредственному наблюдению, но гипотетически выводимая и/или выстраиваемая логическим путем на основе наблюдаемых признаков.
   2 В. Асмус "Античная философия" Изд. Высшая школа. М. 1998
   3 Анаксимандр https://ru.wikipedia.org/wiki/Анаксимандр
   4 Анаксимен https://ru.wikipedia.org/wiki/Анаксимен
   5 Ранняя греческая философия 21. Ксенофан. Учение
   https://classics.nsu.ru/plato/vorsokratiker.htm#21
   6 Аристотель "Метеорологика". Л.: Гидрометеоиздат, 1983
   7 Гераклит "Фрагменты". Мн. Изд. Харвест, 1999
   8 Парменид "О природе" http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1465876469
   9 Парменид. https://ru.wikipedia.org/wiki/Парменид
   10 Ю.Ф. Вилесов "Апории Зенона и соотношение неопределенностей Гейзенберга". Вестник МГУ 2002. http://beskonechnost.info/paradoxes/52-vilesov-aporii.html
   11 Аристотель. "De anima -- О душе" II, 7
   12 Аристотель "Метафизика" БВЛ. Изд. Эксмо, 2015. Кн. 1, гл. 3
   13 Рожанский И.Д. "Анаксагор" М. Изд. Мысль, 1983
   14 У. Ирвин "Радость жизни" М. Изд. Манн, Иванов и Фербер, 2021.
   15 Платон "Гиппий Больший" http://psylib.org.ua/books/plato01/14gippb.htm
   16 Платон "Пир". http://rushist.com/index.php/philosophical-articles/5438-platon-pir-chitat-onlajn-polnostyu
   17 Платон "Тимей" https://topreading.ru/bookread/282554-platon-timei
   18 Диалог Платона "Законы" Кн. 4. http://psylib.org.ua/books/plato01/ 30zak04.htm
   19 Аристотель "Метафизика" БВЛ. Изд. Эксмо, 2015.
   20 Онтология -- раздел философии, изучающий бытие, как таковое
  
   Глава 6. Успешный сплав древнегреческой философской мысли с монотеизмом в богословии христианства
  
   1 Рамбам "Послание в Йемен, или Врата Надежды" ч.1 https://toldot.com/ articles/ articles_411.html
   2 Платон "Государство" Кн. VI http://psylib.ukrweb.net/books/plato01/
   26gos06.htm
   3 А.М. Гагинский "Гильотина Юма". М., РАН. Вопросы философии. 2018. N 10.
   4 Д. Юм "Трактат о человеческой природе" Сочинения в 2 т. М.: Мысль, 1996.
   5 С. Вайнберг "Мечты об окончательной теории" Изд. URSS, 2008
   6 Ф. Ницше "Человеческое, слишком человеческое" Изд. Азбука-Аттикус, 2012
   7 Платон "Государство". Изд. "Азбука", С-Петербург, 2021
   8 Аристотель. Метафизика. - М. Изд. Рипол-Классик, 2018
   9 А.Р. Фокин "Доктрина Божественной простоты: исторические формы и
   современные дискуссии" Изд. СПбДА. Труды кафедры богословия N 1 (2), 2018
   10 Ратцингер Й. (Бенедикт XVI) Вера. Истина. Толерантность. - М.: ББИ, 2007. С. 148
   11 Субординационизм -- учение в ранней христианской теологии о
   неравнозначности (по силе, могуществу и другим свойствам) и соподчинённости ипостасей Троицы
  
   Глава 7. Дальнейшее развитие плодотворной дебютной идеи
  
   1 Ириней Лионский. Творения, стр. 37 https://unotices.com/books-u/184619/37
   2 Ириней Лионский. Творения - Гл. ХХVIII (5). Совершенное знание не может быть достигнуто в настоящей жизни; многие вопросы должны быть смиренно
   предоставлены Богу https://lektsii.org/4-30612.html
   3 А.Р. Фокин "Доктрина Божественной простоты: исторические формы и
   современные дискуссии" Изд. СПбДА. Труды кафедры богословия N 1 (2), 2018
   4 Марий Викторин "Против Ария" Книга 1(48) https://www.academia.edu/ 40971907/Marius_Victorinus_Adversus_Arium_Libri_I_IV_Russian_Translation_with_ Commentaries
   5 Блж. Августин "О Троице", часть 1, кн. 6 https://azbyka.ru/otechnik/Avrelij_ Avgustin/o- troitse/1_7
   6 Св. Гр. Богослов. "Слова" https://azbyka.ru/otechnik/Grigorij_Bogoslov/ slovo/6
   7 А. Гагинский "Онтологический статус Бога у Свт. Григория Богослова"
   "Историко-философский сборник", Институт философии РАН. 2010
   8 Св. Гр. Богослов. "Слова" https://azbyka.ru/otechnik/Grigorij_Bogoslov/
   slovo/27
   9 М. Викторин "О рождении божественного Слова". Богословские труды (47-48) Изд. Московской Патриархии РПЦ, М. 2018
   10 Арий https://ru.wikipedia.org/wiki/Арий
   11 А. Карташёв "Вселенские Соборы" https://azbyka.ru/otechnik/ Anton_ Kartashev/ vselenskie-sobory/1
   12 А. Карташёв "Вселенские Соборы". I Вселенский собор в Никее 325. Арианство https://www.sedmitza.ru/lib/text/434957/
   13 Блаж. Аврелий Августин "О Троице" Ч. 1, Кн. 5 Изд. "Рипал Классик", 2018.
   14 Д.С. Бирюков "Книга еретиков. Евномий" https://azbyka.ru/otechnik/ konfessii/kniga-eretikov-antologija/6
   15 "Трудные тексты Библии" https://logosinfo.org/2018/01/06/ty-syn-moj-ya-nyne-rodil-tebya-trudnye-teksty-biblii/
   16 Николай Кузанский "Сочинения в 2-х томах". Москва, Изд. "Мысль", 1979
   17 Августин Блаженный "Христианская наука...". СПб. Изд. "Аксион эстин", 2004
   18 Иерей К. Иванченко ""Математический подход" в тринитарной теологии"
   19 Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. М. Изд. Наука, 1989.
  
   Глава 8. Взгляды современных богословов и философов на правомочность рассмотрения вопросов метафизики в традиционном ключе
  
   1 Метафизика -- раздел философии, занимающийся исследованиями
   первоначальной природы реальности, мира и бытия как такового
   2 Брауэр Дж. "Простота и самодостаточность..." в сборнике статей "Оксфордское руководство по философской теологии" М.: Языки славянской культуры, 2013.
   3 Плантинга А. "Есть ли природа у Бога?" в сборнике статей "Аналитический
   теист. Антология Алвина Платинги" М.: Языки славянской культуры, 2014.
   4 А.Р. Фокин "Доктрина Божественной простоты: исторические формы и
   современные дискуссии" Изд. СПбДА. Труды кафедры богословия N 1 (2), 2018
   5 Брюс Райхенбах "Космологический аргумент" https://philosophy.ru/ru/ cosmological-argument/#_Toc140
   6 J.L. Mackie "The Miracle of Theism: Arguments for and Against the Existence of God", 1982
   7 Как вы думаете, наша вселенная -- это результат разумного начала или...?
   Яндекс.Кью "Метафизика" https://m.yandex.ru/q/m/7937948929/?answer_id=
   5c2bec61-1723-4000-ad03-f125534a81ee
   8 Космологические аргументов в пользу существования бога.
   https://stiralkovich.ru/kosmologicheskie-argumentov-v-polzu-sushhestvovanija-boga/
  
   Глава 9. Философское богословие -- дитя науки или откровений?
  
   1 "Философское богословие" https://ru.wikibrief.org/wiki/Philosophical_ theology
   2 П. Форрест "Эпистемология религии" https://www.philosophy.ru/ru/
   epistemology_ of_religion/
   3 "Фальсифицируемость Поппера как научный критерий" https://4brain.ru/ blog/фальсифицируемость-поппера/
   4 Бертран Рассел - История западной философии. Москва. Изд. АСТ, 2020 с. 540
   5 Литвин Т. В. "К проблеме метода в современной теологии" ACTA ERUDITORUM, выпуск 23. РХГА Санкт-Петербург 2017
   6 "В России защитили диссертацию по теологии. Это что, наука такая?"
   https://www.bbc.com/russian/features-40139414
   7 Вестерн "Человек с бульвара Капуцинов". Мосфильм, 1987
  
  
  
   Глава 10. Книга Иова, как оселок богословской добросовестности
  
  -- Романенко В. И. "Различие подходов в исследовании причин, цели и смысла страдания в трудах западных богословов второй половины ХХ века (на материале Книги Иова). Киевская духовная Академия N 24, 2016.
  
  -- Романенко В. И. "Западная библеистика второй половины ХХ -- начала ХХI вв. о проблеме страдания в Книге Иова". Киевская духовная Академия N 22, 2015
  
   3 Ларше Жан-Клод "Бог не хочет страдания людей" Изд. Паломник, 2014 г.
  
   Глава 11. Наблюдения, недоумения и разочарования автора
  
  -- Джон Мак_Артур "Дети и Царство Божье" https://www.gty.org/library/
   sermons-library/ru42-231/дети-и-царство-божье-часть-2-russian
  -- Джон Шелби Спонг "Вечная жизнь" ООО "Издательство "Эксмо", 2019
  -- Полномасштабная война РФ против Украины: 430 детей погибли, еще 818 получили ранения https://ru.espreso.tv/polnomasshtabnaya-voyna-rf-protiv-ukrainy-430-detey-pogibli-eshche-818-poluchili-raneniya
  -- Иеромонах Иоанн (Гуайта): "Это единственный грех, который не прощается" // "Скажи Гордеевой" https://www.youtube.com/watch?v= Oa_ WFY4UnWI
  -- Иеромонах Иоанн (Гуайта): "Я сам родился экстремально" https://www.miloserdie.ru/article/ieromonah-ioann-guajta-ya-sam-rodilsya-ekstremalno/
  
  -- Схоластика -- средневековая философия, создавшая систему искусственных, чисто формальных логических аргументов для теоретического оправдания догматов церкви
  -- Толкования на Мф. 10:29. Св. Иоанн Златоуст http://bible.optina.ru/ new: mf:10:29
  -- Толкования на Мф. 10:29. Блаж. Иероним Стридонский http://bible. optina.ru/ new:mf:10:29
   9 Толкование Оригена "Евангелие от Матфея 10 глава" https://ekzeget.ru/ bible/evangelie-ot-matfea/glava-10/tolkovatel-origen
   10 Жан-Кристоф Гранже "Присягнувшие Тьме" Изд. Азбука, Азбука-Аттикус, 2014
   11 "Люди любят мертвых евреев" https://lechaim.ru/events/lyudi-lyubyat-mertvih-evreev/
   12 История пары из Пярну, чей ребенок родился мертвым https://jana.delfi.ee/ statja/120033518/ya-byla-v-takom-shoke-chto-dazhe-ne-zaplakala-vse-tolko-povtoryala-chtoby-vrach-proveril-eshche-raz-istoriya-pary-iz-pyarnu-chey-rebenok-rodilsya-mertvym
   13 Протоиерей А. Ткачев Болезни детей. Почему? За что? Где Бог? https:// monastery.ru/zhurnal/bolezni-detey-pochemu-za-chto-gde-bog/
   14 Иов 34 Библия. Перевод "Новый мир" https://wol.jw.org/ru/wol/ b/r2/lp-u/nwt/18/34#study=discover&v=18:34:10
   15 Даниил 7 Библия. Перевод "Новый мир" https://wol.jw.org/ru/wol/b/r2/ lp-u/nwt/27/7#study=discover&v=27:7:10
   16 Молитва -- это приготовление пути для Бога. https://infopedia.su/ 14xdba.html
   17 В. И. Экземплярский "Тайна страданий и Христианство". Изд. Сатисъ. СПб, 1996
   18 Г. Фаст "Толкование на книгу пророка Аввакума или Опыт библейской теодицеи" ТОВ "Богуславкнига", г. Киев, 2014.
   19 Study of the Therapeutic Effects of Intercessory Prayer (STEP) in cardiac bypass patients https://pubmed.ncbi.nlm.nih.gov/16569567/
   20 Паисий Святогорец: "Чтобы больной стал здоров, надо идти на какую-то жертву" https://pravoslavie.fm/mudrost/paisiy-svyatogorec-chtoby-bolnoy-stal-zdorov-nado-idti-na-jertvu/
   21 Схоластика -- средневековая философия, создавшая систему искусственных, чисто формальных логических аргументов для теоретического оправдания догматов церкви.
   22 "Причины неисполнения наших просьб, обращенных к Богу" https:// tatmitropolia.ru/all_publications/publication/?id=61001
   23 Семененко-Басин "Персонификация святости в русской православной культуре ХХ века". Диссертация на соискание учёной степени доктора исторических наук
   24 Голубинский Е. "История канонизации святых в Русской церкви". 2-е изд. М., 1903
   25 "Вот и обещанные чудеса!" https://ura.news/news/1052137883
   26 П.Ю. Малков Воздвижение Креста Господня. https://azbyka.ru/propovedi/ vozdvizhenie-kresta-gospodnya-antologiya.shtml
   27 Лучшего вертолетчика России сбили на Харьковщине еще весной. https:// 2day.kh.ua/ru/kharkow/luchshego-vertoletchika-rossii-sbili-na-kharkovschine-esche-vesnoy
   28 Жан Кальвин. Наставление, III, XXI, 5 http://www.jeancalvin.ru/institution/ 3/21/
  
   Глава 12. Die Hamburger Rechnung (По гамбургскому счёту)
  
  -- Джон Шелби Спонг "Вечная жизнь" ООО "Издательство "Эксмо", 2019
  -- Ф. Искандер "Человек и его окрестности" https://modernlib.net/books/ iskander_fazil_abdulovich/ chelovek_i_ego_okrestnosti/
  -- https://pravlife.org/ru/content/bolshie-obeshchaniya-umenshayut-doverie-goraciy
  
   Outro. Тревожное предчувствие нарастает. Арена (небесная)
  
  -- Священник Павел Флоренский "Около Хомякова" https://azbyka.ru/ otechnik/Pavel_Florenskij/okolo-homjakova/
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   20
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"