Стихотворения Юрия Авреха



Юрий Аврех

На поминках Финнегана 

Вышел месяц из тумана 
на поминках Финнегана, 
город Дублин крепко спит, 
Финнеган в гробу храпит. 
Смерти нет, ну что вы право, 
у Исака и Исава 
вы спросите: смерти нет, 
через два часа рассвет. 
Кто смеётся, кто рыдает, 
музыкант слепой играет, 
ночь, прищурив глаз слегка, 
обнимает старика. 
На поминках Финнегана 
Джойс пьёт водку из стакана, 
А над Дублином туман. 
На пол падает стакан. 
Спит писатель, спит старик, 
головой на стол поник. 
Смерти нет. Страданий нет. 
Через два часа рассвет. 
* * * 
Федерико Гарсиа Лорка, 
пахнет стих апельсиновой коркой, 
и Гранадой твоей, и речами, 
только ночь пожимает плечами. 
Федерико Гарсиа Лорка, 
почему так тоскливо и горько, 
а у лета в глазах земляника, 
объясни, почему, Федерико? 
Плачет ветер, Санта Люсия, 
над тобой, Федерико Гарсиа, 
и живое, и жёлтое небо 
той Гранады, где в жизни я не был. 
* * * 
Зима наступала нежданно, 
и, кажется, кончился век, 
снег белый, холодною манной, 
ложится на крыши аптек. 
Не видно уснувших наречий 
в морозную зимнюю ночь. 
Предлоги, несущие свечи, 
и те удаляются прочь. 
Сквозь лес, опустевший и голый, 
слепящий своей белизной, 
где чёрные птицы глаголы 
летят над уснувшей землёй. 
* * * 
Б. Рыжему 
Приобрели всеевропейский лоск 
слова трансазиатского поэта. 
Гудит огромный каменный Свердловск 
и площадь майским солнцем разогрета. 
А в комнате поэта пустота, 
и тишина, как белая бумага, 
исписана до чистого листа. 
Остались позади Париж и Прага, 
и женщина, что не была с тобой, 
и это небо тёмно-голубое, 
нет счастья, только воля и покой, 
и тишина, и всё такое, всё такое.. . 
* * * 
По улице, в глухой скорби, 
идёт старик, он спину сгорбил, 
накинув грязно-серый плащ, 
он сердцем пуст, и духом нищ. 
Пусть где-то музыка играет, 
он пьёт из кружки жёлтый квас, 
закат осенний догорает. 
Старик и солнце и анфас и профиль, 
осени картина, сентябрь и облетевший сад, 
дома, деревья, грязь и глина. 
Начало осени. Закат. 
* * * 
Город спит, засыпает, 
никого не найти. 
Только снег засыпает 
все дороги-пути. 
Все пути и дороги, 
рай, уснувший давно, 
все сомненья, тревоги. 
В переулках темно. 
Без печали, без грусти. 
В тот потерянный рай 
с Блоком, Гоголем, Прустом 
сесть в последний трамвай. 
Когда вьюга закружит 
Невидимкою-прочь. 
Белый снег отутюжен. 
И над городом ночь. 
* * * 
Холод. Снег. Замерзают дома. 
Мчатся по полю мёртвые души. 
Мчится Гоголь, сходящий с ума. 
И безумца рыдания душат. 
Бедный призрак нелепый, смешной. 
Что трясёшься ты весь от рыданий? 
Погоди, на минуту постой, 
Не бросай меня в снежном тумане. 
Я бы тоже заплакать хотел! 
Разрывается сердце на части. 
Кто несчастным мне быть повелел? 
Кто оставил стоять без участья? 
Пополам разрывая тоску. 
Жаль, что нет под рукой пистолета. 
Я приставил бы дуло к виску. 
Мчится тройка, и нету ответа. 
* * * 
Я точно был в неё влюблён, 
И я хотел, чтоб старый клён 
Или большой корявый дуб 
Шумел всю ночь. Касаться губ 
Её. Всё рассказать, сказать успеть. 
Готов был с нею умереть. 
Или купить билет в кино. 
Читать романтиков ей, но 
Не будет этого. Темно. 
Не будет фильма, фильма нет. 
Не надо. Не включайте свет. 
* * * 
Спустилась ночь. Промышленный Акрополь 
Уже уснул. Он спит и видит сны. 
И некий Ангел, вытирая копоть 
С лица.. Стучит, пугаясь темноты 
И пустоты. Один в оконной раме, 
Не видимый никем при свете дня. 
Мой бедный брат с озябшими крылами, 
Скажи, чего ты хочешь от меня? 
* * * 
Я не участвовал в войне 
И на Кавказе тоже не 
служил. В чеченцев не стрелял. 
Но тех, кто был, не обвинял, 
Звезду на грудь не получил, 
В сортирах тоже не мочил 
Своих врагов. И ордена 
мне ни к чему. И стоя на 
проспекте одинокий, злой, 
под белой зимнею звездой, 
звездой, что светит до зари, 
ей говорю-гори!