Юрий Аврех

* * *
Долго музу искать, быть кому-то чужим, быть в кого-то влюбленным,
Ждать случайной с ней встречи и думать, и думать о ней,
И надеяться, что обо мне она может быть помнит
Среди сотен поэтов, блуждающих в море огней.
Я хотел бы с ней быть, и остаться хотел бы я с нею,
Поцелуем французским, стихом на ее языке,
Обнимая ее, и на ясное небо глазея,
На скамейке сидеть, наплевав на людей вдалике.
Говорить о стихах, и о том, что непризнанный гений,
Проводить по щеке и ложиться с ней на ночь в кровать,
Просыпаться и после класть голову к ней на колени,
И молчать, если надо, и если не надо молчать.
Возвращаться друг к другу, но кто-то однажды заметил,
Кто-бы ни был с тобой, остаешься ты наедине,
Сам с собой и всевышним, который печален и светел
Обитает в тебе, незаметно один в тишине.


* * *
Проходит дождь в имении Алисы,
В стране Чудес, где обитают лисы,
Выходит нимфа, покидая лес,
Похожая на взрослую Алису,
Целует в губы, говорит Останься,
И мелкий дождик капает с небес.


* * *
Когда заснешь, тебе приснится дом,
А в нем окно, и шторы на гардинах,
Но не знакомый и привычный дом,
А тот, какой увидишь на картинах
Старинных. Пусть тебе приснится он.
Пусть мне приснится он, три апельсина,
Еще три феи в бело-голубом,
С волшебной лампой фирмы Алладина.
Сшивая сны, о чем-то говорят,
И весело играют на свирели,
Не придадут, ни в чем не обвинят
Страшила, Дровосек, Тото и Элли.
А комната так кажется светла,
Душе просторно и довольно воли,
Так, будто в сердце больше нету зла,
Нет страха, одиночества и боли.


* * *
Нет карты для страны стихов,
В ней заблудиться очень просто,
Лесные чащи, перекрестки,
И воздух с запахом цветов.
Почти невидима, сокрыта
Она завесою дождей,
Несчастий мелочного быта,
Но что-то есть еще за ней.
И кто-то, кто еще читает
О том, что происходит здесь,
И то, что пишут, не прощает,
Но принимает все, как есть.
В его глазах видна пустыня,
Жизнь города отражена.
Снег в ноябре, в июле - ливень,
Поэт в рубашке у окна.


1.
Зачем мальчик размышляет о смерти
Оставшись один
В магнитофоне играет музыка
Жизнь почти прекрасна
А он не находит себе места
И ждет
Когда выйдет Царственный Август
Протянет ему руку
И скажет
Ты - римлянин, ничего не бойся
И тогда он пойдет вперед
Освещенный солнечным светом
По едва заметной тропинке
Поверив в свое бессмертие.

2.
Зачем размышлять может мальчик о смерти,
Оставшись с собою один на один.
Кассетник играет, звезда его светит,
А он для несчастья находит причин
С десяток, кто знает, а может и больше,
Он ждет, когда Царственный Август придет,
И выйдет навстречу из сказочной рощи,
И скажет, что он никогда не умрет.
Взяв за руку молча бессмертное лето,
Как римлянин смело по узкой тропе,
Пойдет он вперед весь охваченный светом,
Несущий свой свет бессердечной - тебе.


* * *
Ты видишь, восходит светило,
Плывут облака вдалике,
Здесь осень еще не ходила
Со скрипкой в холодной руке.
И можно искать свое счастье,
Другим посвящая стихи,
Еще далеко до ненастья.
Свет падает в комнату и
Играют Свиридов и Моцарт,
То грустно, то весело им.
Всем музыку дарят и звезды,
Прекрасный отверженный мир.


* * *
О крылатой девушке с пепельными волосами,
Нарисованной на картине одного американского художника,
Думал один душевнобольной романтик.
Он не считал себя лучше других,
Просто он думал о том же, о чем думали до него
По крайней мере около ста поэтов,
Спившихся, утонувших, повесившихся,
За небольшим исключением доживших до старости,
Провозглашавших свободу духа и плоти.
Что ж, значит я буду сто первым,
Думал он, потому что кто-то же должен,
Выходить из шеренги, демонстрировать свои раны,
Чтобы несколько любителей поэзии умилились,
А несколько критиков написали труды.
И ничего в сущности не изменилось.
Но эта игра не на жизнь, а на вечную жизнь,
Будет продолжаться даже по ту сторону текстов и грез.
В обществе мертвых поэтов, вечно влюбленных и юных,
Чей мальчишеский смех
Проносится над автострадами и площадями,
Приводя в смущение фотомоделей и вдов,
Заводных человечков, спешащих по важным делам.
The real world will never forgive the world of dream.
We have our own illusion.
Говорят обыватели. Ангелов и волшебниц,
Которых лишили крыльев, нельзя осуждать.
Можно только ждать или прощать,
Чтобы возможно, когда уже не останется сил
Для ненависти и презрения, выйти и крикнуть:
Верните мне самоуважение и гордость, 
Поверьте в написанное и нечто высшее,
И тогда я смогу полюбить вас, первого встречного,
И любого ближнего.


* * *
В жаркий июньский полдень, 
Когда невидимый курильщик облаков
Выкурил еще одно облако
И теперь с недоумением глядит
На рекламные постеры,
Предлагающие дешевые сигареты,
Пиво для настоящих мужчин
И косметику для настоящих женщин,
Можно отвернуться, закрыть на мгновение глаза,
И представить себе
Деревянных птиц, которые поют
О (волшебной стране).


* * *
Не принимай близко к сердцу обиду,
Каждый живет и живет так как может,
Юноши, склонные к суициду,
Странные женщины с тонкою кожей.
Те, кто стихи друг для друга читает,
В узком кругу говорит о высоком,
Любит - не любит: никто не узнает,
Кончится лето, став яблочным соком.
Осень, достойная мастера кисти,
Дождями оплачет погибшее лето,
Мальчики, девочки, желтые листья,
Ангелы сумерек, ангелы света...


* * *
Нарисуй художник такую картину:
Яблоки, лето, а так же Марину
Или Свету - имя ее не важно,
Ногу закинув на ногу, вальяжно,
Сидящую. В руке у меня роза,
В форточку медленно летний воздух
Проникает, и запахи опьяняют;
Я почти счастлив, разве такое бывает,
Смотрю на нее с застывшей в глазу слезой...
За полчаса перед большой грозой.