Аннотация: Некоторые тайны не стоит разгадывать. Или наоборот? Что если только так и можно понять, кем мы являемся на самом деле. И не столько потому, какие секреты мы узнаем, сколько потому, как мы отреагируем на это новое знание.
***
Люблю раннее майское утро. Особенно здесь на окраине города. Каждый раз, когда выхожу из подземки в Толмачах, первое, что делаю - закрываю глаза и медленно и глубоко вдыхаю. Долго так, с наслаждением - жду, пока кофейно-вишневой энергией пропитается каждая клеточка сонного организма. Затем также медленно выдыхаю. Иногда выдыхаю чуть раньше - если чувствую, что вот-вот потеряю сознание.
Местный воздух придает мне силы и уверенность в себе. Возвращается чувство, что и на этот раз все закончится хорошо. Я снова выкручусь, какими бы неожиданными событиями ни обернулся новый бесконечный день и целым и невредимым вернусь за безопасные стены домашней цитадели. А главное - я никого не убью и не покалечу.
Сейчас около шести утра. Или чуть больше. Не знаю точно. Не хочу смотреть на часы. Просто иду и наслаждаюсь природой. Дороги совершенно пустые и слышно только щебетание птиц и завывание ветра, гоняющего по округе цветочную пыльцу и кофейные запахи со складов неподалеку. Город тихо, мирно спит и видит яркие сны. По утрам они особенно живые и красочные. У некоторых людей даже слишком. Иногда их легко спутать с реальностью. Хотя, может быть, это и хорошо. Ведь за один раз человек ухитряется прожить сразу несколько жизней. Но я б предпочел обычные сны, если честно. Или даже нет. Я бы предпочел вообще не видеть никаких снов.
В трех кварталах от метро вверх по аллее стоит старенькое свежеокрашенное здание в три этажа. Такое неказистое, что больше напоминает избушку Бабы-яги из детских сказок, чем городскую постройку. Бабуля осовременилась. Выбросила жаркую печь. Отказалась от куриных ножек. И осела среди высоченных многоэтажек мегаполиса, дабы как следует защититься от сквозняков и слишком уж современных веяний нового мира. Каждый этаж бабулиных хором выкрашен в отдельный цвет. Оранжевый, зелены и синий - если смотреть снизу вверх. И на каждый ведет своя лестница. Можно подумать, старушка- большой оригинал. Но нет, дело совсем не в оригинальности...
Знакомьтесь, перед вами место моей работы и по совместительству моя бывшая школа. Та самая, что я закончил почти двадцать лет назад. Сегодня это единственное место в городе, куда еще принимают обычных детей.
***
Обычные дети - сегодня редкость. В моей школе они учатся на оранжевом этаже и все относятся к ним с большой осторожностью. Природа наградила этих ребят незаурядными талантами. Им не нужно пичкать себя геномодификаторами и похожей дрянью. Но это совсем не делает их жизнь проще.
В современном мире недопустимо быть посредственностью. Хотя нет, сегодня допустимо все. Вот только вас тогда не всюду допустят. В хорошей жизни точно откажут. И в средненькой тоже. Да и вообще жить будет трудновато. Не на что и не с кем. Десять лет вливать в себя синтетическую гадость - не такая уж высокая плата за приемлемое существование. Хотя процесс не из приятных. Даже болезненный, насколько я слышал. Но приспособиться можно. Человек ко всему привыкает.
Сегодня я принимаю экзамены у старшеклассников. Не у настоящих. Простите, обычных. А у улучшенных. Я их беттерами называю. Геномодификаторы - их жизнь. Уже очень давно. Так что они их совсем не чувствуют. Впрочем, они вообще ничего не чувствуют. Мне так кажется.
- Доброе утро, Коленька!
Дядя Паша, как обычно, на посту.
- Доброе, дядь Паш!
- Апять раньше всех. На мое место никак метишь?!
У дяди Паши всегда отличное настроение. Вот уж никогда не унывающий человек.
- Ни в коем случае, дядь Паш. У меня другие мечты.
Как не улыбнуться старому сторожу.
Дядя Паша - везунчик. Он родился во времена, когда было чуть проще получить образование, и он встретил такого замечательного человека, как наш директор, когда все покатилось в непонятном направлении. В других школах дядей Пашей уже давно заменили на более подходящих сотрудников. Тех, что с программой вместо мозгов.
Нет, я хорошо отношусь к роботам. Они наше будущее. Они упрощают жизнь. И вообще, современных роботов очень трудно отличить от настоящих людей. Особенно последние модели. У них и кровь течет. И можно услышать, как бьется их сердце. Они потеют, когда волнуются. И даже плачут, и смеются. Но это все фальшивка. А я ненавижу, когда врут. И как назло всегда это замечаю.
Как же хочется спать!
После улицы меня частенько клонит в сон. Особенно если не сплю пару ночей в подряд. Только вхожу, а рука уже тянется прикрыть зевок, веки тяжелеют и приходится разглядывать мир через решетку ресниц. Обычно меня выручает кофейный автомат, который стоит рядом с расписанием возле колонн. Но сегодняшний день решил начаться с сюрпризов. Автомата я нигде не вижу. И чувствую, что нет его уже довольно давно. Не осталось даже следов кофейного запаха. Интересно, куда исчезла машина моих грез? Точнее сказать, машина, спасающая от грез.
Я поглощаю кофе литрами. Раз в пару-тройку дней мог бы принимать кофейные ванны, если бы все не выпивал. Обычно мой день начинает с первой пятерки, продолжается второй и третьей, иногда четвертой, и заканчивается тоже по-разному. Но сегодня необычный день, как, впрочем, все дни в мае. Май - пора больших экзаменов. Они стартуют в восемь и финишируют только под вечер. В такие дни продуманная кофейная диета часто дает сбой и приходится принимать экстренные меры. За май у меня получилось бы заполнить кофе маленький бассейн.
- Дядь Паш, куда Гришу умыкнули?
Гриша - машина, спасающая от грез. Я уже говорил.
- Атака оранжевых!
Как всегда вовремя.
- И когда ждать Григория?
- Ближе к обеду.
Значит, завтра.
- П-понял.
У меня с детства чудесная память. Запоминаю все с первого раза и не забываю уже никогда. Но стоит мне начать нервничать, и язык вообще перестает слушаться. Раньше, когда мне хотелось познакомиться с красивой девушкой, слово "здравствуй" превращалось в жужжаще-звенящий улей и мечты о прекрасном вечере приходилось сдавать в утиль, точно так же как друга Григория после серии майских экзаменов.
Я бы с удовольствием променял все свои великие способности на возможность нормально общаться и не заливать себя кофе почти каждый день. Пусть первые годы на геномодификаторах мне показались бы адом, зато не нужно было бы ломать голову, как не уснуть ранним утром, пока не открылись первые магазины. В Толмачах за прилавками роботы не стоят. А людям нужно спать. Даже если они беттер-гении.
- Дядь П-паш, к-как же вы всю н-ночь без кофе?
Смеется. Хорошо ему, его смена почти закончилась.
- Есть у меня хитрость адна, Коленька. Двухлитровый термос называется.
Ну, слава Богу! Я спасен.
- Уг-гостите, невыспавшегося экзаменатора?
- С удовольствием. Но даже капли не осталось.
Не спасен.
- П-понял. П-пойду к-класс г-готовить.
- Удачного дня!
Ваши слова, да Богу в уши, дядя Паша. Вчера первый этаж сдавал отечественную историю. Сложный предмет. Впрочем, как все гуманитарные. Учить много. Ребята неделями не спят. Не удивительно, что вынесли кофейный автомат с грохотом и треском. Обычно в мае Григории долго не живут. Я уже привык. И всегда заливаюсь по полной перед работой. Но сегодня организм требует добавки. И я очень боюсь, как бы вчерашний грохот и треск, с которым вынесли Григория, не заглушил обнадеживающие пожелания дяди Паши.
Ладно, пойду посмотрю, что там в классе.
Ничего нового, как, впрочем, и всегда. Темно, тепло и пахнет свежей древесиной. Недавно во всей школе мебель заменили и запах еще до конца не выветрился.
Готовить класс тоже особо нечего. Все на микрочипах. Пару кнопок нажал и все дела. Можно даже голосом. Открыл дверь, сказал нужные слова и садишься, ждешь, когда ученики подтянутся.
Но я совсем не прочь сделать пару-тройку лишних шагов. Я люблю сам включить свет. Открыть окна, чтобы проветрить помещение. Сам вывожу задания на доску. Могу даже пройтись по рядам, поснимать стулья.
Мне нравится движение. Я люблю спорт и все, что с ним связано. Обожаю смотреть старые спортивные передачи. Не знаю почему. Я словно чувствую себя спортсменом, когда наблюдаю за состязаниями. Хотя я совсем не спортсмен.
Только представьте боксерский ринг. Вокруг толпа зрителей или просто местных зевак, случайно зашедших пощекотать нервишки. Все что-то кричат, машут руками, щелкают затворами фотоаппаратов. Вы стоите в красных трусах. Ваш противник - в синих. Судья разрешает бой и вы делаете большой шаг вперед. Наносите удар за ударом. Противник отвечает. Вы снова наступаете. Бьете жестко, динамично. Кажется, победа у вас в руках. Но соперник вдруг уворачивается. Вот, он только что прыгал перед вашим носом. А теперь прыгает где-то у левого бока. И через мгновенье вас бьют нагой прямо в пах. А судья молчит. Может, его оглушил гогот толпы? Или же он не хочет замечать? Остается только терпеть боль и искать лазейку для новой атаки. Бам! Бам! Бам!..
Еще чуть-чуть и я б уснул прямо на столе. Уже почти семь. Интересно, тот магазинчик с напитками и хворостом еще стоит? Хозяин любит пораньше открыться. Нужно успеть влить в себя парочку кружек, иначе отключусь прямо на экзамене.
***
- Время вышло. Положите работы на край стола.
Когда я учился в школе, всегда боялся этих слов. При всех своих способностях я частенько дописывал в последние минуты. Экзаменаторам приходилось вырывать листы у меня из рук. Электронная бумага, которая выдавалась на экзамены, мне тогда казалась невероятно скользкой. Я даже думал, что ее специально такой делают, чтобы когда подходил учитель, не оставалась ни единого шанса что-то дописать. Экзаменатор просто протягивал руку и листы оказывались у него.
Чуть позже, я стал думать, что всему виной геномодификаторы, потому что они превращали обычных людей в волшебников. И тогда начинал еще сильнее жалеть, что родился не таким, как все. Какой ребенок откажется от магических способностей? Прочел заклинание - и получил все, что хочешь. Жаль, что волшебников не существует. Помню тот день, когда поймал маму за покупкой подарков на Новый год.
Жаль, что во взрослой жизни нет места волшебству. Хотя, что считать волшебством? Вот, они - десятиклассники - сидят передо мной такие покорные, положив руки на столы. Им по пятнадцать лет. В этом возрасте энергия бьет через край. На месте не усидеть. Но я сказал положить листы и они подчинились. Сидят, молча ждут дальнейших указаний. Их улучшенный мозг - назовем его так - подсказывает, что тому, кто выше по статусу, лучше не перечить. Даже если кто-то что-то не успел - что вряд ли - никто и не подумает ослушаться. Хотя, конечно, им не нужно предпринимать отчаянные попытки дописать или списать в последний момент. Там, где оранжевоэтажник будет сидеть две недели, школьник с синего этажа пару раз откроет книгу.
И все же работы обычных ребят проверять намного приятнее. В каждом слове чувствуется эмоциональная вовлеченность, отношение к теме, индивидуальный подход. Беттеры всегда сдают лучше и пишут аккуратнее. В их ответах нет ошибок и они идеально аргументированы. Но как будто все писал один человек. Причем человек удивительно безразличный к тому, о чем он пишет. Я никогда не читаю беттеров. Загоняю в компьютер. Пусть наслаждается. Мне трудно такое оценить.
- Всем спасибо! Все свободны.
- До свиданье, Николай Дмитриевич!
В один голос. Идеальный хор.
- До свиданье.
Сейчас синие ручейки вытекут из класса и надо лететь домой. Я задолжал этому телу слишком много часов сна. И скоро оно с меня их спросит. Но синие ручейки, как назло, текут еле-еле. По одной капле в минуту, если не медленнее.
Почему нельзя вместе с мозгами прокачать и скорость? Что плохого в спорте? Ах да, спорт не соответствует интеллектуальному уровню современного человека. Понимаю. Но совершенно не чувствую радости и гордости за страну, когда золотую медаль вешают на шею этакому НИИС-8945. Тогда уж вручите ее разработчику или тому, кто эту машину собирал. Хотя это тоже роботы делают. Никогда не смотрю современные спортивные передачи.
Последний гений выполз. Можно включать ускорение.
***
- Д-да? Не может быть! Дядь Паш, в-вы уверены?
- А ты сам глянь. У расписания весит.
Точно.
- П-пасибо, дядь Паша. П-побегу узнаю.
Вот это поворот. Удружил старичок. Даже неудобно. Я все бегаю от него после работы, чтобы не травиться алкоголем, а он увидел и не забыл про меня. Дядя Паша - хороший мужик и друг отличный. Но очень уж любит выпить и закусить. И компанию тоже любит. Я не против общения. Но от высокого градуса меня в сон клонит, а спать в общественных местах мне крайне не рекомендуется. Как-то мы так увлеклись разговором, что я чуть за столиком не задремал. С тех пор выхожу из школы через трудовиков. Задняя дверь ведет в школьный сад и оттуда к боковой калитке. Девять раз из десяти мне удается ускользнуть. Сегодня был десятый. На мою удачу.
Пятнадцать лет назад ввели закон о соответствии. Я тогда на старших курсах учился в педагогическом. Только беттер может обучать. Только беттер может занимать руководящие должности. И вот я всего лишь экзаменатор. Слежу, чтобы ребята не списывали на экзаменах и не общались друг с другом. Должность ввели специально для таких, как я. Кто диплом получил, но работу найти уже не сможет. Людочкино увольнение - моя огромная удача. Большой Веня клялся и божился в последний раз, что следующую вакансию обязательно отдаст мне. Он не должен отказать. Он такой - слово держит.
Большой Веня - наш директор. Мы его так называем за пухлое тело и лысую голову. Очень уж он похож на огромного розовощекого младенца. Хотя жуткое прозвище для взрослого мужика. Но надо отдать должное, Большой Веня не стал пичкать себя улучшалками ради привлекательной внешности. Когда вышел закон, просто исправил зрение. Потерпел месяц. Снял очки. Сохранил работу. И вконец загубил себе репутацию. Даже пес Рыжик - собака нашего завуча - стал признавать в нем большого карапуза, за что и поплатился.
История произошла пять лет назад в сентябре. Людочка тогда только пришла устраиваться на работу сразу после учебы. Долго искала директора. И нашла себе на беду, зевакам на развлечение. Большой Веня стоял около школы, разговаривал с библиотекаршей. А рядом наша завуч, Настасья Федоровна, что-то со своим мужем обсуждала и держала Рыжика на поводке, пока тот носился кругами, гоняя голубей. Дворняжка совсем безобидная, но больно шустрая и громкая.
Людочка подошла спросить о вакансии и как-то неудачно перебила разговор, что Большой Веня чуть не подпрыгнул от неожиданности. Что тут началось?! Рыжик посбивал с ног всех школьников. Потащил за собой Настасья Федоровну и та не удержала равновесие, плюхнулась на асфальт и проехалась на животе почти до самых ступенек школы. Людочка минут пять бегала от рассвирепевшего Рыжика. Потом запрыгнула на клумбу, оступилась, плюхнулась пятой точкой прямо на любимые цветы ботанички и весь оранжевый этаж от хохота чуть не взорвался.
Шушуканье и смех тогда продолжались еще несколько недель. Большой Веня сердитый ходил, лишний раз не подойти. И не потому, что было страшно, а потому что смешно и неловко за свой глупый смех. Но больше всего досталось нашему заучу. Она два месяца прятала опухшие глаза под темными очками. Рыжика пришлось отправить за город, чтобы не обкалывать дрянью. И суровая тетушка никак не могла смериться с разлукой. Очень уж она любила свою собаку.
Что-то долго Большой Веня сегодня принимает. Минут двадцать уже жду. Даже интересно, чья на этот раз пришла очередь ехать в деревню.
***
Стены, как в федеральной службе безопасности. Мне бы домой такие стены. Соседи сверху уже дважды намекали на переезд в отдельный дом. Я не устраиваю вечеринок, не вожу гостей. Да, и никто моих гостей никогда не видел. И все равно они не верят, что в квартире живу я один. Я периодически возвращаюсь домой в полупьяно-полусонном состоянии. Спасибо дяде Паше. Репутация у меня соответствующая. Так что у моих соседей есть все причины мне не доверять. Боюсь, если дальше так пойдет, в один прекрасный день эти добрые душевные люди вызовут копов и тогда я не знаю, чем все закончится.
- Екатерина Викторовна, обещайте подумать.
Ну, наконец!
- Даже думать не буду!
А вот это нехорошо. О, как побежала! Руками машет, словно ветряными мельницами. И голова гордо поднята вверх. Затылок вот-вот сотрет верхние позвонки. Ничего, спесь быстро проходит. Жизнь учит смирению. Проиграть битву, чтобы выиграть войну - хотел бы я, чтобы моя мама прислушалась к этому совету в свое время.
- Николай, ты ко мне? Заходи. Какой вопрос?
Большого Веню можно смело сажать за покерный стол. Стул отброшен в сторону. Ручки раскиданы по полу. Скомканные листы валяются около окна. А он сидит и дружелюбно мне улыбается. Мать не желает превращать свое чадо в гениального зомби? Понимаю. Моя вот тоже не захотела. Теперь мучаюсь. Большой Веня столько таких перевидал. И его тоже можно понять.
- Присаживайся.
- Чья?
Киваю на бардак в кабинете.
- Лапуховой Светы. Гимнастка которая.
- Жаль.
Мне, правда, жаль. Я часто принимал экзамены у восьмиклассников в этом году. Неглупая девочка и спортсменка отличная. Плохо, сегодня спорт не для людей.
- На второй год?
Качает головой.
- В следующем году требования еще выше. Уже бумаги прислали. Она спортсменка, а не ученый. Либо идет в Лабораторию, либо прощается с аттестатом.
Таким расстроенным Большого Веню я давно не видел. Огромный карапуз, готовый вот-вот расплакаться. И смешно, и грустно. Пятнадцать лет назад, когда начался весь этот бардак с требованиями, он оббегал все инстанции, чтобы отстоять школу. И отстоял. Может, если бы знал, к чему все приведет, не бегал бы так. Что лучше: сдаться сразу или жить, бороться и видеть, как надежда выстоять гаснет с каждым днем? Куда пойдет Света Лапухова с великолепный гибким телом, девочка, которая идеально приземляется после тройного сальто, если она не способна сдать экзамены по математике за восьмой класс? Продавать кофе? Кофе беттерам не нужен. Не пьют они его. Даже ради удовольствия. Не знаю почему. А для всего остального люди придумали роботов. В конце концов Света сдастся и получит аттестат и новую идеальную жизнь. Как многие до нее. Это все неправильно, конечно. Но смысл упорствовать там, где уже не осталось места для новых проигравших.
- Какой у тебя вопрос, Николай?
Совсем не вовремя мой вопрос. Но да ладно, была не была.
- В-вениамин Михайл-лович, я-я... с-слышал, место у ис-сториков ос-свобождается.
Так и знал. Этот взгляд. Сколько сострадания и жалости. Когда тебя жалеет карапуз, чувствуешь себя особенно выдающимся. Это как занять второе место на соревнованиях. Таких людей еще называют запасными победителями. И самое обидное, если речь заходит о вакансии преподавателя, я в вечном запасе. В прошлый раз он ведь божился, что как только, так сразу. Большой Веня - гений по части легального нарушения правил, если это очень нужно. Но судя по взгляду, ради меня он не готов прибегнуть к своему таланту. Мое место в запасе пока некому отдать. Моя очередь еще не подошла. Подозреваю, что она никогда не подойдет. Но лучше думать, что она просто очень медленно движется. Так медленно, что порой мне кажется, что я стою на месте. Может, бросить все и махнуть за город к Рыжику? Будем вместе голубей дрессировать. Или уток. Или еще кого. Не пропадать же зря педагогическому образованию.
- Николай, разве твой отец не участвовал в разработке препарата?
Как деликатно подводит.
- Д-да, участвовал.
- Тогда я не понимаю почему.
Я тоже не понимаю. А что конкретно вы не понимаете?
- Т-трудно объяснить, - отвечаю я и улыбаюсь.
- Николай, скажу прямо - я буду рад отдать тебе это место, но ты должен решить проблему с...
Большой Веня никогда не договаривает предложения, если слова в конце заставляют его чувствовать себя некомфортно. Вместо этого он дорисовывает смысл руками. Вот как сейчас. Огромные пухлые почти плюшевые руки, больше похожие на продолговатые декоративные диванные подушки, пытаются изобразить слово "речь". Да, всю гибкость мать природа отдала Свете Лапуховой. Теперь уже я чувствую себя некомфортно. Обидно, чуть ли не до слез. Но я сижу и давлюсь от смеха. Только бы справиться. Это ж не заикание. Я должен. Иначе никакие геномодификаторы мне не помогут. Придется искать другую школу. А я не хочу. Я люблю эту. Это моя школа и это мой любимый район.
- Я п-понимаю.
Пора делать ноги.
- Николай, я всегда держу слово. Ты же знаешь. Мне нужно от тебя небольшой шаг навстречу. Подумай! Думай-думай-думай!
Отлично, теперь вся школа знает, что меня кинули. Эхо как в храме. Почему когда нужно подслушать, так служба безопасности, а как нужно, чтобы никто не слышал, так огромный собор?
Бог знаний вылечи мое заикание! Что? Не по твоей части? А в какой храм мне обратиться? В Лабораторию? А ты уверен, что там живет эхо? У меня такое чувство, что Лаборатория уже давно перестала быть храмом. Если вообще когда-то была.
***
Я не обижаюсь на Большого Веню. Его детище находится на грани смерти и он борется за него, как может. Выживает сильнейший - и генерал собирает вокруг себя только самых сильных солдат. Только жаль, что я в их число не вхожу.
Сегодня все можно решить. Наука справляется с проблемами куда сложнее. Но цена не всегда оправдывает результат. Даже правильнее сказать, часто не оправдывает.
Отец умер, когда мне было пять лет. Я проснулся с утра, мама приготовила мои любимые вафли с вишневым вареньем и чашку сладкого какао, а потом сказала, что отцу пришлось уехать в очень долгую командировку. И я его больше никогда не увижу, но иногда, если у него будет получаться, он сможет навещать меня, когда я сплю. К сожалению, он так и не пришел в мои сны. Хотя чего тут удивительного? В моих снах для него ни за что бы не нашлось места. Это выглядело бы слишком уж странно и даже смешно.
Чувствую, что иду и улыбаюсь во весь рот. Нужно это прекратить, а то люди подумают, что я сошел с ума и позвонят, куда мне совсем не хотелось бы попадать. Некоторые, обколовшись геномодификаторами, ведут себя не совсем адекватно. Иногда даже агрессивно. Месяц в желтом доме меня, конечно, не убьет, но место экзаменатора я потеряю. И тогда останется лишь один выход. А это убило бы маму... если бы, конечно, она была еще жива.
Мама с детства во мне души не чаяла. Баловала чрезмерно. Обычно такое позволяют себе только бабушки. Пылинки сдувают. Разрешают все на свете. Вот и моя была из таких. Я мог делать все, что только пожелаю, кроме одного - вход в Лабораторию был для меня под запретом.
Такое поведение может показаться странным и даже таинственным. Но все объясняется очень просто. Отец был ученым-генетиком. Работал с геномодификаторами. Изучал, исследовал. Можно сказать, что он их и изобрел. Он и еще пара умных людей в белых халатах. Они произвели грандиозное открытие, перевернувшее жизни миллионов. Изменившее мир. Но однажды отца нашли в Лаборатории мертвым. Кровоизлияние в мозг. Разрыв аневризмы. Никто не виноват. Такое случается. Но мама даже слушать о геномодификаторах с тех пор не желала. На любые уговоры отвечала: "Наука уже забрала у нее одного родного человека, второго она ей не отдаст!" И вообще, она считала, что в заикании есть свой шарм. Называла это изюминкой. Ага, а то как же. Пизанская башня, конечно, стала знаменитой благодаря похожей изюминке, но почему-то никто никогда не задумывался, каково ей с этим живется. Как много башен хотят даже просто стоять рядом с ней? А что если бы она могла выбирать? Может, если б с помощью технологий ее выпрямили, она бы стала не такой выдающейся, но намного более счастливой. Думаю, отец считал именно так. Поэтому посвятил жизнь исследованиям. Но мама была уверена, что он пересек черту и Бог его за это покарал. А что я? Я люблю своих родителей. Пусть они умерли. Они все равно остаются моей семьей. Они единственные близкие мне люди. Ну, почти единственные.
Надо же, уже вечер. Долго же я бродил по городу. Нина, наверное, успела сдать смену. Или лучше пойти выспаться? Как всегда, сон ни в одном глазу. Закон подлости, как закон притяжения - никогда не дает сбоев.
***
Люблю это платье. Нежно-голубое, похожее на блики на воде в солнечный день. Сейчас этого не видно. Темно уже. Но я знаю, что это оно. Тонкая ткань, слегка шершавая из-за рисунка в сеточку. На ощупь похожая на лепестки полевых цветов. Колокольчиков, незабудок, ромашек. Гладишь складки словно рукой по бутонам проводишь. Откуда я это знаю? Понятия не имею. Я никогда не был за городом. Я вообще никогда нигде не был. Путешествия - это роскошь, которую я не могу себе позволить. Но когда я с Ниной, все правила и ограничения исчезают и я словно попадаю в другое измерение, где могу жить так, как пожелаю. С ней я могу путешествовать по всему миру. Оранжевый сарафан - песчаные барханы Африки. Темно-коричневая юбка до колен с ядовито-зеленой кофтой - тропики экватора. Джинсы в обтяжку цвета морской волны - глубины океана. С Ниной мне сразу становится легче дышать. И небо смотрит сверху не такое мрачное, затянутое серой простыней облаков. И даже если гроза включает оркестр на всю ночь и я не могу ускользнуть домой и потом заливаюсь кофе и энергетиками, так что они вытекают из ушей - рядом с Ниной я чувствую себя намного живее. Не как старый карбюратор, заправленный дизелем. Жизнь перестает быть однообразной и бесцветной и я готов на любые геройства. Я могу вообще не спать, если мы вместе.
- Девушка, вас проводить?
- Ой!
Она всегда так забавно подпрыгивает, когда пугается.
- Бу!
- Издеваешься? Я же просила не подкрадываться ко мне.
Хлопок по руке. Надо сделать вид, что больно.
- Ты меня так покалечишь.
- Да, прямо. Раньше ты меня своими шутками на тот свет отправишь.