Az : другие произведения.

Преступление без Наказания

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Антиутопия. Кто оправдает преступления, совершенные по закону?..

  1.
  
  Пацану на вид было лет десять. Он стоял рядом со мной в трясущемся по разбитой дороге автобусе, и по его лицу было видно, что он хочет что-то спросить или сказать, но никак не может на это решиться. Он зашел две остановки назад и сейчас стоял рядом со мной. Я напряженно ждал, смутно догадываясь, в чем дело.
  Спустя еще одну остановку, мальчик, наконец, собрался и произнес:
  - Дяденька!
  - Чего тебе, мальчик? - ответил я.
  - Дяденька, можно украсть у вас кошелек? - на выдохе скороговоркой произнес мальчик.
  Признаться честно, я немного опешил, хотя примерно этого и ожидал. Да уж, сюрприз, и в свете нынешних обстоятельств, довольно малоприятный.
  - Пацан, а у тебя разрешение с собой?
  - Я писать не умею... - тихо протянул мальчик с дрожью в голосе.
  - Слушай, а как тебя зовут? - неожиданно для самого себя спросил я.
  - Дима, - все так же тихо ответил он.
  - Дима, а разве тебе родители не дают денег?
  Мой маленький друг еле слышно вздохнул.
  - Мама умерла, а папа... папа... - продолжать историю своей семьи он явно не мог. - Извините, пожалуйста, я не хотел...
  Признаться честно, что-то сжалось у меня в груди. На глаза сами собой начали наворачиваться слезы. Отказать было выше моих сил.
  - Постой, постой... Дима! - я схватил его, уже повернувшегося, чтобы выбежать из автобуса (сейчас тот как раз стоял на остановке) за плечо и развернул к себе, другой рукой нашаривая в кармане злополучный кошелек.
  Мальчик поднял на меня свои светлые доверчивые глаза, в которых читалась уже, слишком уж рано в его возрасте, не по-детски сильная боль и печаль.
  - Извини, Дима... - пробормотал я. - На, держи!
  Мальчик недоверчиво посмотрел на бумажку в моей руке.
  - Целая сотня!? - полувопросительно воскликнул он. Но деньги, видимо взять боялся.
  - Держи! Считай, что это подарок.
  Да уж, потом я буду ругать себя за эту дурацкую сентиментальность, но в тот момент, когда Дима, все же взяв деньги, проговорил: "Спасибо, " что-то потеплело в моей душе или что там у нас внутри.
  Мальчик вышел из автобуса, немного быстро и неуклюже, все так же бормоча под нос: "Спасибо, спасибо..." и сжимая в руке мои последние деньги.
  
  "Господа, товарищи, граждане!" - прозвучал громогласный бас с другого конца автобуса, - "Готовим за проезд!"
  Контролер.
  Билетик я не купил, денег на штраф больше не было. В первую секунду я вдруг страшно перепугался, это могло кончиться очень и очень плохо. Но я, наконец, вспомнил про то, что лежало у меня в кармане, и с облегчением вздохнул. Да, хорошо, что хоть это я выпросил напоследок.
  
  Когда лицо и корочка контролера материализовались передо мной, я гордо продемонстрировал свое "Удостоверение Зайца".
  
  2.
  
  На следующий день я совершил две вещи, которые, как я в глубине души считал, никогда не сделаю.
  
  Во-первых, я разбил свою свинью-копилку. Всякая мелочь брызнула из пробитого бока хрюшки и рассыпалась по полу. Свинья смотрела на меня своими нарисованными черными глазками как-то грустно, презрительно и удивленно одновременно. Под этим пронзительным взглядом я, конечно же, никак бы не смог пересчитывать деньги, и гипсовые осколки переместились в мусорное ведро. В голове мелькнула нелепая мысль, что теперь его не придется выносить долго, так как наполнять его в ближайшее время будет, скорее всего, нечем.
  Пока я пересчитывал скудную горку презренного нержавеющего металла, в голове все крутилась история, как Машка мне эту злосчастную свинью подарила. Для вас это покажется невероятно скучным, глупым и банальным, но, на мой взгляд, тот день рождения был лучшим в моей жизни.
  Что, вам не надо всех этих соплей о прошлом, которого не вернуть? Отлично! Ни хрена я вам не расскажу!
  Такие примерно слова проносились в моем мозгу, словно я обращался к какой-то невидимой аудитории. Маразм крепчал, деревья гнулись...
  На этом пересчет закончился.
  Негусто!
  Прямо скажем, не то, что красную икру, кильки в томате я вряд ли увижу в ближайшее время.
  Странные все же, скажу я вам, эти свиньи-копилки! А еще более странные те люди, которые всерьез думают насобирать с их помощью что-то существенное. По-моему, сама копилка стоила раза в два больше, чем ее жалкое содержимое. И зачем я ее разбил? Можно было расковырять щель с помощью ножа и одну за другой вытряхнуть все монетки. Память, как ни как, о чем-то хорошем.
  Очень хотелось злиться, обзывать себя идиотом за то, что вчера отдал пацану все (все, блин, деньги). Но злиться почему-то не получалось. Я свалил всю кучу мелочи в карман и пошел на рынок.
  
  Мой шоппинг превратился в долгое препирание с продавщицей, отказывавшейся пересчитывать ту гору металла, в желтизне которой изредка сиротливо поблескивали серебристые вкрапления рублей, которые явно проигрывали в количестве 10 и 50 копеечным монеткам. Сзади уже собралась очередь, недовольно и угрожающе ворча.
  - А вы не пересчитывайте, поверьте на слово! - я предпринял очередную попытку штурма непреступного бастиона кассы.
  В толпе позади меня прозвучало несколько одобрительных возгласов.
  - Вот еще, верить тебе на слово! Ты когда в последний раз в зеркало смотрелся, - продолжала хамить продавщица. - Еще и перегаром пасет!
  Я провел по щеке рукой. Так точно! Пальцы проехались по темной неровной щетине. И уж точно мешки под глазами. И растрепанные волосы. Голос охрипший, полночи с соседом Колей орали песни, конечно же, не просто так, а за бутылкой водки, на закусь которой ушли все мои и без того скудные припасы из холодильника. От этого, собственно, и перегар.
  Продавщица, видимо, прочитав в моих глазах безбрежную похмельную тоску, решила, что с меня хватит, и сжалилась таки надо мной.
  В общем, с десятком яиц, нарезным батоном и пачкой "Пегаса", я отправился домой, к облегченному вздоху всей очереди.
  Мои деньги, кажется, продавщица даже пересчитывать не стала.
  Что ж, у каждого свои развлечения...
  
  А во-вторых, немного подумав, я решил совершить Преступление. Вначале испугался этой мысли, а потом, на прощание сделав совести ручкой, отправился в районный отдел ЦК КПРФ (Центральный Комитет по Контролю за Преступлениями Российской Федерации, для тех, кто не в курсе).
  
  3.
  
  Около двух часов я просидел в очереди в компании каких-то сомнительных граждан, удивляясь тому, что в наше время даже для того, чтобы совершить преступление, надо отсидеть очередь.
  
  Передо мной сидел здоровый наголо бритый детина в черной куртке с оранжевой подкладкой. В глазах его читалось явное желание начистить какую-нибудь физиономию кавказской национальности. Из наушников, втиснутых в его непропорционально маленькие уши, доносился какой-то рев, отдаленно напоминающий звуки нацистского марша.
  Своей очереди также дожидались: какой-то нервный молодой человек с бегающими глазками; солидный человек, напоминающий своим видом бухгалтера, любящего прикарманить зарплату сотрудников, видимо для этой цели тут и сидевшего; женщина с томными глазами; пара ничем не примечательных мужчин и древняя высохшая старушка весьма мирного вида. "А она-то тут зачем? - с недоумением думал я. - Неужели и она туда же?"
  Бритый детина вдруг смачно плюнул на пол.
  - Молодой человек! - незамедлительно отреагировала старушка, все это время внимательно следившая за ним, словно только и ждала чего-нибудь подобного, а то и еще хуже, - что вы себе позволяете!
  Бритый исподлобья хмуро взглянул на нее, но почувствовав какую-то
  скрытую угрозу, исходящую от старушки, сунул руку в карман, достал оттуда мятый лист бумаги и молча ткнул ей в лицо.
  Как я догадался, это было нечто вроде "Разрешения плевать на пол в общественном месте". Чего только люди не придумают!
  Старушка внимательно ознакомилась с документом, послюнявив палец, немного потерла краешек печати и, видимо, удовлетворившись, вернула бумагу владельцу.
  За исключением этого маленького инцидента, ничего примечательного больше не произошло, и сидеть в очереди было невыносимо скучно, да еще и мандражно.
  
  Я уже начинал немного подремывать, как сквозь призрачные видения до меня донесся голос: "Следующий!" и какая-то фиолетовая горилла сильно ткнула меня незрелым бананом в бок.
  Открыв глаза, я удостоверился, что гориллой на самом деле был какой-то смазливый подросток лет шестнадцати, а бананом являлся его локоть.
  "Иди, твоя очередь", - проговорила псевдогорилла прокуренным тенорком.
  
  4.
  
  Я сидел в просторном светлом кабинете напротив человека с лицом настолько приятным, что ему хотелось плюнуть в рожу. За окном тихо накрапывал гаденький осенний дождик. Вдобавок ко всему, стул был ужасно жесткий и неудобный.
  В общем, окружающая обстановка давала почувствовать себя не просто преступником, а приговоренным к пожизненной каторге за изнасилование крупного рогатого скота в особо извращенной форме.
  Тип напротив что-то оживленно писал, явно меня не замечая.
  Только я решил подняться и тихо смыться отсюда, он поднял голову и произнес обвинительным тоном:
  - Итак, вы собираетесь совершить преступление!
  Мне стало немного не по себе.
  - Ну... в общем... в какой-то мере... - проговорил я, стараясь чем ни будь заполнить возникшую неловкую паузу.
  - Вы понимаете, что в нашу обязанность не входит отговаривать вас от принятого решения! - перебил он мое бормотание.
  - Понимаю...
  - Вы провели беседу с психологом в районной поликлинике?
  - Да, - бодро соврал я.
  "А что если он потребует справку?" - пронеслась у меня в голове маленькая надежда на спасение. Но справки он не потребовал.
  - И каковы результаты вашей беседы? Вы психологически готовы совершить преступление в установленном законом порядке, не нарушая правил и условий?
  - Да, - соврал я уже не так уверенно и добавил. - Готов.
  Он казалось только этого и ждал, глаза его подобрели, а голос стал чуть более доверительным.
  - Какую статью Уголовного, Гражданского или Морального Кодекса эРэФ вы собираетесь нарушить?
  К этому я был явно не готов. Может быть психолог, у которого я не был, сообщил бы мне эту информацию.
  - Ну... я хотел бы ограбить сберкассу...
  - Так, так, так, отлично!
  Затем он произнес какое-то длинное определение, которое я не запомнил. Я только кивал с умным видом, и в конце поддакнул.
  Он протянул мне бумагу и ручку, привязанную к столу гибкой проволокой, и официальным тоном произнес:
  - Согласно первому дополнению к Конституции эРэФ, принятому ... (та-та-та) ... вы, как гражданин эРэФ имеете право в случае необходимости совершить действия, противоречащие действующему законодательству, по получении на это письменного разрешения районного отдела ЦэКа КэПэ эРэФ, если эти действия не несут опасности для существующего государственного строя и для суверенитета эРэФ. Ваш паспорт?
  Я как-то неохотно протянул ему свой основной документ. Тот посмотрел, удовлетворенно хмыкнул и принялся что-то записывать в одну из бумаг, лежащих на столе.
  - Это ваше первое преступление закона? - заинтересованно спросил он.
  - Так точно.
  - Отлично, тогда вы должны написать заявление с указанием причин, по которым вы считаете это необходимым.
  Он протянул мне образец и погрузился в изучение каких-то посторонних мне документов. Я принялся писать:
  
  " Начальнику Кунцевского
  районного отдела ЦК КПРФ,
  Зимородкову Г.В.
  
  Заявление.
  
  Прошу Вас выдать мне разрешение на ограбление сберкассы
  ... (та-та-та)...
  Причинами, повлиявшими на мое решение, являются мое увольнение с работы без какой-либо оплаты и отсутствие у меня денежных накоплений, достаточных для осуществления жизнедеятельности при современной стоимости потребительской корзины. Я еще не встал на очередь на пособие по безработице, занимать деньги у соседей и знакомых не позволяет мне мой психологический тип, а кушать хочется. "
  
  В конце меня явно понесло, получалась какая-то чушь. Снова появилось желание тихо встать и исчезнуть, но опять, словно читая мои мысли, Зимородков оторвался от бумаг и, пресекая мою попытку к бегству, полу спросил - полу сам же себе ответил:
  - Закончили.
  Я молча протянул ему лист.
  По мере чтения он хмурился все больше и больше.
  - Нормально? - с надеждой, что он меня сейчас прогонит, спросил я Зимородкова.
  Тот помолчал.
  - Знаете что, бывает, конечно, и хуже, мы особо к форме не придираемся. Плохо то, что вы не особо понимаете, чего вы хотите. Хотя это вам и простительно, первое в жизни преступление все-таки.
  - И чего же я не понимаю? - мне стало любопытно, я раньше считал, что разрешение можно получить на любое преступление, кроме убийства президента и государственной измены (хотя при желании, наверное, можно и на них).
  - Ответьте мне, сколько денег вы хотели бы похитить?
  - Ну... даже и не знаю...
  - Теперь понимаете?
  Пауза затянулась настолько, что я понял - он ждет ответа.
  - Ну... э-э-э... не совсем...
  - Ладно, объясню, хотя это и работа психолога, - он как-то подозрительно на меня посмотрел, но продолжал. - В вашем положении вам не нужно столько денег, сколько вы можете украсть в сберкассе. Другое дело, если бы вы предоставили справку от психиатра, что вы не можете жить без роскоши, но как я понимаю справки такой у вас нет, так ведь?
  - Нету.
  - Ладно, на первый раз забудем. Сейчас я позвоню в координационный центр и узнаю сумму, на которую вы можете рассчитывать.
  Зимородков поднял трубку телефона, быстро набрал какой-то двузначный номер и начал говорить:
  - Наташенька, посмотри, пожалуйста ... (та-та-та)...
  Дождик за окном усилился, оставаясь все таким же гадким. Сидеть было удобно, как на гарринче, а плюнуть в это лицо напротив хотелось все больше и больше.
  - ... (та-та-та)... хорошо, в пять, в пять, конечно.
  Он положил трубку.
  - Сейчас вы напишите заявление по новой. Просите разрешение на уличное ограбление. Кстати, у вас есть на примете, кого ограбить или будете за государственный счет?
  Я немного подумал.
  - Пожалуй, лучше за государственный.
  - Ну и правильно, возни с разрешением от пострадавшего не будет. Так что пишите и, ради Бога, выбросите это фразу про "кушать хочется", не нужно этого.
  Я написал, поставил подпись и протянул результат Зимородкову.
  Тот, глянув лишь вскользь, расписался, поставил штамп "разрешено", затем печать, взял листок поменьше, написал на нем что-то и протянул мне.
  - Прибудете завтра по этому адресу к 12.00, не опаздывайте! Кирпич получите на месте...
  -Простите, что вы сказали? Кирпич?
  -Да, кирпич - орудие преступления. Возьмете кирпич, подкрадетесь сзади, ударите сотрудника по голове, вынете из кармана кошелек и скроетесь с места преступления.
  Наверное, я побледнел.
  - А сколько там будет, если не секрет?
  - В кошельке? Денег? Восемьдесят семь рублей, сорок две копейки и билет на две поездки в метро.
  Наверное, я побагровел. У меня перехватывало дыхание, и голоса своего я узнать не мог.
  - Вы говорите... я как шпана ... восемьдесят ... да на это и два дня не проживешь...
  - А вы чего хотели, миллион долларов? У нас бюджет не резиновый!
  "Спокойно... спокойно..."
  Я кое-как перевел дух и произнес как можно спокойнее:
  - Я хочу совершить еще одно преступление.
  - И какое же? - произнес Зимородков с таким участием, что плюнуть хотелось все больше и больше.
  - Нанести вам оскорбление при исполнении!
  Оказалось, что к чему, к чему, а к этому он абсолютно готов.
  - Надеюсь, ваше оскорбление будет содержать не более трех слов, на, распишитесь, - сказал он, протягивая мне какой-то заполненный бланк.
  " Предъявитель сего имеет право оскорбить Зимородкова Г.В. в устной форме фразой, содержащей не более 3 (трех) слов при использовании нецензурных выражений и не более 10 (десяти) слов при использовании изощренного хамства ".
  Расписываясь, я прошипел:
  - Мудак ты гребаный...
  Зимородков вовсе не выглядел оскорбленным. Он с чувством собственного достоинства протянул мне паспорт и бумаги.
  - Забирайте! И если уж мы перешли на ты, то проваливай!
  Дождь хлестал как из ведра, но пытка стулом осталась позади. К сожалению, в рожу ему плюнуть я так и не решился, разрешения на это у меня не было.
  
  5.
  
  Сон ко мне не шел полночи, и лучше бы не приходил вовсе!
  Во сне я был Родионом Раскольниковым, о котором почему-то думал до этого, ворочаясь в постели. Вначале я гонялся за шустрой старушкой-процентщицей по белым страницам толстого романа с огромным окровавленным топором в руках. Потом она выскочила из-под обложки, проскрипев "Молодой человек, что вы себе позволяете!", и погоня продолжилась на мрачных улицах Петербурга Достоевского. В конце концов, я догнал ее и опустил топор на ее голову. Голова раскололась, и из образовавшейся трещины хлынул поток металлической мелочи. "Проценты..." - пришла ко мне страшная догадка. Старушка повернулась ко мне, уставилась на меня нарисованными черными глазами и расхохоталась беззубым ртом. Уровень денег все поднимался и поднимался, дойдя мне до груди. Было невозможно вдохнуть, я задыхался. Деньги уже лезли мне в рот, а невесть откуда взявшийся Зимородков тыкал мне в лицо какой-то бумагой и тщетно пытался перекричать безумный смех старухи...
  
  Проснулся я оттого, что на моей груди сидел домовой и старательно меня душил. Признаться честно, я даже был этому рад, настолько кошмарным показался мне этот сон. С воплем я оторвал от себя невидимого уродца и швырнул его в угол комнаты. На ощупь домовой был мягким и поросшим курчавой шерстью. Послышались недовольные шорохи, а минуту спустя я услышал звон на кухне - домовой, видимо от обиды, принялся бить мою посуду.
  
  6.
  
  Назначенное мне место преступления находилось, как назло, в другом конце города, куда я добирался около полутора часов.
  Перед моими глазами одна за другой проходили отвратительные сцены, на которые я раньше бы и внимания не обратил.
  Вот группа молодых людей, стоявших у пивного ларька, что-то шумно наперебой доказывала его хозяину, махая перед ним бумагой. Скорее всего, они пытались получить у него разрешение эту самую палатку ограбить. Рядом стоял мент и безучастно наблюдал за происходившим, для него-то главным было, чтобы молодежь не начала применять в качестве аргументации физического воздействия - согласие должно быть полностью добровольным.
  Вот какой-то подозрительного вида кавказец показывал другому менту свое право проживать в Москве без прописки.
  Вот...
  Я прикрыл глаза и задумался.
  
  Как все же изменилась жизнь за эти десять лет!
  Именно десять лет исполнялось в этом году знаменитому, потрясшему весь мир узаконовлению в России преступной деятельности. Настоящая волна преступлений, захлестнувшая страну, и переполненные тюрьмы приняли такие ужасающие масштабы, что для распутывания этого Гордиева узла требовался как минимум Александр Македонский. И он явился, видимо реинкарнировав в одного из депутатов Гос. Думы, и предложил новый небывалый законопроект, простой и изящный как удар меча. Масштабность поднятого вопроса требовала всенародного референдума, и с перевесом в 10% предложенное дополнение к Конституции было принято. Некоторые голосовали "за" по своей преступной природе, другие по соображениям собственной безопасности или по каким-то еще причинам, не знаю. Лично я голосовал "за", потому что эта идея показалась мне прикольной, хотя в глубине души я и был "против". Но, так или иначе, мой голос вряд ли решил бы судьбу проекта.
  И пошло-поехало. Была объявлена всеобщая амнистия и тюрьмы опустели, хотя раскрываемость преступлений постепенно повысилась до почти стопроцентной. Конечно, еще попадались отдельные отморозки, предпочитавшие действовать по старинке, вот только наказанием за почти любое преступление теперь было лишение гражданства и высылка в страны третьего мира, что заодно решало проблему психического здоровья нации, в том смысле, что выродки всякие нам не нужны. Однако ходили упорные слухи, что настоящие убийцы на самом деле становились жертвами всяческих маньяков, которым без разницы кого убивать, насильники отдавались мужеложцам, а настоящих воров грабили законные воры в подворотнях. Короче, подобное каралось подобным. Естественно, это были всего-навсего обычные дурацкие слухи.
  Теперь всем было раздолье. Разрешения на гражданские и моральные (Моральный кодекс РФ был введен в рамках проекта) правонарушения выдавались запросто при наличии соответствующей справки. Если есть справка, что слюна горькая, можно плевать где угодно и в кого попало, при артрите можно мусорить, а при недержании проводить процесс деуринизации хоть на каждом углу. В действительности справку такого рода можно было спокойно получить рублей за сто. У меня у самого было разрешение ходить по газонам и "Удостоверение Зайца", гарантирующее бесплатный проезд. А однажды какой-то идиот подарил мне разрешение появляться в общественных местах в непристойном виде, которым я так ни разу и не воспользовался.
  Немногим сложнее была уголовщина. Необходимо было указать причины, по которым нужно было совершить преступление, а в случае, если оно совершалось против какого-нибудь конкретного лица - его письменное согласие. Хотя какие идиоты соглашались на то, чтобы их грабили, убивали, насиловали и избивали на улице, мне было непонятно, наверное мазохисты.
  А проще всего приходилось, видимо клептоманам, они могли воровать что угодно и когда угодно, но с условием, что похищенное должно было быть возвращено законным владельцам в течение суток.
  В общем, страна, ненадолго завернувшая в тупик капитализма, вдруг резко и неожиданно очутилась чуть ли не в светлом коммунистическом будущем. Мир с недоумением взирал на нашу страну, приговаривая "Умом Россию не понять", а забугорная полиция только крутила пальцем у виска, когда кто-нибудь из наших подходил к ним на улице и просил разрешения ограбить ювелирный магазин, тряся справкой из психбольницы или ЖЕК'а. Однако некоторые страны, в основном азиатские, переняли наш опыт и теперь также жили, не тужили, забыв о тюрьмах и КПЗ. В западных странах подобные законы, скорее всего не принимались по вине сильного адвокатского и прокурорского лобби, но это уже их проблемы.
  Что до меня, то преступления никак меня не притягивали, и я всегда сторонился людей, с гордостью рассказывавших, как они что-нибудь украли в магазине или угнали мерседес, чтобы покататься. Может виной было мое дореформенное воспитание или же моя излишняя сентиментальность, поставившая меня теперь на грань голодной смерти. Вот и уволили меня даже из-за нее, родимой. Уволили, конечно, незаконно, но согласие на это я дал сам, догадываясь, что в противном случае меня все равно как-нибудь оттуда выживут, а нервы трепать не хотелось. О подробностях говорить как-то не хочется...
  Кстати, вы заметили мою отвратительную привычку рассуждать так, словно я кому-то о себе рассказываю или пишу мемуары? Не обращайте внимания - это у меня такой бзик в голове. Можете также называть это "тараканами", но ради Бога, не говорите, что это "пунктик" - терпеть этого не могу. Какое гадкое слово: "пу-у-унктик" - фу! Ну вот, опять...
  
  Приехал я немного раньше и, чтобы скоротать время, присел на скамейке в некоем подобии парка, по счастью оказавшегося рядом.
  Там я стал очевидцем еще одной гнусной сцены.
  К читавшей на соседней скамейке девушке неуверенно подошел какой-то юноша в сопровождении господина в штатском с отсутствующим взглядом. Он присел рядом с ней и, протянув дрожащей рукой густо исписанный лист бумаги, произнес:
  - Де... девушка... Можно я вас изнасилую?
  Вначале, девушка, казалось, опешила, потом смерила молодого человека долгим изучающим взглядом, на губах ее заиграла лукавая улыбка. Она отложила книгу, я мельком взглянул на обложку: "Стонущие в терновнике" - наверное, какой-нибудь дешевый любовно-эротический роман.
  - А почему бы и нет? Пошли...
  Теперь, казалось, опешил парень. Его лицо залилось краской, он что-то невнятно забормотал. Ему на помощь пришел Господин В Штатском, протянув девушке лист бумаги и авторучку. Та на секунду задумалась и принялась что-то писать, бросая косые взгляды на парня. Закончив, она отдала свое письменное согласие на будущее изнасилование Господину В Штатском, тот внимательно прочитал написанное (а может только сделал вид, что прочитал) и согласно кивнул.
  Девушка поднялась, схватила за руку, казалось прилипшего к скамейке молодого человека, который краснел все гуще и гуще и бормотал все неразборчивее и неразборчивее, и потянула, заставляя того подняться. Так, держась за руки, они и направились к кустам. Интересно, а этот свечку, что ли держать будет?
  Господин В Штатском жестом остановил их, достал из кармана что-то, чего я не разглядел, протянул "любовникам" и официальным тоном произнес:
  - Помните, что беспорядочные половые связи могут стать причиной венерических заболеваний и нежелательной беременности!
  Это "что-то" взяла, конечно, девушка, и все разошлись по своим делам.
  
  "Эх, какой же из него Сексуальный Маньяк?" - подумал я.
  "Наверное такой же, как из тебя Грабитель Из Подворотни!" - услужливо ответила мне какая-то часть моего сознания.
  Да, действительно, скорее всего, вором я окажусь еще худшим, чем он извращенцем. Боже мой, как же все это низко! Только сейчас я осознал эту страшную правду жизни. Раньше я и не помышлял о том, чтобы в чем-то переступить через свою совесть. К преступлениям я имел отношение только тогда, когда шутил по поводу того, нужно ли дать взятку, чтобы получить разрешение на дачу взятки работнику КПРФ, и нужно ли для этой взятки давать взятку на разрешение дачи взятки, и получается ли из этого замкнутый круг, где лимит суммы взятки стремится в итоге к бесконечности. А в это время миллионы людей только и делали, что вынашивали планы, как бы нагадить своим ближним, да еще ради этого выстаивали многочасовые очереди и давали все те же пресловутые взятки. У меня было несколько таких знакомых, но когда они начинали становиться заложниками этой дьявольской игры, я сразу пытался прервать с ними все контакты. Меня передергивало от одной мысли, что кто-нибудь из них начнет выпрашивать у меня разрешения набить мне морду, стащить какую-нибудь понравившуюся вещь из моей квартиры или убить по пьянке. И вот теперь я стал, точнее только собирался стать каким-то боком причастным к этой когорте моральных извращенцев.
  Я все не мог определиться, пойду я преступать закон или нет, но, посмотрев на часы, увидел, что опаздываю на место будущего преступления, а подводить людей, которые старались, чтобы угодить моей греховности, мне не хотелось.
  
  7.
  
  - Опаздываете, гражданин Преступник!
  - Извините.
  Я протянул милиционеру свое разрешение и паспорт. Тот ознакомился с их содержимым, вернул мне, расстегнул сумку, висевшую на плече, и с плотоядной улыбкой достал что-то прямоугольное, обернутое поролоном.
  Кирпич.
  - Ну, бери быстрее, не тяни...
  Я подчинился.
  - Ну чего ты встал как пень, иди же! - он широким жестом указал мне на маленькую темную подворотню, выглядевшую сошедшей с экрана телевизора в тот момент, когда по нему показывали очередной детективный сериал.
  Ноги мои никак не хотели слушаться.
  - Ты чего, новичок, что ли?
  Я молча кивнул. Кирпич неприятно оттягивал руку.
  - Вот блин, а... Учить еще надо. Короче, слушай сюда, щас будем проводить инкрустаж.
  - Инструктаж, - на автопилоте поправил я.
  - Вот блин, слова умные знает, а по башке дать не может!
  - Я, пожалуй, пойду...
  Мне все это определенно не нравилось. Лучше уж стрелять у соседей. Я попытался уйти, но мент схватил мое плечо и обрушил мне в лицо какой-то малосвязанный поток мысли:
  - Куда, куда? Щас ты у меня пойдешь! Ни фига! Я тут что, просто так что ли торчу. Это, блин, не дело. Ты что, так и будешь как баба всю жизнь? Давай-давай, щас я тебе покажу.
  - Ладно, ладно... - сдался я.
  - Прохладно, блин! Короче, проходишь вон туда, подходишь сзади и бьешь этого по башке. Только не по затылку, шею сломать можешь. Убивать тебе никто не разрешал. Потом достаешь из кармана кошелек, берешь бабки и сматываешься подальше. Да, а кошелек выбросишь в мусорку, там, увидишь. И не думай с собой захомячить, штука казенная, понял?
  Последнее слово он произнес с ударением на втором слоге, что не очень к себе располагает, да и вообще его тон и словарный запас больше подходили не блюстителю порядка, а какому-нибудь вокзальному карманнику. Зимородков вдруг показался мне каким-то ангелом, действительно, все познается в сравнении.
  Выйти сухим из всего этого было маловероятно, а вот оттянуть время перед преступлением хотелось, хотя бы чуть-чуть. На счастье в голове со вчерашнего дня крутился один маленький, но навязчивый вопрос.
  - А почему именно кирпич?
  - Не понял! Какое тебе, блин, дело?
  - Да так, интересно просто.
  - О'кей, только никому, - тон его голоса изменился, он стал похож на человека, которого так и разрывает на части желание рассказать первому встречному страшную военную тайну. - Это все начальство, блин, химичит. Короче, как эту фигню всю придумали, им типа нечего стало раскрывать, так, только беспредел какой по децелу. Ну вот, они, это, и стали такие дела заводить, как их там, блин...
  - Фиктивные?
  - Ну да, вроде как. Вот, тут в районе типа какой-то маньяк завелся, всем по башке кирпичом дает, кошельки тырит, потрошит их, а потом - в мусорку. Ты, кстати, восемнадцатый случай за месяц. Вот они его, это, и ищут, но, блин, так не найдут. А когда какого-нибудь хапушника реального повяжут, на него все кошельки и скинут, типа это все он был.
  - А... это... - у меня в голове появилась нехорошая мысль, - если не поймают... Они, не могут... это... меня например... Ну ты понял?
  Похоже, речь у меня стала невразумительной, как и у этого.
  - Да брось. Не бери, блин, в голову. Мы же не отморозки какие! А ты, мужик, смотрю, реальный...
  - Ну я пошел.
  
  8.
  
  Итак, тяга к наживе привела меня через темную подворотню в маленький грязный дворик, заваленный, несмотря на наличие "мусорки" (которую я заметил сразу), горами мусора. Впрочем, по тому, что максимальной своей высоты мусорные пики достигали под окнами, это было неудивительно, видимо, снайперы, способные попасть с высоты шестого этажа огрызком яблока в урну, здесь не проживали.
  Как я уже сказал, эту урну я заметил, к своему стыду, раньше, чем свою жертву.
  Человек, прилично одетый, и со спины не вызывающий никаких отрицательных эмоций, стоял в центре дворика, усиленно делая вид, что зашел сюда совершенно случайно и не подозревает о том, что сейчас произойдет. Впечатление же создавалось такое, будто его приставили к стенке, и вот-вот раздастся роковая команда "Пли!"
  Да, я представлял себе это не так, совсем не так! Впрочем, если честно, я и вовсе боялся себе представлять, как это все будет происходить на самом деле.
  На негнущихся ногах я стал медленно приближаться к жертве.
  Мужчина поднял руку, видимо посмотрел на часы, плечи его поднялись от глубокого вздоха и явно не хотели ни в какую опускаться.
  Я вдруг почувствовал, что дрожу, как осиновый лист. Кирпич, как теперь казалось, весил что-то порядка центнера.
  - Давай! - раздался сзади подбадривающий голос.
  Мы оба вздрогнули: я и моя несчастная жертва.
  И как это люди только умудряются грабить, воровать и убивать? Это ж какие надо иметь для этого нервы!
  Чем дольше я тянул, тем тягостнее становилась атмосфера.
  Сзади донесся до неприличия громкий демонстративный зевок. Этот придурок еще и прикалывается!
  Хотя может это был какой-нибудь неизвестный мне психологический прием, потому что у меня внутри вдруг начала подниматься темная волна злобы. Хорошо... Представлю, что этот мужик на самом деле тот дурацкий мент... а еще лучше, этот ублюдский домовой, взявший себе в моду душить меня и бить посуду... Удивительно, но это сработало! Я начал уверенно приближаться к мохнатому домовому, почему-то одетому в просторную красную рубаху, лапти и шапку-ушанку.
  Я приблизился, поднял кирпич над головой, замахиваясь с явным намерением размозжить дурную домовеночью башку, как переспелый арбуз.
  - Только не очень сильно! - умоляюще произнес домовой.
  Эти слова мгновенно вернули меня к реальности - передо мной стоял настоящий живой человек, вжимая в плечи, как я только что заметил, перебинтованную голову.
  Руки сами собой опустились. "Здравствуй, сентиментальность!" - "Привет! Как дела? Что на этот раз затеял, озорник?"
  Несколько секунд мы простояли молча.
  - Почему? Почему ты позволяешь делать это с тобой? - спросил я.
  - Не говори со мной, а то бить не сможешь! - не оборачиваясь ответил он и, помолчав, добавил. - По себе знаю.
  Похоже, он действительно знал это по себе, потому что попал в самую точку.
  - Да кто ты такой, черт возьми?
  В ответ он только вздохнул.
  - Ну... кто ты?!
  - Ладно, я сам грабитель. Бил вот в таких подворотнях женщин по голове и отнимал сумки. Доволен?
  Настала моя очередь молчать.
  - Так доволен или нет?! - зло прокричал бывший грабитель, даже не обернувшись. - Я делал это без всякого там разрешения! И не потому, что мне нужны были деньги! Сумки я выбрасывал! Вы-бра-сы-вал!
  - З-зачем?
  - Потому, что мне это нра-ви-лось! Понял?! И тебе понравится, если раз попробуешь! Давай, бей! Можешь мне хоть всю голову на хрен снести! Ты последний, потом меня вышвырнут из этой психнутой страны и я буду собирать апельсины в кибуцах! Или куда меня еще там ...
  Договорить он не смог, потому что кирпич опустился с глухим звуком на его бедную голову, он обмяк и со стоном опустился на землю.
  
  - Ай, молодца! - раздалось сзади. - Теперь кошелек!
  Кошелек, конечно же, напрочь вылетел из моей головы, вместе со всеми остальными мыслями. Я выронил кирпич, нагнулся и начал обшаривать карманы, как бездушный автомат. Нащупав сопливый платок, я машинально отдернул руку, как будто это была змея.
  Наконец кошелек был найден. Я раскрыл его, там лежал бумажный полтинник, три десятки и горсть разнокалиберной мелочи - восемьдесят семь рублей, сорок две копейки. И обещанный билетик на метро.
  А еще в отделении для документов лежала фотография: женщина с такой искренней улыбкой на лице и мальчик. Дима... Может мне это просто показалось... или действительно это был он, невероятное совпадение, Перст Божий, или что там еще, но перед глазами все помутнело. Как во сне, я закрыл кошелек, не взяв оттуда ни копейки, добрел до урны, выронил туда свою "добычу" и вышел из дворика.
  Мент как-то странно посмотрел на меня, потом в подворотню.
  - Эй! А кирпич кто поднимать будет?! - раздался за спиной его возмущенный голос.
  Но я не ответил. И даже не обернулся.
  
  9.
  
  Знаете, когда в жизни человека намеревается произойти какой-нибудь кардинальный перелом, вокруг него начинают происходить странные, подчас необъяснимые с точки зрения здравого смысла, вещи. Одним словом - всякая мистика. Как будто судьба заранее предупреждает нас о готовящемся таким вот странным образом.
  Начинает буянить домовой, происходят невероятные совпадения, идет дождь из лягушек, в пятницу снятся грибы - знай, скоро что-то произойдет, гораздо более важное.
  Так было и в моем случае, только я ничего не заподозрил, а будущее, несмотря на это, неслось на меня, неотвратимое, как тепловоз на машину, зажатую на переезде между двумя шлагбаумами.
  В душе у меня творилась черт знает какая достоевщина. Если хотите знать, что я думал и чувствовал, перечитайте лучше "Преступление и Наказание", у старика это получалось явно лучше, чем у меня...
  
  От мыслей я пытался убежать, распивая водку, деньги на которую, конечно, пришлось собирать по соседям, наплевав на свой "психологический тип". Где-то на середине первой бутылки со мной начал разговаривать домовой, а к ее концу вдруг взял и матеарилизовался. Будь я трезвым, конечно же, наложил бы в штаны со страху, а так только рад был собутыльнику. Несмотря на довольно необычную внешность, Домовой оказался крайне приятным собеседником, гораздо лучше Коляна.
  Вначале он долго извинялся за все те случаи, когда душил меня или бил мои тарелки с чашками, объясняя, что делал это не по своему желанию, а только из-за того, что это входит в прямые домовятские (именно так, как он объяснил, надо говорить) обязанности, хотя это и не снимает с него вины за причиненные мне неудобства. Потом мы долго пили, обсуждали при этом происходящее вокруг, плавно перешли на политику, причем оказалось, что Домовой крова моего - убежденный монархист и вдобавок антисемит. Кстати, говорить следует именно "домовой крова моего", и никак иначе, а то по-другому звучит оскорбительно. Обсудив проблемы суеверия и народных примет, мы дуэтом спели "Врагу не сдается наш гордый Варяг...", поспорили из-за этого насчет норманнской теории, потом затянули "Ой то не вечер, да не вечер...", обматерили через дверь соседку, грозившуюся вызвать милицию. После этого Домовой очень артистично процитировал самоуничижительный монолог Мармеладова, пустил слезу, и, заявив, что пора ему выходить в люди, растворился в воздухе. Вслед за ним растворилась и кухня, где мы пьянствовали - я вырубился...
  
  
  10.
  
  Весь следующий день я маялся с похмелья и ждал Домового, но тот, по всей видимости, вышел в люди безвозвратно. Кров мой осиротел. Провалявшись в постели до вечера, я снова заснул, и снилась мне такая непотребщина, что пересказать ее человеческими словами решительно невозможно.
  
  Утром меня бесцеремонно разбудил звонок в дверь. Кое-как доковыляв до двери и открыв, я узрел почтальона, похожего на крысу, принесшего мне под расписку маленький клочок бумаги.
  Это оказалась повестка с требованием явиться в районный отдел ЦК КПРФ.
  С идиотской уверенностью, что в КПРФ на меня обиделись за то, что я не взял тех денег, в отместку пришили мне все девятнадцать ограблений и вскоре я отправлюсь с тем мужиком собирать апельсины в кибуцах, я отправился по указанному в повестке адресу.
  
  История, начавшаяся с кошелька и мальчика Димы, совершила круг и пересекла при этом грань Преступления. Теперь же на новом витке, принеся знакомые образы, она стремилась к неизбежному финалу Наказания. Но апельсины в кибуце мне все равно не светили...
  
  Снова Кунцевский райотдел, снова очередь из сомнительных граждан, к которым я стал теперь испытывать какие-то труднообъяснимые, почти теплые чувства. Одно лицо было мне знакомо - древняя высохшая старушка мирного вида, возмущавшаяся, когда кто-то плевал на пол. То, что она снова была тут, в этой проклятой очереди, мне почему-то не казалось удивительным, только было любопытно, какие темные тайны и кровавые преступления хранятся в ее памяти.
  По счастью, Зимородкова я сегодня не увидел, и не увижу больше никогда в жизни. Повестка назначила мне свидание со своей судьбой в соседнем кабинете, куда я и направился.
  
  Мойрой мне назначена была женщина, как и положено. Майор Куликова.
  Мы сухо поздоровались, и я протянул ей свою повестку. Она покопалась в бумагах, лежащих на столе, извлекла одну из них, проглядела и подняла на меня свои усталые глаза. Мы немного помолчали.
  - Я что, убил его? - не выдержал я.
  - Кого?
  - Ну того, что в подворотне.
  Майор Куликова смотрела на меня, явно не понимая, что я имею в виду.
  - Ну когда грабил... Кирпичом по голове...
  - Откуда мне знать, - раздраженно ответила она, - это не мое дело. Убили так убили. Вас это тоже скоро ожидает, - добавила она загадочную фразу.
  - Фу-у! - на сердце у меня полегчало, потом до меня дошло... - Что? Что вы сказали?
  Вместо ответа она протянула мне какую-то бумагу.
  - Ознакомьтесь.
  То, что я прочитал, повергло меня в состояние легкого шока. Я не мог в это поверить, даже когда перечитал все в третий раз. Судя по написанному, меня действительно собирались убить...
  - Это правда?
  В ответ она кивнула.
  - Истинная правда.
  Само по себе то, что меня собирались убить, в наше время было не удивительно. Но вот кто... Это был Сергей, мой друг с каких-то незапамятных времен. Серега, муж Машки. И как видимо, ревнивый муж. Причиной предстоящего убийства называлась измена. И это была абсолютная правда - несколько раз Машка, моя тайная любовь, действительно изменила ему со мной. Что ж, его чувства вполне можно понять, но верилось все равно с трудом...
  - Откуда он узнал? - вслух задал я вопрос сам себе.
  - Жена все ему рассказала.
  "Вот так, Машка... Сначала подарила мне свинью-копилку на день рождения, а теперь подложила настоящую..."- подумал я, глубоко вздыхая.
  - Сергей Александрович выписал Марии Сергеевной разрешение изменять ей с вами, - продолжала майор-Мойра, - но только когда он находится в командировке.
  Еще один шок. Конечно, я слышал о подобных случаях, но никогда в это не верил, считая просто обычными байками. И уж никогда не подозревал, что окажусь в подобной ситуации. Мне всегда казалось, что наши с Машкой встречи спонтанны и случайны. Оказалось, она сама все подстраивала... когда Серега был в командировке...
  - Но она нарушила это условие, - строго произнесла Куликова.
  - Месяц назад... - произнес я снова сам себе.
  - Да, около того. И теперь обиженный муж требует вашей крови.
  Я ожидал, что она добавит что-нибудь вроде "кобель", но видимо осуждение не входило в ее обязанности. Но это нисколько не утешало. "Зачем же она рассказала?" - с горечью думал я.
  - А можно как-нибудь этого избежать? Я вроде должен написать согласие.
  - Да, именно для этого вас сюда и вызвали. Вы можете дать свое согласие или написать официальный отказ, в котором должны указать причины, по которым преступление в отношении к вам не должно быть совершено.
  Вот это номер! Смысл сказанного как-то не хотел умещаться у меня в голове.
  - То есть вы хотите сказать, чтобы меня не убили, должны быть какие-то причины?..
  - На этом держится вся система. Вы разве этого не знали?
  - Да нет, просто никогда с этим раньше не сталкивался.
  - Как вы сами думаете, много бы людей согласились на то, чтобы их обокрали, убили или изнасиловали?
  Я вспомнил девушку из парка, у которой даже никаких вопросов не возникло, когда ее собрались изнасиловать, но промолчал.
  - Видите. Нормальный человек откажется в любом случае. Но то, что преступник откажется от задуманного - еще не факт. А недопущение незаконных преступлений является нашей прямой обязанностью. Поэтому условная жертва преступления должна дать веские причины, которые будут сообщены потенциальному преступнику для поиска компромиссного...
  - Я буду писать отказ! - прервал я свою Мойру Куликову.
  - Хорошо, это ваше право, - она протянула мне бумагу с ручкой, - только помните, причины отказа должны быть вескими.
  - Еще бы...
  Я начал лихорадочно размышлять, неосознанно грызя колпачок ручки.
  Что же за веские причины я могу указать?
  "Жить хочется"? - слишком банально, да и причина это недостаточно веская.
  "Страна что-то потеряет в моем лице"? - и что же она потеряет? Я что, какая-нибудь важная шишка, ученый, писатель с мировым именем? Я теперь даже никак на благо ее не работаю...
  "Кому-то моя смерть принесет страдания"? - я попытался вспомнить хоть одного человека, который заплачет при известии о моей смерти. В голову лезла только Машка... Но заплачет ли она теперь? А остальные... может помолчат, выпьют за меня не чокаясь... и что? Коляну будет повод нажраться. Хотя повод он и так находил всегда...
  Тут я с ужасом для себя понял, что причин для того, чтобы жить, у меня просто нет. А осознав это жить больше не хотелось. Любимая предала, лучший друг мечтает меня убить. Зачем, собственно жить? Да незачем...
  Вместо того чтобы писать отказ, я быстро накропал свое согласие "лишить меня жизни посредством огнестрельного ранения и повреждения внутренних органов, несовместимого с жизнью".
  - Хорошо, вас доставят на место к шести вечера. А пока доделайте все свои дела, сходите в церковь, напишите завещание, переоденьтесь во все чистое, короче делайте все, что считаете нужным. Тут я вам не советчик. Может, хотите пообщаться с психологом?
  - Нет, спасибо. Никогда не любил психологов.
  
  11.
  
  На квартире у Сереги, куда я прибыл своим ходом, любезно отказавшись от милицейского эскорта, кроме меня и самого Сереги, находились еще: бледная Машка, какая-то пожилая пара, мужчина алкашеского вида, врач в белом халате, больше напоминающий своей позой диковинный образец мебели, и толстоватый суетливый судебный пристав, который всем и распоряжался.
  - Привет, Серега! - как можно непринужденнее поздоровался я.
  Серега в ответ проговорил что-то невнятное. Он всеми силами пытался изобразить разъяренного ревнивого мужа. Если честно, ему это удавалось крайне плохо.
  - Привет, Машка. Спасибо за ту свинью-копилку и тот день рождения.
  Машка покраснела, что всегда так ей шло, и тихо произнесла:
  - Здравствуй.
  - Вечер добрый всем присутствующим. Надеюсь, это будет незабываемая встреча.
  - Добрый, добрый... - ответил пристав. - Позвольте представиться пристав ЦК КПРФ, сержант МВД Анатолий Гладков.
  Мы обменялись рукопожатиями.
  - Позвольте также представить вам присутствующих. Чета Коваленко. Свидетели.
  Пожилая пара в ответ почти хором произнесла: "Здрасте".
  - Гражданин Караваев. Свидетель.
  Алконавт весело прокричал мне: "Здорово!", словно старому собутыльнику.
  - Судмедэксперт Николаев.
  Врач молча кивнул.
  - Он зафиксирует факт смерти.
  Меня передернуло. Я обвел присутствующих взглядом. Свидетели сидели на стульях у стены. Врач стоял рядом с ними и со скучающим видом что-то тихонько насвистывал. Машка сидела на кровати и внимательно изучала паркет. Серега стоял у раскрытого окна и напряженно дымил сигаретой, стараясь не попадать взглядом на меня.
  - Ну что, приступим?
  - Да, да, да. Сейчас. Согласно первому дополнению к Конституции Российской Федерации, принятому...
  - Давайте опустим официальную часть, - подал голос Серега, выкидывая бычок на улицу. - Думаю никто не будет против.
  Никто не возражал.
  - Хорошо, - ответил пристав, расстегнул сумку, стоявшую на полу, достал оттуда револьвер, завернутый в белую тряпку, и подал Сереге.
  Тот взял, повертел его немного в руках.
  -Боевые, - произнес пристав, - заряжена вся обойма - шесть патронов. Надеюсь, вам хватит одного, бюджет и так по швам трещит.
  Наступила полная ожидания тишина. Прошла минута... вторая. Кто-то негромко кашлянул.
  - Ты... сука...
  Это был Сергей. Обращался он ко мне.
  - Но-но! Попрошу без оскорблений! - почему-то у меня возникло непреодолимое желание поерничать на пороге смерти. - На это я разрешения не давал.
  Серега вопросительно поглядел на пристава. Тот в ответ пожал плечами. Типа, его дело.
  Серега в гробовой тишине поднял руку с револьвером и начал в меня целиться. Я зажмурился.
  
  - Не могу! - он опустил руку, на лбу у него блестели крупные капли пота, хотя в комнате и было прохладно из-за открытого окна.
  - Не могу! Не могу! Не могу! - повторял он, размахивая пистолетом.
  Видимо сентиментальность не только мой враг.
  - Ну вот, ешкин кот, а! - возмутился пристав. - Давайте, стреляйте же!
  - Да не могу я! Не могу!
  - А ты сто грамм для смелости, - дружески предложил Караваев.
  Я открыл глаза.
  - Да что ты заладил "не могу, не могу", как попугай. Уже на нервы действуешь!
  - Ты же сам понимаешь...
  - Чего мне понимать?! Решил меня убить - так убивай, не тяни!
  - Вот у нас давеча случай был, - заговорила супруга Коваленко. - В третьем подъезде один алкаш соседа зарезал...
  Тут начался такой галдеж, словно все разом заговорили. Коваленко что-то увлеченно рассказывала, ее супруг четно пытался заткнуть ее словами вроде "да замолчи ты, дура". Врач снова принялся свистеть, до неприличия громко. Машка прикрикнула на него: "Кончай деньги просвистывать, шарлатан". Серега похоже всерьез увлекся своей импотентской мантрой "не могу". А "гражданин" Караваев под шумок достал из-под полы какую-то подозрительную бутылку и, громко крякнув, отхлебнул из горла.
  - А ну всем молчать! - прекратил весь этот балаган пристав.
  - Эх, хороша... - проговорил хриплым голосом Караваев и, вдруг заметив, что наступил порядок, испуганно сунул бутылку в карман. Горлышко все равно торчало.
  - А вы, гражданин, пить будете на поминках.
  - Да ладно! - я махнул рукой. - Пусть себе пьет. Я не против.
  - Зато я как против, - вмешалась Машка, - пусть у себя в квартире киряет, а то еще заблюет тут все.
  - Товарищ Караваев, ведите себя прилично! - сказал пристав. - Я бы вас прогнал, если бы по закону не нужно было бы минимум трех свидетелей.
  - Ладно, ладно, - хмуро ответил Караваев и с обиженным видом замолчал.
  В общем, моя смерть превращалась в форменный фарс. Странно, но предстоящее меня волновать перестало.
  - Дубль второй! - громко произнес я.
  Серега снова поднял револьвер... и снова опустил.
  - Не могу...
  - Елки-моталки! - пристав явно начал терять терпение. - Да смените же вы пластинку, наконец. Это уже, в конце концов, неприлично!
  - Ну не могу я в своего друга выстрелить!
  - А зачем заявление тогда писали?
  - Не знаю... - выкрикнул Серега. - Разозлился!
  - Ну вот и сейчас разозлитесь!
  Серега на секунду задумался.
  - А за что мне на него злиться?
  - Вот ебаный карась! - вставил Караваев, но под угрожающим взглядом Машки замолчал.
  - Хотя бы за то, что он с вашей женой это... Изменил...
  - Да я в общем и не в обиде... Я ее когда-то отбил... нехорошо конечно...
  - Товарищ! У нас не цирк, а серьезное мероприятие. Или вы думаете, с нами шутки шутить можно?!
  - Ну... я...
  - Вы понимаете, что нарушаете своим поведением закон? На это убийство уже потрачены государственные деньги...
  - Бюджет, - ловко ввернул я.
  - Да, бюджет! Вот товарищ правильно все понимает.
  - Но зачем мне его убивать? - Ревнивый Муж чуть ли не плакал.
  - Я ж говорил - сто грамм!
  - Опять двадцать пять!
  - Может... - проговорил Серега, - это сделает кто-нибудь другой?
  - И кто же? Я что ли? Или гражданин Караваев?
  - Ни фига! - обрадовался возможности поговорить Караваев. - На мокруху душа не лежит.
  - А был такой случай. В пятом подъезде...
  - Да помолчите же вы, гражданка Коваленко! - прошипел на бабку пристав. - Свои байки во дворе на скамейке будете рассказывать.
  - Да я вам в матери гожусь! - возмутилась Коваленко.
  - В прабабушки! - глупо сострил я.
  Она уже собиралась что-то ответить, но муж ткнул ее в бок и произнес "молчи, дура!".
  - О господи! Что же сегодня за день-то такой! - моляще произнес пристав. - Давайте уж покончим с этим делом и разойдемся! Стреляйте...
  Серега почесал затылок.
  - Значит разозлиться...
  - Верно, верно! Разозлитесь!
  - Да тут подумать надо...
  Пристав поднял глаза в потолок.
  - Вы, как я вижу, знакомы.
  - Ну да.
  - И давно? - судя по тону, пристав окончательно потерял терпение.
  - Да я его с детства знаю, в одном дворе росли... - поникшим голосом произнес Серега.
  - Вот и прекрасно! Вспомните что-нибудь плохое, как он вас в крапиву с велосипеда столкнул, там, не знаю, игрушку любимую сломал, девчонку увел! Как вспомните - сразу стреляйте!
  Серега как-то замялся. В комнате с минуту висела гробовая тишина.
  - Ну как, вспомнили?
  - Нет, понимаете, - голосом провинившегося ребенка говорил Серега. - Он не такой, это вот я... А он... Да он и мухи не обидит!
  - А вот этих наглых инсинуаций не надо, - что-то не на шутку возмутилось внутри меня. - Я в детстве мух ловил. Одним отрывал крылья, чтобы только бегали, а другим лапы, чтобы только летали. Правда... когда мне объяснили, что мухам больно, я потом всю ночь проплакал в подушку...
  Пристав уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрыл.
  Повисла тяжелая смущенная тишина. Где-то в углу прожужжала муха - все вздрогнули, словно увидели привидение. Караваев перекрестился.
  - Чушь! - впервые за все время подал голос врач. - У насекомых нет психики, поэтому у них нет субъективного переживания боли. А раз так, то и боли в человеческом понимании тоже нет.
  И, наверное, поняв, что сказал что-то не подходящее случаю, добавил уже не так уверенно:
  - Ерунда.
  - Товарищ! Я взываю к вашей совести! - принялся за очередной штурм пристав. - Поймите же наконец, время скольких людей вы зря убиваете (в данной ситуации это похоже было на крайне циничный каламбур). Свидетели, которых оторвали от своих дел, Николаев, которому необходимо... - тут он осекся, видимо про врача он ничего не знал. - Ну я, наконец, меня жена дома ждет. Так что ваше поведение просто неприлично. Давайте же, стреляйте, в конце концов.
  - Давай, Серега, - сказал я. - Я тут недавно понял, что жизнь моя смысла не имеет. Так что сделай, пожалуйста, доброе дело - застрели меня. Прости меня, если что было не так. И ты, Машка, прости. Ты же знаешь, я тебя люб...
  
  Раздался выстрел. Грудь вдруг разорвала немыслимая боль, невозможно было вдохнуть. В глазах помутнело, в ушах раздался какой-то бессмысленный звон. Я стал медленно оседать на пол...
  Откуда-то издалека донесся сдавленный крик Машки. Кто-то подбежал ко мне и схватил мою руку...
  
  Ах, Машка... Машка...
  
  12.
  
  Я лежал на большом белом облаке. На ощупь оно было мягким и пушистым. Поверить в то, что это большая куча капель воды, висящих высоко в воздухе, было невозможно.
  И тут я понял, что к земным облакам оно никакого отношения не имеет. Ведь это не была Земля. Я был на Небесах. И, следовательно, я умер.
  Но отчего?
  В голове мелькали смутные обрывки памяти. Немного поднапрягшись, я вспомнил ужасный грохот, боль... Все образы всплывали медленно и словно нехотя, словно земная Жизнь уже распрощалась со мной. Да, так оно и было...
  Я легко поднялся и осмотрелся. Надо мной сияла бездонная голубизна, и во все стороны расходилось бесконечная белизна облаков. Откуда-то издалека исходило ослепительное золотое сияние. Я направился к нему, других ориентиров здесь просто не было.
  
  Я встретил ангела.
  Вначале побоялся, что заговорит он по-церковнославянски, а то еще и по-арамейски, но на каком бы языке он не говорил, я все понял.
  - Приветствую вас в мире Жизни Истинной, - пропел он неземным голосом.
  - Здравствуйте.
  - Вы пришли из мира Суеты и Греха.
  - Да-да, именно оттуда.
  - Так возрадуйся же, счастливая душа! Скоро ты предстанешь пред Троном Божьим.
  - Неужели я в Рай попал?
  - Пока еще нет. В тебе я вижу много грязи и скверны.
  - Значит в Ад? - ужаснулся я.
  Хотя Рая я считал себя недостойным, но и в Ад мне не хотелось.
  - Я вижу страх. Не бойся, бедная душа, возьми это.
  Ангел протянул мне какую-то толстенную папку, взяв ее прямо из воздуха.
  - Что это?
  - Здесь вся твоя жизнь, - загадочно ответил ангел.
  Я открыл папку. В ней лежали какие-то бумаги. Первыми лежали древние листки, заполненные почерком, похожим на детский. Содержание написанного было примерно следующим:
  " ... 1832 акта зависти;
  8315 актов чревоугодия;
  2376 актов напрасного гнева;
  599 актов блуда... "
  - Что это такое? - недоуменно спросил я.
  - Это те грехи, на совершение которых вы просили разрешение еще до своего рождения. Сейчас вы смотрите свое прошение. А дальше расписаны все грехи вашей жизни.
  - И неужели и тут то же самое? - я недоуменно смотрел на бумагу.
  "... 387 актов гордыни
  926 роптаний на Господа Бога;
  75401 сквернословие;
  возжелание 85 жен ближних своих;
  31 воровство... "
  - Вы просто невнимательно читали Священное Писание. Все на Земле, как на Небе и все на Небе, как на Земле, - объяснил ангел.
  - И что, я все это совершил?
  "... 11628 непосещений церкви в воскресенье;
  154 богохульства;
  111 плотских актов, свершенных не для продолжения рода, но по похоти;
  1 скотоложство..."
  - А вот этого я точно не делал!
  - Но много лишнего вы все же совершили! - строго поправил Ангел. Но добавил уже мягче. - Вам только надо раскаяться во всех грехах и написать объяснительные записки по каждому лишнему. В конце все написано.
  - И что тогда?
  - Тогда ты пройдешь в Царствие Небесное, счастливая душа. Кстати, держи еще.
  Я испугался, что Ангел даст мне еще какую-нибудь тяжеленную папку. Но он достал из воздуха пару маленьких белых крылышек и золотую арфу.
  
  Я сидел на огромном облаке вместе с тысячами других душ, изучающих, как и я, свои дела и, напряженно что-то вспоминая, записывавших.
  Оказалось, что все в этом мире было невесомо, кроме этих тяжеленных папок.
  Все начиналось, конечно, с "1 первородного греха", а дальше шло и шло, через все 32 года моей недолгой жизни. Кстати, умер я как раз в срок, в назначенный мне день и час, как и было записано, от руки лучшего друга.
  Часть запрошенных мною когда-то грехов я не совершал вовсе, но о них не было ни слова. В некоторых переборщил, и приходилось мучительно вспоминать, что же меня каждый раз толкало на это. Но постепенно я научился обращаться со своей памятью так умело, что отрывки из жизни всплывали сочные и яркие, как никогда на Земле.
  Каждый раз, когда я вспоминал какой-нибудь свой грех и смотрел на него своим внутренним взором, такая боль начинала омывать мое сердце! Раскаяние приходило само собою, и я долго в слезах просил прощения у всех, кому когда-нибудь сделал больно сам.
  Но что-то происходило с моей душой, то есть со мной в этом мире. Мне становилось все легче и легче, будто с меня спадал какой-то огромный чудовищный груз, которого я раньше никогда не ощущал. И листки в деле таяли, растворяясь в воздухе, уходили в небытие.
  
  "1 общение с нечистым духом"
  Надо же, я то думал, домовой мне только спьяну причудился.
  Ан нет.
  Эх, как он там теперь, что делает, кого душит, чьи тарелки бьет? А может, вышел таки в люди...
  
  Что-то происходило, что-то прекрасное. Теперь я начал понимать истинное значение этого странного слова "катарсис". Заново проживая свои грехи, я очищался от них все больше и больше.
  Крылышки, которые раньше просто болтались у меня за спиной, теперь с легкостью возносили меня ввысь. Арфа, издававшая раньше только отвратительные звуки, теперь от одного прикосновения к струнам играла такие чудесные мелодии, которых я никогда не слышал на грешной Земле.
  И вот, я закончил свою работу и встал в длинную-длинную очередь.
  
  Вся процедура очищения и последующее стояние в очереди заняли около века. Только не подумайте, что это очень большой срок, время там течет совсем иначе, как будто бы его и вовсе нет. Мне лично гораздо длиннее показалась очередь за колбасой в начале девяностых, в которую я попал с матерью в семилетнем возрасте. Мало того, что она длилась без часу вечность, так еще и колбаса закончилась прямо перед нами.
  За это время до меня донеслось великое множество слухов: Машка развелась с Сергеем, Караваев умер от цирроза печени, в России установилась монархия, Америка скрылась в морской пучине... Я приближался к Райским Вратам...
  
  Когда очередь закончилась, я предстал перед еще одним ангелом.
  Тот взял толстую пачку моих объяснительных и, не глядя, отложил в сторону.
  - Раскаялся? - спросил Ангел.
  - Раскаялся во всем, - честно ответил я, на Небесах невозможно, да и ненужно было лгать.
  - Поздравляю, счастливая душа! - Ангел протянул мне пропуск в Рай и сделал легкое движение рукой.
  Над головой у меня воссиял нимб.
  
  И вот я у Райских Врат. И все прошлое осталось где-то далеко-далеко позади. Впереди было счастье, безбрежное и бесконечное, неминуемое счастье.
  Золотой блеск и неизмеримое величие.
  Я стоял перед Апостолом Павлом, дрожа от его великолепия.
  Пропуск в моей руке обернулся белым голубем и пролетел в сияющий проем.
  - Господь неизречимо милостив и всепрощающ! - строго произнес Апостол Павел и зачем-то погрозил мне пальцем.
- Аминь! - ответил я и шагнул внутрь.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"