Часы в черепаховом корпусе, что стояли на каминной полке в соседней комнате, пробили девять. Варвара сладко зевнула и снова смежила веки. Под толстым одеялом на пуховых перинах было тепло и уютно. За окнами проплывали снежные облака, за ночь ветер нагнал высокие сугробы, фонарные столбы и решетчатые ограждения набережной были заметены снегом, а на стекольчатых оконницах мороз сплел причудливые узоры. Но не только из-за непогоды Варваре не хотелось выбираться из-под тяжелого плотного полога. Причина была в другом. Она не желала видеться с их нежданным гостем, Платоном Зотовым.
Многие годы семьи Зотовых и Аничковых жили в тесной дружбе, почти по-родственному, отмечая вместе именины и другие семейные праздники, в тайне мечтая, что когда-нибудь их дети обвенчаются, и тогда они по праву станут зваться родственниками. Матушка с батюшкой не раз заводили разговор о том, что их ближайший сосед по подмосковной усадьбе, старший сын отставного генерал-майора Зотова Ивана Гавриловича, неплохая партия для нее, младшей дочери коллежского советника, а ныне предводителя дворянства Никиты Матвеевича Аничкова.
Однако Варвара, хотя хорошо знала Платошу и общалась с ним ровно, как и с другими дворянскими отпрысками, жившими по соседству, все же идти под венец с ним не торопилась. Ее девичьи грезы занимал другой образ, и ничего поделать она с этим не могла. Ни один юноша, на приемах или балах, с кем она знакомилась и танцевала, не смог затронуть ее сердца, не взволновал ее душу. Всех и каждого она подспудно сравнивала с графом и сама не отдавала в том себе отчета. Все они казались ей только жалкой копией оригинала.
И вот, после череды разговоров и увещеваний, батюшка, наконец, сдался, и позволил "своей Варюше" поехать погостить к дядюшке в столицу с тем, чтобы дать любимой дочери тот выбор, кой не смог предоставить старшей. Но с наказом.
- Даю тебе год на размышление, Варвара. Если в столице жениха себе не сыщешь, воротишься домой и начнем готовиться к свадьбе с Зотовым. Иван Гаврилович и Марья Ивановна счастливы будут иметь тебя в невестках.
Воодушевленная неожиданной победой, Варвара прилетела в Петербург как на крыльях, в душе уповая на то, что, возможно, здесь ей удастся выяснить некоторые подробности о Петре Чернышеве. Она знала, ее дядюшка по материнской линии, Долгорукий Юрий Владимирович, приходится подполковником лейб-гвардии Преображенского полка, а потому, мало разбираясь в офицерских чинах и званиях, тешила себя надеждами, что сумеет-таки выведать у него интересующие ее сведения. Впрочем, к великому ее сожалению, дядюшки в столице не оказалось. И как сообщила ей тетушка, Екатерина Александровна, чрезвычайно довольная визитом племянницы, Юрий Владимирович отъехал в Ревель по делам "государственной важности".
- Милая, я так счастлива, что ты, наконец, навестила нас! Вот увидишь, в Петербурге тебе скучать не придется. Театры, балы, приемы, званые обеды, все, что твоей душеньке угодно. Здесь тебя ждет блестящее общество.
Своих детей Долгорукие не имели, а посему княгиня с завидным участием принялась "устраивать судьбу" Варвары по своему на то усмотрению. Для начала она с придирчивой тщательностью обследовала ее гардероб, два сундука с набитыми до отказа платьями, многое из чего она, крайне недовольная, решительно забраковала. Дело все в том, что Варвара не придавала особой значимости модным заграничным веяньям и спокойно носила те вещи, в которых чувствовала себя удобно. Что нельзя было сказать о Лизе, которая не мыслила и дня без нового наряда, проводя помногу времени у зеркала.
- Не исключено, что оное вполне подходит для Москвы, но уж точно не для столицы! Ты только посмотри, это же давно вышло из моды, - княгиня скривила губы при виде платья с фижмами весьма целомудренного покроя, с неглубоким декольте и кружевными бантами, прикрывающими вырез платья. - В этом ты сможешь найти себе разве что дворянчика из захудалого имения или какого-нибудь старика, помнившего еще петровские времена.
- Екатерина Александровна, право, - краснея, начала оправдываться Варвара, явно задетая насмешкой, сквозившей в тоне тетушки, - я не ищу себе мужа.
- Вот как? - удивленно воззрилась на нее княгиня. - Разве у барышень нашего круга есть другой выбор? Или же... ты желаешь принять постриг?
- Нет, - поспешила успокоить разволновавшуюся тетушку Варвара, - у меня нет призвания в служении Господу.
Княгиня отняла руки от сердца.
- Тогда у тебя есть лишь один верный путь, милая моя, - Екатерина Александровна коснулась порозовевшей щеки Варвары и ласково заглянула в голубые очи. - Ты у нас, моя голубка, невеста на выданье с богатым приданым, к тому же мила лицом и станом. А алмазу, дабы он засверкал, надобна соответствующая огранка.
На следующее утро, едва княгиня и Варвара вернулись с заутрени из храма Рождества Богородицы, в доме их ожидала самая известная в столице модистка, мадам Дюбуа, с двумя своими помощницами и рулонами роскошных тканей - шелка, парчи, атласа, газа. Именитая француженка цепким взглядом оглядела со всех сторон Варвару, сняла с нее мерки и довольно прищелкнула языком:
- Мадмуазель, вы станете самой красивой из всех моих нынешних заказчиц! Благодаря нарядам, которые мы вам сошьем, у вас появится немало поклонников. Вы будете блистать на всех балах и приемах. Верьте мне!
Затем мадам Дюбуа, невысокая тоненькая брюнетка с резковатыми чертами лица, вертлявая и неумолкающая ни на секунду, разложила перед княгиней отрезы тканей, французские кружева, ленты и наброски будущих платьев. Предварительно договорившись о сроках и фасонах, модистка вместе с такими же бойкими помощницами, Кларис и Лулу, в мгновение ока свернули все образцы и испарились так быстро, будто их не было и вовсе. Через пару дней состоялась первая примерка, и еще день спустя к Долгоруким доставили два платья, бальное из серебристой парчи и атласное для приемов с парами туфелек в тон, а в довесок ко всему серебряные и золотистые кружева, муаровые ленты и шелковые перчатки.
- Скоро тебя ждет первый выход, - радостно заулыбалась княгиня, проводя ладонью по роскошной гладкой ткани, будто речь шла о ней самой. - На днях назначена премьера в Каменном...
Варвара улыбнулась своим мыслям. Она все же правильно сделала, что уступила уговорам тетки...
Звонкий голос дворовой девки, влетевший в спальню, словно за ней гнались сотня чертей, вывел Варвару из состояния мечтательной задумчивости.
- Утро доброе, барышня. Екатерина Александровна ожидают вас к завтраку.
Варвара тихонько вздохнула и выбралась из-под одеяла. Время было довольно позднее. Скоро начнутся визиты, а потому не было никакого смысла оттягивать неминуемое. Разговор с Платоном Зотовым все равно состоится. И коли доля свела их снова вместе, под крышей одного дома, нужно поскорее покончить с этой мучительной недосказанностью.
Она обулась в домашние туфельки, которые подала ей юркая девка, и прошла в уборную.
Дунька помогла облачиться барышне в утреннее платье из нежно-голубой шерсти, подчеркивающее синеву ее глаз, заплела густые темно-русые косы, уложив их вокруг головы, и предложила нарумяниться.
- Убери это, - Варвара резко взмахнула рукой, не глянув на собственное отражение в зеркале из богемского стекла в золоченой раме. - Ступай прочь.
- Слушаюсь, барышня.
Остроглазая рябая девка, в меру понятливая и услужливая, чинно поклонилась и, взметнув косами, исчезла в проеме дверей.
Некоторое время спустя Варвара спускалась по лестнице, в раздумье хмуря гладкий лоб. А задуматься было над чем. Последний раз они виделись с Платоном Зотовым как раз накануне их с Павлушой отъезда с полком в Новороссию после объявление турками войны. Встреча оказалась недолгой (нянюшка Авдотья кружилась рядом, строго блюдя честь молодой девицы), но трогательной и волнительной.
Варвара, имея доброе, сострадательное сердце, не могла спокойно думать о том, что ее возлюбленный брат и его лучший друг отправляются воевать с окаянными иродами, рискуя каждую минуту своими жизнями. А произошло это аккурат на Успение. Они с матушкой как раз воротились из церкви домой, когда с порога услышали от батюшки тревожную весть. Матушка тут же бросилась к образам, а Варвара выбежала на двор, зная, что найдет Павлушу на конюшне или псарне.
С заднего двора доносился собачий лай. С колотящимся от волнения сердцем она кинулась в ту сторону. Однако на псарне она застала картину явно противоположную той, которую ожидала увидеть. В приподнятом настроении Павел играл с собаками, отдавая им команды и трепля их по холке, когда гончие, виляя хвостами и радостно повизгивая, выполняли его приказы. Вместе с приятелем Зотовым они забавлялись и громко хохотали, очевидно, нисколько не беспокоясь о своей возможной участи.
- Сестрица, подойди же к нам, - позвал ее Павел, едва она явилась пред их светлыми очами, слегка растрепанная и смущенная.
Платон, молодой человек крупного телосложения с копной пшеничных волос, склонился в почтительном поклоне.
- Варвара Никитична, - сказал он глубоким сильным голосом, - рад видеть вас, - на широком скуластом лице расцвела улыбка, предавая его богатырской наружности добродушный, даже немного кроткий вид.
- Доброго дня вам, Платон Иванович. Я слышала, ваш Конный полк посылают в Херсон.
- Это правда, сударыня, - уже серьезнее отвечал Зотов.
- Ах, - она закусила губу и перевела взгляд на Павла, - но как же... Вы... вас... там могут...
- Известное дело, всяко может случиться, сестрица, - усмехнулся брат и погладил свою любимицу, английскую борзую Вихру, за ушком. - Но кто-то же должен преподать урок неверным. Так почему не мы? Нельзя посрамить чести мундира! За Россию-матушку, за нашу государыню не пожалеем живота своего.
- Ох, Паша, зачем ты заговорил о смерти? - попрекнула Варвара брата.
- Вот увидишь, Варюша, - Павел тряхнул головой, и прядка русых волос упала на высокий лоб, - мы с Платоном еще прославимся на этой войне, - голубые глаза лучились самодовольством, - даже, если вернемся без рук и без ног, немощными калеками. Ха-ха...
- Глупое ребячество, - Варвара почувствовала, как веки внезапно увлажнились и, чтобы скрыть навернувшиеся слезы, стремглав бросилась прочь. Павел всегда воспринимал все с легкостью и весельем. Он никогда не унывал и сам любил над всеми подшучивать. Но какие тут могут быть шутки? Война дело серьезное, а ей казалось, что ее старший брат слишком уж беспечен. Лучше она будет денно и нощно молиться, как матушка, дабы отвратить от него беду! И начнет она прямо сейчас.
У крыльца парадного входа ее нагнал Платон.
- Варвара Никитична, не нужно за нас волноваться. Ничего-то с нами не станется. Мы парни крепкие, многому обучены.
- Простите за мою резкость, Платон Иванович, - сглатывая слезы, пробормотала Варвара, - жара, верно, на меня так действует.
Она поднялась на несколько ступенек вверх, когда Платон осмелился просить ее:
- Варвара Никитична, я был бы самым счастливым человеком на свете, коль скоро получил бы от вас маленькую весточку. Всего пару слов, не более, но в далеком краю это напомнило бы мне о березовых рощах и скошенных лугах, об утренней росе и небесной лазури, что остается здесь, в родимой стороне.
У Варвары защемило сердце. Может ли она отказать ему в такой малости, чтобы после не винить себя в черствости и бездушии? Нет, она не могла этого сделать. А потому, под влиянием собственных переживаний, оказавшись во власти смешенных чувств, она кивнула в знак согласия:
- Я напишу вам, Платон Иванович.
- Буду несказанно рад вашему вниманию.
Варвара протянула ему руку, и он приник к ней горячими губами. И в тот момент она, внезапно осознав всю полноту его чувств, выраженную в столь трепетном прикосновении, испугалась того, что он ошибочно воспримет ее согласие за нечто более серьезное. Однако она не желала зарождать в нем надежду, которой не суждено было сбыться. Но отступать было некуда. Обещание дано, и она не вправе его нарушить. Пока она стояла, застыв в нерешительности, и не в силах убрать руки, он продолжал удерживать ее в своих больших теплых ладонях, неотрывно глядя в ее голубые, как само небо, глаза.
Голос няньки разорвал затянувшуюся тишину. Варвара подзабыла, что Авдотья глаз с нее не спускала и все время находилась где-то поблизости. Она-то и спасла ее от дальнейших объяснений.
- Барин Никита Матвеевич чаевничать желают и зовут гостей к столу.
Платон отдернул руку, покраснев до ушей, как нашкодивший мальчишка. Он и не заметил, как старая карга появилась на крыльце, будто домовой из-под печки...
И вот теперь, спустя четыре месяца и нескольких писем, в одном из которых Платон признался в своих нежных чувствах, Варвара так и не отважилась ему ответить и попросту уехала в столицу, заранее зная, что их Конному полку, отличившемуся в битве при Кинбурне, разрешено было вернуться домой.
Спустившись по лестнице, она миновала просторный, светлый вестибюль и нарочито медленным шагом, дабы еще на несколько мгновений оттянуть нежелательную встречу, направилась в столовую, как вдруг из-за приоткрытых дверей гостиной она услышала приглушенные голоса. Голоса ей были знакомы. И поначалу она собиралась продолжить свой путь, не вслушиваясь в чужой разговор, однако то, что долетело до ее ушей, заставило ее замереть на месте.
- Ты не можешь меня оставить, - взволнованно говорил женский голос.
- Ты еще не поняла? - отвечал мужской с плохо скрываемым оттенком раздражения. - Между нами все кончено.
- Нет! Я не верю. Зачем тогда ты здесь?
После ненадолго воцарившегося молчания, вновь прозвучал хрипловатый женский голос:
- Ведаешь ли ты, как горяча моя любовь?
- Оставь это, мы не в театре.
- Так ты не веришь мне? - всхлипнула обиженная женщина.
- Мне все равно, - сухо отозвался мужчина.
- Ты говорил, что любишь.
- Любовь, увы, прошла, - шумно вздохнув, ответил он. - Не будь наивной. Мы не властны над своими чувствами.
- Ты бессердечен, - укорила она его.
- Като, утри слезы. Драмы тебе не к лицу.
- Я тебе этого не прощу! Слышишь?! Я видела, как ты смотрел на нее. Как голодный волк на беззащитную овечку. Знай же, она никогда тебе не достанется. Никогда! Ты не погубишь ее! Это я тебе обещаю.
- Не давай заведомо невыполнимых обещаний, ибо ты не Господь.
- Я извещу ее отца о твоей скандальной репутации.
Внезапно мужчина развеселился:
- А ты не опасаешься, что в свете узнают о твоих... э... милых шалостях в отсутствие дорогого супруга.
- Негодяй!
- Не печалься, Като. С теми выдающимися дарованьями, какие есть у тебя, ты в два счета найдешь мне замену, - последовал ехидный ответ.
Хлесткий звук пощечины вывел Варвару из состояния оцепенения. Она вздрогнула и поспешила скрыться. Она слишком хорошо помнила этот мягкий, обволакивающий голос, чтобы безошибочно распознать в нем того, с кем говорила княгиня Долгорукая. Это был не кто иной, как ее вчерашней знакомый, князь Алексей Шаховский.