Сумерки вливаются в город, словно волна густой карамели: медленные, золотистые с синими тенями, ароматные... Ветер дует с моря, неся чуть солоноватый привкус, такой слабый, что его можно заметить, только если закрыть глаза и чутко ловить эти морские нотки.
Мильга идет по еще оживленным улицам Ама в сторону горы. За ее спиной и впереди маячат яркие платья с одинаковыми узорными поясами и широкими золотыми браслетами, стягивающими подрагивающие на ветру рукава. Хранительницы Света идут неторопливо и почти торжественно, хотя в походке некоторых сквозит легкое нетерпение. Они заняты одним делом, но каждая проживает ночь по-своему: кто-то порхает между фонарей, увлекая случайных прохожих необыкновенным танцем, кто-то предпочитает рассеивать тени светом своих рук, а кто-то просто берет под руку давно ожидающего кавалера и они скрываются в глубине улицы. Иметь в любовницах Хранительницу Света престижно, оттого девушки не рискуют остаться в одиночестве. Служение лишь запрещает им заводить семью, налагая строгие правила на весь их день, с рассвета до заката, но оставляет ночь для работы и развлечений одновременно.
У Мильги никого нет сейчас. Слишком задевала ее разница в быту между ней и всеми мужчинами, что были. Они спешат отойти ко сну, чтоб встретить день, а она никогда не спешит. Они много говорят о своей обыденной жизни, о делах и работе, о политике и друзьях, а Мильга может рассказать только о том, как ночь всегда пробирается в город разными тропами, как последние лучи солнца дороги ей, что вот бы собрать их и соткать в мерцающую, алую с золотом ткань да разукрасить улицы... Мильга любит город.
Город делится на две части, разъединенный массивной и высокой горой. Ама расположена с северной стороны и отделена от моря лишь грядой холмов да двумя деревушками. Гора, возвышающаяся в самом центре города, имеет широкую арку тоннеля и выводит в Кинори - южную половину, обнесенную стеной и украшенную садами, словно самоцветным ожерельем. Эта часть города богаче и роскошнее, даже девушки-Хранительницы, которые там работают, словно бы отличаются от остальных. Они грациозно скользят в своих разноцветных платьях, поблескивая золотыми браслетами и разнося свет по улицам города, кажутся сказочными феями, дарующими чудо уже одним своим присутствием.
И все-таки самое лучшее место работы у Мильги. Не все так считают, но сама она свято верит в это. Она доходит до горы, сворачивает в переулочек, зажатый между светло-голубым боком гостиницы и грубым камнем почти отвесного склона, и здесь начинается ее работа. Мильга поднимает ладони, сложенные чашей и закрывает глаза, вызывая в памяти и в сердце светлый божественный огонь. Неторопливо ладони наполнятся теплом, оно плещется и стекает через пальцы, проливается в молочно-белую каменную выемку, вырезанную в виде распустившегося цветка. Вздохнув глубоко и довольно, Хранительница Света открывает глаза, смотрит на яркое бело-золотое сияние, разливающееся вокруг, и поднимается на двадцать ступеней вверх - к следующему светильнику.
Ступени опоясывают гору тремя витками, прежде чем выводят к Храму Света. На пути у Мильги ровно семьдесят ламп, с которыми следует управиться за два часа. Когда темнота полностью укроет город, все лампы должны гореть. Хранительницу спасает только то, что на вершине горы тьма сгущается позже. Но это не избавляет ее от слухов, которыми полнится община. Хранительницы, да и простые люди, все чаще обращают внимание на то, что в непроглядной ночной мгле слишком медленно, не в срок загорается цепочка ламп, ведущих к пылающему Храму Света. Знает Мильга и то, что Хамва, настоятельница их дома, уже ходит по улицам днем, подыскивая талантливую девушку с огнем в сердце, которая заменит стареющую Хранительницу.
- Я заждался, - раздается из сумрака тихий мягкий голос, когда Мильга отходит от последнего фонаря. Руки женщины мелко дрожат, голова кружится, ноги ноют. Она бросает быстрый взгляд в сверкающую неземным светом колоннаду Храма и тут же оборачивается на голос.
- Еще немного, и тебе не придется ждать вовсе. В юности я взбегала сюда еще до того, как последние лучи солнца уходили из города, моя преемница наверняка будет не менее проворна.
- Ты знаешь, что я не об этом.
Из-за пышных цветущих кустов вышел Гартис. В бело-золотом сиянии фонаря он казался почти юным. Высокий и стройный, он оставался таким вот уже пятый десяток лет, словно время застыло над ним, не решаясь коснуться губительной своей силой. Длинные чуть волнистые волосы рассыпаны по плечам, лишь убраны с висков кожаной лентой. Четкие, даже резкие черты лица, хищный профиль, тонкие губы - все кажется невозможно ярким и будто нарисованным. Мильга опускает глаза, шевелит кистями рук, призывая остатки силы.
- Я слышала от девочек, что на востоке неспокойно. Война обойдет нас стороной, как думаешь?
- Война двести лет не трогала наш город, - Гартис пожал плечами, - Не думаю, что в этот раз что-то изменится.
Мильга вздрогнула.
- У меня ничего, кроме него нет.
- А я? - мужчина усмехнулся, задорные морщинки разлетелись из уголков глаз.
- А ты не привязан к месту, - женщина рассердилась и поджала губы, - Чуть что, скрипку за плечо и прощай Амакирин.
- Ты тоже скоро перестанешь быть привязана, - он теперь не улыбался, смотрел в сторону, на лежащую внизу россыпь самоцветов-огней. - Увидишь, как встает солнце, как укорачиваются тени и день открывает новые возможности.
Мильга мимолетно кивает. Она уже достаточно пришла в себя, и теперь смыкает вновь ладони чашей, вызывает трепещущий живой огонь и поворачивается к лестнице. Ее работа - поддерживать фонари горящими. Есть потрескавшиеся фонари, из каменного плена которых огонь утекает быстро, есть просто слишком стылые места, где сила будто растворяется, уходит мерцающим туманом в небо...
Гартис идет за ней, иногда рядом, иногда позади: в тех местах, где лестница становится узкой. Гартис из тех, давних поклонников, кто уже не любовник, и даже не друг, а словно часть жизни, неотъемлемая, будто собственные мысли и насущные дела.
- Мне снился сон, - говорит Мильга тихо, чтоб не всколыхнуть резким голосом огонь в своих ладонях, - Я видела порождение тьмы, которое гасило фонари. Я зажигала их, а оно подкрадывалось из какого-то закоулка и накрывало свет. Огонь плакал.
- А мне море снилось, - отозвался спутник, - Зеленое и сверкающее на солнце. Рыбацкая деревушка, лодки, уходящие по легким и рябым от ветра утренним волнам, скрип снастей и крики птиц.
- Значит, скоро в путь? - Мильга обернулась, с любопытством вглядываясь в зеленые глаза мужчины.
- Идем со мной, - он остановился, чуть прищурился и смотрел, не отрываясь.
- Нет, - женщина отвернулась и снова пошла вниз. - Я стала Хранительницей в десять лет...
- Я знаю, знаю! - он придержал ее за плечо, снова поворачивая к себе, - Ты знаешь только ночь и огонь, который несешь людям, ты поклоняешься Свету и любишь свой город... Но это не все! Есть еще долины и реки, моря, города на Востоке и Западе, люди в диковинных одеждах и со странным цветом кожи...
- Они есть и здесь, - Мильга мягко улыбнулась, высвободила плечо и снова пошла вниз. Город приблизился, россыпь огней теперь превратилась в сеть освещенных улиц, в мозаику подсвеченных домов и темных садов. Ветер доносил отзвуки музыки и звон доспехов стражников, патрулирующих ночные улицы. Луна укрылась за горой, ветер стал свежее, от чего по коже побежали мурашки.
В молчании они дошли до основания лестницы. Гартис приподнял сплетенные в косу черные волосы спутницы и легко поцеловал гладкий шелк, пахнущий розмарином. Невесомое мгновение нежности, соединяющее трепетный взгляд и затаенные чувства... Всего мгновение, до того, как один из них отведет глаза. Гартис печально улыбнулся и вошел в кружевной свет следующего фонаря один. Ему предстояло остаток ночи играть в барах и ресторанах, переходя от одного ярко освещенного здания к другому. А Мильга повернулась и снова пошла вверх. Два фонаря впереди погасли, образовав темный промежуток, похожий на провал меж горных пиков.
- Погоди, - прошелестел голос, похожий на дуновение ветра, и Мильга вздрогнула, расплескав часть огня себе под ноги. Теперь придется снова концентрироваться...
- Кто здесь? - напряженно спросила она, боясь снова потерять контроль над силой.
Из тьмы выступил человек, одетый просто и неброско. Черты лица терялись в тени широкополой шляпы, только бледный подбородок был четко виден. Ухоженные гладкие руки поднялись к лицу, знаком призывая молчать.
- Я знаю, что ты не хочешь ничего менять, Мильга.
- А я вас не знаю, - холодно отозвалась она, стараясь расслабиться и призвать силу, не отвлекаясь при этом от разговора. Раньше это давалось ей легко, но в последние годы она даже не практиковалась.
- Я познакомлю тебя кое с кем. - из тьмы выступила крошечная фигурка. Мильга зачарованно уставилась на маленького загорелого мальчика с черными, собранными в высокий остроконечный узел на макушке, волосами. В волосах тут и там торчали какие-то разноцветные перья и лоскутки, шею малыша украшали странные ожерелья, а одежда состояла из коротких серых штанов и пестрой рубахи свободного кроя. Взгляд мальчика казался затуманенным. Он словно бы с трудом поднял глаза на Мильгу и вдруг бросился к ней, едва не сбив с ног, обнимая за колени.
- Это Амакирин, Мильга, - прошелестел незнакомец и в неясном сумраке под шляпой словно бы наметилась ухмылка, - Юный, перспективный и такой родной для тебя. Отдай мне свет, и я позволю тебе заботиться о городе. Наполню смыслом твою жизнь.
Мильге не нужно было задавать вопросов, чтоб почувствовать: так и есть. Вот этот малыш не старше десяти лет на вид - трехсотлетний город с бело-голубыми домами, пестрыми жителями и темной горой посредине... Отдать свет. Она перевела взгляд на теплый огонь, колышущийся уже почти вровень с краем сложенных чашей ладоней. Кто-то должен заботиться о нем, и уж всяко не странный незнакомец со скрытым тенью лицом. Но отдать свет. Остатки той силы, что и так растрачена за годы служения. Жалкие капли огня, который почти иссяк в ее сердце. Или прожить еще максимум год знакомой жизнью, а потом остаться в одиночестве, опустошенной и никому не нужной, стать прислужницей в каком-нибудь богатом доме или выращивать цветы в чужом саду...
- Кто ты? - спросила она, хотя уже знала ответ. - Зачем тебе моя сила?
Незнакомец молча сделал шаг навстречу и за спиной Мильги погас еще один фонарь.
- Тьма глубже, интереснее и объемнее света, - прошелестел он в ответ, - Ты ничего не потеряешь. Ночь, твоя стихия, останется прежней и даже лучше. Я сам буду зажигать фонари в этой вечной, прекрасной ночи, когда сочту нужным...
Мильга кивнула, признавая его доводы. Мальчик прижался теснее к ней, согревая быстрым дыханием кожу даже сквозь одежду. В целом мире не было никого, способного защитить его, дать тепло и...
- Здесь мало света, - холодно и громко сказала вдруг Мильга и вскинула руки, выплескивая накопившийся в ладонях, ставший нетерпеливым и яростным, огонь. Свет озарил склон горы, словно на миг взошло маленькое солнце. Незнакомец отшатнулся к краю лестницы и вскрикнул, по его бледной коже, словно сверкающие капли воды, сбегал свет, оставляя алые воспаленные дорожки, черные глаза сощурились, в них мешались злоба и боль. Он покачнулся, шаря по перилам, но неудержимо заваливаясь назад, словно силы оставили его. Женщина схватила мальчика за руку, и они бросились бежать, но не вниз, а вверх.
***
Мильга сидела прямо на мраморном полу, меж сверкающих колонн. Хоть они и сияли, но не затмевали собой восходящего солнца. Закусив губу, женщина ждала мгновения, которого была лишена тридцать два года. Амакирин поднял голову с ее колен и сонно моргнул.
- Уже утро?
- Почти. Спи еще, милый, - женщина провела ладонью по его голове, осторожно пригладила встопорщенные яркие лоскутки и перья в черных волосах.
- Госпожа, - жрица из Храма Света почтительно опустилась на колени рядом и протянула сложенное покрывало, - Укройтесь.
- Спасибо, - Мильга бросила быстрый взгляд в сторону и сморгнула слезы. Амакирин выбрал ее и признал - она чувствовала это. Она будет жить столько, сколько и он - это тоже было не трудно понять. Она видела и чувствовала теперь куда больше, чем простой человек... И именно благодаря этому видела сейчас, повернув голову, как крохотная фигурка покидает город через северные ворота Ама.
- Только возвращайся, пожалуйста, возвращайся однажды, - шептала она беззвучно. Мальчик поднял голову с ее колен, чуть повел подбородком.
- Море позвало, и он пойдет к морю... Но вернется когда-нибудь. И ты скажешь ему все, о чем давно собиралась.