Чуть слышный шепот, как легкий ветерок, всколыхнул пространство и теплые светлячки огня послушно трепыхнулись, словно бы кланяясь властному, но такому слабому теперь голосу. Золотоволосая девушка, сама похожая на огонек свечи, вскинулась со своего места, кошачьим движением скользнула к тяжелой дубовой кровати. Эмера, похожая сейчас больше на призрак, чуть улыбалась, глядя на тревожно застывшую у постели воспитанницу. Девушка была настолько потеряна сейчас, что даже не заметила столь нелюбимого ею мальчишеского производного от собственного имени. Эмера собралась с силами, и улыбнулась чуть шире.
- Эве, не оставайся здесь надолго. Те несколько лет, что ты жила у меня - только готовили тебя к этому миру. Дом Слов дает тебе все, но взамен ты теряешь свои юные годы. Это мне, старухе, пристало творить магию в этих стенах. Тебе же нет нужды задерживаться тут.
Эвелина отвернулась, прядки волос, выбившиеся из собранного на затылке хвоста, разметались по плечам. Она не хотела ничего говорить, тем более слова наставницы так походили на прощание... И не спорить же с ней в такой момент, в самом деле! У девушки было все, все что нужно. Если бы только Эмере не пришло время покидать этот мир...
Казалось, гладкие камешки, которыми во множестве были украшены стены, замерцали собственным светом. Такие разные - полупрозрачные и одноцветные, яркие и темные - они жили каждый своей жизнью, и в особенности сейчас... Дом Слов оживал, предчувствуя сильное колдовство.
Эвелина сдернула салфетки с маленьких кофейных столиков по углам, смахнула незримые пылинки с полированной резной мебели: здесь всякая поверхность могла - и должна была - отразить происходящее. Девушка маленьким вихрем кружила по комнате, выставляя все предметы в идеальном порядке, и глянцевый паркет, казалось, пел под ее туфельками.
Она и сама умылась свежей ледяной водой из родника за домом, и теперь в золотистых волосах мерцали хрустальные капельки, а на темно-зеленом - в цвет глаз - платье задержались бисеринки звездных блесток. Оставалось только нарядить наставницу Эмеру в атласное белоснежное платье, помочь убрать седые волосы в сложную прическу и поднести резную шкатулку, наполненную удивительными украшениями из разнообразных полудрагоценных камней. Это маленькое сокровище Эвелина особенно любила, поэтому чуть тепловатый кедр шкатулки словно бы сам ласкал ее ладони.
- Ты сильная девочка... - Эмера чуть помедлила, самостоятельно застегивая на шее сложное ожерелье из узорчатого, лазурного с зеленым, азурита. Несколько тяжелых перстней будто сами соскользнули с длинных исхудавших пальцев обратно в шкатулку, пока не остался только один - с пронзительно-синим камнем.
- Ты сможешь пользоваться всем здесь, и каждый камушек послушается тебя. Но тебе не стоит забывать, - серебристые глаза посмотрели на девушку в упор, - Главная сила в самой тебе. Возьми это.
Из самой глубины шкатулки появилось украшение, которое Эвелина любила меньше других. Однако, она ничего не сказала, принимая из рук наставницы мягкий кожаный ремешок шириной в два пальца. Вопреки всем правилам, витая серебряная застежка располагалась на верхней части руки, а небольшая, ловко вправленная фигурка сокола из завораживающе-зеленого флюорита - снизу, там, где чуть заметно бьется жилка пульса на запястье.
- Потом поймешь, - жестко прервала размышления подопечной Эмера, она уже отставила шкатулку в сторону, и теперь до боли сжала хрупкие пальцы девушки, - Пора!
Словно перетекая в новую плоскость, звонкое слово вдруг обернулось сотней других, которые чуть нараспев принялась произносить седая колдунья. Сотни и тысячи слов, едва понятных, то на грани слышимости, то громких, барабанно-ритмичных, нежно-летящих... Казалось, некоторые слова можно потрогать, они словно оживали, ощутимым кольцом выстраивались вокруг двух женских фигурок, тесно переплетших пальцы. Дом Слов, выстроенный именно так, чтоб помогать в этой необыкновенной магии, многократно отражал и усиливал чудо каждого прозвучавшего звука. Каждый камушек на стене уже не просто мерцал своим собственным светом - все они подпевали в ответ звучному голосу Эмеры. Тона и ноты переплетались, слова оживали и плясали по стенам волшебными нитями магии, а за высоким резным стулом колдуньи уже набирала реальности небольшая, но совершенно отчетливая фигура. С каждым новым звуком и без того бледное лицо Эмеры утрачивало остатки связи с этим миром, губы, произносящие слова, шевелились едва заметно, чтобы лишь ниточка звука не оборвалась. Когда последние слова ее стали стихать, обрушивающийся полог тишины был взорван пронзительным птичьим криком.
Этот финальный аккорд заставил вздрогнуть девушку, стоявшую все это время на коленях у резного стула. Эвелина открыла глаза и наклонилась в сторону, тревожно заглядывая за спинку стула. Там, на полу, тревожно перебирала лапами тяжелокрылая орлица. Желтые ее глаза, казалось, хотели увидеть сразу все вокруг. Девушка с облегчением вздохнула, высвобождая свои ладони из крепкого плена ставших уже холодными пальцев Эмеры. В серебристых глазах больше не было жизни, пожилая женщина казалась лишь умело выполненной куклой, застывшей с царственной осанкой и полуулыбкой на бледных губах.
Эвелина встала, разминая затекшее тело. Она слишком устала, отдавая силы наставнице, теперь нужно было отдохнуть. Но прежде она распахнула дверь, впуская зябкую прохладу осенней ночи, и птица тут же важно прошествовала к выходу. Бросив на Эвелину последний задумчивый взгляд желтых глаз, орлица выскользнула в густой мрак, и только хлопанье крыльев последним звуком словно бы осталось тут, в Доме Слов.
Девушка прикрыла дверь, удерживая рвущиеся на волю слезы. Плакать было некогда - следовало хоть чуточку восполнить силы, затем прибрать и позвать местного старейшину, чтоб помог с похоронами.
II.
Работа в Доме Слов казалась не только нетрудной, но и приятной. Эвелина не понимала раньше, насколько легко ей будет здесь, ведь тогда, год назад - казалось, что оставаться здесь будет невыносимо... Нет. Даже слишком простым было это существование в мягком покое магии. Местные жители, да и люди из соседних деревень частенько захаживали к Эвелине с мелкими просьбами. Они не растрачивали ее силу, они были всего лишь легкими задачками, которые решать было просто и приятно. Эвелина гнала от себя мысли, что Эмера никогда не стала бы заниматься такими пустяками. Что ж, зато все в округе любят и знают ее...
- Герцог на дворе! - Маленький ураган в длинном синем платье ворвался с улицы, и два большущих ярко-синих глаза, в которых, казалось, перевернулось небо, смотрели на Эвелину почти испуганно. Девчонке уже исполнилось пятнадцать, но повадками она все еще напоминала ребенка.
- И что же? - девушка мягко улыбнулась добровольной своей помощнице, и встала из-за старого письменного стола в углу комнаты, с любопытством бросая взгляд в окно. Девочка в синем платье нетерпеливо мотнула головой - две тяжелые темно-каштановые косы хлестнули по плечам - и тут же пропала снова за дверью.
Герцог - это было даже больше, чем ожидала Эвелина. Она привыкла к купцам, которым требовалось составить бумаги такими словами, чтоб они работали только в пользу хозяина. Привыкла к молодежи, которой вечно требовалось выведать нужные слова для привлечения внимания любимого человека. Привыкла к беднякам и зажиточным горожанам, изредка наведывавшимся к ней. Но герцог... Герцог в этих краях мог быть только один, брат короля, его светлость Дорин.
Именно его благородный профиль, словно ответ на мысли Эвелины, тут же замаячил на фоне бледного осеннего полудня. За спиной его светлости тут же появилась охрана, но он взмахнул рукой - и за узкими плечами, затянутыми в богатый камзол, снова стало пусто. Эвелина приветственно наклонила голову. Ее положение было выше поклонов и реверансов. Герцог, видимо, так не считал, потому что тут же нахмурился, однако промолчал.
Эвелина опустилась на прежнее место за столом, предоставив герцогу выбирать любое кресло в комнате, или же один из стульев.
- Ты - ведьма, - чуть хрипловато припечатал герцог, усаживаясь на высокий резной стул и все так же хмуря черные брови. В его словах не было обвинения или злобы, просто констатация факта.
- Колдунья, - мягко поправила Эвелина. Отчего-то ей стало не по себе. Она опустила ресницы, скользнув быстрым взглядом по стенам. Отчетливо мерцал в неярком дневном свете гранат, словно подтверждая властность нежданного гостя. Тревожно переливался золотистый берилл, сообщая о том, что теплый домашний уют отчего-то под угрозой.
Поджав губы, Эвелина пристальней всмотрелась в черты гостя, не забывая, впрочем, прислушиваться к сути дела.
А дело было непростым. Пришло время выдавать принцессу замуж, король строит планы. Выбор принцев и королевичей невелик, а вот принцесс, как на грех - народилось больше положенного. У юной наследницы большая конкуренция, и дело тут не только в выгодности заключаемого брака...
- Сама небось знаешь, что люди говорят, - нехотя произнес Дорин, уставясь в окно. Эвелина неопределенно дернула плечом, пытаясь припомнить, что говорили о принцессе Келле соседи и заезжие гости.
- Она... простенькая? - девушка и сама не знала, отчего не может просто сказать - "некрасивая". Почему-то казалось, что по отношению к принцессе это будет неправильным.
- Да.
Воцарилось молчание, которое Эвелина не смела нарушить. Она слишком мало понимала в политике, еще меньше - в играх королей. Тем временем герцог выудил откуда-то из-за пазухи овальную эмалевую пластинку величиной с ладонь, и положил на стол.
Умелый мастер приложил все силы, чтобы хоть чем-то помочь невзрачной девушке на портрете, но это было так непросто. Блеклые серые волосы, старательно завитые лучшими парикмахерами, все равно смотрелись довольно жалко, особенно под сияющей золотой сеточкой. Продолговатое лицо с острыми скулами и тонкими губами могло бы выглядеть довольно привлекательным, если б принадлежало не девушке, а юноше. Покатые, неестественно розовые плечи в пене дорогих кружев, обилие золота, лишь подчеркивавшего невзрачность облика принцессы. К счастью, портрет был обрамлен алмазами и полупрозрачными капельками лунного камня, не контрастировавшими цветом с бледной внешностью.
Эвелина сдержанно кивнула, опуская портрет обратно на стол, и еще более недоуменно взглянула на герцога. Тот избегал смотреть на нее, но, конечно, увидел реакцию девушки.
- Надо составить письмо, - голос его стал еще более хриплым. Внезапно выглянувшее солнце нерешительным лучиком коснулось щеки Дорина, прошлось искорками по черным, с легкой сединой, волосам. Он выглядел сейчас волевым и жестким. На миг Эвелине стало страшно - каков же тогда король, если его брат внушает такой трепет?..
- Что это будет за письмо? Кому? - молодая колдунья не позволила голосу дрогнуть, но ей казалось, что кулон из хрусталя, подвешенный на длинной серебряной цепочке, отчетливо подрагивает в такт быстрым ударам ее сердца.
- Принцу. Нужно описать принцессу Келлу так, чтоб он влюбился.
- Разве придворные воспеватели не могут так обрисовать красоту наследницы престола, что любой будет покорен? - чуть насмешливо спросила Эвелина. Герцог вспыхнул.
- Это должна быть правда! Ни одного слова лжи, слышишь, колдунья? Мы устроим договоренность до того, как принц увидит ее. Но никто не должен суметь придраться, поняла? - Дорин шумно выдохнул и добавил чуть тише, и в его голосе кольнуло презрение: - Король будет щедр. А когда все случится именно так, как мы хотим - получишь еще больше.
Эвелина встала, скользнула к камину, обрамленному узкими плитками темного сардоникса. Светлые прожилки камня, вдоль которых ей нравилось водить пальцем, отслеживая эти розоватые и янтарно-золотистые дорожки, теперь тревожно поблескивали. Чуткий камень предупреждал хозяйку о нечистых намерениях гостя, но выхода не было. Неповиновение грозило бы неприятностями, двойная же игра...
- Хорошо.
Герцог хищно улыбнулся и встал. Эвелина не смотрела, как он вышел - она гладила светлые прожилки сардоникса и уговаривала себя, что все получится как нельзя лучше.
- Ну что? - в дверях тут же мелькнула любопытная курносая девчонка.
- Побудь со мной, Гелла, - тихонько попросила молодая колдунья, отрываясь от камня. Девчушка в синем платье невесомым шагом пересекла комнату и быстро погладила Эвелину по плечу.
- Он, такой важный, обидел тебя? - в огромных ярко-синих глазах плескалось искреннее беспокойство. Эвелина грустно покачала головой.
До ночи еще было много времени, а делать такое тонкое и не совсем уж честное дело днем - казалось колдунье кощунственным. Поэтому она заварила ароматный чай на травах, устроила гостью поудобнее, и позволила себе немножко побыть просто человеком.
А потом Эвелина трудилась всю ночь. Тонкие пальцы ее тревожно пробегали по камням портрета, даже наугад избегая алмазов, касаясь только селенита. Селенит, хоть и чужой, а все-таки отзывался теплой помощью, вдохновлял, рождал все новые и новые слова. Эвелине казалось, что она уже целую вечность сидит вот так, не отрываясь от портрета принцессы, казалось, что исписано уже множество страниц, и принц не прочтет эту поэму даже за неделю. Впервые девушке было действительно трудно - ведь ни слова лжи... Только чистые, незапятнанные обликом слова ложились отрывистыми строчками, складывались в абзацы, тянули за собой сглаженные образы. Слова свивались длинными лозами, змеились тонкими намеками, направляя мысль читателя именно в то русло, которое нужно было колдунье. Чернила расплывались на бумаге, и Эвелина рассерженно комкала испорченные листы, а взамен укладывала новые завитки букв, предложения, абзацы...
Тишина потрескивала задорным огнем в камине, шуршала опадающей листвой в саду, билась в окно ветром, но уютный мирок Дома Слов ничто не могло нарушить, и Эвелине, вдруг отвлекшейся от письма, показалось, что если она только захочет - в этот мирок не проникнет ни один герцог, никто не посмеет причинить ей вреда. А принцесса... Ну уж найдут ей какую-нибудь партию...
Взгляд девушки упал на маленькое ручное зеркало, небрежно заброшенное под бумаги на столе. Осторожно подняв его, колдунья долго всматривалась в свое отражение, обрамленное медными завитками. Ее собственная красота так разительно отличалась живостью и тонкостью от внешности Келлы, что становилось как-то неловко. Эвелина вздохнула, откладывая зеркальце. Почему бы не помочь счастью принцессы?
III.
Когда приехал Дорин, все было давно уже готово. Эвелина надеялась подремать до его приезда, но беспокойство не давало сомкнуть глаз, и она все утро провела в саду, ухаживая за пряными и целебными травами. В саду молодой колдуньи специально не росли цветы. Только вдоль изгороди, с наружной стороны, были высажены высокие ирисы и разноцветная гвоздика. И как назло, стоило девушке выйти с большой садовой лейкой за ворота, как на дороге показалась богатая карета герцога. Досадливо поморщившись, Эвелина развернулась, и ушла во двор.
Его светлость уже вышел, и недоуменно топтался на пороге, а колдунья все еще раскладывала по местам садовый инвентарь, убирала лейку, не торопясь снимала специальную накидку для работы в саду...
- Ну? - нетерпеливо фыркнул Дорин, когда колдунья соизволила зайти в дом. Эвелина нерешительно приблизилась к столу, взяла оттуда несколько листов - результат большого труда и сильной магии. Не торопясь отдать их, девушка пошуршала бумагой.
- Как зовут принца?
Дорин помедлил, пристально вглядываясь в лицо колдуньи, затем буркнул:
- Гердольт...
Эвелина наклонилась к столу, и торопливо вписала имя на последней странице.
- Здесь все. Прочитать письмо нужно вслух. Магия слов не действует в тишине. Еще лучше, если принц прочтет письмо вслух сам, но это уж как у вас получится. Я завершила послание его именем, так что оно не подействует на других...
Эвелина медленно протянула листы герцогу, и стояла молча, пока он пробегал глазами ровные длинные строчки. Ей казалось, что остались несказанные слова. Портрет на столе взирал на нее равнодушно и бессмысленно. А имя принца трепетало неслышными колокольчиками, отражаясь от благородных камней.
- Вот, - Дорин махнул рукой кому-то за окном, и через мгновение массивный слуга внес увесистый сундучок, повертел головой, и поставил его у камина. Герцог повернулся, чтоб скрыться за дверью, но Эвелина вдруг вспомнила, что хотела спросить:
- Она любит его?
- Что? - Дорин обернулся.
- Принцесса Келла любит Гердольта?
- Любит... - в бесстрастном голосе прозвучало полное непонимание, будто он произносил незнакомое иностранное слово, - Принцесса мечтает об этом браке. Просто мечтает! - Эвелина замерла, пытаясь понять, в самом ли деле она слышала насмешку в последней фразе. Герцог ушел, а она еще прислушивалась к оставшемуся в воздухе следу от последних слов. И с каждым мгновением эти слова нравились колдунье все меньше.
Именно поэтому уже через полчаса Эвелина была в деревне, и задумчиво стояла перед калиткой вдовы кузнеца. Она не хотела быть незваной гостьей, тем более что вдова не слишком-то одобряла дружбу дочери с колдуньей. К счастью, Гелла сама вышла на крыльцо, и, завидев Эвелину, бросилась навстречу. Синие глаза сияли тревогой и любопытством.
- Он наградил тебя по-королевски?
- Да... - девушка рассеянно смотрела куда-то вдаль, - Ты не знаешь, в каком королевстве живет принц Гердольт?
- В Лиссоне. Это на севере, и еще отец выторговывал у них металл, - принялась делиться познаниями девочка. - Там принц, говорят, удивительных талантов, но так и должно быть, ведь у них богатое и процветающее королевство... Что это?! - девочка не зря испугалась. Эвелина и сама вздрогнула от резкого, похожего на короткий треск, звука.
Причиной возникшего звука оказался кулон на груди колдуньи. Оправленный в тонкую, будто проволочка, золотую вязь, кусочек малахита давно был любимым украшением девушки. Теперь же волнистые, похожие на игру шелка, переливчато-зеленые линии навсегда разделились отчетливой поперечной трещиной. Благородный и завораживающе-красивый камень треснул ровно пополам. Эвелина молчала, хорошо зная, что означает такое известие - ее жизни грозит смертельная опасность. Малахит, привязываясь к носящему его человеку, таким образом предупреждает о самом худшем.
Гелла не знала, что означает расколотый камень, но чувствовала, что должно что-то произойти, и застыла немым изваянием, прижав пальцы к губам.
- Сколько ехать отсюда до королевства Лиссона? - севшим голосом спросила Эвелина. Девочка отрицательно мотнула головой - разумеется, она не могла знать всего.
Молодая ведьма, чуть покачнувшись, развернулась и, тихо шепнув: "Приходи ко мне на рассвете", бросилась обратно, к своему Дому Слов. Она чувствовала, что времени у нее очень мало. Не нужно много знаний, чтобы понять: Дорин решил избавиться от сделавшей дело колдуньи. Могли быть и другие объяснения, но девушке не хотелось рисковать.
Пометавшись по дому, она немного успокоилась и заставила себя хорошенько подумать. Каким бы ни было ее колдовство, как бы ни сильна была магия слов - она никогда не была направлена во вред людям. Это не боевое искусство, оно может защитить дом от вора, но не станет серьезной преградой, вздумай кто-нибудь, скажем, сжечь дом. Или просто убить его обитателя... От таких мыслей накатила еще большая паника, и Эвелина сжалась в большом кресле, затравленным взглядом обводя множество камней на стенах.
Камни спали. Пока. Видимо, они еще не чувствовали опасности, либо же сама Эвелина была не в том состоянии, чтобы слушать их. Оставалось только бежать. Это казалось очень страшным, ведь без Дома Слов ее магия слов далеко не так сильна, но девушка уже поняла - другого выхода не будет. Можно, конечно, спрятаться в деревне, переждать какое-то время. Но, кто знает, сколько ее будут искать? И кто. Дружине из города деревенские нипочем не скажут, где их колдунья. А вот головорезам или другому колдуну, да еще под угрозой бедствий?.. В сердцах Эвелина бросила сердитый взгляд на портрет принцессы, забытый на столе. А что если ее усыпить? Как в сказках - на сотню лет. Тогда и свадьбы никакой не будет, и не будет нужды... Да нет, не решит это ничего. Остался последний выход.
Эвелина не знала, хватит ли у нее сил, и сможет ли она вообще создать что-то путное? Вдруг - калека немощный? Хватит ли сил вернуться? Но решилась.
Сорвала все салфетки и покрывала с мебели, нарядилась в малахитово-зеленый - как погибший кулон - шелк, и долго ерзала, устраиваясь на высоком резном стуле посреди начищенного паркета. Все приготовления заняли не так много времени, как ей хотелось бы, и неизбежно пришел час начинать.
Тяжелые и холодные камни металлически блестящего гематита никак не хотели согреваться о теплую кожу, и ожерелье, казалось, придавливало к стулу. Но стоило только начать, стоило только сосредоточиться, произнося первые слова, как широкое гематитовое ожерелье нагрелось, центральный камень, намеренно оставленный шероховатым, замерцал кроваво-красным. Эвелина чувствовала приходящую силу, ощущала, как слова сами стремятся на волю, рисуя и создавая нечто новое. Создавать оказалось так легко... Только новый образ, желаемый, никак не приходил на ум, перед мысленным взором девушки вставали только лицо герцога да еще узко-скуластое личико принцессы. На мгновение колдунья едва не сбилась, представив, каково будет принять облик Дорина и под его видом отправиться в Лиссону.
Нет, не сбилась. Но вскоре стала уставать. Голос уже отказывался повиноваться, а девушка все еще боялась пошевелиться, обернуться. Последняя, и самая главная фраза все еще оставалась несказанной, только вспомогательные слова вибрировали, наполняя комнату, отражаясь от поверхности множества камней. Все камни-амулеты поддерживали и давали силу, но вот наконец Эвелине вдруг стало ясно, что слова иссякли. Это получилось так внезапно, что она едва не умолкла. На мгновение ей показалось, что она потеряла ниточку, свитую магией, но потом поняла - пора. И последние, чуть слышные слова, утонули шелестом в танцующем пламени свечей. Это розоватое свечение, видное через прикрытые веки вдруг померкло, головокружительно обрушив сознание в бездну.
В последний миг захотелось закричать, и Эвелина, сдерживаясь, лишь застонала. Стон вышел незнакомый, хрипловатый. Не смея еще поверить, что все закончилось, колдунья открыла глаза.
Прямо перед ней возвышалась резная спинка старинного стула, за узорчатым переплетением реечек - полуобнаженные белые плечи в складках малахитово-зеленого шелка, золотые волосы, уложенные в высокую прическу. Эвелина подняла немного дрожащие ладони к лицу, ощупывая свои новые черты, затем, едва не упав, бросилась к зеркалу.
В отражении на нее смотрел незнакомый юноша с короткими черными волосами и узким, скуластым лицом. Не очень примечательная, но вполне приятная внешность. Сложением, правда, худоват, но Эвелина сама была хрупкой и невысокой, вот, видно, и представила себе такой образ.
Девушку захлестнул восторг. Она запела, испытывая свой новый голос - чуть мурлычущий, приятный, который по-прежнему мог использовать магию слов. Успех был головокружителен, Эвелина, танцуя, прошлась по комнате, но вдруг застыла, оказавшись лицом к лицу со своим настоящим телом. Миловидная золотоволосая девушка, казалось, задремала, опустив голову. На ее щеках оставался легкий румянец, губы были чуточку приоткрыты, будто она все еще не произнесла последнего слова. Только гематитовое ожерелье потеряло глянцевый блеск, напоминавший полированный металл. Теперь оно матово отсвечивало в бликах свечей, и будто бы заснуло вместе со своей хозяйкой. Девушка в мужском обличье легко смогла перенести свое настоящее тело на массивную дубовую кровать. Она расправила складки зеленого платья, заботливо спрятала выбившиеся из прически золотистые локоны.
- Прощай, Эвелина, - голос все еще не казался своим, но уже хотя бы не удивлял, - Дождись меня, ладно?
Ночь близилась к исходу, а дел еще было невпроворот. Черноволосый юноша с кошачьей грацией заскользил по комнате, собирая самые необходимые вещи. На мгновение он задержался у раскрытой резной шкатулки, решая, какие камни лучше всего помогут в дороге, и как их носить, чтоб не вызвать лишнего внимания. Немного поразмыслив, юноша выдернул из вороха мерцающих камней мягкий кожаный ремешок с завораживающе-зеленой флюоритовой фигуркой сокола. Эмера сделала самый верный выбор для воспитанницы... Впрочем, иначе и быть не могло.
IV.
Ветер бил в лицо, ветер безжалостно трепал короткие волосы и норовил забраться за пазуху. Страх перед летящей навстречу дорогой, перед неумолимо наскакивающими по бокам деревьями - именно страх скрадывал все странные ощущения, приносимые новым телом. И, несмотря ни на что, губы продолжали чуть слышно произносить слова. Магия слов не заканчивалась - она только начиналась. И для начала молодая колдунья на все лады произносила свое новое имя. Что с того, что раньше она не любила его, и сердилась, слыша его из уст наставницы?
- Эве... Эве! - то шептали, то пели юношеские губы, настойчиво привязывая к этому имени свой новый облик. На мгновение прикрывая глаза, юноша видел перед мысленным взором лицо, отраженное зеркалом в Доме Слов. К этому отражению тоже следовало привыкнуть. Нужно было стать мужчиной.
Эве гнал коня, не щадя ни его, ни своих сил, чтобы успеть раньше королевских гонцов. Дорогу он теперь знал, хоть и очень примерно. Но всегда можно остановиться и спросить, как ехать дальше... А там, за много миль позади, должно быть Гелла уже отворила настежь двери в Доме Слов, призывая всех соседей увидеть и помочь. Спящее тело золотоволосой Эвелины - пустое, не имеющее души, но вполне живое - будет ждать столько, сколько потребуется. Эве очень хотелось поскорей вернуться, но предчувствия редко обманывали - впереди ждала долгая и непростая дорога.
Только к вечеру юноша позволил себе остановиться. Выбрав деревеньку в стороне от дороги, благополучно миновав большие постоялые дворы, Эве попросился на ночлег в один из самых небогатых домов. В его сумке было довольно золота, прихваченного из щедрой "благодарности" герцога, но не хотелось привлекать к себе лишнее внимание.
А Эве все шептал, наполняя пространство неслышными для людей, новесьма значимыми звуками:
- Привыкай ко мне, как я привыкаю к тебе. Ты сильней и выносливей, чем можешь представить себе, и нам надо вместе совершить так много, и каждый новый день будет приносить нам свои загадки, но мы сможем... Только помоги мне, почувствуй всю силу этого мира, которая так легко дается тебе.. И не будет усталости, не будет боли, даже самой малой - потому что боль растворится в бесконечном беге времени. Время, если надо, пойдет назад для тебя, и уйдет боль, и пропадет усталость... - слова, пусть даже произнесенные чуть слышным шепотом, все же обретали силу, прозвучав. Тело - усталое, разбитое долгой и непривычной поездкой, нехотя откликалось на магию слов. Не так уж легко оказалось работать, привыкая к самому себе. Эве казалось, будто он заново познает давно изученную магию. Сила, словно испытывая его, медленно и нерешительно возвращалась. К тому же, теперь не было Дома Слов и могучей поддержки мудрых камней. Только горячий от постоянного прикосновения флюорит на запястье, казалось, тихонько сочувствовал своей хозяйке, не помогая пока, но и не отчуждаясь.
А с рассветом снова убегала вдаль дорога - то чуть заметная колея, то хорошо укатанный множеством конных и пеших путников тракт. По дороге этой легко ложились дни. Иногда Эве казалось, что не найдется сил встать утром, но стоило солнцу заиграть бликами в капельках росы, как юноша уже седлал коня и прощался с оказавшим гостеприимство двором.
Густые леса, расцвеченные между хвойными деревьями огненным нарядом берез и осин, вскоре сменились долгими полями. Неба здесь было невероятно много, так что казалось: оно укрывает мир лазурным одеялом с ватными помпонами облаков. Запрокинуть голову - и наслаждаться этим огромным, бескрайним небом до головокружения. Вдыхать это небо, пока на губах не появится привкус дождя...
Когда же, спустя пару дней, небо затянуло обычными для осени, густыми серо-белыми облаками, стало казаться, что вся эта ноша вот-вот упадет на плечи. Эве ежился, стараясь не смотреть вверх - привыкнуть все еще было нелегко. Тогда, рассердившись на самого себя, юноша откидывался в седле, позволяя коню самому трусить по дороге, поднимал лицо к серому покрывалу туч, под которым стремительно неслись невесомые белые облачка, и пел небу. Говорил и говорил, пока слова легко стекали с губ. И тогда казалось: слова эти уходят в небо. Легкая морось оседала на щеках, будто ответ, или благословение. В такие минуты Эве твердо знал: магия слов не имеет границ, кроме тех, что ставит себе сам человек. И еще: магия слов, будто дождь - равно дается каждому, вот только кто-то подставляет лицо чуть заметным хрусталинкам капелек, а кто-то - прячется под навесами и плащами, даже не взглянув на небо...
До дворца принца Гердольта оставалась всего пара дней пути, когда щедрые поля с золотыми стогами плавно перетекли в густые хвойные леса, перемежаемыми сверкающими как драгоценные камни, озерами. Проглянет ли в стороне поляна, повернешь - и за деревьями откроется спокойная водная гладь, будто кусочек неба расстелился по земле и застыл, чуть подрагивая от случайного ветерка. Такие места нравились Эве куда больше широких полей. Иногда юноша даже разрешал себе ехать по берегу озера, сколько позволяло выбранное направление. Потом приходилось снова возвращаться на дорогу.
Именно поэтому, предоставив Робу, весьма смышленому коню, самостоятельно выбирать дорогу в густом лесу, Эве и столкнулся с целой процессией. Роб бодро выскочил на дорогу, едва не сбив одного из растянувшихся в ряд всадников. Зафыркали кони, едущей вслед карете пришлось приостановиться. Юноша, покраснев от досады, согнал своего коня к самым деревьям, и решил переждать богатую процессию. Дорогая, диковинно расписанная карета горделиво покатила мимо, на мгновение явив между тяжелых, шитых золотом занавесок, узкую смуглую ручку и краешек лица. Эве завороженно провожал взглядом и карету, и две большие крытые повозки, следующие за ней, и замыкающих шествие восьмерых конных охранников в парадных мундирах незнакомой расцветки.
Тронув пятками Роба, юноша неспешно продолжил путь. Его вовсе не радовало ехать в конце процессии, потому что богатая карета, судя по всему, никуда не торопилась. Обогнать же их - означало снова углубиться в лес, к тому же петлять между деревьями, отыскивая путь в чаще. Эве поднял голову, прислушиваясь к неторопливо плывущим бело-сиреневым облакам. До вечера еще было далеко, и благородные путники, должно быть, направлялись в небольшой город, что располагался чуть севернее. Значит скоро должны будут свернуть - по крайней мере, Эве очень надеялся на это.
Когда упали первые тяжелые капли дождя, юноша завернулся в плотный плащ, но нарядные охранники кортежа явно не были готовы к такому повороту дел. Их короткие накидки могли защитить лишь часть тела, но тяжелые струи прорвавшегося из туч ливня безжалостно хлестали в лица, заставляли фыркать коней под большими, мгновенно намокшими попонами. Процессия окончательно застопорилась. Эве пришпорил коня, надеясь хоть по самой кромке дороги, но объехать неудачливых путников.
Он едва разминулся с каретой, когда путь преградил один из всадников. Могучего телосложения, со смуглой кожей и полностью седой, этот человек сразу производил впечатление.
- Куда вы направляетесь, сударь?
Эве сдвинул брови, стараясь казаться более солидным и серьезным. В который раз уже пожалел, что выбрал для перевоплощения тело юноши, а не более взрослого мужчины.
- В столицу... - осторожно ответил он, внимательно изучая черно-сиреневый мундир собеседника, богатую перевязь, инкрустированную яшмой рукоять сабли. Генерал, по всей видимости.
- Какое дело ведет вас туда, юноша?
- Должен ли я отчитываться незнакомым путникам? - немного дерзко осведомился Эве, несколько обидевшись на "юношу".
- Госпожа желает говорить с вами, - чуть поколебавшись, сообщил военный. Это было очень похоже на приказ, но Эве не стал перечить и спешился, чтобы подойти к богатой карете.
Разумеется, внутрь его не пригласили, но тяжелая парча занавески колыхнулась, и сдвинулась в сторону. В полумраке было не рассмотреть всех деталей, но острый взгляд уловил достаточно. Мягкий овал лица, чуть смуглая, но даже на вид бархатистая кожа. Завораживающе глубокие глаза цвета темного агата, с синеватыми искорками, тонкие черты лица. Черные локоны, укрощенные сложной прической над тонкой меховой накидкой, укрывающей полуобнаженные плечи. Пена кружев платья и мерцание маленького алмаза в простом золотом кулоне...
- Принцесса Сизийская, Вералика, - прогудел над ухом голос генерала.
Эве отступил на шаг и почтительно поклонился. Тяжелые струи дождя не переминули воспользоваться этим обстоятельством, и полностью охватили капюшон плаща, так что когда юноша выпрямился, ручейки перетекли на щеки. Эве досадливо тряхнул головой и замер, не зная, что сказать царственной путешественнице.
- Как вас зовут, сударь? - голос оказался мягким и чуть приглушенным.
- Эве, ваше высочество, - только и смог вымолвить парень, не отводя взгляда от любопытных темных глаз.
- Эве... - словно попробовала на вкус новое имя принцесса, - Если вы направляетесь в столицу, я хотела бы передать с вами послание для принца Гердольта.
В этих простых словах угадывалось столько смысла, что Эве даже не нужно было сосредотачиваться, чтоб почувствовать их окраску. От слов принцессы веяло пряным ароматом южной тайны и вечерним полумраком уединенного сада. Эве закусил губу, предчувствуя, что его задача становится еще сложней. Одно дело, когда магия слов, способная влюблять, обращается к открытому и свободному сердцу. Но если принц Гердольт уже отдал свою любовь этой красавице - результат непредсказуем...
- Буду рад послужить, ваше высочество, - Эве медленно наклонил голову, не обращая внимания на стекающие за шнурок плаща холодные струйки воды.
- Передайте его высочеству... - принцесса замешкалась и опустила глаза, обдумывая, видимо, послание, - Мы уже очень много дней в пути. Большую часть эскорта пришлось оставить в приграничном городке, но и мы не можем больше продвигаться, мои люди изнурены и вымокли. Так рано началась осень... Здесь есть город, рядом.
- Вериск, ваше высочество, - подсказал генерал, и юноша, совершенно позабывший о нем, вздрогнул.
- Вериск, - кивнула красавица, - Мы остановимся там. Пусть Гердольт вышлет за нами проводников и еще - удобные повозки, чтобы мои люди не страдали хотя бы остаток пути.
Принцесса надолго замолчала, и Эве нетерпеливо переминался с ноги на ногу, не зная - закончила ли свое послание ее высочество, или просто обдумывает, что еще нужно передать. Наконец, нетерпеливо смахнув капли дождя со щек, Эве нарушил затянувшуюся тишину:
- Вы едете впервые в Лиссону, ваше высочество?
- Да, - в темных глазах мелькнула грусть, - Но мы не были готовы к столь трудной дороге. Не буду больше задерживать вас, Эве... - в глазах принцессы замерцали синие искорки, - Какое бы дело ни влекло вас в столицу, надеюсь еще увидеть вас.
Эве, немного растерянный, склонился в новом поклоне, и послушно отошел, увлекаемый седоволосым генералом. Лишь оказавшись в седле, он вспомнил, о чем еще хотел спросить:
- Принцесса станет новой королевой Лиссоны?
Генерал задумчиво повел плечами и чуть заметно, но тепло улыбнулся, словно речь шла о любимой дочери.
- Принцесса едет ко двору, чтобы обручиться с Гердольтом.
- Но они же еще не виделись, - наиграно удивился юноша и замер в ожидании ответа.
- Разве можно не влюбиться в Вералику? - совершенно искренне удивился генерал. Эве опустил глаза, и сдержался, чтоб не пожать плечами... Тело мужчины еще не означало, что он должен влюбляться в женщин. Но принцесса и впрямь была невероятно красива.
Вновь дорога убегала вдаль, лес шептался с дождем о чем-то своем, сокровенном, храня совершенно неповторимую ауру осени. Иногда за деревьями проблескивали зеркала озер, но Эве не давал отдохнуть ни себе, ни коню. Он давно замерз и проголодался, но упрямо вслушивался в глухой и чуть вязкий перестук копыт по размытой дороге, чутко улавливал перезвон капель, и пытался угадать, о чем поет дождь. Иногда бесконечные серебристые струи редели и небо светлело, но небо продолжало свою песню дождя - тогда он шуршал по листьям, сходя до почти беззвучной молитвы.
Эве тоже хотелось молиться, потому что от одного его решения сейчас зависело очень многое. Можно было заехать в любую деревушку и отдохнуть там. А после, неспешно продолжив путь, приехать всего-то на день-другой позже гонцов родного королевства. Тогда он даже не услышит, как пропоет в роскошных палатах магия слов, как загорятся неповторимым огнем глаза Гердольта, рассматривающего портрет невзрачной принцессы... Если только красавица Вералика опоздает - сердце принца уже не дрогнет от теплого взгляда темных, с синими огоньками, глаз.
Юноша сердито пришпоривал коня, но сердился-то он на себя, поэтому легче не становилось. И когда ночь застала его в дороге, пришлось свернуть к совсем уж крохотной деревеньке в стороне. В одном из домиков были рады принять позднего путника, обещавшего хорошие деньги за постой.
Ворочаясь на узкой кровати, под стеганым одеялом, Эве через опущенные ресницы смотрел, как затихает жизнь в тихом домике. Шумная ватага детей тихонько посапывала за широкой печью, да и хозяина не было видно, только усталая женщина в темном платке еще не спала. Она шила, устроившись у стола, где танцевало пламя единственной свечки. Из умелых рук словно бы вытекала неспешной рекой мягкая белая ткань, и точно также неспешно текла чуть слышная песня, иногда сливавшаяся с мурлыканьем кошки.
Глаза Эве уже почти закрылись, когда левому запястью стало необычайно тепло. Высвободив из-под одеяла руку, Эве сонно моргнул, рассматривая едва заметно светящийся и переливающийся серебристыми искорками камень.
Флюорит хотел поговорить.
Но стоило, зажмурившись, прислушаться к зеленому соколу на кожаном ремешке, Эве разобрал только:
- Побудь со мной еще немного, госпожа, - и тут же сон накрыл теплой пеленой, будто мягкой белой тканью припозднившейся швеи...
Дождь еще орошал темноту, и предрассветный туман свивался клубками ближе к лесу, а юноша уже пришпоривал недовольного Роба, устраивая и ему и себе холодный душ от потревоженных мокрых ветвей. Сомнений в том, как действовать дальше, не осталось.
V.
- Первый встречный не может увидеться с принцем Гердольтом, - надменно и занудно вещал разодетый лакей, - Что за дело у господина к его высочеству?
- Дело крайней срочности, - в сотый раз повторял раздраженный Эве, скользя сердитым взглядом по богатому убранству одного из залов дворца. Глядя в непроницаемое напудренное лицо, Эве даже притопнул ногой от возмущения: - Если ты сейчас же не доложишь принцу о том, что я желаю с ним поговорить, он так и не дождется в гости красавицу-принцессу из Сизии!
Вероятно, во дворце уже ждали визита сизийской делегации, и напыщенного лакея как ветром сдуло, а Эве остался один, предоставленный самому себе. Только сейчас он с досадой подумал, что стоило бы вначале заехать в лавку за приличной одеждой, потому что слегка потрепанный дорожный костюм смотрелся убого рядом с богатой обивкой диванов, позолоченной лепниной и узорчатыми витражами окон... Этот зал не нравился Эве своей яркостью и некоторой аляповатостью. Но, вероятно, на гостей он неизменно производил впечатление. Главной же достопримечательностью дворца Лиссоны были лестницы. Весь дворец казался сплошным лабиринтом из переходов и лестниц. Все представительницы этого вида спуска и подъема - винтовые, полукруглые, с балюстрадой - лестницы обнимали дворец снаружи и таинственно переплетались внутри. Казалось, весь дворец представляет собой коллекцию разнообразнейших ступеней.
- Сударь, вам стоило бы хоть назваться, прежде чем идти напролом, - внезапно раздался холодный и властный голос. Эве обернулся так резко, что плащ хлестнул по ногам. Неизвестно, из какой двери появился богато одетый вельможа - а дверей здесь было в изобилии - но вид его заставил Эве отчего-то сделать шаг назад. Да, яркая внешность, вероятно, хорошо служила своему владельцу. Пепельные, спускающиеся на плечи волосы, бледная кожа и серые, полупрозрачные глаза. Темная одежда еще больше подчеркивала пристальный и жесткий взгляд, а под короткой серебристой накидкой виднелся светлый медальон сложной формы. Последний выдавал принадлежность говорившего к магическому ремеслу.
- Меня зовут Эве, сударь, - юноша постарался приложить все усилия, чтобы голос не дрогнул. Но сила слов, казалось, блекла перед этим человеком.
- Эве? Как твое полное или настоящее имя? - еще немного льда, и можно, наверное, замерзнуть... Впрочем, это даже не удивит мага.
- Эвелон. Эвелон Ланж, - чуть поколебавшись, сообщил Эве.
- Аскор, ты еще не испепелил нашего гостя? - веселый голос словно бы добавил света в зале. Из дальней двери появился высокий молодой человек в охотничьем костюме.
- Ваше высочество, - чуть поклонился маг в сторону вошедшего.
- Принц Гердольт? - юноша подался вперед, но застыл под угрожающим взглядом мага. Он мог бы, вероятно, применить и магию слов. Однако она не была агрессивной, а защищаться от сильного мага, владеющего явно могучими знаниями - не хотелось. Да и выдавать собственную причастность к магии - тоже.
- Именно, - улыбнулся молодой человек, выходя на середину зала. Он сам сверкал, как драгоценность в богатой оправе - высокий и статный красавец, слегка вьющиеся каштановые волосы завитками лежат на висках и закручиваются непослушными колечками на затылке. Карие, даже чуть желтоватые глаза в обрамлении по-девичьи длинных черных ресниц смотрят доброжелательно и тепло, а улыбка способна очаровать, вероятно, любого своим обаянием. Эве был поражен. На какое-то мгновение он вновь ощутил себя Эвелиной, и ответная обаятельная, чуть игривая, улыбка засияла на его лице. Но уже в следующий миг юноша спохватился и спрятал смущение в почтительном поклоне.
- Меня зовут Эве, и я привез вам послание от принцессы Вералики.
Что ж, он даже не задумывался, как попал бы на аудиенцию к принцу, не будь такого предлога, как послание. Наверное, тогда задача была бы куда сложней. Впрочем, Эве еще не знал, как сообщить принцу, что он не должен выслушивать красочное описание принцессы Келлы. Тем более что...
- Ваше высочество!
За спиной возник все тот же напыщенный лакей. Гердольт недовольно нахмурился, но кивнул, приказывая тому говорить.
- Прибыла делегация из королевства Кеволия. Лично герцог Дорин, второе лицо после короля, просит вашей аудиенции!
Так скоро! Эве бросил косой взгляд через плечо, но, к счастью, кроме лакея никто больше не пришел. Только вспомнив, что внешность надежно изменена, юноша немного расслабился. В любом случае стоило поторопиться.
- Пусть вечером будет аудиенция. Или, может быть - пока отец примет его, но о том узнай у короля.
Лукаво стрельнув глазами по сторонам, молодой принц внезапно махнул рукой Эве:
- Пойдем со мной. Быстро. Эй, - бросил принц через плечо лакею, - Всем скажи, что у меня неотложные дела!
Эве поспешил за Гердольтом, снова и снова поражаясь обилию лестниц и переходов. Тонкие ступени с благородной ковровой дорожкой дважды возносили их на несколько пролетов, затем последовала длинная балюстрада с которой, казалось, можно было коснуться переливающегося хрусталя роскошных люстр. Но вот еще один коридор - и узкая винтовая лестница с коваными витыми перилами, гудя ступенями под быстрыми шагами, опустила беглецов к окованной медью двери.
За дверью оказался небольшой дворик, защищенный со всех сторон стенами дворца, но сюда не выходило ни одно окно. Только стены были расписаны зелеными лесами. В центре дворика журчал небольшой узорчатый фонтан. В середине его устроилась на камне златокудрая русалка, руки ее были разведены и из ладоней били две перекрещивающиеся и играющие бликами даже в этот пасмурный день струйки. Вдоль стен тянулись клумбы с пламенеющим разнообразием осенних красок цветами. У фонтана пристроились две скамейки и большие качели с массивной скамьей на цепях.
Гердольт неопределенно махнул рукой, предлагая спутнику выбрать себе любое приглянувшееся место, сам же устроился на одной из скамеек. Эве присел на качели и задумчиво оттолкнулся ногами от земли. Тяжелые цепи беззвучно качнулись, послушно начиная движение.
- Какое у тебя послание?
- Сопровождение Вералики не рассчитали погодных условий и...
- Догадался, - кивнул принц. - Они задерживаются уже на неделю, вот мы и ждали с нетерпением любых известий.
Эве вздохнул, представив себе прекрасную принцессу. Уж если принц ждет ее - надо приложить все усилия, чтобы магия слов не сработала.
- Она ждет вас с остатками эскорта в городе Вериск, в двух днях пути отсюда.
- Остатками? - принц рассмеялся. - Остальной эскорт увяз в болотах или его смыло дождем?
Эве замешкался с ответом. Гердольт не выглядел озабоченным судьбой суженой.
- Вы видели принцессу Вералику? - несмело спросил он, боясь, что его слова могут прозвучать слишком нагло.
- Да, - принц забросил ноги на скамью, устраиваясь на ней полулежа, - Экзотичная и знающая себе цену. Расскажи о себе! - Эве от неожиданности едва не соскользнул с качели.
- Ваше высочество...
- Новые, к тому же интересные люди при дворе редкость, - в карих глазах Гердольта не было насмешки, только любопытство и еще какая-то согревающая доверчивость.
- Я... Ученик ведьмы, ваше высочество, - Эве закусил губу, колеблясь, не сказать ли правду. Воздух снова наполнился призрачными капельками дождя, легко оседавшими на лицо и словно бы накрывающими его прозрачной тканью. Где-то с крыши капала вода и этот звон множился среди каменных стен, дробясь и перекатываясь.
- Должно быть, интересно, - задумчиво протянул Гердольт. Юноша согласно кивнул, ловя ускользающую на грани сознания идею, и вдруг заулыбался. Такое простое решение даже не приходило ему в голову.
- Хотите, я покажу вам немножко магии? - принц рассмеялся.
- Если только ты не задумал меня извести. Но, боюсь, тогда бы Аскор испепелил тебя на месте. Злые намерения он за версту чувствует.
Принц внезапно встал, быстро обогнул фонтан и уселся на качели рядом с Эве. Юноша изумленно покосился, но теперь, когда обаятельная улыбка принца была так близко, он как никогда захотел назад свое настоящее тело. Надо было оставаться собой, - подумал с раскаянием Эве. Однако, чтобы воплотить задуманное следовало собраться с мыслями. Он коснулся кончиками пальцев флюоритового амулета на запястье, обращаясь за помощью к камню. Все что нужно у него есть.
Слова полились легко, переплетаясь с усилившимся дождем, словно бы дополняя его песню, словно бы черпая и в нем свои силы. Слова, мягким туманом окутывающие плечи, невидимой защитой встающие на пути всякого колдовства. Слова о храбрости и защите, о силе и могуществе. Легкие звуки выстраивались один за другим, свивались в незримые строки, становились амулетом и надежным заклинанием. Всего лишь слова, но произнесенные вслух, идущие от сердца и черпающие силу в самом мире, они становились сильней любой ворожбы и магии. Серый день переливался в сиреневатый вечер, а теплое покрывало магии слов убаюкивало и прогоняло все лишнее.
Когда же слова изошли последним шепотом, и в мире остались только далекие голоса прислуги из дворца, звонкая капель и шелест дождя, Эве открыл глаза и посмел взглянуть на принца. Гердольт смотрел на него не отрываясь, в карих глазах плескался восторг и еще нечто неопределимое, но переполняющее ликованием.
- Что это было? - шепотом спросил он, видимо, боясь потревожить оставшуюся ауру. Эве улыбнулся - он все еще слышал пение слов в воздухе, а вот принц не мог услышать этого. Но, может быть, догадывался, что звуки еще живут здесь...
- Магия слов. Никакое заклятье теперь не страшно вашему высочеству, - Эве отвернулся, сердито дергая застежку браслета. Что ж, он создал любовное заклятье для принца - он должен и защитить Гердольта. Тогда можно будет смело возвращаться в манящий уютом и защитой Дом Слов.
- А я чувствую это, - задумчиво изрек принц, глядя куда-то в пересечение струек фонтана. - Твою магию.
Этого не могло быть, но Эве согласно кивнул. Так еще лучше, раз теперь принц чувствует себя под защитой. Так вдвойне лучше.
- Возьмите это, - юноше протянул браслет. Зеленый флюорит прощально блеснул серебристыми искорками, прячась в ладони принца, - Обещайте не снимать его сегодня вечером.
- Зачем ты делаешь это, Эве? - юноша вздрогнул, услышав собственное имя из уст Гердольта и нахмурился еще сильней.
- Пусть это останется моей тайной. Я прошу вас об этом, ваше высочество.
- Вот, - из-под кожаной куртки принца появился на свет небольшой нефритовый амулет. Длинный кожаный шнурок легко соскользнул с его шеи, и Эве недоуменно уставился на неожиданный, но дорогой подарок. Резная бело-зеленая фигурка в виде кошки была так изящна, что ею хотелось любоваться, не отводя взгляда, касаться плавных линий стеклянно отблескивающего камня. Амулет оказался старинным и заключал в себе большие силы.
- Не стоит, ваше высочество...
- Не перечь мне, - карие глаза сердито блеснули, затем он улыбнулся, - Пусть это будет благодарностью за магию, которую ты мне показал... Друг.
Принц сидел теперь прикрыв глаза, и на мгновение Эве показалось, что он и впрямь слышит увязшие в воздухе звуки, оставшиеся после магии слов. Скользнув на прощание взглядом по правильным чертам лица Гердольта, по непослушным завиткам каштановых волос и мягкому кожаному охотничьему костюму, юноша быстро встал, и пока принц не успел ничего сказать, быстро пересек дворик. Уже почти скрывшись за дверью, он услышал возглас его высочества, но не замедлил шаг. Итак, по винтовой лестнице вверх, затем коридорчик...
Когда счет лестницам был окончательно потерян, запыхавшийся юноша остановился. Где-то неподалеку слышались голоса, но он никак не мог определить, откуда они доносились. Казалось, сам дворец путал и уводил все в сторону от выхода. Бесчисленные переходы и лестницы словно бы замыкались сами на себе, и хотя юноша еще не встретил двух похожих коридоров, у него все равно складывалось впечатление, что дворец попросту играет с ним. Казалось, прошло уже несколько часов, и в окнах, иногда попадавшихся на пути, небо стало непроглядно темным, а выход все не спешил находиться. Несколько раз Эве подумал, что это все проделки придворного мага, но потом отбросил такую мысль. Он почувствовал бы магию, и хотя флюорит остался теперь у принца, Эве чувствовал в себе силу, как никогда раньше.
Еще спустя какое-то время коридор вывел его на крохотный балкончик. С балкончика открывался вид на огромный парадный зал, богато изукрашенный и наполненный сейчас людьми. В первое мгновение Эве даже и не догадался, что это за место, но потом увидел трон и все понял.
Королевская семья Лиссоны как раз принимала знатных гостей. Пожилой король с супругой восседали на своих местах, великолепные и недоступные. По обеим сторонам их кресел стояли еще два - на одном сидел Гердольт, на втором - очень похожий на него молодой человек, вероятно, брат. Эве осторожно замер, и опустился под защиту резных перил балкончика. Отсюда все было хорошо видно, и, раз уж выход все никак не находился - можно было понаблюдать. Тем более, что внизу, перед троном стоял сам герцог Дорин. Герцог витиевато высказывал свое уважение королевской чете, принцу Гердольту, принцу Амету и всему королевству Лиссона.
Эве нашел глазами серебристую накидку и застыл, скованный оцепенением. Ему показалось, что маг Аскор смотрит прямо на него, и воображение даже услужливо дорисовало холодный блеск прозрачно-серых глаз. Однако маг повернулся в другую сторону и юноша расслабился, убеждая себя, что Аскор не мог ничего рассмотреть.
Тем временем герцог перешел к предложению зачитать описание принцессы Келлы. Эве приник к тепловатому дереву перил, вглядываясь и прислушиваясь. Его удивляло то что Аскор бездействовал. Неужели с первых же строк, зачитанных резким и звучным голосом Дорина, придворный маг не почувствовал вложенную в них силу?
А магия слов вступила уже в свои права, и волшебное переплетение звуков наполнило тронный зал, заставив всех присутствующих задержать дыхание, ощутить великолепие силы. Хоровод слов рисовал четкую и прекрасную картину принцессы Келлы, и в этих словах не было ни капли лжи. Ее волосы, сравненные с легким весенним рассветом и бриллиантовая россыпь росы, оплетающая локоны - все было честным и чистым. Эве сам заслушался, чувствуя, как проходит по телу легкая дрожь - никогда еще сила не возвращалась к нему так открыто и доброжелательно. Сейчас ее не нужно было призывать - она сама вилась в воздухе тонким невидимым шлейфом, она ластилась к ладоням и прикасалась к губам, словно просилась на волю.
Эве вздрогнул, когда оглушающе четко прозвучало последнее слово: "...Гердольт". Не так нужно было произносить последние слова, но даже и это теперь было не важно. Взгляд Эве, как и многих других, был прикован к молодому принцу. А сам Гердольт сидел прямо, с невозмутимым выражением на красивом лице. Сработала защита. Впрочем, Эве и не сомневался.
Наследный принц повернулся к отцу, и тот чуть заметно кивнул. Гердольт встал.
- Благодарю вас, уважаемые гости. Благородный Дорин, вы привезли нам настоящее произведение искусства, и достоинства принцессы Келлы не смогли бы воспеть лучше даже самые талантливые сказатели, - Гердольт сделал паузу, окинув взглядом всех благородных гостей. - Но я не собираюсь жениться в ближайшие годы.
По залу пронесся шепоток. Придворные вельможи, казалось, не были удивлены. Вероятно, они были осведомлены о желаниях наследного принца. Зато делегацию Дорина слова Гердольта повергли в изумление, это было заметно даже Эве.
- Мое сердце свободно, и свою будущую королеву я пока не знаю, - продолжал принц. - Я молод и только в будущем году взойду на трон. Есть время и у нас, и у вас.
Гердольт сел, едва заметно сжав подлокотники своего богатого кресла. Король выглядел спокойным и довольным. Он медленно улыбнулся герцогу и его звучный голос раскатился эхом по залу:
- У меня не один сын, благородный Дорин. Вот, слева от меня сидит принц Амет, и в его глазах я вижу, что он покорен портретом принцессы Келлы. Если будет угодно вашему королю, я торжественно приглашаю принцессу посетить нашу Лиссону весной. Здесь будет на что посмотреть в это прекрасное время года... - король многозначительно приподнял подбородок. - И, вероятно, будет, о чем договориться. Если, конечно, до весны ваши планы не изменятся. Если же принцесса Келла до весны обручится - наше приглашение для нее и супруга будет в силе! - царственный подбородок чуть опустился этим словно бы означая окончание аудиенции.
Дорин низко поклонился, и делегация растворилась в толпе. Эве вздохнул с облегчением. Кажется, политика тоже ничуть не пострадала в этом сложном деле.
Внезапно дверца, через которую он вышел на балкон, отворилась, и на пороге возникла миловидная служанка в опрятном белом платье.
- Господин, - прощебетала она, словно знала, кого встретит здесь, - Пойдемте со мной. Я приготовила для вас комнату и принесу ужин, какой вы скажете...
Эве выпрямился, бросив последний взгляд на смешавшуюся в зале толпу придворных. Серебристая накидка уже исчезла из поля зрения, но не приходилось сомневаться, кто оказал гостеприимство.
VI.
Эве собирался покинуть дворец Лиссоны с первыми лучами солнца, но вышло совсем иначе. Стоило юноше тихо выскользнуть из отведенной ему комнаты и отправиться на поиски конюшни, как он снова заблудился. Как только раздражение начало переходить в отчаяние, в одном из переходов показалась высокая светловолосая фигура. Аскор, придворный маг, дождался, пока Эве приблизится, после чего пошел рядом с юношей, будто у них всего-навсего совпали пути.
- Ты ведь не рассчитывал на благодарность за ограждающую магию? - будничным тоном осведомился Аскор, уверенно направляясь вниз по блестящей полировкой лестнице, все еще пахнущей деревом и лаком.
- Нет, - чуть слышно произнес юноша, гадая, что еще известно магу.
- Впрочем, подозреваю, ты причастен как-то и к той магии, которая должна была совершиться посредством герцога Дорина.
Эве промычал нечто неопределенное, и уже начал обдумывать возможные пути бегства.
- Что ж... - Аскор остановился, не дойдя нескольких шагов до двустворчатой двери, украшенной узорной резьбой, - И все-таки я благодарен тебе. Нам не пришлось ввязываться в сложную политическую игру.
Юноша бросил тоскливый взгляд на закрытую дверь, подозревая, что за ней долгожданная свобода, вот только маг явно не закончил свою речь. И в самом деле, помолчав, Аскор продолжил:
- Если принц пожелает пригласить тебя снова навестить Лиссону... Или остаться здесь... - полупрозрачные глаза смотрели в упор, так что невозможно было даже пошевелиться под этим пронизывающим взглядом. - Я лично не буду против.
Оставив Эве с недоверием осознавать последние слова, маг быстрым шагом пересек коридор и скрылся на другой лестнице - широкой, украшенной лепными завитками и золотистым рисунком.
Эве толкнул узорчатую дверь, и оказался в знакомом уже богатом зале, где впервые встретился с принцем. Снова вспомнив о своей более чем скромной одежде, на этот раз он только улыбнулся. Слишком много событий случилось за последние сутки, чтоб обращать внимание на такие мелочи. Но уже у следующей двери юноше подстерегал новый сюрприз.
- Эве! - юноша закусил губу, и медленно обернулся. Уйти незамеченным никак не получалось!
- Ваше высочество, доброе утро.
- А я думал, мы подружились, - в теплых карих глазах отразилось совершенно искреннее расстройство, и Эве поспешил исправиться:
- Гердольт...
- Я вижу, что дела чести уводят тебя отсюда. Хотя надеялся, что ты задержишься...
Принц приблизился почти вплотную, но затем отвернулся к высокому окну, задумчиво рассматривая двор. Непослушные его волосы были всклокочены, да и одежда сидела отнюдь не по-королевски. По всей видимости, принц одевался наспех.
- Мне нужно ехать, - как можно мягче сказал Эве. В который раз ему захотелось оказаться здесь в своем истинном обличье и кто знает, что сказал бы тогда принц? Впрочем, у самого Эве возникли сомнения, что Гердольта впечатлила бы хрупкая красота золотоволосой колдуньи. Может быть его сердце уже кем-то занято, или он в самом деле не спешит отдать его кому-либо...
- Да, разумеется, и я ведь не держу тебя. Здесь иногда становится невыносимо одиноко, - принц невесело улыбнулся, все также глядя в окно.
- Я вернусь! - Эве и сам не понял, как вырвались эти слова. Тем более, что он вовсе не был уверен, что когда-либо снова приедет в Лиссону.
- Возвращайся! - Гердольт чуть повернул голову и улыбнулся, адресовав эту улыбку уже самому Эве. Юноша немного поспешно кивнул, и, не мешкая, выскользнул за дверь. На душе было грустно.
Оставалось не так много - забрать верного Роба и пуститься в обратный путь. К счастью, хотя бы в конюшнях не оказалось бесконечных лестниц, переходов и коридоров. Эве беспрепятственно смог оседлать коня. Ворота мягко растворились перед ним, и стражник приветливо махнул рукой, словно старому знакомому. Юноша улыбнулся и слегка поторопил Роба. Предстоял далекий путь.
Правда уже выехав за городские ворота, Эве вспомнил об одном деле. Юноша долго колебался, стоит ли вмешиваться, но все-таки решился. Пришлось поторопиться, гнать всю ночь, и все-таки он немного опоздал. Не доехав до маленького городка, он увидел длинную процессию, только выехавшую оттуда. Несколько больших повозок, за которыми, несомненно, катила богато украшенная карета.
Эве остановил коня и терпеливо ждал, пока процессия поравняется с ним, а когда высокая карета почти миновала его, развернул коня и, свесившись, легонько постучал в резную дверцу. Он слышал, как за спиной тут же застучали копыта невесть откуда взявшихся охранников, поэтому пришлось поторопить события:
- Принцесса Вералика, ваше высочество!
- А ну-ка прочь, бродяга! - донесся сзади грозный окрик. Но парчовая занавеска уже качнулась, чуть отойдя в сторону.
- Ах, посланник! - как ни странно, принцесса сразу узнала его. Поэтому, когда в спину легонько ткнулась недружелюбная сабля, ее высочество помахала в окошко рукой, и охранники немного приотстали.
- Могу я сказать вам пару слов, ваше высочество?
Процессия все-таки остановилась, дверца кареты распахнулась. За спиной Эве тут же возник седой генерал и предостерегающе сдвинул брови. Юноша только легко улыбнулся ему. В полумраке кареты остро пахло цветочными духами, принцесса тепло улыбалась.
- Я так благодарна вам, сударь! Мне, высокопоставленной особе, не положено говорить этого, но... - она многозначительно всплеснула руками и умолкла.
- Мне не составило труда, - Эве только сейчас подумал, как сложно будет сказать принцессе, что она зря торопится во дворец Лиссоны
- Нет-нет, послушайте вы, - Вералика наклонилась немного вперед, отчего меховая накидка соскользнула со смуглых плеч, и бархатистая кожа маняще заиграла в полумраке. Эве изумленно моргнул, когда прекрасное лицо принцессы оказалось так близко. - Я пропала бы в этих дождях и дорогах... - принцесса бросила поспешный взгляд в окно, где тяжелая занавеска оставляла лишь узкую щелочку, через которую проникал холодный дневной свет и маячили лиловые вставки мундира, обтягивающего могучую фигуру.
Вералика чуть откинулась и завела руки за голову, полуприкрыв глаза. Она была не просто красива - эта девушка казалась живой скульптурой. Но уже в следующий миг она снова подалась вперед, и на тонких пальцах блеснуло солнечными бликами золото. Она протянула Эве изящную цепочку с алмазным кулоном.
- Пусть это будет моей наградой вам, сударь, - Эве молча принял кулон, понимая, что отказаться - значит оскорбить ее высочество. - И еще. В моем ли королевстве, в другом ли - везде, где я буду - рассчитывайте на теплый прием!
Юноша даже слегка подался назад - столько жара было в этих словах. Он не мог ей сказать, не мог ничего поделать больше, поэтому просто уважительно склонил голову и быстро распахнул дверцу кареты. Свежий воздух пьянящей волной окатил его, а глазам пришлось привыкать к свету после полумрака кареты. Тут же рядом появился и генерал.
- Я хотел всего лишь предупредить принцессу, - не глядя на него, вполголоса сказал Эве, - О том что цель ее визита может быть не оправдана.
- О чем ты? - прогудел генерал почти угрожающе.
- Два дня назад, принимая иностранных послов, принц обмолвился, что не торопится связать себя узами брака. Более того, король не был против, - Эве умолк, додумав про себя: а на второго принца рассчитывает в своих планах герцог Дорин.
- Что ж... - седоволосый генерал помолчал немного, потом замахал рукой кому-то впереди, и процессия медленно двинулась в свой дальнейший путь. - И за это тебе спасибо. Рад, что мы доверились именно тебе, Эве.
- Разве вы не повернете назад? - удивился юноша.
- Политика - тонкая штука, - усмехнулся генерал в седые усы. - Не Гердольт так другой принц. У него, говорят, иногда гостит еще королевич Верей... А нам до весны торопиться некуда. Принцесса Вералика не перенесет еще одной такой дороги в холодный сезон.
- Тогда удачи вам! - Эве сжал в кармане подаренный кулон с алмазом и быстро улыбнулся, взбираясь на коня. Генерал благожелательно кивнул ему и что-то тихонько проворчал. Что ж, последнее дело было выполнено. Впереди ждали родные земли и, конечно, Дом Слов. Эве поторопил Роба, мечтая о теплом камине и уютном шепоте камней.
Обратная дорога всегда кажется короче. Так вышло и в этот раз. Несмотря на то что останавливаться приходилось чаще, да и погода совсем не располагала к путешествию, ничто не пугает возвращающегося домой. Багряно-золотистый наряд деревьев вперемешку с непоколебимым темно-зеленым убором сосен кружились ярким калейдоскопом на фоне одинаково-серого неба. Даже серебристые кристаллы инея по утрам мерцали совершенно по-особенному, когда Эве смотрел на них. Запас денег тоже подходил к концу, но конечная цель была уже совсем близко.
Холодный, даже немного прихваченный морозцем день клонился к вечеру, когда усталый путник въехал на главную улицу родного селения.
Эве с полуулыбкой миновал встречаемых знакомых и только слегка кивнул старейшине. Разумеется, его никто не узнавал, и от этого настроение стало озорным и веселым. В тон игривому холодному ветерку хотелось петь и - как он - легко носиться по лесным тропинкам, разбегающимся от окраины деревни. Золотые березы роняли листики на плечи, словно приветствуя, и возвращение домой пьянило не хуже молодого вина.
Ровно до того момента, когда неширокая дорожка круто повернула, огибая могучий старый дуб, и стал виден огороженный невысоким заборчиком двор.
Возле ограды еще не увяли темно-красные осенние астры, но даже цветы вдруг показались равнодушными и одинокими. А все потому что на месте дома чернел только неряшливый остов. Только сейчас Эве заметил легкий запах старого кострища, витавший в воздухе. Может быть, там, за деревьями ветерок не мог донести горьковатого духа былого пожара. Роб недовольно фыркал, переминаясь с ноги на ногу. Тем временем юноша спешился и осторожно, словно боясь потревожить, отворил калитку. Тишина стала пронзительной, будто бы даже шелест деревьев на мгновение умолк, отдавая дань горечи.
Эве не пошел дальше. Постоял во дворе, нерешительно глядя на сгоревший остов дома, на разбросанные по двору инструменты и забытые кем-то ведра. Сарай с садовым инвентарем сохранился. Да и сам сад, где вперемешку со старыми яблонями и сливами росли целебные травы, не пострадал. Сколько ни прислушивался юноша, в воздухе не витали никакие отголоски звуков. Видимо, пожар произошел давно, может быть - сразу после его отъезда.