Аннотация: Кто в трудную минуту поможет лучше старых, верных носков?... Главное, ничему не удивляться!
Поговорим, и я тебе скажу...
Однажды с Микитой заговорила вешалка в прихожей.
Собственно, ничего страшного, но все-таки он удивился. Он был слегка навеселе, но не настолько, чтоб всякая деревяшка совалась со своими разговорами!
А вообще все началось с того, что шеф с самым мрачным выражением лица вручил конверт, в котором бултыхались жалкие остатки зарплаты. Остатки - потому что давеча сам Микита в компании бухгалтера и двух очень активно-продвинутых менеджеров в сауну сходили. С девочками. С джакузи из шампанского... Как-то не слаженно вышло - из смутных договоренностей непонятно оказалось, кто и как платит за всю эту роскошь. И кто, собственно, именинник, чей день рождения они отмечали... Оказалось - платят в итоге все. И не так, чтоб понемногу - по ползарплаты.
Микита даже не представлял, как он этот конверт отдаст супруге Лале. Хотя то, что скажет на это Лала, он вполне себе мог представить. В общих чертах. Словарный запас жены в таких случаях бывал весьма богат!
Для храбрости пришлось взять "топлива". Ну что там, выпили с друзьями по несчастью. По чуть-чуть выпили. Даже в глазах не поплыло. Потому, уже вполне уверенный в себе завхоз Микита распахнул дверь в свою квартиру достаточно бодро, и с порога закричал полутьму прихожей:
- Лалчик, в магазин надо смотаться? Я могу! - это был самый верный способ сразу и жену задобрить, и оттянуть вручение тощего конвертика в руки бюджетодержательницы.
Прихожая отозвалась тишиной, а вот со стенки раздался довольно визгливый голос:
- Чего орешь-то? Нема ее.
- Как - нема? - удивился Микита. Максимум, куда могла пойти супружница в предвечернее время зарплатного дня - в туалет.
- Так - нема, - уже спокойней отозвалась вешалка, со вздохом протягивая крючок навстречу мохнатой Микитиной шапке - он от удивления и растерянности принялся привычно раздеваться. Не бежать же, в самом деле, в такую паршивую погоду - искать благоверную.
- Ну, дак, и это... - Микита помялся, и уже строже, собравшись с мыслями, добавил - Сама не ори.
И пошел в комнату. В комнате было пусто и скучно. Кресло, едва он вознамерился присесть - заворчало мерзким голосом, чтоб не тулил свою... "организму" на свежевытрушенные чехлы. Микита, конечно, не поверил креслу - отродясь за Лалой не водилось, чтоб она по своей инициативе чехлы с мягкой мебели потрусила. Или, там, пыль протерла. Но у кресла, видать, не было настроя общаться. Вот шкаф оказался общительней и даже внимательней.
- У тебя, Микит, карман порван, - пробасил он.
- Где? - мужчина крутнулся, чтоб посмотреть, но задние карманы на стареньких джинсах увидеть никак не удавалось. Зато он зацепил на журнальном столике стеклянную пепельницу, и она, протяжно взвизгнув, разлетелась на сотню мелких осколков, усыпав паркет словно бы блестками. Микита залюбовался, а мебель принялась на все голоса сокрушаться и осуждать неуклюжесть толсто...бокого человека. Пришлось Миките ретироваться из комнаты. В коридоре он нерешительно приоткрыл дверцу кладовки. Там, за пакетами с мукой, была припрятана трехзвездочно-коньячная заначка.
Правда, стоило приоткрыть дверцу, как оттуда донеслись снова-таки проклятые голоса:
- Хозяин... Выручи нас...
Микита удивленно ойкнул, и захлопнул дверцу. Голоса стали почти неслышны, зато раздался шорох. Пришлось мужчине, как хозяину дома, разбираться. Все равно Лала - не сейчас, так потом - отправит именно его выяснять, что там.
Зажег свет, нерешительно приоткрыл дверцу. Из темноты по засыпанному гречкой полу ползли две небольшие тени.
- Вы чего это? - Микита для верности взял из угла велосипедную спицу. Неизвестно, зачем, но спица давно там стояла.
- Нам плохо тут, - прошелестело в ответ. При детальном рассмотрении оказалось, что неизвестные - это состарившиеся и покрытые морщинами носки. Они даже потеряли свой некогда черный цвет.
- А... А я чего?
- Ты наш хозяин... Мы тебе служили столько лет! - укоризненно засопел по-видимому главный носок, на нем зияла очень даже заметная дырка.
- Сколько? - удивился Микола, но тут же решил не разводить разговоры, - Добро, добро, Лала придет, скажу чтоб постирала!
Носки даже умолкли от возмущения. По-видимому, всем в доме было известно, что хозяйка никогда ничего не стирала сама. Вот если собрать, да в машинку стиральную сложить, да уговорить ее туда подойти...
- Помоги нам. Мы тебе пригодимся, - заискивающе сказал дырявый носок.
- Чем? - прищурился хозяин.
- Мы знаем, кто тебе про Лалу сказать может. А сама она не вернется!
Микита засмеялся, засмеялись даже очки на его носу. В день зарплаты Лала не вернется - смешно!
Но пришлось все-таки подцепить скрюченные носки на спицу и сунуть в карман. Тот, порванный - ему уже все равно. Хотя бы из жалости к носкам. Самым трудным оказалось не ткнуть себя же спицей в... заднюю часть кармана. Зато носки по ходу рассказали, что можно насчет Лалиных дел поузнать на кухне.
И то верно. Еда всегда привлекала супругу.
На кухне было пусто и тихо. Микита попинал табуретку, но она недовольно попросила, чтоб ей спокойно дали досмотреть сон про лесоруба. И ее сестрам. И столу. Им всем один сон снится. Про мускулистого потного лесоруба, ах...
Микита слушать не стал. Открыл холодильник. С полки на него печально посмотрела одинокая, наполовину объеденная вобла.
- И ты говорящая чтоль? - тоскливо спросил хозяин дома.
- И я, - не менее тоскливо подтвердила поеденная вобла. А больше перекусит все равно оказалось нечем. На дверце, правда дремал и булькал во сне пакет кефира... Но он там жил уже не меньше двух месяцев, и мужчина решил не рисковать. Он поправил на носу хихикнувшие от щекотки очки, и кивнул вобле, извиняясь за причиненное беспокойство. О чем говорить с воблой? Раз не съесть, пусть себе сидит там...
- Ну, чего тыняешься? - спросило полотенце над мойкой. Сама мойка затеяла философский спор с чашками в сушке, и они теперь ни на что не могли отвлечься.
- Лалу ищу, - Микита присел на краешек табуретки, стараясь не слушать ее ворчание в ответ на такое хамство.
- Колдовала, - коротко бросило полотенце, а потом добавило: - Принесла лапу зайца... Или кошки... Или чью там... И еще травки всякие. Вон, стол подтвердит.
- Опять! - сокрушенно покачал головой мужчина, доставая сигареты и подкуривая страдальчески стонущую папироску. Папироска нахально вмешалась тонким соло в мысли хозяина:
- Ах, жги меня своей страстью, я сгорю, истлею!
- Помолчи! - Микита укусил сигарету за дешевенький фильтр с якобы двумя степенями очистки, и задумался.
Кухонная мебель и утварь потихоньку переключилась на его проблему, и принялась активно обсуждать, что могла натворить глупая баба, не знающая толком, что такое колдовство.
- Что она натворила, я уж вижу, - проворчал Микита, и встал. Осталось одно только место, где стоило поискать следы колдовства. Для храбрости он прихватил с собой верную велосипедную спицу, и пошел в совмещенный санузел.
Особо рассматривать, конечно, нечего было. На минимальной территории там соседствовали ванна, умывальник и унитаз. Плюс еще зеркало и пара шкафчиков с развешанным на их створках бельем. Так сушить удобней.
В отверстие умывальника была воткнута оплавленная до половины серая свечка - такая темная то ли из-за принадлежности ведьмовскому делу, то ли просто как продукт отечественной промышленности. Рядом, по стеклянной полочке и даже на бортике ванны были разложены очень колдовские предметы. Всякие.
А вот Лалы тут не было.
Микита вздохнул, выковырнул благодарно сопящие носки из заднего кармана, пристроил их по соседству с травками на ванне, а сам плюхнулся на опущенную крышку унитаза. Унитаз тут же страшно возмутился:
- Встань, балда!
- Сам дурак, - флегматично отозвался Микита, и не думая вставать. Посмотрел на старые носки. С легкой ностальгией отметил застывшие кое-где белесо-синеватые пятнышки. Это он помогал Лале красить волосы когда-то...
- Он дело говорит, - отозвался носок на невысказанный вопрос, - Ты бы, прежде чем тело свое тулить куда попало, поспрошал бы местных... Свидетели как-никак.
- Э, свидетели! - грозно начал Микита, глядя на раковину. Та хмыкнула, целиком солидарная с унитазом, и - молчок. Ванна, видно, спала. Или еще чего... Мало ли, старая она, очень старая...
- Встань, дубина, - ласковым голосом сказал унитаз. Или крышка унитаза (кто их разберет?).
Микита, кряхтя, встал, обернулся. Тут и раковина заговорила:
- Ты крышку-то подыми. Твоя супружница тут такого утворила - дым столбом стоял. А потом - хлоп! - и пропала. И крышка закрылась.
- Ветер выл, и зеркало верещало. Да, и чего-то у меня внутри не то, - куда более доброжелательно, чем раньше, подтвердил унитаз.
Микита, подумав, верной спицей поднял крышку унитаза. Демоны не вылетели, и это уже хорошо. Но и не произошло ничего нового. Мужчина нерешительно придвинулся на шажок, и заглянул вниз.
Внутри унитаза, над сужением, где полагалось быть воде, клубился будто бы пар.
- Лала, кохана... - позвал Микита.
Чуток времени ничего не происходило, а потом пар рассеялся, и в кружочке водной глади предстало, как в телевизоре, лицо супружницы. Она была изрядно растрепана и перебирала в пальцах прутики то ли веника, то ли метлы.
- Че надо? - недроужелюбно спросила она, и тут же агрессивно выдала, - Небось пропил зарплату-то, тока я ушла!
- Нет, - Микита пощупал в кармане тощий конвертик - но теперь он показался ему не таким уж жалким. По сравнению с предположением супружницы, ползарплаты - куда больше чем "ничего"!
- Я от тебя ушла, - безапелляционно выдала благоверная.
- Как ушла? - удивился Микита, - Куды?
- Туды! Ушла и все.
- Тебя в ад утащили! - догадался муж. Кашлянул, чтоб голос не казался радостным, и добавил: - И что ж, обратной дороги-то нет?
- Я те дам, забрали! - подалась сразу в крик коханая. - Мне тут можно сказать работу предложили! - она демонстративно потрясла метлой.
- Эге, - кивнул Микита, - Ты и дома-то ничего делать не хотела, будешь работать, как же!
- Мне нравится, - почти смущенно призналась Лала.
- Пошли домой, Лалчик, - совесть требовала от Микиты попытаться еще раз. Хотя конечно он уже понял ответ. И как только супружница отрицательно замотала лохматыми косами, выпалил: - Ну и черт с тобой!
Как по команде, в кружочке унитазной воды возник черт, приобнимая за талию почти уже бывшую его супружницу. Микита с досадой плюнул, и резко дернул рычаг слива воды.
В унитазе забурлило, заиграло красивой радугой, так что все присутствующие залюбовались. Раковина сбоку прошептала:
- Унитазик ты мой прекрасный...
Микита зло развернулся, и вылетел из ванной. Подумав, подался на кухню и коротко пересказал местным, что случилось.
На новом семейном совете решили, что не так все плохо. В конце-концов, если Микита принесет продукты, утварь и сама может сготовить обед. А носки могут потихоньку из комнаты ползти в ванную сами. А пуговицы, если договориться с иголкой и нитками...
Микита кивал, а потом заглянул все-таки в ванную. Постоял возле девственно чистого унитаза без всяких отражений на водной глади, подумал.
- Ты это... Ты только не разговаривай, когда я буду того... - попросил он белого керамического знакомца.
- Ладно, не буду - благосклонно отозвался унитаз, игриво похлопывая крышкой в сторону кокетливо мурлычущей раковины.
Микита помялся еще на пороге, а потом взял тряпку, и протер зеркало. Оно принялось что-то тихонько напевать.
- Дурдом, - проворчал мужчина, довольно улыбаясь будущей, такой необычной, жизни.
- Дурдом! - радостно отозвалась сантехника.
А вот мыло только хмыкнуло. У всех свои мысли. Надо бы поговорить...