Таша была необычным ребенком, но мама, конечно, ничего не замечала. Да куда уж ей - столько дел, забот - даже в трамвае она читала какие-то распечатки с работы. Собственно в трамвае и было дело.
Каждое утро, ровно в семь-тридцать Таша, держась за мамину руку, стояла на трамвайной остановке, с любопытством провожая глазами пролетающие по дороге автомобили. Таше все было интересно, но мамина рука не давала девочке вырваться и побежать рассматривать все эти интересности.
Итак, в семь-тридцать две (иногда, от нечего делать Таша сверяла время прихода трамвая с яркими наручными часиками, которые папа подарил ей на день рождения) подкатывался желто-красный трамвай и, сердито поблескивая круглыми фарами, гудел на входящих: "У-у-у-уходим-входим-платим-у-у-у!!". Таша спешила занять место у окна, хоть пейзаж и был давным-давно изучен до мелочей. Три остановки и потом пройти между домами - там располагался садик, куда каждое утро рабочего дня мама отводила Ташу. В садике было шумно, суетно, но не интересно. Разве что мальчишки затевали баталию, но тогда сердитые воспитательницы спешили прекратить "это безобразие". Именно потому, что Таше было не интересно играть с другими детьми, она искала себе других развлечений. Она знала, что воспитательницы шепчут маме, будто ее дочь странная девочка. Ну и пусть. Зато Таша умела разговаривать с деревьями. В садике росли три каштана, несколько рябин и много кустов, названия которым девочка не знала. Они все время перешептывались. Когда Таша подходила и касалась пальчиками твердых узких листьев на кустах, они открывали ей свои тайны. Чаще всего это были жалобы на погоду, птиц, насекомых... Но однажды кусты рассказали девочке, куда закатился новенький красно-синий мячик, о котором так ревел накануне Андрейка. Правда, никто не поверил Таше, что про мячик ей рассказали кусты - напротив, ее отругала воспитательница, ведь она решила, что девочка нарочно спрятала игрушку. Ну и пусть - подумала тогда Таша, впрочем, как и всегда. Она не слишком расстраивалась, когда ее ругали воспитательницы, потому что знала - можно пойти к рябинке, которая растет у самой ограды - и рябинка успокоит быстрым добрым шепотом.
Так вот, каждое утро ворчливый трамвай вез Ташу с мамой целых три остановки - и этого было довольно, чтобы рассмотреть пробегающие за окном магазины и улочки, послушать недовольное гудение мотора и сосчитать больших нахальных ворон на остановках.
Но однажды вышло не так как всегда. Мама забыла, что поставила на плиту молоко, и оно убежало, наполнив квартиру неприятным запахом. Молоко предназначалось папе, потому что он завтракает позже. Мама долго устраняла последствия этой домашней катастрофы, поэтому они с Ташей опоздали.
Мама так часто смотрела на часы, что Таша тоже деловито тянула вверх рукав курточки, рассматривая циферблат своих часиков. Семь-сорок пять. Мама нервно притопывала сапожком по квадратной выщербленной плитке остановки и даже забыла держать за руку Ташу. Девочка сразу метнулась к клумбе сбоку от остановки и стала высматривать в пожелтевшей осенней траве зеленые стебельки, когда услышала мамин окрик.
Трамвай подкатывался быстро и почти совсем бесшумно. Еще не остановившись до конца, он подмигнул Таше и гостеприимно распахнул двери. Трамвай был совершенно необычный. Вблизи краска на нем напоминала чешую - вся в причудливых трещинках, зато такая яркая, что издали трамвай казался свежевыкрашенным. И гудел он особенно: "У-ф-ф-входите-тзиллинь!-я-да-вно-вас-жду-у-у-у-у".
Таша плюхнулась на вытертое дермантиновое сиденье и с восторгом заозиралась по сторонам. Все вокруг было одновременно обыкновенным и необычным. Дотронувшись до стекла пальчиком, Таша тут же отдернула его - холодно. "Тзиллиннь!" - рассмеялся в ответ трамвай. Девочка обиделась и отвернулась от стекла, рассматривая очень широкую тетю, загородившую половину салона. Трамвай что-то примирительно мурлыкнул, а потом отчетливо сказал: "Роф-фол-лен!".
- Что? - удивилась девочка.
- Роффоллен - повторил трамвай.
- Ясно - важно кивнула головой Таша, совсем как мама, когда чего-то не могла понять.
- А-ты?
- Чего я?
- Как-зо-вут? - трамвай говорил негромко и ритмично, красивым глубоким голосом.
- Меня Ташей зовут...
Мама повернулась к Таше и настороженно воззрилась на дочь:
- Ты с кем разговариваешь?
- Так, просто... - замялась девочка, зная, что мама все равно не поверит, что трамвай заговорил. Эти взрослые на редкость глухи к окружающему!
- Я говорила тебе, что это неприлично! - мама дернула плечами и вновь зашелестела своими распечатками. Ей, конечно, видней, что прилично, а что нет - она работает статистом-аналитиком на большой фирме. Одно это название ее должности уже говорит само за себя! Поэтому Таша уставилась на собственные коленки и мысленно сказала трамваю:
- В тебя не верят!
Трамвай удивленно застучал нутром, потом сказал:
- Но-ты-и-так-ведь-го-во-ришь...
Так они и познакомились. Трамвай ужасно понравился девочке - весь такой необычный, очень старый, мудрый и добрый. Так понравился, что на следующее утро она намеренно задерживала маму, и они снова вышли позже обычного.
Мама, конечно, сердилась на Ташу, когда та задерживала ее, и девочке было это неприятно, но ей так хотелось снова поболтать с трамваем! Однажды девочка постаралась объяснить маме, почему ей непременно надо выйти на несколько минут позже, но та не стала ее слушать. Мама очень занятой человек. Потому не каждый день доводилось видеться Таше и трамваю. Но они все равно оставались друзьями и радовались каждой новой встрече. Трамвай задорно поблескивал фарами, завидев на остановке яркую Ташину курточку (он так поблескивал даже в самый пасмурный день!) и они оба улыбались.
****
- До Нового года десять дней! - радостно сообщила девочка трамваю, едва усевшись на старенькое сиденье.
Таша немного подумала и кивнула головой. Она не знала, что такое шампанское и почему елки должны быть связаны, но веселые люди - это было точно подмечено. Она сама вставала каждое утро и первым делом бежала к подаренному бабушкой календарю (когда-то толстому, а теперь - совсем отощавшему) и спешила оторвать еще один листочек. Листочек она клала в карман и несколько раз за день вынимала, чтоб посмотреть на большую черную цифру. Считать она уже умела аж до сорока, но складывать и отнимать - только совсем маленькие числа. Ее друзья по садику еще считать почти совсем не умели, поэтому просто завидовали Ташиному календарному листочку.
Трамвай как-то грустно вздохнул и ничего больше не сказал. Это так не было на него похоже, что Таша удивилась и поинтересовалась:
- Почему ты не радуешься?
- На-но-вый-год-всем-да-рят-по-дар-ки...
- Дарят! Вот мне в том году подарили куклу и машинку! Я сажу куклу и катаю ее по комнате... Раньше катала, потому что теперь машинка поломалась. А мне подарят новую?
- Не-зна-ю... Мне-ни-че-го-не-да-рят.
Девочка так удивилась, что забыла глядеть в окно. Она подняла голову и посмотрела на кабинку водителя (ей казалось, что там голова трамвая).
- Я подарю тебе подарок! - обрадовалась девочка и даже чуть-чуть подпрыгнула на сиденье, за что получила укоризненный мамин взгляд. Маму она расстраивать не хотела, поэтому даже прикрыла глаза, обдумывая, что бы такого подарить трамваю.
Трамвай очень обрадовался предложению девочки, и когда они расставались, весело прозвенел ей на прощание. Таша целый день ходила и думала - что же подарить трамваю? Она спросила об этом у воспитательницы, но та поджала губы и, ответив вопросом на вопрос ("А что трамвай подарит тебе?"), ушла куда-то. Девочка спросила и рябинку, и кусты. Рябинка сказала, что лучше всего, конечно, подарить специальную лейку и поливать трамвай почаще. Интересно, а где его поливать? На остановке возле дома или на той, где садик? А может, надо на всех? Таша испугалась, что ей придется выходить на каждой остановке, чтоб полить трамвай... Тогда мама точно расстроится!
Кусты предложили в подарок молоденький Отросток с маленькими еще листиками. Сказали, что тогда трамваю всегда будет с кем поговорить - ведь этот маленький Отросток хоть и совсем юн, зато смышленый. Эта идея понравилась Таше, но Отросток она пока не стала выкапывать - решила сделать это перед самым праздниками.
Встретиться с трамваем девочке удалось только через три дня.
Таша любила, когда подарки, которые ей дарили, были неожиданны, поэтому решила ничего не говорить трамваю, чтобы сделать ему сюрприз. Однако случилось непредвиденное: между второй и третьей остановкой в брюхе трамвая что-то странно заурчало, и он остановился так резко, что некоторые пассажиры чуть не упали, не успев ухватиться за поручни. Таша испуганно вскрикнула и спросила, сама не зная, у кого:
- Что это?!
Мама обняла ее за плечи, оглядываясь на зашумевших пассажиров, а трамвай молчал. Девочка закусила даже губу от напряжения и мысленно спросила, старательно разделяя слова:
- Трамвай, что это?
- Я поломался... - голос его теперь был грустным и уже не разбитым на ритмичные постукивания. - Ты скажи маме, что ждать нет смысла, потому что я сам уже не поеду. Идите дальше пешком. Мы теперь не скоро увидимся, Таша...
- Тебя будут лечить? - мама потянула Ташу за руку, навстречу раскрывшимся дверям, но девочка не сдвинулась с места, ожидая ответа.
- Нет, Таша, у меня серьезная неисправность. На нее не скоро дадут денег, если вообще дадут...
О деньгах Таша, конечно, знала. Мама не покупала ей большую настольную игру, потому что она стоила много денег. Папа сердился, потому что на работе задерживали деньги. В трамвае тоже надо было платить денежку, чтобы кондуктор не кричал. Последняя мысль обрадовала Ташу и она даже вскочила с кресла:
- Трамвай, я дам тебе денег! - потом повернулась к стоящей в дверях маме - Мам, дай дяде денежку!
Мама так удивилась, что отошла от дверей, чтоб не мешать выходить другим пассажирам и наклонилась к дочери:
- Что ты говоришь, Ната? Какую денежку?
- Ну ты еще всегда платишь дяде, когда мы едем!
- Ах, за билет... - Мама выпрямилась и оглянулась на одиноко сидящего в конце салона кондуктора, - За что же мне платить, если трамвай не едет?
- Ну ма-ам...
- Я дам тебе вчерашний наш билетик... Пошли, пошли скорей, я и так опаздываю!
- Нет! - Таша уперлась ногами в пол, не желая идти. Трамвай что-то говорил ей, но она не слушала.
В конце концов, мама подошла к кондуктору и вручила ему монетку. Старичок в зеленом жилете дал ей билетик, не компостируя его, и Таша послушно пошла за мамой к выходу. Уже на ступеньках услышала она:
- Спасибо, Таша, но этой денежки так мало... Да и она не попадет на мой ремонт, а затеряется где-то в кассе...
- Нет не затеряется! - упрямо пробормотала девочка, топая вдоль трамвайных рельс.
****
Тихий час в садике Таша не любила. Надо было лежать с закрытыми глазами, когда хотелось бежать куда-нибудь, играть... Но сегодня девочка послушно опустила пушистые светлые ресницы и глубоко вздохнула. Она не знала, что именно нужно делать, но ей было достаточно и того, что другу необходима помощь. Таша ведь была еще маленькой, и не знала, что взрослые считают такие вещи невозможными...
Девочка представила себе монетку, ту, что мама дала недавно кондуктору. Монетка тряслась в глубоком сером кошельке на поясе старичка-кондуктора. Таша сдвинула брови, и старичок достал ее монетку и переложил в другой кармашек кошелька, где лежали сложенные вчетверо несколько крупных купюр. Так будет надежней.
Ташу разбудила воспитательница и сказала, что тихий час закончен. Девочка не знала, когда заснула, но была спокойна - монетка надежно спрятана.
Это было странное такое чувство: Таша ходила по комнате, от игрушки к игрушке, и в то же время, постоянно чувствовала свою монетку. Знала - вот старичок кондуктор встал и прошелся по вагону трамвая, а в кармашке его кошелька - монетка. Таша даже активно включилась в затеянную ребятами игру, и воспитатели удивленно посматривали на нелюдимую обычно девчушку, которая теперь резвилась с другими детьми.
Уже вечером девочка почувствовала, что кондуктор отдает кому-то деньги. Мама вот-вот должна была прийти за ней, поэтому Таша волновалась. Она присела на краешек стула, глядя как подружку, Лилю, ее мама укутывает в кофту и курточку, отчего та становится похожей на большой мячик. Девочка снова прикрыла глаза - что там происходит? Вот старичок пересчитывает купюры на поцарапанном желтом столе. А как же монетка?! Таша сдвигает брови и старичок, послушный ее мысли, достает из глубины кармашка ту самую монетку.
Девочке очень хотелось спросить у строгой тети, принимавшей деньги, как сделать так, чтоб монетка досталась на ремонт ее любимого трамвая? Но спросить было нельзя, поэтому Таша просто ждала. Тетя разложила бумажные купюры по ячеечкам, а монетку - в отдельную коробочку...
- Ты что же, спишь сидя?
Распахнувшиеся Ташкины глазенки встретились с усталыми мамиными. Мама обняла ее и, чмокнув в щеку, стала натягивать на Ташу курточку, ворча при этом, что воспитатели здесь совсем не смотрят за детьми.
- Ну ничего - говорила мама - до весны уж как-нибудь побудем, а потом к нам переедет бабушка и ты больше не будешь ходить в этот ужасный садик.
- Почему?
- Потому что бабушка и присмотрит за тобой и научит всему, чему надо...
- Она все знает?
- Не все, - мама улыбнулась, - но очень много.
- Тогда почему папа говорит, что она глупая груша?
Они сели на какой-то усталый громыхающий трамвай и поехали домой. Таша боялась, что та тетя отдаст ее денежку кому-нибудь... Но тетя читала книжку и не собиралась отдавать деньги вообще кому-либо. Девочка нахмурилась, впившись пальчиками в сиденье - и дама за кассой подняла голову, а потом вслух, словно сама себе, сказала:
- Дать денег на ремонт трамвая? Гос-споди, откуда мысли-то такие... Это ж надо, чтоб заведующий дал добро...
Какой заведующий? Девочка в отчаянии сжала кулачки - неужели ничего не выйдет? Она не сможет помочь другу? В книжках, которые ей читала мама, друзьям всегда помогали, даже если это было очень трудно.
Надо искать этого самого заведующего!
****
Пожилая дама с высокой прической из осветленных волос вплыла в скромно обставленный кабинетик, где интерьер практически не менялся уже несколько десятков лет.
- Константин Иваныч, как поступим с этим трамваем, что поломался сегодня утром?
- А, да садитесь, Валентина Семеновна... Чайку вам налить? Нет? А я буду... Нет у меня денег, Валентин-Семенна! Нету! Ну что трамвай этот? Новый год же на носу...
- Хоть монетку в пятьдесят копеек, Константин Иваныч! - пожилая дама и сама удивилась, какую ахинею несет, но трамвай этот, будь он неладен, весь вечер не выходит из головы.
- Ну что вы от меня хотите? Такие вещи быстро не делаются...
Но напор закаленной суровыми режимами Валентины Семеновны было не остановить, и заведующий, в конце концов, сдался, дав распоряжение на выделение некоторой суммы для ремонта неисправного трамвая.
****
Перед Ташиным лицом возникли напуганные мамины глаза:
- Ната, что с тобой? Иди сюда! - последнее уже папе, - Погляди, какая она бледная... Ната!
Таша так устала, что даже держать глаза открытыми было трудно. Она чуть-чуть улыбнулась маме, чтоб она не беспокоилась:
- Я спать хочу.
- Ну вот! Что это за садик такой? Нет, пусть мама приезжает не весной, а зимой! Ребенку нужны нормальные условия.
- Успокойся, девочка просто устала, - Таша знает, что папа не любит, когда бабушка приезжает надолго. Она хочет сказать, чтоб бабушка приезжала весной, как и собиралась, но потом передумала: завтра скажет.
Родители заботливо уложили дочь в постель, и мама присела на краешек кровати, отведя с Ташиного лица светлую прядку.
- Мама, а две тысячи - это много? - сквозь накатывающий сон поинтересовалась девочка.
- Много. А что такое?
- А хватит починить трамвай?
Через дымку опущенных ресниц девочка рассмотрела, что мама нежно-нежно улыбается. Ее губы коснулись Ташиного лба, принося с собой сон.
Утром мама не повела Ташу в садик, а оставила дома. Девочка волновалась за свой трамвай, но чувствовала себя очень слабой - сегодня у нее не было сил даже заглянуть, что делает та тетя, у которой деньги.
Оставшиеся до праздника дни пролетели удивительно быстро в веселой суматохе и улыбках. Таша знала, что трамвай чинят и вот-вот он будет готов. Она теперь, гуляя с мамой или папой, часто смотрела в сторону трамвайной остановки, все ожидая, когда же появится ее трамвай. Когда она закрывала глаза и старательно об этом думала, она могла видеть свой трамвай, но, увы, не могла с ним поговорить, потому и ждала с нетерпением встречи.
А в новогоднюю ночь, когда ей позволили не спать аж до одиннадцати вечера, Таша снова "посмотрела", как там ее красно-желтый друг. Он стоял в каком-то уголке, где было много-много рельс и яркую его краску покрывал тоненький платочек из снежинок. Наутро, ровно в семь, девочка вскочила с кровати и подбежала к окну. Еще было темно, но она ждала, старательно вытягивая шею и сверяясь со своими часиками в неверном свете фонаря за окном.
В семь-сорок пять зазвенел по рельсам знакомый уже издали трамвай. Таша даже захлопала в ладоши, но потом испугалась, что разбудит родителей и молча прижалась щекой к холодному стеклу, чтоб побольше разглядеть (дорога и трамвайные рельсы проходили немного в стороне от ее дома и смотреть было не очень удобно). Вот трамвай постоял немного на остановке, где Таша с мамой все время садятся, и бодро побежал дальше. Девочка помахала ему вслед рукой и тихонько произнесла:
- С новым годом, Роффоллен! - впервые почти не запнулась, произнося сложное имя друга.
Трамвай был очень далеко, но Таше показалось, что он ее услышал.