Аннотация: Большинство из нас никогда не видели Великой Отечественной - только слышали о ней. А как было им - тем, кто прошел сквозь войну, кто шагал по ней?
Шаг за шагом - медленно, по выжженной желтым солнцем траве, на запад - туда, где пронзительно-дремучая подернутая дымкой зелень леса сливается с горизонтом. Сквозь пение птиц, трескучий перезвон кузнечиков и шорох пока еще теплого осеннего ветра. Оставив за спиной разбитый мост через неглубокую быструю речушку без названия, обозначенную в картах тоненькой синей ниткой. Окунувшись в обманчивое спокойствие, где каждый шаг может означать жизнь или смерть. Пока везло - и ни один холмик примятой травы, под которым - смерть, не проходил мимо цепкого взгляда. Босиком - на таких лугах не бывает змей; хочется верить, что не бывает - и память услужливо говорит, что да, не бывает: им нужны камни, чтобы греться, а на этом лугу камней нет; да и не луг это - поле, или все-таки большой луг; кажется, что на нем нет вообще ничего - только память. И тогда сразу со всех сторон подступает детство. Вот деревня: сто двадцать домов и через реку - еще столько же. Босоногий мальчишка, помогающий отцу косить сено. Собирающий сено в снопы вокруг высоких шестов. Гуляющий в поле цветов с мамой. Радостно бегущий навстречу деду: он приехал с рынка соседней деревни. Походы в лес. Грибы и рыбалка. Школа. Недавно построенная, выкрашенная и красивая. Учитель Сергей Иванович. Отставной майор, который работал в две смены: с утра у младших, а потом со старшими, да еще кружок - как обычно, не хватало педсостава. Соседка бабка Ерофеевна, которая держала козу. Теплое время. Праздник детства. Стоп! Нога замерла над чуть примятой травой со следами свежей земли. Потом медленно и как бы нехотя отодвинулась назад. Шаг в сторону. Взгляд назад, потом вперед. Пройдена примерно половина. Можно было бы пойти по лесу, но там - кустарник сплошной полосой, и, кроме обычных в таких случаях сюрпризов - противопехотных мин, там наверняка были еще и растяжки - тысячи невидимых, почти паучьих нитей, каждая из которых означает вечный сон без права на оправдание и воинские почести. Вечный сон. Тысячелетний. Такой, что даже напоследок не обнять землю: обычно те, кто задевал эти нити, оседали уже кровавой росой. Поэтому и идти пришлось через луг, окружным путем. Шансов больше. Да и красота такая - глаз не оторвать: все бы смотрел и смотрел... А что в нем такого, спрашивается? Луг как луг. Или поле... Полевые цветы. Простые. Разве что очень красивые, но какие-то нечеловечески усталые. Или - просто раньше не замечал? Сейчас, как никогда - обострились чувства, да так, что буквально слышится окружающее. Каждый осторожный треск, каждое движение неприметной луговой живности. Шаг за шагом. Жужжат шмели, выполняющие свою работу. Пульсирующий отчего-то в глазах рваный свет Солнца. Полдень. Осенняя жара. Одиноко. Взгляд цепляет - тонкими, еле приметными прутиками отмечены вехи. Примятая трава. Интересно, кто ходил сюда? Или это минеры, спешно отступая, не успели замаскировать следы своего страшного безумия? Безумия. Вечного и беспросветно страшного. Откуда-то пришла уверенность, что да, что так и есть: безумия. А что еще может заставить людей превратить землю - в смерть? В воронке времени завертелись люди, и каждый, кто оказывался причастен, принимал его частицу, малую толику - достаточную, чтобы выжить. Не сгинуть. Остаться - человеком. Не поддаться. Безумия...
Шаг за шагом. Солнце в зените - должно быть, полдень. Медленное сегодня время. Хотя... едва ли не три четверти луга уже за спиной, и кромка леса с той стороны становится все более явной. А к ней, как будто прося защиты, жмется пустая деревенька домов на двадцать со старой церковью без купола: еще недавно по ней велась пристрелка. Сначала стреляли они. Потом мы. Люди оттуда ушли задолго до этого - как только стало понятно, что не выжить, что ревущее и дышащее огнем вот-вот настигнет и покалечит. "А с той стороны луга ее совсем не видно" - пришла неспешная мысль, наполнив тело какой-то нездешней болью: пустые глазницы окон на чудом сохранившихся стенах, грубые обрубки труб - там, куда велся огонь, и зияющая пустота на месте, где жили люди, беззвучно и больно кричали - и страшно было их звенящее в тихой звенящей луговой жизни безмолвие.
Стоп! Еще один холмик под ногой. Медленно - назад, затем - вправо. Шаг, потом еще, и еще. Ух. Прошел. Слава Богу. И опять, отмеченная вехами, куда-то вбок побежала еле заметная тропинка. Дальше - воронка. Интересно, кого зацепило: человека или зверя? Впрочем, не разберешь: после встречи с холмиком следов не остается. Еще воронка. И еще. Эти, судя по виду - от минометных мин. Когда шел бой, с той стороны была стена заградительного огня. Потом долго отступали, нехотя, клочок за клочком оставляя выжженную землю, потом наступали. Потом было что-то, ревущее и грохочущее - с неба. А потом внезапно обожгло и наступила тишина...
В такие минуты кажется, что больше нет ничего, что мир вернулся в то время, когда не было того кровавого кошмара, линии фронта, ночных бомбежек, безумия бронированных машин и вывернутых наизнанку судеб, не было окопов, полевых кухонь, походных госпиталей, усталых врачей и всепоглощающего чувства смерти, заглядывающей в глаза каждому. Конечно, ничего не было - и не могло быть. Нырнув куда-то, плыть в потоках света. Навстречу тем, кто ушел, по призрачно-чистой березовой аллее, в абсолютной, какой-то невероятно чистой тишине, оставляя за спиной тех, кому еще не время, кто не призван еще Создателем.
Потом - внезапная вспышка, и сквозь пелену густого тумана далекий, как-будто из трубы, голос. Потом еще вспышка. Еще... В тот раз выходили - и даже оставили в строю, поставив на ноги, и откормив - насколько возможно. Правда, ходить пришлось учиться еще раз, и это тоже был стимул: жить, чтобы такого больше не повторялось. Пусть даже - ценой себя. Если разобраться, не такой уж и большой ценой.
Шаг за шагом. Кромка леса уже близко - так близко, что можно рассмотреть отдельные деревья. Деревня осталась далеко справа - в нее идти было бессмысленно - вряд ли минеры обошли ее стороной... Да и нет там никого - просто не может быть: бои шли еще вчера, и нет такой силы, чтобы выжить под ураганным огнем "катюш" и противопехотных снарядов. Просто нет.
Слипаются глаза. Немудрено: идти пришлось долго, очень долго - не жизнь, конечно, но день из нее - и большую часть ночи, и вроде немного осталось - перейти луг, пройти через лес, чтобы догнать своих. Так уставать не приходилось давно - с училища, где наставники - настоящие, те, что прошли еще Первую - гоняли "молодежь", готовя ее к защите Родины. А потом началась война. Впрочем, на фронт тогда отправляли не всех: и вчерашние мальчишки вполне себе успели превратиться в офицеров. Правда, по ускоренной программе. И отправились кто куда, но большинство все-таки - на фронт...
Стоп. Кажется, дошел. Лес, по окраине которого - густой кустарник. Луг оказался больше, чем казался с той стороны. Нырнуть в густой кустарник, привычно выбирая маршрут и высматривая растяжки. Оказаться в лесу. Судя по карте, идти осталось немного - совсем немного, полчаса может быть. Километр, два - не больше. Ветер уже доносил не то голоса, не то отдаленный шум тяжелой техники - значит, скоро расположение части и линия фронта. И, как полагается в таких случаях - сегодня будет отдых. А завтра... Завтра будь что будет. Уснуть бы сейчас. И проснуться - в мире, где нет войны, где лишней и ненужной, жестокой считается эта бойня... Эх.
Интересно. Здесь, в лесу, тоже кое-где растут цветы. Но не так, как на лугу - буйно, буквально отовсюду, а как-то иначе. Болезненно теснясь под деревьями и на островках травы... Кстати, и цветы тут другие, на лугу много красных и синих, а тут - все белые да желтые. Да и желтые - только там, где сквозь ковер мха редкие островки травы. Мох сам ложится под ноги - и в другое время стоило порадоваться внезапно ставшей упругой земле, но сейчас... Сейчас приходилось идти, удвоив осторожность: мох - излюбленное место для противопехотных мин. Хотя, скорее всего, их нет: как рассказывали в санчасти, наши, перейдя в наступление, немца из леса выбили быстро. Но все равно: осторожность еще никогда никому не вредила... Внезапно спереди что-то ухнуло, затем еще, и еще. Нарастая, слышался гул и грохот. Небо окрасилось в цвет огненных звезд - и дым. Совсем близко передовая - раз сюда доносятся отголоски боя. Неудивительно: тот луг, что остался сзади, брали несколько дней. Удивительно другое: ни одного человека. Ни перед лугом, ни на лугу, ни после него. Как-будто кто-то невидимый вынес людей из этой мешанины, предоставив событиям развиваться как-бы самим собой, без вмешательства человека. И опять с неба загрохотало, потом ухнуло - загорелась еще одна звезда, пошла по кругу, по дуге, коптя черным дымом,- и стремительно понеслась вниз - к земле. От звезды отделилась маленькая фигурка парашютиста, и тут же сухо и сладно, как барабанная дробь, заговорили пулеметы. Еще шаг... Стоп. Бечевка через тропинку. Правда, ослаблена. А, вот оно - сбоку небольшая воронка с запахом гари. И тогда на ум приходит, что тот луг, пожалуй, как островок - чудом вывернутый из войны, спрятанный от нее - живущий своей, особой, отдельной от всего, жизнью. Обманчиво, но хочется верить. Вжик! Вжик! Вжик! - с неба, с невидимых самолетов, землю щедро поливали свинцом. Вот и первые люди - хмурые бойцы рядом с санитарными машинами под маскировочной сеткой. Еще чуть пройти, спросив дорогу у молодого капитана с грустными глазами - пройти в расположение части, отметится в командирской палатке, поставленной под кроной ивы - так ее с воздуха не видно, и пойти в землянку, где рухнуть на охапку сена, накрытою плащ-палаткой, и почти мгновенно уснуть. А во сне... во сне думать о том, что уже два года - а нет конца войне, что редки те дни, когда не видишь крови, что неизвестно, доживешь ли до конца, и когда он будет, этот конец... Наверное, будет - не может не быть, не может обойти стороной... Не обращая внимания на уханье вокруг, думать о том, что сегодня - да, именно сегодня - произошло что-то, что-то такое сдвинулось в душе, отчего все уже не будет по-прежнему... И спать, крепко спать, не ведая того, что в душе нарастая и смеясь, надрывно - победным звоном колоколов тысячи невидимых, но ясно различимых колоколен, зазвучала музыка. Музыка для небожителей.