Аннотация: Кого только не встретишь в глухих северных лесах! Какое волшебство не увидишь в тени еловых ветвей! А может даже встретишь первый рассвет...
Сосновое бревно тлело, его краснокожий бок зловеще мерцал в загустевших сумерках. Лепестки пламени как-то резко завяли, а новый бутон так и не распустился. Наклоняться и раздувать угли, возрождая пламенное соцветье, было откровенно лень. А собрать сухих веток в ближайшем ивняке было лень вдвойне. К тому же все съедобное мы уже поджарили-подкоптили.
Вино почти подошло к концу, но жажду приключений оно не утолило.
- Куда? - сонно, нет, скорее, лениво, отозвался Женька.
- Ну, прямо по дороге!
- Если идти прямо, можно выйти к клубу и насобирать кучу неприятностей, - вмешалась я, помня, как Мари позавчера нажила себе врагов в лице чуть ли не всей деревенской молодежи.
- А если идти прямо в другую сторону, то... насобирать грибов, - выдал Женька, посмотрев на бутылку задумчивым взглядом. Еще бы у стекла совета спросил! Может, и спросил бы, но бутылку без объяснений забрала Мари.
- Грибы в лесу. А там темно и страшно, - констатировала я, глядя на противоположный берег. За ковром из лопухов и вроде как листьев мать-и-мачехи начинался лес. Хоженый, точно не бурелом. Но в потемках бродить по нему мне никак не улыбалось.
- Лана, ну не начинай! Возле кладбища грибы собирать для тебя пустяк, а по дороге, но среди леса, тебе уже страшно, - Мари не упустила момент для возмущения. Уколоть она могла запросто, а вот похвалы от нее ждать, как летнего снега - хлопотно и неуместно.
- Я собирала возле кладбища комбайнов, а не настоящего, - и перед кем я собственно оправдываюсь? Перед сестрицей?
Конечно, я могла, упереться, мол, с места не сдвинусь, но любопытство уже сразило боязнь. Залив костер водой из реки, мы направились к мостику и дальше: в лес.
- Брррр, - вздрогнула я. Ну и где хваленая хмельная смелость? Быстро я как-то вернулась к мысли, что на берегу реки было не в пример лучше.
- Страшно? - обернулась ко мне Мари. В темноте, да и с моим-то зрением, не особо вникнешь в детали мимики, но моя двоюродная сестра явно усмехалась, причем, на грани злорадства.
- Страх неведом храбрецам, которым терять нечего, и дуракам, которые этот страх не осознают, - проговорил Женька. - Мари, я ж опрометчиво запишу тебя не в ту категорию...
Эх, я спиной чувствовала, как гадко ухмыляется мой друг! Интересно, мне и сегодня придется выступать живым барьером между двумя бушующими стихиями?
Мари с детства отличалась вспыльчивым, импульсивным и довольно грубым нравом, в то время как я - только взбалмошностью и любопытством. Хотя и этих качеств хватало для неприятностей, хотя рекорды Мари мне никак не осилить.
Ну, топали мы себе по дорожке, постоянно оступаясь в темноте. Больше от собственной невнимательности, чем от нехватки света. Луна нависла над лесом и сквозь пики сосен неусыпно наблюдала за тремя авантюрными молодыми людьми. Некоторые в девятнадцать лет семьи создают, детей рожают, миллионы зарабатывают (ну, скорее всего, тратят), а мы по лесу ночью бродим.
Мари все также не выпускала из рук стеклотару. На предложение Женьки убрать бутылку в рюкзак, сестрица, сквернословя, прижала стеклянное изделие к груди, словно невиданную драгоценность.
- Я желание загадывать буду! - пояснила она. Ну вот, о чем я говорила? Девятнадцать лет отроду, а ума, простите, как у ракушки. Когда вернемся домой, Мари подует в горлышко бутылки и перебросит через плечо, желательно, чтобы за ее спиной целый стог сена был. А то разобьет ненароком, и тогда желание обернется бедой.
Вот так мы и шагали. Возглавлял нас теперь Женька, он хоть пару раз был в этой части леса, а то мы с Мари предпочитали грибами-ягодами запасаться на Горелом Бору, напрямик от нашего дома. А этот лес на другом конце деревни, пока до речки дойдешь, уже обратно повернуть захочется.
Мы не просто шагали, а еще и песенку пели:
"Hаш ковеp - цветочная поляна,
Hаши стены - сосны-великаны,
Hаша кpыша - небо голубое,
Hаше счастье - жить такой судьбою..."
Так что уже три ракушки. Морское царство.
Но неприятности не заставили себя ждать. Сперва мы остановились возле развилки. Женька в упор не помнил, куда сворачивать. Одна дорога вела к деревне на берегу Ваги и топать до нее пару километров, а к дому оттуда - километр, а вторая уводила вглубь леса. Возможно, старожилы и знали ее окончательный пункт назначения. А если учесть, что топографическим кретинизмом страдали мы все, то придется надеяться на Женькину память, она в отличие от моей, хотя бы не девичья.
- Почему здесь указательный камень не поставили? - абсолютно серьезно спросила Мари.
- И карту со схемой маршрута не разложили? - подхватила я.
В ответ на такие заявления Женька присвистнул и призадумался. Какую думу он думал, не ведаю, но выдал нам емкий ответ:
- Повернем туда, а если, что не так, вернемся обратно.
И чтобы мы не принялись его самого убеждать в невежестве, бодренько зашагал по выбранной дорожке. Ну а мы за ним.
Что-то неладное я почувствовала, когда исчезли комары. До этого лесные вампиры-мутанты умудрялись прокусывать плотную джинсу, а теперь даже их писка не слышно. Моя подозрительность никогда не верила в чудесное действие "оффа", сейчас тем более. Что-то однозначно было не так. Я говорила, что мне изначальна эта затея не нравилась? Говорила? Ну, так повторюсь.
Какой леший меня дернул обернуться, не знаю, но в следующий раз непременно оставлю угощенье на пенечке!
Тень обитает под пушистыми ветками елей. Днем она вжимается в сильные тела своих покровительниц, скрываясь от ущемлений солнца. А вот после обеда тени набираются смелости, а вечером - и вольности. Выползают из убежища, растекаются по заросшей мхом почве, сливаясь с темнотой ночи вокруг.
Так вот этот вязкий мрак разбавляли мелькавшие в метрах пяти-семи от дороги белые пятна. Пятна света. Вереница огней. Недоумение длилось недолго. Почти сразу сквозь меня, словно электрический заряд, прошел необъяснимый страх. Пару секунд ушло на осмысление страха и, когда я поняла, что носители осветительных приборов приближаются к дороге, решилась на действия.
Без объяснений увлекла сестрицу и друга за собой в ельник. Понимаю, что ветки молодых елок колючи и недоброжелательны, но так с дороги заметить нас будет труднее. И если это те, о ком я подумала, то лучше пусть мы продеремся как можно дальше вглубь ельника. На шум внимания не обратят, а вот если мы столкнемся нос к носу...
- Лана, ты чего? - Женька обеспокоенно смотрел на меня.
- Ничего. С дороги надо было уйти.
- Если тебе приспичило, то я тут для чего? - усмехнулся мой друг.
- Слушайте, а кто там, на дороге? - пока мы с Женькой спорили, Мари увлеченно следила за дорогой. Ее зоркости можно было позавидовать, так что огоньки она точно разглядела, ельник был не настолько густым, чтобы закрыть весь обзор.
- Судя по всему, сильфы! - выдала я, вглядываясь в темноту.
- Кто?! - я не знала, как объяснить, потому просто проигнорировала. К тому же меня больше заботило, что делать с внезапно всплывшими воспоминаниями-знаниями.
Сильфы появляются после полуночи, но чаще всего в промежуток между первым и вторым часом ночи. Среди деревьев сначала мелькают белые огоньки. Это не свет факелов, тем более не лампы и уж точно не светлячки. Мертвым белым огнем могут гореть только кристаллы сильф. Иногда их путают с болотными огнями, возможно, не зря. Тот, кто столкнется с сильфами лицом к лицу и к тому же на дороге, в мир живых людей, не вернется.
Ни одна ветка не сдвинется от их скованных движений, ни травинка не прогнется под их босыми ногами.
Они идут от болота к болоту составом тринадцать или двадцать семь человек... вернее, существ. Даже эльфы ближе к роду человеческому, чем белокожие сильфы. Они кажутся бесплотными, настолько их тела тонкие и гибкие, настолько их кожа бледна, а волосы - блеклы. А в зловещем свете кристаллов болотные жители напоминали призраков, может, оттого болотные огни сразу же сопоставляют со смертью? И на фоне белесой блеклости блещут глаза-лазуриты, очерченные углем.
Рассказ, присыпанный трухой лет, был раскопан и озвучен мыслью мгновенно. Но как друзьям объяснить? Я сама-то не верила этим сказкам... до этого момента. Но, возможно, эти воспоминания, взбудоражившие мой страх, и спасли нас от печальной участи.
Вереница огней замерла на дороге, после чего двинулась дальше. Вот и не видно стало сильф. И непонятный страх почти утих, но сознание все еще оставалось в его власти. Но недолго измученный разум наслаждался тишиной.
- Раз мы все равно сидим с кустах, то отвернитесь! - высказалась Мари. Ее голос рвал в клочья напряженность темной тишины или тихой темноты... Сестрица демонстративно направилась поглубже в ельник. Дальше ели были повыше и не так кололись, как эта пушистая мелюзга, которая зимой регулярно от холода страдает.
Мы с Женькой выползли на дорогу. На бело-сером песке следов я не увидела, хотя даже присела и фонариком телефона посветила. Женька сначала наблюдал за моими действиями. Затем и сам не на шутку заинтересовался следопытством.
- Следов нет... так что то были лишь болотные огоньки.
- Ты мне еще историю про мертвецов или кладбище расскажи, - я фыркнула, отряхивая джинсы.
- Где мертвецы? - из ельника показалась Мари. Она что-то усердно жевала и оглядывалась по сторонам с алчным блеском в глазах. Сестрицу хлебом не корми (она его и так не ест), расскажи какой-нибудь ужастик, лучше всего про мертвецов. При этом аппетит ее только улучшался. В кинотеатры она ходила именно на третьесортные американские страшилки, да еще и с половиной меню МакДональдса. А потом еще несколько дней повторяла, что за бред она смотрела.
- В могилах! Где им еще быть?! - буркнул Женька. Связался на свою голову с сумасшедшей семейкой.
- Ну, так не честно... Морошки хотите? - Мари надула губы и вытянула вперед ладошки, сложенные лодочкой. В ладонях действительно была морошка. Причем сочная и спелая.
Ладони Мари вмиг опустели, а мы с Женькой довольно жевали "царскую ягоду". Зато теперь кузина могла теперь переместить трофейную бутылку из подмышки в освободившиеся руки.
- Ты где ее отыскала? - жуя, поинтересовался Женя.
- За ельником на полянке... там все усыпано морошкой.
- Заливаешь?
- Представляешь, дома банку с морошковым вареньем открыла и в карман сложила! - Мари криво усмехнулась, засовывая правую руку в карман. Правда, не морошку она там искала, а сигареты. Только курить в лесу не решилась.
- Может, двинемся куда-то? - мне как-то не по себе было в месте, где еще десять минут назад бродили сильфы.
- Двинемся... мозгами... в этих местах никогда не было морошки. Тем более что в ельнике она никак не могла вырасти! И к тому же она вряд ли еще поспела! - выдал Женька. Он был серьезен, задумчив и даже обеспокоен. Если то была не морошка, что мы только что сжевали? - Мари, показывай свои плантации!
Сестрица пожала плечами и послушно "нырнула" в ельник. И стоило нам пройти метров десять-пятнадцать, как "колючая" полоса кончилась. Мы вышли на полянку, поросшую травой, среди которой выглядывали стебельки с желтыми ягодами. Теперь уже Женька присел на корточки и конфисковал у меня телефон из-за фонарика.
- Могу обрадовать, что мы съели действительно морошку, а вот откуда она здесь?..
- Ну, это ты ж ботаник, - прокомментировала Мари, срывая еще несколько ягод.
- Я - химик, - напомнил наш приятель, не упустив момента засунуть в рот еще морошки.
Меня насторожили Женины слова. Еще одну горсть слопать я не решилась. Повертела ягоды. Мягкие, легкое давление - и они уже мялись. С тяжким вздохом я замахнулась и бросила морошку в противоположную сторону поляны. Траекторию полета в темноте как-то не проследишь, потому я не стала беспокоиться их судьбой. Пока не стала.
О ягодах... точнее, о том, что я не услышала шлепка их приземления (ну не болото тут, хоть как-то лес должен был отреагировать на мое бесчинство), я вспомнила через десять минут. Мы пытались уйти с поляны, но безуспешно. Поляна не кончалась, а стены из стволов деревьев, скрепленные раствором мрака, не приближались. Будто бы мы на месте маршировали.
Страшно. Мари нервно кусала губы. Женька снял с пояса нож, но Лес не победить железом. Так же как и огнем. Ранить. Но не убить.
Откуда я все это знаю? Спросите что-нибудь полегче. А о причине следующих действий лучше вообще не спрашивать.
Я выхватила из рук Мари трофейную бутылку и повернулась к Женьке:
- До кромки поляны добросишь?
- Как два пальца об асфальт, - заверил он, уже не удивляясь.
Женька забрал бутылку и, размахнувшись, метнул. Н-да... это не мои косые руки. Он добросил. Бутылка исчезла среди деревьев, как мне показалось. Чавкнуло. И чавкнуло, так словно выдираешь сапог из болотной жижи-грязи. Чмокнуло. Поляны не было и в помине. Ельника тем более.
Мы стояли на бору у развилки. Две хоженые-перехоженые тропы латинской буквой "V" отходили от места, где мы стояли. Оглянувшись, я увидела, что и за нами дорога расходится. А мы стояли на точке их стыковки... дороги никак не хотели складываться в "Икс", они оставались двумя отдельными буквами "V".
- Рад вас приветствовать, - донеслось... быть может, со всех сторон, так как наша троица одновременно искала источник голоса в разных сторонах. Но так как нас было трое, а сторон все-таки четыре, то владелец голоса появился как раз в неохваченной взглядами стороне.
Высокий мужчина с худым лицом, прямой линией тонкого носа, росчерком высоких скул и провалами нереально синих глаз. Если бы встретила его на улицах города, с уверенностью сказала, что он поддался моде на цветные контактные линзы. Но он по улицам города точно не расхаживает. Темные волосы были заплетены в две косы на манер индейцев. Из одежды я разглядела длинное пончо каких-то темных цветов и кожаные штаны. Остроносые сапоги впивались в мох, смешанные с ягелем, который я всегда считала белым мхом.
Я даже не поняла, чего мне больше хотелось: истошно завизжать или задохнуться истерическим смехом. Тогда не поняла. Теперь не помню. И неважно.
Тогда я даже не обратила внимание на "зоркость". Ведь кто в темноте различит цвет глаз? А я почему-то рассмотрела...
- Я могу вас поздравить...
- С глюками? - Мари как всегда не удержалась.
- Отчего же? Вокруг вас настоящий лес, можете потрогать деревья, мох. Жаль, что брусника еще не поспела. И я настоящий, хотя кажусь вам немного странным.
- Ничего себе немного! - это уже Женька справился с шоком. Только я продолжала молчать. Сказать мне явно нечего.
- Вы же не надеваете одежды, в которых вас желают увидеть незнакомые люди? Так почему я должен изменять своей моде? - мужчина усмехнулся, но так неестественно и так недружелюбно, что лучше бы он нахмурился или разгневался.
Мари с Женей переглянулись, слова мужчины завели их в тупик. А во мне наоборот пробудили смутные воспоминания чего-то.
- Ты ведь эльф. Темный, - уверенно сказала я, по сути, не понимая своих слов.
- Верно. Догадалась? Нет, тебе рассказали... сказку-небылицу лет пять назад. А ты в нее на удивление самой себе поверила.
- Ты же отпустишь нас? - я решила уточнить на всякий случай, если что, морально подготовиться.
- А я и не держу. Сильфы вас не завели в трясину, мой народ, лесные эльфы, не стали потешаться над вами. Можете идти.
- Куда?
- На восход.
- Но солнце еще не взошло!
- Да?! Вы меня совсем заговорили! - холод от его улыбки пробрал до костей. - Разойдитесь.
Мы послушно расступились. Я инстинктивно схватила Женьку за руку, а он (ну прямо Айвенго двадцать первого столетия) расправил плечи, сжал покрепче все тот же нож. Только Мари всем своим видом показывала, какое она сделала одолжение, отступив на пару шагов назад. По-мальчишески засунув руки в карманы джинсов, она наблюдала за мужчиной. Но не с любопытством, как мы Женькой, а с неким скепсисом, мол, удивить меня захотел, ну так удиви.
Эльф так и не сошел со мха, остановился у кромки. Присел на корточки и стал водить лозовым прутиком, вытащенным из-под пончо. Среди белого песка появились рисунки-письмена, вспыхнувшие, как неоновая вывеска. На их месте появился костер. Точнее, то, что от него осталось - потускневшие угли.
- Если вы не поддадитесь привычному человеческому чувству - панике, предлагаю вам остаться. Посмотреть на первый в вашей жизни рассвет.
- Э-э... уважаемый... мы, может, и дети городов, но рассвет встречали!
- Та-Рог... меня так здесь зовут... - он пропустил возмущение Мари мимо ушей, говоря также спокойно, но со скрытой иронией, если эльфам присуще такая эмоция.
- Встречающий рассвет? - вырвалось у меня.
- Молодец! Слышишь, - эльф говорил, не поднимая головы, что, несомненно, радовало. Я знала, что он улыбался, когда хвалил меня. И я бы быстрее оскорбление или угрозу проглотила, чем такую похвалу. - Не зря вы натолкнулись на полянку.
- То есть?
- Не понимаешь? И вы тоже? Эх, ну ладно... время еще есть, - эльф распрямил ноги, отряхнул невидимые пылинки с колен. - Морошки не хотите?
Мы одновременно отрицательно замотали головами. И одного раза хватило. Еще водичкой из лужи запить, и трое козлят. Лучше оставаться "ракушками".
- А зря, - мужчина бросил себе в рот несколько ягод, и, жуя, продолжил, - истинные чувства присущи практически всем представителям рода людей. В какой-то мере они сродни таланту. Ведь мало кто находит свое истинное призвание, даже на пороге перехода в иную сущность. Открываются истинные чувства в напряженных ситуациях. Люди называют их стрессами. Те, кто ухватятся за них, при должной тренировке смогут обратить их в способности, как Марианна, к примеру.
Когда эльф глянул на Мари, та только рассеянно хлопала ресницами. Удивление? Возможно... легкое такое... на грани шока. Эльф же тем временем продолжал:
- Ты, Светлана, слышать начала только сегодня, - лучше бы я научилась исчезать, от его взгляда хотелось провалиться сквозь землю. - Страх при встрече с сильфами сделал свое дело. А ты, Евгений, - ну и Женьку он удостоил нечеловеческого взгляда, - опять же сегодня обратился к ощущению вкуса. С тобой свою шутку сыграло любопытство, как таковое тебе не присуще. А вот Марианна, - Мари даже не попыталась скривиться, как обычно, когда ее называют полным именем, - использует в каком-то роде предвиденье. Знает кого, как и, главное, когда кольнуть. Недаром в школе ее Шпилькой величали, а началось все с...
- Развода предков! Можно и так догадаться, - буркнула сестрица и закусила нижнюю губу. Высшая степень переживания. Вот нашлась иголка и для Шпильки.
- Ладно, опять заговорился с вами, а время-то бежит... для людей так точно. Надеюсь, вы не передумали и не пропустите первый рассвет.
- А куда нам деться с подводной лодки? - хмыкнул Женька, еще раз оглядевшись. Сколько бы он не оглядывался, но знакомого ориентира ему не найти. Мы точно за пределами знакомого нам леса.
- Светлана, попрошу поучаствовать в рассвете, - и не дождавшись, пока слова дойдут до моей пустой головы, пока мозг подумает и отправит импульс к нервным окончаниям, и будет реакция, продолжил, - держи рассветный камень.
- Что мне с ним делать? - спросила я, когда в сложенные лодочкой ладони лег теплый красный камушек. Он был плоский, гладкий и напоминал речную гальку.
- Брось в угли.
- И все?
- Можешь что-то сказать. Но слова не ускорят и не замедлят течение времени, - опять эта ирония. Как Мари ее терпит. Или она ее не слышит? Неужели я теперь могу различить не только слова, но и чувства, с которыми они произносятся? Н-да...
Камень упал среди золы, подняв облачко пепла. Вспугнутые частички золы вспыхнули искорками и, кружась, опустились на место кострища. Угли постепенно посветлели и все больше и больше наливались краснотой. Вот они вспыхнули! Словно невидимый поджигатель облил их какой-то горючей смесью и бросил зажженную спичку.
Посветлело. Но не из-за огня. Его-то было три пугливых язычка. Занималась заря.
Я слышала... нет, ощущала, как бронзовое солнечное колесо звезды по имени солнце подкатывалось к горизонту. Край неба слегка посветлел, также как и черноликие угли.
Вот девица-заря уронила алую ленту, и она распустилась по кромке неба. Костер у наших ног все разгорался.
Я мельком глянула на друзей. Испуг, разбавленный восторгом, застыл на их лицах. Я не умнее выглядела. Это точно.
Деревья не разошлись. Я просто видела сквозь них. Да и этот край неба был так далеко, будто бы за краем мира. Я чувствовала оттенки, звуки, запахи. Все было ново. Иное. Впервой. Потому и величественно, потому и несравненно. Не на что равнять. Как будто наблюдаешь за рождением нового мира.
Вот и солнце высунулось из-за горизонта, лениво поползло вверх, пристраиваясь под нужную траекторию, чтобы дальше ползти по небесному куполу.
Деревья вокруг "сомкнулись". Далекий горизонт стал еще дальше. Свет загонял мрак под ветви елей, зная, что после полудня они будут потихоньку на пару с тенями выползать из убежища. Лес просыпался стремительно, в отличие от затяжных приготовлений ко сну. От костра уже шел жар и белый, как солнечный, свет.
Та-Рог усмехался, поглядывая на нас. Наверное, забавно наблюдать за человеческим удивлением? Эльф вдруг переступил с ноги на ногу и подмигнул. Понимание его действий пришло, когда раздался чавкающий звук, как при Женькином броске бутылки.
Чавк - и мы стояли на развилке. Но уже другой. Знакомой, сейчас уже почти родной. Вон, за поворотом дороги будет мост через речушку, а там и пляж, на котором мы вино вечером распивали. К потухшему костру мы вернулись с видом "ходоков за три моря". Чуть ли не попадали на остывший за ночь песок от усталости и перенасыщения адреналином.
Мари достала сигареты из кармана и закурила. Для ее рационального и полного скептицизма мировоззрения эта прогулка была явным потрясением. Первую сигарету она выкурила, молча, а вытаскивая из пачки вторую, задумчиво процедила:
- Елы-палы. Вот те раз! То бишь первый раз!
На что Женька, вздохнув, добавил:
- Погуляли...
А я продолжала молчать. Сказать-то опять нечего. Просто наблюдала за величавым спокойствием сосен-великанов. Золотисто-розовый свет лег на их тела, как парео. Почему я раньше не замечала этой красоты? В девятнадцать лет почувствовать волшебство первого рассвета, удача ли? Буду считать, что "да". Все-таки я его увидела впервые.
Первый рассвет растекался по небосклону, превращаясь в обыкновенный день. Или тоже первый? Может, присмотреться?