Болеть Эдгар не любил. Говорят, некоторым нравится валяться в постели, пока вокруг суетятся домашние. Но когда каждые день приходится топить печь, носить воду и готовить еду, невзирая на недомогание, как-то быстро становится ясно, что лучше быть здоровым. И ладно бы удавалось обойтись насморком и головной болью, нет же. Болел ученый редко, но уж если такая напасть приключалась, то укладывала в постель не меньше чем на неделю, а то и на две. В прошлый раз вон вообще чудом жив остался. В этот то ли повезло, то ли просто ходили за ним хорошо, но жар спал на третий день, а через неделю ученый почувствовал себя достаточно здоровым для того, чтобы выбраться в дворцовый сад. За время, проведенное в четырех стенах, он успел изрядно соскучиться по небу и солнцу. А вот людей видеть не хотелось, поэтому Эдгар специально выбрал ранний час, когда во дворце бодрствуют только слуги. Впрочем, принцесса тоже была ранней пташкой, но надеяться на встречу казалось глупым. Эдгар и не надеялся. Вот когда снова потребует учителя к себе... За то время, прока он болел, принцесса не присылала никого справиться о здоровье учителя. Действительно, невелика птица - но мысль о
том почему-то оказалась очень обидной и Эдгар прогнал ее прочь. Да и в самом деле, возомнил о себе.
Он швырнул наземь подобранную по дороге ветку, резко развернулся и застыл, нос к носу столкнувшись с королем.
-Поднялся, значит. - Сказал тот после положенных приветствий. - Здоров?
-Да, государь. - Правду говоря, совершенно здоровым ученый себя не чувствовал, но это пройдет.
-А раз здоров и голова варит, ответь - кому было нужно это глупое геройство?
-Прошу прощения?
-Что мешало тебе проедаться у стремени, чтобы не застыть? Или, еще лучше, заставить бежать мою дочь, чтобы впредь знала, куда лезть не стоит?
Эдгар опустил голову. Не то, чтобы он ожидал благодарности, но попреки казались вовсе незаслуженными. Разве он не сделал все от него зависящее для того, чтобы довезти принцессу в добром здравии?
-Не подумал? - продолжал король.
-Государь, я делал то, что тогда казалось правильным. Если ты считаешь, будто я в чем-то виноват...
-Виноват. Прежде, чем что-то делать, нужно подумать, а вы поступили наоборот. Впрочем, себя ты наказал довольно.
-Государь, я думал исключительно о благе твоей дочери.
-Верю. Но благие намерения, если за ними не стоит холодный расчетливый разум, бесполезны. В лучшем случае. А то и вовсе способны принести вред, как и случилось...
-Неужели принцесса... - да нет, не может быть, он справлялся о ее здоровье. Если вперить слугам, девушка даже не чихнула.
-Принцесса... - махнул рукой король. - Принцесса здорова. Дочери я запретил покидать комнату до конца недели и еще месяц она не выедет за пределы дворца - если того не потребуют дела. Охрана наказана. А ты... Наказать чужого подданного я не могу - впрочем, ты и без того достаточно себя наказал. Но так ничего и не понял. И, похоже, не поймешь. - король помолчал. - Когда ты сможешь приступить к занятиям...
-Хоть сегодня. - Ответил Эдгар.
Похоже, он вправду не понимал чего-то важного. Ну да, он ошибся, все они ошиблись... правда, ученый с трудом мог представить себе принцессу, в мокром платье бегущую у стремени. А что сам замерз - так сам и заболел, какая королю разница? Он правда хотел как лучше, все они хотел как лучше и слышать попреки.... можно сколько угодно напоминать себе о достойном смирении, но обида все равно застила разум.
-Сегодня - нет. Говорю же, она наказана. На следующей неделе. Ступай.
Весь остаток дня Эдгар пролежал, бездумно глядя в потолок.
Месяц, во время которого принцесса не могла выбираться дальше дворцовой ограды, Эдгар отчаянно проскучал. Оказывается, он привык к прогулкам по окрестностям столицы, долгим разговорам и странным вопросам в самый неподходящий момент. Девушка сделалась задумчива и молчалива, впрочем, в этом ученый ее понимал, или думал, что понимал. Кого обрадует столь суровая выволочка совершенно ни за что?
Хуже было то, что девушка, казалось, потеряла интерес и к учебе: мало спрашивала и отвечала невпопад, так, что Эдгар порой просто отпускал ее с занятия раньше обычного. По правде говоря, никакой нужды в занятиях давно не было: уже через месяц Эдгар бы с чистой совестью впустил ее в храм на любую службу и был бы уверен, что принцесса не опростоволосится. Так что они давно углубились в материи, женщине совершенно ненужные, перемежая их дискуссиями о нравах, обычаях и этикете. Порой ученый не знал, куда деваться от вопросов ученицы, но сейчас он готов был терпеть их сколько угодно, лишь бы не видеть девушку такой... непохожей на себя обычную.
Впрочем, едва миновал месяц и принцесса снова смогла ездить на свои прогулки, как все стало на свои места. По крайней мере, поначалу Эдгару показалось именно так.
Далеко в горы они больше не забирались, зато окрестности столицы изъездили вдоль и поперек: бродили по лесам, сперва прозрачным, потом - покрытым зеленым кружевом первых листьев, лазили по скалам у моря и скакали наперегонки по полям, покрытым расцветшими тюльпанами.
Эдгар далеко не сразу понял, что любуется не природой, а спутницей, да и когда понял, сперва не придал этому значения. В конце концов. принцесса и вправду красива, что же странного в том, что ее улыбка впечатляет куда больше, чем все тюльпаны степи? Он не думает ни о чем предосудительном, помнит свое место, и говорить больше не о чем.
Но не держать в мыслях ничего предосудительного с каждым днем становилось все труднее. Видеть каждый день, сидеть рядом, едва не касаясь щекой щеки, проверяя ошибки на письме, держать за руку, помогая спуститься с коня. И помнить свое место.
Он решил, что нужно уехать, пока не поздно. В конце концов, нужда в нем, как учителе давно прошла: познаниями принцесса смогла бы потягаться с любым выпускником университета, правда. Писала по-прежнему с ошибками, но кто и когда требовал от женщины безупречной грамотности? Оставалось только изобрести безупречный повод, но придумать ничего не получалось, как он не старался. Наконец, Эдгар понял, что вруна из него не выйдет, и решил просто попроситься домой - мол, соскучился по брату, по родным местам да и нечего ему больше делать в королевском дворце. Все это он выпалил принцессе едва дождавшись окончания очередного занятия. И испугался, когда в библиотеке (куда они перебрались еще по осени) повисла тишина.
-Ты уже был у отца с этим? - спросила наконец, принцесса.
-Нет.
Эдгар сам не знал, почему не пошел сразу к королю. Хотел посмотреть, поверит ли принцесса в его объяснения, наверное. А еще, если уж быть совсем честным, разговора с королем ученый откровенно побаивался. С него станется разглядеть то, в чем сам Эдгар не признался бы и под пыткой.
-Тогда я запрещаю говорить с ним об этом.
-Принцесса, я не твой подданный.
-Да, это правда. - Она снова надолго замолчала. Накрыла его ладонь своей. - Не уезжай.
-Принцесса, я...
-Осталось недолго. Мой жених пишет, что если ничего не случится, его люди приедут через месяц. И еще через три дня мы поедем в Аген. Ты провел столько времени вдали от дома, неужели месяц что-то изменит?
Она торопливо отдернула руку, свернула в трубочку лежащий на столе пергамент.
- Принцесса, сказать по правде, я устал. От чужого языка, чужих нравов, дворцового этикета. Устал постоянно быть на виду. - Все это действительно было правдой, и как же хорошо, что не нужно выкручиваться. - Принцесса, я всего лишь простолюдин, все это - не по мне.
-Всего месяц. И дорогу до Агена. - девичьи пальцы теребили пергамент. - Я не должна этого говорить, но... Вчера вечером отец взял меч и ушел стоять у изголовья своей... если ты уедешь, у меня совсем никого не останется.
-Меч?
-Ах, да, ты же ... У нас можно взять женщину в жены только после того, как она докажет способность к деторождению, ты знаешь. Так вот: рожая, женщина открывает путь между миром живых и миром духов. И оттуда может прийти зло, сгубив и ее и ребенка. Чтобы такого не случилось, в изголовье роженицы встает мужчина с мечом. Родич. Или тот, кто собирается назвать ребенка своим. Если роды закончатся благополучно, он на ней женится. - она положила вконец измятый лист на стол, начала разглаживать ладонью. - Я потеряла мать и братьев, а теперь и отец... И если еще и ты... не уезжай.
Эдгар никогда не видел, как она плачет. Она не плакала и сейчас. Просто молчала, разглаживая ладошкой пергамент. Не поднимая глаз.
Лучше бы она плакала.
Через три дня король закатил пир по случаю рождения сына и будущей помолвки. Люди пели здравицы, пили и радовались, а Эдгар смотрел на принцессу и вспоминал старые сказки о статуях, оживленных злым колдовством.
Впрочем, на следующий день она снова казалось живой и веселой, а еще через неделю, кажется, совершенно пришла в себя. Эдгар обрадовался: трудно быт рядом и знать, что ничем не можешь утешить. Но с другой стороны, король прав, женившись второй раз: трону нужны наследники. Да, по обычаям Белона женщина может наследовать трон, но разве женщина сможет повести армию в бой, случись в том нужда? И сможет ли она управлять страной, будучи на сносях? Не говоря уж о том, что принцесса выйдет замуж и будет жить в стране мужа - как она сможет удержать в руках страну, не живя в ней?
Правда, свое мнение Эдгар предпочитал держать при себе - впрочем, его никто и не спрашивал.
Они по-прежнему каждый день после занятий ездили прогуляться. И когда принцесса предложила взобраться на скалу, с которой так хорошо была видна столица, Эдгар не стал отказываться. Там и вправду было красиво. А еще можно любоваться девушкой, пока она смотрит на море и не делать вид, будто пейзажи куда интереснее.
Они начали подниматься. Иногда девушка спотыкалась, опиралась на руку Эдгара. Тот припомнил, как целую вечность назад принцесса показывала этот утес. Тогда она прыгала по камням горной ланью. Откуда вдруг взялась неуклюжесть? Впрочем, ему нетрудно поддержать, дай волю - подхватил бы на руки и унес подальше от всех и навсегда. Вот только от его воли ничего не зависело с самого начала.
Ветер трепал одежду, превращал девичьи волосы в тяжелую вороную волну. Где-то внизу ярилось море. Эдгар в последний раз подал руку, помогая девушке выбраться на площадку.
-Садись - разрешила она, и ученый устроился на камне, глядя на волны. На самом деле хотелось смотреть совсем в другую сторону - и именно поэтому он не отрывал глаз от моря.
-Скажи. - Донеслось из-за спины. - Как ты ко мне относишься?
Эдгар вздрогнул, застыл. Медленно развернулся. Девушка подошла ближе, почти касаясь его коленей. Ветер рванул платье, на миг обрисовав девичью фигурку. Он поспешно отвел глаза.
-Я задала вопрос, - сказала она.
-Я... - голос внезапно сел, пришлось откашляться. Что ж, правды не скажешь, значит он будет лгать. - Я чту тебя как будущую королеву.
Показалось ему, или в самом деле на лице девушки мелькнуло что-то, похожее на разочарование? Она перевела взгляд на волны. Пальцы затеребили край рукава. Наконец, она снова посмотрела на Эдгара.
-И только?
-Я не понимаю тебя, принцесса.
Она шагнула ближе, оказавшись между коленями, почти прижавшись. Надо было отодвинуться - но Эдгар замер, глядя снизу вверх.
-Все ты понимаешь. Ты - мужчина, я женщина, и, говорят, красива. Только почтение? Ничего больше?
Ее ладони опустились на плечи, волосы шелком скользнули по щеке. Надо бы отодвинуться - мысль мелькнула и исчезла. Осталось лишь проникающее сквозь одежду тепло - там, где ножка касалась бедра, да мигом потяжелевшие девичьи ладошки на плечах.
-Ничего больше.
-Врешь. - Ее лицо было близко - слишком близко, и Эдгар не мог отвести взгляд от карих глаз, в которых бушевал нечто, чего он никак не мог понять.
-Нет.
Они замерли, пристально разглядывая друг друга.
-Врешь. - Повторила, наконец она. - И улыбнулась так светло и радостно, что Эдгар окончательно перестал что-то понимать.
-Я боялась, что ошибаюсь... что просто все придумала, а на самом деле тебе все равно. - Девушка замолчала. Несколько раз глубоко вздохнула, точно перед прыжком в ледяную воду.
-Я люблю тебя.
Она - что?
-Ты ведь не скажешь первым. - Продолжала она. - Значит, придется мне. Иначе так и будем молчать, глядя друг на друга - до той поры, когда окажется поздно. Ты - потому что боишься оскорбить неподобающими чувствами. Я - потому что боюсь признаться. А потом будет поздно и останется только жалеть о несбывшемся. Я люблю тебя.
Господи, она ведь всерьез. Всерьез считает, что достаточно сказать - и все изменится. И Эдгар смотрел на нее снизу вверх, не находя слов. Миг назад казалось, что он отдал бы все на свете за право не молчать больше. Сейчас он готов был продать душу за то, чтобы последних минут никогда не было. Потому что стало стократ больнее. И будет еще хуже - ведь придется...
-Почему ты молчишь?
-Не знаю, что сказать.
-Правду.
"Правду". Кому нужна та правда, которая ничего не изменит? Ровным счетом ничего.
-Я люблю тебя.
Зачем он это сказал? Надо было уйти от ответа, а лучше - просто соврать. Соврать, что очень жаль, но она ошиблась, в его душе нет ничего, кроме благоговения перед будущей королевой. Так было бы куда милосерднее. Пусть бы разозлилась, испугалась, и, испугавшись отправила с глаз долой, а то и вовсе приказала наказать - нет никого, кто умеет ненавидеть сильней отвергнутой женщины. Но так было бы лучше. Для обоих.
Она прижалась всем телом, потянулась к губам. Целоваться девочка не умела, и сознание, что его губы стали первыми, наполняли странной нежностью. Руки легли на талию, скользнули по шелку платья. Эдгар помог девушке взобраться на колени. Прижаться еще теснее казалось невозможным - но они пытались, словно желая раствориться друг в друге.
Эдгар опомнился, когда тонкие пальцы неумело скользнули за ворот. Заставил себя отстраниться.
-Принцесса...
В ее взгляде бушевало желание - да и сам он наверняка выглядел не лучше.
-Принцесса, прости, я...
Больше всего сейчас хотелось содрать с нее платье, и овладеть - прямо здесь, на камнях.
-Молчи. - Она потянулась ближе. - Все это ни к чему.
-Принцесса. - В который раз повторил Эдгар, сжав пальцы на плечах девушки так, что она поморщилась. Ослабил хватку, добавив. - Прости. Но все это действительно ни к чему. Я не должен был...
-Почему
-Потому что это ничего не меняет.
-Почему? - повторила она. - Мы убежим.
-Что?
-Убежим.
Эдгар встряхнул ее так, что мотнулась голова.
-Принцесса, ты сошла с ума.
-Нет. - Она улыбнулась было, но улыбка тут же погасла. Медленно сползла с колен, опустилась на камень напротив.
-Им нужна только моя невинность, пропади она пропадом. А, значит, искать особо не будут - разве для того, чтобы примерно наказать, но это так, это быстро надоест. Останься мы здесь - и отец действительно может решить загладить вину твоей головой. Поэтому мы здесь не останемся. Я долго думала, правда. И я знаю, что делать.
Эдгар слушал, отчаянно пытаясь убедить себя в том, что все это неправда. Не может быть правдой. Потому что если поверить - можно и впрямь сойти с ума. Потому что ее план казался безукоризненным. А потом, когда они окажутся в купеческом городе, что лежал по ту сторону моря - они будут никому не нужны. Невеста герцога должна быть невинной. А сам Эдгар... да кому он сдался?
Она говорила о том, как нанять корабль, о том, как она сделает так, чтобы ее исчезновение заметили через несколько дней - а Эдгара она до того отпустит к больному брату. Жаль, нельзя организовать письмо, которое можно было бы показать - времени мало, люди герцога будут в Белоне уже через неделю.
Она говорила и говорила - что согласна принять его веру и пожениться по тому обряду, по которому он сочтет нужным, или можно дождаться, когда она родит, чтобы он был уверен - она принесет ему много детей. О том, что у них будет дом - свой дом. И что все будет хорошо.
Эдгар слушал. Отчетливо понимая, что ничего не будет. Да, план был безукоризненным - но что потом? Когда закончатся деньги, что когда-то дал Рамон. Он умеет зарабатывать на жизнь лишь знаниями - но кому нужны его знания в чужой стране? Наняться писарем к купцу? Податься в наемники - мечом он владеет? Урожденная принцесса, жена наемника. Замечательно. И что она скажет, когда схлынет угар страсти?
Господи, о чем он вообще думает?
-Нет. Все это не имеет значения.
Она замерла на полуслове.
-Почему?
Как же объяснить? Как сказать любимой женщине, что ничего не будет - и не может быть? Когда до безумия хочется плюнуть на все, и согласиться. Хотя бы на миг счастья, а там - гори оно все синим пламенем.
-Потому что ты просватана.
-Ну и что? Я люблю тебя. И ты сказал, что тоже...
-Я не должен был это говорить.
-Но раз уж сказал... - Девушка поднялась. Звонко хлестнула пощечина. - Трус!
Эдгар перехватил ее запястья. Она дернулась несколько раз - но мужские руки держали крепко.
-Пусти!
Он рывком притянул девушку к себе, навис сверху:
-А ты привыкла получать все, что захочешь, принцесса? Так вот - я не твоя игрушка. - Он тряхнул головой, отгоняя желание швырнуть ее на камни и задрать юбку. - Твой отец верит тебе настолько, что отпускает без присмотра - ты готова обмануть эту веру?
-Ты не понимаешь...
-Может быть. Мне трудно понять, как можно пренебречь долгом ради каприза.
-Ты ничего не понимаешь. - Всхлипнула девушка. - Долг... Он старше меня в три раза! Я не хочу!
-И ты готова полюбить любого, в ком померещится избавитель?
-Я... - она отвернулась, опустила голову - Все не так. Я всю жизнь слышу о долге. Я принцесса, я должна думать прежде всего о своем народе. Тогда, пять лет назад, когда меня сговорили за вашего герцога - я согласилась, потому что это было во благо страны. В конце концов - не он, так другой - какая разница. Все равно выдадут замуж за кого сочтут нужным - и моли богов, чтобы оказался не совсем уж противен. Главное, чтобы стал хорошим соправителем, все остальное неважно. Как ты изволил выразиться - каприз.
Ее голос стал почти не слышен сквозь ветер.
-Я думала, что смогу смириться. С тем, что я всего лишь инструмент. Нужный для блага государства. Но не получается.
Она снова шагнула к Эдгару, заглянула в глаза:
-Я живая, понимаешь? Не инструмент - живая! Увези меня отсюда...
Девушка подошла еще ближе, прижалась всем телом.
-Или просто возьми меня, и уезжай. Если ты боишься меня любить - просто возьми. Потерявшая невинность я буду не нужна твоему герцогу. А, значит, смогу выбирать сама. Может быть, смогу забыть тебя - а если очень повезет, рожу твоего ребенка - и буду любить хотя бы его.
"И воспитывать из него инструмент" - отстраненно подумал Эдгар. На душе было невероятно мерзко - и не удивительно. Кому по нраву ощущать себя палачом? Хотел, чтобы от тебя что-то зависело? Что ж, выбирай теперь, кого предать - ее или себя. Впрочем, как ни крути - себя придется предавать в любом случае. Либо свою совесть, либо... либо любовь.
-Я хотел бы уехать с тобой больше всего на свете. - Прошептал он.
-Но - нет?
-Ты все понимаешь, принцесса.
-Трус!
-Полагай, как знаешь. - Эдгар сел на камень, уронил голову на ладони.
-Я знаю, что это не так. - Она опустилась на колени, мягко отняла его руки от лица. - Будь ты трусом, я бы не любила тебя. Но...
-Скажи, ты сможешь смотреть отцу в глаза? Зная, какие последствия повлечет твое бегство?
-Он же может.
-Он сделал все, что должен был сделать любящий отец.
-А теперь ты сделаешь то, что должен сделать любящий мужчина. - Усмехнулась она. - Будешь спасать меня от меня самой.
-Да.
Она засмеялась. Смеялась и все никак не могла остановиться. Опустилась на пятки, сложилась, закрывая лицо руками, едва не касаясь лбом земли - а плечи все вздрагивали, то ли от смеха, то ли... Эдгар подхватил ее на руки, устроил на коленях - и она зарыдала в голос. Он баюкал девушку в объятьях, шептал какую-то ничего не значащую чепуху. И изо всех сил гнал желание спуститься губами по шее, скользнуть в едва прикрытую платьем ложбинку между грудей, забраться под одежду, и...
Она, наконец, перестала всхлипывать и только дрожала. Потом медленно отстранилась, вытерла лицо рукавом.
-Все.
Девушка выпрямилась, откинула за спину волосы. Повторила.
-Все. Я вела себя недостойно принцессы. Приношу свои извинения. Больше ничего подобного не случится.
Эдгар заглянул ей в лицо - абсолютно спокойное, точно не она только что рыдала у него в объятьях. Разве что в глазах плескалась тоска.
-Прости меня.
-Бог простит.
Она отвернулась, подошла к краю утеса. Эдгар шагнул следом - наверное, слишком торопливо, потому что она рассмеялась.
-Не бойся, не прыгну. Просто постоять перед тем, как спускаться. Если я вернусь с красными глазами и распухшим носом - будут вопросы. А мне они не нужны. Да и тебе, наверное, тоже.
Эдгар кивнул. Снова сел на камень, глядя в волны.
-Пойдем. - Сказала она, наконец. Развернулась и начала спускаться, легко прыгая по камням, точно горная лань.